Четыре жизни
«Всё во мне и я во всём»
(Ф.Тютчев)
Перед вечером приснилась-привиделась большая старинная книга, с кожаными уголками и тяжелыми желтоватыми, видавшими виды страницами. Имя автора на потертой обложке не запомнилась, но бросилось в глаза, что годы жизни были коротки – чуть более тридцати лет. Тысяча пятьсот пятьдесят четвертый – тысяча пятьсот восемьдесят какой-то…На первой странице увидела стихотворение готическим шрифтом со странным названием «Ревеселов». Похоже на птицелов и ясно, что веселый. Ре – значит повтор, ретро, возврат?
«Это был ты» - прозвучал слегка насмешливый, уверенный голосок. Вот только чей?
«Вспомни, - продолжал он: узкие улочки средневековой Франции, свежее утро поздней весны, розовый рассвет, не дающий долго спать, тем более, что дом с мягкой постелью как таковой отсутствует… Но всё легко – юное тело, простая одежда, пустые карманы. А главное - сочиняющаяся словно сама по себе песня, точнее баллада, слова которой рождаются сразу, целиком, и их нельзя изменять как нечто цельное и заданное».
Да-да, конечно, это же я иду по ещё пустынной, мощеной крупными булыжниками улице к самым дорогим окнам на свете и несу туда – к ней - свою новую песню… Я – менестрель, дитя грязноватых улиц и чистейшего эфира, не имеющий ничего и владелец всего мира. Я – состоящий из любви-мелодии, я всего лишь божья дудка, я - блаженный нищий и певчий дрозд, над которым можно снисходительно посмеяться разумным спесивым горожанам с тугим кошельком, а можно и от души поплакать – трудягам с бедных окраин, чтобы растаяли в светлых слезах их тяжкие горести и возродились добрые надежды.
Стены дома увиты кудрявым плющом, здесь живет моя любимая. Я буду долго-долго петь под ее узким, закругленным вверху окном, долго-долго, пока хватит сил и пока не зайдёт солнце…
…Возвращаюсь оттуда не сразу. По частям, что ли. В комнате уже темно, смешанный свет фонарей и луны длит ощущения яви. Испытанной только что, мгновение назад… Да, именно яви (то есть, Я в …), но только совсем другой. Я знаю точно, что Я в ней была, нет, более того, я в ней ЕСТЬ. Что из того, что календарь успел нащёлкать пять веков! Это его проблемы. В ушах… Нет, не в ушах - где-то во мне как внутри гулкой бездонной емкости еще звучат мелодия и текст, спетые юношей. Но что за инструмент – не понять, название не всплывает из инобытия, несмотря на все мои усилия. Ладно, Бог с ним, с названием… Зато строки – вот они, тут как тут:
«На белом свете башня есть,
Прекрасней, чем любой дворец,
Цены для башни той не счесть
Неведом нам её творец.
Над башней той горит звезда,
Она сокровище твоё,
Звезда не гаснет никогда,
Семи цветов лучи её»…
Ты пой, душа моя, полуголодный уличный певец! И пусть будет короткой, но не будет печальной твоя песня, чтобы не была печальной моя будущая жизнь. Чувствуешь, я посылаю тебе свою женскую силу? Она называется Благодарность. Ведь твоя Нота звучит в моём вечном СЕЙЧАС – нужная, главная, светонесущая… Я живу с ней, меняясь ей в тон, удивляясь ей, как и каждому новому дню. И слышу, что ты поёшь с новой силой, с приходящей снова и снова радостью, необъяснимой тебе самому... Хочешь, я расскажу тебе, что тебя ждёт? Расскажу НАШУ историю? И ты поймёшь, как много смысла в нашей с тобой ЕДИНОЙ жизни…
…Маленькая хрупкая женщина, кутая узкие плечики в золотистую шаль, подходит к зеркалу. Рыжеватые короткие волосы уложены в стильную прическу. Тонкое грустное лицо, в котором слишком мало жизни, краски стёрты, как будто невидимая дымка-вуаль наброшена на них. Она внимательно всматривается в безразлично-матовое стекло, словно пытаясь узнать в нём кого-то…
