ЗОМБИ-3
Москва.Порыгин.
Федор Ильич,устало откинувшись в кресле,курил одну сигарету за другой.Дома,жена опять унюхает и начнет свою древнюю женскую песню о том,в чем ни хрена не понимает,что для женщины,а тем более для жены,дело обычное..., и в настоящее время Федора Ильича это нисколько не волновало.
Только что, по внутренней связи,Спиридонов коротко доложил обстановку.После этого "короткого" доклада генералу срочно пришлось выйти в приемную и попросить у секретаря закурить.
Капитан молча достал пачку какого-то иностранного дерьма и гордо вручил ее своему шефу. Тот взял курево и положил на секретарский стол червонец. Затем - уже в дверях кабинета - Порыгин обернулся: "10 минут меня ни для кого нет". Еще раз повторив это свое "ни для кого", он ушел, оставив капитана в двойном недоумении. Во-первых: пачка "Лаки Сраки"
уже сто лет как стоила рублей этак 25, а во-вторых: генерал отродясь, а вернее, последние 4 года не курил вовсе. Мучимый своими размышлениями, капитан генеральскую денежку аккуратно разгладил и положил под стекло стола на наиболее видное место.
Прикурив подряд третью сигарету, Федор Ильич слишком сильно затянулся и, закашлявшись, сразу же ее затушил.
-Вот вляпался так вляпался, - генерал наконец-то подобрал эпитет к всей этой фигне, которую уже давно заварила какая-то сволочь, а ему пришлось расхлебывать. Да еще и объясняться, мол, ребята, виноват-с. А куда деваться? Если уж навесили тебе на плечи желтые железки, посадили в кресло мягкое с видом красивым из окна. А ты при этом не упирался. Наоборот, доволен был? Получай и пинки теперь в то место, которым думал когда садился.
А кто знал, что все его инициативы обернутся таким образом? Три мертвеца, один из которых "целый" старший следователь генеральной прокуратуры. Один полуживой, но как труп молчащий, хотя у него сломаны две из четырех конечностей. Ну и на закуску - какой-то совершенно ненормальный тип или, как говорят эскулапы, а говорить они всегда умели, тяжелый случай. Слава богу, что удалось взять хоть этого склизкого Измайлова. Уйди он, и в каком свете тогда выглядела бы вся "бурная деятельность" гэрэушников? Стрельба в центре Москвы одна чего стоит. Ладно бы там какие-нибудь бандитские разборки или делание дуршлака из очередного местного нувориша... Это явление для столицы нормальное. Это дело здесь даже любят и ценят. Но дело в другом. Высветилось подразделение конторы, про которую и раньше-то никто не знал, а теперь вообще думали, что ее нет. Которая должна где-то там за горизонтом на цырлах, кончиками пальцев, причем очень. А не выбегать на улицы Москвы с пулеметами и строчить по прохожим с диким криком радости.
Генерал непроизвольно вздохнул и также непроизвольно потянулся за новой отравляющей палочкой.
-А ведь именно так и напишут шустрые борзописцы. Именно так и начнут свои шоу для дураков телевизионные "обосреватели". Да и в Думу нашу тяжелую на голову сей вопросец просочится. Небось какой-нибудь"далеко- уважаемый" запросец подкинет. Типа Митрофанушки. Что это вы мол, генералишка вонючий себе позволяете? На чего это денежки народные тратите? На то, чтоб сам народ и грохать с радостью?.
Федор Ильич в сердцах сплюнул. Конечно, он уже распорядился подключить к этому делу прокуратуру, безопасность и милицию. Но чувствовал, что опоздал, отчего почувствовал как под ним зашаталось теплое генеральское кресло.
Оставалось срочно связаться с Президентом. Только тот мог ему сейчас помочь. Порыгину было даже немного интересно как "проэрегирует" Сам на все произошедшее. Прикроет генерала или отдаст на растерзание, как отдал уже кучу своих бывших корешей. С минуты на минуту, группа Спиридонова должна была притащить на генеральский ковер бывшего комитетчика, с великим трудом, но все же отловленного. Более того, этот человек в данной ситуации являлся чуть ли не единственной козырной картой Порыгина.
Для страховки генерал приказал оставить на месте происшествия Игнашина и двух человек якобы для охраны квартиры. И приказал, до прибытия представителей прокуратуры прочую официальную шелупонь гнать. Надеялся, что его ребята успеют в квартире покопаться и найти что-нибудь интересное. Приказал так, на всякий пожарный, хотя прекрасно знал, что квартира чистая и никакой документации в ней нет.
Оставался этот Измайлов, будь он трижды неладен. Генерал еще не представлял себе, о чем он будет говорить с "пенсионером", но ему позарез была нужна эта встреча. Обязательно нужна, до его разговора с Президентом.
Зазвонил телефон, напрямую связывающий с генштабом наших доблестных.
-Началось, - Федор Ильич снял трубку.
-Товарищ генерал-лейтенант, - по "старорежимному" официально обратился к нему начштаба. -Что там у вас происходит? Почему не докладываете?
-Иван Анисимович, - попытался смягчить подозрительный официоз Порыгин, - разрешите мне повременить с докладом. Подбить, как говорится, бабки... Я вам позвоню сам примерно через час, но не позже.
-Хорошо, Федор Ильич. - подостыл немного Иван Анисимович. -Согласен. Я то могу и подождать, но тут звонки... Прокуроры разные, сто лет бы их не знал, комитетчики, или как их там теперь... Вы поймите меня правильно. Оказывается генеральный штаб проводит какую-то почти боевую операцию! И где? Прямо у себя на Родине, в столице! А я, пардонтес, ни хера об этой нашей маленькой войнушкене не знаю?! Так что,Федор Ильич милейший, избавь меня от этих разборок. Или сам все на грудь орденоносную бери или колись скорее насчет информации. Хотя,если что-то будет не так, твоя фамилия будет не Порыгин, а Стрелочников.
Федор Ильич охотно рассмеялся. Раскатисто и необидно для вышестоящего. - Согласен. Доложу как обещал. До связи.
Положив трубку, он еще раз хмыкнул. Генштаб-то как запачкаться боится... На Родине, мол, стрельба... А Чечня?! Пошли они все!
Надрывно завизжал секретарский селектор. -Господи! - почти вздрогнул генерал и опасливо поднял трубку. - Да, слушаю.
-Федор Ильич, - всегда ровный и глубокий голос капитана успокаивал. -Вас спрашивают из министерства безопасности. 10 минут, кстати, уже истекли.
-Кто конкретно?
-Зам. Генерал Соколов.
-Ответь ему, что я занят. Очень занят. Говорю с командующим там... Ну наври чего-нибудь. Я знаю, ты это дело умеешь. И по-городскому меня ни с кем не соединяй в течение часа. Где там Спиридонов в конце концов!? Разнюхай. Поторопи.
К удивлению генерала, правительственный и телефон командующего молчали. - Ну и слава богу, - решил не удивляться Порыгин.
-Прибыла группа Спиридонова с гостем, - включился секретарь.
-Давай его сюда с Измайловым. Там знают кто это, - пояснил генерал, непроизвольно выправившись в кресле.
В кабинет первым шагнул Спиридонов и, чуть сзади, высокий, худощавый пожилой человек с неприятными, глубоко посаженными глазами. Цепким взглядом он быстро обшарил кабинет и изучающе остановился на лице его хозяина.
