Примечание: Статья была написана в мае 1996 года, позднее лишь слегка подправлена.
«Страна воров на дороге в светлое будущее», «криминальное общество», «мафиозное государство» - эти определения современной России уже успели укорениться в сознании её граждан. В публикуемых ниже заметках автор в меру сил пытается проследить причины и методы захвата экономической и политической власти в нашей стране представителями преступного мира.
*Запад в шоке от России
Статьи в зарубежной прессе о нашей экономике и уголовном мире напоминают сообщения о кровожадных марсианах из уэллсовской «Войны миров».Вот что пишет, например, Стивен Эрлангер в статье «Новая диктатура преступности в России» (Нью-Йорк таймс»):
«Было очевидно, что крах тоталитарного режима в России вызовет волну преступности. Но мало кто предвидел, что преступность будет столь крупномасштабной и столь хорошо организованной, столь сильно связанной со слабым правительством и создающей реальную перспективу появления сверхдержавы, управляемой преступниками, своего рода Сицилии, простирающейся на два континента».
Проблема влияния российского криминального мира на экономику все чаще поднимается зарубежными политиками, в частности в Конгрессе США. Так, заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт недавно заявил, что обстановка в России, по его мнению, напоминает Америку времен «дикого Запада» или Чикаго двадцатых годов.
Называются и конкретные цифры. Например, немецкая «Бильд» еще в 1994 году сообщала, что мафия контролирует до 40 процентов российской экономики. «Вельт» добавляет: «По данным проведенного независимыми экспертами исследования, в России мафии принадлежат две тысячи банков». По оценкам зарубежных и отечественных специалистов, мафия владеет по меньшей мере десятью процентами национального дохода..
Но, оказывается, Запад смотрит на российскую экономику... сквозь розовые очки! По сведениям ГУОП (Главное управление по организованной преступности; позже, после длительных издёвок над этим двусмысленным названием, переименовано в Главное управление по борьбе с организованной преступностью – ГУБОП. – Авт.), еще к началу 1995 года примерно 10 процентов преступных сообществ создали финансово-коммерческие структуры для легализации доходов. В результате давления на предпринимателей и руководителей государственных предприятий 55 процентов капитала России и 80 процентов голосующих акций перешли в руки преступных кланов. От 30 до 50 процентов бизнесменов работают на преступные группировки. А что касается банковской системы, то, по некоторым данным, к началу 1996 г. под контролем мафиозных структур оказалось... до 90 процентов банков!
По данным директора ФБР Луиса Фри, в России к середине 90-х годов действовало четыре тысячи бандитских группировок, объединивших более ста тысяч преступников. По статистике правоохранительных органов, в 1989 году в СССР было выявлено 1300 различных преступных формирований, в 1990 – уже три тысячи. Так что данные директора ФБР вполне соответствуют действительности, если даже не занижены.
По свидетельствам зарубежных аналитиков, к 1994 году за границей действовало не менее 300 организованных преступных сообществ. Капитал, вывезенный российскими «крёстными отцами», составлял свыше ста миллиардов долларов, ежегодно по каналам организованной преступности за рубеж переправлялось не менее полутора миллиардов долларов.
По данным российских борцов с организованной преступностью, к 1994 году действительно 300 отечественных преступных организаций имели международный, а 1011 – межрегиональный характер.
**Что такое мафия вообще и российская в частности?
С начала 90-х годов на Западе серьёзно заговорили о феномене «русской мафии». Термины «мафия» и «организованная преступность» не идентичны. «Мафия» — понятие более конкретное и узкое. Мафия — это сращивание государственных чиновников, представителей власти с представителями верхов преступного мира. Именно в силу этого мафия способна не только решать свои уголовные проблемы, но и активно влиять на события в стране.
Но как же случилось, что в России за какое-то десятилетие после начала так называемой перестройки мафиозные структуры расцвели буйным цветом и «спрут» опутал щупальцами всю страну? Ведь коммунистический тоталитаризм (как, впрочем, и любой другой) довольно жестко боролся с уго¬ловщиной, рассматривая воровское, блатное сообщество как руководящую структуру, параллельную государственной. А подобной независимости тоталитарная система не допускает.