Это я. Я не знаю, как меня зовут, но я знаю, что мне до тошноты не хочется возвращаться в шумную гостиную. Там много людей, много женщин в дорогих платьях и неподдельных драгоценностях, с ними надо о чем-то говорить, но это совсем не интересно. А избежать – нельзя, ибо это – моя жизнь. Это мой дом. То есть, дом моего мужа: богато убранные комнаты, яркий свет люстр, хрустальные бокалы. Но цвет, в котором я живу – он сер. Опять прием, опять длинный-длинный вечер, который надо снова пережить, делая любезный вид, изо всех сил соблюдая приличия: при-личи-я. Я всё время жду, когда это кончится. Мой муж – пожилой, немного грузный, седоватый брюнет, он всегда озабочен делами, ему не до меня…Каждое утро его увозит новый автомобиль - Плимут образца 1930 года – его гордость, шофёр в коричневых крагах всегда точен, он уже ждёт и почтительно распахивает перед ним дверцу авто. Я не знаю, чем он занимается – это не моё дело. Слова «акции», «биржа», «корпорация» меня совершенно не интересуют. Мне плохо, очень плохо. И не только от них…
У нас трое маленьких рыжих детей, капризных несносных созданий. Они совсем не слушаются меня, и я не могу справиться с поднимающимся во мне раздражением, от которого хочется плакать. Надо найти новую няню, надо что-то делать, чтобы поддерживать порядок в доме, чтобы не сердить мужа... Бессмысленность и усталость – вот то, к чему я привыкла. Но как же привыкнуть к этому? Для чего это всё? Что я такое? Да и нужна ли я?...
«Я не хочу возвращаться!» – говорю я себе. - Несмотря на то, что меня будут искать, шушукаться, назовут странной, надо всё же выйти, выскользнуть в вечерний сад. Там тихо. Там молчаливые деревья, мои правдивые друзья…»
Потом пробел в памяти. Обрыв. Внутри него происходит некое таинство. Видимо, маленькой леди удалось по-настоящему уйти в «медитацию». И было это не что иное, как ее будущее. То есть я, но…
Остается загадкой, что именно могла подсказать ей я, жительница псевдорыночной России, доктор несуществующих экономических наук, как не способ общения с невидимым, непознанным, паранормальным? Какие иррациональные методические инструменты для выживания могла дать я, вылупившаяся из расхристанного гнезда страны Советов (но всё же советов!), ей, своей буржуазной двойняшке из прошлого века?
Может быть, прочитать, как положено профессору, лекцию о том, что мысли материальны и творят твой мир?
Может, просто рассказать один из своих снов?
Я выхожу на крыльцо, вижу справа от крыльца стоящее немного боком, под углом градусов в 45, большое зеркало – в человеческий рост. Смотрю в него: там видна улица города, уходящая вдаль, кажется, это набережная, а город, похоже, южный. Воздух перламутрово-прозрачен. По улице бежит стайка ребятишек. Я некоторое время наблюдаю за ними. Потом мне приходит в голову, что деревья должны быть цветущими - так будет лучше. И, о чудо! – несколько мгновений спустя я вижу, как на зеленых ветвях сначала слабо, как из тумана, потом всё явственней проступают очертания крупных белых цветов. Мне даже кажется, что я ощущаю их запах… Хочу продолжить этот процесс – рисования живьём. Пусть в небе летают воздушные шары – так будет красивее. Снова, как будто после некоторого раздумья проявляются очертания шаров разной формы и цвета, сначала разорванные, нецелые, потом – настоящие, вполне законченные, даже с хвостиками ниточек. Ура! А пусть теперь у детей в руках будет мороженое! И чудо воплощения из «ничего» повторилось опять...
Проснувшись, я поняла, что это не просто сон. Это усиление моего могущества – притока творящей, искрящейся энергии. А это и есть основа волшебства.
Пусть остается загадкой, что именно я поведала своей же страждущей душе. Но, видимо, время для общения у нас не было ограниченным, и что-то главное она поняла.