-Ну здравствуйте, Петр Ленидович, если не ошибаюсь, - поздоровался генерал, одновременно показав Спиридонову, что тот может присесть.
-Извините, господин генерал, - спокойно заметил Измайлов, - но я не умею здороваться со связанными руками. Смешно, но в этой стране для меня даже наручников не нашлось.
Генерал поглядел на Спиридонова и тот, спокойно пожав плечами, освободил руки задержанного. Измайлов не спеша подошел к одному из стульев и, основательно утвердившись на нем, принялся разминать затекшие кисти рук. -Как там, у Достоевского? - усмехнулся он. - "Когда кончили, то все встали и размяли члены". И вообще, с кем честь имею?
Задержанный вопросительно поглядел на генерала, нисколько казалось, не смущенный своим настоящим положением.
-Для вас - Федор Ильич, - так же спокойно отрекомендовался тот.
-Очень неприятно, - церемонно протянул Измайлов. -Вот у меня к вам, уважаемый, вопрос есть.
-Ну-ну,- охотно откликнулся генерал, с интересом разглядывая хищное лицо бывшего комитетчика.
-На каком собственно основании я задержан? Почему мне связали руки?
-Это уже два вопроса получается,- усмехнулся Порыгин. -Но вы молодец. Хорошо держитесь.
-Тогда будьте так добры, ответьте хотя бы на первый,- Шевельнул кончиками губ его собеседник.
Краем глаза генерал увидел как на лице Спиридонова задвигались желваки. -Вы пока еще не задержаны, но без сомнения будете и сразу по нескольким причинам.
-Даже нескольким? -деланно удивился Петр Леонидович.- Не назовете ли к примеру хотя бы одну из них.
-Установление личности "к примеру". А вообще, уважаемый гражданин Измайлов, вы совершенно напрасно начинаете качать права. Извините, как какой-то мелкий уголовник. Вам это не к лицу. У вас еще все впереди. Это я имею ввиду разные там казенные разговоры, типа "а кто ты такой". Я же просто хотел увидеть вас для того, чтобы познакомиться. Минут через 30 мы передадим вас, что без всякого сомнения, в руки прокуратуры. Но у меня после нашего "приятного" знакомства появилось чувство, что эта наша с вами встреча не последняя.
-Все, что вы тут,Федор Ильич, мне наговорили, извините, но сплошная беллетристика,- ответил Измайлов, снова усмехнувшись. -Лично мне этот разговор с вами совсем не интересен. Я тоже не сомневаюсь, что вам придется, именно придется, передать меня к примеру в ту же прокуратуру. Ваша контора, а если я не ошибаюсь, ГРУ слишком мелко плавает, чтобы мне было интересно с вами разговаривать. И второе. В чем я не сомневаюсь, вас и близко больше не подпустят ко мне.
Все это время генерал заинтересованно глядел на Измайлова. Пусть поговорит. Хотя самоуверенность последнего его несколько настораживала. По всему было видно, что тот чувствует себя спокойно. Никакой фальши в его поведении заметно не было.
-Ну и плевать, - заключил Федор Ильич. -Теперь эта сволочь не моя головная боль. Свою работу мы выполнили. Худо-бедно но выполнили. Сидит, голубчик.
Москва. Глебов.
Семен Викторович Глебов, один из ведущих и самых скандальных журналистов "комсомолки", пребывал в стадии запоя. Вот уже неделю, каждый божий день он "осчастливливал" своим появлением соседнюю "кафетуху" и приступал к активному уничтожению местных запасов спиртного, чем очень радовал барменшу Люси, в простанородье -Люську, довольно пышную блондинку лет тридцати.
Семен был выгодным и удобным клиентом. Выгодным - потому, что употреблял только дорогие напитки, причем в солидных количествах. Удобным он был по причине своей коммуникабельности и воспитанности. То есть, впав в свое - к вечеру - обычное состояние "средней окривелости", ни с кем не дрался, за все платил и перед закрытитем кафе на пол не падал. Люська уже была в курсе, что их завсегдатай только что развелся со своей женой, известной телеведущей на "еврейском" канале. Которую она - Люська - имела счастье не раз видеть по ящику. Знала и то, что Семен пребывает в гордом одиночестве в своей двухкомнатной квартире, расположенной неподалеку от заведения. Тем более, что уже два раза там побывала.
Вообще, этот журналист был парнем неплохим и с ним всегда было весело и просто, но его разухабисто-безолаберная веселость пугала блондинку. Как женщина, уже повидавшая и в житейском смысле опытная, она своей пышной задницей чувствовала как тяжело Семен переживает уход жены, которую до сих пор продолжает - Люси в этом не сомневалась - по-настоящему любить. Последний раз, когда журналюга пригласил барменшу в гости на "палку чая", после непродолжительного и не очень бурного секса, она заснула, но проснувшись среди ночи, услышала как ее любовник плакал в соседней комнате. Этот разительный переход от веселья к слезам и испугал больше всего блондинку. Поэтому она дала себе слово не приходить больше в эту квартиру, хотя и чувствовала, что попозже будет совсем непрочь пообщаться с Семеном еще. Сам по себе, парень он был неплохой.
-Люси. Дорогая,- патетически обратился к ней Семен, пьяно заглядывая в провал ее дежурного декольте.- А не нальете ли мне еще грамм 100 освежающе-бодрящего, но гнусно-липкого зарубежного напитка "мама ретро"? Только настоящего.
Барменша, улыбнувшись, плеснула в высокий бокал ликера, бросила туда два кубика льда и подвинула ему требуемое.
-Люси. Дорогая,- вскинул глаза от декольте на лицо барменши Семен. -Ты меня губишь.
Та непонятливо засмеялась.
-Вместо того, чтобы сказать мне: "Семен. Тебе уже хватит. Алколголь тебе вреден", ты идешь на поводу у неисправимого алкоголика.- Семен, пьяно покачнувшись, ухватился за бокал.
- И почему нет рядом со мной настоящих борцов за трезвый образ жизни?!- тихо завыступал он, глядя в заманчивую глубину, оранжевого от нали того бокала.
-Где они - все эти апологеты трезвого образа жизни? Горбачевы, Лигачевы, и прочие наркологи, проктологи и генекологи? Которые предостерегают, лечат и наставляют на путь истинный? Кто остановит меня на самом краю бездонной пропасти, в которую я ...с удовольствием падаю?- Задал в никуда свой последний вопрос журналист и крупно отхлебнул из бокала, брякнув зубами по кубикам льда. Сморщился... -Какая гадость этот ваш ликерчик.
Люси знала, что в этом состоянии Семену бессмысленно что-то говорить и, поэтому снова улыбнувшись, отвернулась к другому клиенту. Краем глаза она увидела что к Глебову подошли двое, один из которых положил руку на его плечо. Дело для любого питейного заведения обычное.
Почувствовав на плече чью-то руку, Семен, не оборачиваясь, продекламировал: "И тяжелая рука судьбы опустилась на его выю".
-Выя, к сведению, это есть шея,- поддержал его один из подошедших. Стоявший с ним рядом усач, ухмыльнулся.
-А-а, - протянул журналист. -Это ты, Бориска. Где твоя, эта...как ее... ириска?
Игнашин извиняюще улыбнулся своему усатому спутнику.
