"Меня зовут Антон Галахов. Мне 32 года. Родился в маленьком украинском городишке, а после школы переехал в Питер и закончил ПТУ по специальности электросварщик. Работал на судостроительном заводе, получил 6-й разряд и стал бригадиром. По нелепой случайности и совершенно несправедливо попал под суд и получил 5 лет колонии общего режима за якобы злостное хулиганство, хотя я просто защищался от хулиганов. Пока был в заключении, жена оформила развод и выписала меня из комнаты, в которой мы жили. Через два года вышел на свободу по амнистии. Нет ни жилья, ни постоянной работы. А тут еще и…"
Эту записку нашли в квартире дома №10 на улице Писарева,
двор которого выходил на Мойку, напротив Новой Голландии.
Записка была без даты и подписи,
и вообще неизвестно кому адресована…
Деньжат было - кот наплакал, хотя и не настолько мало, чтобы не побаловать себя пивом. Тем более мечтал он об этом уже не первый год, - на зоне проще разжиться бутылкой спирта-технаря, чем пивком. Паханы, правда, и там его ухитрялись доставать, но Галахов не входил в их привилегированную касту.Одно и оставалось - мечтать. Воображать плотную шапку пены над кружкой, ее щекочущее прикосновение к губам перед первым глотком… Ну и все в этом роде.
Выйдя из метро "Приморская", Антон сразу увидел "разливуху" - железную будку для страждущих. Чуть было не сунулся туда, но во-время понял: не в кайф такой неуютный вариант. Срочно подлечиться - сойдет и "бункер", где втроем не разойтись. Нет, не тот случай. Уж проще купить бутылку в ближайшем ларьке и выдуть ее на свежем воздухе. Хотелось чего-то более комфортного, соответствующего давним мечтам. На берегу Смоленки, у моста, он увидел шатер пивного кафе и понял - то, что надо.
Все бы хорошо, но куда-то исчезли знакомые до боли пузатенькие стеклянные кружки, вместо них в ходу были одноразовые пластиковые стаканчики, которые прогибались под пальцами. Опять-таки - не в кайф. Не поглядишь пиво на свет, не полюбуешься медленно тающей пеной.
Перебьешься, одернул он себя. Тоже мне, джентльмен с крутыми запросами… Будто не в Коми три года парился, а загорал на Багамах. Пей свеженькую холодную "Балтику", лови свой чертов кайф и не крути носом.
Антон Галахов отсидел трешник из пяти, отмеренных ему судом. Хорошо, Дума сподобилась на амнистию - скостили ему два года. Хотя бы таким способом справедливость если и не восторжествовала, то чуть-чуть проявилась, избавив от "полной катушки". Антону и три года показались нескончаемым кошмаром, а уж тянуть пятерку от звонка до звонка…Даже думать об этом не хотелось.
Возвращаясь домой, в Питер, он часами простаивал в тамбуре насквозь провонявшего, раздолбанного общего вагона, до полного одурения обкурившись кисловатой от влажности "примой", и за все время ни разу не вспомнил о том, что осталось позади, за несколькими рядами колючки, за сторожевыми вышками, за серыми дощатыми стенами длинных бараков. Здесь, в прокуренном тамбуре, он решил навсегда вычеркнуть из памяти эти годы, пропитанные унижением, горечью и злобой. Не было этого - ни жирующих паханов, окруженных отмороженными "шестерками", ни опущенных, потерявших человеческий облик, ни вечно пьяных конвойных, ни улыбчивого, но преподлейшего "кума" с круглой лоснящейся мордой. Ничего не было - просто сон приснился. Гнусный сон, и только. Пройдет время - забудется.
А что касается справедливости…Вряд ли найдется хотя бы один зек, будь он самым распоследним злодеем с пожизненным сроком, который признает справедливым приговор суда. Прокурор, сука, навешал лишнего, судья не разобрался, адвокат попался никудышний - не сумел отмазать. Ну как признаться себе, любимому, что ты - законченная сволочь, и врезали тебе правильно, по деяниям твоим! Тут впору повеситься, осознав полную свою дерьмовость. Ну а так - жертва несправедливости, совсем же другой табак. Убедишь себя, а потом и поверишь в эту спасительную легенду, причем совершенно искренне. Понятно - инстинкт самосохранения…
Галахов тоже считал, что срок ему впаяли несправедливо. Не то что пятерку в колонии, но даже двух месяцев в "Крестах" он не заслужил. И он действительно их не заслужил. Будь у него толковый адвокат, надуманное дело рассыпалось бы в прах. Не повезло ему с адвокатом. Черт знает, чему учили на юрфаке эту девицу, - на процессе мямлила, запиналась, задавала свидетелям идиотские вопросы, а под занавес понесла какую-то хреновину насчет "общественного лица" и "высоких производственных показателей" подследственного и просила о снисхождении - да таким жалобным голоском, что Антона чуть не стошнило от тоски и омерзения.
В тот день, когда произошла вся эта катавасия, он крепко поцапался с женой. Никак не могла понять Валентина, что, если на заводе четвертый месяц не выдают зарплату, это не повод бросать ему работу и идти торговать сигаретами у метро. Выдадут же когда-нибудь, черт бы их побрал. Десять лет проработать на стапелях, стать сварщиком высшего разряда и вдруг на тебе - забросить маску подальше и податься в торгаши, копейки сшибать. Перетерпеть надо, рано или поздно кончится этот всеобщий бардак, не может не кончиться. Так он ей и объяснил, в сотый раз уже. Но у нее, видно, нервы сдали окончательно: закатила настоящую истерику, обозвала его никчемным мужиком, который не способен взять начальника за шкирятник, потрясти хорошенько и вытребовать должок. Ну не дуреха ли? Таких как он - тысячи на заводе.
Когда у тебя день рождения, да не рядовой, а круглый - тридцать все-таки стукнуло! - "никчемного мужика" стерпеть трудно. Это вместо поздравления… Антон плюнул и выскочил на улицу, чтобы самому не наговорить лишнего. У "Приморской" продал часы какому-то барыге за бесценок, купил пару бутылок "паленой" водки в соседнем ларьке и пошел к дружку Славке (в одной бригаде вкалывали}. Конечно, сильно подмочила настроение подруга жизни, но день рождения отметить все же надо, иначе совсем тоска.
Возвращался он за полночь. Трамваи уже не ходили - пошел пешком. Идти-то было всего ничего, от силы полчаса, если не очень торопиться. Он жил в двухкомнатной коммуналке на Железноводской, а Славка - на 16-й линии, за Смоленским кладбищем. В общем, легкая прогулка в июньскую белую ночь. В веселой Славкиной семье он немного оттаял; там быстренько накрыли на стол и под немудреную закуску вчетвером дружно усидели принесенную водку. Лучше бы отмечать у себя дома, но тут уж ничего не поделаешь, не сложилось.
Чем ближе Галахов подходил к своей серенькой "хрущевке", тем сильнее портилось у него настроение. Он прекрасно понимал, что ничего хорошего ему не светит. Еще здорово повезет, если Валентина просто сыграет в молчанку, выражая таким образом глубочайшее презрение к мужу, однако надежда на то была слабая.
Недалеко от дома он увидел трех великовозрастных оболтусов. Они шли навстречу, перепасовывая друг другу пустую пивную банку. С грохотом и отвратительным скрежетом она скакала по асфальту, потешая оболтусов. Тот, кто летом спал с открытым окном, знает, какое это удовольствие - услышать такое в ночной тишине. Хочется взять двустволку и с балкона - солью по задницам…
Банка подкатилась прямо ему под ноги. Антон аккуратно наступил на нее и превратил в жестяную лепешку.
- Люди спят, не надо их будить, - мягко пояснил он. Таким тоном разговаривают с неразумными детишками.
Оболтусы аж рты раскрыли от изумления: ну, наглый козел!
