В этой опоздавшей гостье что-то было не так…
Начальник караула покосился на старого, опытного привратника и по выражению его многозначительно-насупленного лица понял, что не ошибся – новая дама была из тех, что в обычный день к королевскому замку близко не подпустили бы!
Когда огромная, похожая по форме на гигантскую золочёную тыкву карета, тарахтя и гремя, подъехала к воротам, бал в королевском дворце был уже в самом разгаре. Из высоких окон бельэтажа доносилась весёлая музыка. Фонари и фонарики освещали празднично украшенную дворцовую площадь с высоким фонтаном и кустами роз на пышных клумбах.
Привратник распахнул ворота, но дальше сторожевой башни новых гостей не пустил, шлагбаум, отделявший дорогу от подъездной дворцовой аллеи, так и не поднял. И пышная, вся в вензелях и завитушках старого золота, карета так и осталась за воротами. Темноусый, мрачноватого вида кучер, похожий на большую раскормленную крысу, натянул вожжи, и шестёрка белых приземистых лошадей остановилась, нервно позвякивая сбруей.
Дежурные гвардейцы в воротах дружно отдали честь, молоденький солдатик из дворцовой стражи бросился откидывать ступени кареты.
Дежурный лакей распахнул вычурную дверцу чуднОго экипажа и протянул руку, но появившаяся из недр повозки дама руки не заметила, и, неловко спотыкаясь и подбирая распяленные широким кринолином юбки, стала сама бочком спускаться по лесенке.
Вот тут-то начальник караула оглянулся на привратника и понял, что только приказ короля – «Пускать всех дам» – не позволяет тому отказать опоздавшей гостье в приёме.
А дамочка и правда была странная. Из-под высокого, накрученного по последней моде, пудреного парика, смотрело бледное худенькое личико деревенской простушки. Костлявые плечики неловко выглядывали из пышных кружев корсажа.
В своём богатом наряде девица была похожа на переодетую судомойку из небогатого дома. С одной стороны - сияющая парча платья, свежие бутоны роз, украшающие причёску и широкий подол, крупные брильянты, не только на шее и пальцах, но и щедро разбросанные по всему наряду… А с другой стороны этот неуверенный голодный взгляд, обветренные щёки, красные мозолистые руки с обкусанными грязными ногтями!
Словно в полузабытьи, ни на кого не глядя, девица ступила на землю искристым башмачком и, как загипнотизированная, вошла в ворота королевского замка.
- Гм… Пускать всех дам. Приказ короля, - хрипло откашлявшись, неизвестно перед кем оправдался начальник караула.
- Традиция, - подтвердил привратник, запирая ворота.
- Стойте, а как же карета? – засуетился лакей, - и лошадок в конюшню надо бы.
- Не, - гремя ключами, отозвался привратник, - не надо. Сами исчезнут.
- Простите, что? – начальник караула решил, что ослышался, он был в королевстве человек новый.
- Это как же? – оживился молодой лакей, - а я думал – сказки всё это!
- Хороши сказки, когда у неё крёстная - колдунья! – привратник неторопливо уселся на лавку и стал набивать трубочку.
- Не колдунья, фея, - поправил его тот гвардеец, что стоял справа от ворот.
- Вот те раз! А разве их всех не пожгли давным-давно? – Солдатик присел на лавку рядом с привратником.
- Пожгли. А эта осталась. У неё, говорят, с самим Великим Инквизитором…
- Пресвятая Мадонна, да она подкована, что ли? – Вдруг воскликнул начальник караула, услыхав громкое цоканье, с которым дама поднималась по высокой дворцовой лестнице к парадным дверям.
- Туфельки… у неё туфли хрустальные, - ахнул гвардеец, охраняющий ворота слева.
- Колдовство-о-о… - солидно проговорил привратник, раскуривая трубку, - в старину, говорят, эти девицы толпами в королевский замок на балы ходили. Сам-то я не видал, врать не буду, но прежний привратник рассказывал, когда я ещё в мальчишках служил.
Привратник попыхтел трубочкой, пуская клубы ароматного дыма, и солидно продолжил:
- Ну, а теперь времена не те пошли! И колдунов с колдуньями повывели, да и каждый сверчок, знай теперь свой шесток – политика королевства называется! Но, когда совершеннолетие принцев, тут уж традиция такая, пускать всех дам, и молодых и старых, и разведённых, и девиц, но только, чтоб благородные, или хотя бы небедные были. Ну, и чтоб в карете, при всём наряде, как положено. Чтоб принцу вольготнее, значит, жену себе выбирать. Вот и едут. И каких я только тут девиц не насмотрелся! – привратник зажмурился и покачал головой, - ну и без колдовства, случалось, не обходилось…
Все заворожено слушали старого привратника, а тот, попыхивая трубочкой, и, раздумчиво глядя в летнюю ночь, продолжал:
- Есть девицы благородные, но бедные. Или роднёй обиженные. А то и простые девицы, из низших сословий, но гордые и красивые. Вот им непременно в мужья принца подавай! Ну, а что чародеев всяких в крёстные зовут, так это старая ещё традиция в нашем королевстве… Вот и просит такая девица крёстного, или крёстную на бал её экипировать, значит. Ну, те и наколдуют всего – платье там, карету, слуг, - свадебное колдовство, называется. Только не стойкое оно. Часа три продержится, если повезёт, а там фьють, - привратник присвистнул и неопределённо махнул рукой… А уж после полуночи – всё. После полуночи такое колдовство силу свою сразу теряет!
- И что? Дальше-то - что? - азартно спросил солдатик.
- Да-а-альше? А дальше сами увидите, - хитро прищурился привратник.