-Борисыч, позволь тебе представить моего двоюродного брата и одновременно - лучшего друга, журналиста, а значит - закоренелого алкоголика, Семена Глебова. Я тебе про него говорил.
-А что ты именно про меня говорил? -Неожиданно трезво спросил Семен, нисколько не обидевшись по поводу нелестной для себя характеристики.
-Ватолин,- протянул ему руку улыбчивый усач.
-Глебов, -мимоходом пожал крепкую длань Семен, обратив внимание на многочисленные и едва подсохшие ссадины на кисти усача. - Ну так чего ты про меня говорил?- снова спросил он у, уже усевшегося рядом, Игнашина.
-Да... Неважно, -махнул тот рукой. -Давай перенесем это дело на потом.
-Согласен.- Семен резво повернулся к барменше. -Люси. Дорогая.-трафаретно обратился он к ней. -Налей чего-нибудь вкусненького этим замечательным ребятам, а то они неприятно-трезвые какие-то и не соответствуют местному антуражу.
Блондинка заученно улыбнулась и налила три "хенесси".
-И можно побольше. -Вставил Борисыч, примостив свою увесистую нижнюю часть тела на табурет. Люська послушно долила в бокалы.
-Льда ему не бросайте.- Заметил Игнашин, холостяковским взглядом ощупывая сочный рельеф барменши. -Он сегодня уже купался и может простудиться.
Ватолин, приняв шутку, засмеялся вместе с Борисом. Семен непонимающе поглядел на обоих, а затем непроизвольно перевел взгляд на окно, за которым вовсю торжествовала мерзкая столичная осень.
После коньяка, выпитого чуть ли не залпом, Борисыч наконец-то согрелся и забегаловка стала выглядеть в его глазах немного симпатичней, ну а Люська начал стремительно превращаться в королеву бала.
-Господин Ватолин,- выспренно обратился к нему Семен.
-Можно Миша,- снова протянул ему руку Борисыч.
-Можно Семен,- пожав ее, улыбнулся Глебов. -Господин Миша. А не скажете ли вы, каков род занятий ваших.
-Милиционер я,- гордо ответил Борисыч и добавил. -Ну а попросту -мент, иногда бываю для окружающих поганым.
-Бывает,бывает,- подтвердил улыбающийся Борис.
-Особенно, если его съесть без термической обработки? - с удовольствием подхватил Семен и они, уже втроем, рассмеялись.
Москва.Ватолин.
Тем временем, уже точно королева бала - барменша приготовила какой-то коктейль неестественно голубого цвета. Борисыч нарочито внимательно разглядел его на свет и вдруг продекламировал: "Я дыханьем очищаю запотевшее стекло, так как пить предпочитаю стеклоочиститель "Бло".
Совсем уже "готовый" Семен, закатившись гомерическим хохотом, чуть-было не упал со своего насеста.
-Ну все. Хватит отдыхать,- заключил Игнашин. -Пора на боковую. Расплатившись, они с Борисычем подхватили Глебова под руки и вышли на улицу.
Ватолин, в голове которого слегка шумело от выпитого натощак коньяка, вздохнул полной грудью и, почему-то почувствовал себя совершенно счастливым человеком. Вся та напряженка, которую он испытывал до сих пор, вдруг схлынула, не оставив следа. Обычно затхлый, как ему раньше казалось, московский воздух стал вкусным и освежающим.
-Здесь, мужики, недалеко.-Пояснил журналист, которому смена обстановки явно пошла на пользу.
-Я знаю, что недалеко,- заметил Игнашин. -Но, как Татьяна твоя посмотрит... Может ко мне?
Не боись, Бориска,- вскинулся Семен. -Татьяна моя тю-тю... Нету, в общем, никакой Татьяны. Подробности позже. Живу сааршенна один.
-Ну, как скажешь,- не стал вдаваться в подробности Игнашин. -К тебе, так к тебе.
Ватолин сохранял нейтралитет. Он, без сомнения, улетел бы уже домой, но нужно было дождаться завтрашнего дня. Этому было несколько причин. Во-первых: с Измайловым что да как разузнать было нужно. А во вторых: а может быть это и было - во-первых, Игнашин потащил его к своему брату отнюдь не для того чтобы хлебать коньяк празднуя победу. Борис, после общения с Ватолиным, решил состыковать его с Семкой, как с представителем передовой отечественной журналистики, которая копала в свое время тему "пси-оружия", но, получив по шапке от власть имущих, с визгом ужаса разбежалась по более спокойным темам.
По провинциальному простодушный Борисыч ожидал увидеть какого-нибудь бумажного червя, в тяжелых роговых очках, сидящего за огромным письменным столом, заваленным горой макулатуры - все-таки столичный писака, сами понимаете. Ожидания, мягко говоря не оправдались. "Замечательный и прогрессивный", со слов Бориса, журналист выглядел ...несколько иначе.
Втроем они прошли-проползли парочку, типичных для старой столицы, тесных кварталов. А затем неожиданно свернули под одну из малоприметных арок, ведущую в такой же непримечательный двор или "дворик", как когда-то пел Барыкин, обладающий потрясающей гнусавостью голоса.
Эхо шаркающих шагов нетрезвого трио заполнило четырехстенную коробку двора. Журналист уже совсем оправился и только зверский выхлоп показывал, что он сегодня крепко изволил принять на грудь.
-У меня небольшой бардак.- Даже соизволил он заранее извиниться, открывая ключом необычной конфигурации тяжелую двустворчатую дверь на втором этаже явно дореволюционной пятиэтажки.
Его извинения были совсем не неуместны, хотя и очень скромными по объемам в сравнении с тем, что предстало перед глазами гостей. В общем, выражение "небольшой бардак" здесь было явно неуместным, а местами даже и комплиментом. Ощущалось отсутствие женской руки, ну наверно и всего того, что, на радость мужиков присобачивается к этим конечностям у слабого пола. Отсутствие всего этого усиливалось и очень заметными следами присутствия малотрезвого существа пола сильного. Во всяком случае, за это говорили многочисленные пустые бутылки в художественном беспорядке расставленные во всех углах коридора, кухни и - да чего там - обеих комнат.
-Я сейчас чего-нибудь соображу, чайку там..,- Семен явно пытался сыграть роль радушного хозяина, распихивая по уже, забитым черт знает чем, тумбочкам кухни, пустую тару.
-Слушай, Сем, кончай дергаться, а,- предложил Игнашин, усевшись на некогда мягкий табурет. Примерно такие же руины скрипя приняли и тушу Борисыча.
-Сейчас, уже кончаю,- усмехнулся тот, явно услышав то, что ожидал. -Только чайник я все-таки поставлю.
Журналист водрузил серый "люминевый" ужас, когда-то называвшийся чайником, на плиту и, смахнув со стола пару-другую пустых консервных банок, уселся рядом.
-Ну, рассказывай как ты до такой..,- Игнашин образно-широко повел рукой, -
до такой жизни, сам понимаешь, того,в общем.
-А дело было так,- с дурашливой готовностью откликнулся журналист.
-Аналогичный случай был и в нашей деревне,- с готовностью подхватил Борисыч, чувствуя как с удовольствие вливается в эту компанию. В его новом знакомом ощущалась какая-то внутренняя надломленность, которую он усиленно прикрывал общим базаром и независимым поведением. Ватолин толкнул в бок Игнашина и тот, спохватившись, быстро перевел тему разговора.
