О том, как копейка рубль не уберегла

 
 Работала копейка в солидном охранном предприятии. Её работа заключалась в том, чтобы сидеть и стеречь рубль. Ведь сказано – «копейка рубль бережёт».
 Но копейка, имеющая множество благодарственных грамот за прежние заслуги, на этот раз оплошала, не уберегла. Какая-то иностранная зелёная дрянь подкралась с западной стороны и обесчестила российскую гордость…
 И кому, спрашивается, понадобился рубль? Кому он мешал?
 Сидит копейка, плачет навзрыд, причитает:
 – Рублик ты мой рублик, как же я тебя миленького не уберегла от нескромных-то глаз, от рук поганых да загребущих, от помыслов мерзких, инородных…
 Проходит мимо цент:
 – Чего плачешь, истеричка дешёвая?
 – Ах, центик, как же мне не плакать! Всю свою жизнь я стерегла рубль, да вот не уберегла, обесценили его самым позорным образом. А куда я без него, кому я нужна, горемычная? – и копейка завыла по-русски, по-бабьи:
 – У-у-у…
 – То, что ты никому теперь не нужна, это верно, – согласился цент. – Но убиваться по такому поводу не следует. Однажды фунт стерлинга, известный морской бродяга, напал на доллар, обрушился на него всей финансовой мощью, избил прежестоко, сокрушив целую кучу биржевых операций. И то я не плакал. А ведь доллар куда дороже вашего голодранца-рубля.
 – Легко тебе говорить, – всхлипнула копейка. – У вас в стране нет пословицы «цент доллар бережёт»?
 – Нет.
 – Потому и спросу с тебя никакого. А мне все уши прожужжали: «Копейка рубль бережёт, копейка рубль бережёт». Я выросла на этом! Теперь вот стыдно людям в глаза смотреть. Народ думает: проворонила, проморгала раззява…
 – Брось, не горюй, помогу я тебе.
 – Да чем же ты мне поможешь? Ты чужеродная валюта, к тому ж маленькая.
 – Есть одна идейка…
 – Какая, центик?
 – Раздевайся.
 – Ой, что ты говоришь такое неприличное? Уж не охальник ли ты заскорузлый?
 – Раздевайся, для тебя, кретинки, стараюсь!
 – Больно надо… – промямлила копейка и разделась.
 Цент внимательно осмотрел её, пощупал на номерных знаках.
 – Годится, – одобрил он. – А идея моя такова: возьму я тебя в жёны. Согласна?
 – Ещё бы! – захлебнулась, от восторга копейка. – Мне такого делового предложения ещё никто никогда не делал. Я буду тебе всю жизнь верна.
 – Естественно. Кто на тебя ещё позарится?
 – Э, не скажи, – кокетливо ухмыльнулась копейка, – со мной на днях евро заигрывал, так я ему не далась.
 – Ну и дура, что не далась! Может, от тебя хоть тогда бы польза какая вышла…
 – Не унижай моё достоинство, центик, а то я совсем потеряю вес на международном валютном рынке.
 – Валютном рынке? Да о тебе там никто даже не слышал! Вес она потеряет… Похудеешь – только краше станешь. Иные валюты, вон, толстые, неповоротливые, смотреть противно. Их с места никаким экономическим кризисом не сдвинешь.
 – Не сдвинешь? А ты лаской пробовал?
 – Пробовал… Ладно, – миролюбиво продолжал цент, – забудем прошлое, создадим крепкую семью на материальной основе и дело с концом. А когда у нас появятся общие дети, тебя уже никто ни в чём упрекнуть не посмеет.
 
 Вскоре и брачный контракт был подписан, нечто вроде финансового договора, согласно которому в случае развода копейка оставалась должна центу всё, а цент копейке – ничего.
 – Ах, какой справедливый контракт! – умилялась копейка.

 Живут они вместе год, живут другой, а детей нет и нет.
 Цент регулярно упрекал её в бесплодности. Копейка же, и без того страдающая комплексом неполноценности, со всем соглашалась, ужасно расстраивалась, но при людях старалась держаться гордо и независимо.
 Наконец, она забеременела – каким-то неслыханным доселе видом валюты.
 – Ура! – обрадовался цент. – Получилось! А евро говорило, что я импотент.
 Рано, однако, он радовался.
 Минули год, два… десять лет, а копейка всё ходит да ходит беременная.
 Так до сих пор и не разродилась…