* * *
- Ч-шшш-БО-ОО-ОМ-МММ!!! – отчётливо проговорили круглые старинные часы на сторожевой башне.
- Бо-о-оммммм! – отозвались издалека часы на городской ратуше.
- Били-бом! Бим-бом-бим! Дан-н-н-н! – завели перекличку все замковые часы, отбивая последний час суток.
- Во, ща начнётся, - оживился привратник, привставая со скамьи и указывая на парадный дворцовый подъезд.
И – точно, не успели часы отбить и третьего удара, как со звоном и грохотом распахнулись высокие двери, и мимо невозмутимых, как статуи, дворцовых гвардейцев, на лестницу выбежала та самая, опоздавшая дама. Подхватив кухарочьим жестом необъятные юбки, дама припустила бегом вниз по лестнице, словно подгоняемая перекличкой часового боя:
- Ч-шшш- БО-О-ОМ-М! Бо-о-оммммммм! Били-бом! Бим-бом-бим! Дан-н-н--дан-н-н-!
Дама ловко скакала со ступеньки на ступеньку крутой лестницы, освещённая ярким светом, льющимся из высоких окон бельэтажа. Корсаж её роскошного платья скособочился, ленты и кружева развевались, словно под порывами ветра, на ступени сыпались бутоны и лепестки с её сказочного наряда.
Великолепный пудреный парик дамы сбился на сторону, и неряшливые прядки непонятного цвета волос вздыбились по обе стороны раскрасневшегося личика с обезумевшими глазами. Сразу стало видно, что никакая незнакомка не дама, а просто перепуганная девчонка в помпезном, словно с чужого плеча, платье.
Цокая подошвами искрящихся туфелек о мрамор ступеней, девчонка почти уже одолела спуск, как вдруг, на последней ступеньке споткнулась и чуть не упала, чудом сохранив равновесие.
Не останавливаясь, она пропрыгала несколько шагов по гравию дворцовой площади, срывая с другой ступни уцелевшую обувку, и, сняв её, бегом обогнула фонтан, направляясь к воротам.
К бою часов присоединились хлопки, шип, громкий треск, и небо окрасилось переливами праздничных фейерверков. На миг стало светло, как днём. Разноцветные огни отразились фантастическим светом в брильянтах, осыпавших наряд бегущей девушки, ярко осветили всю её фигуру, от розовых бутонов в причёске, до немытых пяток, мелькающих в дырах, порванных о гравий чулок.
- БОООООО-о-о-о-МММ-М! – ударило в последний, двенадцатый раз.
- З-з-з-З-ХЛОП-буМ-м! – взорвался в небе последний фейерверк, заискрившись отражённым светом в одинокой туфельке на ступенях.
И вдруг всё стихло. После фейерверка, празднично освещённая дворцовая площадь показалась тёмной, и никто не увидел, как маленькая девчачья фигурка в лохмотьях метнулась в сторону парковых аллей к тёмным купам стриженых кустов, и скрылась между деревьев и мраморных статуй парка.
- Где ж дама-то, - охнул молоденький солдатик, изумлённо вертя головой.
- Тю-тю - твоя дама, - хохотнул привратник, довольный произведённым эффектом, - да вы теперь туда гляньте!
Все, как по команде, повернули головы к воротам. Карета исчезла.
- Да вы не туда смОтрите, - веселился привратник, - вы на самую дорогу, вниз гляньте!
Дружный возглас изумления был ему ответом - на дороге, в пыли, красовалась огромная, перезрелая тыква. Около тыквы суетливо обнюхивалась горстка белых мышей. Чуть в стороне сидела, блестя глазами, огромная тёмная крыса в кучерской шляпе.
- Ай, дяденьки-дяденьки, - по-детски запричитал солдатик, - гляньте, чего у ней на голо… - шляпа исчезла.
- И чего только на королевской службе не увидишь, - философски покачал головой начальник стражи.
- Это точно, - зевнул, крестя рот, поверх рыжих усов, привратник, - Только теперь, самое главное - не признаваться. А то прибегут, да «Что было? Чего видели?»… А мы что? Мы ничего! Ничего не было, никто ничего не видал. Колдовство! Кому на костёр-то охота! Так что, поговорили и – молчок!
- Ну а принц? Принц теперь на ней женится? – любопытство солдатика было сильнее страха перед костром.
- Ишь, чего захотел! – басовито хохотнут привратник, - да за всю историю королевства такого не было, чтобы принц, да на замарашке женился! … Эй, что там за шум?
Из дворца на лестницу высыпала толпа гостей и придворных. Громкие, возбуждённые голоса странно и пугающе тревожили ночную тишину.
- Да! – громче других раздавался звонкий юношеский голос, - Да, понравилась! - И до ворот долетели громкие истерические рыдания.
От толпы отделилось несколько придворных. Кто-то поднял со ступеней туфельку и понёс её наверх. Кто-то торопливо шёл к воротам. Привратник вскочил со скамейки, лакей склонился в торжественном поклоне, военные и стража взяли "на караул", - в приближающемся человеке все узнали главного королевского церемонимейстера.
- Девушка… странная такая! В какую сторону? – церемонимейстер тяжело дышал, - видели?
- Никак нет, - чётко выкрикнул начальник стражи.
К воротам бежали ещё двое. Ветер доносил обрывки фраз:
- …традиции королевства… туфельку нашли… принц в горе…
- Имя, имя хоть он у неё спросил? - Обернулся к подошедшим церемонимейстер.
- Спросил, сударь, да тут же и запамятовал! – ответил один.
- То ли - Сандрилетта, то ли Сандрильяна… - подхватил другой.
- Иска-а-а-а-ать! Иска-а-а-ать по всему королевству! - Кричали у дворца.