- Ты чё, дядя, совсем охренел?- поинтересовался один, рыженький коротко стриженый крепыш. В любой компашке всегда есть главный.
- Вы чего-то не поняли, орлы?- удивился Антон. - Я говорю, люди спят.
- Да насрать на них!- с расстановкой произнес рыжий. - Ты-то какого хера выступаешь?
- Ему рожу давно не чистили, нарывается, - добавил второй, франтоватый хиляк. Почувствовал агрессивное настроение рыжего.
Третий пока помалкивал, - стоял чуть в сторонке и ухмылялся, тихоня.
- Ну и кто же из вас, серунов, первым начнет рожу чистить? - деловито спросил Антон.
- Сейчас, падла, узнаешь! - пообещал рыжий и кивнул приятелям. Те стали заходить с двух сторон.Обычная тактика шпан
Антона ничуть не пугали угрозы оболтусов. Парень он был крепкий, когда-то имел разряд по боксу, в армии даже выступал за полковую сборную во втором полусреднем. И хотя давно это было, навыки профессионального мордобоя не забылись. Он видел, с кем имеет дело, и заранее знал, что хорошенькая трепка оболтусам обеспечена - если не успеют разбежаться. Они потому и осмелели, что почувствовали запах алкоголя. Милое дело - отметелить поддавшего человека; это куда интереснее, чем пинать пивную банку. Однако не учли того, что выхлоп от "паленой" водки хотя и сильный, но вовсе не зависит от количества выпитого…
Первым он вырубил франтоватого, который грозился рожу начистить. Слишком близко подошел, дурачок. Еще один - ухмыляющийся молчун - получил прямой в солнечное сплетение и пошел кругами, согнувшись и со всхлипами заглатывая воздух. В этот момент рыжий выхватил нож-выкидуху и сделал выпад, целясь в живот. Антон успел развернуться боком, перехватил кисть и крутанул ее на себя. Что-то хрустнуло, нож выпал, лязгнув об асфальт. Рыжий взвыл от боли, но тотчас заткнулся, получив нокаутирующий удар локтем под челюсть. А заткнулся он потому, что, рухнув на землю, стукнулся затылком о поребрик и отключился.
В следующую секунду Галахов сделал то, чего ни при каких обстоятельствах не должен был делать. Сделал совершенно машинально, в запарке драки: он поднял нож и, кнопкой загнав клинок в рукоятку, положил его в карман.
- Побаловался - и хватит, - назидательно сказал он и, уже не обращая внимания на битых оболтусов, пошел к своей родимой "хрущобе".
И надо же - именно в этот момент с площади на Железноводскую свернул милицейский "уазик". Конечно, мимо не проехали, защитнички обиженных. Еще бы: один скорчился в три погибели, дыхалку ловит, другой стоит на четвереньках, башкой трясет - кровища из носа, а третий и вовсе в отключке, без признаков жизни. Картину дополняет четвертый, коренастый мужичок, котолрый наверняка устроил это художество, как ни в чем не бывало топает себе вдаль. Дураку понятно, что к чему. К тому же на вопрос сержанта: кто вас, бедолаг, так отделал? скорченный указал на Антона.
Что было дальше, догадаться нетрудно. Хозяина "выкидухи" с вывихом предплечья и сотрясением мозга (как потом выяснилось) увезли на "скорой", а остальные оболтусы быстро очухались и рассказали душераздирающую историю о том, как на них, мирных и законопослушных студентов, напал пьяный хулиган с ножом (видели, паразиты, что при обыске нашли его у Антона).
А рыжий, между прочим, оказался племянником местного депутата, и хотя дядя на дух его не переносил за шалопайство и прочие компрометирующие штучки, хорошим адвокатом все же обеспечил. Оэнакомившись с уголовным делом, тот сразу сообразил, что в руки ему попала целая колода крапленых карт, в игре которыми он был большой мастак. Был нож? Был. Ах, не ваш этот ножик - под кустиком нашли…Не смешите, молодой человек!.. Тяжкие телесные повреждения были? Были. Ну да, в порядке самообороны… Еще смешнее. Надеюсь, уважаемый суд оценит ваш черный юмор по соответствующим статьям Уголовного кодекса, и тут уж будет не до смеха.
Эх, найти бы сейчас того рыжего депутатского племянничка…Ну и что бы ты с ним сделал? Шею свернул? А потом снова в солнечную республику Коми? Окончательно сломать жизнь ради какого-то дерьма…Брось, не майся дурью. Забудь. Все забудь - и этот прпоклятый день рождения, и следователя с неподвижными совиными глазами и гестаповскими замашками, и судью - толстожопую сонную тетку, которая знала приговор еще до процесса, и колонию, подарившую ему кривой шрам на груди от сапожного ножа. Пропади оно все пропадом. Надо жить - несмотря ни на что.
Антон допил пиво и задумался, не заказать ли еще. Пиво-то хорошее. Видимо, разучились водичкой разбавлять, как прежде. Хоть в этом прогресс. В остальном пока - без просветов.
* * *
Славка Селютин - достойный все-таки человек. И он, и его жена Лариса. Когда зашла речь о том, что надо бы Антону недельку-другую где-то перекантоваться, они в один голос сказали: живи у нас, не чужой ведь. Не чужой, это точно. Лет десять они были знакомы, еще с тех пор, когда Славку направили в бригаду Антона, на сборку судовых корпусов. Антон тогда временно ходил в бригадирах, замещая Петровича, которого положили в больницу с язвой желудка. Залечили его там, довели, экспериментаторы хреновы, до инвалидности, ну а Галахов так и остался бригадиром. Решили: парень толковый, грамотный. Сварщик классный - пусть бригадирствует. Как раз в те времена и пришел к ним Селютин, паренек из интеллигентной семьи. Прямо скажем, нетипичный кадр в их лихой бригаде, где кто-то был из лимитчиков, кто-то - после ПТУ, остальные - свои коренные, ребята тертые. Вскоре женился на крановщице Ларисе, веселой хохлушке, к которой многие клинья подбивали, но она все-таки предпочла Славку - и правильно сделала. Вот уже десяток лет живут душа в душу, двумя детишками обзавелись. В общем, сложилось у них как нельзя лучше.
У Селютиных было две комнаты в коммуналке. В одной, что побольше, спали они да еще Славкина теща, частенько наезжавшая из украинского города Черкассы, а вторая, совсем крохотная, целиком принадлежала пацанятам, Лешке и Сереге. В ней-то Галахову и нашлось местечко на раскладушке. И хотя Антон прекрасно понимал, что стесняет людей, что при всех хороших отношениях, он тут лишний, но деваться ему сейчас было просто некуда. Шастать по чердакам и подвалам как последнему бомжу? Ну, нет, ради этого не стоило и на волю выходить. Он ведь человек, а не бродячая собака.
Снять комнату нынче не проблема, но денег это стоит немаленьких, а где их взять? К тому же и берут плату за три месяца вперед - для страховки. Те же, что ему выдали в колонии при освобождении - слезы. В первые вольные денечки штаны поддержать. Какая, к черту, комната? Придется, видимо, Селютиным какое-то время потерпеть, пока он не начнет зарабатывать по-человечески. Хреновый, конечно, вариант, а что поделаешь?
- Чего зажурился, Тоша? Все обойдется,- бодреньким таким тоном сказал Слава. - Главное - ты на свободе. Руки на месте, башка варит, не пропадешь. Брось, не переживай!
- Да я-то особо не переживаю, - сказал Антон. - И пропадать не собираюсь. Найду и работу, и какую-нибудь комнатуху сниму со временем. Но сейчас - как дерьмо в проруби. Вот, свалился на вас с Ларисой. Оно вам надо?
Селютин вымыл над раковиной пару огурцов, помидор, достал из холодильника кружок "краковской" и бутылку водки.