-Мы к тебе Семен с официальным визитом.
-Ой, только не надо соболезнований и прочего такого,- замахал тот руками.
-Да нет... у нас есть другая тема для разговора. Мы тебя пожалеем потом, если ты захочешь.
-Согласен,- сразу сдался Семен. -Только не сейчас. Сейчас я спать буду и очень надеюсь, что вы тоже. И очень надеюсь, что врозь.- не удержался он.
Москва. Шерстобитов.
Начальник "лефортовки", полковник Шерстобитов, нежданно-негаданно для себя, удостоился высокой чести побывать на ковре у генерала Чудакова, одного из зампреда ФСБ, курировавшего гэбэшные СИЗО и в частности - "лефортовку". Тщедушный генерал, обычно спокойный и почти невозмутимый, в этот раз удивил Григория Андреевича своей нервозностью. Сначала он вяло поинтересовался как идут дела в самой секретной "сизухе" страны, на что Шерстобитов пошутил, что дела идут вместе с гражданами, поступающими в учреждение. А серьезно заметил, что все у него нормально.
-К тебе вчера привезли некоего Измайлова,- показал осведомленность генерал, дав возможность полковнику понять, что это скорее всего, и есть основная причина вызова. Действительно, какое дело целому "гэбэшному" генералу до какого-то бомжа Измайлова. А тут, нате... Знает уже.
-Да. Есть такое дело,- шевельнул Шерстобитов рыжими, кустистыми бровями, выжидательно глядя на зампреда.
-А ты в курсе того, что это наш бывший коллега,- особенно наваливаясь на слово "наш", спросил его тот, не поднимая глаз от стола.
-Нет. Впервые слышу,- отреагировал опытный Григорий Андреевич, давая возможность своему непосредственному начальнику почувствовать себя умнее и прозорливее подчиненнного,- я его сам не принимал, понимаете, и с делом пока не знакомился.
-Ну. Дела-то, предположим, у тебя никакого на него и не будет..,- многозначительно протянул генерал. -А тебя я вызвал для того, чтобы ты лично проверил условия содержания этого Измайлова и обязательно с ним поговорил.
-Большая шишка? -осведомился полковник. Впрочем, он мог бы этого и не спрашивать, так как был уже в курсе того, что новенькому было приказано выделить отдельную камеру, что уже само по себе, являлось большой роскошью в его битком набитом заведении.
-Большая-небольшая, а постановление об аресте подписано генеральным..,
-Господи,- всплеснул руками полковник, -секретарем?!
-Не ерничай,- усмехнувшись, одернул его генерал, -прокурором подписано.
Он оторвал взгляд от стола.
-Они и следствие вести будут. По этому типу в курсе событий сам Президент. Так что держи ухо востро. Собственно говоря, я тебя поэтому и вызвал. Если будет что-то новое я тебя оповещу. И имей в виду, ты должен меня держать в курсах, если что... Учти. Не дай бог, с Измайловым этим что-то произойдет там у тебя... в шхерах твоих. В лучшем случае на пенсию пойдем с тобой.
-Я понял,- коротко ответил Шерстобитов, усмехнувшись от прозвучавшей патетики в слове "пенсия". Если б тогда он мог предположить, чем все это для него закончится...
-Cегодня же вызови к себе этого Измайлова и поинтересуйся что и как. У прокурорских свои манцы, у нас - свои. Ну, там.., да сам знаешь. Только аккуратно с ним. Мне потом доложишь.
-Разрешите идти? -поднялся Шерстобитов, восприняв последние слова генерала как окончание разговора.
-Иди, завтра жду доклада,- коротко посмотрел тот ему в глаза.
-Камеру лично проверь. Своих проинструктируй - никаких контактов.
-Да вы что?! Товарищ генерал..,- попробовал возмутиться полковник, откровенно наплевав на неприжившееся у старых силовиков нововведение, а именно - обращение господин" вместо "товарища". -У нас с этим делом строго.
-Знаю я ваши строгости. И у тебя люди работают. С их зарплатой всех купить можно,- окончательно обидел полковника Чудаков.
Когда Шерстобитов прибыл к себе, секретарша сказала, что ему звонили из прокуратуры и просили, как он только приедет, срочно им перезвонить. Она положила на стол листок бумаги с телефонным номером.
-Тэкс. Следователь, бу-бу-бу, по особо сю-сю-сю, как поется - "все выше и выше и выше", -продекламировал полковник, одновременно, так же "все выше" пробегая правой рукой по сочному рельефу секретаршиного бедра, на что та отреагировала крепким щелбаном по крупному лбу полковника.
-Что за вольности вы себе позволяете?!- деланно возмутился тот и, пододвинув городской, набрал номер.
-Соловьев слушает,- ответили на другом конце линии.
-Это вас полковник Шерстобитов беспокоит,- пробубнил Григорий Андреевич, помешивая ложечкой чай, принесенной совершенно бессовестной секретаршей.
-А-а,- протянул прокурор,- я вас, господин полковник попросил позвонить в связи с моим подследственным - господином Измайловым.
-Вы хотели сказать - гражданином Измайловым,- непроизвольно вставил полковник. -А впрочем, слушаю вас ...товарищ следователь.
Товарищ следователь молча проглотил "товарища".
-Я направляю в ваш адрес некоторые уточнения по условиям содержания гражданина Измайлова и звонил вам именно поэтому.
"Во. Свалилось мне на голову это "счастье,- посетовал про себя Шерстобитов. -Надо бы срочно поглядеть на этого Измайлова".
-Хорошо. Можете не волноваться,- уже вслух добавил он. -Ваши эти уточнения я приму к сведению, хотя беспокоиться вроде бы ни к чему. У нас и так условия содержания соответствуют нормам и законам.
-Я понимаю, ...но все-таки,- прозудела трубка. - До свидания.
Второй раз за день Григорий Андреевич выслушал какие-то странные полунамеки в отношении его сотрудников и всего учреждения в целом. В конце концов это уже начинало раздражать. Он буквально бросил чайную ложку в стакан, отозвавшийся послушным звоном.
-Зоя,- кликнул он секретаршу. -Найди мне Гусакова и скажи ему чтобы доставил сюда Измайлова. Ну, того,что вчера прибыл. И побыстрее.
Полковник, не вынимая ложечки, крупно отхлебнул уже остывший чай.
-Чего это они трясутся с этим Измайловым? Даже самому стало интересно. И почему его именно сюда, в Лефортовку? Знают же, что уже забиты до отказа. А тут еще ему отдельную камеру подавай, какие-то специальные условия... Этак и горшок потом самому придется за ним выносить.
В кабинет вплыла секретарша.
-Григорий Андреевич. Гусакову я все сказала...
-Слушайте, Зоя Александровна,- неожиданно прервал ее начальник.- Я вас в последний раз предупреждаю, чтобы вы ходили на работу в форме. Если я не ошибаюсь, вы у нас аттестованная.- Шерстобитов уперся взглядом в полные колени своей секретарши, обтянутыми прям-таки "от Парижа до Находки".
-Есть, товарищ полковник,- нисколько казалось не обиделась на этот начальственный официоз аттестованная.
