Есения вышла от лечащего врача сына погруженная, в тяжелые раздумья от услышанного приговора: «После операции вам необходимо увезти ребенка в сухой теплый климат. Желательно крымское побережье, лучше санаторий, что бы врачи всегда были рядом. Под Евпаторией есть такой. Называется «Чайка». Я могу вам написать туда направление.»
Есения дала себе слово больше не ездить в Крым и уж тем более в сторону Евпатории, но делать было нечего, ведь здоровье ребенка дороже всего на свете.
Вечером она позвонила своей давней подруге в Евпаторию, к которой ездила отдыхать много лет подряд и вопрос с санаторием был решен в течении 3 дней. Единственное, о чем Есения просила подругу не сообщать о ее приезде Алексею. Он не должен ничего знать про сына. За последние пять лет он ни разу не позвонил ей. Она сама просила его об этом, пусть так все и будет.
Июнь в этом году выдался холодным и дождливым даже на море. Здесь конечно было намного теплее, чем в Москве, но еще никто не купался. Море холодное и грязное. Пляж выглядел запустело и одиноко. Везде валялись полувысохшие водоросли, выброшенные волнами, пустые пластиковые бутылки, окурки от сигарет разных марок и прочий хлам - следы человеческой беспечности.
Есения шла по мокрому песку, с жадностью вдыхая морской до боли знакомый воздух, осознавая, как же она соскучилась за пять лет по этим родным волнам, шуму прибоя, звездным ночам, пению сверчка по всему тому, что было неотъемлемо связано с ним, с Алексеем. Все эти годы она жила одной надеждой, что пройдет дождливая, хмурая осень, затем пролетит холодная снежная зима, весна тоже не заставит ее долго ждать и снова наступит очередное лето, и она снова поедет сюда, снова будет видеть его, говорить с ним, чувствовать его рядом. Пусть это будут мимолетные встречи. Пусть они снова ни к чему не приведут, но пусть они будут, не смотря ни на что!!! Она уже свыклась с мыслью, что они никогда не будут вместе, хотя в глубине души всегда надеялась, что однажды он приедет к ней и скажет:
-Ну вот и все, теперь я свободен. Дочка выросла. Я больше никому ничего не должен. Теперь мы можем быть вместе. Я не могу жить без тебя. Ты нужна мне.
Но он все не приходил и даже не звонил ей. Они встречались все 10 лет, только когда она приезжала на море. Их встречи всегда были короткими, но такими наполненными, что воспоминаний о них хватало, что бы дожить до следующего лета. Она точно знала, что он тоже живет целый год надеждой на новую встречу. Что все эти долгие месяцы разлуки он думает о ней, так же как и она о нем. Их души не разлучались ни на миг, потому что они любили друг друга, так как могут любить только две половинки одного целого. Десять лет любовь этих двух людей была чисто платонической. Когда судьбе было угодно свести их вместе, он был сильно болен. Врачи от него отказались, посчитав его безнадежным. Они пророчили ему максимум пол года жизни. На тот момент ему не хотелось жить даже эти полгода. Жена, узнав, что он больше никогда не сможет быть мужчиной, да еще в добавок ко всему возможно вообще останется инвалидом, неспособным к самостоятельной жизнедеятельности, забрала дочку и уехала, не попрощавшись. Он остался один на один со своей болезнью, болью предательства, разбитым сердцем и нежеланием жить. Скорее всего, он бы и не боролся за эту самую никчемную жизнь, если бы Бог не послал ему в тот год ангела-спасителя в образе Есении, которая сбежала из душной суетной Москвы, пытаясь на море обрести душевный покой.
Двадцать дней нежности, любви и понимания с полуслова, сотворили чудо. Алексей пошел на поправку. Врачи диву давались, как быстро обреченный больной оживал у них на глазах. Не даром говорят: «Любовь творит чудеса!»
Отпуск пролетел как один день. Оба понимали, что разлука не минуема, но думать и уж тем более говорить об этом не хотели. Всю ночь перед отъездом они не сомкнули глаз, просидели, обнявшись на ступеньках времянки, где жила Есения. Он не решался попросить ее остаться. А она не решалась попросить его разрешить ей это, что бы прожить с ним столько, сколько ему будет отпущено свыше. Он боялся, и она боялась. Он не мог сломать ей жизнь, а она не могла навязываться. До автобуса шли молча.