- Оно вам надо…- проворчал он. - А если бы я на твоем месте оказался? Ты что, стал бы прикидывать - надо оно тебе или не надо? Кончай, бригадир, херню пороть…Поживешь у нас, пока все не образуется. Давай лучше врежем по стаканчику за твою вольную. Закусь у нас, правда, холостяцкая, ну да ничего, перебьемся.
Они выпили, похрустели огурцом.
- У Ларисы сегодня смена, - продолжал он, - а то бы она сварганила нам чего-нибудь горяченького.
- А у тебя что, отгул?- спросил Антон.
- Можно сказать и так. Я ведь третий месяц на заводе не работаю. Распустили бригаду - нет заказов. Объявили бессрочный отпуск, мать их…Но жрать-то надо, семью кормить. Я подумал, подумал и перешел в одну строительную контору. Нет, контора вроде ничего, начальник раньше в главке работал, связи у него важнецкие. Делаем евроремонт в офисах разных, а больше - у "новых русских", в их шикарных квартирах.
- Евроремонт? Это как?
- Ну, это когда надо по высшему классу, с новыми материалами. Гипрок, ветонит, силиконовые герметики, навесные потолки, сантехника всякая модерновая - финская, шведская или итальянская. В общем, Европа для бедных миллионеров…
- Ясно. Платят хоть нормально?
- Да как сказать…На хлеб с маслом хватает, но все зависит от заказа: подвернутся хорошие сварочные работы - заплатят нормально, нет - сиди на сухариках. Рыночные дела…
…Утром Галахов пошел на завод - устраиваться. Ладно, паспорта пока нет, но есть справка об освобождении, тоже ведь документ, а не хвост собачий…Показал в отделе кадров. Ну, там подняли его досье, убедились, что он в самом деле был бригадиром судосборщиков, сварщиком шестого разряда. Такой разряд - штука серьезная, абы кому его не дают, а уж если дали, то, значит, признали классным специалистом, причислили к высшей рабочей касте. Во всяком случае, так было в прошлом, А сегодня кадровик, фээсбэшный полковник в отставке, повертел его справочку так и сяк, на просвет зачем-то поглядел, полистал досье в серой папке и спросил:
- За что пятерик отхватил, Галахов?
- Статья там указана, - неохотно ответил Антон. - Подвели меня под нее, отмазали зачинщиков.
- Ясное дело, - вроде бы охотно согласился кадровик, - ты ж там просто мимо проходил…
- Так и было - мимо. Попал по дурику, а следователь не разобрался. Или не захотел разбираться, я знаю?
- И суд тоже ушами прохлопал. В общем, укатали хорошего парня в колонию ни за что, ни про что. Бывает. И теперь ты снова решил в бригадиры податься, да, Галахов?
- Не обязательно. Я готов рядовым сварщиком.
-Даже так - рядовым…- протянул кадровик с издевательски уважительными нотками в голосе . - Ну что же, скромность украшает. Но только есть тут маленькая закавыка, Галахов. У нас по пять желающих на каждое место сварщика. Скажем, требуется десяток, а приходит полсотни - и не новички, заметь. И с паспортами, а не со справочками из зоны… Кого прикажете выбирать? Высокий разряд - само собой, без вредных привычек - это обязательно. И тут приходишь ты - после амнистии, со статьей о злостном хулиганстве за плечами. Что народ-то скажет, а, Галахов? А он скажет, будь уверен - прямо в глаза, по-рабочему. Как объяснить народу? Очень может быть, в твоем деле и не разобрались как следует, но…
Антон понял, что кадровик выдрючивается - то ли со скуки, то ли по подлости натуры. Сгреб со стола свою справку и молча пошел к выходу.
- А говоришь - не разобрались, - спокойным тоном заметил бывший полковник. - Думаю, очень даже хорошо разобрались. Так что скажи спасибо Государственной думе за амнистию, Галахов!..
Вспомнить противно. Будто грязной тряпкой по морде смазали.
- У меня еще ряпушка в томате имеется - может, приговорим под водочку? - предложил Слава. - Мой котяра ее сильно уважает, прямо млеет, усатый.
- Пусть он и лопает, - мрачно ответил Антон. - Вон, закуски навалом, куда еще?
- Напрасно ты в кадры сунулся, - вздохнул Селютин. - Только нервы зря попортил.
- Откуда я знал, что на такую суку напорюсь? Справочка ему, видите ли, не понравилась…
- Он там недавно, я его уже застал, когда увольнялся. Митрохин был мужик хороший, с ним бы ты договорился. Но тут кое-кто постарался - спровадили на пенсию, и даже раньше времени, чтобы этому хмырю из органов теплое местечко подготовить. Их там, говорят, здорово пошерстили, в органах.
- Ты за них не переживай, эти не пропадут. Мне-то куда деваться с подмоченной ксивой? В твоей конторе насчет этого глухо?
Слава безнадежно махнул рукой:
- Не то слово…Нас там двое сварщиков. Директор скорее удавится, чем третьего возьмет. А надо бы, потому что, не дай бог, захворает кто - полный завал. Я и попал в эту контору по чистой случайности: в нужное время оказался в нужном месте. Иначе стоптал бы ноги по самую задницу. Как раз накануне увезли одного сварщика с инфарктом, а у них - срочный заказ. Короче, повезло.
- Повезло, - согласился Антон. - Но рассчитывать только на везение - с голоду сдохнешь.
Слава плеснул водки в стаканы, подрезал колбаски и ободряюще улыбнулся:
- Да ладно, Тоша, не переживай! Что-нибудь придумаем. Ты ж не инвалид, руки-ноги на месте, а с головой всегда был порядок - придумаем. И забудь про того сраного чекиста, свет клином на нем не сошелся. Для начала сходи на биржу труда - рядом она тут, газетки полистай, в которых приглашают на работу. Потом получишь нормальный паспорт и все уладится. Не переживай. Я понимаю, гнусно на душе , но все ж таки держи хвост морковкой. Давай за это пропустим по стаканчику!
- Давай, - вяло согласился Антон.
Не пошла, проклятая. Правильно говорят: водка добавляет веселья веселому и угнетает угнетенного.
- Хреновина какая-то получается, - с горечью сказал он. - Скажи кто-нибудь раньше, что сварщик шестого разряда будет иметь проблемы с работой - посмеялся бы над ним, а теперь как-то не до смеха. Веселые времена, едрена мать…
- Что было раньше, то там и осталось, чего уж об этом. Сейчас другие правила игры. Хочешь, не хочешь - играй. Раньше тоже, знаешь, всякого дерьма было навалом. И расценки срезали, чтобы ты не слишком много заработал, и на "дядю" пахать приходилось под прикрытием трудового энтузиазма. Что мне тебе говорить? Потом разберемся в подробностях, а пока надо вкалывать и не вешать на себя лишние проблемы.
- Ну, вот ты сейчас вкалываешь на хозяина, а не на державу. И что, никаких проблем?
- В этом смысле - никаких. У меня свои личные проблемы, у хозяина - свои. О государственных интересах пусть думают министры и дедуля-президент, им сверху виднее. Такой нынче расклад, и не я его придумал.
- Черт его знает, может, ты и прав, - устало сказал Антон. Настроение у него испортилось окончательно. - Пойду я, Слава, надо заскочить на Железноводскую.
- Зачем?- забеспокоился Селютин. - Ты же сказал, что Валентина оформила развод. Наговоришь ей сейчас всякого разного, до скандала дело дойдет - оно тебе надо?
- Оно мне не надо, - усмехнулся Галахов. - И развод она оформила, и жилье на себя переписала - все верно. Делать мне в той хате нечего, разве что забрать кое-какие свои вещички. Не беспокойся, выяснять отношения и качать права не стану, себе дороже. Да и не стоит она того. Покидаю все в рюкзак и молча свалю.
- Смотри, эта краля запросто может устроить тебе подлянку. Не поддавайся на провокации, ты у нас парень горячий…
- Ладно, ты за меня не беспокойся, - сказал Антон. - Через часик вернусь.