-Только учтите. Мы сразу же перейдем на строго уставные отношения,
Зоя Александровна крутанула округлым задом и выскочила из кабинета.
Григорий Андреевич закряхтел и снова отхлебнул уже совсем холодный чай. И чего это он вдруг так сорвался? Угроза перехода на "уставные" отношения с сочной секретаршей его не прельстила. Он протянул руку к кнопке селектора.
-Зоя Александровна, - извиняющимся тоном проговорил он, -примите мои искренние извинения. Что-то такое нашло, понимаешь.
Не видя лица Зои, полковник отчетливо представил как она улыбается.
-Да ладно вам, Григорий Андреевич,- быстро ответила та.- К вам тут Гусаков. Тоже, кстати, не в форме.
Шерстобитов сразу же посерьезнел лицом и, кашлянув, буркнул, - Пусть
заходит.
-В кабинет уверенно шагнул его заместитель по режиму капитан Гусаков.
-Можно?- Зачем-то спросил он и, не дожидаясь ответа, прошел в кабинет. Следом за ним, сутуля плечи шагнул его новый "подрежимный", обменявшись с полковником обоюдно заинтересованными взглядами.
-Здравствуйте, Григорий Андреевич,- поздоровался Измайлов и, не спрашивая ни у кого разрешения, прошел к одному из стульев и сел.
Гусаков с, обычным для него, обиженным видом присел неподалеку от дверей.
-Зоя Александровна,- снова обратился к селектору Григорий Андреевич, - чайку бы нам.
-Слушаю вас, господин полковник,- откинувшись на спинку стула, сказал Измайлов.
-Я решил поговорить с вами,- необязательно начал Шерстобитов, стараясь не обращать внимания на поведение "гостя".- Есть ли у вас какие-либо жалобы?
Секретарша, неслышно проскользнув в кабинет, бросила на Измайлова заинтересованный взгляд. Поставив две чашки чая на стол, она удалилась своим обычным манером, заставив собравшихся поглядеть ей вслед.
Измайлов вел себя совершенно раскованно. Он протянул руку к подносу, взял с него чашку и принялся звенеть ложкой, размешивая сахар.
Шерстобитов, явно сдерживаясь, повторил свой вопрос.
-Будут ли у вас какие-либо жалобы по содержанию?
-Слово-то какое.., содержание,- усмехаясь отметил Измайлов. -Похоже как содержание мелкого и крупного рогатого скота.
Полковник сдержанно засмеялся.
-И вообще, Григорий Андреевич, я бы хотел чтобы наша с вами беседа происходила в более узком кругу,- неожиданно жестко поглядел в глаза хозяину кабинета Петр Леонидович.
Гусаков, сидевший почти за его спиной, сдержанно кашлянул и задвигался на стуле. Полковник улыбнулся.
-Ну что вы, Петр Леонидович. У меня на работе, от подчиненных секретов нет. Тем более, что капитан Гусаков мой заместитель по режиму и он обязан по своей нелегкой должности присутствовать на подобных... хм... мероприятиях.
-Как хотите, Григорий Андреевич,- многообещающе протянул Измайлов. Он не спеша отхлебнул из чашки и закинул ногу на ногу.
-Значит так. По условиям содержания у меня претензий очень много. Самая главная претензия состоит в том, что я вообще нахожусь в вашем малопочтенном заведении.
-Ну уж, Петр Леонидович,- прервал его немного раздраженным тоном полковник. -Эта претензия не по адресу.
Тем не менее, вы-просили, я-сказал,- отпарировал Измайлов. -Кстати. Как поживает ваш брат?- Вдруг поинтересовался он.
-Какой брат?- не понял Шерстобитов.
-Ну как какой? Единственный ваш родной брат. Андрей Андреевич Шерстобитов. МайорФСБ, если не ошибаюсь.
-Ошибаетесь. Он уже подполковник. А в чем, собственно говоря, дело?- вдруг заволновался Григорий Андреевич, обеспокоенно поглядев на своего зама, навострившего уши.
-Растет значит Андрей Андреевич..,- протянул, якобы удивленно Измайлов. -Только вот чует мое сердце, что до полковника ему точно не дотянуть.
-Говорите яснее, гражданин подследственный,- перешел на официально- казенный язык Шерстобитов.
Петр Леонидович огорченно зацокал языком, всем видом показывая, что он обеспокоен сменой тона собеседника.
-Ой. Что это так, Григорий Андреевич? Мы так хорошо начали. Такой, понимаете, доверительный ход нашей беседы.., и вдруг -"гражданин подследственный". Неприятно пахнуло застойными временами, даже больше... сталинскими.
-Прекратите паясничать и кривляться,- оборвал его Шерстобитов.
-Нувот,- внешне совсем уже обиделся "гражданин подследствнный". - Что это с вами? Кстати, "ерничать и кривляться" это одно и то же.
Так вот. - Измайлов сделал паузу и оглянулся на Гусакова. -Капитан, ты в туалет не хочешь?
Заместитель Шерстобитова густо покраснел от сдерживаемой пока ярости. Его начальник откровенно возмутился.
-Если вы, гражданин Измайлов, не прекратите свои выходки, то я...
-Удалю вас обратно в камеру,- в тон ему продолжил Петр Леонидович, - Запихну. Посажу. Замурую. Замордую. Расстреляю.., -Измайлов зашелся смехом.
-Гусаков, выведите подследственного,- распорядился полковник и встал со стула.
-Гражданин Измайлов. Наша беседа закончена.
-Не закончена,- возразил тот, не двигаясь с места. -Вы, Григорий Андреевич, были предупреждены. Как хотите. Спросите своего брата про некий мост недалеко от поселка Успенский.
-Какой еще мост!?- взревел Шерстобитов.
-А Вы спросите его и он все вам расскажет, надеюсь,- Измайлов встал. -Вот теперь наша беседа закончена. Ноя уверен, что в скором времени она будет продолжена и по своей содержательности не уступит сегодняшней.
Петр Леонидович артистически выронил чашку с недопитым чаем, которая со звоном разбилась.
-Ой! Я нечаянно! Честное слово,- дурашливо запричитал он. -Только не бейте. Я больше не буду... Капитан Гусаков.- почти скомандовал он. - За мной!- И твердым шагом направился к дверям. Там он обернулся и, поглядев еще раз на Шерстобитова, добавил, -А чаек-то у вас того.., батенька, говнецовый. В следующий раз "Ахмада" пусть Зойка заварит.
-Пидарас!- уже не сдерживая себя, прошипел Шерстобитов вслед закрывшимся дверям.
В кабинет плавно вплыла Зоя Александровна.
-Убери тут..,- бросил он ей, кивком головы указав на осколки. Та, фыркнув, выскочила обратно в приемную за веником.
Григорий Андреевич рванул трубку городского. Нужно было срочно связаться с братом. В затылке резко заломило, видимо опять "заиграло" давление.
Москва. Ватолин.
Привыкший спать дома, Борисыч ночью несколько раз вставал и, звеня попадавшимися под ноги в самых неожиданных местах бутылками, выходил покурить на кухню. Только под утро его достал настоящий сон. Какая-то металлическая громадина, со свисающими петлями кабелей и ощетинившаяся арматурой двигалась прямо на него, а ноги были ватные, ватные и убежать какзалось делом невозможным. Однако, почти весь свой утренний кошмар, Борисыч с трудом, но все-таки уворачивался от ржавого монстра.