Но в том-то и дело, что российский коммунистический тоталитаризм вырастил в своих недрах прекрасно организованную, оперативно реагирующую на изменения в обществе силу – так называемое «воровское братство», уголовное государство в государстве. Это стало возможным в результате создания чудовищной по размерам и сущности империи ГУЛАГа, в которой вынуждены были жить и работать миллионы граждан Советского Союза. Разумеется, в подобных условиях не¬возможно ни предотвратить, ни контролировать становление и укрепление элиты профессиональных преступников. Напротив, ГУЛАГ стимулировал профессиональный преступный, «шпанский» (от слова «шпана», звучащего в уголовной среде уважительно) мир к выработке собственных законов, традиций, иерархии, действующих на территории необъятной страны.
В то же время исторический ход событий в России привел к созданию доселе невиданной, уродливой системы партсовчиновничьего аппарата, правившего страной. Это была, в принципе, та же уголовная элита, получавшая блага из «закромов Родины».
Две эти уголовные системы — партийно-чиновничья и «шпанская» — в общем-то мирно сосуществовали благодаря хитрости и гибкости последней, четко разделившей сферы влияния. По воровскому закону, «честный урка» не имел права заниматься политикой, вмешиваться в нее и вообще ею интересоваться; считалось зазорным иметь какие-либо дела с представителями власти, будь то обычный чиновник или представитель правоохранительных органов. Уголовнику запрещено было выступать в любом судебном процессе в качестве не то что свидетеля, но даже... потерпевшего! Разбирайся с обидчиком сам, но ни в коем случае не через суд! Добавим сюда запрет обрастать имуществом (преступник должен прогуливать и пропивать нажитое «промыслом»), запрет создавать семью (чтобы не быть ничем связанным) и прочие табу, которые дистанциировали уголовника от общества, — и мы поймем, что до перестройки преступники не особо стремились к сверхобогащению, к получению сверхприбылей. Доминиро¬вал принцип: «Украл, выпил — в тюрьму». А там ты — король.
***Красные и черные: история любви
Но перестройка, открывшая путь к строительству «светлого капи¬талистического будущего», разрушила все сдерживающие барьеры. Разумеется, делалось это вовсе не для нужд организованной преступности. Провозглашение Михаилом Горбачевым нового курса означало в условиях СССР сигнал к началу грызни и раздела общенародной собственности представителями партийно-советской номенклатуры. Процесс этот принял огромный размах. Нельзя сказать, что неуправляемый, ведь ваучерная приватизация, проведенная Анатолием Чубайсом, на деле была грубым и неприкрытым разделом пирога власть имущими.
Партсоветский аппарат по привычке рассчитывал, что этот дележ тихо-мирно завершится в верхах без всякого стороннего вмешательства. Однако в нынешней России (тогдашнем СССР) с ее мощной подпольной криминальной системой это практически невозможно. Преступный мир отреагировал незамедлительно. Когда бывшие «красные», перекрасившись в «демократов», создали условия, в которых можно было открыто наслаждаться роскошью, при этом не рискуя, что тебя схватят за руку и будут задавать нетактичные вопросы о происхождении твоих капиталов, уголовное сообщество мгновенно вступило в игру. Подняли голову «новые воры», которые в отличие от «старых», или «шпанских», «нэпманских» (как их величают на жаргоне) стали перекраивать уголовный «закон». Они активно вторглись в бизнес (что доселе было позорно для вора!), стали искать пути сближения и взаимодействия с новыми владельцами предприятий, учреждений, банковских структур, прокручивали «общаковые» деньги (средства из общей воровской кассы) в финансовых операциях, умножали их и клали себе в карман огромные куши.