- Ты так близко и так далеко….- срывающимся голосом произнес Алексей, держа ее руку, которая с минуты на минуту выскользнет из его ладони и возможно он уже больше никогда не ощутит ее тепло.
Скупая мужская слеза, как маленький бриллиантин покатилась по тщательно выбритой щеке. Сердце Есении сжалось от невыносимой тоски, и ей уже было наплевать на свою женскую гордость, на то, что с ней будет потом. Она точно знала, что нужна ему и не может, не имеет права оставить его сейчас здесь одного.
- Пожалуйста, позволь мне остаться.- умоляюще прошептала она, сжимая его в немыслимых объятьях.
- Нет, родненькая, ты должна ехать. Со мной все будет в порядке. Теперь мне уже ничего не страшно. Теперь я буду жить долго. Не волнуйся. Однажды ты приедешь, и я встречу тебя на белом Мерседесе, с охапкой белых роз. И у нас все будет так, как мы этого захотим. Верь мне!!!»
Он с трудом расцепил ее руки, обвитые вокруг его шеи, улыбаясь, смахнул с ее великолепных зеленых глаз слезы, крепко поцеловал в губы, закрыл дверь автобуса, поднял руку и стоял так до тех пор, пока автобус не скрылся за поворотом.
Есения поверила ему. Она знала, что этот мужчина не может ее обмануть. Верила все 10 лет. Верила даже тогда, когда он позвонил спустя полгода и сказал, что жена вернулась, и они снова живут вместе. Верила и ждала белый Мерседес, охапку белоснежных роз и счастье быть рядом, но каждый раз она уезжала в такую уже ненавистную Москву, к ненавистному мужу так и не услышав самых главных слов в ее жизни: «Я люблю тебя». Ни разу за все эти годы он не сказал ей этих слов. Она могла только читать это в его глазах, но услышать так не случилось, даже когда чувства хлестали через край и они, забыв об опасности очередного сердечного приступа, все же, не смогли удержать буйство плоти и любили друг друга с такой неистовой силой, словно пытались наверстать упущенное за все десять лет. Казалось, природа вокруг ликовала, приветствуя слияние двух любящих сердец. Волны ласкали прибрежные скалы в такт движущимся телам. Чайки пели песнь любви, кружась над мужчиной и женщиной жарко любивших друг друга. Свежий морской ветер охлаждал разгоряченные тела. И даже солнце улыбалось, не в силах скрыть радость за тех двоих, которые вдруг слились в одно целое.
Время остановилось. Жизнь приобрела иной смысл, иные краски. Их любовь обрела живую кровь и плоть.
Есения получила то, о чем молила Бога все эти годы. Ей не надо было уже не Мерседеса , ни охапки белоснежных роз, она держала на руках частичку своей любви, с которой ей не нужно расставаться, которая смотрит на нее теми самыми любящими глазами, где отражаются море, чайки, солнце, морской соленый ветер.
Теперь она боялась только одного, что бы эти глазенки не встретились с глазами двойника! Она ни разу даже мысленно не упрекнула его за молчание, за все эти годы разлуки. Есения просто любила и благодарила Бога за минуты счастья, которые ей были отпущены. Наверное, счастье было бы более полным и ярким, если бы отец и сын могли общаться каждый день, но это было невозможно. Если Алексей узнает о сыне, ему придется делать нелегкий выбор между дочерью, которой он поклялся, что никогда ее не бросит и сыном, о котором всегда мечтал. Больше всего на свете она не хотела причинить ему боль.
Есения плавилась под умелыми руками массажистки, когда надрывно зазвенел телефон. Она нехотя взяла трубку.
-Девушка, разрешите поздравить вас с восемнадцатилетием?- весело, игриво спросил мужской голос.
Девушка в ответ потеряла дар речи, правда всего на несколько секунд. Она предполагала, что Галка не сможет промолчать, но все же надеялась на это.
-Привет! Как ты?- пытаясь скрыть волнение, ответила Есения.
-Я отлично! Так ты разрешаешь поздравить тебя с рождением? Можно я подъеду к тебе?
-Я совсем забыла про него. Приятно, что ты помнишь, но приезжать не надо. Поверь, так будет лучше для всех. Рада слышать, что у тебя все отлично. У меня тоже полный порядок. Не волнуйся. Прости мне пора идти. Пока.
