Осень
Что ж, Она звала его каждый вечер, и Он приходил, Он дарил ей теплые сны о покое и нежности, и уходил с теплом в груди. Такова была его работа. Он просто ходил к разным людям и дарил им теплые сны, которые лечили от одиночества. Он дарил им сны о темноте, где все рядом, где все души проникают друг в друга, сны о блаженстве.
Он приходил к банкирам и дворникам, Он пил с ними чай и был вежлив и обходителен, но к ней Он ходил чаще, чем к другим. Его любили все, и этой любовью каждый стремился его скорее подкупить, чем любил действительно. Так они надеялись, что Он станет приходить к ним чаще. А Она его просто звала. И Он отвечал.
Он очень любил дождь. Он очень любил солнце, ветер, вьюгу, мороз, жару… Все ему казалось удивительным и необычным, Он любил все вокруг, дарил всему тепло, которое нес в себе, а Она любила его.
Она подошла к нему в метро, с плакатом на груди: «Обнимите меня!», и с той самой чарующе-робкой улыбкой взглянула на него. А Он обнял ее и полетел из шахты на улицу, и оставил в кафе с чашкой чая. Так они и познакомились. Она его звала, а Он дарил ей сны о мирах, где нет одиночества.
Он любил ее, но любил Он так, как иные улыбаются, любил искренне, но мимолетно. Он целовал ее в уголок губ, и Она жмурилась от рвущегося восторга, а потом растворялся, оставляя запах утреннего тумана. А Она жмурилась и вдыхала запах лесного тумана.
Она была девочкой, которую в шутку нередко называли ребенком. Она и была ребенком, сущим ребенком, и что бы Она ни делала, это было весело, как бывает только у детей. Она жмурилась, когда была счастлива, и хлопала в ладоши, когда чувствовала в восторг, Она пищала от радости, и ее любили все, кто понимал счастье жизни. Она словно бы облегчала всем вокруг тяжесть их собственного эгоизма и одиночества. Она никогда не касалась земли, всегда летая на несколько миллиметров выше ее уровня, Она скорее бегала вприпрыжку, чем бегала, и смех ее очень густо отдавался в сердцах радостью – чистой и искренней. И Она постоянно думала о Нем, Она звала его, а они пили вместе чай. Чай клубился в кружках густым туманом и обволакивал всю комнату, сквозь него то и дело пробивались мистические всполохи, Он рассказывал о перышке птенца, которое медленно-медленно кружится в воздухе, падая вниз, Он рассказывает о прохожем, который внезапно остановился и начал смотреть, не отрываясь, на небо, пока не наступила ночь, о розовой лилии, аккуратно положенной на решетку вентиляции эскалатора в метро, а Она его заворожено слушала. Она говорил-говорил, и изо рта его вырывался утренний туман, и даже немного рассветного солнца.
Они часто были вдвоем, почти все его свободное от работы время, и люди их часто видели вместе. Иногда окружающим казалось, что у него на спине тонкие золотистые крылья, а иногда, что от него пахнет туманом. Но разве может туман пахнуть? Туманом и падающими звездами. Он утверждал, что падающие звезды шуршат, а Она ему не верила и смеялась до слез, но это были счастливые слезы. И никто вокруг не был одинок…
Она спала на его груди, и виделась ей бесконечная теплая тьма, в которой горят белые звезды-искорки, и что Она – душа, которая раскинулась еще дальше, чем есть эта темнота, и что рядом много других души, и они проникают в Нее, а Она в них, и это было счастьем.
Он, смеясь, говорил, что пустота есть наполненность, и вокруг все не состоит в основном из пустоты, а проникнуто Богом, а Она лежала на кровати, положив свою голову на его грудь и сладко дремала.
Но однажды один бизнесмен захотел поймать его, захотел избавиться от одиночества, терзавшего его с самого рождения – одиночества, которое не страх темноты или пустоты, не страх отсутствия людей, не боязнь смерти, а именно одиночество само по себе, гнетущее и тяжелое. Когда Он дарил сны бизнесмену, тот отдал указ следить на Ним, и вышел на Нее. Когда они встретились, их обступили разные люди, нанятые потускневшим бизнесменом, эти люди хотели убить Ее, а у него выпытать секрет его целительства. Но те двое даже не заметили окружения, а только целовались и счастливо ласкали друг друга, глядя с невыразимой нежностью друг другу в глаза. Небо над ними было чисто синим, но внезапно пошел дождь. Окружившие за пеленой дождя исчезли, и исчезло еще полгорода – и дома, и люди.
А дожди лили еще два месяца и вымыли почти весь город, и Он так и остался у Нее.
Такая была тогда осень.