Мужские игры - опасные игры повесть

Местный номер телефона был плотно занят. Трижды пытался пробиться – глухо. В сумрачном, казенном вестибюле Большого дома становилось тоскливо. Я вытащил мобильник и набрал городской номер майора Дудича.
– Слушаю…– Спокойный, с хрипотцой голос Михалыча.
Кто-то там, на фоне, заверещал искаженным телефонным голосом, но Михалыч (опять же, на фоне) сказал: «Да помолчи ты секунду, твоя клизма от тебя не уйдет!»
– Извините… Майор Дудич.
– Михалыч, это я. Узнал?
 – Серега Нечаев? Здорово, писатель! – обрадовался майор. Но даже обрадовавшись взял «писателя» в жирные кавычки. Не язвительно и тоном превосходства, а как бы с добродушной улыбкой.– Чую, ты где-то рядом.
– В предбаннике твоей грозной конторы, где ж еще…
–Ага, сотовым обзавелся? Забурел, парнишка… Ну ты это… передай его дежурному, а потом подымайся ко мне на третий этаж. Не забыл?
 Через пару минут я вошел в кабинет майора Дудича – как раз в тот момент, когда он выдавал по внутреннему телефону: «В общем, так, Миронов, надоело мне тебя скипидарить. Завтра в десять утра ты положишь мне на стол распечатку, или сам на него ляжешь. А я тебе достоинство твое отрежу тупыми ножницами, причем без наркоза. Ты меня понял? Привет, задумчивый ты мой!..»
 – Суров ты, однако, Михалыч, ох, суров! – сказал я, подходя к необъятному дубовому столу, за которым без всякой помехи друг другу могли бы разместиться трое усердных чиновников со всеми своими канцелярскими причиндалами. Восхищал меня этот шикарный стол, затянутый зеленым бильярдным сукном, с массивными гнутыми ножками и оскаленными львиными мордами по углам.– За таким львиномордым столом сидючи надо романы писать, длинные романы с продолжением. Толщиной в кирпич. А ты тут подчиненных кастрируешь, да еще и без наркоза… Кошмар какой-то…
 Дудич вышел из-за стола, улыбаясь и растопырив руки. Интересно, медведи умеют улыбаться?..
– Ну, здорово, Серега! – проурчал он.– Здорово, писатель хренов!
Он облапил меня и так хрястнул по спине, что перехватило дыхание.
 – Слушай, к тебе надо приходить в рыцарских доспехах,– просипел я.– Нежности твои медвежьи…
 – Так я ж Михалыч,– улыбнулся Дудич,– такое уж у нас, топтыгиных, обхождение… Давай, рассказывай, пропащая душа.
 Я вытащил из «дипломата» книжку с яркой картинкой на обложке и протянул майору.
 – Ух, ты…– протянул тот.– «Криминальные истории»… Надо же… Сам написал, что ли?
 – Куда мне… Сосед, конечно, помог.
 – Шуткую,– сказал майор. Глянул на меня и усмехнулся. Будто вспомнил что-то.
 Он внимательно прочитал посвящение на титульной странице, покрутил головой, как бы примеряя к себе добрые слова автора. Хмыкнул удовлетворенно и отложил книгу.
 – Знаешь, Серега,– мечтательно сказал он,– мне тот охотничий домик до сих пор снится. Озерко это замечательное, сосны на крутом берегу… А какой клев там был! Каких щук я таскал – сказка!
 – Ну а как насчет того, чтобы эту сказку снова сделать былью? – закинул я удочку.– Домик на месте, щуки не перевелись… Соблазнил?
 Михалыч как-то поскучнел и засуетился.
 – Хочешь коньячку? Полсотки для настроения.
 – Дело хорошее,– согласился я.– Ну так как? Петрович жив-здоров, купил новый движок на лодку, к концу августа обещал баньку подремонтировать. А, Михалыч?
 Майор достал из сейфа початую бутылку «Дербента», пару граненых стопарей.
 – Извини, лимончиком не обзавелся. Ну да как-нибудь… А насчет вылазки – разве ж я против? Собрал рюкзачок – и вперед! Пару недель отдохнуть от всего этого дерьма – мечта светло-голубая… Так ведь куда от него, вонючего, денешься, не к столу будь сказано. Сидим в нем по уши. А перестанешь разгребать – с головой накроет… Бандюги лютуют почти в открытую, вытворяют что хотят, а на нас положили с прибором. Если так пойдет и дальше, скоро в вестибюле Большого дома забьют стрелку и меж собой станут разборки учинять.
 Видимо, паршивый год выдался у майора. И не старый еще мужик, едва за сорок, а вон как сединой тронуло. В прошлый раз я ее что-то не заметил. Балагурит майор, добродушным дядькой прикидывается, а в глазах усталость и горечь.
 – Ну ладно, не будем о грустном,– бодро сказал он.– Давай пропустим по маленькой за твою книгу. Небось расписал, какие мы героические ребята? Киллеров хватаем пачками, авторитетов распихиваем по камерам, а для разминки, между делом, всякую «отмороженную» кодлу укладываем мордами на асфальт… Браслетики знай пощелкивают, справедливость повсеместно торжествует, а герой-сыскарь выковыривает пулю из бронежилета и, скромно потупясь, отвечает телевизионной девице: мол, ничего особенного – работа у нас такая. Что, угадал?
 – Если я когда-нибудь накропаю такую халтуру, пристрели меня из своего обшарпанного «макарова».
 – Ловлю на слове,– хохотнул Михалыч.– Но если тебе не нравится обшарпанный «макаров», могу предложить полицейский кольт сорок пятого калибра. Заодно и обновлю эту никелированную штукенцию.
 – Бандитский трофей? – поинтересовался я.
 – Вполне легальная игрушка,– сказал майор не без гордости. Он выдвинул ящик стола и вытащил открытую кобуру, откуда торчала изогнутая рукоятка шикарного револьвера, словно из голливудского боевика.– Сам шериф Чикаго подарил. Гостила у нас тут американская компашка, делилась опытом…
 – А почему именно тебе? – спросил я.– Обычно такие подарки достаются высокому начальству. Нет?
 – Приключилась с этими ребятами одна хреновенькая история. Вляпались по незнанию местных обычаев… Ну а мне с моими орлами пришлось выручать. Вот – презент.
 Я откинул барабан. Все патроны были на месте.
 – Так и не попробовал в деле?
 – Ты будешь первым, на ком попробую,– мрачно сказал Михалыч.– Если накропаешь… как ты сказал… лобуду? Давай еще по маленькой – за то, чтобы не пришлось тратить на тебя патроны. А то у меня всего две дареные коробки.
 Мы пропустили по второму стаканчику. Майор немного отошел, по крайней мере горечи в его глазах поубавилось. И если бы не ранняя седина, был бы Михалыч тем самым заводным мужиком, с которым так здорово было прошлой осенью на Любимовском озере.
 – Одно меня утешает, Михалыч,– сказал я,– чувство юмора ты пока не растерял, не утопил в том дерьме, о котором рассказывал. Значит, можно еще жить.
 – Можно, Серега, можно… – вздохнул майор.– И даже очень неплохо, ежели заткнуть уши, закрыть глаза и не сильно трепыхаться… Должность вполне позволяет. Но для этого нужна самая малость: окончательно скурвиться и втихаря пойти в услужение к «браткам». Время от времени давать им кое-какую информацию, помогать давить конкурентов, вязать всякую «отмороженную» шелупонь – по просьбе авторитетов. И у начальства будешь ходить в образцовых, и неслабые баксы в руках зашуршат. А главное, можешь не опасаться, что твой задрипанный «жигуль» однажды вечером изрешетят из автоматов ребята в масках.
 – Пытались? – поинтересовался я.
 – Бывало… И на испуг брали, и подлянки всякие подстраивали, пока в один прекрасный день я, сильно рассердившись, не поджарил «братков» в их фирменном джипе. Мой «макаров» хоть и обшарпанный, как ты справедливо заметил, но бензобак продырявить сумеет… С тех пор поутихли малость, призадумались. Ненадолго, надо полагать.
 – А на других тоже охотятся? В твоем отделе, например.
 – Само собой. Сезон охоты в самом разгаре. Слабинку ищут. Но в моем отделе ребятки тертые, очень несговорчивые. Те, которые остались, конечно… Вот и живут, как на минном поле.
 – Ты говоришь, которые остались. Это как?
 – Ну как… Некоторые ушли – от безденежья, от бардака нашего, от полной засвеченности. Бандиты знают больше о наших сыскарях, чем отдел кадров. Кто, где и с кем живет, чем дышит, где бывает, у кого какие привычки и слабости. Откуда у них такая информация – вопрос особый. Какая тут, к черту, тайна сыска, если каждый из нас – на просвет! И заметь, вышли из игры не самые бесталанные, с которыми расстаешься без грусти и сожаления. Толковые ребята сняли погоны. Позавчера ушел парнишка, на которого у меня были особые виды. Оперативник – поискать таких. Спрашиваю: почему уходишь, Саня? Говорит: до смерти надоело играть в эти идиотские игры, без конца подставляться, рисковать неизвестно ради чего, ждать выстрела в спину. Не вижу, говорит, смысла лезть под пули, видя, как все твои усилия уходят в песок. Как раз перед этим он провел блестящую операцию – первый раз пошел старшим опергруппы и сумел взять одного серьезного авторитета по кличке Багор, нашего питерского наркобарона. Взял исключительно чисто, как говорится, без шума и пыли, с уликами и свидетелями – прямо подарок для следствия и суда. И что ты думаешь? Через неделю выяснилось, что улики чудесным образом испарились, а свидетели как один ушли в «несознанку». Багор вышел из «Крестов» под залог, встретил на улице Саню и рассмеялся ему в лицо. Такая вот грустная история.
 – Что-то не пойму,– сказал я,– как это улики могли испариться?
 – Очень даже просто. Приходит наш Саня на работу, открывает несгораемый шкаф, ключи от которого, прошу заметить, были только у него. А в шкафу пусто – ни протокола задержания, ни оперативных фотоснимков, ни чемоданчика, битком набитого расфасованным кокаином, ни конфискованного оружия. Как и не было. Сашу отстранили от следствия и влепили выговор за халатность. И все! Дело закрыто, залог Багру возвращен с извинениями. Бандитский хеппи энд…
 Я внимательно осмотрел стены кабинета и спросил:
 – Слышь, Михалыч, у тебя тут случайно «клопы» не водятся? А то как бы откровения не переросли в осложнения.
 – По утрам выметаю,– усмехнулся майор.– Не беспокойся насчет «жучков», со мной такие фокусы не проходят.
 Он вынул из стола небольшой приборчик, похожий на калькулятор, нажал красную кнопку и направил на мой «дипломат».
 – Так и знал,– пробормотал он.
 – Что знал? – не понял я.
 – Что ты втихаря не включил диктофон.
 – Ну, знаешь, Михалыч!..
 – Шуткую, писатель,– улыбнулся майор.– Просто демонстрирую полезную технику. Да и не стал бы я тут откровенничать, если бы хоть на секунду заподозрил тебя в хитрожопости. Кстати, Серега, для пользы дела пусть этот разговор останется между нами. Крепче будешь спать.
 – Мог бы и не предупреждать…
 В этот момент запищал сотовый телефон. Майор долго слушал, издавая какое-то горестное мычание, потом прервал собеседника: «Ладно, хватит причитать! Сворачивай контору и прожогом сюда, на разбор полетов. Будем кумекать, на чем облажались».
 Он кинул мобильник на стол и страдальчески покрутил головой.
 – Ну как тут не помянуть матушку и всех святых! Такая комбинация сорвалась… Все до тонкостей продумали, до мельчайших деталей, с надежной страховкой. Ни к чему не подкопаешься – верняк стопроцентный! Так нет же, какая-то сука слила информацию. Все коту под хвост. Такое ощущение, будто тебя обоссали с третьего этажа…
 – Почему с третьего?
 Михалыч крякнул с досады и промолчал. Я понял, что ему сейчас не до меня, и засобирался, бормоча что-то традиционно отходное, мол, пора и честь знать… в гостях хорошо… и тому подобную фигню.
 – С Лешей Стрельцовым встречался? – неожиданно спросил майор.
 – У меня сегодня большой обход,– сказал я.– После твоей мрачной конторы наведаюсь в «Алекс», а оттуда в офис к Антону Тульчинскому.
 – Зачем тебе в «Алекс»? Леха лежит в Военно-медицинской академии. Не в курсе, что ли?
 – Погоди, какая академия? – Для меня это была новость.– Он что, прихворнул?
 – Простудился,– проворчал Михалыч.– Сквознячок от пули… Вижу, давненько ты не общался с Лехой. Подстрелили его. Трое мудаков напали на инкассаторский броневик, а Стрельцов стоял в прикрытии, когда выносили сумки из банка. Тех мудаков, конечно, покрошили, но Леха получил пулю в правое легкое. Сейчас уже ничего, идет на поправку. Ты его навести, Серега, книжку подари, парню приятно будет. Можешь фляжку коньячку пронести втихаря – для душевной беседы. Он парнишка правильный, привет ему от меня.


 Я минутку постоял на троллейбусной остановке, но потом представил, как придется лезть в раскаленную железную коробку, втискиваться в потную толпу… Да ладно – вон они, желтые корпуса Академии, на правом берегу Невы. А на Литейном мосту, наверное, приятный ветерок, над водой охладившийся… Я решил пойти пешком.
 Не больно-то и выгадал. Полкилометра топал вдоль хорошо спрессованной автомобильной пробки, сквозь удушающую вонь выхлопных газов. Прямо-таки кайф для токсикоманов.
 Чем-то насторожил меня разговор с майором Дудичем. Даже не то чтобы насторожил, а оставил какой-то удручающий осадок. Думал, поболтаем легко и весело, вспомним всякие мелкие приятности из прошлогодней поездки на Любимовское озеро, договоримся о новой вылазке – в том же составе (с прицелом на «Криминальные истории – 2». А тут сплошная безысходность – и в словах и в глазах. Нелады в хозяйстве Михалыча, это понятно, но чтобы до такой степени…
 Интересно, почему он никак не среагировал на то, что кроме Стрельцова я собираюсь навестить и Тульчинского? Лехе – привет, Антону – ноль внимания. Может, просто пропустил мимо ушей?
 С майором Дудичем я был знаком уже года два. Еще с тех пор, когда снимал о нем сюжет для телевизионной программы «Антикрим». По вполне понятным причинам фамилию майора пришлось заменить и снимать со спины, против света – силуэтом, а там, где он лицом на камеру, маскировать искажающим растром. Дудичу никак нельзя было светиться. Оно и понятно – опер не адвокат, популярность ему только во вред.
 Поводом для сюжета стала операция, которую разработал и провел Михалыч. Пресс-служба ГУВД решила сделать ее достоянием гласности – в рекламных целях, разумеется.

 Завелась у нас на Васильевском острове одна неслабая банда, которая взяла под контроль торгашей – и розничных, и мелких оптовиков. И заправлял в той банде весьма толковый – по бандитским, конечно, меркам – мужик по кликухе Пурген (из-за любимого выражения «ты у меня просрешься со свистом»). Очень способный организатор, тактик, знаток рынка, особенно теневого. Умело и жестоко Пурген вытеснил с острова всяких приблудных самозванцев, которые выдавали себя то за «тамбовцев», то за «казанцев», но имели к ним очень сомнительное отношение – так, для понту… Ребят с головой он собрал в свои бригады, а самых «отмороженных», дурней с гонором, изгнал на окраины или схоронил на свалке в устье реки Смоленки. «Товарищ не понимает»,– сокрушенно вздохнув, говорил Пурген своим ликвидаторам, и те, поняв прозрачный намек, быстренько устраняли «непонимающего». Это если «товарища» не пугала перспектива «просраться со свистом»… Он никогда не устраивал шумных разборок со взрывами автомобилей или автоматной пальбой; приговоренного тихонько отправляли на тот свет с помощью ножа или пистолета с глушителем, запихивали в багажник и отвозили на пустырь у Морской набережной.
 Банда Пургена процветала до тех пор, пока за дело не взялся Михалыч. Он сумел внедрить информатора в банду, причем в ближайшее окружение Пургена. Благодаря этому он узнал структуру «островитян», излюбленные места «стрелок», явочные квартиры и кабаки, в которых оттягивались приближенные босса. В принципе, обладая такой информацией, он мог бы одним кавалерийским наскоком повязать весь бандитский актив во главе с «папашей», отправить его на посиделки в «Кресты». Но это было бы самым бездарным решением проблемы. Да и не решением вовсе, а просто глупостью, потому что любой – не обязательно титулованный – адвокат без особых усилий сумел бы вытащить на волю всю эту теплую компанию. Если нет «конкретики» – прямых и очень серьезных улик,– никакой прокурор не утвердит твое рахитичное уголовное дело, а коли утвердит сдуру, братву освободят прямо в зале суда, под гром оркестра, с цветами и шампанским. Полный конфуз для следствия и праздник для банды, которую потом ни за что не возьмешь голыми руками.
 Дудич стал доставать Пургена, вывел его из равновесия и заставил совершать нервные, необдуманные поступки. Он знал, что василеостровский лидер не в ладах с чеченским авторитетом Шамилем. Вытеснил он, «худой шакал», чеченов с острова, к тому же двоюродный брат Шамиля погиб при невыясненных обстоятельствах – вскоре после крутого разговора с «островитянями» в ресторане «Посейдон». Шамиль, конечно, подозревал Пургена в убийстве родственника, хотя и не имел против него прямых улик. Братец был убит у собственного подъезда, снятый пулей киллера из окна расселенного дома напротив – поди знай, на кого работал этот киллер…
 Однажды поздним вечером Пургену позвонил некий «доброжелатель» и с кавказским акцентом сказал: «Забэры свою собаку на Шкыпэрском протоке, около моста». «Островитяне» тотчас подкатили к мостику, и на берегу Ковша, недалеко от автоцентра «Аксель – Моторс» нашли одного из телохранителей Пургена с простреленной башкой. Следующей ночью кто-то сообщил Шамилю по сотовому телефону: «К нам тут какой-то черножопый забрел, похоже, заблудился. Приезжай в Румянцевский садик, забери, если твой». Шамиль соваться в садик поостерегся, послал команду. Чечены прочесали аллеи, сошлись у старой эстрады и там обнаружили своего земляка, аккуратно упакованного в мешок из-под сахара.
 Война между группировками казалась неминуемой. Затяжная и жестокая – с отстрелами вражеских кадров, взрывами машин, поджогами квартир и прочими взаимными пакостями. Кто мог в ней победить? Тут, как говорится, бабка надвое сказала.
 Пурген первый сообразил: в этой мясорубке вряд ли кто-то одержит полную и окончательную победу, но то, что проиграют обе группировки – это точно. Так стоит ли усердно крошить друг дружку ментам на потеху?.. Он предложил Шамилю сойтись на «стрелке» и спокойно во всем разобраться. Виновных выявить и наказать, отступное пострадавшей стороне выплатить, да на том и поладить. Чечен хорошенько подумал и согласился.
 Дудича такой расклад устраивал. Появилась реальная возможность разом покончить и с бандой Пургена, и с чересчур уж распоясавшимися чеченами. Майор узнал о «стрелке» накануне, и это позволило ему подготовиться и нанести решающий удар.
 За несколько часов до «стрелки» Пургену позвонил некий аноним и выдал секретную информацию: дескать, Шамиль на «сходняке» готовится к хорошенькой бойне, чтобы по-кавказски коварно разделаться с вражеской группировкой. Такое же известие получил и Шамиль – какой-то бомж передал телохранителям полуграмотную записку от сочувствующего чеченам «островитянина».
 Шамиль допросил бомжа, убедился, что дурноватого деда просто наняли за бутылку, и от широты душевной одарил его десятью баксами. Тотчас был подготовлен штурмовой отряд, вооруженный до зубов, а также бригада прикрытия с автоматами и гранатами.
 Естественно, Пурген тоже хорошенько подготовился, чтобы проучить «вероломных чеченов».
 «Стрелка» состоялась у Шуваловского карьера, на берегу речушки Каменки. Группы Пургена заняли позиции заранее, разместившись в рощице на южной стороне карьера. Боевики Шамиля подъехали к часу ночи, как договаривались. Передовой отряд на джипах медленно двинулся к месту встречи, а прикрытие осталось на развилке двух дорог, у восточной оконечности озерца, образовавшегося на месте карьера.
 Как только группы съехались на «стрелке», Дудич дал команду, и с трех сторон – от Шувалова, Коломяг и Каменки двинулись крытые грузовики с СОБРовцами. Через десять минут мышеловка захлопнулась.
 Бандитские боссы так и не успели обменяться ритуальными приветствиями. Они вышли из автомобилей и направились навстречу друг другу. Трудно сказать, у кого не выдержали нервы, кто первый открыл стрельбу, но через секунду начался невообразимый бардак. К боссам кинулись телохранители, и их тут же скосили. Шамиль с дыркой во лбу, растопырив руки, прошел по инерции вперед и рухнул на пыльную траву. Пурген успел добежать до машины, рванул дверцу – и осел, срубленный автоматной очередью.
 Ярко вспыхнула подорванная гранатой чья-то «тойота». Сумрак отступил, и открылась жутковатая картинка, достойная крутого американского боевика. Все смешались в ожесточенной схватке, и уж не понять было, где «островитяне», а где чечены, кто в кого стреляет и на чьей стороне перевес. Под свист пуль и гранатных осколков, с яростным матом и воплями раненых банды усердно уничтожали друг друга.
 Минут через пять пальба стала стихать, и тогда к рощице с зажженными фарами подлетели грузовики, откуда высыпали СОБРовцы в шлемах и бронежилетах. Прозвучал приказ по мегафону: «Бросай оружие, лицом на землю! При сопротивлении открываем огонь на поражение!» На том все и закончилось.
 Конечно, Михалыч рассказывал эту историю без всяких там литературных красот и психологических подробностей. Он вообще не любил размазывать, презрительно называя «беллетристикой» все, что уходило от факта в область домыслов и предположений. Беллетристика – это мой грех.
 Кстати, Пурген оказался на редкость живучим, и хотя был изрядно нашпигован чеченскими пулями, ухитрился выкарабкаться. После госпиталя прямиком отправился в «Кресты», да не к блатным в камеру, а по странному стечению обстоятельств к чеченам из разбитого войска Шамиля. Это было пострашнее автомата. Наутро Пургена вынесли из камеры с переломом основания черепа. Никто особо и не удивлялся – неудачно упал, бедолага, с верхней шконки. Наверное, нехороший сон увидел, заметался… Бывает.
 В этой истории меня заинтересовали кое-какие подробности. Например, кто пристрелил родственника Шамиля? Кто подсуетился на Шкиперском протоке и в Румянцевском саду? Уж больно быстро и последовательно развивались события перед началом крупной разборки – как по сценарию… Михалыч сказал: «Не столь важно, кто кого прикончил. Важно, как это было обыграно. Сам же про сценарий вспомнил… А в нашем деле выигрывает тот, кто заставит играть по своему сценарию. Понимаешь, о чем я?»
 Как не понять… Но еще я понял и то, что с майором Дудичем надо крепко подружиться. Уже в те времена я начал вынашивать мысль бросить к чертям собачьим всю эту телевизионную текучку, вечную погоню за сенсациями, которые отнимают уйму времени и усилий, не оставляя взамен ничего. Снимаешь, монтируешь, придумываешь всякий компьютерный «оживляж», а уйдет программа в эфир – и пустота. Словно бросил камень в болото: разошлись круги по темной воде и снова гладь, затянутая ряской. Вот и кидаешь эти камни с усердием идиота…
 Я решил попробовать себя в литературе. Мне бы такая дикая идея и в голову не пришла, не обзаведись я к тому времени интересными материалами, которые жаль было хоронить в исписанных блокнотах. А почему, собственно, нет? А вдруг получиться что-то путное, интересное не только для меня. Ведь не графоманской же дурью маюсь: абы накропать нечто высосанное из пальца, чтобы потом гордо раздавать знакомым книжонку в пестром переплете, балдея от удовлетворенного тщеславия.
 Однажды вечером удалось мне вытащить Михалыча в ресторан Дома кино. Я как раз получил гонорар за передачу и был при деньгах. Майор долго отнекивался, мол, дел невпроворот, как-нибудь в другой раз, но я выкинул козырного туза: день рождения у человека, не обижай. Я не собирался использовать посиделки в шкурных интересах – выкачивать информацию, просто хотелось немного выпить и потрепаться «за жизнь» с хорошим человеком. Почему я выбрал Дом кино? Да просто там было не суетно и не мелькали перед глазами жлобские рожи новоявленных российских купчишек, от которых меня уже мутило.
 Михалыч разоблачил меня еще до первой рюмки, как бы ненароком поинтересовавшись моим знаком зодиака. Я возьми и ляпни: Овен (а дело было в июне). Ну, посмеялись и забыли – черт с ним, поводом… Усидели бутылочку «смирновской», поговорили от души. Тогда-то майор и высказал замечательную идею: хорошо бы как-нибудь, ближе к осени, съездить на Карельский перешеек, в места не затоптанные – по лесу побродить с корзинкой, рыбку половить, у костерка на берегу озера посидеть и хоть на недельку забыть о всякой бандитской сволочи.
 Я, конечно, понимал, что идеи, рожденные под рюмашку, долго не живут, и чем они заманчивее, тем меньше шансов их реализовать. Но тут я сразу решил – съездим обязательно. Кровь из носу! Я еще не осознавал, почему пришло такое решение, просто возникло предощущение счастливой находки.
 В тот вечер я нашел ключ к своей первой книге. Журналист и трое бывалых людей (следователь, оперативник и кто-то третий, скажем, адвокат) уезжают отдохнуть в озерно-лесную глушь, подальше от городских прелестей, от трижды осточертевших подозреваемых, задержанных, подследственных и подсудимых. Мужики шалеют от нехитрых радостей жизни на природе, таскают из озера непуганых щук, отводят душу на грибных полянках, а по вечерам у костра угощаются водочкой и рассказывают криминальные истории из своей практики (не без задней мысли устроил эту вылазку хитрюга журналист!)
 Не без задней, это точно. Вот и я задумал реализовать на практике ту самую книжную ситуацию. Посмотрим, что из этого получится. Как ни фантазируй, а жизнь куда щедрее и изобретательнее на всякие коллизии.
 Однако в том году съездить на Любимовское озеро не удалось. В конце августа наши красивые замысли неожиданно рухнули. Сначала выпал из игры Леша Стрельцов. Видимо, оттоптал он кому-то мозоли, встал поперек горла. С помощью хитроумной комбинации на опера навесили крупную взятку, да так умело, что всякие оправдания, битье себя в грудь и прочие эмоциональные аргументы прозвучали не очень убедительно. Во всяком случае, для высокого начальства. Двусмысленный текст записки, аудиокассета с записью телефонного разговора, отпечатки пальцев – полный набор компромата. Михалыч из ботинок выпрыгивал, доказывая подставу, но и это не помогло; как раз в тот момент развернулась громогласная кампания «за чистоту рядов», и новому начальнику главка срочно требовались ягнята на заклание. Стрельцову обрубили офицерские погоны и отправили смывать грехи на «наружке» – гонять бабок, торгующих у метро дачным укропом и морковкой.
 Такой откровенной подлянки Леша вынести не смог – очень далеко послал высокое начальство и подал рапорт. От злости и тоски ушел на неделю в запой, ушел по-страшному, потеряв счет времени и всякое ощущение реальности. Хорошо, Михалыч не дал ему докатиться до маразма; пришел однажды в захламленную бутылками и консервными банками Лешину квартиру, молча взял за шкирятник пьяного в дупель хозяина, отвел в ванную и сунул его всклокоченную башку под струю холодной воды. При этом ласковым голосом советовал не трепыхаться, потому что, как говорит народная мудрость, фонарь под глазом хоть и светит, но не греет, и уж точно физиономию не украшает. Потом заставил выпить чашку горячего бульона из кубика, и когда Леха малость протрезвел, поговорил с ним как мужик с мужиком – всерьез и по делу. О чем был разговор, осталось между ними, но через некоторое время Стрельцов надел камуфляж с эмблемой охранной фирмы «Алекс». Ясное дело, с подачи Михалыча, который был хорошо знаком с директором этой фирмы и мог поручиться за Леху.
 Вскоре после этой истории произошло неожиданное и крайне неприятное событие, которое окончательно перечеркнуло мои планы. В последний день августа (точнее, в ночь) я сидел на кухне и, прихлебывая уже остывший кофе, домучивал какой-то эпизод из «Криминальных историй». Помню, работа шла со скрипом, заторможенное воображение рождало банальности, на бумагу ложились деревянные обороты, которые тотчас с отвращением вычеркивались. Ну не работалось, и все тут. Я уж собирался закончить эту дурацкую, бесплодную маету, как вдруг услышал в прихожей странные шаркающие шаги. Открылась дверь. Жена прошептала: «Мне очень плохо…» Лицо у нее было страшное в своей неподвижности. Она стала оседать, цепляясь руками за косяк. Я успел подхватить ее, перенес в комнату на диван. Стоял над ней дурак дураком и все спрашивал: «Что у тебя болит?» Она не отвечала, тяжело и часто дыша.
 Даже не помню, сколько прошло времени, прежде чем я стал что-то соображать. Однако хватило ума первым делом вызвать «скорую». Наплел невесть что, никак не мог вспомнить, сколько лет жене… Может быть, поэтому «скорая» пришла необычно быстро. Женщина-врач сняла кардиограмму, просмотрела длинную ленту, исчерченную самописцами, и объявила приговор, почему-то презрительно глядя на меня: «Острый обширный инфаркт».
 Господи, откуда такая напасть? Ведь никаких на то причин, ни малейших поводов для сердечной встряски. Человек ложится спать в полном душевном равновесии, а через пару часов его уже надо спасать от смерти… В таком-то возрасте?! Есть от чего поехать крыше.
 Я не вылезал из Покровской больницы, пока не убедился – худо-бедно обошлось. По этому поводу наш с Галиной знакомый, бородатый реаниматолог Саша, пригласил меня в ординаторскую «на пару слов». Плеснул спирта в лабораторные мензурки и сказал: «Перестань трястись, старина. Будет жить твоя Галка. Надеюсь – долго».
 Никогда не думал, что медицинский ректификат может доставить такое наслаждение…
 В общем, поездку в озерно-лесную глухомань пришлось отложить на год, и, как показало время, «замечательная идея» от этого только выиграла. Моя коллекция криминальных историй пополнилась очень интересными эпизодами из практики Леши Стрельцова, адвоката Тульчинского и, конечно, майора Дудича, следователя спецгруппы ГУВД.

 …– Эй, парень! – прозвучал голос откуда-то сверху. Я поднял голову и увидел здоровенного амбала в замасленной тельняшке, высунувшегося из кабины КамАЗа.– Чего варежку раскрыл? Будешь переходить или как?
 У него был левый поворот, а я вышел на проезжую часть и почему-то остановился. М-да, воспоминаниям лучше предаваться подальше от Литейного моста…
 Я шустро перескочил на другую сторону набережной, провожаемый стуком дверцы и витиеватым матюгом. Впереди, в глубине сквера, желтели старинные приземистые корпуса Военно-медицинской академии.


 Как это ни парадоксально, криминальные эпизоды редко бывают увлекательными по сути своей. Кто сомневается, пусть почитает милицейские сводки, полистает уголовные дела, побывает на судебных процессах. Голая фабула в таких историях – цепь гнусностей, циничных поступков, да просто человеческой грязи в самых причудливых проявлениях. Сам по себе криминальный материал скучен и достаточно вонюч – никакой в нем интригующей прелести. Бывают, конечно, исключения, но это именно исключения.
 Комок гончарной глины – нечто серое и бесформенное; красота возникает под руками гончара. Так и с криминальным материалом. Пока не оживишь его характерами, не столкнешь их в житейских коллизиях, не найдешь убедительных мотивов, уголовный эпизод потянет разве что на газетную заметку, да и то не всегда.
 Это не так очевидно, как может показаться, знаю по собственному, пусть и небольшому, опыту. Поначалу я думал: наслушаюсь разных криминальных историй, сяду и запросто напишу книгу, которую будут читать взахлеб. Материал-то самоигральный! Ни фига – такая бодяга поперла, что скулы от скуки сворачивало, когда перечитывал. Все отправилось в корзину… Если бы не мое ослиное упрямство, смирился бы с полной своей несостоятельностью, так и не разгадав секрет увлекательности.
 Помню, пошли мы с Михалычем собрать грибов на вечернюю жареху. Обшаривали ближайший взгорочек, сразу за нашей поляной,– охотничий домик просматривался сквозь редкие сосны и облетающий осинник. Шли и болтали о всяких разностях, время от времени нагибаясь, чтобы срезать крепенький подосиновик или боровой подберезовик-черноголовик. Само собой, зашла речь о криминале. Михалыч спросил, доводилось ли мне слышать о маньяке, который нынешним летом злодействовал в нашем городе. Я признался, что если и прошла в теленовостях такая информация, то мимо меня. И он рассказал мне удивительную историю о человеке, страдающем раздвоением личности.
 Ничего подобного я до сих пор не слышал – прямо какая-то мистика внутри сугубо житейских реалий. Естественно, меня эта история здорово заинтересовала, и, вернувшись в Питер, я начал свои литературные страдания именно с нее.
 Я не зря вспомнил о коварстве самоигрального материала. Столько вариантов пришлось забраковать!.. Напишу, перечитаю – фигня полная. Чуть не обалдел от злости и бессилия, пока не понял, в чем была моя ошибка. И сразу стало легче работать, словно рухнула стена, в которую я тупо колотился лбом…


ОХОТА ПО СУББОТАМ
Из книги С. Нечаева «Криминальные
 истории»
 1
 Они ворвались в эту крохотную чеченскую деревушку на рассвете. После короткой, в один заход, и довольно-таки бестолковой вертолетной атаки четыре бронетранспортера проутюжили жалкое заграждение на въезде – подобие баррикады из мешков с песком, бочек и ржавых автомобильных останков. На первый взгляд, деревушка казалась вымершей, но когда колонна въехала на небольшую площадь и развернулась веером, из-за полуразрушенного забора в упор ударил гранатомет. Потом еще раз. Две подбитые машины задымились, из остальных ударили крупнокалиберные пулеметы по заборам и сарайчикам, по окнам и чердакам.
 Рядовой Котиков, оглушенный взрывом, выполз из люка горящего БТР и укрылся позади машины, за гусеницей. В ушах стоял звон, от удушливого дыма слезились глаза и перехватывало дыхание. В паническом оцепенении (как-никак первая передряга!) Котиков смотрел на невысокую стенку, сложенную из обломков серых камней, над которой вот-вот должен был подняться бородатый человек с зеленой повязкой на голове и прошить его автоматной очередью. Он даже представил себе этого человека, его жесткие прищуренные глаза.
 Но тут прозвучала обильно сдобренная матом команда прочесать деревушку, да не жалеть патронов, мать-перемать, так их и разэтак…
 Котиков побежал вдоль стенки, уже не думая о бородатом боевике. Мат прапорщика заземлил все его жуткие фантазии. Впереди виднелся пролом, откуда только что бил гранатомет. Котиков дал короткую очередь по верхней кромке пролома и заскочил во двор. И чуть не споткнулся о мальчишку лет десяти – двенадцати. Сцепив зубы, мальчишка отползал назад, под прикрытие стенки. Ноги его были перебиты, видимо, пулеметной очередью из БТР. Он полз молча, загребая пыльную землю правой рукой, левой намертво вцепившись в ремень бесполезного уже гранатомета. На Котикова смотрели недетские глаза, в которых был не страх, а боль и ненависть.
 Именно этот взгляд вызвал у Котикова приступ ярости.
 – Воевать надумал, гаденыш? – прошипел он.– Крови захотелось? Ну так захлебнись!..
 Автоматная очередь в упор разорвала в клочья грудь мальчишки. Он замер с приоткрытым ртом, в мертвых глазах навсегда застыло выражение ненависти. А может, Котикову просто так показалось.
 В пролом влетел с автоматом наизготовку прапорщик Грищук, замкомвзвода. Наткнулся на Котикова и заорал:
 – Чего торчишь столбом, мать твою?!
 Разглядел мертвого мальчишку, сообразил, что к чему.
 – Это тот, который хреначил по нашим бэтээрам? Молодец, что прикончил, с ними иначе нельзя. А теперь давай, пошуруй с ребятами по хатам. Надо раздолбать этот сраный гадючник!
 Он рта не успел закрыть, как со стороны шоссе послышался шуршащий свист и земля вздыбилась от взрывов гаубичных снарядов.
 – Едрит твою!..– изумился Грищук.– Это ж наши мудозвоны долбают! По своим же молотят, суки! У них там что, чечены артиллерией командуют?
 Котиков увидел во дворе угловатую пристройку с открытой дверью, догадался, что это вход в погреб. Он уже рванулся туда, но где-то поблизости рванул снаряд, взрывной волной Котикова швырнуло на стенку – ту самую, из-за которой должен был высунуться нарисованный страхом бородатый боевик.
 Он очнулся только в лазарете, с сильной контузией и пробитым черепом.

 2
 Майор Дудич собрал в кабинете лучших оперативников своей спецгруппы: Андрея Серова, Максима Чижикова и Дмитрия Цветкова. Раздал каждому по две странички, судя по шрифту, из компьютерного принтера.
 – Это коллекция «глухарей» за последние три месяца,– сказал он.– Не вся, конечно, а специально подобранная, специфическая. Информация самая общая, и к нашему профилю не имеет прямого отношения. Я потом объясню, в чем тут подтекст, а пока вникайте.
 Дудич курил, глядя на своих сыщиков. Этим троим он доверял безоговорочно, и за каждого мог поручиться без малейших раздумий – даже в самых тонких, ответственных делах, где на карту поставлено все: репутация, судьба и сама жизнь многих людей. Был еще четвертый – Леша Стрельцов, но в прошлом году ему устроили такую классную подставу, что отвоевать его у начальства не было никакой возможности, сожрали парня с потрохами. Ох как бы он сейчас пригодился, золотая головушка…
 – Давайте, ребятки, ваши соображения,– сказал Дудич.– Есть ли в этой грустной статистике что-нибудь такое, что может навести на размышления? И что это, цепь случайных эпизодов, ничем не связанных между собой, или закономерность, которая нам пока неведома? Только без общих слов о падении нравов, криминализации и прочей трепотни для журналистов.
 – Если цепь, значит, уже связанных,– пробормотал Серов и добавил: – По определению…
 – Ты прав, филолог,– усмехнулся майор.– Возьми с полки пирожок. А заодно попробуй развить свою мысль – насчет цепочки.
 – Может, и есть какая-то связь между убийством старухи в Сосновой поляне и трупом пацана у Муринского ручья,– сказал Серов.– Чего не бывает в нашей интересной жизни… Но делать выводы, имея только набор голых фактов, я бы не рискнул.
 – Подозреваю, Михалыч собрал нас тут не без умысла,– подал голос Цветков.– И распечатки эти тоже не просто так, для общего развития.
 – Не без умысла,– согласился Дудич.– Для мозговой атаки. Вы ж у меня ребята мозговитые. Думайте вслух.
 – Есть кое-какие соображения,– отозвался Максим Чижиков.– Ежели дозволено будет слегка побредить.
 – Валяй,– сказал майор.– Для того и собрались.
– Двенадцать странных убийств за три месяца – это многовато, в среднюю статистику не укладывается. Жертвы – мальчики десяти – двенадцати лет и пожилые люди от шестидесяти и старше. Есть, конечно, соблазн предположить, что это дело рук одного преступника, который выбирает кого послабее. Да и все убийства какие-то немотивированные – корысть отпадает, месть или ревность тем более… Из хулиганских побуждений? Не те объекты. Сексуальных посягательств тоже не отмечено, если верить сводкам. С другой стороны, на маньяка не очень похоже, у тех избирательные интересы: кто выбирает жертвами мальчиков определенного возраста и типа, кто – девочек, а кому только блондинок подавай… Маньяк действует, как правило, одним излюбленным и хорошо освоенным приемом, а в наших эпизодах использованы разные орудия убийства: нож, удавка, заточка, топор. Опять же, география. Не локальная зона, как обычно, а разброс по всему городу: Крестовский остров, Сосновка, Веселый поселок – те еще концы.
 – Логично,– согласился Дудич.– Версия традиционного маньяка довольно-таки уязвима. А если не традиционного? Или просто садиста? Или группы садистов?
 – Или эти убийства никак между собой не связаны,– заметил Андрей Серов.
 – Может, и не связаны. Но есть четыре объединяющих признака, которые имеет смысл обкатать. Максим назвал два из них – нападение только на слабых и немотивированность, какая-то бесцельность этих убийств. Попробуйте назвать остальные, сыскари мои проницательные.
 – В каждом эпизоде отмечено, что у трупа (или еще при жизни, кто знает) отрублена кисть, правая или левая,– сказал Цветков.– Хотел бы я знать, на кой хрен такое членовредительство? Ради охотничьих трофеев?
 – Верно подмечено. Еще?
 – Хронология интересная,– сказал Чижиков, сверяясь с карманным календариком.– Трупы найдены на второй – третий день после убийства, но оно всегда выпадает на субботу.
 – Точно! Умня, Максим… Вот поэтому надо хорошенько изучить уголовные дела по всем эпизодам. Поезжайте в районы, поговорите с тамошними сыщиками и криминалистами. Два дня вам на непыльную работенку. В понедельник встретимся и решим, оставить эту головную боль местным пинкертонам или объединить эпизоды в одно дело и раскрутить на полную катушку.
 – Михалыч, это же не наш профиль! – взмолился Серов.– Зачем тогда у нас угрозыск – груши околачивать? Сегодня районные «глухари» ворошим, завтра квартирными кражами займемся, а послезавтра, глядишь, пошлют на подмогу заспанным участковым – шпану гонять по подворотням да алкашей разнимать в коммуналках…
 Цветков и Чижиков сочувственно потупились, явно солидарные с Андреем.
 – Ты чего из штанов-то выпрыгиваешь, Андрюша? – вкрадчиво поинтересовался Дудич.– Думаешь, других забот у меня нет, как только развлекать вас «глухарями», чтоб не заскучали ненароком? Новый начальник попросил помощи – дословно – «высококлассных профессионалов», чтобы как-то разобраться с этими убийствами. По-человечески попросил, мол, народ и так запуган беспределом, потерял всякую надежду на защиту, иначе как «ментами продажными» нас не называет… Что мне надо было ответить? Извините, уважаемый, в моей группе вовсе не высококлассные профессионалы, а сопливые пацаны, которым такие ребусы не по зубам. Так, что ли?
 – Да не в этом дело, Михалыч,– примирительно сказал Андрей.– Просто на нас троих разработка по банде Аслана, не сегодня-завтра надо брать этих сук отмороженных. Работы выше головы, извините, поссать некогда…
 Дудич хлопнул ладонью по столу и сказал:
 – Ладно, ребята, Аслан малость подождет. «Кресты» от него не уйдут. Ну, наедет лишний раз на какого-нибудь коммерсанта, вляпается в очередную разборку с «казанскими»… Да и хрен с ним! По мне пусть лучше пострадает торгаш, у которого рыло в пуху по самую макушку, чем попадет под нож еще один пацан. Намек поняли? По коням.