Есения отключила телефон, медленно оделась и вышла из кабинета не чувствуя почвы под ногами.
Они уже заканчивали ужин, когда к их столику подошла молоденькая медсестра, с выпучиными как у рыбы глазами.
- Есения Михайловна, там вас спрашивают.
Держа сына за ручку, она вышла в холл. Там стоял ОН, в белоснежном костюме, с огромной охапкой таких же белоснежных роз, все такой же красивый и желанный, с газами моря, солнца и соленого ветра. Он улыбался, глядя ей в глаза, но когда взгляд опустился на мальчика, которого она крепко держала вспотевшей рукой, улыбка исчезла, и в его глазах повис немой вопрос. Он машинально отдал букет Есении, а сам присел на корточки, протянул руку мальчику и сказал:
- Привет, давай знакомиться. Меня зовут Алексей, а тебя?
Мальчик ничего, не понимая, посмотрел на мать, и только получив взглядом ее одобрение, тихо произнес:
-Алеша.
- Тезка значит.- растерянно констатировал Алексей, глядя в глаза Есении, желая увидеть там ответ на возникший вопрос.
Есения молчала , смело и твердо смотрела ему в глаза, не собираясь ничего объяснять. Да и зачем? Стоило посмотреть на этих мужчин, маленького и большого все становилось и так очевидно.
-Что ж. Тогда разрешите пригласить вас в ресторан. У твоей мамы сегодня день рождения и я думаю, мы как настоящие мужчины должны подарить ей незабываемый праздник. Что скажешь тезка?
- Согласен.- твердо по - мужски заключил мальчик.
У ворот санатория стоял новенький, блестящий в лучах заходящего крымского солнца, белый Мерседес. Есения улыбнулась чуть заметно одними уголками губ, не сомневаясь ни на минуту, что это его Мерседес. Она точно знала, что этот мужчина не мог ее обмануть.
Это был, пожалуй, самый счастливый день рождения в ее жизни . Мужчины очень быстро нашли общий язык, хотя было бы странно, если бы это было не так. Они весело дурачились, строили по очереди смешные рожицы, стараясь развеселить единственную даму, которую каждый из них любил по- своему. Есения смотрела на обоих с нескрываемым обожанием, но умом понимала, что это счастье так скоротечно, как впрочем, и все предыдущие минуты счастья в ее жизни.
На следующий день они уехали в свою душную, пыльную, суетную Москву. В вагоне на столике стоял букет из белоснежных роз, а в руках Есения держала маленькую черную бархатную коробочку, в которой, сияя всеми цветами радуги, хранилась память ее любви.
Она тупо смотрела на золотое колечко в черной бархатной коробочке. Россыпь из пяти бриллиантинов сверкала, переливаясь в лучах палящего южного солнца. Пять камушков один другого краше выстроились как девицы на конкурсе красоты. Каждый сам по себе был прекрасен, но вместе, дополняя, друг друга они представляли собой шедевр ювелирного искусства.
- Надо же такие прозрачные, словно слезы, подумала Есения, и на глазах навернулись хрусталики живых бриллиантов.
Нет, это не были слезы радости, это были слезы горечи.
Больше она не ездила в Крым. Он сам приехал в Москву и сказал те самые важные слова, которые она ждала все эти годы, но было уже слишком поздно. Все было в прошлом: и белый Мерседес и охапка белоснежных роз и любовь к нему, потому что в ее сердце уже родилось новое чувство, новая любовь, которую не надо скрывать. Мужчина, которого не надо делить с другой женщиной, который сам того не зная, ждал ее все эти 15 лет.
В один из солнечных морозных дней в маленькой церквушке недалеко от Москвы тихо звучал орган. У алтаря стояли двое. Она в белоснежном платье, держала в руках свадебный букетик белых роз. Он, произнося слова клятвы, дрожащей от волнения рукой, одевал ей на палец обручальное колечко.
Она смотрела на золотое колечко, украшенное бриллиантином, который в лучах церковных свечей играл всеми цветами радуги.
- Надо же такой прозрачный, словно слеза,- подумала Есения, но слез в ее глазах больше не было. Они излучали тепло, нежность и тихую радость. На устах играла улыбка счастливой женщины, женщины познавшей любовь, при чем дважды!