Проснувшись около трех дня, он еще долго лежал не двигаясь и смотрел в окно. Где-то на кухне или в ванной звонко капала вода, вяло жужжало радио. Вся необычность и даже ирреальность произошедшего вдруг обрушилась на его сознание. Борисычу сделалось до того тоскливо и одиноко, что он не выдержал и, бросив слабые попытки продлить сон, натянул брюки и вышел в кухню. На кухонном столе лежала записка, написанная быстрым, но разборчивым почерком. Ему рекомендовалось... сходить в туалет. Борисыч ухмыльнулся, ...принять душ, попить чаю и ждать скорого прихода Игнашина и Семена с пивом, после чего они все вместе отправятся пообедать, так-как в квартире ничего съедобного уже давно не водилось.
Прочитав данный опус, Борисыч окончательно пришел в себя и окинул критическим взглядом ужасающе захламленное пространство кухни. Нужно было срочно чем-нибудь заняться, иначе его снова захватит тоскливое настроение.
Следуя рекомендациям, он выполнил все пункты и, более того, даже побрился. Затем притащил из комнаты полуразвалившийся кассетник, врубил его и под бодрый визг Преснякова-младшего, принялся наводить марафет. Шкафы он решил не трогать, но с остальным расправился решительно и однозначно. Все барахло, включая пустую тару, было безжалостно брошено в большую картонную коробку и выставлено в коридор. Выбрасывать что-либо в чужой квартире Борисыч не решился, чем еще раз непроизвольно обозначил различие между мужчиной и женщиной. Кухонную посуду постигла еще более суровая участь - она была вымыта и расставлена на те места, где ей, по мнению Ватолина, и надлежало быть.
Через минут сорок кухня преобразилась и в голове Борисыча уже громоздились авантюрные планы насчет остальных помещений, когда хлопнула входная дверь.
-Хто тама ище?! -полудебильно закричал "кухонный мужик", как сам себя, в процессе уборки, обозвал Ватолин.
-Свои. Свои, - пробубнили из коридора.
-Знаем мы таких своих,- тут же откликнулся он, заняв выжидательную позу за столом,- после них калоши пропадают.
Борисыч с удовольствием оглядел плоды своего труда. Если-бы он что-либо подобное вытворил дома, то с его супругой стало бы плохо от неожиданного счастья. Семену, вошедшему на родную кухнню, плохо не стало - у него просто чуть не выкатились глаза. Сделать им это, видимо, помешали стекла очков.
-Ну, ты даешь!- полувосхищенно, полунедоверчиво выдохнул он. -Это же праздник какой-то.
-Да уж,- просто ответил Борисыч.
-Я теперь здесь жить буду,- заявил Семен, проходя к столу и доставая на ходу пачку сигарет и бутылку пива.
-Э-э,- вдруг забеспокоился он,- а куда ты все, что здесь было дел?
-Выкинул в окно,- гордо ответил Ватолин.
-Да ты что?!- испуганно выдохнул Семен.
-Точно,- подтвердил, как можно веселее "кухонный мужик". -У нас, в Архангельске все так делают.
-Ну вот,- обреченно поверил журналист. -А бумаги? Здесь были кое-какие бумаги.
-А бумаги я использовал по назначению,- продолжал веселиться Борисыч. -То бишь сходил с ними в туалет, где и использовал без остатка.
Семен наконец-то въехал, что его разыгрывают.
-Слушай Миша, это серьезно. У меня здесь лежали рабочие записи,- Он выжидательно поглядел на собеседника. Ватолин сдался.
-Все твои бумаги я положил на письменный, вернее, когда-то им бывший стол, в том месте, которое когда-то называлось комнатой.
Хозяин резво развернулся и ускакал в указанном направлении. Через пару минут он вернулся и занялся открыванием бутылки с пивом, в котором наверняка чрезвычайно нуждался.
-Что-то Борьки не видно. Обещал побыстрее... Да,- он еще раз обвел взглядом кухню, -порядочек, ничего не скажешь.
-Слушай,- Борисыч решил сэкономить немного времени. Как человек практичный, или пытающийся таковым быть, он уже прикидывал планы насчет своего отбытия домой.
-Слушай, а чего Бориса-то ждать? Он и так в курсе событий. Давай, пока его ждем, побазарим про дела наши.
-Давай,- легко согласился Семен, -если ты не против, я диктофончик достану.
Ватолин немного замялся. Вообще-то он ожидал что-либо подобного, даже думал сам об том, чтобы наговорить на кассету имеющуюся у него информацию, только не знал, что потом с ней делать. Сейчас он встретил человека, которому эта информация нужна и который уже примерно знает, что с ней делать дальше. Чувство осторожности и неуверенности не давало сказать однозначно "да". Ведь эта запись и сама встреча с журналистом обозначали новый виток в явно затянувшейся истории. Не разбудит ли он этим спящую собаку? Тем более, что теперь он подвергает опасности не только свою жизнь, но и жизнь другого человека. Хотя, по некоторым соображениям, предание гласности всего происходившего с ним вроде бы должно было послужить для Ватолина чем-то типа "крыши". Только теперь Борисыч очень сомневался, что это будет именно так. Пресса может довести до сведения масс какие-либо факты, но это единственное, что ей сейчас под силу в нынешнем "демократическом" государстве. Но вот защитить кого-либо от физического уничтожения, это вряд ли. А именно это и грозило Борисычу, а теперь и Семену, усиленно копавшемуся в потрепанном диктофончике.
Наконец, после секундной заминки, Ватолин поднял глаза на сидящего рядом журналиста.
-Хорошо. Я согласен. Только с условием. Никто не должен знать про эту запись и во время беседы мы не называем друг-друга по именам.
-Что? Это настолько серьезно? -оживился Семен.
-Это настолько серьезно, что я вынужден тебя предупредить,- Борисыч глубоко затянулся сигаретой.- Тебя могут просто ...убить.
-О кей,- журналист деловито щелкнул кнопкой диктофона.
Москва.Салтыков.
Николай Павлович вяло раскинулся на заднем сиденье мерседеса, плавно катившего к дачному спецпоселку неподалеку от Успенского. Близоруко прищурившись, Салтыков озирал окрестности, а затем, помассировав переносицу рыхлого картофельного носа, водрузил на него очки. За стеклом автомобиля все прояснилось. Поздняя осенняя слякоть не задела асфальта дороги и она, поблескивая вечерней изморосью, стремительно протекала мимо окон машины.
-Скорее бы зима, что-ли..,- отвлеченно пожелал Николай Павлович, непроизвольно поеживаясь спиной и плечами в теплом салоне авто. Дорога его уже несколько утомила и поэтому поворот к поселку он воспринял с понятным облегчением. Тем временем машина уже тормознула у домика КПП, из которого несколько сутулясь, из тепла - на холод, выскочил сержант милиции. Подойдя к открытому окну водительской дверцы, он схватил пропуск, протянутый ему из глубины салона. Пробежав глазами по бумажке, он откозырял, непроизвольно выпрямившись и, снова ссутуля спину, убежал в домик. Шлагбаум, перегораживавший дорогу черно-белым пунктиром, дернулся и приподнялся ровно на столько, чтобы пропустить под собой приземистый "мерс".