 3
 Работа затянулась до позднего вечера. Рихтовка «опеля» заняла гораздо больше времени, чем рассчитывал Денис. Кроме правой передней дверцы, надо было выправить колесные арки и крышку капота. Крепко «поцеловался» дядька… Главное, металл – не ВАЗовская жестянка, а настоящая немецкая сталь. Теперь понятно, почему хозяин «опеля», не торгуясь, выложил сто двадцать баксов за рихтовку. Еще бы не согласиться… Надо думать, в других «шарашках» с него содрали бы все двести, а то и поболее. Но директор Тюрин, возрадовавшись заказу, покачал головой, озабоченно поцокал языком и назвал эту сумму, заранее готовый скинуть долларов двадцать (предприниматель недоделанный, не удосужился даже посоветоваться с мастером!)
 Хочешь – не хочешь, а работу надо закончить сегодня, потому что завтра утром Егорыч, электрик, начнет монтировать новую сигнализацию. Денис навесил дверцу, захлопнул – вроде нормально, никаких следов от «поцелуя» с фонарным столбом. Отшкурить, загрунтовать, положить нужный колер в 2-3 слоя – и катись, как на новенькой, посмеиваясь над болваном Тюриным, подарившим классную «халяву».
 Денис почувствовал вдруг беспричинное беспокойство – будто повеяло неведомой опасностью. Это ощущение крепло, перерождаясь в паническое возбуждение. Он знал, что будет дальше: раздражение, гнев, тихая, слепая ярость, разъедающая душу. Проклятая пятница!..
 За его спиной хлопнула дверь. Денис резко обернулся, сжимая в потной руке рихтовочный молоток. В бокс вальяжно вошел Тюрин, посмотрел на «опель» с одной стороны, с другой, удовлетворенно хмыкнул.
 – Не из жопы ручки выросли,– сказал он, и в его устах это означало высшую степень похвалы.– Тридцать «зеленых» тебе как с куста!
 Денис промолчал и отвернулся, пытаясь унять раздражение. Домой, домой…
 – Я это… пойду? – сказал он, не глядя на начальника.
 – А может, по соточке в честь, так сказать, окончания? – предложил Тюрин заговорщицким тоном.
 – Я пойду,– тупо повторил Денис.– Устал.
 – Ну, ежели устал… – Тюрин крякнул.– Ты как завтра?
 – А чего завтра?
 – Сделаешь малярку за Рогалева? Чтоб у меня душа не болела… Добьешь этот «опель», кину еще десятку. В баксах, ты не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. Просто завтра не смогу. Завтра никак, свои дела.
Господи, да отстань ты со своей десяткой! Отстань, пока я тебя не послал куда подальше. Я хочу домой. Я не знаю, что будет завтра.
 Он почувствовал острый приступ головной боли – словно шило воткнули в левый висок. Со страдальческим мычанием опустился на ящик с промасленной ветошью, стиснул голову руками. Трижды проклятая пятница!
 – Ты что, Денис? – испугался Тюрин.– Здорово прихватило? Черт!.. Давай, я тебя домой подкину. а то на тебя страшно смотреть.Слышь, Денис?..
 Денис молчал,ожидая, когда схлынет волна боли. Он не слышал, о чем лопотал Тюрин, суетясь и нелепо размахивая руками, просто ждал. Боль ушла, оставив ощущение вязкой тупости, будто мозги залили быстро твердеющим клеем. Денис поднялся с ящика, неторопливо вытер руки тряпкой и вышел из бокса. Сел в свой старенький, за бесценок купленный «каблук» и поехал домой. Без единой мысли,– он действовал совершенно автоматически.
 Денис жил с матерью в дряхлом деревянном домике на окраине Коломяг. Дом стоял на отшибе, между небольшой рощицей и железнодорожной веткой, куда изредка загоняли на отстой платформы из-под песка и щебня. К этому глухому местечку с востока подползало строительство со своими панельными коробками. Недостроенные многоэтажки подобрались почти к самой ветке, где и застыли в бестолковости, брошенные строителями. До глубокой осени там жили бомжи, промышляя на окрестных огородах. Богатые коттеджи строились южнее, на живописных пригорках.
 Денис открыл ворота и загнал машину во двор. Из конуры вылез старичок Пират и, дружелюбно метя хвостом, двинулся навстречу хозяину. Глянул на Дениса и почему-то стушевался, боком-боком отступил к будке, опустив голову и тихонько повизгивая.
 Денис снял замызганную джинсовую куртку, бросил ее на даван и сел к столу, тупо глядя на полустертые узоры клеенки. Из соседней комнаты вышла мать, быстро глянула на сына и все поняла.
 – Ужинать будешь? – спросила она бесцветным голосом.
 – Водки дай,– сказал Денис, не отводя глаз от клеенки.
 Мать принесла немудреную закуску, достала из скрипучего буфета помутневший от старости графин с водкой на выцветших лимонных корках. Потопталась у стола, прикидывая, не надо ли еще чего. Скорбно посмотрела на сына и бесшумно скрылась в своей комнате.
 Денис долго сидел, не прикасаясь ни к графину, ни к тарелке с толсто нарезанными ломтями вареной колбасы и домашними огурцами. Наконец, налил полную стопку, выпил. Подумал и еще раз налил.
 В его глазах появилась какая-то лихорадочная осмысленность. Оцепенение спадало. Он посмотрел по сторонам, задержался взглядом на гитаре, висящей в углу на стене. Подошел, потрогал струны. Провел пальцем по самой толстой, басовой.Струна отозвалась тихим свистящим шорохом.
 Денис повеселел. Он снял гитару и положил на стол. Что-то мурлыкая под нос, выпил стопку, аппетитно захрустел огурцом. Мысль оформилась, и он готов был действовать.
 Денис выдвинул нижний ящик буфета, порылся в мешанине ииструментов, железяк, деревяшек и прочей хозяйственной всячины. Нашел моток толстой капроновой лески, отрезал метра два, сложил вдвое и стал сплетать концы. Он уже не просто мурлыкал, а напевал какую-то неведомую песенку, работая весело и с азартом.
 В проеме коридора показалась мать, с изумлением посмотрела на Дениса.
 – Завтра еду на халтуру,– бодро объяснил он.– Непыльная работенка, грех отказываться.
 Мать понимающе покивала, мол, чего же отказываться, ежели не пыльная. Робко спросила:
 – Заехал бы ты, Дениска, на Торжковский рынок, а? У нас картошка закоичилась, прикупить бы ведерко… Может, выкроишь время?
 – Может, и выкрою. Если закончу пораньше.
 Он зажег спичку, оплавил концы лески и намертво сварил их, примяв пальцами горячий капроновый шарик.
 – Не из жопы ручки внросли,– пробормотал Денис, пробуя на прочность плетеную свою штуковину,
 Возбуждеиие, неожиданно охватившее его, так же быстро угасло. Навалилась тяжелая, глухая усталость. Денис, не раздеваясь, лег на продавленный диван и провалился в темную пустоту сна.

 4
 – Петербург – город северный,– проворчал майор Дудич, доставая из холодильника пластиковую бутылку минералки.– Охлаждайтесь, ребятишки… Сколько там на градуснике? Тридцать?
 – Тридцать два,– уточнил Чижиков.– Кондиционер бы вам в окошко врезать, вы же начальник все-таки.
 – Подкинь эту идею нашим толстопузым сусликам из ХОЗУ, наслушаешься много чего интересного.У них прошлогоднего снега не выпросишь, не то что кондиционера… Ну, ладно, потрепались и будя. Начинай, Пал Палыч – по последнему эпизоду.
 Эксперт-криминалист Гурин раскрыл свою знаменитую кожаную папку на молнии, достал пачку документов.
 – Это у нас тринадцатый эпизод: Панкратов Иван Федорович, семидесяти шести лет. Смерть наступила от удушения, в субботу, между 10 и 12 часами. Орудие убийства – плетеная удавка из какого-то прочного эластичного материала, скорее всего, из капроновой лески. Захват был сзади, судя по характеру борозды. Удавка сдавила сонную артерию и дыхательное горло. В общем, Паикратов умер без мучений, если это может кого-то утешить… Теперь о следах, которые оставил наш убивец. Тут есть кое-какие перспективы. Он протащил труп к яме на месте провалившейся могилы, забросал его всяким мусором, найденным поблизости. При этом подарил нам несколько идеальных следов от туфель,– ночью прошел дождь и земля была влажная. Сорок третий размер, характерный скос на внешних сторонах каблуков. Такие же следы зафиксированы в эпизодах 5, 8 и 10.
 – Все эпизоды по Кировскому РУВД,– заметил Дудич.– Там ребята сработали грамотно, а у других почему-то следы оказалась затоптанными…
 – Тут есть любопытный момент,– продолжал Гурин.– Когда обнаружили Панкратова, оказалось, что на его правой ноге нет туфли. Наши хлопчики, побывавшие на месте убийства, логично рассудили, что обувка могла свалиться в момент волочения. Видимо, душитель потом нашел ее и забросил куда подальше. Ну а раз бросал, значит, держал в руках. Андрюша Седов, дай Бог ему здоровья, нашел туфель метрах в двадцати от места преступления. Благодаря ему мы сняли очень неплохие «пальчики» – вот они, полюбуйтесь.
 Он протянул Дудичу фотоснимки о довольно четкими отпечатками пальцев.
 – Насколько я понимаю, идентификация ничего нам не дала,– сказал майор.
 – Ну, рассчитывать на такую сказочную удачу было бы просто нахальством,– усмехнулея Гурин.– Все равно что сорвать джекпот с первого жетона. Однако «пальчики» нам очень и очень сгодятся, поверьте моему слову… И последнее, о чем я хотел доложить. Под занавес убийца отрубил у Панкратова кисть на левой руке, двумя ударами. Зачем он это сделал, суднть не берусь – это предмет ваших изысканий, господа.
 – Чего-то ты, Палыч, перешел на фривольный тон… С какой такой радости? – поинтересовался Дудич.– Если есть повод, поделись.
 – У меня нюх собачий, Михалыч. Чую, последние денечки куражится наш злодей.
 – Мне бы твой оптимизм…
 – Дело не в оптимизме. Убийца становится небрежным, следы оставляет почем зря. С башкой у него явно не все в порядке. Попомни мое слово, сгорит он на какой-нибудь ерунде, и только потому, что считает себя очень хитрым и изобретательным, а вас, сыщиков, в грош не ставит.
 – Не знаю, как там насчет башки, тебе виднее, но я пока ума не приложу, на чем его, гаденыша, можно подловить,– вздохнул Дудич.– Ни одного свидетеля, трупы обнаруживали случайные люди. Куда его черти занесут в следующую субботу?.. Ладно, не будем размазывать слезы по щетинистым мордасам. Андрей, твои соображения по эпизоду.
 – После Гурина, как всегда, остается только крошки подмести,– сказал Серов.– Есть кое-какие соображения по поводу отрубания конечностей. Мы тут с ребятами ломали голову, зачем этот хрен моржовый занимается членовредительством. Версий было много, но Дима Цветков ввдвинул самую экзотичную: нормальные охотники выезжают на кабана или лося, а этот охотится на людей. Охота не ради добычи, а для азарта, острых ощущений, черт знает, для чего еще… А кисти отрубает и забирает с собой как охотничьи трофеи. Можно, конечно, посмеяться, но…
 – Посмеемся, когда наручники защелкнутся,– перебил майор.– А Дима – умница, светлая голова. Я думаю, эта версия многое объясняет. И мотив, и выбор жертв, и даже эти идиотские членовредительства. Вот именно – охотник! Потому и места меняет, и охотничьи хитрости всякие использует, чтобы нас с вами за нос поводить. Неуловимый Джо, мать его… Индейцы раньше скальпы сдирали на память, а этот кисти коллекционирует и любуется ими на досуге… Извини, Андрей, давай дальше. Расскажи нам о Панкратове.
 – Эту линию мы отработали. И, между прочим, выяснили довольно-таки любопытные подробности. Пенсионер Панкратов жил в коммуналке на Расстанной. Его жена, бабуся лет восьмидесяти, рассказала, что в то утро, где-то в одиннадцатом часу, Панкратов пошел в булочную, да так и не вернулся. Других планов у него не было. Получается ерунда какая-то: человек идет в булочную, до которой рукой подать – в соседнем доме, а через полчаса оказывается на Ново-Волковском кладбище. Все становится логичным, если предположить, что наш любитель охотничьих трофеев отвез его туда на автомобиле. Надо думать, на своем автомобиле, а не на такси. Эту версию родил и вынянчил все тот же наш друг Максим.
 – Возьми с полки еще один пирожок, Чижиков,– похвалил майор,– Тебе слово. Расскажи, как ты дошел до мысли такой.
 – Да я что… – заскромничал Чижиков.– Нетрудно было догадаться. Во всех эпизодах жертвы обнаруживались в безлюдных местах, довольно далеко от дома. Как они там могли оказаться? Ясное дело, не силой их туда среди бела дня затащили. Мне кажется, этот чертов Джек-потрошитель сначала находил место, где собирался кого-то прикончить, потом охотился на подходящего человека. Под каким-то предлогом заманивал в машину, отвозил на облюбованное местечко и…
 – Понятно,– сказал Дудич.– Теперь представь, что ты – Джек-потрошитель. Обыграем ситуацию с Панкратовым.
 Максим немного помедлил, как бы влезая в шкуру «охотника», и начал:
 – Дома я изучил карту города. У меня хорошая, точная карта, я там отмечаю места «охоты»… Обратил внимание на Ново-Волковское кладбище,– место для меня незнакомое, но, похоже, глухое, народ там шастать не должен. Съездил, посмотрел. Понравилось. Выбрал участок, примыкающий к улице Салова. Кусты, старый забор, в общем, удобно. По Волковскому шоссе поехал на Расстанную. Припарковался у аптеки и гляжу в окошко, выбираю «дичь». Тут как раз идет Панкратов, очень подходящий старичок. Вылезаю из машины – и к нему. «Дедуля,– говорю,– хочешь десятку заработать? За очень простую услугу». Панкратов, конечно, клюнул: «А чего надо-то?» – «Да, понимаешь, попросили меня смотаться на Ново-Волковское кладбище, а толком не объяснили, как туда добраться. Покажешь – червонец твой. Я тебя и назад привезу, прямо на это место. Делов-то на полчаса, оглянуться не успеешь». Панкратов прикинул: торопиться особо некуда, а червонцы на дороге не валяются. Почему бы и не прокатиться? Ну, сели в машину, поехали. Недалеко от поворота на Бухарестскую торможу. «Мне сказали,– вспоминаю,– что тут есть удобный проход, давай посмотрим». Потом – удавка и все прочее.
– Теперь ясно, кто дедушку замочил,– пробормотал Цветков.– Раскололся Максимка…
 – И обувка сорок третьего размера,– заметил Гурин.
 – Это они, Максим, от черной зависти,– улыбнулся Дудич.– Очень живо фантазируешь… Но крыть нечем, видимо, что-то в этом духе и произошло. Застолбим как версию. Соблазнить пенсионера халявной десяткой – ход почти беспроигрышный. Девять из десяти согласятся… А как быть с детишками? Что им бумажка?
 – Сегодняшние детишки в «бумажках» разбираются не хуже нас,– возразил Чижиков.– Но можно и проще: пообещать блок жвачки за полчаса съемки в детективном сериале, который снимается в ближайшей рощице. Чем не соблазн? Я вот подумал, что у нашего Джека-потрошителя должна быть располагающая внешность. Скорее всего, он человек контактный, внушающий доверие.
 – Еще бы,– согласился майор.– Открытый, простоватый, улыбчивый… Тем-то и берет, подлюга.
 – Михалыч, может, стоит выступить по телевидению? – предложил Серов.
 – Именно об этом я и думаю. Если предположить, что «охотник» действует по схеме Максима – а это весьма вероятно,– наверняка найдутся люди, которые по разным причинам отказались ехать с ним в автомобиле.– К ним и надо обратиться. А что? Народ у нас наблюдательный. Глядишь, дадут описание «охотничка» этого хренова, его машину. У меня есть знакомый телевизионщик, по криминальной теме работает. Попрошу его придумать такое обращение, чтоб каждого взяло за живое. Будут звонки, я уверен.
 – «Охотник» заляжет на дно,– уверенно сказал Цветков.– Спугнем – это запросто…
 – Заляжет или не заляжет – большой вопрос. Иногда опасность подстегивает азарт… В любом случае, получим шанс гоняться не за тенью, а за убийцей во плоти, со своей внешностью, манерой поведения, маркой автомобиля, наконец. Конечно, если везуха будет на нашей стороне.
 – Еще неизвестно, как он среагирует на телеобращение,– заметил Серов.– Затаится или, наоборот, обнаглеет окончательно, пойдет на открытый риск. Что там в его темной башке?..

 5
 Как-то не заладилось это субботнее утро. С чего бы?.. Вышел из дому в боевом настроении, в предчувствии удачной охоты. Знакомое ощущение азарта приятно щекотало нервы, требовало немедленной раз-рядки. Поскорее за руль – и на охотничью тропу. Действовать, действовать!..
 «Каблучок», подлое старье, никак не хотел заводиться. Денис полчаса промаялся, пока не догадался сменить подгоревшую свечу. Вроде ерунда, привычная хвороба старого движка, но настроение стало скисать. Будто звоночек прозвенел: внимание, Денис!..
 Выезжая со двора, зацепил за створку ворот. Сам виноват – уйми раздражение, коли ты за рулем, будь поаккуратнее. Оно-то понятно, если трезво взглянуть на вещи. Только вдруг шевельнулась нехорошая мысль – не к добру все это.
 Денис убеждал себя: не обращай внимания на мелкие накладки. Не забивай себе голову всякой суеверной дурью. В сущности, все нормально. Думай о деле. Впереди охота – самые волнующие минуты жизни. Снова испытать азарт выслеживания, проявить терпение и находчивость, чтобы войти в доверие к будущей жертве. При этом самое трудное (но и увлекательное!) – суметь мастерски сыграть, скрыть ненависть, которая вспыхнет в тебе и ядовитым туманом окутает мозг в тот момент, когда ты поймешь: есть добыча! И ни взглядом, ни оттенком голоса не обнаружить это жгучее, ослепляющее чувство, везя жертву к заранее облюбованному месту. До самого последнего мгновения…
 Денис окончательно успокоился, когда подъехал к лесопарку «Александрино», к той его части, которая примыкает к проспекту Народного Ополчения. Здесь он свернул на узкую просеку и остановился на полянке, загаженной полиэтиленовым рваньем, мятыми банками из-под пива, с черными головешками кострища посредине. Магистраль отсюда не просматривалась, скрытая густой березовой порослью и ольшаником. С той стороны слышался приглушенный гул проносящихся машин, да однажды провыла, часто постукивая на стыках рельсов, электричка в сторону Лигова.
 Транспорт – ладно, пусть себе катится мимо. Главное, здесь тишина и безлюдье. Местечко что надо. Денис пошел вбок от просеки, продрался сквозь заросли какого-то колючего, спутанного кустарника и обнаружил некое подобие шалаша, выстланного засохшими ветками и продавленным картоном от коробок из-под бананов. Удовлетворенно хмыкнув, вернулся к машине.
 Он погнал «каблучок» в Сосновую Поляну, где собирался начать охоту, но на подъезде к Ульянке почувствовал, как в нем зарождается и с каждой секундой усиливается нетерпение. Хотелось начать немедленно, сию минуту. Зачем переться на край света? Километров пять еще трястись по разбитому асфальту. Долго, долго, нестерпимо долго…
 А потом он вспомнил свою первую добычу,– это было как раз в тех местах, на окраине городской рощицы. Нет, нельзя туда ехать. Денис решительно повернул направо, к панельным домам Ульянки. Остановился около спортивной площадки с разломанной хоккейной коробкой и поваленной баскетбольной стойкой. На ржавой, сваренной из труб конструкции сидел мальчишка лет десяти, меланхолично жуя резинку и выдувая белые пузыри. Судя по всему, делать ему было решительно нечего.
 Денис не торопясь подошел к мальчишке, полюбовался пузырями и дружелюбно спросил:
 – Заработать хочешь?
– Чего заработать?
 Ну, тупая скотина…
 – Ясное дело – деньжат. На веселую жизнь.
 – А чего делать надо?
 Чего, чего… Попугай с пузырями.
 – Понимаешь, мне тут надо в одно место заехать, документы отвезти. Придется оставить машину минут на двадцать. Ты бы покараулил ее, пока я буду бегать,а? У меня замок на двери сломан, могут угнать.
 – Да кому она нужна, твоя развалюха? – Мальчишка ехидно ухмыльнулся: – Тоже мне, «мерседес»…
 Я тебе потом и яйца отрежу – за развалюху…
 – У меня уже угоняли, потому и беспокоюсь… Ну так что, уговорил? Я тебя сюда же и доставлю, не беспокойся.
 – Сколько отвалишь?
 Я тебе отвалю, мало не покажется… И до чего же рожа противная, блевать охота…
– Пять рублей получишь – за ерундовую услугу.
– Ха, дурака нашел! Куда-то ехать, машину стеречь… Десятка!
Наглый ублюдок!..Удавить такого – одно удовольствие.
– Любой пацан за пятерку и сплясал бы в придачу, а ты нос воротишь. Губища не треснет?
– Вот и ищи дураков, пусть пляшут. А я знаю, сколько чего стоит.
Пора кончать торговлю. Кажется, этот придурок ничего не заподозрил. Пусть порадуется, что загнал в угол глупого дядю. Недолго радоваться осталось, трофей ты мой сопливый, уж это я тебе обещаю…
– Ладно,уговорил,– сдался Денис,– десятка так десятка. Давай, поехали в темпе!
– Деньги вперед,– злорадно сказал мальчишка.
– Бери, черт с тобой! – Денис уже с трудом сдерживался.– И хватит задницу просиживать, времени в обрез.
Мальчишка наконец спрыгнул на землю и вразвалочку пошел к машине. Аккуратно сложил купюру, засунул в передний кармашек джинсов.
– Между прочим, сначала делают работу, а потом получают за нее деньги,– проворчал Денис, отъезжая от спортплощадки.
– Ага, потом… Вместо десятки – пинка под зад и гуляй, Вася! – резонно заметил мальчишка.– Откуда я знаю, что ты не жулик?
И не узнаешь.Не успеешь узнать, недоносок…
– Тебе-то чего волноваться? – усмехнулся Денис.– Деньги уже в кармане.
Он выехал на шоссе и погнал к парку. Нетерпение нарастало, становясь все мучительнее. Он уже мысленно сворачивал на просеку и останавливался на загаженной полянке, откуда рукой подать до шалашика в зарослях колючего кустарника… Но время тянулось невыносимо медленно, и дорога казалась бесконечной.
Денис нащупал сквозь ткань куртки авторучку, спрятанную во внутреннем кармане. В авторучке притаился мелкокалиберный патрон. С виду безобидная такая, красивая штучка, но черепушку продырявит запросто.
– Далеко еще? – спросил мальчишка.
– Не очень,– рассеянно ответил Денис, поглядывая влево, на густой парковый березняк, вплотную подступивший к шоссе.
Не пропустить бы поворот на просеку.
Черт! Но левому ряду непрерывной цепочкой шли машины – не повернешь. Придется пилить до перекрестка и там разворачиваться. Лишние километры, лишнее время…
– А куда мы едем? – не унимался мальчишка.– Скоро Дачное, а мы все едем и едем.
– Имей терпение,– буркнул Денис.– Тебе платят за работу, а не за красивые глаза.
Ему повезло – цепочка машин вдруг разорвалась, он поймал момент и ловко развернулся на левую полосу. Теперь до просеки было рукой подать.
– Тебя как звать-то? – почти доброжелательно спросил он.– Хотелось бы знать, с кем судьба свела.
– Денис.
– Тезки, значит. Интересное кино получается…
– Почему кино? – удивился мальчишка.
Он не ответил. Ему почему-то стало не по себе. Но это было мимолетное ощущение, промелькнуло и растаяло, не оставив осадка в душе. Омертвела душа.
Ну вот и поворот, финишная стометровка. Наконец-то…
– Чего нам в парке делать? – забеспокоился мальчишка.
– Проедем напрямик до больницы,– объяснил Денис, выруливая на просеку.– Самый короткий путь.
– Так здесь же не проехать,– уверенно сказал мальчишка.– Я эти места облазал с пацанами, точно говорю.
– Почему это не проехать?
– Бревнами там все завалено и здоровенная канава поперек дороги.
– Ничего, объедем. Сиди и не трепыхайся.
Мальчишка глянул на Дениса и заволновался. Странный какой-то дядька: ему полезные вещи подсказывают, а он обозлился, прямо руки дрожат. Мальчишка почувствовал себя неуютно в этой прогретой, пропахшей бензином кабинке. «Связался, дурак,– подумал он.– Еще деньги отнимет и по морде даст».
– Все равно придется назад возвращаться,– упрямо сказал он.– Вот увидишь…
– Это вряд ли,– тихо отозвался Денис, поглядывая по сторонам.
Рявкнул бы он что-то вроде: заткнись, не мешай вести машину! Тогда понятно – нервничает человек, досадно ему, что поехал не туда, куда надо. Но это раздумчивое «вряд ли»…
«Каблучок» остановился на полянке. Денис выключил зажигание. Приехали?.. В ту же секунду мальчишка дернул рычаг замка, толкнул дверь и вывалился на затоптанную траву. Он ничего не соображал. Ему было жутко и хотелось поскорее удрать отсюда.
– Куда-а-а!..– прохрипел Денис, с опозданием дернувшись к распахнутой дверце.
Мальчишка заорал дурным голосам и чесанул по просеке в сторону шоссе. Денис побежал за ним, на ходу вынимая стреляющую авторучку и взводя рифленый хвостовик.
Мальчишка несся со скоростью перепуганного зайца, и метров на двадцать успел уже оторваться от Дениса. Но ему не повезло: споткнулся о выступающий корень и упал, ударившись подбородкам о землю. От боли он завопил еще громче, но вдруг затих, не пытаясь даже встать. Лежал и ждал, парализованный ужасом.
«Попался,– удовлетворенно подумал Денис и перешел на шаг, держа наготове авторучку.– Жаль, тащить далеко придется».
Денис оглянулся по сторонам и вдруг – черт побери, этого еще только не хватало! – увидел в глубине просеки парня в полосатом тренировочном костюме. Парень бежал трусцой со стороны поляны, и как раз в этот момент поравнялся с «каблучком», мельком взглянув на него.
Вот они – утренние приметы! И машина не заводилась, и за ворота зацепился… Судьба намекнула: остановись, парень, не твой сегодня день. Не поверил…
Денис мгновенно сунул авторучку в карман, подошел к неподвижно лежащему мальчишке и спросил добродушно-ворчливым тоном:
– Ты чего это удирал, дурачок?
Мальчишка перевернулся на бок и затравленно глянул на него. Глаза – пятаками, рот разинут, на грязном подбородке кровоточащая ссадина.
– Хитрый ты малый, как я погляжу,– продолжал Денис.– Червонец в карман, а сам в бега? Ноги, ноги, несите мою задницу… Вот и навернулся сдуру.
– Чего вам от меня надо? – прошептал мальчишка.
– Мне? От тебя? Да на хрен ты мне сдался, хитрован такой!
– А зачем вы меня сюда завезли?
– Ты мне шарики не вкручивай! Скажи честно: хотел сжулить, да не получилось. А то завез я его…
Притрусил полосатый бегун, с любопытством посмотрел на мальчишку, на Дениса.
– Кто это орал на весь парк? – спросил он.
– Есть у нас тут такой,– сказал Денис, кивая на мальчишку.– По-человечески попросил машину постеречь, заплатил вперед, а этот юный жулик выбрал момент и решил смыться. Ну, жадность фраера и сгубила – неудачно приземлился.– Денис вынул платок и протянул мальчишке: – Вытрись, чума болотная…
Мальчишка платок не взял, попросил парня:
– Можно, я с вами побегу? Мне тут страшно.
– Беги,– засмеялся парень,– за компанию веселее.
– Беги, беги,– напутствовал Денис.– Только червонец оставь, ты его не заработал,
Мальчишка молча вытащил сложенную купюру из кармашка джинсов, протянул Денису и тут же отступил поближе к парню.
– Подавитесь своей десяткой,– сказал он, осмелев.
Денис сплюнул, презрительно глянул на мальчишку и не торопясь пошел к машине. Он слышал, как парень говорил пацану: «Ладно, не переживай. Не в деньгах счастье… Ну что, побежали? Давай, шевели лапами!»
Убежала добыча. Засветился в полный рост. Да, денек… Одно тебе остается, охотник, на время забыть об охоте, пока сам не стал добычей.
Как же пережить будущую пятницу?..

6
За неделю до этого произошел случай, который мог бы решительным образом изменить ход событий. Но…
Но по порядку. Иначе не поймешь, где случайность, а где грустная житейская закономерность.
В субботу, сразу после полудня, бомж по имени Гена озаботился проблемой хлеба насущного. И не в философском плане, а в самом что ни на есть прагматичном, потому что есть очень хотелось. Гена достал загодя припрятанныи окурок «мальборо», закурил и тяжко задумался, перебирая варианты.
Он кантовался на окраине Коломяг, в недостроенном девятиэтажном доме. Лифтами там, конечно, еще и не пахло, и потому на девятый этаж Гена взбирался на своих двоих, по лестницам без перил. Это было муторное занятие, невыносимое для обычного обитателя многоэтажки, но Гена давно отвык об благ цивилизации и ежедневные путешествия на верхотуру не считал очень уж обременительными. Зато здесь ему жилось вольготно: свежий воздух, никаких соседей, кроме голубей и чаек. Гена облюбовал однокомнатную квартиру, потому что там было всего два проема под окна, которые не составило труда заделать фанерой и кусками картона на случай непогоды. Выброшенный каким-то зажравшимся горожанином вполне приличный матрас, пара ящиков из-под апельсинов – вот и вся обстановка. А что еще нужно человеку со скромными потребностями и без комплексов?..
Гена докурил «бычок» до фильтра, пока он сам собой не погас, подошел к окну и отодвинул картонку. Задумчиво посмотрел на железнодорожную одноколейку, проложенную поблизости, на ржавые останки строительной техники за ней, на одинокий деревянный домик вдали, обнесенный невысоким заборчиком. Домик стоял на краю березовой рощицы.
Грибов, что ли, поискать в той рощице? Загнать их потом у метро и купить немного жратвы. Держи карман шире, осадил он себя. Если они там и водятся, местные давно уж пошустрили, выйдя по утряночке.
Может, в тот домик наведаться? Сделать что-нибудь по хозяйству: забор починить или, скажем, дров наколоть. Почему нет? У людей всегда найдется масса дел, до которых руки не доходят. И надо бы сделать, да некогда или некому. Вот и откладываются на потом, до лучших времен. А тут я – на все руки от скуки…
Ну а пошлют подальше – тоже не смертельно. Погляжу, что на огороде растет. Ночью наведаюсь, лучка надергаю, морковки, пару огурчиков позаимствую. Не хотите дать заработать честным трудом, сворую по мелочи. Делиться надо, как сказал один московский дядя.
Будем надеяться, что хозяева не догадались завести какого-нибудь бдительного барбоса, страдающего бессонницей.
Гена пошел на разведку. Он резонно рассудил, что полезно будет составить общее представление о доме и его обитателях прежде чем открыть калитку. Он сделал крюк и подошел к забору со стороны рощицы. Забор был хилый, щелястый. Гена устроился под кустом шиповника и приник к щели.
Ничего особенного. Несколько яблонь, смородина, крыжовник – все какое-то заброшенное, неухоженное. Обычный огородик с картошкой и грядками с зеленью. Конечно, есть чего понадергать. Гена потрогал доски забора и обнаружил, что без особого труда можно парочку сдернуть с ржавых гвоздей и оборудовать хороший лаз. С этим ясно.
В противоположном углу двора – сарайчик, дверь приоткрыта. Из сарая по-хозяйски вышел загаженный петух и – грудь вперед – пошел по огороду, высоко вскидывая ноги и недовольно бормоча на петушином своем языке. Есть петух – должны быть и куры. Ежели повезет, спионерю одну хохлатку, решил Гена.
Ах, елки-моталки! Ну как чувствовал, без песика не обойдется… Гена с огорчением обнаружил в дальнем углу, поближе к дому, собачью будку, откуда высовывалась кудлатая голова спящего «дворянина». Пожрал небось и дрыхнет, паразит. Сейчас-то дрыхнет, а ночью выйдет рязмяться – попробуй, сунься. Н-да, придется забыть о хрустящем лучке и куриной ножке. Живите, хохлатки, мать вашу наседку!..
Гена хотел уже выйти из укрытия и направиться к калитке – предложить в услугу свои честные руки и незаурядное мастерство. Но тут послышался щум приближающегося автомобиля и стих перед воротами. Внушительного вида парень в джинсовом костюме распахнул створки и загнал во двор синий фургончик (кажется, его «каблуком» называют).
Гена сразу приуныл: какие, к чертовой матери, услуги продашь такому молодцу? Он эту мелочевку сделает одной левой, а уж над твоим предложением просто посмеется. Похоже, ничего тут не обломится, дохлая идея. Ради праздного любопытства Гена стал наблюдать за парнем. Пусть он закончит суетиться вокруг машины и зайдет в дом, иначе придется сматываться отсюда крадучись, словно и в самом деле кур воровал. Забор-то невысокий, в полный рост не встанешь.
Гена отвлекся, прикидывая высоту забора, а когда снова заглянул в щель, увидел нечто интригующее. Парень вышел из сарайчика – в одной руке саперная лопатка, а в другой небольшой сверток и что-то упакованное в полиэтилен, перевязанное шпагатом. Парень очень внимательно посмотрел в сторону дома, скользнул взглядом по забору и завернул за угол сарайчика. Там, в узком закоулке, между стеной и забором, он стал копать яму.
Интересные делишки творятся, подумал Гена. Что же в сверточке скрывается? Понятно, не дерьмо какое-нибудь, которому место на помойке. Ишь, как он озирался перед тем как пойти рыть яму. Какой вывод напрашивается? Человек хочет спрятать важную для себя вещь и роет тайник. Вот именно, тайник. Что ж это за важная вещь? Пистолет? Наркота? Деньги? Поди знай… Но что-то такое, что дома хранить опасно. Вдруг обыск? Или «братва» наедет… Н-да, криминалом попахивает.
Хоть и был Гена бомжом со стажем, но в дураках, как говорится, не числился. Умел видеть суть вещей и мыслить логически. Благополучные, добропорядочные люди почему-то считают, что все эти дурно пахнущие, обросшие сивой щетиной оборванцы сплошь дебилы, городские дикари в последней степени деградации. Конечно, хватает и таких, но Гена был другого сорта. Одет кое-как – это да, но чистоту старался соблюдать и даже брился изредка, когда удавалось разжиться лезвием в вокзальном туалете. И несмотря на то, что легко, очень легко было, махнув на все рукой, покатиться прямиком на дно человеческое, впасть в маразм и скотство, Гена держался. Понятное дело, два года бомжевания даром не прошли. Такая жизнь ничего хорошего не прибавляет, а только отнимает – будь ты хоть самым продвинутым умником с железным характером. Но Гена пока ухитрялся быть на плаву.
Когда-то он был Геннадием Николаевичем, историком с университетским образованием. Хорошая работа в солидном институте, хорошая квартира на Петроградской стороне, хорошая жена. Ну все хорошо, даже как-то скучно. Размеренная, убаюкивающая жизнь. И надо же – бес попутал ввязаться в предпринимательство. Организовал фирму по торговле подержанными автомобилями, которые ему пригоняли прямиком из Бельгии. Вроде неплохо пошел бизнес, фирма стала обрастать жирком. Геннадий Николаевич открыл приличный офис на Пушкарской, накупил компьютеров и другой полезной техники, усадил в приемной длинноногую секретаршу с воркующим голосом и поражающей воображение грудью – «Вог» и «Плейбой» отдыхают… Но бизнес – коварная штука, нечто вроде хождения по канату без страховки. Оступился однажды Геннадий Николаевич: рискнул серьезной суммой и проиграл. Фирма лопнула в одночасье. Мало того, кредиторы потребовали немедленно вернуть должок в сто двадцать тысяч долларов и прислали для доверительной беседи банду мордоворотов с мобильными телефонами в лапах. Столько друзей-приятелей было, а тут всех как ветром сдуло – перезанять не у кого. Неожиданно умерла жена, не выдержавшая стресса. Геннадий Николаевич остался один на один и со своим горем, и с «братвой», лишенной даже проблесков сентиментальности. Пришлось продать квартиру. А что делать, когда тебя взяли за горло и сжимают потихоньку?.. Очутившись на улице, он попытался было вернуться к прежней институтской жизни, однако дверца туда, увы, захлопнулась. Кому ты нужен, неудачник?.. Потрепыхался, потрепыхался, да и стал Геннадий Николаевич просто Геной, рядовым питерским бомжом.
Между тем парень взял сверток, посмотрел на него задумчиво и положил на дно узкой глубокой ямы (ему пришлось встать на колени, чтобы дотянуться). Так-так, отметил Гена, не кинул небрежно, а именно положил. Аккуратно засыпал землей и притоптал. Постоял, подумал, вертя лопатку в руках. Потом принес из сарайчика пару трухлявых досок, положил на свежую землю – для маскировки, надо полагать. Словно стряхнув с себя обременительные хлопоты, парень повеселел и чуть ли не вприпрыжку направился к дому. «Эй, старый бездельник! – крикнул он псу.– А кто хозяина будет встречать, Пушкин?.. Уволю!» Пес бойко выскочил из конуры, потянулся, припав на передние лапы, сладко зевнул с подвыванием. «Ясно,– сказал парень.– Надо так понимать, что за время твоего дежурства ни хрена особенного не произошло? Благодарю за службу, рядовой Пирка! Сейчас вынесу тебе чего-нибудь пожрать».
Резвится хозяин, подумал Гена. Дурака валяет от хорошего настроения. Видать, непростой сверточек захоронил, интересная должна быть в нем начинка. Сам Бог велел расковырять этот тайник. А ну как там толстенная пачка долларов? Скажем, тысяч сто. Можно и квартиру приличную купить, и дело открыть вполне прибыльное, без особого риска – не бандитский автомобильный бизнес, как раньше. А можно и не открывать – положить денежки на счет и жить на проценты, не бедствуя. Хватит, набедствовался. Хочется пожить по-человечески, книжек накупить, душой отойти. Нахлебался нищенской мерзости.
Размечтался, усмехнулся про себя Гена. Губищу раскатал… Уже и квартиру купил, и на проценты живешь, душой отдыхая. А с чего ты взял, что в свертке валюта? Какой дурак станет доллары закапывать? В доме, что ли, мало потайных местечек? Оружие тоже не стал бы он прятать таким образом. Если уж приобрел пистолет, будешь держать его под руками, а не в яме за сараем.
Кончай дурью маяться, оборвал он себя. Развел тут «угадайку»… Выроешь – узнаешь. При любом раскладе в сверточке твоя выгода. Большая или маленькая, там видно будет. Главное, найти способ, как добраться до тайника. Черт поймет этого Пирку: привык он дрыхнуть по ночам или шляется по участку, побрехивая со скуки.
Гена прокрался вдоль забора поближе к сарайчику. Он легко определил место, где копал парень и где положил доски. Вот они – дотянуться можно, если просунуть руку в щель. Стена сарайчика перекрывала дом, и это порадовало Гену. Ну а перелезть через забор – плевое дело, всего-то метра полтора в высоту, на честных людей рассчитан Лишь бы собачку не потревожить.
… В самую глухую пору июньской белой ночи Гена приступил к операции. Как заправский разведчик, почти бесшумно преодолел он забор, замер на корточках, прислушиваясь, не зайдется ли лаем старина Пирка, не хлопнет ли дверь в доме, не заблажит ли разбуженный хозяин? Но ничто не потревожило сонную тишину, только шуршал ночной ветерок в кронах березовой рощицы да где-то вдали рокотал маневровый тепловоз и клацали сцепки грузового состава.
Вооруженный мастерком, найденным на стройке, Гена в считанные минуты расковырял тайник и добрался до свертка. Наспех пощупал – ни фига не понять, но не металл и не мягкая засыпка, а что-то упругое, похожее на пачку денег. Еще раз прислушавшись, с трудам сдерживая нетерпение, Гена осторожно зарыл яму, положил доски на место, и только потом, ужасно довольный своей выдержкой, перемахнул через забор. Сверточек уютно лежал за пазухой, рождая в душе Гены ощущение тихого восторга.
Взлетев на девятый этаж, Гена дрожащими руками, ломая спички, зажег огарок свечи и развязал шпагат. Развернул белый полиэтиленовый пакет с рекламой фирмы «Филипс»…
 Внутри был прозрачный мешочек с окровавленной человеческой кистью.
Гена разинул рот и оцепенел от ужаса.

7
Майор Дудич зашел в кабинет к своим сыскарям. Серов разговаривал по телефону в режиме громкой связи, а Цветков и Чижиков сидели рядом, слушая диалог. Физиономии у всех были веселые.
Серов:
– Уточните, где это было?
Голос девушки:
– На Полюстровском проспекте, недалеко от рынка. Я шла домой, вдруг вижу: слева, рядом с тротуаром, медленно идет машина. Я сворачиваю направо – и она сворачивает.
– Не обратили внимания, какая марка машины?
– Я в них плохо разбираюсь. Но не наша. Такая высокая, массивная, сзади запасное колесо приделано…
– Ясно. И что же было дальше?
– Машина меня немного обогнала и остановилась. Вышел молодой человек, хорошо одетый, с короткой стрижкой…
– … златая цепь на дубе том…
– На каком дубе?
– Не обращайте внимания. Вышел молодой человек и…
– Довольно нахально улыбнулся и говорит: «Не подскажете ли, девушка, где тут у вас казино «Конти»? Я сам нездешний, совсем заблудился». Вижу – врет, но вида не подаю. Говорю: «Конти» вон, впереди, на площади». А он: «Ой, боюсь, не туда сверну. Показали бы вы мне дорогу, если не торопитесь. В благодарность – кофе с шампанским». Вы поняли, что это за тип?.. Я и отвечаю: «Брильянтовую руку» видели? Шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты».
– А он что?
– Нахамил. Говорит: «Я и есть аристократ. А ты – глупая телка».
– А вы?
– Я обозвала его глупым жеребцом. Чтоб знал!
– Сразили наповал… Ну а он?
– Заржал, сел в машину и уехал.
– Жеребец и есть – коли заржал… Что ж, спасибо за ценную информацию. И не пейте шампанское с незнакомыми жеребцами, особенно по утрам.
Майор Дудич покачал головой и заметил:
– Весело живете, господа сыщики. И много таких душераздирающих историй удалось прослушать?
– Десятка полтора,– сказал Серов.– С утра телефон обрывают. Ваша телевизионная проповедь взбудоражила народ, задела за живое. Наблюдается всеобщая демонстрация бдительности и готовность посильно помочь родимой милиции.
– Стиль, достойный начинающего фельетониста,– усмехнулся майор.– А то, что люди звонят – очень хорошо. Глядишь, и проклюнется что-нибудь путное.
– Не знаю, Михалыч,– сказал Цветков,– стоило ли вам так светиться? И фамилия была в титрах, и звание. Очень полезная информация для бандитов.
– Не такая уж и полезная. Меня все питерские «авторитеты» знают как облупленного, маскируйся – не маскируйся. Хоть в Деда Мороза нарядись. Обращаться к людям в маске, под именем «мистера Икса» несолидно, согласись… Ладно, вернемся к нашим фонограммам. Давай Андрей, сделай коротенький обзор звонков. Есть что-нибудь любопытное или все – мимо?
– Да как сказать… В основном, случайные эпизоды, «охотник» там не просматривается. Мы все записали, можете просмотреть. В Шувалове мужик просил показать, как проехать к больнице. Вызвалась одна бабуся – ей как раз было по пути. Села в машину, показала дорогу, на том ее знакомство с подозрительным водителем и закончилось. Почему подозрительным? Говорит, хмурый был, неразговорчивый… Некоторые просто клеились к девочкам, предлагали прокатиться. Все в таком духе Но один звоночек нам понравился, здорово смахивает на похождения «охотника». Расскажи, Максим, ты записывал.
Чижиков вынул из стопки исписанный лист и стал рассказывать:
– Позвонила Пронина Лидия Васильевна, пожилая женщина. В позапрошлую субботу пошла в аптеку на улице Карпинского. Ее остановил молодой человек приятной наружности и сказал, что плохо знает этот район, а его послали передать документы во дворец спорта «Зенит». Пронина стала объяснять, как туда проехать. Парень слушал, кивал, а потом и говорит: «Знаете, времени у меня в обрез, и пока я буду искать, обязательно опоздаю. Давайте договоримся: я вам даю двадцать рублей, а вы мне покажете дорогу. Потом я вас доставлю на это же место или к аптеке, как хотите. Всего-то хлопот – прокатиться туда и назад, зато двадцатник в кармане». Пронина отказалась, потому что не может ездить в машине, сильно голова кружится. Очень расстроилась из-за этого, такие деньжищи уплыли…
– Что у нас было в позапрошлую субботу? – перебил Дудич.
– Двенадцатый эпизод,– сказал Серов.– Мальчишка с проспекта Науки. Нашли в Пискаревском лесопарке.
– Тот же район. Вот сволочь, нашел-таки проводника…
– Если это не простое совпадение,– заметил Цветков.
– Глянь на карту,– сказал майор.– Что с Карпинского, что с Науки одна дорога – к лесопарку. Могли бы и сами догадаться. А то морочите мне голову всякими жеребцами и шуваловскими бабками… Какая машина была у парня?
– По словам Прониной, это был небольшой фургончик синего цвета,– ответил Чижиков.– Точнее она не могла сказать.
– Бери каталог и дуй к этой Прониной. Пусть узнает машину по картинке. И постарайся получить словесный портрет парня. В общем, вытряси из нее все, что можно.
– Я уже договорился с ней о встрече,– сказал Максим.– А насчет лесопарка мы тоже подумали. Совпадения, конечно, бывают, но слишком многое сходится.
– Опять начальника в дураках оставили? – прищурился Дудич.– Салагами прикинулись? Паршивцы…
– Не вели казнить, Михалыч,– примирительно сказал Серов.– Это мы от радости, как-никак уцепились за ниточку.
Зазвонил телефон. Серов нажал красную кнопочку громкой связи.
Голос мальчишки:
– Это милиция?
– Точно,– сказал Андрей.– Тебя как звать?
– Денис.
– Внимательно слушаю тебя, Денис.
– Вчера по телевизору выступал следователь, или как там его… Боевой такой дядька…
Все, как по команде, посмотрели на Михалыча с идиотской почтительностью. Михалыч сделал страшное лицо и показал кулак.
– Я понял, Денис. Боевой дядька – это наш большой начальник. Что ты хотел рассказать?
– В субботу я сидел на нашей спортплощадке… Ну, отдыхал. Тут подходит машина, синий «каблучок»…
– Погоди, Денис,– прервал его Андрей.– Ты уверен, что был именно «каблучок»?
– А то я в машинах не разбираюсь… «Каблучок» и есть. Собачья будка на колесах…
– Хорошо, убедил. Где это было?
– В Ульянке, на улице Стойкости. Рядом с улицей Солдата Корзуна, знаете?
– Знаю, знаю, давай дальше.
– Вышел из машины высокий такой парень в джинсовом костюме «монтана», здорово поношенном, но еще ничего… Ну, вот. Стал мне байки рассказывать насчет того, что ему надо куда-то документы отвезти, а машину он боится оставить – могут угнать. Я смотрю – «каблучок» старый, на фиг он кому нужен? Ладно, думаю, гони дальше. Парень говорит: давай съездим вместе; пока я буду с документами возиться, ты постережешь машину. Десятку обещал.
– Он обещал привезти тебя назад? – спросил Серов (Дудич при этом одобрительно кивнул).
– Обещил. Через полчаса, говорит, привезу тебя на это самое место.
– И ты поехал?
– А что? Дают заработать по дурику – пользуйся. Деньги же на дороге не валяются.
– Мудрая мысль… Куда вы направились?
– Ему надо было в больницу, которая на проспекте Ветеранов. Но мы почему-то поехали кружным путем, через проспект Народного Ополчения. Доехали до лесопарка, и он свернул на просеку, сказал, что это самый короткий путь. Ну, я ему толкую: по просеке не проехать, завалена она бревнами и перекопана. Мы тут с пацанами все облазали, в курсе дела. А парень почему-то разозлился, сказал, чтобы я сидел тихо и не трепыхался. Думаю, надо сваливать. Со страху выскочил из машины и удрал.
– Парень погнался за тобой?
– Еще как! Он бы меня не догнал, но я споткнулся и упал. Чуть не попался. А тут как раз появился дядька в трениках, трусил по просеке. Ну, из тех, которые любят побегать для здоровья. Он меня и выручил. Я с ним потом за компанию добежал до шоссе и сел в автобус.
– Молодец, хорошо сориентировался. А что водитель?
– Да ну его… Стал рассказывать тому дядьке, будто бы я украл у него деньги и хотел сбежать. Глупости всякие…
– Почему ты все-таки испугался? Мало ли, заехал человек по ошибке не туда, куда надо…
– Ага, вы бы посмотрели, какие у него были глаза!
– Какие?
– Дикие. Я чуть не уссался…
– Бывает… Слушай, Денис, сейчас ты мне назовешь свой адрес и номер телефона. И побудь, пожалуйста, дома. Минут через сорок к тебе приедет наш сотрудник и подробно обо всем расспросит. Договорились?
– А как насчет «фанты»?
– Это само собой. И не только «фанта»…
Майор Дудич подошел к карте, постучал пальцем по зеленому квадратику лесопарка «Александрино».
– За дело, ребятишки! – сказал он.– Чижиков знает свой маневр, а ты, Дима, дуй в тамошний РУВД, бери группу н прочеши лесопарк, начиная с той просеки. Знаю, что ты хочешь сказать,– я им позвоню. Тебе, Андрей, работать с мальчишкой, этим самым Денисом. Восстанови маршрут, найди место, где он удирал от парня, где упал. Раскрути его на деталях по всему эпизоду. Потом сравним словесные портреты. Хотя я и сейчас уверен: и Пронина, и Денис имели дело с «охотником». Все сходится. И молю Бога, чтобы в лесопарке не нашелся труп с отрубленной кистью. Тогда мы получим реальный шанс взять за одно место этого потрошителя. Подумайте на досуге, почему.
– Не пропадать же облюбованному местечку,– пробормотал Серов, гляди в пространство.
– Господи, до чего же вы у меня догадливые! – восхитился майор.– Аж противно.
 