Старые догматики на первых порах резко выступили против этого. И тогда началась большая воровская война. «Законники» отстреливали друг друга беззастнчиво, одни – пытаясь защитить старую «идею», вторые – желая расчистить дорогу новой. В конце концов молодые «волки» взяли верх (не в последнюю очередь потому, что старые поняли, насколько новая идея привлекательнее прежней).
Возникает резонный вопрос: а что же партийно-советская элита? Почему она не воспрепятствовала пиратскому наскоку воровского братства на российскую экономику? Этому есть несколько причин.
Во-первых, прежде спаянное единым партийным братством (как уголовники — воровским), чиновничество перестало представлять собой монолит. Закон джунглей: «каждый сам за себя» Теперь я—хозяин своего куска и думаю только о нем. Конечно, старые связи остались, но не столь крепкие, и теперь уже на основе «а что мне это даст?».
Во-вторых, надо честно признать, что прежний управленческий корпус в большинстве своём был способен хоть как-то управлять эконо¬микой страны лишь в условиях тоталитарной системы. Он обучен управлять, как в старом анекдоте — «при помощи лома и какой-то матери». Во многом отсюда и беды нынешней России: верхи не умеют управлять по-новому, а уступить место действительно знающим специалистам не хотят (да и мало у нас в стране таких специалистов, на капи¬талистов нас не учили). Поэтому, ухватив свой кусок, они попросту по-воровски дербанят его. Другого они делать не умеют! Главы акционерных обществ как открытого, так и закрытого типов беззастенчиво грабят своих акционеров и перекачивают капиталы в неизвестном направлении. Разумно УПРАВЛЯТЬ, множить доставшийся кусок эти люди не в состоянии. Остается только грабить. Но чем больше кусок, тем дольше его можно жевать. Чем больше собственности можно подмять под себя, тем больше можно выкачать из нее капитала. Чтобы подмять эту собственность, и необходима помощь «специалистов». То есть мира уголовного.
Поначалу партсовноменклатура и намеревалась использовать отцов преступного сообщества в качестве подсобников (или, на блатном жаргоне, «гладиаторов», «торпед», «бойцов») в дележе общественной собственности. Но подручные очень быстро показали зубы, переросли в деловых партнеров, а сегодня во многих случаях и в хозяев «красных капиталистов».
Эта схема касается прежде всего крупных структур. Вот хорошо известный пример с АвтоВАЗом. Завод имел дело с целой сетью таинственных фирм, которые неизвестно почему получали большие партии автомобилей в кредит — под векселя, под гарантии и т. д. То есть бесплатно. Потом автомобили продавались, а деньги... Разумеется, завод этих денег так и не увидел. К середине 90-х годов такие фирмы-прилипалы оказались должны заводу почти триллион рублей! А ведь кто-то отдавал машины «за просто так», «от чистого сердца»... За получателями, как вы догадались, стоят представители уголовного сообщества.
Но было бы смешно предполагать, будто крестные отцы воровского мира сидели и ждали, когда их пригласят на роль шестерок. Нет! Они с первых дней перестройки, а особенно с развалом компартии, взялись за дело. А дело свое они знают крепко. Организованная преступность сегодня действительно организована по высшему разряду. Чаще всего, когда речь заходит о мелком и среднем бизнесе, уголовный мир предпочитает отслеживать жертву, фиксируя все нарушения закона, операции с «черным налом», махинации с обходом налогов и проч. А потом всё это выкладывается на стол. Клиент готов к употреблению.
Впрочем, российская организованная преступность выработала немало приёмов проникновения в легальный бизнес. Кроме того, мы сознательно «вывели за скобки» так
называемых «бандитов», «»спортсменов» (существует даже термин «организованная спортивность») – то есть многочисленные криминальные формирования, которые не имели поначалу отношения к «ворам» и, напротив, боролись с ними за власть и свой кусок, пытаясь вытеснить «честных воров» на задворки криминального общества. Однако в конце концов это «бандитам» не удалось, и к началу нового тысячелетия они пришли к мирному сосуществованию с воровским сообществом, а порою – к проникновению в него. Воры и на сегодняшний день остаются руководящей и направляющей силой российской организованной преступности.