Но ни через часик, ни через два он не вернулся. Пришел только к вечеру, расстроенный до предела. Рюкзака при нем не было. Рассказывать ничего не стал, отделываясь уклончивыми фразами. Ои ужина отказался; чтобы как-то убить время, посмотрел по телевизору занудный бразильский сериал и пошел в комнатушку к пацанятам - спать.
* * *
Участковому Карпухину с утра крепко испортили настроение. Давненько не получал он таких тренделей от начальства, как сегодня. Понятно, что перед этим майор Зубко сам схлопотал клизму свыше, а теперь отыгрывался на крайнем, но это слабо утешало. Старлей Карпухин всегда был на хорошем счету в отделении, во всяком случае, явных проколов счастливо избегал - чуткий нос держал по ветру. В самом деле, на сигналы граждан реагировал своевременно, отчеты составлял - хоть на выставку. Правда, на плановых стрельбах особых снайперских способностей не проявил, ну так не оперативник ведь, в перестрелки с бандитами вступать по должности не положено. Разобрал "макарова", смазал, собрал - зачет, трижды попал в мишень - считай, отстрелялся, табельным оружием владеешь.
И тут на тебе - оплеуха, откуда не ждал.
Вызвал его Зубко к себе в кабинет, оглядел критическим оком и говорит:
- Ты почему до сих пор в старлеях ходишь, а, Карпухин?
Тот малость обалдел от неожиданного вопроса.
- Очередного звания не дают, товарищ майор, - отвечает, а сам лихорадочно ломает голову: уж не попахивает ли капитанскими погонами?..
- Звания не дают - их присваивают.
- Так точно, присваивают.
- Вот я и спрашиваю, тебя-то почему обходят? Скоро внуками обзаведешься, а все тремя звездочками светишь…Почему такой компот? А я тебе объясню, потому что сам не дотумкаешь. Так вот, звания присваивают за заслуги, понял?
- Так точно.
- Точнее не бывает…И где твои заслуги, Карпухин? Где они, чтоб я понял? Ты давай, перечисляй, а я пальцы буду загибать. Двух рук хватит, или еще кого позвать?
- Я, это…
- Это и то, сразу вместе…У тебя агенты есть?
На самом деле их было трое, да и те какие-то ленивые, работали из-под палки. Карпухин понял, что попахивает не капитанскими погонами, а хорошенькой поркой, и добавил:
- Вербую еще нескольких. Чтобы, значит, везде были глаза и уши.
- На заднице они у тебя, глаза и уши! - разошелся Зубко. - Чем занимается твоя агентура, кроме как водку жрать? Ты, к примеру, знаешь, кто у тебя на участке на игле сидит, кто наркоту распространяет, в каких квартирах соломку варят и другую дурь?
- Нащупываем, товарищ майор, выявляем.
- Щупать можешь баб, а выявлять потом триппер! Щупальщик нашелся…Мне точно надо знать, понял? Адреса, фамилии - всё! А то, понимаешь, звонит руководство - и нюхалом об стол, мол, на твоем участке замечены сбытчики кустарной наркоты, доложи о выявленных подпольных лабораториях, о прои зводителях, распространителях и другой прочей шушере. И что мне доложить? Выявляем? Нащупываем?
Карпухин знал, что в таких "жареных" эпизодах лучше не дразнить гусей: прав ты или неправ, изобрази глубокое понимание проблемы и вырази полнейшую готовность решать ее, не щадя живота своего. Пусть молодые, щенки неопытные, лезут на рожон, - мудрость в том, чтобы вовремя прогнуться, с покорностью принять начальственный гнев, пусть и неправедный. Потом начальник поймет, что был не совсем справедлив, и постарается это чем-то компенсировать. Строптивость до добра не доводит, ежу понятно. На строптивых воду возят.
- Виноват, товарищ майор, - сказал он с покаянным видом. - Конечно, надо было держать вас в курсе этой темы, но хотелось подготовить достоверную, проверенную информацию. Мои агенты, как вы понимаете, люди случайные, специальными навыками владеют слабо, хотя я им и подсказываю кое-какие приемы - в пределах дозволенного. Потому и получилась затяжка по времени.
- Ну так учи их как следует, ежели не владеют! А то затяжка, подтяжка… - Майор Зубко начал остывать. - Брось ты своих квартирных алкашей и возьми под прицел наркоту, понял? Это сегодня, как говорится, во главе угла. Проскипидарь своих сексотов как следует: тех, что под статьей ходят, прижми покрепче, ну а другим деньжат пообещай - учить мне тебя, что ли? В общем, гони информацию, Карпухин! И запомни: я не зря завел разговор насчет твоих трех звездочек. Хочешь четвертую - подсуетись. За так - и баба не даст…Ладно, шучу. Свободен!
Сильно смутил участкового этот разговор. И даже не потому, что пришлось наслушаться обидных слов, - майор Зубко вообще выражений не выбирал, разговаривая с подчиненными, к чему в отделении давно привыкли. За "тренделями" запросто могли последовать оргвыводы. Вызовет недельки через две и скажет: выкладывай адреса, Карпухин, похвастайся результатами! А какие, к черту, адреса добудешь с этими агентами недоделанными? Им хвосты как ни накручивай, толку чуть. Ладно, с мечтами о капитанских погонах придется расстаться - лейтенантские запросто могут слететь! Один рапорт о служебном несоответствии, и вся карьера псу под хвост. Глазом не успеешь моргнуть - загудишь на свободные хлеба, в гражданском пиджачке. Страшный сон!..
Казалось бы, о чем тут жалеть? Подумаешь, шишка - участковый. Должность маленькая, оклад смешной, ну, льготы кое-какие имеются - скорее для утешения. Но на самом деле местечко было очень теплое, уютное, и лишаться его ох как не хотелось, прямо до слез…
Справную дачку в Вырице купил, надо думать, не на милицейские копейки. И почти новая "восьмерка" - тоже была приобретена не на хилую старлеевскую зарплату. Законы-то у нас дурные, никто их в грош не ставит, но они все-таки есть, и при желании - при полной своей формальной правоте - можно практически каждого взять за шкирятник и составить протокол, изрядно подпортив нервы нарушителю. Но можно и не составлять - разойтись полюбовно, ощущая приятное шуршание в кармане.
Карпухин начинал с мелочевки. Ротвейлер, гуляющий без намордника, легковуха на газоне во дворе, мордобой в квартире - все шуршало. Но потом он понял, что от такого крысятничества никакого дохода - одна суета. Хотелось настоящего разворота, солидной мзды, а не мелких подачек. Сексот, работавший под странной кличкой Маруся, как-то рассказал о новых жильцах на его площадке, - соседи сдали квартиру трем кавказцам, торгующим на рынке у метро. И Карпухина осенило: вот она, золотая жила! Чернявых ребят, облюбовавших этот рынок у "Приморской", с каждым днем становилось все больше; такое впечатление, будто им в одночасье осточертели горные аулы, и они дружной толпой двинули в Питер, на Васильевский остров. Особо светиться кавказцам не хотелось, поэтому они снимали жилье на Голодае, не связываясь с пропиской, регистрацией и прочими скучными делами. Карпухину это было на руку, поскольку каждый "новосел" пополнял его бюджет. Джигиты платили хорошо, лишних вопросов не задавали, ну а если попадался непонятливый, чересчур уж гордый, на него тотчас составлялся протокол о нарушении паспортного режима, который опять-таки приносил участковому дивиденды - по служебной части. Его сильно потешало, когда ребята в отделении, узнав о протоколе, крутили пальцем у виска: дурило, какая тебе польза от бумажки, лучше бы содрал с этого черножопого сотнягу-другую. Нашли, кого учить…
В последнее время Карпухин стал подумывать о покупке приличной двухкомнатной квартиры где-нибудь на Морской набережной (дома там строили - это что-то!). Старая обрыдла ему до последней степени: хоть и отдельная, но на первом этаже, окна за решетками, как в тюрьме. К тому же ванны нет, а под скрипучими половицами крысы бегают, пищат по ночам. Жена всю плешь проела: поменяй да поменяй. А кому нужна такая халупа? Кого сюда заманишь? Другое дело - продать под офис какой-нибудь зачуханной фирмочке, добавить еще "штук" десять (в баксах, конечно) и переехать в нормальную квартиру. В принципе, за полгода собрать можно, ежели малость поднапрячься. Но…
Вот это "но" и беспокоило Карпухина. Предчувствие подсказывало: тучи сгущаются. Надо срочно что-то придумывать, иначе все рухнет к чертовой матери. С майором шутки плохи - выгонит и не поморщится. Что ему какой-то участковый? Жертвенный барашек. Подаст на увольнение, а наверх доложит, дескать, бездействовал старший лейтенант Карпухин. Запустил работу по выявлению очагов наркомании. Отмажется на время, а там, глядишь, и забудется, новые проблемы подвалят.