8
Гена тупо глядел на синюшную старческую кисть, измазанную кровью. Огонек свечи, колеблемый сквозняком, делал ее особенно ужасной. Ему даже поиазалось, что пальцы медленно скрючиваются, продолжая свою таинственную жизнь в тесном полиэтиленовом мешочке.
Красиво вляпался, подумал Гена, отходя от шока. Только этого тебе не хватало для полного счастья. Вот сейчас пальцы сложатся в кукиш – выкуси, дядя! Кладоискатель сраный… Сходи в Апрашку и продай свой клад за сто тысяч долларов. Купи квартиру, а на остальные живи-поживай. Идиота кусок… Расскажи кому – штаны насквозь промочит.
Стараясь не смотреть на кисть, Гена поднял двумя пальцами мешочек, опустил его в пакет, быстро свернул и для верности прихватил шпагатом.
Куда деть это дерьмо? Выкинуть в окно? А ну как найдет какой-нибудь придурок вроде меня?.. Захочет подмазаться к ментам и оттаранит сверток в отделение. Налетят мусора, прочешут дом и повяжут тебя, кладоискателя, как последнего фраера. Хрен отмоешься! Скажут, колись, бомжара вонючий, где, когда и кого пришил? Начнут ребра ломать, любой протокол подпишешь как миленький, на зоне подохнешь.
А зачем в окно? В вентиляционный люк – прошуршит аж до подвала. Никто никогда не найдет.
Стоп! Гена потряс кудлатой головой. Надо же, совсем крыша съехала. Зачем выбрасывать? Забыл, где ты сверточек выкопал? И кто его старательно припрятал? Если разобраться, цены ему нет, сверточку…
За ним же явная «мокруха», и кое-кому пожизненное в тумане маячит. Продай, дурень! Тот парень – убийца, пришил кого-то, а кисть отрубил и решил захоронить во дворе. Зачем? А черт его знает. Может, парнишка – маньяк или просто «с приветом», поди разберись. Правда, с виду вроде нормальный: зарыл сверточек и пошел, весело посвистывая, с собакой поговорил шуткуючи, как с дружком-приятелем.
Ну и что? Избавился парень от улики и повеселел. Понятное дело. Любой повеселеет, когда перед глазами перестанет решетка мельтешить.
Вот и напомни ему про решетку. Гони монету или увезут в наручниках. Надолго или навсегда.
Гена приободрился, и уже без прежнего ужаса и отвращения поглядел на сверток. Поглядел оценивающе: на сколько потянет? Сколько выложит парень за собственную свободу?..
Только продумай хорошенько, как по-умному обтяпать эту сделку и, главное, не погореть на ней. А то ведь в тайнике найдется место и для второго сверточка…

9
Было воскресенье, и погода выдалась дивная – солнечно и не жарко, с легким прохладным ветерком. В одних шортах Денис трудился на крыше своего дома, получая от работы неожиданное удовольствие. Рубероид был старенький, кое-где прохудился и давал протечки. Денис набивал заплаты и старательно промазывал их растопленным битумом. Сколько же можно подставлять тазики во время дождя, есть в доме хозяин или нет?..
Пахло горячей смолой, битума в ковшике хватало всего на пару минут, а за новой порцией приходилось спускаться к костерку по дряхлой, ходуном ходящей лесенке, но все равно работалось в охотку. На душе было ясно, спокойно.
Мать ковырялась на огороде, пропалывая грядки. Пирка по-хозяйски шлялся по двору и побрехивал для порядка. Мол, у нас все при деле, не вздумайте слоняться поблизости и отвлекать от работы.
Залатаю крышу и возьмусь за лестницу, подумал Денис. Не хватало еще свернуть шею, подломившись на этой развалине. И вообще, пора серьезно заняться хозяйствам, а то прямо стыдоба, каменный век. Колодец давно бы стоило выкопать, говорят, вода тут неглубоко. Баньку поставить, погреб оборудовать – мать давно намекала: картошку негде хранить, запасы всякие консервированные. Много чего надо, а руки не доходят. Да и желания особого нет, если честно. В воскресенье еще подсуетишься, сделаешь что-нибудь по мелочи, планов настроишь на год вперед, а в будни работа в авторемонтном боксе до вечера, постоянные халтуры, без которых никак нельзя.
А еще эти проклятые пятницы и особенно субботы… Как он боялся той минуты, когда голова начинала раскалываться от невыносимой боли, сменяющейся тупым оцепенением, сквозь которое пробивалась одна-единственная сверлящая мысль: завтра охота, кровь и смерть ненавистной жертвы… И как он надеялся, что эта минута не наступит, что кончатся его мучения, как кончается кошмарный сон.
Но каждый раз в пятницу, около семи часов вечера, срабатывала адская машинка, и надежды его рушились. Он переставал быть Денисом Котиковым, превращаясь в робота, запрограммированного на убийство. Этот робот действовал умело и хладнокровно, был находчив и осторожен. Им двигал охотничий азарт и совершенно необъяснимая ненависть к жертве, будь то ребенок или пожилой человек, которых он видел впервые в жизни. Никаких угрызений совести, никакой жалости – все выжигалось ненавистью.
Зачем он отрубал кисть у трупа? Никому бы он не смог этого объяснить, как не объяснил бы и того, почему он убивает незнакомых людей. Словно им двигала чья-то злая воля.
Наваждение кончалось в тот момент, когда отрубленную кисть, завернутую в полиэтиленовый пакет и перевязанную шпагатом, покрывала земля в очередной яме за сарайчиком. Он снова становился Денисом Котиковым, ощущая истинное наслаждение от того, что его чувствами и мыслями никто уже не управляет. Воспоминания об утренней охоте быстро теряли остроту, размывались и таяли, как страшный сон после пробуждения. Ему даже начинало казаться, что это происходило не с ним. Так, рассказал кто-то жуткую историю или посмотрел в кино кровавый американский триллер.
Субботний кошмар окончательно выветривался из памяти, и снова работалось в охотку, возрождались однажды задуманные, но до сих пор не реализованные житейские планы… А потом наступала пятница, и под вечер срабатывала безжалостная адская машинка.
В надежде на исцеление Денис однажды побывал у знахарки, бабы Варвары, известной своими чудодейственными способностями. Бабка посмотрела на него и печально покачала головой. «Не смогу я тебе помочь, сынок,– сказала она.– Дьявол сожрал твою душу, всю без остатка. На тебе печать смерти». Денис пропустил ее слова мимо ушей, окончательно разуверившись во всех этих колдунах-знахарях, которые делают деньги, охмуряя впечатлительных барышень. Какой дьявол, какая печать?! Дырка в башке с легкой руки земляков-артиллеристов, вот и весь дьявол. Кто знает, что там порушил в мозгах этот осколочек…
Денис вылил остатки битума на заплату, размазал кистью и присел у трубы – перекурить. Мать сгребла в кучку выполотую траву, вытерла тяпку и ушла в дом. Пес Пирка закончил обход участка и с чувством выполненного долга направился к вожделенной конуре.
С высоты крыши Денис увидел человека, идущего к его дому со стороны железнодорожной ветки. На человеке была видавшая виды одежка, выдававшая в нем бомжа.
Гена подошел к калитке, но открывать ее не стал, проявляя деликатность, а может, просто побоявшись собаки. Заметив Дениса, он крикнул ему, стараясь придать голосу солидность делового человека:
– Хозяин, есть интересный разговор!
Ну, дают эти бомжи… Не иначе как предложит «настоящий бриллиант» по цене бутылки пива.
– Для кого интересный? – спросил Денис, потешаясь в душе.
– Думаю, для вас, уважаемый.
– Извини, старина, недосуг мне трепаться – работы по горло.
– Работа – не волк,– мудро заметил Гена.
– Вот именно – от нее не убежишь,– сказал Денис, доставая сигарету.
– Есть работа, после которой точно, не убежишь,– загадочно молвил Гена.– Догонят и посадят.
Что-то тревожное почудилось Денису в этих словах.
– Ты о чем это, дядя?
– Да так… народная мудрость. Вы уверены, что не хотите поговорить со мной?
– Сказал же – некогда. Как-нибудь в другой раз.
– Никто не знает, что будет в другой раз.– Гена зловеще хохотнул и пошел вдоль забора. Краем глаза он видел, что Денис следит за ним. Завернув за угол, остановился напротив сарайчика. Перегнувшись через верхнюю кромку забора, посмотрел в сторону тайника.
– Все тайное становится явным,– сказал он Пирке, лениво побрехивающему у сарайчика.– Ты согласен, песик?..
У Дениса екнуло сердце, на душе стало тоскливо.
– Ты это… погоди, мужик! – крикнул он, спускаясь с крыши. Под ногой хрустнула подгнившая ступенька, но он второпях не обратил на нее внимания.– Сейчас подойду, поговорим…
Гена отошел в сторонку и сел на вросший в землю бетонный блок. Денис остановился перед ним и спросил:
– На что это ты намекал, дядя? Тайное, явное…
– Намекал?– наигранно изумился Гена.– Какие уж тут намеки, уважаемый? Я просто дал понять, что знаю вашу маленькую, но очень мрачную тайну.
– Слушай, кончай «выкать»! – занервничал Денис.– И давай без выпендрежа, просто и ясно. Какая еще тайна?
Гена положил левую руку на колено и ребром ладони правой рубанул по запястью.
Теперь-то хоть ясно?.. Так вот эта штуковина лежит у меня, аккуратненько упакованная. Могу продать – недорого.
– Подсмотрел, падла? – Денис глянул на бомжа с откровенной ненавистью.
– Был грех,– спокойно призиался Гена и виновато развел руками.
Вот и все, неожиданно успокоился Денис. Как ни осторожничай, судьбу не перехитришь. Когда-нибудь это должно было закончиться. Бабка Варвара не вылечила – вылечит зона, за колючей проволокой, пока тебя не прикончат уголовники. Или в психушку запрут до конца жизни. Один хрен – финиш. И кто тебя загнал в угол? Хитромудрые сыщики? Черта с два – бомжишка в жалкой курточке, подобранной на помойке. Ужасно глупо…
Допустим, дам я ему немного денег и он вернет сверток. Так ведь недели не пройдет – припрется снова: гони монету, а то заложу. И будет доить, пока не загнется где-нибудь в подвале. Но это еще куда ни шло,– хуже другое: не сумеет он, сукин сын, удержать язык за зубами, разболтает по пьянке таким же люмпенам. Один посмеется, а другой намотает на ус – и жди ментуру в гости. При любом раскладе забудь о спокойней жизни – изведешься от любого шороха и стука в дверь.
А может, есть выход? Если хорошенько поискать…
– Тебя как звать-то?– спросил он.
– Геннадием Николаевичем кличут. Для друзей – Гена.
– Выходит, Гена, сунулся ты носом в чужие дела и хочешь на этом подзаработать. Неприятностей не боишься?
– Моя жизнь и так – сплошные неприятности. Привык. Все равно терять нечего, чего их бояться?.. Когда не живешь, а выживаешь, уцепишься за любой шанс.
– Уцепился, называется… Ну и где сверток?
– С собой, что ли, его таскать? В надежном месте запрятал.
– Кто-нибудь, кроме тебя, знает о нем?
– Зачем других впутывать?
– Ага… И за сколько же ты хочешь продать эту дрянь?
Гена пожевал травинку и нахмурился, изображая напряженную работу мысли.
– Другой содрал бы семь шкур, а я по совести – всего две штуки баксов.
– По совести, говоришь? – недобро усмехнулся Денис.– Ворюга и шантажист толкует о совести – это что-то новенькое.
– А убийца может толковать о совести? – огрызнулся Гена.– По крайней мере, рук я ни у кого не отрубал… Шантаж – дело дерьмовое, кто спорит? Но когда хочется жрать, забудешь о чистых ручках.
– Когда хочется жрать, идут и зарабатывают. Куда как проще.
– Хотел бродячий кобель медаль получить, да вот беда – не пускают на собачью выставку… Не будем об этом, ладно? Вернемся лучше к нашей сделке. Цену я назвал.
Денис присел рядом на теплый блок и дружелюбно сказал:
– У меня другое предложение. Ты приносишь сверток, а я даю тебе сотню на пропитапие. И забудем эту дурацкую историю. Идет?
– Всего-то сотню баксов? Ну и шуточки у тебя…
– Рублей, Гена, рублей,– уточнил Денис.– И только ради сочувствия к твоему бедственному положению. Зря улыбаешься! Думаешь, крепко прищучил мужика, загнал в угол, взял за горло? Думаешь, некуда ему, бедолаге, деваться – все отдаст, лишь бы не загреметь в тюрягу? В принципе, расчет верный, отдал бы все без звука, потому что свобода дороже денег. Но ты не учел одну тонкость, а в ней-то вся суть. Дело в том, Гена, что я никого не убивал, и к этому сверточку не имею никакого отношения, понял?
Гена развеселился:
– С неба он к тебе свалился – и прямо во двор. Или в мясном отделе подсунули шутки ради. Люблю слушать сказки!
– Откуда он свалился – вопрос особый,– невозмутимо ответил Денис. Он уже начал верить в историю, которую только что придумал.– Но тюряга мне не светит ни при какой погоде. Так что забудь о выкупе, дружище Гена, тащи сюда это дерьмо и получи за хлопоты «стольник», пока я добрый.
– Не светит, говорить? Ну-ну… Гена встал и сокрушенно покачал головой.– Я хотел как лучше, но раз не светит – извини… Я пойду. А «стольник» оставь себе, ни к чему мне твоя благотворительность.
– Иди, Гена,– напутствовал его Денис.– Выполни свой гражданский долг. Только придумай заранее, как ты будешь отмазываться в милиции. Менты страсть как любят навешивать на бомжей нераскрытые убийства. А тут и искать не надо: сам, дурак, приперся с уликой в зубах, лопочет какой-то бред… Если сильно повезет, оформят явку с повинной, скостят срок.
Гена обернулся и сказал с сарказмом:
– По-твоему, все менты – круглые идиоты?
– Ну, может, полукруглые. Но ломать ребра и отбивать почки они здорово научились. После такой душевной беседы подпишешь любой протокол.
– А ты, значит, останешься в сторонке, белый и пушистый?
– Конечно. Я перед законом – как стеклышко. Ну, вызовут, зададут пару вопросов. Скажу, что и тебя, и сверток в первый раз вижу. Что дальше? Поедут проверять яму, в которой ты рылся? Пусть проверяют: найдут там дохлую кошку, больше ничего.
Гена постоял в раздумье, потом вернулся и сказал:
– Как стеклышко, говоришь? Если так, ответь мне на один детский вопросик: откуда у тебя этот сверток? И зачем прятал,– ты же не замешан в «мокрухе»!
– Зачем прятал… – Денис с сомнением посмотрел на бомжа, как бы решая, стоит ли отвечать на «детский вопросик».– Не для твоих ушей история, ну да ладно, расскажу. Только не разболтай кому-нибудь, не ищи приключений на свою задницу… Понимаешь, есть люди, которым хочется меня подставить. Насолил я им крепко, вот и придумали подлянку; замочили кого-то, а мне в машину подсунули отрубленную кисть. Причем спрятали сверток в старую покрышку и тряпками прикрыли, чтоб не сразу заметил. А мне как раз пришло в голову прибраться в машине, выкинуть ненужное барахло. Добрался до покрышки, а в ней «подарочек». Я-то сразу сообразил, что к чему. Вспомнил, как перед этим около моей конторы крутились какие-то хмыри с подозрительными рожами. Двоих узнал – «братки» подкармливались в соседней фирме. Меня увидели – отошли в сторонку. Ну, думаю, сейчас они «стукнут» куда надо, налетят менты, сделают шмон в машине и повяжут меня, как последнего фраера. Хрен потом докажешь, что ты – ни сном, ни духом. Взял я сверток и выкинул в мусорный контейнер. «Братаны» увидели, что фокус не сработал, сели в свою «тойоту» и уехали. Мне бы, дураку, позвать ребят, показать это дерьмо и самому позвонить в милицию – нет проблем! Так нет, решил подстраховаться: вынул сверток из контейнера, привез дамой и зарыл от греха подальше. На том все бы и кончилось, но тут ты подвернулся, кладоискатель хренов…
– Видно, зря подвернулся,– вздохнул Гена.– Хотелось немного деньжат срубить, но, похоже, не судьба…
– Почему не судьба? Считай, «стольник» срубил… Когда принесешь?
– Выберу время…
– Точно принесешь?
– Не волнуйся, себе на память не оставлю,– буркнул Гена, уходя.
…Он достал сверточек из потайного места в кухонной нише, отнес в туалет и сунул в отверстие фановой трубы. С удаляющимся шорохом зловещий трофей ухнул вниз.
Обойдусь без твоего «стольника», подумал он. Мутная все-таки история. Что-то в ней не так. Лезут всякие несообразности, как в плохом детективе. Будто наспех придумана. Подальше надо держаться от этого сочинителя, ну его к черту…
Гена запихнул в рюкзачок нехитрые свои пожитки, с сожалением оглядел почти обжитые апартаменты и на минутку присел перед дорогой. У него на примете был расселенный деревянный барак в Удельном. Хорошим шагом – час ходьбы.

10
В прошлую субботу «охотнику» не повезло – сбежал мальчишка Денис. На вторую попытку в тот день, видимо, смелости не хватило. И это было хорошо,потому что давало шанс взять «охотника» здесь же, в лесопарке.
– Я почти уверен, что он сюда вернется,– сказал Дудич рано утром, перед выездом на операцию. Местечко нашел он идеальное, с какой стати отказываться? Удобная для проезда просека, заросли кустарника, шалашик, где можно замаскировать труп… Нет, ребятки, не откажется он сотворить свое черное дело именно здесь, и не исключено, что именно сегодня. Вышла неувязка с пацаном? Что с того? Его же не застукали на месте преступления. Ничем подозрительным он себя фактически не выдал. Кстати, любителя бега трусцой, которого так блистательно разыскал Игорь Цветков, ничуть не насторожил эпизод на просеке. «Охотник» не мог этого не почувствовать… Короче, начнем, помолясь. Я с мальчишкой буду в районе просеки, Андрей Серов блокирует подъезды к ней со стороны шоссе, Цветков и Чижиков замыкают периметр с запада и севера. Особое внимание синим «каблукам». Все!

11
К лесопарку «Александрино» Денис подъехал со стороны проспекта Ветеранов. Сегодня никаких импровизаций быть не должно; простой и четкий план: заехать на просеку, убедиться, что все спокойно и никаких сюрпризов не предвидится, после этого смотаться в Дачное, прихватить какого-нибудь юного недоноска и вернуться на ту самую полянку. Никто ему нынче не нужен, кроме мальчишки, пусть хоть десяток старых пердунов будут умолять подвезти. Ни фига – только мальчишка. Пусть, паразит, заплатит своей шкурой за того хитрована, который смылся, прямо-таки из рук выскользнул в прошлую субботу.
Не станет он как последний идиот, предлагать пятерку, торговаться по мелочи. Покажет блок «джуси фрут» – любой слюни распустит. И поменьше слов, уговоров, объяснений. А то в прошлый раз бодягу развел на полчаса, вытанцовывал перед каким-то щенком сопливым, вспомнить противно. Хочешь целый месяц жевать лучшую американскую резинку? Быстренько полезай в машину, некогда лясы точить. Не забыть бы сразу пристегнуть паршивца, чтобы потом не вздумал трепыхаться…
Денис свернул налево, объезжая лесопарк с западной стороны. Здесь, почти сразу за поворотом, его тормознул гаишник. Рядом с его машиной стояла серая «девятка», видимо, кого-то уже прихватил.
Гаишник взял документы, медленно обошел «каблучок» и показал жезлом: выходи, приятель, потолковать надо. Он пнул заднее колесо и сказал нудным, назидательным тоном:
 – Что ж вы, опытный водитель, на лысой резине ездите? А если на мокром асфальте придется резко затормозить?
Денис поморщился – до чего же надоели эти сборщики податей… Моя «капуста» тебя волнует, а не лысая резина.
 – Вы совершенно правы, товарищ лейтенант,– смиренно согласился он,– могут быть неприятности. Тормозной путь и все такое… Но я сегодня как раз собирался переобуть свою тачку, новые шины лежат в гараже.
 – А-а, ну тогда порядок,– неожиданно подобрел гаишник.– Ограничусь замечанием… Вы же понимаете, безопасность – прежде всего.
 – Понимаю,– с энтузиазмом поддержал Денис.– Еще как понимаю!
В это время к гаишнику подошел водитель «девятки» и заканючил:
 – Товарищ капитан, сколько мне еще ждать?
 – Я вам не капитан. Научитесь звездочки на погонах считать.
 – Ну так будете капитаном… Честно – опаздываю!
При этом водитель поглядывал на Дениса, как бы ожидая от него моральной поддержки. И не то чтобы подозрение, а мимолетное ощущение опасности испытал Денис, глядя на него. Не очень-то искренне канючил парень, не похож он был на затюканного водилу, которому пытаются залезть в карман.
Денис отъехал, и вскоре увидел в зеркальце тронувшуюся «девятку». Быстро, однако, разобрались…
Цветков включил микрофон:
 – «Первый», я «третий». Веду синий «каблук» по улице Козлова, в вашу сторону. Судя по фотороботу,– «охотник».
 – Сиди на хвосте,– велел Дудич.– Сразу дай знать, куда он свернет – к нам или в сторону Ульянки.
Майор слегка помедлил и нажал на кнопку микрофона.
– «Второй», ты все слышал?
– Ситуацию понял.
– Ну так жди гостя. Увидишь синий «каблук» – не останавливай, пристраивайся к «третьему» и ведите вдвоем.
– Сделаем, «первый»,– отозвался Серов.
Денис повернул налево, с юга объезжая лесопарк. Ему повезло: на встречной полосе образовался просвет, и он резко вывернул руль, пересекая шоссе – на просеку. Пустячок, а приятно – не надо тратить время на объезд.
Тихо на просеке. Не видать никого – ни бегунов трусцой, ни любителей выпить водочки на природе. Если и полянку не заняла какая-нибудь веселая компашка, будет просто замечательно.
Слишком поздно увидел он старенькие «жигули», схоронившиеся за кустами в глубине полянки. Черт!.. Никогда не бывает слишком хорошо. На пикник, что ли, приехали, придурки? Придется подождать, пока не отвалят, в моторе покопаться для видимости. Или сразу уехать?
Денис остановился, решая, что делать дальше. Он услышал, как хлопнула дверца «жигулей», и секунду спустя перед машиной вырос плотный мужчина с пистолетом в руке.
– Выйти из машины! – негромко, но внушительно сказал он.– Медленно и без резких движений. Тебе крышка, «охотник», так что не вздумай суетиться.
Чудес не бывает, вяло подумал Денис. В полном оцепенении смотрел он на Дудича, который держал его на мушке и кивал в сторону дверцы, мол, выходи, наездился.
Со стороны шоссе по просеке приближались еще два автомобиля. Первой шла знакомая серая «девятка».
Спектакль закончился, самое время опустить занавес, подумал Денис. Ощущая холодную пустоту в душе, он неторопливо достал из нагрудного кармана стреляющую авторучку, приставил ее к виску и нажал на спуск. Последнее, что он услышал – крик мальчишки:
– Это он! Точно, он! Тот самый дядька!..
Дудич открыл дверцу «каблука», увидел остановившиеся глаза Дениса и пробормотал:
– Может, так оно и к лучшему…
---------

– Ну что, недостреленный, как делишки? – бодро спросил я. В больничных палатах такой бодряческий тон считается самым подходящим.
– Нормально, Серега, грех жаловаться,– сказал Леша Стрельцов.– Залатали… Тут, знаешь, классные латальщики. С того света вытащат, подлатают и под зад коленом – гуляй, мужик, до следующей дырки!
Леша сидел в застиранном халате на модернизированной своей койке, оснащенной рычагами, колесиками, рукоятками и прочими никелированными штуковинами. На тумбочке – недопитая бутылочка кока-колы и сложенная газета кроссвордом наружу. Круглая физиономия Леши расплывалась от удовольствия, видимо, осточертело ему тут в компании соседей по палате, калеченых свинцом.
– Привет тебе от Михалыча, велел кланяться, а также угостить целебным снадобьем из фляжечки – для поддержания тонуса и задушевной беседы.
– Михалыч – умня,– проникновенно сказал Леша.– И здорово разбирается в медицине, знает, что нужно раненому человеку, когда у него хреновато на душе.
Тотчас он стал деловитым и решительным.
– Давай-ка смотаемся из этой скорбной обители. На свежий воздух хочется, к деревьям и птичкам, на теплую лавочку. Ты подожди меня в садике – через вестибюль и налево,– а я пока приведу себя в боевой вид. Пять минут на сборы, идет?
– В камуфляже хочешь выйти?
– Ага. И в маске…
Я приглядел скамеечку в тенистом уголке, с которой только что встал и. ушел, неловко управляясь с костылями, совсем молодой парнишка. Стрельцов появился ровно через пять минут, в ладном адидасовском костюме, с парой апельсинов в руках.
– Ну, вот,– радостно произнес Леша.– Никаких стонов, кряхтения, осточертевших аптечных запахов. Птички поют, зеленью пахнет – хорошо! Между прочим, писатель, это моя любимая скамеечка.
– Как в той рекламе: нам нравится одно и то же,– сказал я, доставая фляжку.
Мы по очереди выпили из пластикового стаканчика от йогурта, прихваченного запасливым Лешей. Помолчали из уважения к хорошему напитку.
– Да-а… – мечтательно протянул Леша.
– Да-а… – отозвался я в тон.– Долго тебе еще тут маяться?
– Дней десять, вряд ли больше. Впереди рентген, анализы, мутотень всякая… Поизмываются напоследок и вытурят.
– Как же ты сподобился под пулю угодить? – спросил я.– Вам что, бронежилетов не дают?
– Скажешь тоже… Без «броников» мы не работаем, особенно на выездах с инкассаторами. Тут стечение обстоятельств, причем, такое редкостное, что скажи кому – не поверит. Чистый анекдот… Давай еще по стаканчику, чтоб потом не отвлекаться.
Стрельцов пожевал дольку апельсина и хохотнул, будто вспомнил что-то уморительное.
– Задумал я проверить, выдержит мой жилетик выстрел в упор из автомата или пробьет его пуля. Сам понимаешь – существенная деталь, полезно знать для душевного спокойствия. А то один говорит – выдержит, другой – нет. В общем, повесил я его в тире да и шарахнул одиночным метров с пяти. Подхожу – дырка насквозь. Ну, думаю, проверять так проверять. Врезал по жилету из «макарова» – ничего, кроме вмятины. Ладно, и на том спасибо. Постараюсь грудь под АКСУ не подставлять. Хотел сразу же заделать дырочку, тем более была у меня на такой случай пластинка из особого материала, ребята из одного закрытого НИИ подарили. Кстати, об этой пластинке… Вот уж точно – хрен чем пробьешь. Говорят, сделали из нее шлем, обстреливали из чего только можно, так пули отлетали от него, как горох. Чудо, а не материал! Прочность фантастическая, тепло почти не проводит, гасит энергию удара. Представляешь, в тебя стреляют, лупят убойным калибром, а тебе до фени, даже синяков не остается. Жаль, дальше опытных образцов дело не пошло.Большое начальство смотрело, восхищалось, глазки закатывало, а запустить в производство – фигушки! То ли денег нет, то ли желания, то ли мозгов, то ли всего вместе. Что за бардачная страна… Слушай, о чем это я? Куда-то вбок занесло.
– Ты хотел пробоину заделать в бронежилете,– напомнил я.
– Вот-вот. Хотел, да не заделал. И зря, как выяснилось.Послали нас в группу охраны к инкассаторам. «Алекс» у них на хорошем счету, и когда много выездов, а собственных охранников не хватает, мы тут как тут, на подхвате. Садимся в броневичок – и вперед! В тот день надо было перевозить очень серьезные деньги, причем в валюте. Подъезжаем к банку, паркуемся на краю тротуара. Как водится, перекрываем вход; один из наших уходит с инкассатором в здание, а мы с напарником, Пашей Прохоровым, делаем «коридор» – блокируем проход к броневичку. К слову сказать, банк размещается хоть и в центре, недалеко от Невского, но в тихом, малолюдном месте. Ну, стоим, ждем, поглядываем по сторонам. Выходят инкассаторы с сумками, за ними наш третий, сопровождающий. В этот момент вылетает из-за угла «бумер» с тонированными стеклами, выскакивают из него, как черти из табакерки, четверо «быков» в масках – и на нас. Будь у них автоматы, туговато бы нам пришлось, но эти придурки поперли толпой с китайскими «тэтэшками». Раза по два выстрелить все-таки успели, но мы саданули по ним очередями из трех стволов, покрошили в момент. Из наших никто не пострадал, разве что напарника слегка царапнуло по щеке, зато я получил по полной программе. И можешь себе представить: пуля вошла точнехонько в ту самую дырочку, которую я же и пробил в собственном бронежилете! Экспериментатор хренов…
– Чудны дела твои, Господи,– глубокомысленно произнес я.
– Господь за каждого дурака не в ответе,– отмахнулся Леша.– Как поживает наша фляжка, не пересохла еще?
 – Держится молодцом. Булькает.
 – Ну так набулькай по чуть-чуть. Погоди… Быстренько спрячь!
 – Чего ты паникуешь? – удивился я, но фляжку спрятал.
 – Выдра идет,– мрачно сказал Леша.
 – Выдра? Что за зверь?
 – Сестричка наша зловредная. Зануда, каких свет не видывал… Здрасьте, Вера Васильевна! Как вам погодка?
Сестричка испепелила глазами сначала меня, потом Стрельцова. Тот прямо-таки расцвел невинной младенческой улыбкой, будто и не испепеляли его вовсе, а обласкали и дали конфетку с красивым фантиком.
– Употребляете? – зловеще бесцветным голосом произнесла Выдра.
Леша принял вид оскорбленной добродетели.
– Над нами, трезвенниками, всякий может поиздеваться… Хотите апельсинчика?
Пропустила мимо ушей.
– Ишь, как глазки блестят! – ехидно пропела она.– От апельсинчика?
– Вас увидел, вот и заблестели,– пояснил Леша.– Нормальная реакция на обаятельную и привлекательную девушку.
На такую наглую лесть ответа у сестрички но нашлось. Зыркнув напоследок, она с достоинством отошла. Но все же решила оставить последнее слово за собой.
– Я вас насквозь вижу, Стрельцов,– сказала она, обернувшись.– Еще раз застукаю – и апельсинчиком не прикроетесь.
– Видал? – сокрушенно сказал Леша.– Выдра и есть, кого хочешь достанет…
– Серьезная девушка,– согласился я.– Подозреваю, не зря она к тебе цепляется. Что-то тут есть, что-то есть… Да ты не смущайся, дело житейское.
– Ты даешь! Разве я похож на чокнутого? Меня ранили в легкое, а не в голову.
– Ладно, поглядим. Выдры умеют выслеживать добычу. Цап – и под венец!
– Кончай измываться, писатель,– отмахнулся Леша.– Доставай лучше фляжечку, заскучала небось.
Кстати, о писательстве. За болтовней чуть не забыл о своей книжке. Полез в «дипломат» и вынул «Криминальные истории».
– Почитай на досуге,– нарочито небрежным тоном сказал я.– Вспомнишь наши посиделки у костра.
Лукавил, конечно. Не такое уж это было рядовое событие – первая кннга, чтобы воспринимать его с бесстрастностью плодовитого автора, чьи бестселлеры пестрят обложками на любом книжном развале Не то чтобы меня распирало от гордости, дескать, браво, Нечаев, ты соадал истинный шедевр, достойный восхищения читающей публики. Я четко сознавал, что «Криминальные истории» в лучшем случае ждет судьба трамвайного чтива. Но все равно приятно было держать в руках ладный томик, испытывая тайную гордость за содеянное: решил написать книгу и написал, хотя это стоило нескольких месяцев адского труда, сомнений, разочарований, даже отчаяния, когда работа заходила в тупик, слова мертвели, и хотелось бросить все к чертовой матери, ощутив полную свою несостоятельность. Но все это позади, а в настоящем – вот она, книга, которую с ходу узнаешь и на уличных развалах, и в руках девчушки на задней площадке троллейбуса. Как-то уже не режет глаз бульварный дизайн обложки, паршивая бумага и опечатки на каждой странице. Не в этом суть, не в этом…
– Гляди-ка, с автографом,– уважительно сказал Стрельцов.– «Настоящему мужику Лехе Стрельцову от автора». Ну, спасибо за хорошие слова. А я тогда, на озере, грешным делом подумал, что ты трепанулся насчет книги. Ради красного словца, под рюмочку да под настроение… Молодчина!
– Ты сначала прочитай, потам будешь нахваливать. Может, скажешь: туфта, чушь собачья…
– Ладно тебе скромничать. Не ради «капусты» ведь старался, гнал халтуру, верно?
– Верно,– согласился я.– Ради этого не стоило полгода маяться.
– Вот и я о том,– сказал Леша.– Наливай, писатель. За твой почин!
– Выйдешь из этой богадельни, обмоем как следует,– пообещал я.– Гонорар в кармане, гульнем от души.
– Михалыча не забудь пригласнть.
– Само собой. И Тульчинского – для полного комплекта.
Стрельцов с сомнением покачал головой.
– Твое дело, конечно…Только мне бы не очень хотелось пить водку в компании господина адвоката, тем более вести душевные разговоры.
– Ты чего? – удивился я.– Чем тебе не утодил Антон? Неплохой ведь мужик. Шебутной, правда, но в компании с ним не заскучаешь. Помнишь, как он нас анекдотами доводил? И рассказывать их умеет, чертяка, не каждому такое дано.
– Уссышься,– мрачно согласился Леша.– Насчет анекдотов с ним не потягаешься, тут ты прав.
– Ну а в чем же дело? Чем он тебе не угодил?
Стрельцов помолчал и неожиданно спросил:
– Ты ведь заходил к Михалычу?
– Час назад сидел у него в кабинете. Даже тяпнули по стопке.
– Тяпнули – это хорошо… О Тульчинском речь не заходила?
– Насколько я помню, нет. Понимаешь, недолго я у него пробыл, и поговорить-то как следует не удалось. Задерганный он, дел полно. Полчаса выкроил – и на том спасибо. Хотя погоди… Перед уходом я упомянул Тульчинского, сказал, что собираюсь его навестить. Но Михалыч никак на это не прореагировал. Не придал значения, наверное.
– Он всему придает значение,– заметил Леша,– Не прореагировал – ясно почему. Это тема специального разговора, не на пороге.
– Темнишь ты, Леха! – Я уже начал терять терпение.– Туману напустил… При чем тут Михалыч?
– А при том, что он должен был предупредить тебя насчет Тульчинского. Но не предупредил. То ли времени не хватало, то ли…
– …по оперативным соображением,– язвительно закончил я.
Стрельцов пожал плечами
Тут меня понесло:
– Какого черта?! За кого ты меня принимаешь? Ах, как бы не просочилась ужасно секретная информация, а то я, трепло этакое, сразу же побегу к Тульчинскому – докладывать… Он что, закадычный мой дружок, или я у него в «шестерках» бегаю? Нашел, поред кем загадочные рожи корчить, Джеймса Бонда разыгрывать. Нужны мне ваши секреты, как корове бальное платье…
– Яркий монолог, до слез прошибает,– похвалил Леша.– Ты пьесы писать не пробовал? Здорово прозвучало бы это со сцены, очень убедительно. Особенно про корову.
– Пошел ты знаешь куда? – огрызнулся я.
– Догадываюсь. А теперь остынь и послушай, какую подлянку подсунул нам этот любитель анекдотов. Думаю, разберешься, что к чему. Но хочу предупредить: информация должна остаться между нами. Встретишься, веди себя так, будто ты совершенно не в курсе.
Я страдальчески вздохнул.
– Ну и отлично… Тогда вернемся к эпизоду налета на инкассаторов. Я уверен, что была не продуманная операция, а выходка «отморозков», самодеятельность за спиной босса. Завершись эта авантюра удачно, вернулись бы героями, с валютой в сумках. О боссе мне рассказал Михалыч, его группа занимается расследованием. Кликуха у главаря подходящая – Бульдог. Это хитрый, расчетливый и очень осторожный бандит. Никогда бы не послал он боевиков на такую хреново организованную операцию, тем более с пистолетами, а не автоматами. Что получилось в результате? Из четырех нападавших троих мы отправили на тот свет, а четвертого, бугая с простреленными ногами, оставили на раскрутку. Но был еще и пятый, который сидел за рулем и в перестрелке не участвовал. Увидел, что дело табак и попытался смыться. Но не получилось, продырявили мы ему шины. Ребята из группы Михалыча кипятком писали от такого шикарного подарка,– долго они подбирались к группировке Бульдога. Оказалось, рано радовались. Защищать бандитов взялся… угадай с трех раз, кто?
– Намек понял, давай дальше.
– Правильно, наш друг Тульчинский. Душа компании, знаток анекдотов и восточных тостов. Антон Семенович бойко взялся за дело, и уже на третий день добился потрясающих результатов. Суди сам: «отморозка» Басика выпустили из «Крестов» под залог. Он, видите ли, не имеет никакого отношения к налету на инкассаторов; какие-то нехорошие мальчики с пистолетами остановили его у Московского вокзала и под угрозой расправы велели ехать к банку, а когда началась стрельба, он испугался и хотел убраться от греха подальше. Прокурор подписал постановление об изменении меры пресечения, посло чего Басик гордо укатил на своем «БМВ». Михалыч ничего не смог поделать – против прокурора не попрешь.
– Ерунда какая-то,– засомневалая я.– Басик мог наплести чего угодно, да только есть еще один типчик, которому ноги прострелили. Не могли же они сговориться, в конце концов. На первом же допросе версия Басика накрылась бы одним местом.
– Правильно мыслишь. Кабы не маленькая деталь: тот подстреленный слово в слово подтвердил показания Басика. В самом деле – остановили, пригрозили пистолетами, заставили ехать куда прикажут. Невинная жертва, одним словом…
– Ты хочешь сказать, что Тульчинский сначала побывал в больничной палате, потом побеседовал с «невинной жертвой»?
– Наоборот. Но сути дела это не меняет. Главное, Тулъчинский запустил хорошо продуманную легенду . Именно он, больше некому.
– Больше некому,– согласился я.– Кашпировский тут ни при чем. А налетчик, выходит, остался на заклание? Его-то не отмажешь.
– Как сказать,– грустно усмехнулся Леша.– Антон Семенович – очень способный адвокат. После его визита налетчик дал показания: боевики заставили идти на дело против его воли, иначе грозились прикончить жену и малолетних детишек; пришлось участвовать в налете, но никого убывать он не собирался, стрелял поверх голов, в общем, создавал шум – для понта. И складно так рассказывал, зараза, хорошо выучил эту сказочку про белого и пушистого мальчика.
– Понятно. Как бы вынужденное участие в разбое без тяжких последствий. Если и припаяют срок, то минимальный.
– Может, и условный – как повезет. Тульчинский ляжет костьми, но отработает бандитскнй гонорар по полной программе.
– Антон знает свое дело, тут ты прав.
– Его бы способности, да на праведные цели,– в сердцах сказал Стрельцов. А то бандитам задницу лижет, их ворованными баксами кормится.
– На защиту неча пенять, коли обвинение хромает,– глубокомысленно сказал я.
– Хромает, говоришь? – Леша озлился: – Ты лучше задумайся, как удалось Тульчинскому раньше следователя потолковать о обоими бандитами? Михалычу передали этнх «отморозков» уже после обработки Тульчинского. Это как?
Неожиданная мысль пришла мне в голову.
– Послушай, старина, а кто в тебя пулю всадил? Из какого пистолета?
– Я тоже надеялся на такой шанс. К сожалению, стрелял не он, экспертиза показала на другого. Похоже, именно я этого задрипанного стрелка отправил в лучший мир.
– Да уж… Вмазал от души.
Мы помолчали. Больничный парк потихоньку обезлюдел: хворые и калеченые разошлись по палатам в ожидании обеда. Из корпуса вышла Выдра, глянула в нашу сторону и крикнула с язвительным почтением:
– Больной Стрельцов, извольте в палату – кушать подано!
Леша помахал рукой, мол, знаю и приду всенепременно. При этом изобразил бодрую, совершенно идиотскую улыбочку.
– Ишь ты, лично приглашает,– вкрадчиво сказал я.– Заботливая…
– Выдра чертова,– отозвался Леша.
– Зачем ты девушку обзываешь? Она к тебе всей душой, а ты хамишь. Кстати, я что-то запамятовал, как ее звать?
– Познакомиться хочешь?
– Куда мне, грешному…Врожденная любознательность.
– Ну, Вера.
– Клещами приходится вытягивать…Красивое имя, но оно ему не нравится. Он, видите ли, привык звать сестричку по кликухе. Он так и говорит: а ну-ка, Выдра, притарань мою персональную «утку»!
– Заткнись! – страдальчески скривился Леша.– Далась тебе эта Выдра…
– Это тебе далась,– злорадно поправил я.– Иди супчик хлебать, а то нежравши останешься.
– Пойду,– покорно сказал .Леша.– Все равно ведь не отстанет. А тебе мой совет: держись подальше от Тульчинского, скользкий он человек. Сегодня – душа компании, анекдоты травит, водку с тобой пьет и по плечу дружески похлопывает, а завтра ударит в спину, продаст и не поморщится. Как продал нас с Михалычем за бандитские доллары.
Мы не торопясь направились к желтому корпусу.
– Между прочим, я предложил Михалычу повторить нашу вылазку на Любимовское озеро.
– Дивная идея,– одобрил Стрельцов.– И как он?
– Да никак,– сказал я.– Работы до фига, то, се…
– Ну, работы всегда до фига. Подохнуть что ли на ней? О душе тоже надо подумать.
– Золотые слова. Не догадался я их ввернуть… А сам-то ты съездил бы в те места?
– С преогромным удовольствием! – живо отозвался Леша.– Слушай, если ты всерьез, Михалыча я беру на себя. Уломаю запросто. Когда ты рассчитывал провернуть операцию?
– В начале сентября,– сказал я.– Как в прошлый раз. И не жарко, и грибов полно, и клев хороший. Через недельку я к тебе снова загляну, мы на эту тему потолкуем основательно. Годится?
– Договорились. Буду считать денечки.
– Ну, будь здоров. Привет Выдре!..

Сеялся тихий осенний дождик. Безветрие и тишина, подчеринутая едва уловимым шорохом опадающей водянсй пыли. На черной воде застывшего озера плясали багровые отблески нашего ленивого костерка.
– А что, робинзоны, не врезать ли нам по кофейку для полного кайфа? – предложил Михалыч.
– Дело,– сказал Стрельцов.– Схожу за баночкой «нескафе», а вы уж подсуетитесь насчет воды.
– Всегда готов подсуетиться,– вызвался Тульчинский.
– Сиди, адвокат,– сказал я.– А то свернешь шею в темноте, весь кайф поломаешь.
Я взял казанок, спустился к озеру и по узкой песчаной кромке берега дошел до родника. Подземный ручеек пробивался у самого основания обрыва, питая озеро холодной, кристально чистой и настолько вкусной водой, что при одной мысли о городской водопроводной бросало в дрожь.
Вчера я нашел способ выразить свои теплые чувства к роднику. Нашел в поленнице у баньки тонкий березовый чурбачок, расколол на две половинки, выдолбил сердцевину и снова соединил, плотно перевязав берестой. Эту березовую трубку я вколотил в устьице родника. Некоторое время из трубки сочилась мутная жижа, и я уже пожалел о грубом вторжении в деликатное создание природы, но тоненький ручеек постепенно светлел, обретал стеклянную прозрачность, и вскоре заговорил привычным ласковым журчанием. Вдохновленный удачей я оборудовал под трубкой миниатюрный бассейн, выложив дно гранитными осколками от раздробленного валуна. «Серегин родничок», нарек я про себя это маленькое журчащее чудо.
Я набрал воды в закопченный казанок и поднялся к костру.
– Небось опять любовался своим гидротехническим шедевром,– поддел меня Леша.
– Не грех и полюбоваться,– сказал я, нанизывая казанок на горячую осиновую поперечину.
Стрельцов сковырнул ножом жестяную крышку на банке, составил кружки в ряд.
– Хорошая штука,– сказал он, тряхнув банку.– Единственный недостаток – быстро кончается.
– Не переживай,– лениво отозвался Тульчинский.– Кончится – смотаемся в деревню, прикупим. Сейчас этого добра везде навалом.
– Прозаик чертов,– проворчал Леша,– не даст повздыхать… Подкинь лучше полешек под казан, совсем зачах костерок.
– Слушай, Леха, ты бы рассказал народу историю, в которую недавно вляпался,– предложил Михалыч.
– Про «нескафе»?
– Про него. Обстановка самая подходящая для страшных историй… Гляди, как Серега ушки топориком поставил! Подари писателю детективной сюжет из нашей сволочной реальности.
Ага, кое-что проясняется… Я закинул удочку:
– Помнится, недели две назад я пытался дозвониться до тебя, надо было уточнить некоторые детали. И не получилось – ты как сквозь землю провалился. С этим было связано, нет
– С этим,– признался Стрельцов.