Она, эта рыженькая женщина, верная супруга европейского богача, стала Другой. Ее мир, ее застоявшаяся энергия=вселенная, состоявшая из повторяющихся дней и действий, слов и поз, штампов и условностей, была выведена из равновесия. И произошёл СДВИГ. Сначала в ней самой: она научилась видеть сразу всё. Это было странно: находясь в одном месте, можно было знать, что делают другие люди, например, муж в своём банке, садовник во дворе, дети в школе, брат, живущий в другом городе… Она научилась поглощать солнечный свет и живущую везде радость и вдохновение, она услышала музыку ветра, шелест невидимых крыльев, плеск речных волн – всё, всё, что дышит в унисон с ней, потому что соткано из такого же радостного огня, что и она сама.
Она начала испытывать не знакомую доселе нежность ко всему подряд, не исключая, конечно же, членов своей семьи и зануд-приятельниц, церемонных гувернанток ее детей и цветы в больших горшках на террасе, почтальонов в униформе и лохматых уличных собак… Словом, что-то «щелкнуло» внутри нее - и мир стал меняться на ее глазах.
Они переехали в новый дом – круглый по форме, в нём почти не было углов, и ей это очень нравилось. Она вдруг увидела, какие необыкновенные у нее дети, и как это она раньше этого не замечала?! Они знают так много историй, у них такие меткие выражения, они так наблюдательны! Да ведь они так любят её, Боже! Какая радость жить на свете!
Она стала делать всё с удовольствием, со спокойной радостью. Ухаживала терпеливо и нежно за внезапно заболевшим мужем, обнаруживая при этом, что он вовсе не такой уж жесткий и замкнутый и что его интересы не сводятся только к финансовым сделкам. Потом муж стал поправляться, и они теперь часто гуляли вдвоем вокруг дома и говорили, говорили, будто восполняя множество пробелов…
Глаза мужа светились – он как будто отражал своим смуглым ликом южанина ее свет, включившийся в ней и заполнивший всё ее существо. Он полюбил комнатные цветы и с удовольствием покупал их, расставляя по всему дому, и они вместе любовались этими диковинными созданиями неистощимой на фантазии природы. Она чувствовала себя волшебницей…
Однажды дети прибежали к ней в комнату в сильном возбуждении. Они показали ей географическую карту, и тыкая розовыми пальчиками в некую точку, перебивая друг друга, стали убеждать ее в том, что им всем необходимо ехать в волшебную страну, она находится на севере, там много снега и у нее очень красивое имя – Россия… Она обняла их – вот выдумщики, расцеловала и перевела всё в шутку, теперь она часто шутила. Какая такая Россия? К тому же и папа будет категорически против!
Спустя какое-то время, в один из дней, помеченных особым цветом на линии судьбы, сидя у трюмо, она вдруг увидела своим новым многомерным зрением, что ее муж, покупая в роскошном магазине очередную большую вазу с живым цветком и наклонившись, чтобы ее поднять, странно побледнел, обмяк и стал заваливаться набок. Через несколько минут его не стало. Она поняла это сразу – ведь она теперь многое ведала. Его тело с закрытыми глазами неподвижно лежало на полу, около злополучного цветка.
Смятение, жалость, чувство непоправимой утраты охватило её, мгновенно очутившуюся рядом с ним (мгновенное перемещение – было одним из многих чудес в ее новой жизни). Потом она увидела, что приехало много людей, в том числе врачи, которые щупали пульс и делали все положенные в таких случаях манипуляции. Потом пришли деловитые люди в черном, чтобы заняться покойным и его достойными проводами – он был большим человеком в городе. И ТОЛЬКО ЕЙ ОДНОЙ было дано увидеть, как вдруг покойный супруг слегка пошевелился, будто бы разминая затекшее от долгого-долгого сна тело, повёл головой, чуть-чуть приоткрыл глаза. Она поняла: эти глаза раскрылись уже для иного мира и не видят ни её, ни подбежавших с плачем детей, ни прочих людей этого времени, точнее, этого круга. Но главное, что он был жив – пусть и не с ними, за невидимой границей. И важно, что она это точно узнала…
Она вела себя мужественно и успокоила детей: «Ваш папочка жив и всегда будет жив!»