Карпухин, конечно, мог хоть сегодня выложить майору Зубко один интересный адресок, где баловались маковой соломкой с ацетоном, а также парочку распространителей этой дури. Но очень не хотелось. Это был стабильный источник его дохода. Год назад он получил "наколку" на кустаря, который варил солому, от его соседа выше этажом. Того, видите ли, раздражал резкий запах из нижней квартиры (понятно - лето, на кухне окно открыто). Хорошо, Карпухин лично принял сигнал, и сам во всем разбирался, без огласки. Сразу понял, что соседи не разбирались в природе этого запаха; обещал им принять меры, а сам посоветовал кустарю сделать элементарную вытяжку в вентиляционную шахту, а за рацпредложение наложил на него ежемесячную дань в полуторном размере своего оклада. Парень, бывший афганец, окончательно спекшийся на анаше, моментально сообразил, что надежная "крыша" вполне оправдывает дополнительные затраты.
Как ни крути, а надо сдавать афганца. Хотя бы чем-то заткнуть пасть майору. Мол, агенты поработали на славу и нащупали-таки гнусный притон. Конечно, грустно вынимать денежки из собственного кармана, но лучше поступиться частью, чем потерять целое. Тактика, бляха-муха!..
В этот момент в кабинет участковых, где Карпухин в одиночестве предавался горестным размышлениям, заглянул дежурный и сказал:
- Слышь, Кузьмич, тут звонит баба с твоего участка: в ее квартире заварушка: кто-то кому-то рыло начистил. Сбегай, разберись
- Больше некому, что ли?- недовольно отозвался Карпухин.
- Да у меня все наряды в разъезде. Дело-то плевое: составь протокол и, считай, отстрелялся. Тебе зачтется.
- Ладно, давай адрес …
* * *
Бабка Варвара уселась на свою "фирменную" табуретку посреди кухни и закурила "беломорину". Она прожила в этой коммуналке почти полвека - сухонькая, много чего повидавшая, острая на язычок бабуля из тех самых, о которых принято говорить: коренная ленинградка. Варвара с "беломориной" в зубах была неизменным атрибутом квартиры, и когда ее табуретка пустовала, Антон понимал - захворала старуха. Он шел к ней в комнату (она никогда не запиралась), садился у кровати с потускневшими никелированными шарами на спинках и выслушивал очередной рассказ на тему "зажилась, всех похоронила - пора и самой к ним в компанию". А через денек-другой Варвара опять , как ни в чем не бывало, сидела посреди кухни и дымила "беломориной", иронически поглядывая на Валентину, которая бездарно чистила картошку, снимая кожуру в полпальца толщиной.
- Ну что, голубок, прилетел? - надтреснутым басом проговорила Варвара и сощурилась - дым попал в глаза. - Выпустили из клетки?..А твоя-то голубица не сильно переживала, тут же развод оформила и выписала тебя из этой богадельни. Подсуетилась бабенка.
- Знаю. Бог с ней, - сказал Антон.
- Кабы Бог…Тебе, дураку, наука - не связывайся с вертихвостками.
- Да ладно, бабка Варвара, чего уж теперь…Пришел вот вещички кое-какие забрать, но, похоже, неудачно. Не знаешь, где ее черти носят?
- Делать мне больше нечего, как за Валентинкой приглядывать, -проворчала Варвара. - Шляется где-то со своим Иннокентием.
- Что это еще за фрукт?
- Она тебе не похвасталась? Ну да, сюрприз подготовила…Этот фрукт - ее новый муж. Вертлявый такой мальчонка, будто шило в заднице. Вечно весь в делах, аж паром исходит. Как их там называют - менижер, что ли? По-моему, просто спекулянт: покупает у одних, другим продает.И Валентинку к этому делу приспособил; теперь оба бегают, как тараканы. То на телефоне сидят, то по городу шастают. Деловые - сил нет. Вот и сейчас где-то шныряют, денежку за хвост ловят.
- Новый муж, говоришь? - Антон присел рядом со старухой, - Что ж, ее дело. Менеджер так менеджер, мне наплевать. Жаль, с вещичками прокол получился, - не хотелось бы мне снова сюда приходить, время терять.
- А ты сегодня дождись, - предложила Варвара. - Сейчас мы пойдем ко мне, чайку попьем и поболтаем, как в прежние времена. Я тебе рюмочку налью, есть у меня немного в графинчике. Пока то да се - и менижеры эти зачуханные объявятся. Пойдем, Антошка. Когда еще свидимся-то?..Как раз в этот момент щелкнул замок - пришли "менижеры": Валентина с новым мужем. Иннокентий, круглолицый толстячок с ранними залысинами, волок тяжелую клетчатую сумку, пыхтя и отдуваясь.
Легки на помине, - проворчала Варвара. - Оба как по заказу…
- О-ой! - запела Валентина с ехидцей в голосе. - Кто ж это к нам пожаловал? Муженек мой бывший пожаловал, из тюрьмы сбежавши. Не сиделось ему там, все домой тянуло. Господи, радость-то какая!
Антон внимательно посмотрел на нее. Ну ладно, вздорная была бабенка, большая любительница бурных скандалов по самым ничтожным поводам; эти скандалы рождались из ничего и ничем заканчивались, потому что вызывались не душевной потребностью, а дурацким темпераментом. Наговорит черт знает чего, а через полчаса уже ходит ласковой киской, заглядывает в глаза и просит забыть "всякие глупые бабские слова". Антону казалось - несдержанный человек, но добрый. А для него это было очень важное качество в человеке. Слова - ладно, они вылетели и их унесло ветром, а доброта всегда остается. Потому и прожил с Валентиной шесть лет, в сущности, ни разу с ней всерьез не поссорившись. Теперь же он смотрел на нее и видел совершенно другого, незнакомого человека. Черт знает, какие штуки проделывает время с людьми. Ну и обстоятельства, конечно.
- Я к тебе не в гости, - сказал он. - Можешь не беспокоиться: и позвала бы - не пришел. Хочу кое-какие вещи забрать, лично мои.
- Какие-такие вещи?- возник Иннокентий. Голос у него был этакий по-хозяйски уверенный и нагловатый. - Ничего вашего у нас нет, а что было - выкинули на помойку.
- Ты бы заткнулся… хомячок, - осадил его Антон. - Не с тобой разговаривают.
Варвара ухмыльнулась - "хомячок" ей понравился.
-И нечего мне "тыкать"! - обиделся Иннокентий. - Тоже мне, крутой какой нашелся…Пришел в чужую квартиру, обзывает, понимаешь…
- Я что, не по-русски сказал?- Антона стал раздражать этот гонористый менеджер. - Притихни, иначе сосчитаешь ступеньки до первого этажа.
- Ага, еще и угрожает…- пробормотал Иннокентий и выскользнул из квартиры.
- К Кузьмичу побежал, - прокомментировала Варвара. - Здесь телефон отключили, так он к соседу намылился. Лучше б за этот платили, жмоты.