Кофейный детектив
 из книги С. Нечаева
«Криминальные истории»
I
Алексей Стрельцов приехал в Выборг электричкой, хотя ему предлагали оказию с трейлером, идущим в Финляндию. Мягкое местечко в кабине, попса из магнитолы, треп с водителем на заезженные темы… Он все-таки предпочел электричку – оно как-то надежнее, без всяких дорожных сюрпризов, да и быстрее, если уж на то пошло. Еще успею задницу намять в кабине, подумал он.
Алексей особо-то не торопился, не в его привычках было приезжать впритык, затравленно поглядывая на часы и высчитывая минуты. Полчаса форы – нормально для внутреннего спокойствия. Не тот случай, чтобы суетиться, дергаться и создавать себе лишние проблемы.
Он знал, что грузовик должен был пройти погранконтроль на переходе Торфяновка в восемь вечера, значит, к Выборгской таможне подкатит примерно к девяти. Как раз и есть те самые полчаса в запасе, чтобы оглядеться, пивка попить, купить сигарет на обратную дорогу.
Стрельцов ждал часа два. Извелся, ожидаючи. Сходил на таможню, позвонил на погранпост,– точно, тентовая «Скания» №276 без приключений прошла контроль и в восемь с минутами отправилась в сторону Выборга. Около десяти он твердо решил звонить в Питер и поднимать тревогу. Все-таки груз кофе стоимостью в сорок тысяч долларов – не пустячок. Именно в этот нервный, слегка панический момент «Скания» наконец появилась на площадке у таможни. Оказалось, полетело заднее колесо, а домкрат – так его и этак! – сломался, когда он поднимал раму; короче, пришлось побираться на шоссе, выклянчивать у водил эту подъемную хреновину, а всем же некогда – дело к ночи, хочется поскорее проскочить таможню.
Водитель долго еще ругался, пинал злосчастное колесо, проклинал шоферскую собачью жизнь, грозился шею свернуть какому-то «засранцу Валерке», подменившему домкрат перед самым дальнобоем.
Алексей предоставил ему возможность высказать в пространство все, что накипело на душе, и заодно оформить документы, а сам пошел к междугородке – доложиться дежурному «Алекса».
– Учти, Леха, тут фирмачи крепко забеспокоились,– сказал дежурный.– От тебя звонка все нет и нет, они и решили двинуть тебе навстречу. Позвонил бы ты минут на пятнадцать раньше, я бы их попридержал.
– Думаешь, я сам тут не дергался? Оказалось, подломался наш грузовичок за Торфяновкой – так, по мелочи. Сейчас собираемся выезжать.
– Ты это… предупреди шофера, чтобы ехал точно по главной трассе, как договорились. Фирмачи хотят перехватить вас на полпути, в Первомайском. Их синий джип будет стоять около заправки. Ну а если не успеют – мало ли! – дуйте к Зеленогорску, там встреча у поста ГАИ. Но это запасной вариант, на всякий случай,– наверняка они первые доберутся до Первомайского. Все понял?
– Понял, понял… Кто будет в джипе?
– Менеджер по фамилии Букин, а с ним двое крепких ребят с наглыми рожами, видимо, «крыша». И один от нашей конторы, твой приятель Паша Прохоров. Пристали с ножом к горлу: давай человека, и все тут. Я так думаю, из-за оружия, которое мы имеем право носить. Вот Паша и подвернулся.
– О'кей, старина,– бодро сказал Стрельцов.– Ситуацию просек. Ежели фирма желает, приеду с почетным эскортом.
Шофер был сильно не в духе – не отошел еще от огорчений из-за мелкой своей аварии, так по-дурацки сломавшей график. Километров пять ехали молча. Наконец водитель, убаюканный комфортом почти европейского шоссе, посчитал неприличным сидеть насупившись, сердясь неизвестно на кого. Если разобраться, сам виноват – плохо подготовился и рейсу. Скажи спасибо, что в родных местах клянчил домкрат, в Финляндии пришлось бы валюту выкладывать, от души отрывать. Протянул корявую лапищу, буркнул: «Караваев. Можно просто Сан Саныч». «Стрельцов,– добродушно ответил Алексей.– Можно просто Леха».
– Давно в охране? – примирительным тоном спросил Караваев.
– Осенью будет год.
– Ну и как?
– В смысле, нравится или нет? Да пока не жалуюсь. В бандитские времена живем, нашему брату работы хватает.
– Это точно,– согласился Сан Саныч.– Сплошной беспредел. Нам, дальнобойщикам, пора уже ездить на бронетранспортерах, с пулеметами. Особенно но ночам. Грабят, суки, по-черному, а ментов не докличешься. Вон ребята рассказывали, недавно на Киевском шосее остановили фуру, под завязку набитую японской аппаратурой. Без охраны шла, в расчете на авось… Водителя прикончили, в придорожном лесочке ветками закидали, а фура как сквозь землю провалилась. Представляешь?
– Это у нас запросто,– сказал Алексей.– Где большие деньги, там большая кровъ. В той фуре – деньжищи немереные, а ты говоришь о каком-то шофере… Прихлопнули между делом, чтобы под ногами не путался.
– Между прочим, у нас под тентом тоже не опилки,– заметил Караваев.– Восемь поддонов кофе, по сто коробок, а в каждой коробке – по шестнадцать банок «нескафе». Золотой у нас грузовичок, прямо скажем.
– Тысяч на сорок «зеленых» тянет,– прикинул Стрельцов.– Золотой – не золотой, но серебряный – точно.
– И я о том. Оружие-то у тебя есть?
Алексей вынул из кобуры ПМ и передернул ствол – для внушительности.
– Не бери в голову, Сан Саныч, на охрану с рогаткой не посылают. Рули спокойно и не рисуй себе страшных картинок. Кстати, в Первомайском нас будут поджидать фирмачи на джипе, так что все будет нормально.
– Ну, тогда и волноваться не стоит,– повеселел Караваев.– В общем-то я и не мандражировал, просто заговорили о всяких криминальных делишках на дорогах… Смотри-ка, мы уже к озеру Глубокому подъезжаем. Будет возможность, съезди сюда на рыбалку. Обязательно лодочку прихвати, резинку. С берега не лови – только время потеряешь, спиннингом махаючи. А на лодочку сел, высадился на острове, палатку поставил и живи себе среди природы, таскай щук да лещей… Красота!
– Сам рыбачил или знающие люди рассказывали? – спросил Алексей.
– Они самые,– признался Караваев.– Но вроде не врут.
– Еще бы. Как известно, рыбаки – самый правдивый народ на свете.
– Это точно.– Водитель засмеялся, ловко выщелкнул из пачки «беломорину» и закурил.– Вот и Стрельцово, четверть пути, считай, отмахали Не в твою честь деревушку нарекли?
Сан Саныч явно приободрился. А что? Дорога хорошая, машина не барахлит, рядом охрана с пистолетом. С каждым километром все ближе к дому. За этот рейс фирма отстегнет неплохие «бабки». Как говорится, для кручины нет причины.
Алексей достал карту-четырехкилометровку, сложенную гармошкой, сразу нашел озеро Глубокое, линию трассы, огибающую его с севера. Вот Грибное, за ним развилка на Климово, а от нее до Первомайского, можно сказать, рукой подать. Джип, конечно, придет первым. Джипы вообще быстро бегают, особенно в тех случаях, когда крепкие ребята с наглыми рожами чем-то озабочены. Ну и пусть подождут у заправки, подергаются малость, тем радостнее будет встреча. Глядишь, на радостях подкинут пару банок пива – пить очень хочется.
Солнце зашло, но его закатные отблески еще подкрашивали высокие перистые облака; розовато-багровыми мазками они отражались в застывшей, быстро темнеющей воде озера, создавая совершенно фантастическую картину.
Стрельцов загляделся на озерную феерию и очнулся только от толчка в бок, которым его наградил шофер.
– Ты лучше на шоссе погляди,– сказал Караваев.– Не по нашу ли душу?
Слева на хорошей скорости проскочил серый «форд-скорпио», длинный и приземистый, с мигалкой на крыше. Обогнав грузовик метров на сто, «форд» съехал на обочину и остановился. Из него вышли трое в милицейской форме, с укороченными «калашами» на груди. Один из них, видимо, старший, показал жестом: возьми вправо и остановись.
– Какого хрена? – озадаченно произнес Алексей.
– Что делать будем? – спросил Караваев.
– А у нас есть выбор?..
«Скания» встала на обочине, рядом с «фордом». Сан Саныч приоткрыл дверцу. Подошел капитан, высокий плотно сбитый парень с выправкой бывалого десантника, открыл дверцу пошире и, небрежно козырнув, сказал:
– Капитан Петров. Попрошу документики.
Двое других внимательно глядели на Стрельцова, держа автоматы наизготовку.

2
Менеджер Букин посмотрел на часы и занялся подсчетами. Выезжая из города, с Приморского шоссе он позвонил по мобильному в «Алекс»; дежурный успокоил: задержка была чисто техническая, на таможне обошлось без проблем, «Скания» с грузом отошла от Выборга в двадцать три с копейками. Сколько «копеек»? Две-три, не больше.
До Выборга километров восемьдесят, накинем еще пяток – проезд по городу. .Возможно, где-то останавливались по житейским делам: купить сигарет или сбегать «по маленькому». Как ни крути, грузовик подойдет к Первомайскому в половине первого, плюс-минус те же «копейки». Сейчас полночь, рано пока вибрировать.
Джип стоял около заправки, у выезда на трассу. Амбалы из «крыши» остались в машине, лакая пиво, Букин сидел на скамеечке у окошка АЗС, углубившись в расчеты, а Паша Прохоров коротал время, слоняясь по обочине шоссе и поглядывая на проносящиеся мимо рефрижераторы, тентовые фуры и легковушки с иностранными номерами. Он никак не мог взять в толк, по какому поводу паника? Трасса знакомая, дурной славой не пользуется, да и груз под охраной. Что они так всполошились? Главное, собственную «крышу» подрядили на выручку. Кого и зачем выручать? Лехи Стрельцова им мало? Сказали же, козлам, что с Лехой можно быть спокойным не только за партию кофе, ио и за весь золотой запас Центробанка. Нет, подстраховаться решили…
Темнил менеджер, недоговаривал что-то. Пока ехали, Паша пытался осторожненько выведать у Букина хоть какие-нибудь подробности, но тот молчал о сути дела, отделываясь всякой ерундовиной, мол, водитель первый раз на этой трассе, может перескочить на другое шоссе и заехать черт знает куда. Очень убедительно… Опытный дальнобойщик спутает европейскую трассу с разбитой районной шоссейкой – помрешь со смеху! Нет, приятель, проблема в другом. Не вредно бы узнать заранее, пока не начались всякие осложнения.
Парочка амбалов эту тему и вовсе не затрагивала. Крепкие ребята трепались о бабах, кабаках, саунах с массажистками и прочих бандитских радостях, усердно прикладываясь к банкам «туборга». Из-за них потеряли минут десять – избегались, бедняги, облегчаясь в придорожных кустиках. Наметанным глазом Паша заметил у одного из них рукоятку «беретты», торчащую из внутреннего кармана кожанки.
Менеджер Букин действительно многого не договаривал. Информация, которую он получил вечером от своего агента, была конфиденциальной, однако нуждалась в проверке. Не подтвердится – прекрасно, можно взять на заметку, не подымая волны и не паникуя раньше времени. Начнет подтверждаться, тогда и меры примем, в зависимости от обстоятельств, подумал Букин. А пока официальная версия поездки – подстраховка, для пущего спокойствия.
Фирма «Парадиз ЛТД» всполошилась вовсе не из-за того, что Стрельцов не отзвонился в расчетное время. Ну, задержалась машина на часок-другой, импортный все-таки груз, из чухонских краев идет – всего не учтешь. Пограничный: контроль пройти с той и друтой стороны, в очереди застрять, да тысяча причин найдется для задержки. Не повод, чтобы пеной исходить… Хуже другое: конкуренты каким-то образом пронюхали, что в «Парадиз» идет партия «нескафе», и очень этим заинтересовались. Им стало известно, что груз перевозится в тентовом грузовике «Скания» с номерным знаком 276. Кто слил секретную информацию этим сукиным детишкам, агенту узнать не удалось. Да и не в том суть; информатора можно потом вычислить, на досуге, действовать же надо сейчас, пока не запахло жареным. Начальство посовещалось и поручило Букину обеспечить доставку груза до склада любой ценой, вплоть до… Менеджер был человеком сообразительным, поэтому не стал уточнять, что скрывалось за этим многоточием. Понял он и другое: на кону и судьба коммерческого проекта, и его собственная участь.
Пробная партия «нескафе» позволила бы «Парадизу», воспользовавшись ситуацией, занять нишу на рынке, оттянуть на себя розницу и мелких оптовиков, чтобы через месяц – полтора окончательно закрепиться в качестве основного поставщика. Упустишъ момент – голодной птичкой вылетишь с рынка. И не ты будешь диктовать правила игры, а твой заклятый конкурент – «Торговой дом Савушкин и Ко». В конечном счете не так страшно потерять, сорок тысяч баксов, как лишиться рыночной ниши,– уж она-то стоит неизмеримо дороже. Те затраты можно вернуть: через страховку, штрафные санкции к «Алексу» и транспортной компании. Кофе не вернешь, а оно нужно именно сегодня.
Опытный Букин хорошо знал законы рынка, чувствовал его динамику и конъюнктурные нюансы. Рынок представлялся ему гигантским столом, накрытым скатертью с бахромой, в которой каждая ниточка – место на рынке. И ты вцепился в свою ниточку руками и зубами, лягая конкурентов, которые толпятся сзади и ждут, когда ослабеет твоя хватка. Почувствуют слабинку – цап за ниточку! – и ты уже во втором ряду, в толпе неудачников, и тебя уже лягает ловкий, предприимчивый соперник. Естественный отбор, ничего не поделаешь…
А тут – вот она, свободная ниточка, никем пока не замеченная. Воспользуйся моментом и вцепись, и пожинай плоды своей коммерческо сметки. Прояви шустрость, ибо завтра будет поздно.
Толъко сейчас Букин понял, что сгоряча допустил оплошность. Конечно, надо было дождаться звонка Стрельцова и задержать его на таможне. Пусть бы сидел и ждал до тех пор, пока они не приедут. На таможне груз в полной безопасности, да и по трассе прошли бы без проблем – с таким-то эскортом. У Стрельцова ствол, у Паши… как его… Прохорова – тоже ствол, и у «крыши» парочка припрятанных «беретт». Попробуй, сунься… Нет, не лучший вариант он выбрал, не просчитал возможных последствий. А все спешка, черт бы ее побрал, необходимость немедленно найти правильное решение. Вот он и сплоховал в цейтноте. А может, ничего – обойдется? Вовсе не факт, что бандиты Савушкина полезут на рожон, рискнут учинить разбой на трассе. Шоссе «Скандинавия» не в таежной глуши проложено, тут особо не забалуешь. Ну а попытается кто – нарвется на. охрану. Говорят, Стрельцов – мужик надежный, бывший опер, его на испуг не возьмешь. Карельский рейнджер, да и только…
Так утешал себя менеджерер Букин, а сам все поглядывал на часы. Веские аргументы стремительно теряли в весе, становясь все менее убедительными. Ноль тридцать. Даже на средней скорости «Скания» успела бы подойти к Первомайскому. Остается смутная надежда на дорожную поломку. Прямо скажем, хилая надежда, почти с иулевой вероятностью.
Решай, Букин, подумал он, кончай тешить себя фантазиями. Ты же отлично понимаешь: срабатывает, как водится, самый хреновый вариант. Тридцать пять минут первего. Время вышло, пора действовать.

3
– А я попрошу ваши документики, капитан,– сказал Стрельцов и решительно протянул руку.
– Вы кто, извините? – Капитан был сама вежливость.
– Охрана груза.
– Мог бы и сам догадаться,– засмеялся капитан, открывая новенькое удостоверение.– Правильно интересуетесь, Охрана Груза, на трассе нужен глаз да глаз.
Питерское ГУВД, Управление уголовного розыска. Вроде все на месте: фото, печать, самопал не проглядывается. С другой стороны, сегодня не то что ксиву, доллары так подделывают – эксперты на уши встают, выискивая «липу». И вообще, что тут, в области, поделывают питерские сыскари?
Словно отвечая на его вопрос, капитан пояснил:
– Где-то на трассе орудует шайка, которая перехватывает грузы. Выборгские соседи попросили нас поймать и обезвредить банду. Если вас не затруднит, выйдите из кабины для проверки документов. Заранее прошу нас извинить за маленькие неудобства, но вы должны нас понять.
Насторожила Лешу такая подчеркнутая обходительность. Оперативники обычно обходятся без реверансов и не тратят время на словесные выкрутасы. Досмотр – штука жестковатая. Но что делать, когда на тебя сквозь лобовое стекло смотрят два автоматных ствола, а третий, слева, наготове? Попробуй, качни права…
– Лейтенант Иванов, проверьте документы у охранника,– приказал капитан, ловким движением выдернув ключ из замка зажигания.
Вот гадство, мог бы сразу догадаться!.. Оперативники не работают в форме и тем более не называют друг друга по званию. Не в армии. Заслушался этого говоруна, потерял время. Что будешь делать, Стрельцов? Три АКСУ против одного «макарова». Изобразить из себя дохлого таракана, вылезти из кабины, незаметно вытащив при этом пистолет. Тех двоих перед капотом он бы положил, не ждут они агрессивных действий с его стороны. Если бы не третий, тот наверняка достанет тебя. Не вариант.
А ну как эти охломоны и в самом деле имеют отношение к милиции? Велено им работать в форме, чтобы не пугать водителей на трассе. Разберись в нынешнем бардаке… Ведь не отмоешься потом, даже если повезет остатьст в живых. Подозревал, был уверен… Лирика, детский лепет! Загудишь минимум на пятнашку, как пить дать… Буду действовать по обстоятельствам, решил он и спрыгнул на землю.
Первым делом у него изъяли пистолет. Молча и довольно-таки бесцеремонно.
– Вернем после досмотра,– успокоил его капитан. Раскрыл удостоверенне, глянул на Алексея, сравнил с фотографией и покачал головой.– Вы уверены, что это ваш документ?
– У приятеля одолжил,– буркнул Стрельцов.– Неужели сами не видите?
– У того самого приятеля, которого мы сегодня нашли в кювете,– встрял тот, что отбирал пистолет.– С дыркой в башке.
– А ты знаешь – похож, - раздумчиво проговорил капитан, вглядываясь в фото.
– Здорово похож,– подтвердил третий, которого назвали лейтенантом Ивановым.– У него как раз не было документов, кто-то вытащил.
– Ребята, кончайте ломать комедию! – начал заводиться Алексей.– В ваших руках мое удостоверение, командировка, разрешение на ношение оружия и сам пистолет – можете сверить номера. Что еще нужно?
– Нужен еще один пистолет,– ласково сказал капитан.
– Какой пистолет?
– Тот, из которого прикончили охранника. В вашем все патроны в обойме, значит, стреляли из другого. Где он у вас? Под сиденьем?
– Ну, блин, достали вы меня этим охранником… Чьи документы вы держите в руках?
– Охранника Стрельцова из агентства «Алекс»,– охотно ответил капитан.
– А пистолет чей?
– Стрельцова Алексея Ивановича.
– А я кто, по-вашему?
– Понятия не имею,– пожал плечами напитан.– Но хотелось бы узнать, честно говоря.
Неужели и вправду милиция? Уж больно стиль на нее смахивает. Есть там раздолбаи, которые обожают корчить из себя крутых пинкертонов. Очень похоже.
– Спросите у водителя,– посоветовал Алексей.– Ему-то какой резон врать?
– Если вы с ним в доле, он подтвердит все что угодно. Поклянется, что вы – президент России собственной персоной.
В это время запищала рация в салоне «форда». Капитан коротко переговорил с кем-то и вернулся совсем в другом настроении, без тени наигранного благодушия. Сухо приказал:
– Иванов, садись в грузовик на место шофера. Поедешь за нами.
– Какого черта?! – взъярился Алексей! – Я отвечаю за груз, а не какой-то Иванов!
– Отвечай за себя,– отрезал капитан.– Сейчас мы подъедем к ближайшему телефону и свяжемся с вашей конторой. И моли Бога, парень, чтобы дежурный признал в тебе Стрельцова.
– Куда едем?
– В Первомайское. Устраивает?
– Еще как! – обрадовался Алексей, и тут же понял, что допустил промашку. Объяснил: – Все ближе к Питеру…
Дадут вам по мозгам в Первомайском, злорадно подумал он. Мало не покажется!

4
– Где Букин? – крикнул Паша, подбегая к джипу.
Любители пива кивнули в сторону АЗС.
– Что случилось? – забеспокоился менеджер, выходя навстречу.
– Странная новость, старичок. Я только что остановил частника, от самого Выборга шпарил. Спросил насчет нашей «Скании». Говорит, видел ее на трассе, в сорока километрах отсюда, недалеко от развилки на Климово. Обратил внимание потому, что рядом с тентовым грузовиком стоял серый «форд» с мигалкой, а трое мужиков в милицейской форме, с автоматами, что-то выясняли у шофера.
– В милицейской форме, говоришь? – Букин соображал быстро.– А ну-ка давай сбегаем на трассу, спросим у других.
– Хорошая мысль,– согласился Паша.– Через десять минут картинка могла измениться.
– Вот именно.
Водитель рефрижератора с рекламой «Валио» на бортах оказался финном, который так и не понял, чего хотят от него эти русские чудики. «Вольво» со шведскими номерами они и останавливать не стали. Зато третьим оказался питерский дальнобойщик. Никаких машин, а тем более людей с автоматами, в районе развилки он не видел. На встречной полосе тоже. Что-что, а «форд» с мигалкой он бы запомнил.
Но самое интересное им рассказал водитель «Газели», которую они вскоре остановили, можно сказать, для очистки совести, уже не надеясь на новую информацию. Оказывается, он обогнал «форд» и следом идущую «Сканию», и было это в двух-трех километрах от развилки на Климово Машины шли на средней скорости, причем на «форде» не было мигалки, это точно. Именно так: впереди серый «форд», а за ним тентовая «Скания». В чем другом, а в марках автомобилей он разбирается неплохо, на многих пришлось поездить. Какая марка «форда»? Почти наверняка – «форд скорпио», серый металлик. Не доезжая до Красносельского, ему пришлось остановиться, чтобы подкачать колесо. Провозился он с этим делом минут пять-шесть, но тех двух машин больше не встретил на трассе, хотя по времени они должны были и нагнать его, и перегнать.
– Скорее всего, они повернули на Климово,– сказал Прохоров, посмотрев на карту.– Потому дальнобойщик их и не видел.
– Сходится,– согласился Букин.– Других дорог там нет. А если это действительно так…
Не сговариваясь, они одновременно рванули к джипу.

5
Капитан убрал с крыши мигалку и сел за руль. Стрельцова стерег на заднем сиденье внушительных пропорций парнишка с сержантскими погонами. Лапищи у него были в мозолях от тренажерных рычагов. Типичный «качок». Ствол его автомата маячил у Алексея перед глазами.
– Надеюсь, машинка на предохранителе? – поинтересовался Стрельцов.
– Надейся,– буркнул «качок». В болтунах он явно не числился.
– Отведи хотя бы ствол подальше, что ты им в рожу тычешь?
– Перебьешься…
– Вася, не нервируй молодого человека,– добродушно посоветовал капитан.– Не буди в нем зверя.
Вася презрительно хмыкнул, но автомат все-таки переложил на колени, придерживая за магазин. Алексей покосился на него, прикидывая, не сыграть ли в детскую игру «поиграл – отдай». Отвлечь внимание, резко дернуть за ствол, одновременно сбрасывая предохранитель, и взять на прицел капитана. Дальше – проще, диктуй свои правила игры.
– Даже не думай,– лениво бросил «качок», перехватив его взгляд. Вредно для здоровья.
– Что там, Вася? – спросил капитан.– Молодому человеку понравился твой автомат?
– Ну… Прямо глазами его сожрал, в натуре.
Капитан посмотрел в зеркальце заднего вида и резко свернул налево, на шоссе в сторону Климова. Туда же направилась и «Скания».
– Мы же едем в Первомайское! – заволновался Стрельцов.– Зачем с трассы свернули?
– Нельзя нам в Первомайское,– вздохнул капитан с притворной озабоченностью.– Там тебя встречает джип, набитый вооруженными ребятами. Тебе-то в радость, а нам какой резон? Разборка со стрельбой, шум на всю округу…
Пропищала рация. Капитан ответил:
– «Пума-два» на связи.
– «Пума-один». Джип вышел на трассу Е-95, идет в вашу сторону.
– «Пума-три», на связь!
– «Пума-три» на приеме.
– Синий джип с командой на трассе, возьмите их до развилки, проверьте, как следует.У них наверняка есть «левое» оружие – хороший повод для задержания.
– Понял, «Пума-два», конец связи.
– Красиво работаете,– сказал Алексей.
– Стараемся… – Капитан остановил машину и приказал «качку»: –Накинь ты ему, Вася, «браслеты». А то парнишка разволновался, может глупостей наделать. Сам же потом пожалеет.
Вася. передал автомат капитану, снял с пояса наручники и коротко бросил Алексею: «Руки!..». Капитан взвел затвор. Алексей помедлил секунду, оценил безвыходность ситуации и вытянул руки. Наручники защелкнулись.
– Молодчина,– похвалил капитан.– Уважаю трезвый ум. Зачем кидаться с вилами на танк? Проигрывать тоже надо умеючи.
– А кто тебе сказал, что я проиграл? – огрызнулся Стрельцов.– Еще не вечер…
– Давно уже ночь,– возразил капитан.– И твои шансы выиграть, Леша, на данный момент равны нулю. Не обольщайся. Будь паинькой, не корчи из себя Чака Норриса и все будет о'кей. Глядишь, не в одном, так в другом выиграешь.
– В чем это – в другом?
– Не гони лошадей, Стрельцов. Всему свое время.
– Уже не сомневаешься, что я Стрельцов?
– Какие сомнения, старина? – улыбнулся капитан.– Я тебя давно знаю, еще с тех времен, когда ты работал на майора Дудича. Как он, кстати, поживает?
– Нормально. Давит таких ловкачей-оборотней, как ты и твоя «братва». Здорово это у него получается.
– Может, врезать ему по харе, чтоб заткнулся? – предложил Вася.
– Пусть говорит. Не видишь – человек расстроился, душу изливает.
По правой стороне шоссе показались домишки с темными окнами. То ли деревня, то ли поселок. Стрельцов мысленно представил карту, которую недавно изучал, знакомясь с трассой. Сколько они проехали от развилки? Километров шесть-семь? Тогда это Климово. Там еще, помнится, речушка была с интересным названием… ну да, Булатная.
Шоссе пошло под уклон. «Форд» прошуршал по деревянному мосту и пошел на пологий подъем. Справа и слева над песчаными откосами темнел густой сосновый бор. Красивые места. Грибов тут наверное… Боровики, маслята, рыжики по осени. Н-да…
«Форд» съехал на проселок и покатил по раздолбанной грунтовке. Где же это? Только что они пересекли другое шоссе, узенькую неухоженную двухрядку. Стрельцов пытался припомнить, куда тянулась тонкая красная линия на карте. Нет, не удавалось оживить картинку. Кажется, где-то поблизости должна быть Вуокса. Он обернулся и краем глаза увидел «Сканию», сворачивающую на проселок.
– Не волнуйся,– успокоил его капитан,– не заблудится грузовик. Там наш человек.
– Лейтенант Иванов,– напомнил Алексей.
– Это его псевдоним.
– Капитан Петров – тоже псевдоним?
– Тоже. Только про сержанта Сидорова не вздумай спросить. Вася у нас пацан вспыльчивый, может сгоряча внешность попортить.
 – Запросто,– охотно подтвердил Вася.– Люблю я это дело!
 – Вы ребята отважные, трое одного но боитесь,– поддел Стрельцов.– Особенно, если он в наручниках, а вы с автоматами.
 – Я тебя и без наручников сделаю одной левой.
 – Вот уж хрен ты меня сделаешь, «сержант Сидоров»! Это тебе не на тренажере корячиться.
 Удар был мгновенный и нацелен в подбородок. Алексей резко откинул голову и вскинул руки. Васин кулак едва не протаранил боковое стекло.
 – Ну, бля!..– зашелся Вася, разворачиваясь для второй попытки.
– Хватит собачиться! – прикрикнул капитан.– Хватит, я сказал! Разворотите мне машину к едрене фене… Кстати, насчет отважных ребят. Не тебе бы, Стрельцов, об этом трендеть. Полчаса назад ты сидел в кабине и при оружии. Равные были возможности, дорогой мой. Что тебе мешало скинуть нас в кювет, к чертовой матери? Ты же груз охранял, а не автостопом путешествовал. Зачем ты «макаров» с полной обоймой нацепил, для понта? Охранничек недоделанный… Попался на элементарную «подставу», как последний лох. И после этого жалуешься, что ты в наручниках, а против тебя, бедненького, трое с автоматами. Уделался, ну и сиди, помалкивай!
Это был удар ниже пояса. Он был особенно болезненным, потому что Стрельцов и сам осознал свой просчет. Задним числам, конечно. Но кто бы на его месте рискнул идти тараном на людей в милицейской форме? На каком, черт возьми, основании? А вдруг это и в самом деле оперативная группа? Подозрение – не повод открывать огонь. Тут надо быть уверенным на все сто. А так… Знай, что в прикупе, жил бы в Сочи, как говорят преферансисты.
– Куражишься, капитан? Или как там тебя… – Алексей рассердился всерьез.– Не умом ты меня взял и не силой, а купил на подлянке. Знал, что бывший опер – не «отмороженный» с одной извилиной, который сначала стреляет, а потом чешет репу в недоумении: зачем стрелял? Так что похваляться вам, оборотням, особо нечем, шулерство – не доблесть. Обыкновенная подлянка.
– Военная хитрость,– возразил капитан.
– Я тебя умоляю!.. Называй вещи своими именами. Тожо мне, Робин Гуды с автоматами…
На этот раз Вася был более удачлив – его кулак угодил Алексею прямехонько в скулу, отбросив к дверце. В голове словно что-то взорвалось, на миг оглушив и ослепив. Из прикушенного языка рот наполнился соленой влагой. Заговорился и потерял бдительность, балда. Знал же, как чешутся кулаки у этого дуболома…
– Прямо от души отлегло,– сказал Вася с облегчением.– Еще раз трепанешься не по делу, собственными зубами срать будешь.
– Для полного счастья мне только запора не хватало,– пробормотал Алексей.
Слева, за поредевшим лесом тускло блеснуло озеро, одно из бесчисленных озер Карельского перешейка. Дорога оборвалась у поляны, на которой возвышался ладный рубленый дом, чуть поодаль виднелся сруб колодца под навесом, а за ним – длинный приземистый сарай. На самом берегу озера угадывалась то ли баня, то ли сауна, обшитая свежим тесом. Высоченные сосны, смыкаясь темными кронами, с трех сторон обступали поляну.
«Форд» остановился у дома. На высокое крыльцо вышел бородатый человек неопределенного возраста в потрепанной штормовке, с охотничьим карабином в руках. Узнав капитана, он прислонил карабин к перилам и спустился с крыльца.

6
Джип на хорошей скорости приближался к развилке. Оставалось не более километра до поворота на Климово. Шоссе было пустынным, только далеко впереди виднелась светлая «девятка», идущая без огней. Расстояние между машинами быстро сокращалось, и когда уже осталось метров пятьдесят, «девятка» помигала фарами, лихо крутанулась на встречную полосу и встала поперек, дернувшись от резкого торможения. Из автомобиля выскочили двое в камуфляже и замахали руками, давая сигнал остановиться. На ходу доставая пистолеты, они пошли навстречу джипу. Все произошло настолько стремительно, что Букин едва успел сбросить скорость и затормозить.
– У-у, падла!..– только и успел сказать он, ложась грудью на баранку.
– Пристегиваться надо,– заметил Прохоров.
Двое в камуфляже зашли с обеих сторон. Слева – мужик средних лет, с густыми черными усами, сильно похожий на актера Панкратова-Черного; справа – метр с кепкой, рыжий, суетливый. Паша. узнал его сразу – уж больно запоминающаяся внешность была у коротышки. Года полтора назад группа майора Дудича взяла банду рэкетиров, терроризировавших мелких торгашей на Сенной площади,– этот рыженький шибздик шестерил на них, пробиваясь в «быки». Отмазал его, правда, адвокат, добился условного срока. Прохоров со Стрельцовым тогда работали в группе, но непосредственного участия в задержании не принимали, другая у них была задача. Но на компашку рэкетиров полюбоваться пришлось; особенно запомнился коротышка с визгливым, нервным голосом, косивший под психа. Надо сказать, и кликуха у него была соответствующая – Псих.
– Ребятки, это прикрытие,– вполголоса предупредил Прохоров.– Рыжего я знаю – «шестерка» блатная. Держимся лохами, потом дадим им по рогам.
Усатый подошел к дверце водителя. Букин опустил стекло.
– Эй, мужики, что за дела? – начал он.
– А ну-ка предъявите документы, в темпе! – прервал усатый.– Оперативная группа ФСБ, слышал про такую контору?
В подтверждение своих слов он показал красную «корочку». Менеджер потянулся к ней – рассмотреть повнимательнее, но усатый жестом фокусника захлопнул удостоверение и ловко забросил его в нагрудный карман.
– Куда следуете? Оружие имеется?
– Какое еще оружие? – вполне искренне удивился Букин.– Едем в Выборг, друга встретить надо. А в чем, собственно, дело?
– Давай, выходи! – Усатый сунул «тэтэшку» за пояс, посветил фонариком на менеджерские документы.
Букин вышел из машины, недовольно бормоча: «Останавливают, пистолетами в нос тычут… Черт знает, что такое…» Неплохо сыграл.
Рыжий подошел к нему, похлопал по бокам, по поясу.
– Чисто,– сказал он с сожалением.
– Еще бы не чисто! – возмутился менеджер.– Я что, бандит? И с какой стати вы тут обыск затеяли?
– Значит, надо,– внушительно сказал усатый.– Час назад шайка на джипе остановила шведский автобус и обчистила пассажиров. В джипе было четверо, как и вас тут, соколиков. Дошло?
Прохоров обернулся к «крыше» и шепнул:
– Я беру рыжего, а вы усатого. Дам команду – выкатывайтесь через левую дверь. И не трухайте, я постараюсь без риска.
Любнтели пива кивнули. Паша переложил пистолет в правый карман и не спеша вылез из машины. Рыжий подозрительно покосился на него и бросил: «А ну сядь на место, дойдет и до тебя черед!»
Паша простовато улыбнулся и сказал примирительно:
– Тут явная ошибка, ребята. Час назад мы были еще в Питере. Какой автобус, какие шведы?.. Неужели мы похожи на шпану с большой дороги? Вы же фээсбэшники, должны различать.
Так приговаривая, Паша тихонько продвинулся к середине капота, почти вплотную подойдя к рыжему. Посмотрел в сторону шоссе и замер, во что-то вглядываясь.
– А вот и гаишники! – радостно сообщил он.
– Где? – машинально спросил рыжий, на миг отвернувшись.
Этого мига хватило Прохорову, чтобы схватить коротышку сзади за шиворот и приставить пистолет к затылку.
– Замри! – сказал он угрожающе спокойным тоном.– Брось «пушку»! Трепыхнешься – башку снесу.
Усатый выхватил из-за пояса ТТ и засуетился, не зная, в кого целиться. Наконец, вцепился в Букина и заорал Паше:
– Опусти пистолет, а то стреляю! Быстро, тебе говорят! Я его убью!
– Голос не сорви,– спокойно сказал Паша.– Выстрелишь сдуру – тебя на лапшу порежем. Будь умницей: «тэтэшку» на асфальт, руки на капот. И без шуток, ты на мушке!
Крепкие ребята поняли это как команду – шустро выпорхнули из джипа и, оттеснив менеджера, бесцеремонно ткнули усатого мордой в капот. То же самое проделал и Прохоров с рыжим.
Букин обшарил «девятку», обнаружил портативную рацию, гранату Ф-1 и две пары наручников в «бардачке». Наручники пришлись очень кстати для «фээсбэшников», иначе пришлось бы ломать голову: чем их связать, чтобы почувствовали себя в полном дерьме и не вздумали брыкаться.
– Рация нам пригодится в любом случае,– размышлял вслух Прохоров.– Авось поможет вычислить угонщиков… А что делать с этими?
– Ты имеешь в виду оперативных работников ФСБ? – уточнил Букин на полном серьезе.
– Их, касатиков. Козлов долбаных, косящих под ФСБ… Есть три варианта – один хороший, а два плохих. С которого начинать?
– Спроси у усатого,– предложил менеджер. Он у них вроде пахана, главный защитник шведских трудящихся.
– Куражишься, сука? – злобно прошипел усатый.– Все-таки надо было тебя пристрелить.
– Хамит,– сокрушенно сказал Букин.– Начинай, Паша, с поганых вариантов.
– Как скажешь, начальник. Вариант первый: отводим этих раздолбаев в лес густой и тратим на каждого по патрону. Пистолеты бросим рядом – сойдет за разборку. Вариант второй: оставляем их на заднем сиденье «девятки», рыжему суем за пояс «лимонку» с выдернутой чекой, а машину спускаем с горки – есть тут такая поблизости.
– Эти варианты вылезут вам через задницу – пригрозил рыжий.– А от вашего «Парадиза» останется вонючее мокрое место.
– Поскрипи зубами, помогает,– посоветовал Прохоров.– А теперь хороший вариант, можно сказать, идеальный. Вы рассказываете, как на духу, кто и куда переправил наш грузовик с кофе, провожаете нас к ближним подступал, а мы, оценив вашу откровенность, сделаем так, что вы останетесь в стороне, вне всяких подозрений.
– Чего-чего? Своих закладывать? – прищурился усатый.– Расколоть надумал? А вот хрен тебе, понял? Поищи ссученных в другом месте.
– Да вы у нас красные партизаны, как я погляжу! – восхитился Паша.– А говорят, горои перевелись… Так вот что я вам скажу, герои. Можете грудь колесом выгибать, глазами сверкать и толкать гордые речи – нам до фени. Вы проиграли вчистую. Мы дали вам шанс чуть-чуть отмыться от дерьма, в которое крепко вляпались, но вы – ни в какую. Маловато извилин, чтобы оценить наше деловое предложение. Ну и черт с вами. Не хотите разойтись с миром, подставим вас так, что свет с овчинку покажется. «Братки» узнают, как вы облажались на трассе, и как со страху заложили их со всеми потрохами. Искать груз поедем вместе, а не найдем в ближайшие часы – отвезем на Литейный. Помнишь майора Дудича, Псих?.. По глазам вижу – помнишь. Он таких говнюков раскалывает, как орешки. Все расскажете, и на нарте покажете, и песню споете на два голоса. Вам даже срок не светит, хотя грехов на вас побольше, чем блох на бродячем кобеле. Зачем доводить до суда? Будет вам суд на сходняке у «братанов», без адвокатов и прочей тягомотины. А приговор могу заранее предсказать – «вышка».
– Что ты разговариваешь с ними как с нормальными? – сказал Букин.– Не видишь – тупари, дебилы безмозглые.
«Красные партизаны» хмуро молчали. Переваривали услышанное. Прохоров сел за руль «девятки», менеджер остался в джипе. Крутых ребят пришлось разлучитъ: один из них, Константин, пересел к Паше, приглядывать за пленниками. На всякий случай.
Без четверти два. На северо-востоке посветлело, начинался рассвет.

7
Серафим на посту, значит, база в порядке, подумал капитан, выходя из «форда».
Он и в самом деле был капитаном, вернее, бывшим капитаном. ВадимСтарухин служил в ГАИ, довольно бойко продвигаясь по служебной лесенке, но зарвался, потерял осторожность и здорово прокололся, за что был изгнан из органов. Статью ему придумали щадящую – за превышение служебных полномочий. Эта расплывчатая формулировка стыдливо прикрывала совершенно наглое мздоимство капитана на трассах области. По глупости сгорел Старухин: однажды на Приморском шоссе остановил вальяжного толстяка в «вольво» и потребовал две сотни – то ли за превышение скорости, то ли по другому, не менее смешному поводу, но на его беду толстячок оказался шефом контрольного управления главка, только что присланным из Москвы и не успевшим еще как следует обозначиться в ментовской среде. Лишился Старухин теплого местечка, однако без кормушки уже не мог обходиться, потому и перешел под другие знамена. Здесь, под крышей довольно сомнительной охранной фирмы «Пума», работать было сложнее и намного рискованнее, зато и кормушка оказалась куда обильнее. Иногда выпадали такие жирные куски, что впору было подумать о банковской кредитной карточке и путешествии в экзотические края. А риск – ладно, чего в этой жизни добьешься без риска?..
– Порожняком приехал или с грузом? – поинтересовался Серафим.
– Груз на подходе,– сказал Вадим.– Грузовичок малость отстал. Надо будет в темпе разгрузить – утром намечается вывоз, фирмачи пришлют машины.
– А зачем перекидывать туда-сюда? С твоего грузовика и перегрузим.
– От него желательно побыстрее избавиться. Нечего ему тут маячить, базу засвечивать. Думаешь, его не ищут?
– Может, ты и прав,– согласился Серафим.– А кто это у тебя скучает в наручниках, смурной такой?
– Охранник. Прихватили с грузом в качестве живого трофея,– ухмыльнулся Старухин.– Не бросать же на дороге бедолагу…
– Поработает грузчиком. Народу у нас – сам видишь.
– Под твой пригляд, Серафим. Возьми карабин и не спускай с него глаз. Он у нас мальчонка шустрый, с героическими закидонами.
–А потом куда его, закидонистого?
– Может сгодиться, если не полный дурак… В общем, смотри в оба. Надумает сбежать – не промахнись. Желателъно, в ногу.
– Обижаешь,Вадим…
«Скания» подъехала к сараю. Серафим влез на высокий сосновый пень между сараем и грузовиком, положил на колени карабин и стал наблюдать за разгрузкой. Дуболом Вася подавал коробки с грузовика, а носили их Стрельцов, шофер Караваев и тот, кого называли лейтенантом Ивановым. Старухин командовал в сарае – показывал, куда что ставить. Перетаскивая коробки с кофе, Алексей краем глаза наблюдал за Серафимом. Серьезный мужичок. С карабином, надо думать, управляется неплохо. От такого не сбежишь. Внимательно сторожит: не откликается на идиотские Васины шуточки, даже от комаров не отмахивается, пристально следит за каждым движением, попыхивая сигареткой. Сколько ему потребуется на выстрел? Секунды две от силы. Петляй, не петляй…
В принципе, сбежать-то можно было бы. Не тем, так другим способом. Одна загвоздка – шофер Караваев. Вот ему точно надеяться не на что, останься он у бандитов. Какой же ты после этого охранник? И груз не сберег, и водителя подставил. Бежать, так вдвоем.
Что они будут делать дальше, джентльмены удачи? Вадим проговорился: утром придут машины за грузом. Ладно, заберут коробки и увезут в неизвестном направлении – то ли в Питер, то ли на север, в Карелию. Отсюда можно уехать куда угодно. Но база-то останется! Они тут плотно обосновались – вон какой сарай отгрохали, настоящий склад. Кроме кофе здесь, судя по надписям на коробках, и фирменные шмотки, и аппаратура не хилая: не «Фунай» какой-нибудь, а «Сони», «Панасоник», «Филипс», вина элитные штабелями у стен. Не разовое пристанище у них, а именно база. В сарае, справа от входа, мягко рокочет дизель-генератор – дорогая шведская машинка. В доме тоже, наверное, не убогость деревенская, а вполне современная обстановка.
Да, Леха, хреновенький расклад получается. Не станут рисковать они этим добром, отпуская на волю и тебя, и Караваева. Очень уж сомнителъно – при нынешних ценах на человеческую жизнь. Намеки типа «может сгодиться» – туфта. Кокнут обоих, закопают в лесу – ищи-свищи! Как говорится, нет человека – нет проблемы…
Надо как-то выкручиваться, старичок, мозгами шевелить. Обидно пропадать вот так, по-бараньи, тихо и бездарно. Тебе, бывшему оперу, сам Бог велел найти какой-то выход. Ты же знаешь – не бывает безвыходных полонений. Ну, почти не бывает…
Сколько там коробок осталось? Четыре поддона – минут на пятнадцать работы ударными темпами. Есть немного времени.
От машины до сарая десять шагов, и внутри, вдоль штабелей, двадцать. Я иду первым, за мной Караваев, третьим – Иванов, или как там его… Когда я вхожу в сарай, Иванов уже идет к выходу. Некоторое время мы с водителем остаемся вдвоем против одного Вадима. Правда, у того автомат на плече, да и держится он довольно настороженно, ушами не хлопает. Но можно его как-то отвлечь, переключить внимание – споткинуться, коробки выронить, что-нибудь в этом роде. Точно поймать момент и вырубить Вадима – такой трюк я, надеюсь, сумею провернуть, каратэ не забыл. А. дальше?
Ну ладно, допустим, автомат у меня в руках, Вадим в заложниках. Как нам с Караваевым выйти из сарая? Там, за дверью, Серафим с карабином и «братва» с АКСУ. Одним заложником от троих не закроешься. Ультиматум? Дескать, бросай, ребята, оружие, а то заложнику крышка. Бросят, как же… Не в киношном боевике.
– Что это ты, Стрельцов, задумался? – насмешливо спросил Старухин.– Никак хитрые планы вынашиваешь? Мечтать, конечно, не вредно, только нет у тебя вариантов, и не надейся.
Он перевесил автомат на грудь и засмеялся, довольный своей проницательностью. Стрельцов пожал плечами.
Когда последняя коробка перекочевала в сарай, Старухин оставил Алексея под присмотром Серафима, отвел в сторонку «братанов» и о чем-то с ними поговорил. Караваева посадили в кабину грузовика, за руль сел дуболом Вася. В сопровождении «форда» грузовик выехал со двора и повернул к проселку.
– Куда водителя отправляешь, капитан? – спросил Стрельцов.– Или это военная тайна?
– В безопасное мосто,– коротко ответил Старухин
– Для кого безопасное?
– Для нас, конечно. Еще вопросы будут?
– Всего один. Так, маленькая подробность…
– Понял. Интересуешься собственной участью?
– Ни черта ты не понял! О себе я как-нибудь сам позабочусь. Меня интересует, на что ты надеешься, затевая «мочилово»? Ладно, меня держишь на мушке, за шкуру свою опасаешься, но водитель-то при чем?
– Занервничал, Стрельцов, завибрировал,– спокойно заметил Старухин.– И напрасно. Ничего с твоим водителем не случится. Завезут его ребята в глухое местечко, из бака сольют горочку и оставят загорать. Ты за себя волнуйся, не за него. С тобой куда сложнее. Водитель-то будет держать язык за зубами, а тебя отпусти – тут же рванешь в ментовку, по старой памяти. Так что сам понимаешь, дела твои не ахти. Задумайся над этим, а утром мы поговорим.
– Не пугай, а то как бы мне в штаны не наделать,– презрительно сказал Алексей.– Меня пугаешь,а у самого мандраж. Знаешь ведь, что дня по пройдет, как нагрянут сюда крутые ребята и наведут шороху на этой бандитской хазе. А Серафима твоего подвесят за яйца – всех заложит, не сомневайся. Так-то, Робин Гуд…
– Разреши мне его пристрелить, Вадим,– попросил Серафим, поигрывая карабином.– Сам же напрашивается, стервец. Уважь, а?
– Успеется! – отрезал Старухин.– Не видишь – на мизере мужик хочет сыграть, словами балуется. Так что подождем до утра.
– Да на хрена он тебе нужен? – недовольно проворчал Серафим.– Лишняя головная боль. Карауль его, засранца…
– Ну, не гоношись.– сказал Старухин.– Давай-ка лучше определим его на постой, а сами маленько отдохнем, водочки выпьем. Никуда он отсюда не денется.
Стрельцова завели в сарай и приковали наручниками к скобе, вколоченной в сруб. На дверь сарая навесили замок величиной с кирпич.
… Дуболом Вася привел «Сканию» к заброшенному карьеру, на дне которого образовалось небольшое, но глубокое озерцо. Разработки гранита здесь давно уже не велись,– монолит выбрали, а возиться с прожилками не имело смысла. Дорога, ведущая к спуску, заросла подлеском и угадывалась с трудом. Грузовик осторожно продвигался вперед, подминая густую поросль, и остановился недалеко от обрыва. Дальше ехать было опасно – закраина откоса могла обрушиться под тяжестью машины.
– Куда это нас занесло? – озабоченно спросил Караваев, отвернувшись от Васи и глядя в окошко правой дверцы; там сквозь кусты просвечивала пустота.
Вася ударил его рукояткой пистолета в висок. шофер охнул и осел на сиденьи. Струйка крови прочертила зигзаг на его небритой щеке.
Вася подал грузовик назад, развернул к обрыву. Из канистры обильно полил кузов, плеснул на топливный бак. «Лейтенант Иванов» тем временем намотал на палку ветошь, обмакнул в бензин и поджег.
– Давай! – крикнул он.
Вася включил скорость, подогнал «Сканию» к обрыву и выпрыгнул из кабины. В ту же секунду в кузов полетел факел. Грузовик вспыхнул, перевалился через край обрыва и рухнул в пропасть карьера. В полете ударился об острый выступ скалы и перевернулся. Взорвался бензобак. Пылающая «Скания», подняв облако пара и брызгая искрами, скрылась под водой.
Затих треск и шипение горящего металла, растаяло эхо на лесистых увалах, и только воздушные пузыри поднимались из глубины, рождая плавные, расходящиеся круги.
– Как в кино! – восхищенно сказал Вася.– Смотрел бы и смотрел…