«Мама, а теперь мы можем ехать в Россию?» - спросили ее дети. У них была хорошая память…
…Зима, утро. Солнце и мороз минус 20. Я просыпаюсь в номере московской гостиницы средней руки – эпохи постсоветизма. Но это совсем не важно, главное – меня никто и ничто не отвлекает. И можно не спешить – до занятий на курсах заведующих кафедрами еще полтора часа. Одевшись в теплый свитер и джинсы, съев йогурт и сделав на скорую руку (как всегда – не до того!) незамысловатый макияж, сажусь на стул около круглого столика. Закрываю глаза, представляю себя в голубовато-серебристом яйце-туннеле и легко вхожу в Храм Света. Откуда я знаю, что он так называется? Не знаю. Но ЗНАЮ…Это белое помещение с круглым потолком, без окон, но с прозрачными стенами. Где оно находится – трудно сказать… Где-то высоко. Там приятный огонь в камине, низкие серо-голубые кушетки с многочисленными небольшими подушками, посередине – круглый бассейн с бирюзовой прозрачной водой и разноцветными камешками на дне. Вижу, как к бассейну приближается силуэт светящегося существа: стройная удлиненная фигура (юноша или девушка?) без одежд, с высоко подобранными гладкими волосами и радостным, чуть лукавым лицом. Чувствую, что оно радо моему приходу. Между нами возникает-звучит диалог, начатый мной:
- Как тебя зовут?
- Ма-ар. Или просто МАР.
- Что значит это имя?
- МАР – это название Луча. Или код для тех, кто находится на этом луче. Одна из ветвей Логоса с определенной настройкой. Это устойчивый луч, в нём много энергии и сильно материнское начало.
- Значит, это и моё имя?
- Как ты догадалась? (Звонко смеётся).
- Я могу задавать тебе вопросы?
- Давно пора!
- Кто поможет моему сыну?
- Ему поможет женщина, но это не ты.
- Как мне быть с С.?
- Это ты должна решить только сама.
- Какой лучший лозунг сейчас для меня и для всех?
- Пусть мир поднимется к вершине!
- Чего мне не нужно делать?
- Отвлекаться…
- Что нужно делать?
- Быть спокойнее. Ты уже хорошо вооружена.
Существо садится на край бассейна с намерением нырнуть, оно очень гибкое и буквально лучится светлым юмором. Вспоминаю, что юмор – одно из главных качеств богов. Успеваю задать еще один вопрос:
- Когда произойдёт Скачок? Тогда, когда будут настоящие Олимпийские игры?
- Это тебе пока не надо знать…
Следует очаровательная улыбка – как утешение за невольную грубость. Но я уже знаю, что Высшее не церемонится с низшим…
После того, как Существо-Любовь ушло под воду бассейна, оказавшегося на удивление глубоким, мне стало немного грустно. Как будто солнышко спряталось за облако. Я снова в своем теле, которому холодно от плохо заклеенного окна, и которое должно сейчас надеть тяжелую шубу, намотать шарф на голову и выйти на мороз - в этот шумный и тесный мир, где все толкаются, потому что не видят друг друга. То есть не чувствуют..
Потом голос МАР звучал во мне в разное время суток, диктуя, например, следующее:
«В мире нет ничего, кроме материи. Но она слишком разнообразна, чтобы человек мог назвать (выразить) это одним словом. Поэтому он придумал «вторую» часть – не материальную (Дух) и по невежеству своему стал – мысленно - всё больше отделять их друг от друга непроходимой границей. Так появилось Познанное и Непознанное, Познаваемое и Непознаваемое. Это разделение принесло неисчислимые бедствия и страдания. Но наступает время, когда эта дуальность будет стёрта.» (Тут мне пришло в голову нелепое сравнение – как граница между городом и деревней…Самонадеянно подумала, что это у меня начинает развиваться космический юмор… ).
Я назвала их тезисы МАР («МАРтовские тезисы», кстати, был такой соратник Ленина Мартов – хи-хи! Видно, это реплика какого-то бесёнка)
«Наша жизнь – низшая ступень нисхождения Света и высшая степень его искажения=обмана. Этот обман тотален, присутствуя практически во всём – начиная с изменчивой природы (смена наряда, хамелеонство, предельная скрытность сущности под формой), кончая обществом, которое держится только за счет того, что многое утаивает…Обманчива сама земля, притворяясь черной и невежественной, в то время как она есть не что иное, как кристалл – сияющий сгусток гармонических сил, основа звезды…»
Здесь я отвлеклась, потому что пришли стихи, их надо было записать, чтобы не обиделись.