- Вас забыли спросить, - огрызнулась Валентина. - И вообще, курить надо в своей комнате, а не в общей кухне. Дышать уже нечем.
Варвара иронически сказала: "Щас!" и достала из пачки новую "беломорину".
- Так как насчет вещей?- напомнил Антон.
- Нет, ну в самом деле…Старье мы выкинули, только место занимало. А что у тебя еще было - лично твое?
- Барахло меня не интересует, а снаряжение заберу. Инструменты тоже.
- Снаряжение? Это какое еще снаряжение?
- Обыкновенное, туристское. Рюкзак, спальник, палатка, пара штормовок и все такое. - В лесу жить собираешься?
- Именно. Отсюда ты меня ловко выставила, ничего другого не остается. - Не знаю, что там уцелело, надо искать, - с явной неохотой ответила Валентина, открывая комнату.
- А ты поищи, поищи…
Она полезла в шкаф, пыхтя, вытащила отуда туго набитый абалаковский рюкзак и сбросила его на пол.
- Сам ищи, что тут твое. Мне разбираться неохота.
Антон расстегнул ремешки и откинул верхний клапан. В этот момент в дверях появился Иннокентий.
- Что за дела? - заблажил он. - Почему он роется в наших вещах?
- Пусть забирает свое барахло и уматывает, - буркнула Валентина. - А то ведь не отстанет.
- Он ведь не только свое, но и наше прихватит! С него, каторжника, станется.
Антон, не оборачиваясь, бросил:
- Кончай вякать, Хомячок, надоело слушать твою дурь.
- Видали, как заговорил! - взвился менеджер. - Ты тут не хами, зек! Я у себя дома, а ты приперся и копаешься в чужих вещах. Опять на зону захотелось?
Антон не торопясь подошел к нему, взял за шиворот и выпихнул в прихожую.
- Тебе сказано - не зуди над ухом, осточертел…
Иннокентий споткнулся и растянулся на полу, прямо у ног бабки Варвары, чем вызвал ее одобрительную ухмылку.
Не успел он вернуться к рюкзаку - звонок. И сразу же в прихожей послышались возбужденные голоса: Хомячок кому-то бурно жаловался. Дверь рывком распахнулась.
- Та-ак…- протянул Карпухин. - Буяним, значит? Вторгаемся в чужую квартиру и буяним? А ну-ка предъявите документики, гражданин буян!
Антон достал свою многострадальную справку.
- Никто тут не буянит, - пробормотал он. - Побольше слушайте вы этого психа…
- Ишь ты, не буянил он! - возмутился менеджер. - Обзывался, хамил, руки распускал: так ударил, что я чуть голову не разбил. Хулиганье зековское!..
Карпухин бегло просмотрел справку и спрятал ее в папочку на молнии.
- Всё ясненько, гражданин Галахов, - сказал он, придав голосу сожалеющие нотки. - Ничему хорошему колония тебя не научила. Опять хулиганство, побои, опять на статью нарываешься… Ну, пошли в отделение, буян. Напишешь объяснительную, а там решим, что с тобой делать.
- Да не было никаких побоев! - попытался объяснить Антон. - Я пришел забрать свои вещи у бывшей жены, а этого зануду вытолкнул за дверь, чтобы не мешал. Вякал тут под руку… Вот и всё. Какая еще объяснительная?
- Вот об этом и напишешь… А от вас, потерпевший…
- Калачев, - встрял Иннокентий.
-… потерпевший Калачев, требуется заявление. Так, мол, и так: ворвался, угрожал, нанес побои. Отдадите лично мне.
- Может, не надо заявления? - вдруг заволновался менеджер. Видимо, сообразил, что одно дело - лопотать всякую чушь, и совсем другое - изложить это на бумаге. Того и гляди, попадешь ненароком в какую-нибудь историю.
- Надо - и обязательно, - отрезал Карпухин- Садитесь и пишите, иначе…
Что, собственно, "иначе", участковый и сам не знал, но прозвучало это как намек на нежелательные последствия.
А Валентина стояла в сторонке и усмехалась; хоть бы слово в защиту сказала, зараза!
***
Они сидели вдвоем в кабинете участковых. Заглянул было практикант, курсант милицейской школы, но Карпухин быстренько его спровадил.
- Кури, Галахов, не стесняйся. Будь как дома.
Антон не удержался - хмыкнул от такого черного юмора. Как дома…
- Разговор у нас будет долгий и конфиденциальный. - Это слово он произнес с расстановкой, придавая ему особую значимость. - Ты парень вроде неглупый и должен понимать, в какое дерьмо вляпался с этим Калачевым. Вот оно, заявление - бумага, документ! По закону я должен отметить его у дежурного и передать следователю. Он заведет уголовное дело - и тебе крышка. Года на три отправишься опять за колючую проволоку. Тебе оно надо?
- Да всё в этом заявлении полная туфта! - возразил Антон. - Высосано из пальца.
- Я не знаю, из чего оно высосано. И суд не будет разбираться в этом. Кто ты есть такой, Антон Галахов? Бывший зек, который отсидел за злостное хулиганство, вышел на свободу по амнистии и снова взялся за старое. Кому поверят, Калачеву или тебе? Тем более не он к тебе вперся, а ты к нему. Тут-то не поспоришь - факт налицо.
- Я свое отсидел, и нечего мне в морду тыкать на каждом шагу: зек, зек! - угрюмо сказал Антон. Он уже понял, что попал в ловушку, выбраться из которой будет не так-то просто.
- Ладно, Галахов, что случилось, то случилось. Ты попал в крутую передрягу и знаешь это. Вопрос в другом: что мне делать? Как мне поступить, по закону или по понятиям?
- В смысле?
- В том смысле, что заявление можно пустить в дело или положить его, так сказать, под сукно.
- Меня бы устроил второй вариант, - усмехнулся Антон.
- Это и козе понятно, - согласился Карпухин. - Куда как соблазнительно: раз - и нет проблемы! Никаких тебе судов, никаких колоний - живи спокойно и радуйся жизни.
- Не пойму, куда вы клоните…
- Я клоню к тому, что могу прямо сейчас положить заявление Калачева в сейф и забыть, где оно лежит.
- Это, конечно, было бы здорово, - сказал Антон. - Да только я давно уже не верю в бесплатный сыр…
- Во-от! - Участковый поднял вверх указательный палец. - Правильно делаешь, что не веришь. За всё надо платить в этой жизни.
- Ну и почем ваш сыр?
Карпухин вынул из папки справку об освобождении и положил ее перед Галаховым.
- Возьми, пригодится. Ты где остановился?
- У знакомых. Разбогатею - сниму комнату.
- Надо думать, на работу пока не устроился?
- Со справкой не берут.
- С паспортом попробую помочь. Ну и другие проблемы как-нибудь уладим.
"Судя по всему, дорого мне обойдется это благодеяние, - подумал Антон. - Пустячком здесь не отделаешься… Да только что с меня возьмешь?"
Карпухин подошел к окну и попытался прихлопнуть муху, которая, отчаянно жужжа, билась о стекло. Не удалось - муха вылетела в форточку.
- Как ты относишься к наркоманам? - неожиданно спросил участковый.
- И сам не балуюсь, и другим не советую. Добровольно гробить свою жизнь из-за какой-то дряни? На фиг надо.
- Ну да, ну да… А к тем, кто других травит этим зельем?
- Вот им самое место на зоне. Это настоящие убийцы.
Карпухин подошел к Галахову и положил ему руку на плечо.
- Поможешь нам выследить парочку этих паразитов, считай, мы в расчете.
Антона словно дубинкой огрели из-за угла. Ничего себе плата за сыр! Благодетель…
- Как вы себе это представляете? - растерянно спросил он.