8
Джип держался сзади. Менеджер Букин молча согласился с тем, что правила игры должен диктовать Прохоров. В таких ситуациях лидер выявляется сам собой, и лучше ему не мешать – для пользы дела.
Запищала рация. Паша за хлопотами совсем о ней забыл. И совершенно напрасно, с запоздалым сожалением подумал он.
–С кем связь держите? – спросил он у пленников.– Позывные – быстро!
– Щас!..– с визовом вякнул Псих.Усатый промолчал.
– И это вам зачтется, обосравшиеся орлы,– пообещал Паша. Он остановился на обочине и включил тумблер.
– «Пума-три», почему молчишь? Прием.
– Замаялись мы тут маленько, надо было отдышаться,– ответил Паша. Он выразительно посмотрел на пленников и кивнул Константину, приложив палец и губам. Тот понял и грозно уставился на «обосравшихся орлов», помахивая при этом внушительным кулачищем у них перед носом.
– Это ты, Таракан?
– Ну…
– Баранку гну! Долго мне ждать твоего доклада? Что там с джипом?
– Порядок. Тормознули и взяли этих мудаков за шкирятник. Сидят, трясутся.
– Орудие отобрали?
– Ага. Потому и трясутся. Что с ними делать? Может, к вам отвезти?
– На хрен они мне нужны? Изымай документы и проводи до города. Скажи, чтобы ждали повестки, вызовут в Большой дом для дачи показаний. В общем, припугни как следует.
– Ясно. А потом куда?
– В задницу! Ты что, своих дел не знаешь? Или вы там нажраться успели, забыли про все на свете?
– Да ну… Всего-то граммулечку, за успех операции…
– Граммулечку?! Совсем охренели, мать вашу!.. Считайте, что раздолбай от папаши вам обеспечен, уж он вас поимеет от души. Подмывайтесь, братцы! Конец связи.
Паша выключил микрофон, обернулся к пленникам и весело сказал:
– Слыхали, ханурики? Перспективы у вас мрачные, как ни крути. И папаша вас поиметь собирается, и от нас одни неприятности. Хотите подохнуть героями-мучениками? Пожалуйста, дело вкуса. Упритесь рогом в землю и продолжайте тупо играть в молчанку. Но если хотите спасти свои потрепанные шкуры, можем устроить, пока еще шанс имеется. Последний раз спрашиваю, что выбираете?
– Да пошел ты!..– прошипел Псих.
– Константин, выведи этого придурка, пусть проветрится,– сказал Прохоров.
Таракан заерзал, оставшись без моральной поддержки.
– Безмозглый у тебя напарник,– продолжал Паша.– Не врубается в ситуацию. Но ты-то вроде мужик с понятием, и должен сообразить, в чем твое спасение. Скажи, куда увезли наш груз, и можешь не думать о последствиях – прикроем надежно.
– Прикроем… Как, интересно?
– Не твоя печаль. Закрутим толковую легенду, и вы останетесь в сторонке.
– Дохлый номер,– сказал Таракан.– Разведка у нас хорошая, вмиг узнают, кто заложил. Порвут на куски. Вам тоже, кстати, хана, если случайно найдете то, за чем приехали. Только суньтесь – живым оттуда никто не уйдет. И следов не останется. Вариант у тебя дерьмовый, так что придумай что-нибудь получше.
– Выходит, я ошибся,– вздохнул Паша.– Думал, сумеешь пошевелить извилинами, а ты весь в напарника – такой же тупой, упрямый козел. Торопишься на тот свет? Считай, что ты уже на пороге… Поехали, Константин!
В третьем часу ночи они въехали в Климов. Деревня спала, темнея окнами. Никаких следов грузовика. Кое-где приткнулись у ворот отечественные легковухи, встретилась пара видавших виды иномарок, включая древний «мерседес», но крытая «Скания» нигде не просматривалась.
Сзади о чем-то шептались Псих с Тараканом. В окна они не глядели и беспокойства не выказывали. Не в Климове надо груз искать, подумал Прохоров. Когда станет горячо, эти паразиты заерзают, не сумеют мандраж замаскировать.
Паша выехал из Климова и остановился на развилке. Куда ехать? На восток или на север, к Вуоксе? На восток – вряд ли, там сплошь леса да болотина, километров на пятнадцать ни одной деревушки. А надо же где-то груз припрятать, переждать какое-то время. Не повезут же они его на «Скании», наверняка заявленной в розыск! Погореть на такой дурости?..
Угонщики съехали с трассы и пошли на север, это очевидно. Больше некуда им было уйти. Далеко ли отъехали? Судя по слышимости во время радиопереговоров, километров на двадцать, не более. Именно такая зона уверенного приема у этой маломощной УКВ-радиостанции. Переговоры шли в тот момент, когда угонщики уже прибыли на место, на свое бандитское пристанище,– не прослушивался характерный шум работающего автомобильного мотора.
Павел включил рацию, послал вызов. Несколько секунд тишины. Ага, ждешь, когда я назову твой позывной… Не дождешься, дядя. Наконец, у «дяди» иссякло терпение, и в эфире прозвучал знакомый голос:
– «Пума-два»… Какой придурок играет в молгчанку?
Знал бы ты, какой… Павел отключился и потер руки, вполне довольный собой. Голос был четкий, близкий, даже попса какая-то магнитофонная прослушивалась на фоне.
Он подошел к стоящему рядом джипу и поделился с Букиным своими наблюдениями. Решили ехать по северному шоссе, до пересечения с поперечной трассой, а там разделиться и обшарить ближайшие деревеньки.
Пленники заметно погрустнели. Паша заметил:
– Вижу, не очень-то вас радует встреча с коллегами по бандитскому промыслу. К чему бы это?
–Тебя еще меньше обрадует, гад буду,– буркнул Псих.
– Будешь, будешь…

9
Негромко гудел дизель-генератор. Слабая контрольная лампочка освещала распределительный щиток и саму машину, установленную на бетонной плите. В глубине сарая царил полумрак, а дальний конец и вовсе не просматривался. Экономный Серафим, уходя, выключил верхний свет.
Не хилая времянка – добротный, крепко сработанный сарай. Бревна подогнаны плотно, стыки законопачены. Ворота – трехдюймовый брус, хоть тараном их долби. И никаких окошек. Надежная тюряга, отсюда не выберешься, будь ты каким угодно ловкачом.
Сколько тут всякой всячины… Оптовый склад не самой слабой торговой фирмы. С размахом работает банда, ничего не скажешь. Восемь поддонов кофе – всего лишь эпизод, и не самый крутой, если оценивать другие трофеи.
Так что не питай иллюзий, старина, подумал Стрельцов. Смешно из-за тебя рисковать этаким островом сокровищ. Прихлопнут и не поморщатся. С Караваевым, скорее всего, так и поступили,– слабо верится в капитанскую байку. Слишком серьезная игра.
Алексей подергал цепочку наручников. Правая рука свободна. Найти бы гвоздик, булавку или кусочек проволоки, на худой конец. Ни в карманах, ни под ногами, ни на стене. Около дизель-генератора стоит ящик с инструментами, там наверняка нашлось бы что-нибудь подходящее – шило, например. Но до ящика не дотянешься, метра три до него. Жаль. Что-что, а освобождаться от наручников Леша научился, простой шпилькой мог разомкнуть их за несколько секунд.
Бездарннй какой-то денек выдался, подумал Стрсльцов. Сплошная непруха. Что ни делается, все в минусе. Если так пойдет и далыпе, просвечивает печальный финиш. А не хотелось бы, честно говоря. Обидно чувствовать себя бараном на заклании. Но – непруха. Это как плохая погода: она есть, и ничего ты с этим поделать не можешь. Жди и надейся.
Хоть и шумел движок генератора, Алексей уловил новые звуки – подходил автомобиль. «Форд» вернулся. Остановился у дома, хлопнули дверцы, что-то бодро выкрикивал дуболом Вася. Потом все стихло – бандиты вошли в дом. Интересно, что они, суки, сотворили с водителем? Ладно – грузовик, железяка с тентом. Жив ли Караваев? Вадим уверял: ничего с ним не случится. Но его уверения надо делить на двадцать, а то и вовсе не брать в расчет. Как же, отпустит он его… Бедняга Караваев, лишняя пешка на доске. Как и ты, кстати. Ну не пешка – ладья, если тебя это утешит. Не надо быть прорицателем, чтобы предугадать конец этой истории. По крайней мере, для тебя.
Почему же они не шлепнули тебя сразу? На кой ты им сдался? Допустим, по чисто практическим причинам – решили использовать как грузчика, это понятно. Но почему после разгрузки не отвели за сарай и не сунули «перо» в бок? Зачем-то приберегли, приковали наручниками к скобе. Неужели Вадим настолько наивный, что попытается утром уговорить меня перейти в их бандитскую кампашку? Мол, выбор у тебя один из двух, парень: или ты продолжаешь работать в охранной фирме, сливая нам интересную информацию и получая при этом солидные деньжата, или откажешься, сославшись на моральные принципы, и тогда с дыркой в башке упорхнешь к предкам, где никаких гонораров не платят.
Ой, вряд ли… Он что, чокнутый? Не понимает, что я для вида помучаюсь сомнениями, а в Питере немедленно заложу их, ничем особо не рискуя?
Думай, Леха, думай, пока пуля из карабина Серафима не поставила точку на твоих размышлениях. Сколько у тебя еще времени в запасе? Кто бы знал… Приедут за грузом – сливай воду. А приехать могут в любой момент.
Подоспел бы Паша Прохоров с парадизовской командой, глядишь, замерцала бы надежда. Но это из разряда фантастики, сказочка для самых маленьких. Даже если им удалось разобраться с группой прикрытия, высланной к развилке, попробуй найти эту лесную базу. Джип – не вертолет, а Карельский перешеек – не степь с одной дорогой и парой деревушек. Чего-чего, а укромных уголков хватает. Само собой, Паша расшибется в доску, но рано или поздно прикатит сюда, на Вуоксу. К сожалению, встретиться с ним уже вряд ли придется. Чудес не бывает, а если и случаются изредка, всерьез рассчитывать на них глупо.
До дизель-генератора метра три, но жаром от него попыхивает. Стрельцов расстегнул «молнию» на камуфлированной куртке и…
Елки-моталки!.. Из внутреннего кармана торчала авторучка, самая обыкновенная шариковая авторучка, но – есть Бог на свете! – с металлическим зажимом. Чудесная стальная пластиночка с острым загнутым концом – чем не отмычка?! А ведь обыскивали, всего обхлопали в поисках притыренного оружия.
Алексей без особого труда отомкнул браслет, потер запястье и, преисполнившись лихорадочной активности, кинулся к ящику с инструментами. Выбрав увесистый молоток, почувствовал себя куда увереннее. Все же не с голыми руками.
Щенячья радость избавления от наручников испарилась довольно быстро, стоило только задать себе вопрос: что дальше? Руки свободны молоток в руках – тоже неплохо, но дальше-то что? Молоток против автоматов? Увы, оружие пролетариата против бандитского оружия ни черта не стоит.
Ты думаешь, они откроют ворота и станут по очереди заходить в сарай, а у тебя начнутся приятные хлопоты: тюк по темечку, тюк по другому!.. Не в кино, не надейся. Большого ума не надо, чтобы с порога посветить фонариком на то место, где тебя приковали, и вместо заскучавшего охранника обнаружить пустой браслет на цепочке. Тут же поднимется большой шухер, и мышеловка захлопнется окончательно.
Алексей обследовал сарай в смутной надеяде отыскать какой-нибудь завалященький пистолет, гранату или – еще лучше – брусочек взрывчатки с детонатором. Фигушки, ничего такого в сарае не хранилось. Единственная добыча – полпачки «кэмела» и разовая, почти пустая зажигалка.
Стрельцов сел на коробку телевизора «Сони», закурил и стал прикидывать варианты спасения. Как ни странно, он был совершенно спокоен, почти благодушен. Никакого смятения, панических метаний мысли, словно не висел над ним топор, готовый сорваться в любую минуту. Ведь в принципе-то ничего не изменилось – прикован ты к скобе или свободно разгуливаешь по сараю, все равно отсюда не выберешься, не пробьешься с голыми руками. То ли почувствовал, что удалось, наконец, перебить карту и непруха отступила, то ли по другой какой-то неведомой прпчине. Сидел себе, потягивал сигарету и неторопливо перебирал многочисленные «а что, если…», рождаемые ожившей фантазией.
Пусть будет так, пробормотал Алексей. Бог не выдаст – свинья не съест. Он подошел к дизель-генератору и перекрыл подачу горючего. Движок поперхнулся и затих, контрольная лампочка погасла. Леша наощупь пробрался к висящим наручникам и прикрыл их спиной, заложив руки за спину. Даже глаза устало прищурил: куда я, к хренам собачьим, денусь, ребята? Стою привязанный, как последний мудак, в дремоте время коротаю.
Послышались чьи-то шаги, зазвякал открываемый замок. Створки ворот распахнулись. На пороге стоял Серафим: в правой руке карабин, в левой фонарик. Луч задержался на Стрельцове, перекинулся на движок и снова осветил Алексея. Тот подслеповато щурился и отворачивал голову, слегка позвякивая цепочкой наручников.

10
Полчаса назад на шоссе произошла встреча, которая сильно повлияла на ход событий. И если бы не профессиональная внимательность Паши Прохорова, трудно сказать, какой финал был бы у этой истории.
Собственно, встречи как таковой и не было. Джип и «девятка» остановились невдалеке от перекрестка, потому что здесь предстояло определиться, кому продолжать ехать в северном направлении, а кому свернуть на запад и прочесать придорожные деревни. Прохоров решил отправить на прочесывание менеджера Букина, строго-настрого запретив ему ввязываться в разборку, если угнанный грузовик будет обнаружен. Только разведка – и назад. Полезть нахрапом на хорошо вооруженных бандитов и загубить дело – пара пустяков. Не для того полночи шастали по перешейку, пленных брали, чтобы в решающий момент сделать глупый ход и загубить все дело. Букин пытался возражать, нес какую-то воинственную чушь, но в конце концов дал себя уломать. На том и порешили.
Едва успели рассесться по машинам, на восточном отрезке шоссе показался «форд». Он шел к перекрестку. Было уже достаточно светло, чтобы определить и марку и цвет автомобиля. Паша присвистнул – уж не тот ли это серый «форд-скорпио», который разбойничал на трассе? Оба водителя у Первомайского уверенно сказали: точно, «форд-скорпио», и именно серого цвета, даже уточнили – металлик.
Так-то оно так, но не все складывается. По всем расчетам налетчики давным-давно должны сидеть на хазе и жрать водку, а не раскатывать по этой глухомани. Во-вторых, едут с востока. Как-то нелогично – что они там забыли?.. Наконец, на трассе было трое с автоматами, а здесь двое – на заднем сиденье пусто. Где третий?
Совпадение? Возможно. А с другой стороны, много ли «фордов» цвета серый металлик раскатывают среди ночи по безлюдным шоссе в краю лесов и болот?
Прохоров посмотрел в зеркало на пленников. Лица у них были напряженные. Ага, узнали, голубчики! Все на рожах написано…
Дойдя до перекрестка, «форд» повернул на север. Прохоров сделал знак менеджеру, и тот кивнул – понял. Подождав, пока серый автомобиль удалится метров на триста, он пошел следом, стараясь не сближаться.
Так они наматывали километр за километром, приближаясь к реке Вуоксе, пока однажды, миновав очередной поворот, Паша не обнаружил пустое шоссе впереди. «Форд» исчез. От неожиданности он запаниковал: что за чертовщина? Неужели заметили погоню и успели оторваться, будучи вне зоны видимости? Но вскоре успокоился, углядев справа проселок, отходящий от шоссе в сторону озера. Надо же, недавно разглядывал карту, и эту проселочную дорогу отметил про себя, а вот забыл, увлекшись преследованием.
Ну, братцы, теперь вам деваться некуда, подумал Паша, съезжая на песчаный проселок. Главное, не засветиться раньше времени, не спугнуть.
«Девятка» и джип двигались медленно, словно крадучись. Таракан и Псих тихонько матерились, стараясь поглубже вжаться в сиденье.

11
Серафим шагнул в сарай и спросил с угрожающими нотками в голосе:
– Почему генератор остановился?
– Я что, механик? – Алексей пожал плечами.
– Химик ты. Твоя работа?
– Ага. Пустил струю метра на три и попал,– сказал Алексей, издевательски хихикнув.
– Ты у меня дошуткуешься, падла! – разозлился Серафим.– Мне тебя шлепнуть – делать нечего, понял?
– Понял. А теперь ты попробуй понять, почему движок сдох. Это тебе не карабином размахивать…
Серафим заковыристо выругался и перевел луч фонарика на дизель-генератор.
– Наверно, горючее кончилось,– предположил Стрельцов.– Или солярка – дерьмо.
– Сам ты дерьмо,– пробормотал Серафим, внимательно разглядывая узлы движка. Он прислонил карабин к раме ограждения и присел на корточки.
Пора! приказал себе Алексей, выдернул молоток из-за пояса и, сделав два бесшумных скользящих шага, очутился за спиной Серафима. Тот резко обернулся, одновременно потянувшись к карабину. Молоток обрушился ему на голову.
– Кабы знал, надел бы шапку,– сказал Стрельцов, подхватил обмякшее тело Серафима под мышки, приволок на то место, где сам недавно маялся, посадил у стенки и, подтянув за левую руку, защелкнул наручники на запястье. Подумав, сбегал за рулончиком скотча (хорошо, приметил при обследовании сарая!), в три витка заклеил Серафиму рот. А то очнется и заблажит дурным голосом, шельмец бородатый…
Один-ноль в мою пользу, подумал Алексей. Самое время прихватить карабин – и в лес. Выйти на шоссе, поймать попутку… Вариант спасительный, но с поганнм душком. Сам-то целеньким выйдешь, а шофера потерял, груз не сберег, с бандитами за все их пакости не рассчитался. Охранничек… Ну, доберешься ты утром до Питера, уговоришь Михалыча послать группу на захват базы. Вот только захватывать уже будет нечего, да и некого. Смешно рассчитывать на то, что бандиты станут ждать, когда их тут накроют с поличным,– все сожгут и скроются от греха подальше, ищи ветра в поле.
Перестрелять бы их к чертовой матери… Подобраться поближе к дому и врезать из засады.
– Эй, Серафим, ты чего там копаешься?
Дождался… Алексей схватил карабин, перебрался поближе к выходу и осторожно выглянул из-за приоткрытой створки. Около дома стоял дуболом Вася и орал на весь двор. К сараю, однако, не подходил.
– Серафим! Уснул, что ли? Врубай свет и выходи – водяра выдыхается!
Ты зайди, зайди в сарай, гаденыш. Посмотри, в чем тут дело – интересно ведь. А я тебе должок отдам – молотком по темечку…
Дуболом подходить не торопился. В нерешительности топтался на месте, не понимая, почему Серафим не откликается. Ворота приоткрыты, в глубине угадывается отблеск фонарика и – странная тишина.
Я бы тебя позвал, но хрипловатый басок Серафима не подделаешь, нет у меня таких способностей. Остается надеяться на твое любопытство.
Вася вдруг понял, что не к добру все эти странности. Повернулся и потрусил к дому.
Уже и захочешь уйти – не уйдешь, время потеряно. Что ж, лучше иметь дело с двумя, чем с тремя… Алексей выстрелил. Вася споткнулся, замер на мгновенье и рухнул навзничь. Алексей не успел передернуть затвор, как из-за угла выскочил Вадим, а следом за ним «лейтенант». Их автоматы ударили длинными очередями. Огонь был неточный, просто в сторону сарая, но несколько пуль все же угодило в створку, брызнув щепками. В сарае пахнуло острым смолистым ароматом.
На какое-то время пальба стихла. Воспользовавшись этим, Стрельцов выглянул наружу. То, что он увидел, ему не понравилось: Вадим укрылся за срубом колодца, изготовившись к прицельной стрельбе, а «лейтенант», пригнувшись, бежал к сараю, забирая влево, чтобы зайти с фланга. Маневр нехитрый, но толковый. Стрельцов понял, что ему не сдобровать, если этот бегун хренов проскочит зону обстрела. Под перекрестным огнем долго не продержишься. В самый последний момент он поймал «лейтенанта» на мушку и нажал на спуск. Тот зарылся носом в траву, отчаянно матерясь. Попасть-то попал, но лишь ранил. Жаль. «Лейтенант» в остервенении полоснул очередью по сараю. Пули стучали по торцевой стене, будто их молотком вгоняли в бревна. Высоко, почти под крышу. Так палить – только патроны зря тратить, больше для шума.
«Лейтенант» потихоньку пополз вперед и вбок. Понятно, хочет выползти из сектора обстрела. Это нежелательно. Черт знает, что ему потом взбредет в голову. Доберется до мертвой зоны, швырнет гранату в сарай – с него станется. Стараясь не подставляться под коварный огонь Вадима, бьющего прицельно, короткими очередями, Алексей подловил «лейтенанта» на неосторожном движении (тот приподнялся, озираясь) и расчетливым выстрелом пригвоздил его к земле.
А это уже совсем другое дело, подумал Стрельцов, приободрившись. Карабин против автомата… У меня позиция, прямо скажем, не блеск – мышеловка в чистом виде, но и тебе за колодцем не веселее, не больно-то разгуляешься. Никакой у тебя срободы маневра, лежи да постреливай в мою сторону. Посмотрим, надолго ли у тебя хватит патронов. Я-то свои постараюсь сэкономить.
Вадим прекратил стрельбу и выжидал, держа под прицелом широкую щель между створками ворот. Интересно, есть у него запасной рожок или нужда заставит перейти на одиночные?..
Алексей прицелился в то место у края сруба, откуда время от времени высовывалась голова Вадима. Осторожненько высовывалась – в пол лица и на долю секунды. Стрельцов никак не мог угадать момент, когда нужно послать импульс указательному пальцу – нажимай! Чтобы уж наверняка. Всего один точный выстрел.
Палец давил на спусковую скобу, подрагивая от напряжения. И неожиданно судорожно дернулся, не дожидаясь команды. Но прозвучал не выстрел, а сухой щелчок бойка. Кончились патроны!
Вот это да… В горячке не заглянул в магазин, надеялся – полный комплект. Всего-то три штуки подарил мне Серафим. Хмырь бородатый, как знал! Алексей обернулся и посмотрел на своего оплошавшего надзирателя. Тот уже очнулся и что-то мычал, дергая цепочку наручников. Леша показал ему молоток, и Серафим угомонился. В его глазах было злорадство. Или показалось?..
Забавная, конечно, ситуация. Вадим не знает, что я, по сути, безоружен, а потому будет сидеть смирнехонько за срубом колодца, держа ворота сарая под прицелом. Я тоже буду поддерживать реноме меткого стрелка, поигрывая стволом пустого карабина. На кого играет время? Боюсь, не на меня – скоро приедут за грузом…
– Эй, капитан! – крикнул Стрельцов.– Одному не боязно? Сдаться не хочешь?
– Размечтался!.. Помолись лучше перед смертью,– посоветовал Вадим и выстрелил, едва не зацепив карабин,– пуля чиркнула по цементному полу совсем рядом, противно взвизгнув на рикошете.
– Кончай нервничать! Прикинь: тебе ничего хорошего не светит,– продолжал выкрикивать Алексей.– Бросай автомат, бери своего Серафима, садись в машину и уезжай к едрене фене. Принимай мои условия, пока я добрый!
Снова выстрел.
– Сиди там и не чирикай! – донеслось из-за колодца.– Сейчас приедут мои ребята и сделают из тебя шашлык. Сколько у тебя патронов?
– Хватит, чтобы продырявить твою дурную башку! Я это умею, заметил?
– Один оставь себе, иначе подыхать будешь в муках!
– А я думал, ты умнее. Ну, смотри… Не хочешь разойтись миром, отправишься к предкам. Мои ребята тоже на подходе, учти!
Вадим засмеялся:
– Твоих недоносков уже шуганули. Сидят в Питере, штаны сушат. Не все такие храбрецы, как ты. Так что не надейся на чудеса, подумай о последнем патроне.
Был бы у меня этот последний патрон… Для тебя бы он точно стал последним.
То, что произошло через несколько секунд, иначе как чудом назвать было нельзя. Справа из-за дома вишел человек и, ступая очень осторожно, направился к колодцу. В обеих руках он сжимал пистолет, целясь в Старухина. Человек подходил к Вадиму с тыла, и тот его не мог видеть.
Паша Прохоров, чтоб мне провалиться! Ну и ну… Откуда?
– Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – крикнул Стрельцов.
– Тебе это предстоит утром, если доживешь! – ответил Старухин и выстрелил. В глубине сарая хлопнул разбитый кинескоп. И это был последний бандитский выстрел. Над Вадимом сзади навис Прохоров, негромко приказал:
– Брось автомат! Руки за голову и не дыши, сука!
Слева из-за дома выбежали двое здоровенных парней с пистолетами – «крыша» парадизовская.
Потом на поляну лихо выкатил синий джип.
Из сарая вышел Алексей и с удовольствием посмотрел на вершины высоченных сосен, освещенные солнцем. Не утро – сказка…


С Тульчинским я решил сегодня не встречаться. После того, что мне рассказал Леша Стрельцов, ноги не шли в его адвокатскую контору. Как-нибудь потом схожу, все равно книгу надо отдать – обещал. Но только не сегодня.
Побывал в издательстве, съездил на телевидение (кофе, сигарета, треп на нейтральные темы), в общем, отметился там-сям и решил, что светскую программу пора сворачивать,– хватит шастать по городу, изображая делового человека. Верно кто-то сказал: устаешь не от дела а от дурной суеты.
Уже к вечеру я добрался до своей «избушки на курьих ножках». Это прозвище 22-этажная «избушка» заработала благодаря высоченным пилонам, на которых она стояла, со стороны являя вид легкомысленный, вызывающий ощущение пугающей неустойчивости, ненадежности, что ли. Того и гляди, сдвинется с места и зашагает вдоль Смоленки на своих пилонах-ножках…
Публика здесь была пестрая, в основном из расселенных коммуналок. Потому и нравы в «избушке» царили вполне жлобские, о которых не то что говорить, думать противно. Перед самой перестройкой люди успели воспользоваться последней советской «халявой» – получили отдельные и очень неплохие квартиры, но их психология уже была изуродована чисто совковым насильственным коллективизмом, и здесь она проявилась с особым колоритом. Когда понятие «мое» замыкается пределами собственной квартиры, а «общее» означает «ничье», жизнь в высотке с одним подъездом приобретает отчетливый зловонный запашок. Даже в буквальном смысле – стоит только зайти в любой из четырех лифтов…
Подойдя к пилонам, я услышал где-то сверху истерические выкрики, стуки, грюки и звон стекла. Машинально поднял голову – и вовремя! Сверху летела темная пивная бутылка – уж не знаю, полная или пустая. Едва успел отскочить в сторону. Бутылка брызнула стеклянным крошевом, доведя до изумления флегматичного сенбернара, возвращавшегося с прогулки.
Ну что, подняться на двадцатый этаж и начистить харю этому алкашу Мите, повздорившему со своей помойной подружкой? Бесполезно. Ведь потом и не вспомнит, подлец, за что ему морду били, а тебя до ночи будет трясти. Себе дороже.
Десять лет назад мы с женой жили в типично петербургском месте – на Мойке, у Новой Голландии. Лабиринт проходных дворов, причудливо изломанные стены грязновато-серых домов, ничуть не изменившихся со времен Достоевского. Все бы ничего, да обветшал наш флигель до такой степени, что его решили расселить. Мы не очень горевали, поскольку осточертели нам верхние соседи – никогда не просыхавшая «сладкая парочка», круглые сутки торговавшая «травкой» и дефицитной тогда бормотухой в розлив и на вынос. Ох и весело было, особенно по ночам, когда начинались песни, пляски и мордобой с метанием стульев! С потолка штукатурка сыпалась. Да и крысы, признаться, здорово надоели. Толстые, как коты, наглые до предела, они бегали по лестнице и зубы скалили на оробевших жильцов. И добро бы только по лестнице – шныряли во внутренних пустотах стен, противно пищали, выясняя отношения свои крысиные, а время от времени прогрызали дырочки и заглядывали в квартиру, мерцая глазками и шевеля усами. Наша кошка дурела от такого соседства, а крысы ее не то что не боялись – в упор не замечали. Так что распрощались мы с этим замечательным питерским местечком без слез сожаления.
Никогда не бывает слишком хорошо, как бы ни повернулась жизнь. Без ложки дегтя не обходится. Ну да ладно, людей не переделаешь. Их уже переделали…
– Ужинать будешь? – спросила жена моя Галина, едва я перешагнул порог.
– Даже и не знаю. Недавно в «Астории» плотно перекусил.
– С лобстерами?
– Ага. И с «камю» на десерт.
– Ясно. Как порезать огурчики: вдоль или поперек?
– Лучше по диагонали,– сказал я, подумав.– Мы пойдем другим путем.
– Ну, тогда помидоры – на две половинки, сверху мелкий лучок с солью и перчиком,– сказала она с садистским спокойствием.
– Кончай пытку! А то я сожру нашу киску, даже без соли и перчика.
– Коли так, мой лапы и займись хлебом,– улыбнулась она, уходя на кухню.
Такая у нас традиция: дурака валять, сойдясь вечерком. Лет двадцать этой традиции…
– Помнишь Лешу Стрельцова? – спросил я, угощаясь пивом из холодильника.– Мы с ним в прошлом году были на перешейке.
– Помню, конечно. Он у нас был в гостях, на отвальной, как раз перед вашей поездкой. Смешной такой. Все смущался, когда над ним подшучивали.
– Он самый. Заходил к нему сегодня в Военно-медицинскую академию.
– А что он там делает? – удивилась Галя, нарезая огурец.
– Подстрелили парнишку. Прикрывал инкассаторов от бандитов и получил пулю в легкое. Книжку ему подарил.
Тут жена моя разволновалась, разохалась, высказала несколько оригинальных мыслей по поводу криминогенной обстановки в целом и отмены смертной казни в частности, а когда узнала, что смешного парнишку и проведать, в сущности, некому, велела завтра же съездить к нему и передать банку облепихового варенья, которое, говорят, замечательно залечивает раны. Свет не видывал таких участливых людей, как моя Галка…
– Кстати, забыла тебе сказать – звонил Иван Михайлович, спрашивал тебя.
– Какой Иван Михайлович? – удивился я.
– Как это какой? Следователь с Литейного, забыл?
– Так бы и сказала – Михалыч… К нему я тоже сегодня заходил. Поговорили малость.
– Видимо, не договорили,– заметила жена.– Сказал, перезвонит. Ты сегодня никуда не собираешься?
– Куда уж сегодня… А что?
– Можешь позволить себе рюмочку-другую – к ужину.
– Прекрасная идея! – одобрил я.– Подозреваю, есть для этого повод, да запамятовал, какой именно.
– Тоже мне, друг кошек,– попеняла Галина.– Нюше сегодня стукнуло пятнадцать годочков. Повод это или не повод?
– Кошка Нюха, иди целоваться! – заорал я на всю квартиру.
– Спятил? Ты ее, старушку, заикой сделаешь,– сказала жена.– Лучше открой ее любимые снетки в томате и пошли за стол, у меня все готово.
Замурлыкал телефон. Интересный у него был звонок – деликатный до вкрадчивости.
– Небось ужинаешь? – спросил Михалыч.
– К тому идет. Есть проблемы?
– Проблемы всегда есть… Помнится, ты упомянул, что собираешься зайти к Тульчинскому. Ну и как, зашел?
– Пока решил отложить,– сказал я.
– Почему?
Я замялся, придумывая причину.
– Как-то не получается. Полно хлопот – бегаю, как бобик…
– Ладно тебе темнить,– добродушно сказал Дудич.– С подачи Лешки Стрельцова планы поменял?
– С тобой, Михалыч, не больно-то потемнишь,– сдался я.– Был у нас разговор на эту тему. Без особых подробностей, но был.
– А он и не знает всех подробностей, так что успокойся. Наверняка он тебя предупредил, чтобы ты не очень откровенничал с Тульчинским и вообще… как бы это помягче сказать… держался с ним поосторожнее, так?
– Так. И, по-моему, он прав.
– Все не так просто, писатель… Поэтому начну издалека. Сегодня ты предложил повторить вылазку на Любимовское озеро. Не передумал?
– Если удастся тебя уговорить,– закинул я удочку.
– Считай, уговорил,– сказал Дудич.– Ты прав, Серега, всех дел не переделаешь, а с удовольствиями в нашей жизни не густо… Записывай в команду.
– Правильно решил, Михалыч, молодчина! – обрадовался я.– Стрельцов тоже собирается съездить.
– Вот и ладушки. Одна к тебе просьба: навести Тульчинского, желательно, завтра.
У меня челюсть отвалилась – ничего себе поворот!
– После того, что я узнал, ты советуешь…
– Сходи, сходи,– перебил Михалыч.– Собирался ведь, ну и не откладывай. Книжку подари, потолкуй с ним о всякой всячине. А то как-то нехорошо получается: вместе весело отдыхали, из одного котелка ушицу хлебали, остались довольны друг другом, и на тебе – как отрезало! По какому поводу бойкот? Нет, ты сходи к нему обязательно.
– Никак не возьму в толк, всерьез ты это говоришь или хохмочку разыгрываешь? – засомневался я, подозревая подвох.
– Скажу больше – ты должен как бы между прочим упомянуть о наших планах насчет поездки, а заодно и пригласить Антона Семеновича составить компанию. Не беспокойся, в конце концов он откажется. Но важно, чтобы он узнал точное время, место и состав группы.
– А если не откажется? Представляешь, какой пикничок нам светит?
– Думаю, мы ничем не рискуем. Кстати, твой диктофон в рабочем состоянии?
– Как всегда. Даже в «дипломате» хорошо пишет, проверено.
– Мечтаю послушать, о чем вы будете щебетать,– проникновенно сказал Дудич.– Уважишь?
– Как не уважить? – ответил я ему в тон.– Ты же заинтриговал меня до предела. Чую, жареным пахнет.
– Я знал, что имею дело со смекалистым пареньком. Передай привет женщине с ласковым голосом.
– Кому это?
– А еще смекалистый… Жене, конечно,– укоризненно сказал Михалыч и отключился.
Похоже, Дудич задумал какую-то хитрую комбинацию. Он знает, что у нас с Тульчинским отношения не подмоченные, во всяком случае, до сегодняшнего дня. Может быть, именно поэтому он решил через меня сбросить информацию о нашей поездке на озеро. Но зачем? Точное время, место и состав группы… Ну хорошо, узнает об этом Тульчинский. И что дальше? А дальше будет видно, решил я. Не ломай голову, потому что в этой игре ты статист. Скажи свое «кушать подано» и уматывай со сцены. Твое дело соблюсти правильную интонацию, а не разбираться в интриге.
– Что ты так тяжко задумался? – спросила жена.– Озадачил тебя Иван Михайлович?
– Еще как озадачил… Он сказал, что у тебя ласковый голос. Неужто правда?
– Он просто джентльмен, а джентльмены всегда льстят дамам. На самом деле голос у меня стервозный, грубый и визгливый, как у алкашки Лукерьи этажом выше в нашем старом доме.
– Ладно тебе прибедняться, не от первого Михалыча слышу.
– Давай чего-нибудь поедим, а? Бог с ними, голосами… Лучше вытащи наш пыльный хрусталь, кутить будем. И мне коньячку на донышко – медицина не возражает.
– А кошке Нюше? Виновница торжества все-таки.
– Перебьется,– сказала Галина.– Пусть сидит на диване и слушает хвалебные юбилейные речи. Свои любимые снетки в томате она уже приговорила.
Кошкин день рождения, конечно, повод, и даже веский, учитывая наши семейные традиции. Но у меня было предчувствие, что дело не только в этом. И я не ошибся. После грибного супчика жена сказала как о чем-то вполне заурядном:
– Была сегодня в поликлинике. Мой кардиолог предлагает недельки три полежать в Покровской больнице.
У меня сжалось сердце. Проклятый инфаркт! Один раз прихватит, и весь остаток жизни, словно под дулом пистолета. Шаг влево, шаг вправо… Можешь вообще не шагать, все равно ты под прицелом.
– Так плохо? – спросил я, стараясь говорить спокойно.
– Да нет, все стабильно. Не лучше и не хуже. Просто есть возможность подлечиться в стационаре. Кардиолог – отличный дядька, говорит: пользуйся благами бесплатной медицины, пока меня не турнули на пенсию, потом придется выкладывать кучу денег за такое удовольствие.
– Удовольствие…
– В кавычках, конечно. Зато там есть капельница, курс лечения и все такое. Ну, разве что скучно. Но ничего – книжек наберу, наушники ты мне приспособишь, радио слушать. Ничего. Одно меня беспокоит – как вы тут с кошкой? С голоду не помрете?
– Не смеши меня,– сказал я, успокоившись. А что, пусть подлечится, все на пользу. Домашними таблетками не исцелишься.– Мы с кошкой не пропадем. Откормимся на славу, станем толстыми и ленивыми.
– Да ну тебя, я же серьезно.
– Лечись спокойно и не забивай себе голову всякой ерундой. Когда тебе надо укладываться в Покровку?
– В начале сентября,– сказала она.– Третьего или четвертого.
Накладочка получается… В сентябре придется торчать в Питере, и это, как говорится, не обсуждается. Больница – главное, остальное отодвигается на второй план. Переиграть сроки нашей поездки? В августе нереально, в октябре – поздно. А я уже наобещал всякого разного, и Михалыч задумал свою комбинацию в расчете на нашу поездку. Но ничего не попишешь – форс-мажорные обстоятельства, ребята должны понять.
– Я тебя огорчила? – Жена почувствовала мое настроение.
– Ну что ты… Грех огорчаться, когда появилась возможность подлечиться у хорошего кардиолога. Что ты…
– Я помню, ты хотел и в этом году съездить с ребятами на озеро. Или у вас не складывается?
– Забудь,– решительно сказал я.– Какое озеро? Спровадить тебя в Покровку и куда-то смотаться? Как-нибудь в другой раз.
– Не надо ничего переигрывать, слышишь? – решительно сказала Галина.– Поезжай. Ни к чему тебе мелькать в больнице. Что-нибудь потребуется – попрошу подруг, у меня их сам знаешь сколько. Даже не думай менять свои планы, иначе покусаемся, понял?
– С тобой спорить опасно,– охотно сдался я.
– Вот и не спорь. А кошку Нюшу мы на время переселим к соседке. Какие проблемы?
Нет проблем, если не создавать их на голом месте. За то мы и выпили. Я на радостях врезал как следует, а жена слегка пригубила свою микроскопическую рюмочку.
Нам было хорошо.

Августовская пятница – не очень деловой день. Я это знал, и потому не удивился, когда, добравшись наконец до офиса Тульчинского на Мойке, узнал,что пять минут назад шеф отбыл в неизвестном направлении и вряд ли появится здесь до понедельника. «Неизвестное направление», скорее всего, обозначало окрестности Кавголова, где была дача Антона Семеновича. Офисный клерк, вылощенный молодой человек с жидкими волосиками, собранными в косицу, вежливо улыбался и картинно пожимал плечами, дескать, не имею ни малейшего представления, куда умчался шеф на своем новеньком вишневом «пежо». Насмерть стоял, зараза…
– А его сотовый номер вам тоже неведом? – спросил я, потешаясь.
– Абсолютно,– сказал хрен с косицей, невинно глядя на меня,
– Ну а если я сейчас подожгу офис, как вы ему сообщите? Или подождете до понедельника?
– Я не уверен, что правильно вас понял. Приглашу-ка я охранника, он у нас хороший переводчик…
– Конспирация у вас на высоте, с юмором хуже,– сказал я, доставая мобильный телефон. Набрал номер Тульчинского и перехватил его на заправке у Театральной площади.
– Старичок, я несказанно рад, что ты объявился! – возбужденно заорал тот. Уж не знаю, насколько несказанной была его радость, истинные чувства Антона Семеновича всегда оставались для меня загадкой. Неплохим актером мог бы стать адвокат.– Откуда ты звонишь, дружок Серега?
– Из твоего офиса, дружок Антоша. Тут один паренек с косичкой собирается отдать меня на растерзание охране. Очень он меня почему-то невзлюбил.
– Скажи этому красавчику, чтоб не шуршал крыльями, а то я ему подровняю прическу. Слушай, а ты бы не хотел прокатиться со мной на дачу? Посидели бы, потрепались, чем-нибудь холодненьким побаловались. Как у тебя со временем?
– Немерено. Могу поделиться.
– Вот и чудно! Тогда выходи на Мойку, я тебя прихвачу, лады?
Выходя, я сказал клерку:
– Шеф просил передать, что прибавляет вам полсотни баксов к зарплате за соблюдение строгой конспирации. Напомните ему в понедельник.
Клерк захлопал глазами, переваривая радостную весть.