Потом МАР продолжала:
«Обманчива иллюзия человеческой любви. Обманчив социум – даже в самом благополучном его варианте есть умолчание (выражение «по умолчанию»!), сокрытие фактов, язв и пороков, притворство – в отличие от творчества. Происходит профанация на всех уровнях. Всем, кто хочет жить со стопроцентной честностью, жить в таком мире-театре мучительно до невозможности. Вокруг – одни личины, грим, костюмы. Словом, маскарад.
- А что под маской?(это спрашиваю я).
- Ничто. Или кристалл.
- Как это понимать?
- Та или иная плотность света.
- Опять игра?
- Да. И красота игры – от количества и чистоты граней.
- Мы – лучи, дошедшие до упора?
- Примерно так. Но как ты любишь символы!
- Но значит, есть люди одного луча, и это то, что мы зовём родственными душами?
- Можно так сказать.
- Тогда заблуждение – это движение не по своему лучу?
- Да. И пока не вернёшься к своему лучу, будешь всё больше погружаться в плоть.
- Так значит, мы – застрявшие лучи? Утонувшие в болоте? Продукты инволюции-нисхождения?
- И да, и нет. Не всякое знание есть свет. Но распознать иллюзорность – уже великое дело».
Так опять утешила меня мудрая МАР. И спасибо ей! (Или ему?) По-моему, всё-таки ЕЙ….
Она чувствует, когда я её благодарю. Может, это ее пища? Только очень своеобразная и изысканная? Вижу снова ее улыбку - она соглашается.
Видимо, это и есть моя небесная сестра, то, что в разных источниках зовется эфирным двойником, Мастером, близнецовым пламенем и т.п. Это мост к Сознанию, постижению сути – и своей и мироздания. Связь с таким «Близнецом» - источник творчества, многомерности.
Как много мне дает эта МАР! Думаю, она долго ждала, чтобы я наконец ее услышала.
«Прежде чем высвободится энергия сильного (Высшего), она должна проявиться у слабого (Низшего)» - принцип интересный. Из него многое следует: ты должен служить не только высшему (это кажется легче и почетнее), но и низшему. Но как служить? Чем? Не в поддавки же играть! Примером духовного поиска и совершенствования? Рассыпать искры, зажигая кого-то, кто ещё не высек своего огня? Наверное, так. «И последние станут первыми» – тоже из этой серии…
Дорога домой из Москвы. Полуосвещенный вагон покачивается. Попутчики уже спят. Я опять беседую с МА-АР.
- Почему кто-то чувствует свою вечность, а кто-то нет?
- По вере и воздастся…
- Это слова Христа. Он – тоже луч?
- Он ось мощнейшего Луча.
- А Ноль и Луч- это как-то связано?
- В каком-то смысле это одно и тоже.
- Ноль – символ Луча? То есть, «О» - белая дыра, источник энергии?
- Тепло!
Меня охватывает ликование, я рада как дитя. Я нашла источник силы. Причем своей ЛИЧНОЙ силы. А не той, за которую надо отдавать долги – то есть силы, взятой от других, включая, например, родителей. Эта личная сила добывается в преодолении, прежде всего, самого себя – самости, лени, косности и забывчивости. Эта сила проявляется как озарение, вспышка, космический огонь. Она связывает множество световых лучей и на их пересечении возникают картины из чьей-то (моей?) далекой-далёкой жизни:
«Солнце уже надело свою ослепительную корону, всходя на трон из летучих облаков. Улочки городка наполняются привычно-хаотичным дневным шумом. Юный уличный певец, подняв белокурую голову, не отрываясь, зачарованно смотрит на узкое окно, полускрытое тенистой листвой. Сердцем слышит он стук открывающейся рамы, окно с шумом распахивается и вот она - его заря, его мечта, его Муза появляется в проеме, блестя живыми, чуть насмешливыми вишнево-карими глазами и излучая утренний свет. И юноша, словно получив тайный условный знак, благую весть из каких-то неведомых, но прекрасных грядущих времён, восхищенно выдыхает: «О, свет очей моих, жизнь моя, МАРианна!...»
МАР. Круг замкнулся.