- Нас интересуют "химики", которые дома готовят всякую наркоту: варят маковую соломку, набивают сигареты марихуаной, одним словом, кустари-производители. Твоя задача - узнать, где находятся эти подпольные "лаборатории" в нашем микрорайоне. Хотя бы две. За каждую еще и деньги получишь. Небольшие, правда, но все-таки.
- То есть вы хотите записать меня в стукачи?
- Вот именно. Только не в стукачи, а в информаторы, и не навсегда, а на короткое время. Что поделаешь, дорогой, за всё надо платить.
- На зоне "кум" пытался сделать меня стукачом, - медленно произнес Антон. - Обещал сладкую жизнь. Ничего у него не получилось.
- У меня получится, - уверенно сказал Карпухин. - Потому что деваться тебе некуда. Нет у тебя выбора.
- Выбор всегда есть.
- Я имею в виду разумный выбор. Или ты выбираешь зону?
Галахов молчал. Он понял, что его загнали в угол. Выбирать и в самом деле было не из чего. Все козыри в руках этого мента; у него верняк, а у меня - безнадежный порожняк. Автомат против рогатки. Можно, конечно, послать его подальше и сохранить лицо - как тогда, на зоне, после уговоров "кума". Но там ты ничем особо не рисковал - с заключенного что возьмешь? Стукачество на зоне - дело сугубо добровольное, а пойдешь в отказ, упрешься рогом, уговоры на том и закончатся. Хоть и подлым человечком был "кум", и умом не блистал, однако и он понимал, что таким деликатным делом можно заниматься только сознательно, а не из-под палки. Здесь же ты на крючке - упирайся, не упирайся… Нет ни паспорта, ни работы, ни прописки, зато есть "телега", которую ментяра в любой момент может пустить в ход.
Карпухин прервал горестные мысли Антона. С неожиданным добродушием, даже задушевностью, он сказал:
- Ну ты что, расстроился? Брось… Я тебе благородное дело предлагаю. Сам же сказал: этим гадам место на зоне. Вот и помоги их туда спровадить. Не торопись отказываться. Зачем тебе ломать свою жизнь? Знаешь, сгоряча легко наделать всяких глупостей; потом пожалеешь, но будет уже поздно - поезд ушел. Ты хорошенько подумай, а завтра утречком приходи сюда, в этот кабинет. Спокойно, без нервов, потолкуем и решим, как дальше жить и что делать. Договорились?
Антон согласно кивнул и направился к выходу. Уже в дверях он услышал насмешливый голос:
- Кстати, Галахов, если надумаешь на ночь глядя сбежать в какую-нибудь Красножоповку, ты меня здорово разочаруешь. Сразу выбрось из головы эту дурацкую идею, я тебя умоляю…
"А что, не такая уж дурацкая идея - свалить отсюда подальше, - подумал Антон. - С удавкой на шее только это и остается".
***
Жизнь, как известно, полосатая: темная полоса, светлая. Ползешь, ползешь по темной полосе, мучаясь от неудач, которые невесть откуда сваливаются на тебя одна за другой; и ни конца им, ни края, и никакого просвета впереди. Но вдруг - бац! - чудесным образом всё меняется, и ты вдруг оказываешься на светлой полосе, на полосе везения.
Антон подошел к двухэтажному особнячку, где размещалось отделение, минут за десять до назначенной встречи с Карпухиным. Раньше времени появляться там не хотелось - решил пока перекурить. Сел на вкопанную у стены скамейку, отполированную милицейскими задами, достал пачку сигарет. Зажигалка как-то вывернулась в ладони и упала под скамейку. Антон потянулся за ней и увидел сторублевку, сложенную вдвое. Лежала себе рядом с зажигалкой, словно дожидалась нового хозяина.
Казалось бы, пустячок - не ахти какое богатство с неба свалилось, но Антон вдруг почувствовал (и поверил!), что это неспроста, что никакая это не случайность, а знак везения, самый краешек такой долгожданной светлой полосы.
И в самом деле, ему сегодня везло во всем. Удалось уломать Карпухина, прежде чем начинать охоту на "химиков", заменить справку об освобождении на нормальный паспорт. Участковый сопротивлялся отчаянно - неохота ему было лишаться одного из своих козырей. "Ну ты наглеешь, парень! - сказал он. - Зачем тебе паспорт для моего задания? Поживешь пока со справкой, "химики" больше будут тебе доверять". На что Антон резонно заметил: "А кормить меня тоже "химики" будут? Или вы возьмете меня на довольствие? Не устроюсь на работу - сдохну с голоду". В конце концов Карпухин согласился, что для пользы дела в любой сделке надо идти на какие-то уступки. К тому же главное пугало, заявление Калачева, до поры до времени таилось в сейфе, а с этого крючка не больно-то соскользнешь, с паспортом или без.
Он еще выторговал себе ксерокопию справки об освобождении, поймав Карпухина на слове, - мол, сами сказали, что пригодится при общении с наркоманами. Участковый проворчал: "Ну ты и жук, парень!", но возражать не стал - сбегал на второй этаж к паспортисткам и вернулся с копией.
Вскоре удача улыбнулась ему еще раз. Около Наличного моста рекламщики монтировали здоровенный щит на массивной стальной консоли. Антон, привлеченный сполохами электросварки, подошел посмотреть. И в этот момент рабочий, приваривавший кронштейн для светильника, как-то странно вскинулся и свалился со стремянки. К нему кинулись двое других монтажников, оттащили под куст, на травку.
- Ну едрен батон, мать моя женщина!.. - с досадой сказал тот, что постарше, видать, старший в команде. - Этого мне только не хватало для полного счастья!
Ему никак не удавалось вызвать "скорую" по мобильнику - номер был плотно занят.
- Что случилось с парнем? - спросил Антон.
- А тебе-то какая печаль? Гуляй себе…
- Да я сам сварщик. Он что, оступился на стремянке или током долбануло?
- Сварщик, говоришь? - Старший посмотрел на Галахова с неожиданным интересом. - А какой разряд, если не секрет?
- Шестой. На судосборке работал.
- Шесто-ой… - уважительно протянул старший. - Ну, будем знакомы - Баглай Иван Иванович, бригадир.
- Антон… Так что все-таки произошло?
- Долбануло нашего новичка, потому и сверзился. Как думаешь, почему?
- Ясное дело - рваную рукавицу надел.
Он успел заметить ее на руке лежащего парня, так что ломать голову над этим вопросом ему не пришлось.
- Разбираешься… Послушай, Антон, я чего тебя расспрашиваю… Погоди-ка…
Баглаю наконец удалось дозвониться до "скорой", а пока он диктовал адрес, Галахов разглядывал жертву несчастного случая, который был в сознании и страдальчески мычал, осторожно поглаживая правую руку. Молодой парнишка, недавний пэтэушник. Он пострадал не столько от удара током, сколько от неудачного падения с трехметровой высоты. Похоже, у него вывих или перелом - уж на что ему больше повезло.
Бригадир захлопнул мобильник-раскладушку и продолжал
- Так вот, чего я тебя расспрашиваю… Складывается у нас хреновая ситуация: скоро приедет электри подключать галогеновые светильники, а четыре кронштейна из шести еще не приварены. В общем, смена может накрыться одним местом…
- Ну, это дело поправимое. Давайте я вам приварю эти кронштейны - в чем проблема? Мне нужен только чертеж для разметки и новые рукавицы.
- Молодец, на лету схватываешь, - одобрительно сказал Баглай. - Я только хотел подкатиться к тебе с предложением, а ты сам вызвался. Кстати, разметка уже сделана, приваришь - и порядок.
- Не боитесь доверять работу незнакомому человеку? - поинтересовался Антон. - А ну как схалтурю, дров наломаю?
- С шестым-то разрядом? И потом, глаз у меня наметанный, трепача от профи всегда отличу.
- Ладно, не будем время терять, - сказал Галахов и полез на стремянку.
Он уже успел приварить два кронштейна, когда подкатила "скорая". У парня действительно оказался перелом правого предплечья. Ему зафиксировали руку и увезли в Покровскую больницу - она была в пяти минутах езды отсюда.