Тульчинский хорошо водил машину. Зря не дергался, не делал резких маневров, был точным и осмотрительным. Мне нравилась такая манера.
Шутки-прибаутки Тульчинского скрасили нудную дорогу через центр с его пробками и объездами. Как пел Высоцкий, не езда, а ерзанье… Зато когда вырвались на правый берег Невы, на широкие и не очень забитые транспортом магистрали, «пежо» показал, на что способна классная машина. Какая-то мягкая, комфортная скорость – сродни полету над асфальтом, и ощущение мощи в сыто урчащем моторе.
Антон, почти не глядя, поиграл кнопками на панели стереосистемы, и нас окутала музыка – что-то из «Пинк Флойд». За секунду до опускания шлагбаума, под трезвон звонка мы перемахнули через железнодорожный переезд и по вертлявому шоссе пошли в сторону Токсова.
– Куда ты все-таки исчез? – поинтересовался Тульчинский.
– Текучка, понимаешь, заела,– сказал я.– В суете да вечных хлопотах сам для себя исчезнешь, не то что для других. По работе много мотаться пришлось, а потом засел за рукопись – и все, личная жизнь кончилась.
– Написал?
– И даже издал. Неделю назад получил авторские экземпляры.
– И ну – давай рисовать автографы!.. Обо мне, надеюсь, не забыл на радостях?
– Получишь на даче. Здесь не хочу показывать, а то сковырнешься в кювет.
– Молодец,– похвалил Антон.– Задумал написать – и написал. Сколько же ты ишачил?
– Полгода,– прикинув, сказал я.– Первую фразу написал как раз в новогоднюю ночь – так, для смеха. Ну и пошло-поехало…
– Заплатили-то хоть прилично?
– Две штуки баксов.– Хотел сказать этаким небрежным тоном, но проскользнули все же нотки тайной гордости – я таких денег отродясь в руках не держал.
– Две штуки за полгода каторжного труда,– вслух размышлял Тульчинский.– Все радости жизни побоку. Ни в кабаке оттянуться, ни триллером потешить себя на ночь… У меня охранник за это время заработал в полтора раза больше, ничуть не напрягая свою единственную извилину. М-да…
– Ради денег я бы не стал напрягаться, можешь мне поверить.
– Неужто захотелось плюнуть в вечность? Осчастливить человечество и навеки остаться в благодарной памяти потомков?
– Я что, с Пряжки сбежал? Сам же сказал: задумать и написать – достойно уважения. Другой сколотит табуретку и рад до смерти – доказал себе, что может сделать дело. А я написал книгу. Без всяких мыслей о вечности и благодарных потомках.
– Для самоутверждения?
– Скажем проще: для самоуважения. Хватит с меня и такой малости.
– Заводной ты парень,– засмеялся Тульчинский.– Тебя раскрутить – никакой изворотливости ума не потребуетеся. Детская задача.
– Это плохо,– вздохнул я.
– Не переживай,– утешил меня Антон. – Ты человек творческий, восприимчивый и не склонный к интригам. Очень симпатичное свойство натуры, правда, в стиле ретро. Опасайся только следователей и провокаторов – ты перед ними голенький.
Я промолчал . Давай, упражняйся в психологии… Достал пачку «примы», закурил. Тульчинский покосился на мою «атомную» сигарету и сказал:
– Зачем ты куришь эту дрянь? Возьми в «бардачке» нормальный «уинстон», не трави себя.
– Привычка,– ответил я, не соблазнившись «бардачным» куревом.– Твой «уинстон» для меня – трава-травой, никакого вкуса.
– Ты бы еще козью ножку скрутил, с махрой…
– Приходилось и махорочкой баловаться,– с видом бывалого бродяги сказал я.– В тайге – первое дело, комары на лету дохнут… А что, «прима» в «пежо» – не в стиль?
Антон пожал плечами, словно игнорируя этот щенячий выпад.
– Не знаю, как у кого, а мой принцип: не опускайся до худшего, не разменивайся на дешевку. И в куреве, и в выпивке, и во всем остальном.
– Хороший принцип,– согласился я.– Для тех, кто свято блюдет высокие стандарты. У меня с этим попроще: делай то, что тебе нравится и наплюй на имидж.
– Вы, писатели, народ своеобразный, со странностями,– подколол Тульчинский.– Я знал одного, который ходил в кирзовых сапогах, таскал в кармане кисет и самодельную трубку в форме козлиной морды, а пил исключительно неразбавленный спирт. Тоже нравилось, наверное.
– Не думаю. Быть чудаком и «косить» под чудака – разные вещи.
– Ты прав.– Антон засмеялся.– Как-то увидел зтого, с козлиной мордой, на премьере в Мариинке. Костюмчик от кутюрье, галстук баксов па двести – вполне приличный с виду джентльмен. Угощался в буфете бутербродом с черной икрой, попивая французский коньячок. Увидел меня – смутился, как мальчишка. С тех пор я его в сапогах не видел. Рухнул суконно-посконный образ.
«Пежо» легко вспорхнул на горку и остановился у ворот небольшой симпатичной дачи с мансардой и застекленной террасой. Я был тут прошлым летом, вместе с Михалычем и Лешей Стрельцовым. Мы тогда жарили шашлыки во дворе и здорово под них надрались, так что дачу я толком и не разглядел. Помню, терраса была открытая, со скрипящими половицами, а в мансарде не красовались эти шикарные подъемные окна. Готов поспорить, и половицы уже не скрипят…
Тульчинский отключил сигнализацию, открыл ворота и завел машину в гараж. Гаража тогда тоже не было, так, самопальная пристройка. Впрочем, как и «пежо». И добирались мы электричкой, а потом автобусом и пешком километра полтора, мимо знаменитого кавголовского трамплина. Прибарахлился Антон Семенович, следуя своему принципу не размениваться на дешевку.
– Мангал еще жив? – спросил я.
– Прошлогодний? Да ну… Выброснл я его. У меня отличный шведский мангал, точнее, барбекю на две дюжины шампуров, с разными прибамбасами. Кстати, хочешь, заделаем шашлыки? У меня в холодильнике есть мясо, уже замаринованное.
– Долгая песня. И вообще, для шашлыков нужна компания, вдвоем не тот кайф.
– Шашлычок с дымком всегда в кайф. Подумай, от чего отказываешься,– соблазнял Тульчинский.
Не соблазнил. Не поддался я искушению, хотя совершенно отчетливо вообразил длинный шампур, унизанный сочными, упоительно пахнущими кусками мяса вперемежку с пропеченными кольцами лука и ломтиками помидора (да с острым соусом, да под холодную водочку!). Но в мои планы не входили долгие посиделки. Поговорю на нужную тему, сделаю запись – и домой.
Мы устроились на террасе. Антон щелкнул замком и откатил в стороны стеклянные оконные створки. С озера потянуло свежим воздухом.
На столе появилась бутылка виски «белая лошадь» и всякая закусочная вкуснятина из супермаркета.
– Бери нож и займись сооружением натюрморта, а я пока сварганю пиццу,– сказал Антон.– Ты как пьешь виски – со льдом или по-русски?
– Не числю себя квасным патриотом, но предпочитаю по-русски, без этих киношных штучек.
– Насчет киношных штучек ты загнул,– возразил адвокат, возясь с микроволновкой.– Лед нужен не только для того, чтобы охладить напиток – проще вынуть бутылку из холодильника. Тут особый смысл. Представь, пришел какой-нибудь Джонни в бар посидеть за стаканчиком, выпить, но не надраться. Сидит он и прихлебывает, а лед подтаивает, и чем дальше, тем крепость напитка уменьшается. Начал с сорока градусов, а закончил на двадцати – сам себя перехитрил.
Тем временам я приоткрыл «дипломат», достал подарочную книгу и одновременно включил диктофон. Он у меня стоял на автомате и срабатывал на запись от звуков голоса, а в паузах выключался, так что микрокассеты должно было хватить надолго.
–Буду в Калифорнии, обязательно попробую себя перехитрить,– сказал я, поддерживал светский разговор.– А тебе не приходилось там бывать?
– До Калифорнии не добрался. Проехал по восточному побережью, от Флориды до Нью-Йорка.
– По турпутевке?
– По делам,– как-то неохотно ответил Тульчинский и тотчас перевел разговор на другое.– Ты давно встречался с майором Дудичем?
– Был у него вчера, подарил книгу с автографом. Приятная обязанность автора.
– Еще бы не приятная… И как он?
– В каком смысле?
– Ну, чем сейчас занимается, как настроение и вообще… Он же твой герой, неужели не полюбопытствовал?
Особой заинтересованности в его голосе я не уловил. Спрашивал, будто из вежливости, для поддержания беседы. Так интересуются делами полузабытого дальнего родственника. Не знай я подоплеки, поверил бы в эту хорошо сыгранную незаинтересованность.
– Ты знаешь, мы с ним встретились почти на бегу, толком и поговорить не удалось.
– Обо мне не спрашивал? Может, к слову пришлось – вместе все же путешествовали.
Ага, это уже нечто. Не о дальнем родственнике нейтральный разговор – прощупывание в надежде выудить хотя бы обрывок ценной информации. Паренек наивный, бесхитростный, глядишь, и проболтается. Я решил слегка схулиганить.
– И в самом деле, пришлось к слову. Я сказал, что собираюсь к тебе в гости, давно не встречались.
– А он?
– Просил передать привет. Между прочим, я предложил снова съездить на то самое озеро, прежней командой. Идея ему здорово понравилась. Сказал, что обязательно поедет, если я уговорю и Лешу Стрельцова, и тебя. Ну, Лешу долго уговаривать не пришлось – согласился сразу, очередь за тобой.Ты как?
– Погоди, дай сообразить.– Тульчинский был явно заинтригован и не скрывал этого.– Ты ничего не путаешь? Дудич в самом деле просил уговорить меня войти в команду?
– В самом деле,– подтвердил я с видом невинного младенца.– А что тебя удивляет? Михалыч сказал: без твоих баек, анекдотов и заковыристых тостов будет скучновато. Я с ним совершенно согласен.
Забавно было смотреть на озадаченного адвоката. Что-то у него не складывалось, не влезало в продуманную логическую схему. Будет о чем поразмыслить на досуге.
Микроволновка стала подавать короткие сигналы окончания работы. Тульчинский, казалось, обрадовался возможности прервать разговор и наскоро обдумать ситуацию. Захлопотал вокруг разогретой пиццы, засуетился с тарелками, сбегал на кухню за кетчупом, потом хлопнул себя по лбу и побежал за вилками, на ходу рассказывая о пиццах, которыми его потчевали в Майями и Филадельфии. А сам в это время переваривал информацию, неожиданно свалившуюся на него. Наконец, с хрустом сорвал пломбу на пробке, плеснул виски в тяжелые хрустальные стаканы и угомонился.
– За что выпьем?– спросил он.
Я протянул ему «Криминальные истории». Тульчинский прочитал автограф, хмыкнул и отложил книгу в сторону. Видимо, понравилось мое посвящение.
– Не часто приходится персонажу выпивать с автором,– сказал он, поднимая стакан.– Сознаю торжественность момента… Давай по первой – за первую, но не последнюю.
Все-таки виски – на любителя, если не врать самому себе. Слабо ему тягаться с нашей «смирновской». Зато семга была дивная, нежности необыкновенной. Какие, к черту, слова – мычи от удовольствия и не ищи сравнений. А пицца подкачала – засушил ее адвокат.
– По второй – за вторую?– предложил он.
– По третьей – за третью, и так далее. К собранию сочинений сопьемся, пожалуй… Ты так и не ответил, принимаешь предложение повторить вылазку?
– Когда намечается вояж?
– Записывай: четвертого сентября в восемь утра. Для такого случая сосед готов доверить мне свой «уазик». А то в прошлый раз – ты помнишь – «жигуленок» Михалыча подсел на лесных дорогах. С «уазиком» проблем не будет.
– Четвертого сентября, значит… – медленно проговорил Антон.– И место прежнее?
– От добра добра не ищут. Одно из шикарнейших мест на перешейке, поверь старому бродяге. Тебе разве не понравилось?
–А ты уверен, что в те края не понаехала всякая шушера? Построили какую-нибудь дурацкую базу отдыха и шастают по лесу, лосей пугают…
– Можешь не беспокоиться – все там в первозданном виде, разведка доложила точно. Лоси ходят непуганые, рыба плещется, родничок журчит, и на десяток километров никакой шушеры. Поживешь по-человечески, в тишине, без «пежо», стереосистемы и светских раутов. Ну, созрел?
Тульчинский повертел в руке стакан, подумал и сказал:
– Давай так. Где-то за неделю до поездки мы с тобой созвонимся – к тому времени я постараюсь раскидать старые дела, а в новые встревать не стану. Удастся подобрать хвосты – поеду. Сейчас мне трудно что-то обещать. В душе я, конечно, за.
А Михалыч уверенно сказал: откажется непременно. Просчитался? Интересная вылазка намечается, нарочно не придумаешь. Леша Стрельцов будет в восторге… Но я-то в какую дурь вляпался! Все сделал, чтобы уговорить Антона. Преуспел в своем идиотском усердии. Аукнется тебе твоя самодеятельность и мифические приветы от дружелюбно настроенного майора Дудича. А ну как сработает эта туфта? За неделю до отъезда позвонит Тульчинский и радостно сообщит: я с вами, ребята, зачисляйте в команду! И будет у тебя выбор из двух дерьмовых вариантов: либо выдумывать какие-то отговорки, форс-мажорные обстоятельства, либо ставить крест на своих озерно-лесных планах. В любом случае останешься с мытой шеей…
Собственно, с чего ты взял, что Михалыч просчитался? Он ведь не говорил, что Тульчинский с порога отметет саму идею поездки. Он сказал буквально следующее: адвокат в конце концов откажется составить нам компанию. Вот именно – в конце концов. И не переоценивай свое красноречие; если у Тульчинского другие планы, ему твои уговоры до лампочки.
– Эй, писатель, чего загрустил? – Антон поднял стакан.– Мы когда-нибудь выпьем вторую – за вторую?
За вторую – можно. За «Криминальные истории-2». Я незаметно постучал по деревянному столу, чтоб не сглазить.

Михалыч прослушал запись и пришел в совершеннейший восторг. Я даже удивился – руками по коленкам хлопает, удовлетворенно хмыкает и улыбается с видом именинника. И моя самодеятельность, оказывается, была не дурацким усердием, а «творческим приемом, достойным настоящего сыщика». В общем, наслушался я комплиментов, на что уж никак не рассчитывал.
– А микрокассету я бы у тебя позаимствовал,– сказал Михалыч,– очень она мне пригодиться. Взамен дам чистенькую, от «панасоника». Не возражаешь?
– От выгодного обмена глупо отказываться,– сказал я.– У меня-то заезженная…
– Тут, правда, записан любопытный рассказ Тульчинского о его новой машине, для тебя прямо-таки готовая история. Не жалко отдавать?
Он имел в виду откровения Антона после изрядной дозы виски. Действительно, готовая история, которую можно использовать в будущей книге. На всякий случай я сделал копию фонограммы, однако Михалычу не обязательно знать все тонкости моей кухни. Сойдет за невинное лукавство.
– Чего жалеть? Фабулу я запомнил – этого достаточно.
– Ну и хорошо, что запомнил,– сказал. Дудич, выразительно глядя на меня.– Только постарайся не делать ее, как говорится, достоянием гласности, пусть пока потомится в твоем блокноте. До поры до времени.
– Видимо, она играет какую-то роль в твоей комбинации? – предположил я.
– Может быть… Теперь вот что: поездка наша состоится непременно, при любых обстоятельствах. Спокойно готовься и не ломай голову над загадками. Позвонит Тульчинский – немедленно сообщи мне, давай сразу по мобильному, не теряй времени на поиски. По моему разумению, он найдет убедительный предлог, чтобы откаэаться. Посочувствуй человеку, замордованному работой, но не уговаривай – это бесполезно. И запасись терпением, скоро ты получишь классный материал для своего бестселлера. Обещаю.
Фонограмма не давала мне покоя. Через неделю я прослушал ее еще раз, и на одном дыхании написал рассказ. Очень легко это у меня получилось, без обычных страданий над исчерканным листом – словно кто-то нашептывал на ухо, диктовал готовый текст. Бывает же такое…
Написал и задумался: как же его использовать в книге, если Тульчинского я уже вычеркнул из числа рассказчиков? Все-таки неплохой эпизод получился, жаль будет от него отказываться.
А может, «убить» адвоката? Что стоит «браткам» подложить взрывчатку под днище вишневого «пежо»? Да ничего не стоит, раз плюнуть. Как говорят в народе: язык до киллера доведет.
Надо, Антон Семенович, надо! Извини…


ВИШНЕВАЯ МЕЧТА
история, рассказанная адвокатом Тульчинским
на террасе его дачи после пятого стаканчика виски,
в переработке С. Нечаева

Понедельник
В офис адвоката Тульчинского вошли двое, одетые дорого, но неброско. Одному на вид было лет тридцать пять – тип ведущего менеджера процветающей фирмы, в модных очках, с кожаным кейсом в руках, безукоризненно выбритый. Ненавязчивый запах лосьона «харлей дэвидсон» дополнял его имидж солидного бизнесмена. Другой был постарше – лысоватый, с седой бородкой и внимательными серыми глаэами. Из тех, кто предпочитает больше слушать, чем говорить.
Вылощенный клерк с косицей мигом смекнул, что посетители – птицы высокого полета. Ловко выскользнул из-за стола и подчеркнуто учтиво произнес:
– Слушаю вас, господа…
– К Тульчинскому,– бросил первый и, не дожидаясь приглашения, направился к крохотному кабинету адвоката. Лысоватый посмотрел на клерка, словно хотел его получше запомнить, но ничего не сказал и пошел следом.
Мужчину с внешностью бизнесмена Тульчинский не знал, и готов был поклясться, что видит его впервые. Это его слегка удивило, потому что в деловых кругах он вращался довольно активно и не без удовольствия, стараясь почаще мелькать на презентациях, фуршетах, премьерах и прочих светских тусовках. Мужчина назвался Иванам Ивановичем, но таковым, конечно, не являлся (сказал: «для вас я, допустим, Иван Иванович – этого достаточно»). Лысоватый вообще остался инкогнито, без всяких «допустим». Его-то адвокат однажды приметил на премьере в Мариинке, с дамой несколько вульгарного пошиба, увешанной дорогими побрякушками сверх всякой меры. На фоне шумного, на грани развязности бомонда он выделялся сдержанностью и молчаливостью; изредка кивал кому-нибудь, в разговоры не вступал – смотрел и слушал.
Тульчинский сразу почувствовал – дело предстоит серьезное и нетривиальное. Было у него чутье на такие дела, обостренное профессиональное чутье.
– Антон Семенович, вас не должно интересовать, почему мы обращаемся именно к вам,– начал Иван Иванович и, не спрашивая разрешения хозяина кабинета, закурил легкий, ароматный «данхилл». Адвокат как зачарованный смотрел на позолоченную зажигалку, которой гость небрежно поигрывал, вертя в пальцах.– Нам вполне достаточно рекомендации хорошо известного вам человека. Вы поняли, кого я имею в виду?
Тульчинский на всякий случай кивнул, хотя понятия не имел, о каком знакомце идет речь.
– Ближе к делу,– ровным голосом произнес лысоватый, и это было так неожиданно, будто заговорил серый несгораемый шкаф, стоящий в углу.
– Да-да… – успокаивающе произнес Иван Иванович и подозвал адвоката к окну.– Посмотрите на этот вишневый «пежо». Выпущен в прошлом году, пробег всего пять тысяч, внутри стереосистема «клэрион». Нравится?
– Риторический вопрос,– ответил Тульчинский, восхищенно глядя на «пежо».
– Автомобиль со всей начинкой будет ваш, если вы, Антон Семенович, сумеете за пять дней вытащить из «Крестов» очень нужного нам человека. Рано или поздно его все равно выпустят, но нам он нужен именно сейчас. Я не настаиваю на прекращении уголовного дела – разумеется, это был бы идеальный вариант,– но вы должны как минимум добиться изменения меры пресечения, говоря юридическим языком. Валерий Лущик – так зовут этого парня – выходит под залог или, к примеру, под подписку о невыезде, а вы пересаживаетесь из «Москвича» в шикарный французский автомобиль.
У адвоката застучало сердце в предчувствии невероятной, сказочной удачи, готовой свалиться на него. Он заставил себя оторваться от прекрасного видения, от этой вишневой мечты, возникшей под его окном. Он внутренне подобрался и готов был действовать. Упустить свой звездный час? Да никогда! Если даже придется вывернуться наизнанку и совершить невозможное.
– Кто этот Валерий Лущик, и в чем его обвиняют? – спросил Тульчинский.
– Молодой, очень талантливый программист, работает в информационной фирме. Обвиняется в убийстве своей знакомой. В криминальную ситуацию попал по недоразумению. Идиотское стечение обстоятельств. Он не убийца – и это облегчает вашу задачу. Относительно, конечно.
– Вы уверены, что парень не замешан в убийстве?
– Абсолютно.
– Почему, позвольте спросить?
– Потому что это установленный факт. Можно водить за нос милицию, прокуратуру, суд, родную мамочку, но не нас.
– Убедительно…
– Вот что, Антон Семеиович, давайте договоримся о некоторых правилах игры,– жестко сказал Иван Иванович.– Принимайте мои слова как истину в последней инстанции, без обсуждений и сомнений. Никаких самостийных толкований и версий. Я даю вводную – вы ее принимаете безоговорочно. Я ставлю условия – это закон. Только так. Иначе я снимаю свое предложение.
Тульчинский обычно диктовал свои правила игры и никому не позволял разговаривать с собой таким оскорбительно барским тоном, но сейчас он испугался: вишневая мечта – вот она, рукой дотянешься – грозила растаять, как мираж.
– Да кто же сомневается, Иван Иванович?! – с искренним изумлением воскликнул он.– Господь с вами… Я сказал «убедительно», потому что вы меня убедили, только и всего. Но, по крайней мере, я могу узнать, почему милиция считает его убийцей? Какие у них на то основания? Когда и при каких обстоятельствах его задержали? Поверьте, это не праздное любопытство.
– Подробности он сам расскажет. В двух словах ситуация такая. В субботу, позавчера то есть, Валерий был в гостях у своей девушки. У него были ключи от ее квартиры, поэтому звонить он не стал – открыл дверь и вошел. Девушка лежала в прихожей, в луже крови. У нее было три ножевых ранения, одно в сердце. Нож лежал рядом – самодельная финка. Ему бы, дураку, сразу же уйти, раз ничем помочь нельзя, а он стал щупать пульс, раны разгля,дпвать, нож взял в руки – посмотреть. Короче, наделал массу глупостей. Ну а пока он возился, нагрянула милиция: соседи пожаловались, что их заливают, а в квартиру не дозвониться. Тут Валеру и повязали. Главная улика – его отпечатки на ручке ножа. Это серьезно.
– Кто ведет следствие, районные менты или «убойщики» с Литейного?
– Пока этим РУВД занимается.
– Отлично! – обрадовался Тульчинский.– С районными деятелями будет попроще.
– Попроще или посложнее – ваши проблемы,– сказал Иван Иванович.– Нас интересует результат.Условия вы знаете. В пятницу Лущик должен сидеть дома, а не в «Крестах».– Он открыл кейс, достал пачку пятидесятидолларовых купюр.– У вас будут расходы – не вздумайте экономить. Здесь полторы тысячи, должно хватить на мелкие подмазки.
– Расписка требуется?– деловито поинтересовался Антон Семенович, и тут же понял неуместность вопроса, увидев, как на лице лысоватаго промелькнула презрительная полуулыбка.
– Между нами вообще не должно быть никаких бумаг,– отрезал Иван Иванович.– Устраивает?
– Конечно, конечно…
– И последнее. Связываться будем по мере необходимости, часиков в десять – одиннадцать вечера. Я вам дам номер пейджера, запомните его хорошенько – записывать не надо. Захотите связаться, передайте буквально следующее: жду звонка, Антон. Через пять минут я вам перезвоню. Вопросы есть?
– Пожалуй, нет.
Был, конечно, один невинный вопросик: для какого срочного дела, уважаемые господа, понадобился вам программист Валерий Лущик, ради которого вы жертвуете новеньким навороченным «пежо», не говоря уж о пачке баксов? А ты возьми да спроси, усмехнулся про себя Тульчинский. Интересно, через сколько дней после этого ты взлетишь на воздух вместе со своим потрепанным «Москвичом»?..
Он видел в окно как его респектабельные посетители садятся в вишневый автомобиль, как он мягко трогается и, набрав скорость, исчезает за изгибом набережной.

Вторник,утро
Много раз приходилось Тульчинскому бывать в этой мрачноватой комнатке для бесед с подследственными. И видавший виды стол, за которым он сидел, был знаком ему до последней царапины, и привинченная к полу табуретка в двух шагах от стола, и специфический затхлый тюремный запах, навевающий тоску.
Контролер впустил в комнату Валерия Лущика и закрыл за собой железную дверь. Глядя на этого щуплого паренька в массивных очках, вспоминались отечественные фильмы о молодых физиках, а вовсе не узколобые убийцы со свинячьими глазками. Представить окровавленный нож в его руках мог только человек с извращенной фантазией. Тем не менее над ним висел не пустячок – статья об умышленном убийстве. И упекли бы запросто, подумал адвокат. Что им киношные физики? Улика железная, мотив под нее подобрать – нечего делать. Обработают в «пресс-хате», намекнут на минимальный срок и возможную амнистию – подпишешь любой протокол. Жить-то хочется, а с отбитыми почками какая жизнь?..
Он держал руки за спиной: успели приучить.
– Садись, Валерий,– сказал Тульчинский и улыбнулся, как хорошему знакомому.– Я твой адвокат.
– Да, я знаю,– спокойно ответил Лущик.– Мне сказали… Антон Семенович?
– Точно. Это ничего, что я с тобой на «ты»?
– Конечно. Мы же не в королевском дворце. Сигаретки не найдется?
Тульчинский пододвинул ему пачку «уинстона», достал из кейса целый блок.
– Вот. Возьмешь с собой. Тут без курева спятить можно.
– Мне вчера передали блок «мальборо», но товарищи по камере сразу же его конфисковали. Лучше я спрячу пару пачек – так надежнее.
Адвокат увидел распухшие, посиневшие пальцы и довольно внушительную ссадину на тыльной стороне ладони Валерия.
– Кто это тебя так разукрасил? Товарищи по камере?
– Нет, они меня почему-то не трогают, хотя народ тот еще,– сказал он.– Разве что сигареты… Так им тоже хочется курить. Это в милиции поупражнялись. Били резиновой дубинкой по руке, хорошо еще – по левой… По спине, по плечам… Хотели, чтобы я не валял дурака, а написал чистосердечное признание.
– Надеюсь, ты не дал себя уговорить?
– Не дал. Но было очень больно. Раныпе я не верил, что такие методы у нас практикуются. Самое настоящее гестапо.
– Еще как практикуются,– сочувственно сказал Тульчинский.– Поэтому наша задача – как можно скорее покинуть гостеприимные «Кресты». Нечего тебе тут делать.
– Я тоже так думаю,– охотно согласился. Валерий.– Тем более что я никого не убивал, правда.
– Знаю, что не убивал. Расскажи мне все с самого начала, в деталях Как на исповеди – без недомолвок и фантазии. Учти, мы играем с тобой в одной команде, и у нас одна цель – оставить следователя с голой задницей. Кстати, ты не помнишь его фамилию?
– Еще бы не помнить… Пашуля Андрей Ильич.
– Капитан Пашуля!– горестно воскликнул адвокат.– Повезло же тебе, однако… Знаю я этого Пашулю – тот еще дуб. Если что-то вколотит себе в башку, будет стоять насмерть. Но не горюй, не таких оставляли с носом. Ты давай, рассказывай, Валерий.
Лущик аккуратно загасил окурок и тут же взял новую сигарету.
– С чего бы начать?– Он словно спрашивал сам у себя.– Может, с того момента, когда я зашел в квартиру и увидел…
Он замолчал, споткнувшись о воспоминания.
– Как звали твою девушку? – помог Тульчинский.– Давно вы были знакомы?
– Светлану я знаю… знал… с Нового года. Мы его – каждый со своей компанией – встречали в ресторане «Амстердам», вот там и познакомились. Я ее потом проводил домой – она недалеко жила, на Зверинской. Родители у нее погибли, разбились в машине, и Света жила одна в двухкомнатной квартире. Я к ней часто приходил, почти каждый день. Нам было хорошо вместе. Осенью решили пожениться, потому что… Что тут рассказывать…
– В котором часу ты к ней пришел?
– Мы договорились, что я приду в два часа дня. У нее был простенький компьютер, старой модели. Аппарат ерундовый, но для набора и распечатки текстов годился вполне. Накануне «глюкнулся» вордовский редактор, и я собирался его переустановить. Пришел ровно в два. Я всегда прихожу точно – не люблю опаздывать…
– Вы всегда заранее договаривались о встрече?
– Не обязательно. Месяца три назад Светлана дала мне запасные ключи от квартиры, чтобы я мог приходить в любой момент, без предупреждения.
– Ты открыл дверь и вошел… Одна была дверь или две – с тамбуром?
– Две.
– Обе двери были замкнуты?
– Нет, только первая, и то на один верхний замок. Нижний оказался отомкнутым, что меня, помню, удивило. Светлана всегда закрывалась на все замки – время такое. А внутренняя дверь и вовсе была нараспашку. Я сразу почувствовал – не к добру…
– Так. Далыпе…
Валерий вздохнул, собираясь с духом. Похоже, он еще не совсем отошел от шока, хотя держался неплохо, без соплей и истерик.
– Я вошел в прихожую, включил свет и сразу ее увидел. Светлана лежала в закутке около кухни, лицом вниз. Было много крови, целая лужа. Жуткое зрелище…
– В чем она была одета?
– На ней был зеленый домашний халатик. Света всегда его надевала, когда собиралась принять ванну. Немного позже я понял, что она в тот день хотела искупаться, включила воду, но кто-то позвонил и она открыла дверь. Кому попало она бы не открыла, скорее всего, человек выдал себя за того, кто не вызывает подозрений – разносчика телеграмм, телефонного мастера, кого-то в этом духе.
– Версии потом,– перебил Тульчинский.– Что ты сделал, когда увидел лежащую Светлану?
– Перевернул на спину, расстегнул халатик. Увидел раны: две в правом боку, а третья под левой лопаткой. Нож лежал рядом, самоделка с пластмассовой наборной ручкой. Тогда я мало чего соображал – будто шарахнули дубиной по голове. Увидеть такое… Попробовал пульс, но рука была холодная, совсем холодная. Зачем-то поднял нож, не знаю…
– Постарайся успокоиться,– мягко сказал адвокат. Он видел, что Лущику тяжело даются воспоминания.– Что произошло, то произошло, и ничего уже с этим не поделаешь. Будь мужчиной, держись…
– Прошло какое-то время – минут пятнадцать или чуть больше. Неминого очухался и стал думать, что делать? Не в том смысле, что ситуация для меня опасная и надо как-то из нее выпутываться – такие мысли мне в голову не приходили. Элементарно – что делать? Как поступить? С чего начать? Решил позвонить в милицию – убийство же… Пошел на кухню, а там на аппарате провод срезан. Я в комнату – ко второму, параллельному. Там та же история. Ну, для меня это не проблема, все-таки с электроникой работаю. Нашел подходящий кусок провода и стал налаживать времянку. В этот момент кто-то позвонил в квартиру. Раз, другой – настойчиво так. Тихонько подошел к двери, слышу: переговариваются две женщины. Одна ругается, мол, башку надо оторвать этой Светке – воду включила, а сама ушла, сволочь такая, полтора часа квартиру заливает. Вторая – соседка по площадке – советует милицию вызвать и взломать дверь, пока не поздно. Я побежал в ванную, а там дсйствительно, вода через край. Порожек не дал ей залить прихожую, иначе я бы раньше это заметил. Ну, взял ведро, стал быстренько собирать воду. Подумал, если протечка кончится, нижняя соседка успокоится. Но она, судя по всему, успела уже позвонить куда только можно. Я как раз успел прибрать в ванной и снова занялся телефоном. Тут снова звонки. На площадке собралась толпа, я это понял по голосам. Кто-то говорит: будем вскрывать. Мне ничего не оставалось, как открыть дверь. Надо было, конечно, сделать это раньше и позвонить в милицию от соседей. Не сообразил в шоке.
– Или уйти сразу же, обнаружив труп…
– Сбежать и затаиться? – горько усмехнулся Валерий.– Прикинуться серенькой мышкой? Нет уж. Даже если бы и завелась такая мыслишка, убегать я бы не стал.
– А чем ты помог Светлане? Ничем. Зато крепко влип в историю.
– Я же не имею отношения к убийству, зачем мне скрываться? – возразил Валерий.– Думал, сыщики это с ходу поймут, на то они и сыщики.
– Наивный человек,– вздохнул Тульчинскнй.– Капитан Пашуля – не Шерлок Холмс и даже не Шарапов. Ему проще засадить тебя за решетку, чем возиться с очередным «глухарем». Ладно, не будем о грустном… Тебя сразу увезли или провели дознание на месте? Сколько времени ты пробыл в квартире?
– Примерно час. Приехал следователь, а с ним фотограф и судмедэксперт, который осмотрел труп. Мне задали несколько вопросов и отвезли в РУВД. Там допросили и отправили сюда, в «Кресты».
– Давай уточним хронологию. В четырнадцать ноль-ноль ты зашел в квартиру, через пятнадцать – двадцать минут соседка позвонила в дверь, еще полчаса ушло на уборку в ванной. Так?
– В общем, да.
– Когда приехал эксперт?
– Минут через сорок.
– Выходит, тебя увезли где-то около четырех часов дня?
– Без десяти четыре, это я точно помню – посмотрел на часы.
– Сходится, – сказал адвокат, глядя на пометки в блокноте.– Что у нас получается? В 14. 20 ты услышал через дверь слова соседки: нас заливают уже полтора часа. Значит, убийство произошло в промежутке 12.50 – 13.00, а эксперт осмотрел труп в 15.20. Два с половиной часа – это немного, момент убийства можно установить достаточно точно. Улавливаешь мысль?
Лущик покачал головой, не понимая, куда клонит адвокат.
– Все просто,– пояснил Тульчинский.– Наш козырь – твое алиби. Где ты был между часом н двумя часами дня? С кем встречался? Кто это может подтвердить?
– Кто может подтвердить? – Валерий задумался.– Не знаю… Вроде ни с кем не встречался, был в дороге. Правда, в час дня зашел в компьютерный магазин на улице Марата, купил пару дискет. Я там часто расходники покупаю – картриджи для принтера, те же дискеты… Продавщица там знакомая.
– Как звать? – быстро спросил Тульчинский.
– Таня. Я у нее постоянный покупатель, с этой стороны она меня и знает.
– С этой или той – не суть важно…Слушай, а не сохранился ли у тебя чек от этих дискет?
– Зачем он мне?
– Ну да, знать бы, где упасть… Но продавщица вспомнит, что ты был в магазине в субботу, в час дня, как считаешь?
– Почему нет? Тем более я ей обещал достать диск с совершенно убойной игрой «Белая смерть». Должна вспомнить.
– Вот и прекрасно. Запомни одно условие: соглашайся отвечать на любые вопросы только в присутствии адвоката. Это на тот случай, если капитан Пашуля вздумает объехать меня на кривой. Ни слова за моей спиной, понял?
Валерий кивнул.

Вторник, после полудня
Тульчинский прямо с порога понял, что этот магазин – для посвященных. Особый мир. Случайные люди сюда не заходят. Десятки раз он проходил мимо, но только однажды заскочил, застигнутый внезапным ливнем. Компьютеры не были его стихией. Мог он, разумеется, войти в программу и найти файл с нужной информацией, даже настучать простенький текст без редактирования – тем и ограничивалась компьютерная грамотность адвоката. Его даже «чайником» нельзя было назвать.
Антон Семенович разыскал отдел расходных материалов в глубине магазина. Похоже, отдел пользовался особой популярностью, потому что к прилавкам было не пробиться – знатоки стояли стеной, разглядывая блоки, джойстики, кабели и прочую компьютерную начинку. Продавец-консультант, чем-то похожий на Валерия Лущика, ухитрялся разговаривать сразу с тремя покупателями, при этом сыпал терминами, от которых у простого смертного запросто поехала бы крыша.
Тульчинский улучил момент и сунул продавцу свою визитку. Тот повертел ее в руках и с недоумением посмотрел на адвоката.
– У вас в отделе работает Таня, мне надо с ней побеседовать,– сказал Антон Семенович, придерживая локтем настырного очкарика, норовящего отодвинуть его от прилавка.
– Вам не повезло,– сказал продавец,– со вчерашнего дня Татьяна в отпуске.
– Как же мне ее разыскать?
– В принципе, очень просто. Ближайшим самолетом – в Стамбул, встречайте теплоход «Иван Франко». А если серьезно, придется вам подождать две недели. В круиз она отправилась, вокруг Европы. Горящая путевка подвернулась.
Вот уж огорчил так огорчил…
Тульчинский настолько уверовал в убийственную силу алиби, которое должно было камня на камне не оставить от уголовного дела, состряпанного капитаном Пашулей, что по дороге в магазин придумал эффектный сценарий защиты, достойный самого Плевако. Один удар – и Валерий из обвиняемого превращается в простого свидетеля. Нет, он бы не стал торопиться, хотя при известной разворотливости можно было бы уже завтра вытащить Лущика из «Крестов». Однако зачем форсировать события и наталкивать заказчиков на мысль, что дело-то плевое, не стоящее шикарного гонорара в виде навороченного «пежо»? Он дотянул бы до пятницы, создавая видимость чрезвычайной сложности ситуации и приберегая козыри для сокрушительного удара.
Теперь же сценарий трещал по всем швам. Какие, к черту, козыри?
Ждать, когда девушка Таня вернется из круиза? Не вписывается это в условия, поставленные заказчиками. Не успеешь за оставшиеся три дня – распрощайся с машиной. Раздолбать по мелочам версию твердолобого Пашули? Можно, конечно, не такая уж это сложная задача, но вряд ли удастся ее решить до передачи дела в прокуратуру.О трех днях и речи быть не может.
Эти горестные мысли пронеслись в голове Тульчинского за те несколько секунд, пока он переваривал сообщение о круизе компьютерной знакомой Валерия. Но Антон Семенович был человеком хватким и не позволял себе впадать в панику при неожиданных осложнениях. Адвокаты не ходят по гладким дорожкам – такая уж специфика профессии…
– Простите, как ваше имя?– спросил он у продавца, придавая голосу мягкость и доверительность.
– Евгений.
– Женя, у меня к вам огромная просьба. Один из ваших постоянных покупателей попал в затруднительное положение, и мне срочно надо ему помочь. Не могли бы вы оторваться от работы минут на пятнадцать и побеседовать со мной, так сказать, в неофициальной обстановке? Это очень, очень важно…
– Ну, в принципе… – Евгений замялся.– Через час у меня обед, и я мог бы…
– Отлично! – улыбнулся Тульчинский.– Тут по соседству гриль-бар и «Кэрролс»; куда вас больше тянет? Естественно, я оплачу любое ваше меню. И не только меню,– загадочно добавил адвокат.
– Я бы выбрал гриль-бар, там поспокойнее,– с некоторой робостью предложил Евгений.– Вас устроит?
– Вполне.Через час я буду ждать вас на выходе.
Удалось парнишку заинтриговать – уже неплохо. Дожать бы его теперь, убедить принять одно интересное предложение…Удасться – дело в шляпе, можно обойтись и без девушки Тани. Только бы удалось!
Сорока минут не прошло – вышел Евгений. Тульчинский с удовлетворением отметил про себя и торопливость продавца, и нескрываемую заинтересованность в его глазах.
В гриль-баре они заняли уютный столик в углу зала, вдали от любопытных ушей. Ближайшие соседи хрустели куриными крылышками, поминутно прикладывались к рюмашкам, и без устали лопотали по-фински. Очень хороший фон для беседы.
– Женя, я уже сказал, что мой клиент, ваш постоянный покупатель, попал в сложную ситуацию,– начал Тульчинский.– Его обвиняют в том, чего он не совершал и совершить не мог – даже чисто технически. В то время, когда произошло некое событие, он был в вашем магазине, покупал компьютерные дискеты. Почему я спросил о Татьяне? Именно у нее он их и покупал, что она охотно бы подтвердила. Но девушка уехала в круиз, и я в затруднении – как быть?
Евгений пожал плечами:
– Не на год же она уехала. Через две недели вернется – подтвердит. В чем проблема?
– Проблема в том, что человеку нужно срочно, я подчеркиваю, срочно закончить одну ответственную работу, а он вынужден сидеть под арестом. Эта работа – часть огромного проекта, в котором задействованы десятки людей. Время расписано буквально по часам, и вдруг такая нелепая остановка. Под угрозой контракт, не говоря уже о реноме фирмы.
– Контракт – это серьезно,– согласился Евгений, ловко разделывая цыпленка.– А что за тема работы, не знаете?
Тульчинский поморщился: тебе-то какое дело?
– Что-то связанное с оригинальной компьютерной программой,– уклончиво ответил он.– Деталей не знаю, да это и не важно.
Евгений даже цыпленка выронил.
– Как фамилия вашего клиента? – с откровенным интересом спросил он.
– Валерий Лущик. Вам это что-то говорит? – Адвокат достал из бумажника небольшую любительскую фотографию Валерия, сидящего за монитором.– Вот он, собственной персоной.
Евгений мельком взглянул на фото и кивнул головой.
– Кто ж не знает Лущика? Зто светило в компьютерном мире, гениальный систематик. В Штатах он бы за полгода стал миллионером, а здесь пашет за гроши в какой-то дохлой фирме.
Отлично, Антон, поздравил он себя. Надо быть деревянным по уши, чтобы не помочь светилу. Поможет, никуда не денется.
– Женя, у меня к вам деловое предложение. В тот день Валерий вполне мог купить дискеты не у Тани, а у вас – в одном отделе ведь работаете, согласны?
– Мог, конечно.
– Вот и давайте договоримся по-джентльменски: на мой официальный запрос вы сообщите, что в субботу, 20 июня, в 13.00 Валерий Лущик был в компьютерном магазине, где приобрел две дискеты фирмы ТДК, затем подтвердите это у следователя. И как только справка будет подшита к делу, я выплачу вам тысячу долларов – за хлопоты. Другими словами, Валерий даст показания, а вы их подтвердите. Больше вас никто не побеспокоит, обещаю. Выручите гениального программиста и сами в накладе не останетесь. О'кей?
Евгений медленно вытер пальцы салфеткой и спросил:
– В чем обвиняется Лущик?
Не врубился парень, с досадой подумал Антон Семенович. Ему отстегивают тысячу баксов за копеечную услугу, а он лишние вопросы задает, чудак. Села тебе на ладонь золотая птичка – ну так хватай ее и не спрашивай, откуда она прилетела!
– В чем обвиняется, спрашиваете? Всего-навсего в том, что он без всяких на то причин зарезал любимую девушку.
– Что за ерунда!
– Не то слово – чушь несусветная! Представьте: вы идете по улице и видите старушку, которая неожиданно спотыкается, падает и разбивает голову о поребрик; пока вы щупаете у нее пульс, подлетают менты, надевают на вас наручники и говорят: ты убийца, столкнул бабусю с поребрика. А свидетелей-то нет! Считай, влип. Аналогичный случай был у Валерия. В то самое время, когда он покупал у вас дискеты, бандиты ограбили квартиру его девушки, а саму ее зарезали. Валерий зашел в квартиру, увидел труп. Пока соображал, что ему делать, нагрянула милиция. Парня тут же арестовали, не вникая в мотивы и прочие тонкости. Теперь вы понимаете, почему так важно подтвердить его алиби?
– Но я-то не могу подтвердить! Рад бы, но…
– Какая, в сущности, разница, кто подпишет подтверждение, вы или Таня? Важен сам факт алиби. Будь девушка на месте, вообще бы никаких проблем не возникло. Но ее нет, а время не ждет. Скажите, что вас пугает?
– Меня пугает необходимость врать, да еще и получать за это взятку. Подсудное дело, между прочим.
– У вас, Женя, терминология комсомольского активиста,– поморщился Тульчинский.– О каком вранье вы толкуете? Вранье – это сознательное искажение истины, а истина в данном случае состоит в том, что уважаемый вами Валерий Лущик в момент убийства был в трех километрах от места преступления, следовательно, имеет железное алиби, которое вы боитесь подтвердить. Вам что важнее, истина или формальные мелочи? Из-за них парень может завязнуть в идиотском расследовании и выпадет из важного для него проекта, а тем временем настоящие преступники будут гулять на свободе, поскольку их, естественно, никто не ищет. И в этом вы им невольно поспособствуете, дорогой Женя. Говорю вам как юрист… Теперь о взятке. Вы что, должностное лицо, у которого покупают покровительство? Почему вы называете взяткой плату за определенную работу? Вы что-то делаете, вам за это платят – при чем тут взятка? Смущает сумма? Так мой клиент потеряет в двадцать раз больше, если вы ему не поможете. Ну что, убедил я вас?
Черт, неужели упрется рогом в землю?.. Редко, но встречались Антону Семеновичу такие ревностные блюстители моральных принципов. Хуже нет иметь с ними дело. Мало того, что сами остаются на бобах, так еще и других подставляют, тупо и бессмысленно. А ведь как глазки-то поначалу загорелись, поневоле подумалось – готов, дружок, на малом огне спекся…
Евгений как-то суетливо допил кофе, посмотрел на часы и сказал:
– Вы меня извините, Антон Семенович. Я очень уважаю Валерия Лущика, но даже ради него не хочу рисковать. Работой, репутацией, да многим…А вдруг выяснится, что не было никакого алиби? Я готов поверить каждому вашему слову, но… Как это у вас называется: дача заведомо ложных показаний? Ради тысячи долларов сесть в тюрьму? Нет уж… Приедет Татьяна, пусть подтверждает что угодно, это ее дело. Я буду только рад, если алиби подтвердится. Еще раз извините, мне пора на работу. Между прочим, мне там неплохо платят.
– Ну-ну,– грустно сказал Тульчинский.– Желаю новых трудовых свершений и железобетонной репутации. Надеюсь, вас минует участь Валерия Лущика. Хотя как знать – от тюрьмы да от сумы…

Среда
Допрос был назначен на девять часов утра. Тульчинский пришел немного раньше и теперь коротал время на древнем дерматиновом диванчике, обдумывая свою тактику. Дела складывались коряво,– козырный туз в виде надежного алиби обернулся простой шестеркой. Это было особенно обидно, поскольку вчера адвокат прочитал заключение судмедэксперта Климова, в котором совершенно определенно указывался момент смерти Светланы Шороховой – между 12.50 и 13.00.
За годы работы у капитана Пашули вырос преогромный зуб на адвокатов, и Антон Семенович не был исключением. Уголовное дело он все-таки выдал, но при этом так страдальчески морщился, так ругал неких «продажных защитничков, бандитских пособников» и дурацкие законы, позволяющие им вмешиваться в следствие, будто из-под его задницы бесцеремонно вытаскивали любимое кресло. Антон Семенович на выпады не отвечал, вежливо улыбался и сочувственно поддакивал – ждал, когда следователь выпустит пар. Дождался. И когда просмотрел бумажку за бумажкой – все эти протоколы, справки, акты и заключения; понял, что справится с заданием до конца недели ему удастся только при невероятном стечении обстоятельств и столь же невероятном везении. Валерий Лущик отвечал на вопросы очень неудачно, как-то невразумительно, словно его и в самом деле поймали за руку на месте преступления. А отпечатки пальцев, снятые с рукоятки ножа, вкупе с заключением об идентификации, и вовсе казались убийственным аргументом; объяснение Валерия: «я его просто поднял с пола» напоминало жалкий лепет мальчишки, застигнутого в супермаркете за кражей «сникерса». Понятно, парень был в шоке и не сумел убедительно мотивировать свои поступки, но легче от этого не становилось.
Не имея надежной контригры, он не стал беседовать со следователем и ставить под сомнение его версию, только спросил, не кажется ли ему диким само предположение, что спокойный интеллигентный паренек мог убить любимую девушку бандитской финкой? Тот ответил, что ревность может любого довести до преступления, и лучшее тому доказательство – «пальчики» на ноже, перед которыми досужие адвокатские рассуждения о спокойных интеллигентных мальчиках ни черта не стоят.
Вечером Тульчинский связался с Иваном Ивановичем и попытался прощупать почву насчет продления сроков, но получил категорический отказ. Заказчика не интересовали сложности ситуации, объективные обстоятельства и прочие колдобины на пути адвоката. «Послезавтра Валерий должен быть на свободе,– сказал он.– Самый крайний срок – утро субботы. Иначе ключи от вишневого «пежо» окажутся в другом кармане, и это будет не самое большое ваше огорчение».
Тульчинский полночи не спал, все искал свою контригру. Под утро ему показалось – нашел. Он понял, что следователь начисто отмел версию ограбления, а на ней стоит поиграть. Валерий не мог сказать, все ли вещи в квартире на месте, однако припомнил, что когда зашел в комнату – позвонить по параллельному телефону, обратил внимание на пустую тумбу, где еще вчера стояла филипсовская видеодвойка. Надо думать, это была не единственная пропажа. Оставалась еще и спальня, куда он не заглянул, но грабители – наверняка. И многое могла прояснить разысканная адвокатом Инна Шорохова, старшая сестра Светланы, которая, конечно, знала, где что стояло, лежало и висело. Два свидетеля – сила.
Во время допроса Антон Семенович поначалу не проявлял активности. Сидел себе тихонько у окна, с рассеянным видом рисовал что-то в блокноте. Подчеркнутой индифферентностью успокаивал следователя Пашулю – дескать, пользуюсь законным правом присутствовать на. допросе, камень за пазухой не держу, в разговор не встреваю с разными адвокатскими подковырками. Капитан слегка понервничал, настороженно зыркая на Антона Семеновича,– все ждал, когда тот станет донимать его идиотскими вопросами, но таковых не дождался и постепенно успокоился, почувствовал себя настоящим хозяином положения. Тульчииский понял – пора вылезать из норки, поточить коготки.
– Мой клиент утверждает – и это есть в материалах дела, – что, увидев труп девушки, он решил позвонить в милицию, но шнуры на обоих аппаратах оказались срезанными. Кто, по-вашему, мог это сделать, если не грабители, в которых вы, насколько я понимаю, не верите?
– Да он сам и срезал… Какие грабители? – Пашуля отмахнулся, игнорируя наивный вопрос.– Чтоб голову заморочить, мол, хотел милицию вызвать, а нехорошие дяди-грабители провода сперли. Типичная инсценировка, ежу понятно.
– Ежу-то, может, и понятно, а я никак в толк не возьму, зачем опытному электронщику потребовался для этого нож, если шнур легко вынимается из аппарата? Ему ли не знать, что такие аппараты присоединяются с помощью пластмассовой колодочки с разъемами? Нажал на рычажок и вынул без проблем. Логично?
– Просто парень не дурак, сообразил – так будет правдоподобнее, – снисходительно объяснил следователь и обратился к Валерию: – Я правильно говорю, Лущик? Признавайся, чего там… Куда ты дел шнуры?
– Проглотил, – буркнул тот.
– Валерий! – Тульчинский предостерегающе поднял руку. – Это лишнее.
– Нехай хамит, – великодушно разрешил Пашуля. – Адвокат рядом, в обиду не даст.
– Бывают вопросы, на которые трудно ответить иначе,– заметил Антон Семенович, не глядя на следователя.– Скажите, почему вы остановились именно на этой версии? Ведь она уязвима со всех сторон, а уж на суде развалилась бы со страшным треском.
– Развалилась бы? Не смешите меня… Парня взяли на месте преступления, прямых улик – с перебором, начиная с отпечатков на ноже и кончая кровью на одежде. Хватит за глаза, чтобы схлопотать «пятнашку». Я бы на вашем месте не играл в Шерлока Холмса, а поискал смягчающие обстоятельства. Это единственное, чем вы можете помочь Лущнку. Глядишь, и скостят лет пять, проявят сопливую гуманность.
Артподготовка закончена, самое время идти в атаку, подумал Тульчинский.
– Раз уж мы заговорили о советах, позвольте и мне кое-что вам посоветовать. Вы сделаете серьезную ошибку, если не снимете обвинение с Валерия Лущика и не переключитесь на поиск грабителей, от ножа которых, я уверен, и погибла Светлана Шорохова. Можете улыбаться сколько угодно, только против фактов не попрешь – ограбление было, об этом говорят факты, и мне, честно говоря, странно, что вы его в упор не видите. Я настаиваю на следственном эксперименте. Пусть мой клиент пройдет по квартире, внимательно осмотрится и назовет вещи, которые исчезли перед его приходом. В субботу он, конечно, был не в том состоянии, чтобы ходить по комнатам и делать опись похищенного, но, тем не менее, заметил пропажу телевизора и видеомагнитофона. Уверен, паспорта на эту аппаратуру найдутся… А потом пусть то же самое проделает сестра Светланы, Инна Шорохова, которая часто бывала в квартире на Зверинской. Сличите показания и сделайте вывод. Если уж не по горячим следом, то хотя бы сейчас… А когда факт ограбления будет подтвержден документально, вам поневоле придется заняться розыском грабителей, а с Лущиком иметь дело как со свидетелем – и только свидетелем. Не думаете же вы, опытный следователь, что он сам замешан в ограблении любимой девушки?.. Абсурд!
– Складно это у вас – про грабителей,– деланно восхитился Пашуля.– Слушал бы и слушал. Сейчас все брошу и побегу следственные эксперименты устраивать… Я что, похож на лоха? Откуда я знаю, может, вы уже отрепетировали зто шоу с ограблением, и ваши исполнители дружно назовут вещи, которых в квартире никогда и не было. Раз не нашлись, значит, украли, да? Знаю я ваши адвокатские штучки…
– Но видеодвойка-то пропала! – сказал Валерий. – И во второй комнате было много ценных вещей: картины передвижников, старинные книги, большая коллекция монет – осталась от родителей. Я туда не заходил в субботу, не знаю, все ли на месте, но вряд ли грабители прошли мимо таких ценностей.
– Хозяйка могла продать, – бросил следователь. – Поди, проверь…
– Незачем ей было продавать, – устало сказал Валерий.
Антон Семенович чутко уловил нотки неуверенности в голосе Пашули. Самое время добивать, решил он. Врезать из орудий главного калибра.
– Я иду к прокурору,– со вздохом произнес Тульчинский. – Ситуация тупиковая. Бандиты гуляют на свободе, пропивают награбленное, а следователю на это наплевать. Следователя волнует не поиск истины, а собственная, извините, бредовая версия, за которой он ничего не желает видеть, даже очевидных вещей. Но я ни могу допустить, чтобы ущемлялись права моего клиента. Без всяких на то оснований человека держат в «Крестах», подводят под расстрельную статью, показания его игнорируются. Все это я изложу в жалобе, хочу вас предупредить. Я хорошо знаю прокурора Николаева. Он человек умный, сумеет разобраться, где, как вы говорите, «адвокатские штучки», а где элементарное предубеждение следователя. Боюсь, разговор с ним у вас будет тяжелый, неприятный.
– Нечего меня прокурором пугать,– проворчал Пашуля.– Хотите следственный эксперимент – пожалуйста! Но если обнаружится сговор… Ох, не взыщите!
– Завтра.
– Пусть будет завтра. Чем раньше, тем лучше.
– Я тоже так думаю,– сказал Антон Семенович. – У вас есть еще вопросы к Лущику?
Следователь подумал и спросил у Валерия:
– Зачем ты все-таки срезал шнуры с аппаратов? И куда дел?..