Проехав несколько развилок, ведущих к одиночным коттеджам, машина свернула еще раз и уперлась в тяжелые, решетчатые ворота. Водитель надавил на клаксон. Почти сразу же за воротами показалась квадратная фигура охранника, одетого в теплый камуфляжный костюм с висящей на боку кабурой, казавшейся до смешного маленькой и какой-то детской по сравнению с телесной громадой владельца.
Здоровяк, прищурившись, вперился в номер машины, а затем мазанул взглядом по лицу водителя. Тот приветственно поднял руку. Ворота начали открываться.
Все эти дурацкие остановки дали повод Николаю Павловичу мысленно съязвить по поводу властьимущих и их теплой заботе о собственном покое. Салтыков прекрасно помнил старые времена, когда он, еще будучи неприметным клерком секретариата Президиума Верховного Совета, тоже был вхож в места отдыха правительственных чинуш. Тогда все ограничивалось тем единственным постом на въезде в поселок. А теперь... Слугам народа совкового периода и не снилось то расстояние, на которое от этого самого народа удалились теперешние ...слуги. Если раньше верхушка была отделена только уровнями власти, то теперь и в материальном плане "слуги" так обскакали своих "хозяев"...
Машина въезжала в темную и теплую пасть двухэтажного гаража, тянувшегося метров на 50 вдоль высокого бетонного забора. Водитель выскочил из машины и заученно открыл дверцу пассажирского салона, одновременно бросив укоризненный взгляд на медведеподобного охранника, монолитно застывшего у входа. Тот неопределенно хмыкнул и, повернувшись спиной к приехавшим, начал медленно закрывать двери бокса.
Через небольшой переход, ведущий к жилому зданию, Николай Павлович проследовал не спеша. Открыв знакомые двери, он шагнул в гостинную, где в мягком кресле, напротив потрескивающего камина, увидел хозяина - Альметьева Юрия Николаевича.
В свои 45 тот выглядел довольно-таки неплохо. Его приятное в целом лицо немного портил нос, слишком выдающийся вперед. Вперед - настолько, что даже немного вбок.
Хозяин неопределенно махнул рукой. Этот жест, обращенный к гостю, означал одновременно и приветствие и приглашение занять кресло напротив. Николай Павлович, уже привыкший к барским замашкам новых хозяев жизни, тем не менее поморщился, но молча погрузился в кресло.
-Слушай, Палыч,- глядя на камин, обратился к нему Альметьев, -у меня к тебе есть небольшое дельце.- Он сделал небольшую паузу, на долю секунды переведя взгляд с камина на гостя. Тот, никак не прореагировав на это, продолжал сидеть в кресле, вяло уронив холеные кисти рук на черный кейс, по-ученически лежавший у него на коленях.
-Дело у меня финансового характера,- наконец продолжил Альметьев.
-Не понял, Юрий Николаевич,- официально откликнулся Салтыков, пристукнув пальцами по крышке кейса. -И стоило меня из-за каких-то там "финансовых характеров" вытягивать сюда. Можно было это решить у меня.
-Нет, старик, к тебе я больше не ходок,- оживился Альметьев. -Пресса нынче слишком ушлая. Почище бывшего комитета работает. Только здесь от нее и отдыхаю.
-Причем здесь пресса?- сделал удивленное лицо Николай Павлович, опять пристукнув по портфелю.
-Э-э, брат,- протянул хозяин, -да ты, смотрю, совсем от жизни отстал и не следишь за политической борьбой внутри страны.
-На хрена мне ваша политическая борьба сдалась?!- раздраженно бросил Салтыков. -Это вы, политики, деньги за нее получаете, ...вот и боритесь себе, а мне-то зачем?
-Кончай, Палыч, придуряться.,-оборвали его. -Не забывай на чьих деньгах сидишь. Мы уйдем, в частности я, и тебе крышка.
-Все-все, молчу,- ухмыльнулся гость.
-Ну вот и славненько,- поерзал в кресле Юрий Николаевич. -В общем, нужно профинансировать одно наше общее дело.
-Ну давай тогда ближе тогда к этому "делу" что-ли. Чего ты все вокруг да около.
Когда Салтыков нервничал, то забывал о всякой официальности и переходил на "ты". Впрочем, хозяина это не задело.
-Ну ладно, ладно... Ты знал Сухорукова?
-Как же не знать?- простучал по кейсу Николай Павлович. -Конечно знал. Один из учредителей СП.
-А знаешь почему он погиб?- задал второй вопрос Юрий Николаевич, поведя
неприятным носом в сторону гостя.
-Как же... Погиб - громко сказано,- попытался пошутить тот. -Его какой-то ненормальный придушил, кстати на квартире, принадлежащей нашей фирме.
-Так вот.- удовлетворенный "глубокими познаниями" собеседника, Альметьев откинулся в кресле, вытягивая ноги поближе к огню.
-Так вот. Нужно будет профинансировать расследование всего этого. Дело в том, что Сухоруков не один там того... Там, в квартире вашей, заваруха крепкая была и вроде кого-то задержали. Сейчас этот "кто-то" в Лефортовке. Мне он позарез нужен.
-Странно слышать от тебя такое,- заинтересовался наконец уже всерьез Салтыков. -Ты ведь у нас этакий пост занимаешь. Запроси там, позвони и все дела.
-Ну уж нет,- замахал руками Юрий Николаевич, отчего вдруг став похожим на какую-то экзотическую птицу, собравшуюся взлететь. -В этом деле лично мне пачкаться никак нельзя.
Альметьев не стал говорить, что организованные им звонки и запросы, наткнулись на глухую стену, состоящую из общих ответов типа - "плановая операция, группа вооруженных преступников, несчастный случай" и тому подобное.
-Там, знаешь, дело уж больно темное и грязное.
Николай Павлович язвительно усмехнулся.
-А ты, значит, такой чистый весь... Хочешь, чтобы я в этой грязи и темноте вымарался да и потерялся.
-Нет,нет,- опять попытался "взлететь" Альметьев. -Ты только понюхай там. Деньги дай кому надо. У тебя причина веская. Все-таки учредитель погиб и все такое.
-Надо будет Леху подергать,- уже проигрывал варианты Салтыков, -он ведь тоже там был. В больничку посласть кого-нибудь.
-Хорошо, -согласился он. -Только услуга за услугу. Мне нужно пробить кое- чего.
-Если я в доле, то об чем треп,- заулыбался хозяин. -Ясное дело. Штампуй бумаги. Направляй как положено и куда нужно. Только меня предупреди. А что нужно-то все-таки?
-В общих словах.- Салтыков поправил очки. -Окраины деньги здесь у нас в центре выколачивают из бюджета. Бегают по столице ходатаи с протянутой рукой. Помощи просят на нужды Севера. Надо бы им помочь. Я думаю так, что поможем выбить и потратить одновременно.
Когда машина Салтыкова вырулила из гаража. Юрий Николаевич стоял у окна и смотрел ей вслед. Он не сказал своему "хорошему знакомому", что вместе с Сухоруковым там же был убит и следователь российской прокуратуры Смирнов, который за 2 дня до своей гибели вышел на Альметьева и предложил ему предоставить кое-какие документы по установленной и действующей в столице психотронной аппаратуре, "ключи" к которой находились в руках бывшего чекиста и нынешего зека Измайлова.
Москва. Шерстобитов. Измайлов.