- Ну как? - спросил он, кивая на щит.
- Слушай, да ты ювелир, как я погляжу, - уважительно сказал Баглай. - Не швы - картинка! Куда нашему новичку с тобой тягаться… Я тут подумал, может, поменяешь свои стапели на нашу рекламную фирму? У нас фирма солидная, и платят неплохо. Будешь получать не меньше, чем на судосборке.
- Менять-то нечего, я пока без работы.
- Ну так тем более! Для начала поработаешь временно, до выхода из больницы этого чудика, а там, глядишь, перейдешь в штат, я за тебя поручусь. Устроит такой расклад?
- Мой паспорт оформляется, - осторожно сказал Антон, стараясь не вдаваться в подробности. - Пройдет какое-то время…
- Ну и пусть себе оформляется, - отмахнулся бригадир. - Задним числом сделаем трудовое соглашение, делов-то… Завтра утречком приди в офис, представлю тебя директору.
Он открыл бумажник и отсчитал три стольника. Секунду подумал и добавил четвертый.
Дело было к вечеру. Вполне довольный и собой, и так удачно складывающимся деньком Антон сидел в скверике, недалеко от памятника декабристам. Приятно было осознавать, что жизнь щедра не только на тычки под дых и пинки под зад, но иногда и ласково поглаживает по головке, подкидывая симпатичные подарки в виде потерянной кем-то купюры или неожиданного предложения работы. Вот как сегодня.
Скамейки были поставлены спинками друг к другу. Галахов за спиной у себя услышал разговор, который очень его заинтересовал. Боковым зрением он разглядел двух парней студенческого возраста: один коротко, по-спортивному, стриженый, а другой - с пышной огненно-рыжей шевелюрой.
Рыжий откровенничал:
- Гашиш я как-то курил, но это было так давно, что уже и не помню, когда. Багрил пару раз, а словил тогда кайф или нет - вылетело начисто. Покуривал себе ганджу и всё меня в ней устраивало. Курил много лет - и в школе, и в институте. Не каждый день, конечно, но частенько, старался не отказывать себе в удовольствии.
И вот однажды приехал я с корешем к чуваку фильмы посмотреть, пивка попить. Ну, значит, сидим мы, залипаем на телик. Что-то нам фильмец этот не показался - скукота, хотя название вроде интересное. Минут десять поскучали, а потом для разнообразия ребята решили гашиша приколотить. Приколотили, сидят, прикалываются. Смотрю я на них, а самому хочется. Прикинул, почему бы не попробовать? А вдруг забалдею, слетаю в астрал?.. Отщипнули мне плюшку, на один баш; скурил - ничего… вторую - ничего… третью - ничего… Ну, думаю, гашиш не для меня, не то что ганджа.
Через некоторое время - взрыв!!! Потом еще один! И еще!.. Меня швыряло из стороны в сторону, разложило пять раз по дивану, по полу, по стенам и потолку. Я находился во всех плоскостях, одновременно наблюдая за собой со стороны. Кончился этот расколбас совершенно потрясающе: очередной взрыв собрал меня в единое целое, но это был совсем не я, а самая настоящая красная роза обалденной красоты! Представляешь, я стал цветком!
- Да-а… - протянул коротко стриженый. - Классного глюка ты словил… И долго тебя глючило?
- Часа три был в отрубе, к ночи кое-как очухался…
Как ни вслушивался Галахов в рассказ рыжего, половину подробностей он так и не понял. Наркоманский жаргон был для него в диковинку. Что значит "багрить"? и что за хреновина эта самая ганджа? Ясно одно: паренек - наркоман, причем со стажем. Потолковать бы с ним по душам, может быть, удалось бы что-нибудь узнать о притонах в этих местах. Да только не станет он со мной откровенничать, это и дураку понятно, подумал Антон. Пошлет подальше - и весь сказ. Кто я ему? Незнакомый любопытствующий мужик, у которого неизвестно что в голове и за душой, а длинный язык, как известно, до добра не доводит.
- У меня тоже случай был, до сих пор мандраж пробирает, - начал свои воспоминания стриженый. - Дело было летом. Я тогда перешел на третий курс, жил в общаге, вдали от папы и мамы. Возможностей ушататься - море. Ну, мы и ушатывались. Курили почти постоянно, брали анашу стаканами. Каникулы, блин… В один такой летний вечерок затарились к пареньку одному в комнату, а там у него всегда наготове бульбулятор, интимный полумрак и несущая музычка. В общем, кумарить было просто в кайф.
Бульбик я принимал по носу - так больше вставляет, чем обычно. Курили так много, что когда я в очередной раз наклонился к бульбулятору, у меня из носа закапала смола, желто-коричневая такая. Я еще удивился, подумал - ни хрена себе укурился! И тут почувствовал, что у меня ногу сводит. Я ребятам говорю, мол, шутки шутками, а надо чего-то делать, пока всего на фиг не скрутило. Они в ответ, типа, не бери в голову и не паникуй, такое бывает; кумарнем еще по разу - и домой, спать. Ну, приняли по разу и пошли. В коридоре надевая туфли; одну надел, вторую хочу надеть… И вот тут-то и началось.
Как меня стало колбасить! Меня трясло, мне было холодно, несмотря на то, что лето. Я уж и обломаться пытался всячески, и чаю попил, и воды, и дал себе зарок, что кумарить больше никогда не буду… Трясло, наверно, минут двадцать, а показалось - часа три. Ладно, проколбасился, и пошли потихоньку домой. Когда пришли, я решил сходить в туалет. А там лампочка перегорела, только из коридора свет чуть-чуть попадает. В принципе, достаточно, чтобы унитаз разглядеть и не промахнуться. Стою я и ссу, вдруг вижу, что ссу кровью! И остановиться уже не могу, и кровь вижу… У меня, конечно, шок, думал - умру к хренам собачьим. Потом дверь приоткрыл пошире и увидел, что это спитая заварка, которую кто-то высыпал из чайника и не смыл, поэтому получился такой эффект. Перетрухал - никогда не забуду… Кумарю я и по сей день, иногда в бэк укуриваюсь, но так жестко больше не случается.
- Здорово тебя абшабашило, - посочувствовал рыжий. - Может, вы беспонтовку багрили?
- Да нет, вроде качественный гандубас. Тот паренек знает толк в наркоте, просто так сложилось.
"Вот и пойми, о чем идет речь, - с досадой подумал Антон. - Тарабарщина какая-то… Чувствуешь себя, как китаец в рязанской деревне".
- Ты как сегодня, Макс? Есть настроение погнездиться? - спросил стриженый.
- Спрашиваешь! Тем более после наших воспоминаний…
- Опять в келдым к Шаману?
- А что, шикарный гадюшник, рай для растамана. Есть и химка, и винт, и дурман - на любой вкус. Мои старики умотали на Валаам, а я отбоярился: сказал, что надо поработать в библиотеке. Так что я - вольная пташка, могу побаловать себя ганджой. Заскочу домой, а потом двину к Шаману.
- Старики не в курсе, чем ты балуешься?
- Думаешь, им до меня? До ночи вкалывают на своей фирме, "капусту" стригут. И потом, я же конспиратор - Штирлиц отдыхает. Им и в голову не придет, что их любимый сынуля - растаман.
- Тебе хорошо, - вздохнул стриженый. - А я вот сегодня никак не могу - есть важнецкое дело. До ночи буду ишачить на компьютере на одного крутого дядю.
Галахов не стал ждать, пока приятели распрощаются, - встал и отошел в сторонку, за кусты сирени, поглядывая на рыжего Макса. "Интересно, засек он меня на скамейке или так увлекся наркоманскими воспоминаниями, что не обратил внимания? - соображал Антон. - Скорее всего, нет. Ни разу не глянул в мою сторону. Если так, то он у меня на крючке".