Четверг
Что значит зациклиться на этом чертовом алиби… Два дня псу под хвост. Нет того, чтобы сразу же, по горячим следам настоять на следственном эксперименте. Возможно, и алиби не потребовалось бы доказывать, унижаться перед этим трусоватым Евгением. Тульчинский досадливо крякнул, но решил впредь не заниматься самоедством, припомнив известный афоризм преферансистов о тайне прикупа. Да, знать бы…
Вчера он сделал очень полезное дело: попросил и Лущика, и Шорохову по памяти составить списки тех вещей, которые могли бы заинтересовать грабителей. Списки во многом совпадали, но не настолько, чтобы за ними просматривался некий опытный режиссер. Перед началом осмотра адвокат вручил их капитану Пашуле. Тот скептически фыркнул, но приобщил к делу – какие ни есть, а документы.
Тульчинский подивился выбору грабителей: взяли довольно скромную коллекцию монет, но не тронули полтора десятка кляссеров с марками, среди которых были настоящие уникумы стоимостью в сотни долларов; сняли со стены две небольшие картины – пейзажи Поленова и Маковского, но – где логика! – не позарились на рисунки Сомова, Рудакова и Бенуа, на старинные статуэтки саксонского фарфора, даже на пасхальное яйцо подлинного Фаберже, которое ввергло бы в шок любого антиквара. Или нервы сдали после убийства хозяйки? Заторопились и не заметили? Да, но зачем же они, кретины, прихватили с собой видеодвойку?! Это все равно что залезть в ювелирный магазин и утащить аквариум с рыбками из директорского кабинета. Громоздко, суетно да просто глупо.
Правда, паспорт Светланы Шороховой они тоже унесли, и это давало хорошие перспективы. Украденный паспорт обязательно где-нибудь всплывет, ну а где он сейчас может засветиться – яснее ясного.
Наконец-то следователь Пашуля призадумался, погрустнел даже.
Как ни крути, а ограбление налицо. Показания сошлись в точности. От видеодвойки остался пыльный квадрат на тумбе, на стене – следы от снятых картин и сиротливые крючки, на которых они висели. Этого не оспоришь.
– Я полагаю, новые обстоятельства дают основания переквалифицировать дело? – церемонно спросил Антон Семенович, внутренне ликуя.– А коли так, Валерию Лущику надо изменить меру пресечения. Теперь он ведь просто свидетель, не так ли?
– Не так,– буркнул следователь,– С ограблением дело темное. Светлана Шорохова сама могла сдать антикварам эти вещи – еще неделю назад. Это раз. На них мог позариться и сам Лущик, с кем-нибудь в сговоре. А перед Шороховой разыграть ба–а–льшущее удивление по поводу бандитского налета. Заодно и паспорт хозяйки мог передать подельникам – сгодился бы при продаже. Ключи от квартиры у него были? Были. Выбрал время и обчистил хату, не сильно торопясь. Это два. Может быть и три, и четыре, и сколько угодно… Я же говорю – дело темное. Но при любом раскладе «пальчики» Лущика на ноже остаются, и поэтому пусть посидит в «Крестах». Ничего, целее будет.
– Что же вы не назвали вариант ограбления, в котором Валерий не замешан?.. Или такого просто не может быть?
– Я этого не говорил. Конечно, может. В нашей жизни все может быть,– философски заметил Пашуля.– Ничего, разберемся…
– Да-а, капитан, тяжело с вами,– разочарованно протянул Тульчинский.– Ох, как тяжело. Ситуация очевиднейшая, фабула – как на ладошке, а вы изобретаете фантастические версии, которым впору позавидовать и Агате Кристи. Зачем это?
– Вы кто, адвокат? – озлился. Пашуля.– Вот и отмазывайте своих клиентов от зоны, а я, с вашего позволения, буду их, паразитов, ловить. У каждого своя грядка, пусть он на ней и копается. Ишь ты, фабула у него как на ладошке!.. Поручи адвокатам вести следствие – тюрьмы придется позакрывать.
Поговорили, называется… Конечно, не надо было и начинать этот дурацкий разговор; уж если Пашуля вколотил что-то в черепушку, переубедить – пустая затея, зря только время терять. Впрочем, эксперта он все-таки вызвал. Сообразил, что отпечатки надо было снять еще в субботу, и не только с ножа.
Антон Семенович открыл телефонный справочник и стал обзванивать антикварные магазины. Их было более трех десятков, и не меньше часа прошло, прежде чем ему удалось напасть на след. Словоохотливый оценщик одной из заштатных лавчонок сказал, что, по слухам, недавно «Мир старины» приобрел симпатичные пейзажи передвижников, кажется, Маковского и Поленова, но наверняка они уже «ушли», потому что слухи о подобных антикварных хитах сезона моментально разносятся среди коллекционеров, а у тех всегда ушки на макушке.
«Мир старины» открылся сравнительно недавно, и в справочник не успел попасть. Выручил тот же оценщик, подсказав адрес магазина. Тульчинский вскочил в свой задрипанный "Москвич" и понесся на Комендантский аэродром. Он подумал, что хорошо бы заехать за Инной Шороховой; даже если картины успели продать, антиквар даст их описание, по которому Инна сумеет определить – со Зверинской они украдены или это совсем другие полотна. Нет, решил он, время дороже, с опознанием можно и погодить. Да и не это сейчас главное.
Он не сомневался, что сдавали именно похищенные картины, поскольку слишком ничтожна была вероятность совпадения. Не сомневался и в том, что в копии квитанции записаны данные паспорта Светланы Шороховой. Для того он и был украден. Хотъ грабители и раздолбаи, но не до такой же степени, чтобы засвечивать свои документы.
Антиквар должен вспомнить, когда сдавались картины, желательно, с точностью до часа. И если это произошло не раньше полудня субботы, Пашуля может засунуть свои дурацкие версии куда подальше.
Вывеска «Мира старины» – черненая чеканка с буквами, стилизованными под старославянскую вязь – нелепо смотрелась на фасаде рядовой панельки, над стеклянными гастрономовскими витринами. Такому магазину самое место на какой-нибудь старой питерской улочке, а не среди безликого соцмодерна. Впрочем, и в спальных районах хватало всяких старинных безделушек (и не только безделушек), переехавших сюда из центральных коммуналок,– было чем поживиться антиквару.
Еще сравнительно недавно антикварные магазины можно было по пальцам пересчитать, а сейчас за ними телефонные справочники не поспевают. Прибыльное дело, надо полагать. В самом деле – спрос стабильный, «новые русские» обожают антики. Шальные деньги не жаль потратить на Павла Буре, кузнецовский фарфор или подлинник Айвазовского. Приятно же после евроремонта поставить на каминную полку бронзовые часы с амурами, расставить в горке фарфоровые статуэтки с пастушками, а на письменный стол, ощерившийся львиными мордами, водрузить малахитовый чернильный прибор. Благо, есть где и что выбрать. Озвереешь от мизерной пенсии – не станешь трястись над семейными раритетами, кушать-то хочется… Замечено: антиквары бурно размножаются, когда наступают тяжелые времена для простых смертных.
Тульчинский деловито прошел в комнатку, сплошь заставленную всякой старинной всячиной. Оценщик, старый еврей с выражением грустной иронии на лице, разглядывал в лупу серебряную табакерку с облупившейся кое-где эмалью в красно-зеленых квадратиках. Глянув на адвоката поверх очков, он сказал, постучав ручкой лупы по крышке табакерки:
– Нет, вы только подумайте, меня пытаются убедить, что это настоящий Фаберже! Я смеялся, как сумасшедший. Я сказал: если это Фаберже, то моя жена Раиса – королева британская. Как вам кажется, молодой человек, стал бы великий Фаберже тратить свое драгоценное время на эту ерунду?
– Думаю, не стал бы,– вежливо согласился Антон Семенович.– Простите, как мне вас величать?
– Иосиф Самойлович, с вашего позволения. А что? Вы мне хотите предложить что-нибудь интересненькое из вашего шикарного кейса?
Тульчинский положил перед ним визитную карточку, а сам тем временем шарил глазами по стеллажам, выискивая украденные картины. Здесь их не было. В торговом зале он тоже не углядел никаких живописных полотен, кроме здоровенного аляповатого натюрморта с раскромсанным арбузом, недоеденными лимонами и перевернутым бутафорским кубком. Успели продать? И вообще, был ли мальчик?..
Антиквар прочел вслух:
– Адвокат Тульчинский… Весьма почтенная профессия, должен признаться. Итак, Антон Семенович…
– Меня интересуют передвижники.
– А кого они не интересуют?
– Знакомый коллекционер сказал, что с вами можно говорить на эту тему.
– Почему нет? Давайте поговорим… Кто вам ближе, Левитан или Саврасов?
– Мне ближе Поленов и Маковский. Знаете, Иосиф Самойлович, давайте в открытую, а? Что мы ходим вокруг да около?
Антиквар отложил визитку, внимательно посмотрел на Тульчинского и спросил:
– Прошу прощения, это ваш личный интерес или, так сказать, по долгу службы?
– Сегодня – мой личный,– сказал Антон Семенович.– А завтра заинтересуются в Большом доме. Они тоже увлекаются передвижниками; хлебом их не корми – дай полюбоваться пейзажами Поленова и Маковского, особенно если они небольшого формата.
– Вы намекаете на то,что у этих картин криминальное прошлое?
– Да уж какие намеки…У них такое прошлое, что лучше от него держаться подальше. Конечно, если вас не возбуждает запах крови.
– Как вы сказали? Запах крови? Милая шутка… – Антиквар грустно покачал головой.– Молодой человек, доживите до моих лет, и я не знаю, что вас сможет возбудить, кроме кефира и преферанса по пятницам.
– Иосиф Самойлович, мы отклоняемся от темы,– поторопил Тульчинский. Он уже понял – след взят.
– Хорошо, хорошо!.. К сожалению, я имею то, о чем проговорился ваш знакомый коллекционер из Большого дома. Я имею эти криминальные пейзажи.
– Почему к сожалению?
– Вы хотите, чтобы я радовался? Я мог иметь хорошую коммерцию на этих картинах, а теперь они уйдут в сторону Литейного проспекта. Или нет?
– Скорее всего, уйдут,– согласился адвокат.
– В чем же тогда ваш личный интерес? – спросил антиквар.– Прошу прошения, вы сами так сказали.
– В моих личных интересах защитить клиента, которого подозревают в убийстве хозяйки картин, причем подозревают без всяких на то оснований. Если мне удастся найти человека, продавшего вам эти полотна, с моего клиента будет снято обвинение. Согласитесь, не самый слабый мотив.
Иосиф Самойлович молча подошел к несгораемому шкафу, со скрежетом открыл дверцу и достал две небольшие картины. Пристроил их на тумбочке и отошел в сторонку. Печально так посмотрел на полотна, будто прощался с ними навеки.
Простенькие российские сюжеты. На одной картине – осенний луг, низкие оловянные облака, копна сена, облетающее под ветром дерево вдали. Это Поленов. У Маковского знойный июль: берег речушки, сонные коровы, пастушонок в подвернутых портках, по колено в воде. Смотришь, и хочется вздохнуть, о чем-то сожалея…
– Иосиф Самойлович, кто и когда принес вам эти пейзажи? Вспомните, пожалуйста.
– Нет ничего проще – все это у меня перед глазами. В прошлую субботу пришла женщина…
– В котором часу? – перебил Тульчинский, ощущая зудящий азарт охотника, подкараулившего дичь.
– В шестом часу вечера. Женщина показала паспорт на имя Шороховой Светланы Васильевны – можете проверить по квитанции. Я назвал сумму, и она сразу согласилась. Между прочим, с ней был мужчина, родственник или знакомый. Не сказать, что в годах, но и не мальчик. Неопределенная такая внешность, стоял рядом и помалкивал. Мы договорились с этой Шороховой, что полную сумму она получит после заключения эксперта-искусствоведа, а пока – небольшой аванс, чтобы закрепить сделку. Должен сказать, это обычные условия, когда речь идет о подлинниках, о чем я ей и сказал. Она спорить не стала.
– Что с экспертизой? – быстро спросил Антон Семенович.
– Приходил сегодня Чигирев, наш постоянный консультант из Русского музея. Подтвердил – таки да, подлинники.
– Ну и…
– А что – ну и?.. Завтра, к открытию магазина, Шорохова придет за расчетом,– вздохнул антиквар.– И что мне прикажете делать в этой скользкой ситуации?
У Тульчинского задрожали руки. Господи, неужели получится?..
– Вы сказали, завтра?
– Именно так.
– Иосиф Самойлович,голубчик, это же гениально! Все складывается как нельзя лучше. Считайте,я ваш должник.
– Он мой должник! – иронически произнес антиквар, обращаясь к картинам.– Какая приятная новость… И как вы собираетесь отдавать долг? Вместо Поленова принесете мне Кандинского, а вместо Маковского – Марка Шагала? Если да, то я не против, чтоб я так жил…
Антон Семенович достал бумажник, отсчитал триста долларов и протянул их антиквару.
– От моего клиента,– сказал он, и пояснил: – За ценную информацию
– Вы с ума сошли! – запротестовал Иосиф Самойлович.– Зачем это? Я же просто пошутил!
– Я тоже. По сравнению с Шагалом и Кандинским это – невинная шутка. Вот завтра утром все будет всерьез. И не переживайте вы за этих передвижников, черт с ними, крадеными! Без них будете спать спокойно, поверьте.
– Вы так считаете?..
Пожалуй, с передвижниками он бы спал спокойнее.
Тульчинский никогда не упускал случая – пусть по мелочи – сотворить нечто эффектное, блеснуть, произвести впечатление на окружающих. Водился за ним такой невинный грешок. Вот и сейчас – вместо того чтобы воспользоваться телефоном оценщика, он достал свой сотовый и набрал номер капитана Пашули. Ему повезло еще раз в этот день: капитан был на месте. Краем глаза он наблюдал за антикваром, который явно проникся важностью момента; с его лица сползла маска философа-скептика, сменившись озабоченным выражением; он деликатно отошел в угол кабинета и стал перебирать фарфоровые безделушки.
Пашуля был нокаутирован. Еще бы… Какой-то жалкий адвокатишка в считанные часы отрабатывает, казалось бы, дохлую версию, вычисляет грабителей и великодушно передает их – кому! – опытному оперативнику, следователю с десятилетним стажем. Не знаешь, то ли радоваться избавлению от верного кандидата в «глухари», то ли пойти и напиться с горя…

Пятница, утро
Злопамятный Пашуля долго мурыжил Антона Семеновича, отказывая ему в удовольствии присутствовать при задержании, но адвокат проявил редкостную настырность и в конце концов добился своего. Через полчаса замордованный следователь сдался, дав себе торжественную клятву при первом же удобном случае навесить на адвоката какую-нибудь крутую статью и отправить за «колючку», поближе к Полярному кругу.
Тульчинскому – для пущего правдоподобия – разрешили изображать клиента, который приволок найденный на помойке канделябр в надежде втюхать его за хорошие деньги. Сценарий интермедии придумал сам Пашуля; творческая находка очень ему понравилась, и это хоть как-то примирило его с необходимостью терпеть рядом «адвокатишку хренова».
«Мир старины» открылся, и оперативная группа заняла свои места. Следователь устроился в комнатке Иосифа Самойловича, играя роль эксперта, занятого изучением инкрустированной шкатулки. Двое оперативников слонялись по магазину, а третий дежурил на улице, перед входом. Тульчинский сидел у стола оценщика, примостив на коленях дурацкий канделябр.
Зазвонил телефон. Иосиф Самойлович снял трубку.
– «Мир старины»,– сказал он. Послушал немного и ответил: – Конечно, госпожа Шорохова, как договорились. Приезжайте и получите ваши денежки. У нас, как в швейцарском банке… Да, обязательно… Когда вас ждать, уважаемая?.. Ах, прямо сейчас… Ну, ждем.
Пашуля подхватился, выбежал в торговый зал и о чем-то пошептался с двумя операми. Те согласно покивали, вышли на улицу, переговорили с третьим и вернулись в магазин.
Минут десять прошло – к магазину подошли двое: молодая женщина, очень похожая на Светлану Шорохову, и коренастый, коротко стриженый мужчина в поношенном джинсовом костюме. Они зашли вместе; женщина сразу направилась к кабинету оценщика, а джинсовый мужичок остался в торговом зале, делая вид, что сильно интересуется столовым серебром и фаянсовыми амурчиками. Двое оперов незаметно подтянулись к нему и затеяли между собой разговор на тему «красиво люди жили!..» Третий тоже вошел в зал и, держась у двери, стал болтать с охранником, так что со стороны могло показаться, будто встретились то ли приятели, то ли просто хорошие знакомые.
Казалось бы, ничего настораживающего не происходило, но мужчина почему-то занервничал. Мельком глянув на часы, на закрытую дверь кабинета, потихоньку направился к выходу.
А тем временем Тульчинский, отыграв свою немудреную роль, сел в сторонке, а за дело взялся Пашуля. Он открыл паспорт Шороховой, посмотрел на фотографию, на женщину и поинтересовался:
– Сами гримировались или кто-то помог?
– В каком смысле? – спросила женщина. Не удалось ей изобразить искреннее удивление – выдали нотки беспокойства.
– В прямом. Быть Светланой Шороховой и «косить» под нее – разные вещи. Я доходчиво объясняю?
– Не знаю, о чем это вы… Я и есть Светлана Шорохова.
– С того света явилась? – Пашуля наклонился к ней и жестко произнес:– Ладно, подруга, кончай ваньку валять. Давай, колись! Кто с тобой был на Зверинской?
– Вы меня с кем-то путаете…
Женщина хотела встать, но следователь бросил:
– Сидеть! Я спрашиваю, сколько вас, паразитов, было в квартире? Трое или четверо? Кто убивал Шорохову? В глаза мне смотри!
– Я никого не убивала…
– Кто?
Женщина молчала. Все случилось неожиданно, ситуация была для нее ошеломляющей, и чем дальше, тем казалась беспросветнее.
– Ты же влипла по уши, ну и не корчи из себя Зою Космодемьянскую. Со мной этот номер не пройдет, учти. Будешь играть в молчанку, такой срок намотаю – состаришься на зоне… Так кто убивал? Ну, быстро!
В этот момент распахнулась дверь и двое оперов втолкнули в кабинет джинсового мужичка. Руки у него сзади были схвачены наручниками.
– Ой какие люди! – ехидно пропел Пашуля,– Теплая компашка почти в сборе. Где третий?
Мужчина злобно зыркнул на подругу и процедил:
– Вляпалась, сучка бестолковая!..
– Все вы вляпались, братцы,– уточнил следователь.– В дерьме по самую макушку… Так где третий, а? Не слышу.
– Да пошел ты!..
– Гляди, какой некультурный! А еще картинами русских художников интересуется… Но ты у меня не то что заговоришь – затанцуешь вприсядку. И дня не пройдет.
Дал распоряжение операм:
– Дамочке – браслетики на белы ручки, обоих – в машину. Продолжим наш интересный разговор в более подходящем месте.
Он откровенно играл на публику, точнее, на Тульчинского. Давал понять, кто тут настоящее дело делает, а кто вертится под ногами, корчит из себя невесть кого…

Пятница, вечер
Антон Семенович достал из бара бутылку «бурбона» и налил виски в граненый хрустальный стакан. Хотел было сходить за льдом, но передумал – не хотелось лишней возни. Он ощущал легкую опустошенность, и почему-то было грустно. Казалось бы, откуда ей, грусти, взяться в день триумфа? Радуйся красивой победе, торжествуй, почувствуй себя счастливым, наконец! Но наступил счастливый миг удачи, обжег острым ощущением невероятной, оглушающей радости и тут же потерял остроту – размылся, растаял. Может, просто сказалось нервное напряжение последних пяти дней, резкие перепады от уверенности к безысходности, от надежды к отчаянию. Наступила естественная реакция.
Это как в футболе: бегаешь, выкладываешься, терпишь удары по ногам, и вот забиваешь долгожданный гол, который приносит твоей команде победу, а тебе – секунды неописуемого восторга, но в раздевалке, сняв пропотевшую, измазанную футболку, чувствуешь только тупую усталость и ноющую боль от каждого синяка. Какой уж тут триумф…
Сегодня все прошло как по писаному. Следователь Пашуля довольно быстро раскрутил парочку грабителей. Да и как не раскрутить, если улик выше крыши, если крыть нечем?.. Нашелся и третий, бывший зэк с солидным стажем отсидки – он-то и оказался убийцей. Его заложили сразу, почти с порога. Кому охота брать на себя «мокруху»? В общем, Пашуля крепко на них отоспался.
А с Валерия Лущика, конечно, сняли обвинение в убийстве. Правда, следователь не отказал себе в удовольствии проверить одну из своих недоношенных версий – на причастность Валерия к ограблению. Очень ему хотелось раскопать факт сговора. Ох какая замечательная фабула выстроились бы – сказка! Как эффектно поставил бы он на место этого выскочку, «адвокатишку хренова», как смачно утер бы ему нос!.. Но сказка не сложилась – грабители не признали Лущика своим.
В пять часов вечера Тульчинский позвонил Ивану Ивановичу и усталым голосом (артист!) сообщил ему радостную весть. А в полшестого Валерий услышал приятную команду контролера: «С вещами на выход!»
Иван Иванович подъехал к «Крестам» на «пежо», а лысоватый – на «паджеро» (он так и не вышел из машины – пожать руку адвокату, похвальное слово обронить; видимо, опасался, что с его лысины корона съедет). Тут же, у «Крестов», Антон Семенович получил вожделенные ключи от «вишневой мечты» и уже оформленную доверенность на автомобиль. Обалдевший от счастья адвокат хотел вернуть оставшиеся баксы, но Иван Иванович снисходительно бросил: «Оставь себе на бензин».
Вот они, ключики на элегантном брелке, в котором спрятан датчик новейшей автосигнализации «Аллигатор» с плавающим кодом. Антон Семенович отхлебнул виски, погладил пальцем кнопочки на брелке. Нет, что ни говори, а он молодец. Такое дело провернуть, и всего за пять дней… Повезло? Может быть. Но везение – награда сильному. И умному, добавил он, подумав.
Мелодично заворковал телефон – домашний «панасоник».
– Тульчинский,– сказал он.
– Антон Семенович, извините за поздний звонок…Это Евгений.
– Кто вы, Евгений? По голосу не узнаю.
– Из компьютерного магазина. Помните, мы с вами позавчера в гриль-баре беседовали?
Ах ты, засранец…
– Как же, как же… Вы тогда проявили завидную принципиальность. К сожалению, гениальному программисту легче от этого не стало, но что поделаешь – принципы превыше всего!
– Понимаете,– замялся Евгений,– я хорошенько подумал и решил, что надо все-таки помочь человеку.
– Вот как? Движение души, значит?
– Ну… можно сказать и так. Короче, я согласен на ваши условия.
– Какие условия? – удивился Тульчинский.
– Вы же сами сказали: хлопоты, риск и все такое… Назвали размер вознаграждения…
– Ах, вознаграждения!.. А как же движение души? Желание помочь хорошему человеку?
– Душа душой, но…
– … но бесплатно только птички поют, понимаю. Кстати, о птичках. Удача – это птица в небе, а не корова на лугу, которая может и подождать. Прилетела – успей поймать. Вот ваша птица удачи и улетела, пока вы раздумывали да взвешивали, за сколько продать свои высокие принципы. Вам, Женя, захотелось и на елку влезть, и задницу не ободрать, а такого не бывает. Поэтому мой совет: впредь будьте порасторопнее. Пока-пока!
Надерусь, пожалуй, решил Антон Семенович. Обмывать так обмывать. Я, «бурбон» и ключи от вишневого «пежо» – хорошая компания…


Ну, все – пошла последняя неделя. Отвезу Галину в больницу – и рюкзак на плечи! Насчет «уазика» договорился, снаряжение собрал, команда в готовности – ждет только звука трубы. Леша Стрельцов окончательно очухался от ранения, дня не проходит, чтобы не позвонил и не поинтересовался, как идет подготовка и нет ли, не дай Бог, каких-нибудь осложнений. Я ему советовал набраться терпения и не дергаться попусту.
С Тульчинским, правда, была неопределенность, но звонить ему я не хотел, да и Михалыч не советовал – важно, чтобы он сам позвонил. Дудич почему-то был уверен, что адвокат обязательно проявится. Ну и пусть проявляется когда хочет, наша поездка от него никак не зависит.
Похоже, Леша Стрельцов был посвящен в комбинацию Михалыча. Я это понял по тому, как он стал воспринимать приглашение Тульчинского: совершенно спокойно, будто так и надо. У меня хватило ума не напоминать ему о нашем разговоре в садике Академии. Надо уважать правила игры и раньше времени но задавать детских вопросов.
Я достал тонкозернистый брусочек и, устроившись в кухне, стал оттачивать свой замечательный охотничий нож, доводя его до бритвенной остроты. Терпеть не могу тупые ножи. Тупой нож – это и не нож вовсе, а дурацкая ковырялка, чистая бутафория. Позорище для мужика.
Купил я его в Гамбурге – летали туда на. досъемку сюжета. Как-то вечерком пошли с оператором прогуляться по Реепербану, зашли в оружейную лавчонку – глаз потешить. Смотрю: висит это чудо, настоящий «золинген» в шикарных кожаных ножнах. Ну, я и заболел им; думаю, сдохну на месте, а без ножа отсюда не выйду. К счастью, удалось наскрести нужную сумму. Был риск погореть на таможне, но я догадался положить его в кофр с операторскими причиндалами – пронесло.
Я осторожно смыл черный налет наждака с отточенного лезвия, и только успел протереть тряпочкой – звонок. Почему-то сразу подумал: Тульчинский. Угадал.
– Привет, старичок, безумно рад обмолвиться с тобой словечком. Как ты поживаешь?
– Твоими молитвами,– сказал я.– Вот сижу, снаряжение налаживаю. Не забыл, что через неделю отъезжаем?
– А команда в сборе? Никто не откололся? Ну, там, просквозило кого от бандитской пули или ДТП, или другая какая напасть… Ребята лихие, с них станется.
– Типун тебе на язык! Бог миловал от таких сквозняков. Народ латает рюкзаки, запасается консервами и ждет зеленую ракету.
– Это хорошо,– одобрительно сказал Антон.– И когда ты собираешься дать ракету?
– Как и договаривались – 4 сентября. Время и место встречи изменить нельзя. У тебя-то планы, надеюсь, не изменились?
– Не мы планы меняем – они нас меняют,– загадочно ответил Тульчинский, вздохнув при этом.
– Слушай, Антон, что ты все кругалями ходишь? – спросил я, уже догадываясь, к чему дело клонится.– Едешь или нет?
– Не наступай на любимую мозоль… Я бы всей душой – ты же знаешь, но так сложились обстоятельства, что придется торчать в Питере. Один очень хороший знакомый попал в крутую передрягу, надо выручать мужика. Жаль до слез, но никак не получается. Извини, старичок.
– Печально,– покривил я душой.– Мы на тебя здорово рассчитывали, думали, веселая жизнь обеспечена…
– Ладно, не трави душу, и так тошно,– проворчал он.– Оттянитесь там как следует. Считайте, что я мысленно с вами. О'кей?
– Ну, ежели так…– начал я, но Антон меня перебил:
– Чуть не забыл, старичок. Все хотел тебя спросить, да как-то не получалось… Помнишь, мы были на даче, немного поддали…
– В основном ты налегал на «лошадку»…
– В том-то и дело. У меня такое ощущение, что я по пьянке наболтал лишнего, и ты мог черт знает что обо мне подумать…
– С чего ты взял? Сидели, трепались… По-моему, все было очень даже ничего. Что тут думать?
– Я тебе рассказывал о своей машине? Ну, о том, как я ее приобрел.
– А-а, это… Романтическая история: «пежо» в виде гонорара за ценную услугу. Эта байка мне понравилась. Только я не понял, зачем твоим таинственным заказчикам понадобился какой-то программист, да так срочно, что за него не пожалели отдать новенькую иномарку? У нас этих программистов – как собак нерезаных. К тому же все равно бы его выпустили – не через неделю, так через две. Тут ты, кажется, загнул.
– Забудъ, писатель,– сказал Тульчинский.– Не было никаких таинственных заказчиков, и шикарного гонорара, к сожалению, не было. Ты правильно подметил, что за какого-то программиста навороченными иномарками не расплачиваются. Натрепался я, как последний хвастун, захотелось по пьяни пустить пыль в глаза. Ты извини и не суди строго. «Белая лошадь» – коварный напиток.
С какой стати он оправдывается? Ну натрепался – делов-то! Государственную тайну, что ли, разболтал?
– Да не бери ты в голову,– успокоил я его.– Красивую байку и послушать приятно, а сколько в ней правды – дело десятое.
– Надеюсь, ты эту байку никому не пересказал? – осторожно поинтересовался Антон.– А то ведь пальцами будут на меня показывать, подмигивать за спиной.
– Я что, бабка на скамеечке?
– Ну и ладушки. Могу сказать в оправдание: мне и в самом деле пришлооь выручать одного программиста – попал в «Кресты» по недоразумению. Мать пришла, поплакалась, упросила быть защитником. Смотрю: обвинение – туфта, выеденного яйца не стоит. Труда не составило доказать алиби, на том все и закончилось. Поверишь, я даже гонорара с мамаши не взял – не хотелось пенсионерку разорять. Вот тебе и вся так называемая романтическая история. А «пежо» я купил в обыкновенном автосалоне, за свои кровные. Адвокаты, как ты знаешь, неплохо зарабатывают.
– Жаль,– сказал я.
– Чего тебе жаль?
– Хорошую интригу загубил. Сплошная проза.
– Интриги – это у вас, писателей, а жизнь ужасно прозаична,– сказал Тульчинский.– Ну, не буду отрывать тебя от латания рюкзака. Будь
Так-так, Антоша… Чую, неспроста ты забеспокоился. Раньше не стеснялся пускать пыль в глаза, наоборот, из кожи лез, чтобы слепить образ героической, чуть загадочной личности, вечно попадающей в передряги и с честью выходящей из них благодаря хитрости, находчивости и недюжинной прозорливости. И вдруг на тебе, на сермягу потянуло, на пошлую прозу. Как бы, чего доброго, не подумали, что он приврал ради красного словца, не посмеялись бы за спиной. Свежо предание!..
Не в том ли секрет, что я могу кому-нибудь рассказать эту пикантную историю? Например, Михалычу. А Михалыч – мужик любознательный, захочет ради интереса копнуть поглубже и выкопать нечто сокровенное…
Я набрал сотовый номер Дудича и пересказал наш разговор с Тульчинским. Майор долго молчал, а потом пригласил меня завтра утром заглянуть и нему на Литейный – пропуск он закажет. Я понял, что назревают какие-то события, и очень может быть, драматические. Спросил, не угрожает ли что-нибудь нашим планам? Михалыч засмеялся: только неожиданный захват инопланетянами Карельского перешейка. Но в его смехе я почувствовал озабоченность.


Я думал, Дудич вызвал меня для конфиденциальной беседы. Видимо, настало время посвятить и меня в комбинацию, где не последнюю роль играет адвокат Тульчинский. Ситуация созрела, пора бы и узнать некоторые подробности. Все, о чем меня просил Михалыч, я выполнил, так что теперь его черед откровенничать. Посидим вдвоем, поговорим неторопливо…
Но междусобойчика не получилось,– рядом с майором я увидел Лешу Стрельцова.
– А вот и командор! – пропел он, расплывшись в простодушной улыбке.– Как всегда точен, хоть часы по нему проверяй – аж противно… Варенье принес?
– Какое еще варенье? – Я не сразу врубился.– У вас тут что, чаёк на троих намечается?
– Облепиховое вареньице, командор. Неужели жена не передала – для окончательного заживления раны?
– Кончилась твоя сладкая жизнь,– сказал я.– За Невой, на коечке осталась.
– Кстати, как дела у Галины? – спросил Михалыч.– Слышал краем уха, собирается лечь в больницу. А ты тем временем на озеро намыливаешься; кто передачи будет носить – бананы с апельсинами?
– Это мы обсудили на домашнем совете. Мне было велено заниматься своми делами и не морочить голову. Так что проблема снята.
– Я бы посоветоват все-таки остаться. Мало ли, нужное лекарство достать, проведать лишний раз…
– И сорвать поездку? Нет уж, Михалыч, не тот случай.
– Никого ты не подведешь,– сказал Дудич.– Мы с Лехой все равно поедем, и не только ради удовольствия… А жену беречь надо, все остальное – дребедень, поверь мне.
– Что-то ты темнишь, Михалыч,– сказал я, начиная улавливать некий тайный смысл в его словах.– Чувствую, не зря затеял этот разговор, у тебя просто так ничего не бывает.
– Правильно чувствуешь,– похвалил майор.– Но об этом чуть погодя… Ты с Петровичем, лесником, давно связывался?
– Пару дней назад. У него полный порядок: банька отремонтирована, веники припасены – березовые, дубовые, можжевеловые, на выбор. Каменку переложил, а то в прошлый раз намаялись мы с ней. Что еще? Новым лодочным мотором разжился, снастями всякими. Приготовил верши, дорожки, даже сеточка есть, отобрал у браконьеров.
– Сеточка – не для нас,– заметил Стрельцов.– Мы рыбаки честные, не хищники какие-нибудь… Рыба-то хоть в озере осталась?
– Рыбы полно. Хорошо берет щука, лещ и судак. Петрович сказал, в этом году грибов полно, уж и не припомнит, когда был такой урожай. Обещал показать местечко, где рыжиков можно набрать. Представляете, рыжиков! В прошлом году ни одного не удалось найти, а то бы я вам показал, что такое настоящая лесная закуска.
– Долго ждать твоей закуски,– сказал Леша.– Пока грибочки засолятся, нечего будет ими закусывать…
– Чудак, это делается моментально: насадил рыжик на шампур, посыпал решетку крупной солью, подержал минутку над костром – готово! Раз попробуешь – никогда уже не забудешь, по ночам сниться будет.
Майор Дудич походил по кабинету, что-то обдумывая, потом сел рядом со мной.
– Хотел я тебя, Серега, осторожненько отговорить от этих лесных радостей, но, похоже, не получилось,– начал Михалыч.– Ты уже настроился и все для себя решил… Раз так, придется раскрыть карты. Ты должен знать, во что можешь ввязаться и чем рискуешь. Ситуация куда серьезнее ожидаемой и для тебя допустимой. Намечается игра по-крупному.
– Не стращай, Михалыч,– сказал я.– Давай по делу.
– Ну, тогда слушай… Ты помнишь фонограмму, которую записал на даче у Тульчинского?
– Отлично помню.
– Он по пьянке проболтался о своей новой машине. Любопытная история, правда?
– Вчера он сказал: пьяная фантазия. Извинялся даже.
– Как ни странно, чистая правда,– сказал Дудич.– Мы проверили. Действительно, шикарную машину он получил в награду за очень оперативное освобождение из-под ареста одного паренька – программиста высшей пробы, если можно так его назвать.
– Не пойму, за что такая награда? – пробормотал я.– Он же не был замешан в убийстве, все равно отпустили бы, раньше или позже…
– В том-то вся и штука! Не устраивала заказчиков лишняя неделя, никак не устраивала. Могла сорваться четко продуманная и подготовленная операция, в которой тот паренек играл ключевую роль. Он и так чуть не загубил дело, по недоразумению оказавшись в «Крестах». Знаешь, иногда выражение «время – деньги» надо понимать буквально. А когда на кону огромные деньги, время ценится куда дороже новенького «пежо».
– Удалось узнать, какая операция затевалась? – спросил я.
– Узнать-то удалось, но задним числом,– вздохнул Михалыч.– Между прочим, Тульчинский в одном слукавил: он хорошо знал, на каких заказчиков работает, не раз оказывал им ценные услуги и с обоими посетителями офиса был лично знаком. Туфта про «таинственных незнакомцев» – для твоих ушей. Лысоватый молчун – Матвей Сурин по кличке Бульдог, глава серьезной группировки, к которой я давно подбираюсь. Суринские бандиты живут за счет подкупа крупных чиновников, шантажа фирмачей; очень умело проводят теракты, на мелочевку типа базарного рэкета не размениваются. С «отмороженными», как правило, не связываются, за самодеятельность жестоко карают. Дисциплина – нашей армии не снилась… Помнишь, Леша Стрельцов рассказывал тебе о нападении на банк? Это их новички порезвились. Двух уцелевших Сурин велел Тульчинскому вызволить из «Крестов», что наш общий друг и провернул весьма изобретательно, пока мы ушами хлопали. Обоих штрафников судили на сходняке и пустили в расход, чтоб другим была наука. Тот, кого Тульчинский назвал Иваном Ивановичем, на самом деле Даниил Кучугуров, кличка Дэн. Это главный спец по экономике и финансам – что-то вроде коммерческого директора группировки. К слову сказать, прошел стажировку по менеджменту в Лондоне, прикинь уровень… Кучугуров – хозяин четырех вполне легальных фирм, в том числе известного совместного предприятия с иностранным капиталом – не буду называть, чтобы ты со стула не свалился. Делишки проворачивает – будь здоров! Сурин без него, что армия без штаба. Месяца два назад этот умник с помощью Валерия Лущика проник в корпоративные компьютерные сети и получил закрытую информацию о финансовом положении некоторых солидных фирм. Самую богатенькую решил «подоить». Для этого срочно зарегистрировал новую контору на подставное лицо, с расчетным счетом в банке «Кредит Лайн», который обслуживал «донора». Валерий Лущик, талантливый хакер, внедрился в банковский сервер и перекинул полтора миллиона долларов со счета «донора» на только что созданную фирму Кучугурова. В тот же день валюта была переведена в Швейцарию, а новая фирмочка исчезла, как дым.
– Да-а, Михалыч,– протянул я,– серьезные у тебя клиенты… Интересно, как ты узнал эти подробности? У Кучугурова взял интервью?
– До этого сукина сына я еще доберусь. И Бульдога возьму за одно место, дай срок. А пока взял Валерия Лущика, он у меня сидит на Захарьевской, в комфортабельном ИВС.
– Не боишься спугнуть друзей Тульчинского?
– Дело в том, что я его взял не за хакерские проделки, а как бы по старому делу. Организована утечка информации, и Сурин регулярно получает «дезу» о том, что Лущику инкриминируется соучастие в ограблении Шороховой – по новым показаниям одного из грабителей, а занимается этим ГУВД по простой причине: капитан Пашуля бездарно провел расследование. Но все равно Бульдог и Дэн нервничают – а вдруг я раскопаю аферу с баксами? Они уже сто раз пожалели, что оставили Лущнка в живых. Видимо, рассчитывали повторить трюк с компьютерным взломом… Здесь им до него трудно добраться, зато есть шанс подойти с другой стороны. Понимаешь, что я имею в виду?
– Кажется, догадываюсь. Ловишь на живца?
– Можно и так сказать,– согласился Михалыч.– Вот теперь я подхожу к главному, ради чего мы тут собрались. С твоей помощью Тульчинский узнал, что четвертого сентября наша веселая компания уезжает на Любимовское озеро. Будь уверен, эту информацию он передал Сурину, а уж тот не упустит удобного случая убрать майора Дудича, чтобы оборвать кое-какие важные ниточки. Да и вас, пожалуй, уважаемые свидетели. В Питере ни черта у него не получится, я об этом позаботился, но в глухомани – прекрасный шанс.
– Допустим, подставишься,– сказал я.– И что ты от этого получишь, кроме головной боли?
– Получу возможность свернуть шею Кучугурову, а заодно и основательно потрепать его группировку. О подробностях пока не спрашивай, не время.
– Мы их заставим играть в открытую,– добавил Леша,– Будут основания повязать боевиков Бульдога и раскрутить их на допросах.
– Готов спорить, дорогу им покажет Антон,– осенило меня.– Не рискнут они искать нашу стоянку по карте.
– Поспорь – выиграешь,– одобрительно заметил Михалыч.– Я считаю, что и сам Кучугуров не упустит случая там побывать.
– Думаешь, рискнет?– спросил Стрельцов.
– А какой риск? Дело – верняк. Ему крайне важно лично убедиться, что со мной покончено. Во-вторых, он очень хотел бы допросить меня с пристрастием, а то и в заложники взять под освобождение Лущика. Все-таки придется ему съездить на озеро – слишком ответственная операция… Действовать будем следующим образом. Выезжаем не четвертого, а второго сентября, чтобы на сутки опередить банду плешивого Бульдога. Они ведь не идиоты, постараются занять позицию накануне известной им даты. Как известно, кто первый, тот хозяин положения. Помогать нам будут ребята из моей спецгруппы. Один останется в доме Петровича – караулить гостей и сообщать о них по рации. Дом у дороги, незамеченным не проедешь. Остальные прикроют нас на месте. Выезжаем без тебя –присоединишься к нам после операции, предварительно созвонившись с Петровичем.
– Теперь ясно, почему ты пытался меня отговорить… Так не пойдет, Михалыч,– решительно сказал я.– Вместе – значит вместе. Вам что, лишний ствол помешает? Прихвати пистолет и запасную обойму для меня, а за остальное не беспокойся – труса праздновать не собираюсь. У меня по стрельбе первый разряд, между прочим…
– Остынь, Серега,– мягко сказал Стрельцов.– Михалыч дело говорит. Нельзя тебе встревать в такие заварушки, рисковать по дурику. Не твоя это профессия – с бандитами воевать, на то есть профессионалы. Авторучкой – пожалуйста, у тебя это неплохо получается.
– Никто тебя трусом не считает,– добавил Дудич.– Но не имею я права дать тебе оружие, а безоружный ты – мишень. Долго ли пулю схлопотать? И как я тогда посмотрю в глаза твоей жене? Что скажу? Извини, дорогая, подставил я твоего мужика по недомыслию… Нет, Серега, не могу я пойти на такую дурость. Посиди пару дней дома, жену в больницу отвези, а потом – милости просим! Ничего же по сути не меняется.
– Не нравится мне этот вариант, прямо с души воротит,– сказал я, понимая, что решение уже принято и ничего тут не поделаешь.– Как-то хреново все…
– Брось, Серега,– ободряюще сказал Михалыч.– Мы еще посидим у костерка, похлебаем ушицы с дымком. Держи хвост морковкой и не впадай в хандру!
Однако посидеть у костерка нам так и не довелось…


В тот день, когда Дудич с оперативной группой уехал на свой боевой пикник, мы с соседом занимались ремонтом «уазика». Не то чтобы он сильно нуждался в ремонте, но перед дальней дорогой полезно было довести машину до полном кондиции; всегда найдется, что отладить, подтянуть, подвинтить. Своей машины у меня не было, но соседским «уазиком» приходилось пользоваться довольно часто, и я знал кое-какие его слабости. Терпеть не могу стоять на обочине с поднятым капотом и решать всякие ерундовые проблемы, от которых можно было бы запросто избавиться еще дома. В общем, провозились мы в гараже до самого вечера, зато привели наш российский внедорожник в идеальное состояние – хоть сейчас на ралли.
Накануне выезда начались хлопоты другого рода. Предстояло отвезти жену в больницу, а сборы затянулись часа на два. Когда я просмотрел список вещей, составленный Галиной, мне стало дурно. Создавалось впечатление, что готовится серьезная экспедиция в дикие, необжитые места. Я робко напомнил ей старое туристское правило: надо брать с собой не то, что может пригодиться, а то, без чего никак нельзя обойтись. Жена иронически фыркнула и попросила не морочить ей голову всякими туристскими глупостями. Я махнул рукой и смирился. К обеду переезд в Покровскую больницу благополучно завершился.
Вечером я решил позвонить Петровичу. Если с бандитами покончено, завтра утром двину на перешеек. Мысленно я уже был там – рубил сушняк для растопки костра, набирал воду из родничка, складывал в корзинку крепенькие, матерые боровики… В том, что операция закончилась успешно, у меня не было ни малейших сомнений – спецгруппа Михалыча свое дело знала.
– Серега, у нас беда! – сказал лесник.– Вчера хлопцы попали в засаду, побили их крепко. Михалыча расстреляли в упор, не знаю, довезли живого до больницы или нет. У Леши Стрельцова тяжелое ранение, убили одного парнишку из группы прикрытия. Кажется, Цветков его фамилия… Одним словом, хуже некуда, сплошная кровища…
Переварить эту дикую новость я был просто не в состоянии. Словно огрели поленом по башке. Первый проблеск мысли: не может быть! Идиотская шутка, черный юмор… Или мне это снится в кошмарном сне?
– Погоди, Петровнч,– сказал я, плохо соображая,– что ты такое говоришь? Как это – побили? Не могли их побить, понимаешь? Ты что-то путаешь.
– Рад бы спутать, Серега. Я сам чуть на тот свет не отправился, спасибо, Максим Чижиков выручил. Михалыча жалко – сил нет… Из автомата в упор…
Я долго молчал. До тех пор, пока дикая неправдоподобность не обрела жесткие реальные черты. Произошло страшное, и это надо было принимать как факт. Назад не воротишь.
– Петрович, побудь, пожалуйста, дома,– сказал я.– Часа через три я подъеду к тебе, поговорим. О таких делах лучше не по телефону. Ты подожди меня, ладно?
– Приезжай, Серега,– сказал лесник. Подумал и добавил: – Хорошо, тебя не было в этой мясорубке. Небось Михалыч запретил?
– Он самый,– подтвердил я. Не удержался, дрогиул голосом…
Прошел месяц. Потихоньку сгладились тягостные впечатления от того черного сентябрьского дня. Не скрою, было у меня желание забросить к чертям собачьим свои литературные упражнения. Я зачехлил пишущую машинку и забросил ее на антресоль, потому что от одного вида заправленного в каретку листа портилось настроение и во рту появлялся металлический привкус.
Но время, время… Однажды – вне всяких литературных планов – мне захотелось восстановить в подробностях драматические события начала сентября, разобраться, почему хорошо продуманная операция обернулась большой кровыо. Стал записывать известные мне факты, связывать их в логическую цепочку и… постепенно увлекся. Снова замаячили честолюбивые мысли о будущей книге.
И если «Криминальные истории-2» все-таки состоятся, одна из глав будет называться

Игра на опережение

Первого сентября, ближе к вечеру, в неприметной кафешке «Русская харчевня», что на Крестовском острове, Сурин собрал военный совет. По этой серьезной причине кафешка была закрыта «по техническим причинам». За длинным деревянным столом собрались те, на кого майор Дудич давно точил зуб. В торце сидел Сурин, по правую руку от него – Дэн-Кучугуров, по левую – бригадир боевиков Щурков по кличке Щур и адвокат Тульчинский, слегка оробевший в столь именитой компании.
Пришел официант, принес пиво и блюдо с очищенными креветками. Сурин подождал, пока он ставил перед каждым высокие стеклянные кружки с фирменными картонками под донышки и откроет бутылки. Коротко бросил:
– Тебя уже нет.
Официант обозначил почтительный поклон и исчез, плотно прикрыв за собою дверь.
– Я начну? – попросил разрешения Кучугуров.
– В двух словах,– сказал Сурин.– Суть.
– Менты и этот… писатель выезжают в восемь часов утра четвертого сентября. Мы должны приехать в охотничий домик накануне, то есть третьего. На подъезде к озеру, в доме лесника…
– Петровича,– встрял Тульчинский.
– …оставляем двух разведчиков с рацией – Щур назначит своих людей.
– Гошу и Коня,– отреагировал Щур.
– Тебе виднее… Как только машина с гостями пройдет мимо дома, разведчики сообщат об этом по рации. У нас будет минут двадцать, чтобы подготовиться к встрече – занять позиции и все такое.
– Ты сказал: мы… нас… Сам, что ли, собираешься поехать? – спросил Сурин.
– Я должен убедиться, что с майором Дудичем покончено раз и навсегда. Ты знаешь, как мы на нем зависли. Я хочу спать спокойно.
– Рискуешь, Даня…
– Нет никакого риска. Люди Щура не дадут им даже выйти из машины, перебьют – пукнуть не успеют.
– Ну, смотри,– сказал Сурин, не скрывая сомнений.– Учти, ты мне важнее дюжины майоров… Что у тебя, Щур?
Бывший оперативник КГБ, капитан Щурков, перешел к Сурину в начале 90-х, попав под сокращение после одной мутной истории, связанной с убийством председателя крупного кооператива. Умысел доказать не удалось (да и не больно-то старались), но когда структуру КГБ стали перекраивать, от капитана сочли за благо избавиться.
– Беру пятерых, больше не потребуется,– отрапортовал Щур.– Водитель, два разведчика, два ликвидатора. Оружие: три автомата «узи», три «беретты». У Кучугурова свой кольт. Используем фактор неожиданности, работаем на поражение, трупы закапываем в лесу. У меня все.
– Дорогу-то хорошо знаешь? Не заблудишься?– спросил Сурин.
– Адвокат покажет,– успокоил Дэн.– Он там отдыхал в прошлом году, анекдоты ментам травил…
– Если разрешите, у меня другое предложение,– сказал Тульчинский, моментально покрывшийся испариной при одной только мысли, что ему придется участвовать в разборке. Что-что, а это никак не входило в его планы.– Я, конечно, не против, но не хотелось бы; засветиться. Зачем вам засвеченный адвокат?.. Проще взять с собой лесника Петровича… ну, пригрозить ему… он покажет дорогу к охотничьему домику.
– Твой Петрович в дружбе с ментами,– возразил Кучугуров. – Этот Сусанин завезет в такую глушь – до зимы не выберешься.
– Не трухай, адвокат! – ободрил Щур.– Никто тебя не заставляет делать черную работу,– привези на место и отваливай. С твоими дружками мы сами разберемся.
– Какие дружки? – совсем расстроился Антон Семенович.– Дружков не подставляют…
– Хватит трендеть не по делу,– поморщился Сурин.– Решаем так: Антон показывает подъезд к охотничьему домику и уезжает. Северной дорогой, через Выборг. И вы, после операции, тем же путем. Нечего дважды мелькать в тех краях. Главный вопрос: вы уверены, что менты поедут четвертого, а не раньше?
– Информация точная,– сказал Тульчинский.– Позавчера я разговаривал с Нечаевым… ну, с писателем… и он подтвердил – четвертого. Нечаев у них организатор, сам время назначил в восемь утра.
– Писатель заодно с ментами,– размышлял Сурии.– Он наверняка передал ваш разговор майору Дудичу. Майор знает, что ты причастен к делу Валерия Лущика, а тот сидит у него на Захарьевской. Что, если он успел расколоть программиста и вышел на заказчиков «компьютерных игр»? Вряд ли, конечно, но чем черт не шутит?.. Кроме того, майор копает под нас по линии твоих, Щур, боевиков. Тульчинский уже наступил ему на мозоль, когда выручал этих сраных новичков, налетчиков на банк. Связал он адвоката с нашими делами или нет? Этого мы не знаем. Возьмем худший вариант: майор Дудич специально подкинул нам информацию о поездке, намеченной на четвертое сентября, а сам поедет третьего и встретит вас автоматами из засады.
– Это чистая фантазия, Матвей,– сказал Дэн.– Майор – хитрован известный, мастер на всякие подлянки, но не до такой же степени! Иначе зачем этому писателю до последнего момента уговаривать Антона составить им компанию? Думаю, не стоит мудрить – все проще.
– Ох, не знаю, не знаю,– задумчиво сказал Сурин.– Что-то меня настораживает в этой истории… А позвони-ка ты ему, Даня, выдай себя за добровольного стукача и назначь встречу на послезавтра. Скажи, хочешь передать важные документы. Тебя он по голосу не знает, можешь базарить без опаски.
– Только чтобы ты успокоился,– согласился Кучугуров и набрал служебный номер Дудича. Долго шли гудки, и Дэн готов был дать отбой, но в конце концов трубку все же сняли. Молча, без всяких «алло». Снявший трубку выжидал, давая понять: позвонил – говори.
– Добрый вечер, попрошу Ивана Мнхайловича… Кто спрашивает? Не могу себя назвать, да это и не важно. Мне нужно передать ему некоторые сведения… Нет, заместителю не могу, я вас не знаю. Дело конфиденциальное… Сегодня уже не будет? Жаль… А когда?.. О-о-о!.. Целых две недели… Ну что ж, позвоню в середине месяца.
Кучугуров был смущен и озадачен.
– Его заместитель, дурак словоохотливый, сказал, что завтра утром майор уезжает в отпуск, на Карельский перешеек. Что хочешь, то и думай. Завтра – не завтра…
– А нечего думать,– сказал Сурин.– Я не знаю, по какой причине они переиграли сроки, но лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорится… Выезжайте сегодня ночью.


Дом лесника стоял за околицей небольшой деревушки, далеко на отшибе, где от шоссе отходила разбитая грунтовая дорога, петляющая вдоль западного берега Любимовского озера. К охотничьему домику можно было проехать только по этому лесному проселку, миновав дом Петровича и отмахав еще добрый десяток километров по чисто российским колдобинам.
В пятом часу утра, едва рассвело, мимо дома лесника на малой скорости прошел вишневый «пежо», а за ним «паджеро» с тонированными стеклами. Машины остановились невдалеке от дома, скрытые от любопытных глаз густым придорожным ольшаником. Из «пежо» вышли двое в камуфлированных куртках и направились к дому, а машины двинулись дальше и вскоре скрылись за поворотом.
Гоша постучал кулаком в дверь – тишина. Постучал ногой, посильнее. В доме обнаружились какие-то признаки жнзни. Лязгнул засов. В проеме двери показался здоровенный мужик в трусах и тельняшке, хмурый со сна.
– Кто такие? – спросил он хрипловатым голосом.
– Привет, отец! – весело сказал второй посетитель, известный в своем кругу по кличке Конь.– Если вы и есть тот самый знаменитый Петрович, то мы к вам.
– Ну, я Петрович. Чего надо с утра пораньше?
– Нас послал майор Дудич,– сказал Гоша.
– Михалыч! – сразу заулыбался лесник.– Так бы сразу и сказали… Пошли в дом, нечего топтаться на пороге.
Гоша и Конь прошли через полутемные сени, завешанные березовыми вениками, связками сушеных грибов и пучками каких-то душистых травок. Тут же стоял мотоцикл «Ява», отсвечивая никелированными боками бензобака. Бандиты многозначительно переглянулисъ.
В чистой, аскетически скромной горнице пахло полынью и еще чем-то деревенским, навсегда въевшимся в обшитые тесом стены и выдраенные добела половицы,
– Сейчас растоплю печь и сварганю яичницу на сале,– захлопотал Петрович.– Небось проголодались с дороги?
– Не стоит,– сказал Конь.– Мы уже заправились.
Он пошарил глазами по стенам, обратнл внимание на увеличенную фотографию молодой женщины с кокетливо зажатой в зубах ромашкой.
– Жена?
– Жена,– помолчав сказал Петрович.
– Где же она?
– В позапрошлом году погибла,– неохотно ответил он.– В озере утонула…
Гоша тем временем шастал по горнице; выглянул в окно на дорогу, в другое – во двор, заметил в закутке лестницу с перилами, ведущую к закрытому люку в потолке.
– Это куда? – поинтересовался он, постучав но лестнице.
– На чердак. А что?
– Так, интересно… Первый раз в деревенской избе. А это, наверно, ход в подвал? – Гоша потрогал железное кольцо на крышке, врезанной в пол. Приподнял ее и посмотрел в темноту.– Точно, подвал.
– У нас говорят: подпол,– поправил Петрович. Что-то в поведении гостей начало его смущать.
– Когда приедет Михалнч? – спросил он, поглядывал на Гошу, шныряющего по горнице.
– Вроде сегодня,– сказал Конь.– Потому нас и послал вперед.
– Вроде?.. Он обещал четвертого. Кто с ним будет-то?
– Кто будет? Собирался двух приятелей прихватить.
– Тех, что были в прошлом году? Вася и Семен, если не ошибаюсь…
– Они самые,– подтвердил Конь.
Петрович потянулся, сладко зевнул и подошел к окну. Отодвинув занавеску, выглянул на улицу.
– Охота у нас отличная,– сказал он.– Вы как насчет охоты?
– Ну! Охота нам всегда в кайф!– хохотнул Гоша.
Лесник ленивым движением снял со стены двустволку, откинул стволы, посмотрел на просвет.
– Надо бы почистить,– пробормотал он.Потом поднял голову, прислушался и снова, выглянул в окно.– Кажись, кто-то едет…
Гоша и Конь кинулись к окну. Петрович отступил назад и ловко выдернул два патрона из патронташа, висящего на стене, а когда обернулся, увидал направленные на него пистолеты.
– Не балуй, дядя,– сказал Гоша.– Положи ружьишко и не дергайся.
– Будь умником, если не хочешь раньше времени встретиться с женой,– добавил Конь.
Через пять минут связанного по рукам и ногам,с заклеенным скотчем ртом лесника сбросили в подвал.
– Может, лучше пристрелить? – предложил Гоша.– Оно как-то надежнее.
– Пусть отдыхает,– сказал Конь.– Куда он, в жопу, денется?

Незадолго до полудня синие «жигули» свернули с шоссе на грунтовку и покатили по лесному проселку, подрагивая на выступающих сосновых корневищах. Машину вел майор Дудич, рядом с ним вольготно расположился Леша Стрельцов, с удовольствием поглядывая на озеро цвета мятой фольги, просвечивающее сквозь рыжие стволы сосен. На заднем сиденьи, зажав автоматы между колен, теснилась троица оперов: Максим Чижиков, Андрей Серов и Дима Цветков. Был хороший солнечный денек.
Далеко впереди, в разрыве леса, показался бревенчатый дом с высокой крышей.
– На горизонте резиденция Петровича,– сказал майор.– Гляди-ка, он из чердака мансарду сделал, молодец.
– С чего ты взял? – спросил Стрельцов.– Чердак – он чердак и есть.
– Видишь, окно врезал? В прошлый раз его не было. Кстати, Максим, там будет твой наблюдательный пост, располагайся и карауль гостей. Видимость хорошая – метров двести, успеешь разглядеть, кто пожаловал.
– Понял, Михалыч,– сказал Чижиков.– Можно сказать, НП с комфортом.
– Везет же некоторым,– вздохнул Серов.– Дачная житуха…
– Не прибедняйся,– утешил Михалыч.– Вам тоже не кисло будет на озере. Денек-другой отдохнете в заповедных местах. Удовольствий – на год вперед, это я гарантирую.
– Если я правильно понял, назад мы поедем вместе с бандюгами?– спросил Цветков.
– Правильно понял,– подтвердил Дудич.– Поганая компания, не спорю… После моей команды по рации Максим вызовет спецмашину с СОБРовцами, с ними вы и возвратитесь в город. А мы с Лешей останемся здесь дней на десять. Поработайте пока по той схеме, которую мы обсудили. Напоминаю еще раз: не форсируйте события, пусть «братки» помаринуются в камерах, дозреют до серьезного разговора.
«Жигули» остановились у дома лесника.
– Пойдем, Леша, представим Петровичу нашего наблюдателя. А вы, ударная бригада, побудьте в машине, мы на минутку.

– Мать моя женщина! – озабоченно проговорил Гоша.– Да их там пятеро, и с автоматами. А говорили – трое. Вызывай Дэна!
– Погоди, к дому идут, ментяры,– тихо оказал Конь.– Услышат рацию – кранты нам. Все равно лесника они не найдут, уедут. Тогда и сообщим.
– Давай положим их, пока на чердак не сунулись!
– Не вибрируй, Гоша, шуметь нам не с руки… Они же оперы, прикинь. Засветимся – с говном смешают.
Они на цыпочках отошли от окна и спрятались за трубой дымохода, взяв люк под прицел.
Внизу хлопнула дверь и кто-то бодро позвал:
– Петрович!..

Майор Дудич оглядел пустую горницу.
– Видать, вышел куда-то,– решил он.– Надо во дворе посмотреть, может, в сарае работает. У него там мастерская.
Но сарай был закрыт, в петлях висел допотопный амбарный замок.
– Дом открыт, а хозяина нет,– удивился Леша.– Странно как-то…
– Мотоцикл на месте, значит, хозяин где-то рядом,– сказал Михалыч.– Но ждать мы его не будем, нет времени. Ты, Максим, передай от нас привет Петровичу, а заодно и этот гостинец.– Он протянул довольно увесистую пластиковую сумку, где позвякивало что-то стеклянное.– От моего имени попроси помочь в дежурстве, потому как одному это затруднительно. Он мужик с понятием, подменит в случае надобности. Ну, зри в оба, Чижик!
Максим проводил взглядом машину и сел на крылечке – ждать хозяина. Но скоро ему это наскучило; он оставил сумку с позвякивающим гостинцем у крыльца и зашел в дом. Не вредно оглядеться, освоиться с незнакомой обстановкой. Опять же – интересно. Чужое жилище всегда вызывает любопытство…
Он положил на стол автомат и рацию, побродил по горнице. Заглянул во вторую комнату, но заходить туда не стал, отметив про себя неубранную постель, аккуратно сложенные брюки и клетчатую рубашку на спинке стула. Рядом с комнатой, у простенка, увидел красиво сработанную лестницу с резными балясинами, ведущую на чердак (все-таки на мансарду, подумал он). Чижиков хотел было подняться и посмотреть, однако вовремя себя одернул,– неловко получится, если войдет лесник, а он тут шляется по-хозяйски, сует нос куда не надо.
Обратил он внимание еще на одну странную деталь: на широкой лавке у стены лежала двустволка с откинутыми стволами, а рядом два патрона. Будто хотели ее зарядить и что-то помешало. Максим защелкнул стволы, повесил ружье на гвоздь, а патроны сунул в патронташ.
На стене – большая фотография женщины с ромашкой в зубах (Михалыч сказал – несчастный случай, утонула в озере). Старенький телефонный аппарат на подоконнике. Чижиков снял трубку, услышал гудок и успокоился – работает. Завтра он вызовет СОБРовцев и встретит их около дома. Дудич оставил ему схему подъезда к охотничьему домику: около десяти километров по проселку, поворот налево у железного щита, где изображен лось, убегающий от лесного пожара, а под ним призыв к заезжему люду беречь лес от огня.
А все-таки почему ружье было снято со стены, но не заряжено? Что помешало? И для какой такой надобности хозяин решил его зарядить?
Максим был из тех, кто не может успокоиться до тех пор, пока не найдет четкого объяснения всяким странностям, загадочным мелочам и прочим житейским ребусам, поджидающим оперативника на каждом шагу. И не отмахнешься от них, не выбросишь из головы – сидят занозой в подкорке, требуют ответа. Как, например, это незаряженное ружье или одежда на стуле.
Тикали ходики, мигая кошачьими глазами. Эти мерные звуки подчеркивали сонную тишину в доме. И в этой тишине Чижиков вдруг явственно уловил сдавленный стон. Он доносился откуда-то снизу. Максим прислушался, и только теперь заметил в полу крышку на петлях, с толстым железным кольцом. Он потянул за него – крышка легко подалась. Стон доносился из темной глубины подпола. Маленький аккумуляторный фонарик высветил связанного человека, обмотанного скотчем от подбородка до глаз. На его виске кровоточила ссадина.
– Петрович, ты?!
Дурацкий вопрос, ругнул себя Чижиков – кто ж еще? Он спустился по лесенке, бормоча: «Погоди, сейчас я тебя вызволю… Какие же гады так над тобой поизмывались?..»
Он примостил фонарик на ступеньке лестницы и наклонился над лесником.
В этот момент крышка с грохотом захлопнулась.

– Давай, подсоби! – крикнул Гоша, и они с Конем надвинули на крышку подпола тяжелый комод.
Гоша присел на корточки, постучал по полу рукояткой пистолета и сказал:
– Сиди там, ментяра, и не чирикай. Дыши через раз. А будешь выступать, кину гранату.
Снизу не отвечали.
– Молчит чего-то,– сказал Конь.– Наверно, сильно мужик удивился.
– А ты бы не удивился?
Очень довольные собой они подошли к столу, полюбовались ментовскими трофеями.
– Гляди, рация,– сказал Гоша.– Падлой буду – ментяру оставили на шухере, чтоб своих предупредил.
– Ясное дело,– согласился Конь.– Жутко досадно ему, что не успел. А теперь предупреждай, не предупреждай – поздно. Порубили их там на фаршик.
– Само собой. У Щура не забалуешь… Автомат прихватим?
– Почему не прихватить? Дают – бери. Подарим шефу на память.
– Наша рация на чердаке осталась? – спросил Гоша.
– Ну…
– Пойдем, свяжемся. Доложим, что у нас все о'кей… Слушай, давай прикончим этих «подпольщиков» – все спокойнее будет.
– У тебя, я вижу, руки зудят… Кончай самодеятельность! – отрезал Конь.– Есть начальник, пусть он и решает, что с ними делать.
– Они же свидетели, блин! – возразил Гоша.– На хрен они кому нужны? Все равно кончать.
– Не лезь поперед батьки в пекло. Вспомни, чем кончилась история с теми молокососами, которые без спросу поперли на банк…
– Мне-то что? Я просто советуюсь… Ладно, полезли на чердак, а то наши скоро вернутся.
Автомат остался лежать на столе.
Чижиков был в отчаянии. Он понял, к каким жутким последствиям могли привести его просчеты (скорее всего, уже привели). Тоже мне, опер,– не мог сразу сообразить, что с лесником случилось что-то неладное. Открытый дом, одежда на стуле, снятое с гвоздя ружье. Сидел и лениво размышлял, вместо того чтобы сразу же насторожиться и найти причину этих странностей. Мог успеть предупредить ребят, но упустил время. Мало того, сам попал в мышеловку, как сопливый новичок. Плохо все, бездарно, и нет ему никакого оправдания…
Что поделать, таким он был человеком – с обостренным чувством вины. Там, где другие ссылались – и совершенно справедливо – на стечение обстоятельств, на объективные причины, против которых никак не попрешь, он выискивал собственные просчеты. Как же, почему не сумел предвидеть?..
Максим осторожно отлепил скотч, стараясь действовать бесшумно. Пришлось повозиться, потому что пленка оказалась на редкость липучей, особенно нижний слой, намертво вклеившийся в волосы.
– Это бандюги,– прошептал Петрович.– Приехали рано утром, выдали себя за оперативников Михалыча. Я, дурак, уши развесил, не раскусил их сразу.
– Кабы ты один…– вздохнул Максим.– Я тоже оплошал, как пацан. Не учуял «братков», к сожалению. Кажется, здесь их двое, а сколько всего – черт знает! Случайно, не заметил?
– Мне показалось – сквозь сон,– будто прошли две машины. Точно не скажу, не видел. Как же они, сволочи, узнали, что Михалыч приедет на озеро? Кто растрепал?
– Это длинная история, Петрович. Самое хреновое – опередили они нас, а я не сумел предупредить, прошляпил. Попала наша группа в ловушку, а как помочь, ума не приложу.
– Тебя как звать-то? – спросил лесник.
– Зови Максимом.
– Вот что, Максим, надо нам пошустрее выбраться отсюда. Может, и успеем чем помочь.
– Надо-то надо, а каким образом? – спросил Чижиков, складным ножом разрезая веревочные путы.– Они, подлюги, чем-то тяжелым люк придавили.
Петрович встал, растер занемевшее тело, поморщившись, потрогал ссадину на виске.
– У меня есть второй ход, в пристройку ведет. Я через него картошку в подпол загружаю, овощи с огорода. Дверца открывается изнутри. Вылезем в пристройку, а оттуда во двор. Что-нибудь придумаем… У тебя оружие есть?
– Автомат остался в горнице, но «макаров» с собой взял, на всякий случай,– ответил Максим.
– Вот тебе и случай. Пришить этих ублюдков и на мотоцикле – к охотничьему домику. Бери фонарик, пошли.

Бандиты спустились с чердака.
– Оно бы неплохо пожрать,– сказал Гоша.– Помнится, мужичок намекал на яичницу с салом – сварганим?
– Пожрать не помешало бы,– согласился Конь.– Только на чем ее сварганишь? Тут же дикие места: ни нормальной плитки, ни фига. Чудо техники – русская печь, мать ее… Дрова таскать, растапливать – муторное дело, никакой яичницы не захочешь.
– Ну давай просто по салу врежем. Где оно у него?
Гоша стал шарить по полкам и шкафчикам, но ничего не нашел, кроме краюхи хлеба, завернутой в полотенце, и пары луковиц. Конь заглянул в сени, однако и там не обломилось – всего-то связка вяленых подлещиков и початая чекушка.
– У этого куркуля запасы в подвале,– предположил Гоша.
– В подполе,– поправил Конь.
– Один хрен! Там, наверно, и яйца, и сало, и всякое другое. Эти дикари всегда прячут жратву где потемнее…
– Сходи и возьми.
– Я что, больной?.. О, хорошая мысль! – обрадовался Гоша,– Пусть ментяра поищет, ему все равно делать нечего.
Он взял автомат со стола и подошел к придавленной комодом крышке подпола.
– Эй, мусорок! Как тебя? Отзовись!
Из подпола – ни звука.
– Отвечай, когда тебя зовут, падла!
Тихо.
– Ну, бля!..– рассердился Гоша.– Сейчас захренячу из автомата, проснешься у меня! А ну подай голос, говорят тебе!
Никакого эффекта.
– Может, пакость какую удумал? – предположил Конь.– Эти менты хитрожопые – мастера на всякие фокусы.
– Что он может удумать? – презрительно заметил Гоша.– Из соленого огурца бомбу сделает? При всей его хитрожопости с голыми руками ничего не удумаешь… Слушай, подпольщик сраный, в последний раз говорю: подай голос!
В этот момент распахнулась дверь, в горницу ворвался Чижиков и заорал:
– Бросай оружие! Руки за голову, суки!.. Ну?!
На секунду бандиты застыли в изумлении. Но уже в следующее мгновение Гоша вскинул автомат, а Конь сунул руку в карман за пистолетом. Это их и сгубило – Максим дважды нажал на спуск, и оба выстрела оказались точными.
Вошел Петрович, посмотрел на мертвых бандитов и сказал с досадой:
– Только хату испоганили своей крысиной кровью… Давай хоть во двор вытащим эту падаль.
– Некогда, Петрович,– заторопился Чижиков.– Со временем – зарез, пора ехать.
– Ладно, черт с ними,– сказал лесник.– Попытайся связаться с Михалычем, а я пока выведу мотоцикл.
Рация не отвечала. Голос Максима уходил в пустоту, слышался только шорох эфира.

– Почти дома,– сказал майор Дудич, заметив щит с бегущим лосем.
– Гляди, какой-то придурок поупражнялся в стрельбе.– Леша Стрельцов показал на вмятины от дробин, успевшие взяться ржавчиной. Лось получился в рыжий горошек.
– На придурков каждый год урожайный,– проворчал майор, сворачивая на узкую просеку, ведущую к озеру.
Дорога была, прямо скажем, условная. «Жигуленок» медленно пробирался вперед, огибая полусгнившие огрызки пней, ныряя в рытвины, скрытые осыпавшейся хвоей и прошлогодним палым листом. Густой осинник, уже тронутый оранжевым налетом, оттеснил сосны, обосновался на краях просеки и пустил поросль, с двух сторон наступая на полосу свободного светлого пространства. Ближе к озеру проезд сузился настолько, что осиновые ветки с шорохом гладили боковые стекла машины.
– Михалыч, давай остановимся на минутку,– попросил Серов, углядев что-то в осиннике.– Вон гриб здоровенный, красный!
– Тут такого добра – на каждом шагу, еще надоест кланяться,– сказал Дудич, осторожно преодолевая очередную колдобину.– Кстати, ты проверил мегафон? Батарейки сменил?
– Техника в кондиции, начальник,– ответил Андрей, сожалеющим взглядом провожая красновато-бурую шляпку подосиновика величиной с хорошую сковородку.
– Успокойся, Андрюха, это переросток,– усмехнулся Михалыч.– И наверняка червивый.
– Что ты собираешься делать с мегафоном? – спросил Стрельцов.– Народ скликать на обед?
– Бандюг скликать,– ответил Дудич.– По-джентльменски попрошу их скинуть стволы и поднять лапы.
– Нашел с кем по-джентльменски…
– Мое дело предупредить, чтоб потом сопли по морде не размазывали и не жаловались на вероломных ментов. Не послушаются – причешем как следует. С бандитами можно особо не церемониться, а Кучугурова желательно взять живым. Конечно, если он рискнет приехать
– А как быть с Тульчинским?
– Не думаю, что мы встретим его в этой компании,– сказал майор.– Антон Семенович – ценный кадр, разборки не по его части. Покажет дорогу и сразу вернется в Питер, как будто его здесь и не было. Ему не с руки светиться понапрасну. Не знаю, мне так кажется.
– Я бы этого ценного кадра…– пробормотал Леша.
– Приехали, ребятки! – оживился Михалыч, выезжая на поляну.– Вот он, райский уголок, прошу любить и жаловать.
Слева, окнами на озеро, охотничий домик, словно с иллюстрации к «Красной Шапочке», справа, на краю поляны, – банька с высокой поленницей березовых дров у торцовой стены. В центре поляны радовал глаз новострой Петровича: массивный сосновый стол под навесом, с толстыми чурбаками для сидения.
– Спрячем-ка мы «жигуленка» за домом,– решил Дудич.– Чтоб гостей дорогих не смутить раньше времени…
Он уже миновал домик и повернул и укрытию.
– Они здесь, Михалыч! – крикнул Леша и потянулся к наплечной кобуре.
– Вижу…
За домом стоял темно-синий джип с поднятым капотом, водитель ковырялся в моторе. Увидев машину оперативников, он замер от неожиданности, затем пригнулся и с невероятной прытью понесся к зарослям орешника.
Майор крутанул руль и резко развернулся влево. Вырваться из ловушки! Не успел… На крыльцо выскочил Щур и, не целясь, дал очередь в упор – по лобовому стеклу. Михалыча отбросило на спинку сиденья, из ран в голове и на шее струились ручейки крови. Третья пуля срикошетила на рации, засунутой в нагрудный карман. Он потерял сознание и ткнулся лицом в плечо Стрельцова. Алексею повезло чуть больше: пули прошли чуть ниже ключиц – навылет. «Узи» еще содрогался в руках Щура, когда Серов, отбросив дверцу, дал встречную очередь. Щур выронил автомат, схватился за живот и рухнул на площадку крыльца. Он попытался заползти в дом, потянулся окровавленной рукой к порожку, но в этот момент грохнул пистолет Стрельцова – раз, другой – и бандит затих.
Цветков выбрался из машины и бросился и передней дверце – помочь Михалычу. И тут застучали автоматы со стороны баньки. Дмитрий повернулся в ту сторону и даже успел вскинуть свой АКСУ… Пуля пробила ему висок.
Двое бандитов, стреляя на ходу, побежали к столу с навесом, торопясь занять удобную позицию за чурбаками. Серов остановил их на полпути, срезав двумя короткими очередями.
С начала боя прошло едва ли более минуты.
– Леха, глянь, как там Михалыч,– крикнул Серов.– Дышит?
Стрельцов сидел бледный, обеими руками сжимая пистолет. На куртке расползались пятна крови.
– Пока дышит,– сказал он, морщась от боли.– В больницу его надо срочно, а какая, к черту, больница в этой заварушке?..
– По тебе тоже «скорая» плачет,– заметил Андрей.– Вот Димке уже ничем не поможешь, наповал срубили, сволочи… Ты как, сумеешь немного продержаться?
– Как-нибудь…
– Тогда сделаем вот что. Я займусь перевязкой, а ты держи под прицелом дверной проем – хрен знает, кто там в домике остался. Высунет нос – лупи без разговоров. И по сторонам поглядывай, где-то за домом еще один сученок скрывается, водитель джипа.– Он подал Алексею автомат Щура.– Возьми эту цацку, с ней половчее будет.
Все происходящее казалось Андрею нереальным, словно привиделось в кошмарном сне. Он действовал автоматически, не испытывая никаких эмоций: ни гнева, ни страха, ни даже сострадания. Мир сжался до размеров поляны между охотничьим домиком и банькой, а разум работал только в границах элементарной целесообразности, не вникая в суть событий и не возбуждая чувств. Реакция наступит потом, когда придет осознание того, что случилось, когда проснется душа…
Серов раздирал индивидуальные пакеты, нашаривал в автомобильной аптечке пузырек с йодом, и вдруг боковым зрением уловил движение в том месте, где лежали бандиты, скошенные его огнем. Один из них приподнялся на колене, встал, опираясь на автомат, как на палку, и заковылял к баньке, волоча простреленную ногу.
– Ах ты, сука недобитая…– пробормотал Андрей и, отложив бинты, дал очередь по нелепо ковыляющей фигуре. Бандит упал, но, лихорадочно цепляясь за траву, успел заползти в приоткрытую дверь.
За спиной Серова коротко простучал «узи». Он резко обернулся.
– Что там, Леха?
– В домике кто-то есть,– ответил Стрельцов.– Попробовал высунуться.
– Достал?
– Вряд ли. Промелькнул, как пуганая крыса.
– Ничего, пусть пока штаны посушит, все равно от нас не уйдет,– сказал Андрей, накладывая обильно смоченные йодом тампоны на раны Михалыча и быстро перебинтовывая.
Майор признаков жизни не подавал, но слабый пульс на шее прощупывался. Хорошо, кровь удалось остановить.
– Теперь твой черед, старина,– сказал Серов, прикидывая, как половчее к нему пристроиться.– Знаешь, садись-ка ты на землю и карауль того пидора в домике, а я попробую наложить повязку.
И только начал он стягивать со Стрельцова окровавленную куртку, как со стороны просеки раздался нарастающий рев мотоцикла. Петрович и Максим Чижиков вылетели на поляну – и прямиком к «жигуленку» с развороченным пулями лобовым стеклом. У лесника за плечами торчала двустволка, Максим в одной руке держал автомат, готовый открыть огонь, не слезая с заднего сиденья.
– Живы?! – с надеждой выкрикнул он, соскакивая на землю.
– Частично,– коротко ответил Андрей.– Вопросы и эмоции потом, а сейчас… Петрович, перевяжи Леху, ты в этом знаешь толк. Тебе, Макс, задача выкурить из баньки одну раненую сволочь, я ему ходули перебил. Осторожнее, у него «узи» – может огрызнуться, если еще не подох.
Оставив Стрельцова на попечение Петровича, Серов одним прыжком взлетел на крыльцо, секунду задержался в сенцах и – с автоматом наизготовку – ворвался в дом.
Никого!
На столе – пара рожков от израильского автомата и несколько банок из-под пива. Куда же девался этот крысеныш?..
Створки окна были распахнуты наружу. Нечего гадать – крысеныш сделал ноги. Серов подскочил к окну – и вовремя: водитель захлопнул дверцу джипа и включил зажигание. Крысеныш наверняка был в машине, хотя и не просматривался через боковые тонированные стекла.
Мотор еще не успел заработать, как Андрей, перемахнув через подоконник, очутился рядом с джипом.
– Вырубай шарманку! – приказал он негромко, но таким тоном, что водитель тут же выключил зажигание.– Выходи! Не торопясь, на полусогнутых… Учти, любое резкое движение – и ты труп… Рылом к машине. Так… Очень медленно достань ствол и брось на землю… Очень медленно, я сказал! И лапы на капот…
Водителя била дрожь. Он спиной чувствовал нацеленный на него автомат, который в любой момент мог прогрохотать смертельной очередью.
– Кто в машине? – спросил Серов.
– Там этот… – промямлил водитель.
– Кто – этот? Ну, бистро, не жуй сопли!
Открылась задняя дверца и вышел Кучугуров, как-то криво улыбаясь.
– Ствол на землю! – скомандовал Серов.
– У меня нет оружия,– сказал Кучугуров извиняющимся тоном.
– Успел выкинуть? Ну ничего, ты нам, Дэн, и без оружия сгодишься.
– Поверьте, это недоразумение,– сказал Кучугуров.– Мы к этому не имеем никакого отношения. Приехали отдохнуть, а к нам ворвались вооруженные люди, открыли стрельбу… Я не знаю, кто они такие.
Расскажешь эту идиотскую байку на Литейном, сказочник ты наш,– сказал Андрей.– А сейчас, туристы недоделанные, руки на затылок – и вперед!
Чижиков тем временем подобрался к двери баньки со стороны поленницы, дал очередь в темноту предбанника и крикнул:
– Выбрасывай оружие и выползай! Даю десять секунд. Не выйдешь – поджигаю баню. Время пошло!
На пятой секунде в баньке прозвучал приглушенный выстрел.
– Ну и нервы у вас, бандитов! – покачал головой Максим.– Стал бы я из-за тебя, придурка, губить такую хорошую баньку…
… Через два часа ранеными занялись хирурги Военно-медицинской академии. Андрей Серов отвез их на джипе, куда положили и Диму Цветкова, завернутого в плащ-палатку лесника.
Только на. третий день, к вечеру, Михалыч пришел в сознание. Хирург сказал: есть шанс…

Прошел месяц. В начале октября выдался теплый солнечный денек – позднее бабье лето. Мне разрешили выкатить Михалыча на свежий воздух Он, конечно, здорово ослабел после сложнейшей операции и месячного лежания в палате, но на последнем обследовании врачи решили: постельный режим соблюдать не обязательно, надо потихоньку вставать на ноги. Правда, ноги еще слабо его держали и голова слегка кружилась, но это уже пустяки, со временем пройдет.
Я помог Михалычу сесть в каталку, чему он с обычным своим ворчанием подчинился, хотя поначалу порывался идти самостоятельно, без всяких инвалидных приспособлений. Во внутреннем дворике мы устроились под облетающим кленом – именно в том месте, где в конце июля я подбросил Леше Стрельцову идею поездки на Любимовское озеро. Будто сто лет назад это было: знойный летний день, фляжка с коньячком, неравнодушная к Лехе девушка по прозвищу Выдра… Сейчас Стрельцов не мог составить нам компанию – упекли парнишку на процедуры. Я встречусь с ним попозже.
– Хорошо…– мечтательно сказал Михалыч, накрыв ладонью кленовый лист, опустившийся ему на колени.
– Хорошо,– согласился я.
Мы помолчали.
– Слушай, Михалыч,– сказал я,– может, не ко времени вопрос, но все-таки… Я понимаю, получился крупный прокол. И понимаю, почему он получился. Кругом одни минусы: потеряли Диму Цветкова, вас с Лехой чуть на тот свет не отправили… Но есть ли хоть какие-то плюсы во всей этой истории?
– Конечно, есть,– ответил майор.
– Какие же? – спросил я с сомнением.– Тульчинский на свободе, Кучугуров тоже… Громкого дела не получилось. В чем плюсы-то?
– Тульчинский ничем особо и не рисковал – открытого криминала за ним нет. Его участие во всей этой истории не докажешь, хоть из штанов выпрыгни. То же самое и с Кучугуровым. Да, был он в тех местах, ну и что? Стрелял в кого-то? Нет. Наверняка было у него оружие, однако Дэн – мужичок хитрый, сумел от него избавиться, когда понял, что дело пахнет керосином и пора сматываться. На чем его прищучишь? Добро бы парочку бандюганов захватить – пусть раненых, пусть полудохлых, но пригодных для раскрутки на допросах. В идеале, хватило бы одного Щуркова… Чересчур метко стреляли мои хлопчики, не оставили шансов.
– Слава Богу, что метко,– заметил я, – иначе все бы там остались. Кстати, о бандюганах. Водителя-то взяли, почему же его не раскрутили?
– И что на него навесишь? Незаконное ношение оружия? Это мелочевка. Из его «беретты» не стреляли, нападение не пришьешь. Сказал: привез начальника отдохнуть на озере, а тут бандиты какие-то нагрянули. Попробуй, опровергни…
– Допустим. А как же компьютерный взлом по инициативе Кучугурова? Серьезная статейка, насколько я понимаю.
– Какой взлом? Его, бедненького, оговорили,– грустно усмехнулся Михалыч.– Как раньше изъяснялись – напраслину возвели.
Я чуть со скамейки не свалился.
– Как?! А показания Валерия Лущика?
– Были показания и сплыли,– сказал майор.– Ты еще не знаешь самого интересного. Две недели назад Лущик, которого на Захарьевской охраняли почище любого шпиона, умер от острого инфаркта. Утром пришли, а он готов. Что толку от показаний, которые нельзя подтвердить на суде? Даже начинающий адвокат раздолбает их в два счета.
– Надо же… Выходит, не выдержал стресса.
– Какого, к черту, стресса…– отмахнулся майор.– Кто-то помог. У серьезных бандитов руки длинные – гораздо длиннее, чем тебе кажется… И еще одно, для полного компота. Матвей Сурин, он же Бульдог, третьего сентября вылетел чартерным рейсом на Кипр. Надо думать, не с пустыми руками, потому что сумел приобрести там, на южном побережье, скромненькую такую двухэтажную виллу с бассейном. Решил не искушать судьбу, так что в ближайшем будущем вряд ли рискнет показаться в Питере.
– Вот видишь,– сказал я.– А ты о плюсах каких-то толкуешь. Весь пар ушел в свисток…
– Эх, писатель, узко мыслишь!– засмеялся Михалыч.– Да пусть эта бандитская кодла уматывает отсюда куда угодно, я не против. Хоть в Новую Зеландию. Здесь воздух чище будет. Нет громкого дела – и не надо, важен результат. Где она, мощная группировка Бульдога? Нету. Раздробилась, расползлась. Растаяла, как туман. Кучутуров под колпаком, и он это чувствует. Тульчинский тоже в сильно обгаженном виде – опасается и привета с Литейного, и подарочка от любимых «братков». Представляю, как он изо дня в день ползает под своим «пежо», ищет бомбу под кузовом… А ты говоришь: пар в свисток. Димку жаль, это да. Это никакими плюсами не перекроешь. Но что поделаешь – под пулями ходим…
Неожиданно для самого себя я спросил:
– Михалыч, а как ты смотришь на то, чтобы махнуть нам на озеро будущей осенью? Возьмем Леху, Андрея, Максима Чижикова, а? Раз уж в этом году сорвалось…
Михалыч улыбнулся.
– Знаешь, вчера навещал меня Стрельцов и задал тот же вопрос…
– Ну и что ты ему ответил?
– Я сказал: мы будем последними сукиными детишками, если не съездим. Ведь для нас теперь это не просто озеро.
– Ты прав,– согласился я.– Не просто озеро…

---------------------------________________________________