После разговора с братом начальник Лефортовки пребывал в некотором смятении. Да какое там к черту смятение! Скорее, в полной панике. То, что подследственный, а попросту какой-то "зек", сумел озадачить целого начальника следственной "гебешной" тюрьмы, никак не укладывалось в голове Григория Андреевича. Во всяком случае, с ним такое случилось впервые. И как это угораздило Андрюху вляпаться в то, до сих пор темное дело. Самое интересное, что - судя по словам брата - об этом проишествии на мосту знало только шесть человек, одним из которых был... Президент.
Григорий Андреевич заставил брата рассказать ему все по порядку и тот сообщил, что осенью 1989 года, его лично и еще троих ребят из пятого отдела КГБ, под видом какого-то совещания, пригласили в кабинет "замполита". Начальник, собравший их, якобы на минуту вышел, а через некоторое время в кабинет вошел собственной персоной сам Председатель комитета.
-Мы тогда чуть не упали,- смеялся Андрей над собственными, почти семилетней давности, переживаниями.
-Председатель объяснил нам, что обстановка в стране очень взрывоопасная, в связи с чем, нам четверым поручается ответственное и секретное задание, про которое никто, включая даже наше непосредственное руководство, не должен знать. Само задание состояло в том, чтобы на мосту, рядом с Успенским, встретить человека, внешне очень похожего на нынешнего презика, а в то время - мелкого полуавантюрного партийного выскочку. Мол, этот самозванец и баламутит народ. Нужно, мол, его немного проучить... К примеру, сбросить с конкретного моста в конкретную реку, чтобы знал свое место, сволочь этакая. Задание как задание. Не впервой было заниматься такими делами, а тут еще сам Председатель приказывает, даже больше, как-то просит.
В общем, с воодушевленцем и горячим одобрямсом в мозгах, весело выехали на двух машинах. В одной из машин, он-Андрей и Черепанов, а в другой - Сухоруков, он старший был. И еще Валерка Житнухин, молодой опер. Заняли позицию недалеко от моста. К вечеру сигнал пошел - идет сволочь.
Смотрим, точно кто-то вышагивает. Подъехали с двух сторон. Знаешь, действительно копия нынешнего папы. Только одет попроще, с цветами какими-то. Из машин выскочили и - к нему. Сейчас-то знаем, что это "он" и был. А тогда...
Житнухин крикнул: "Эй. Мужик! Закурить не будет?". Первым к нему подошел. Как подошел - так и рухнул. Получил по бестолковке, представляешь?! От самого Президента. Тот сразу, наверное учуял суть момента... На двух машинах, с двух сторон... Тут и дурак врубится. Ну мы, знамо дело, налетели радостно. Против троих-то что сделаешь? Хоть того здоровее. Полетел, в общем, наш теперешний орел как миленький. Обматюгал только напоследок. Внизу, слышу, "бульк"... Готово. Приводнился. По машинам и ходу.
Андрей, описывая все это, несколько повеселел.
-Через день узнаем,что это настоящего скинули. Со страху обосрались. Сам понимаешь. А еще через день каждому по премии и краткосрочному отпуску. Сообразили мы тогда, что знал Председатель на что посылал. После отпуска - каждому звание. Тогда майора и получил, а должность- то капитанская. Если бы ты не навалился, то молчал-бы как мертвый. Сам понимаешь - лучше молчать как мертвому, чем говорить как труп.
Теперь Григорий Андреевич, напряженно хмуря, честно говоря, свой не такой уж и большой лоб, мысленно прикидывал "пожелания" Измайлова. И так и так выходило, что придется к этому отнестись очень серьезно. На мелочи этот бывший полковник размениваться не будет. Скорее всего затребует что-нибудь быстрое и радикальное. Побег, к примеру...
Шерстобитов поежился. Ну уж это будет слишком. Но ведь прижал, прижал, зараза... Это - действительно большие неприятности. Ну что же... Шерстобитов нехорошо усмехнулся. Придется повеситься тогда этому шантажисту.
Полковник прерывисто перевел дыхание и, достав графинчик с представительской водкой, наполнил хрустальную рюмку. Хотел выпить, но вспомнив про свою гипертонию, пить не стал, а нажал черную кнопку селектора.
-Гусаков,- жестко проговорил Шерстобитов, увидев загоревшуюся лампочку ответа. -Давай мне этого ...знаменитого нашего. Да, да - Измайлова. Зоя. Чаю мне по первому разряду.
"Криминальный вестник"
...вал заказных убийств, большинство из которых, скорее всего, так и останутся нераскрытыми... позволяет говорить о высокопрофессиональных киллерах. По некоторым сведениям, эти люди никогда официально не проходили специального обучения. Их действия, по отзывам работников российских силовых структур, расследующих случаи заказных убийств, никак не вписываются в обычную схему подобных преступлений.
Архангельск. Ватолин.
"В понедельник, у здания генеральной прокуратуры РФ пикетировали ...зомби. По утверждению этих людей, к ним применялось некое психотропное оружие. Эта акция протеста внимания прохожих не привлекла..."
-Ну и напрасно,- Борисыч с нервным шорохом свернул местную газету, которая, по причине явного недостатка региональной информации, давала перепечатку из центральной прессы.
Ватолин в очередной раз был повышен в должности. По всему выходило, что "чему быть-того не миновать."
-Каким я был, таким я и остался,- шутливо напевал он в ответ на вопросы знакомых, пытавшихся понять, что он нашел хорошего в "уголовке" и почему
не уйдет куда-нибудь, например, в налоговую полицию, жадно выцарапывающую из других силовых структур лучшие кадры. Доводы знакомых и друзей были настолько убедительными, что временами и сам Борисыч чувствовал себя если и не окончательным, то очень "на подходе", придурком.
Действительно. Чего хорошего было в нынешнем "высоком" звании работника милиции? Уже сам этот эпитет - "работник" - наводит на параллель с работником у попа. Поп толоконный лоб и работник его Балда. Поп - это государство наше. А те, кто работает на него... Ну ясно, чего говорить, если диагноз поставлен. Чем больше работаешь на такого "попа", тем больше он пытается тебя обмануть. И в самом деле... Работы было до и больше, а получка, или - как ее в милиции называют - денежное содержание, как в той сказке - шиш с маслом, а вернее, без оного... масла конечно. Да и "шиши" эти выдавали с задержкой по 2-3 месяца. Ну а все, особенно женщины знают, что если у тебя задержка, то... ничего хорошего.
Про саму работу и говорить не хотелось. Самым показательным было то, что такой критерий как "оперативная обстановка", на протяжении последних
лет все более и более усложнялась. На настоящий момент она, оперативная обстановка, должна была, по подсчетам Борисыча, так усложниться, что... С ума можно было сойти.
Ватолин усмехнулся в усы, чем вызвал бурю эмоций у начальника отдела.
-Михаил Борисович!- буквально взметнулся было он, но не разразился, как обычно, а напряженно спросил. -Что вы будете делать в данном случае?
Борисыч, не зная о чем идет речь, машинально ответил четко заученным, за долгие годы работы в ментовке, рефреном.
-Я представлю вам план через полчаса.
Видимо этот ответ успокоил руководство и оно вяло махнуло верхней рукой дежурному.
-Продолжайте.
Дежурный - а отчитывался сегодня Витька Крехалев - без особого энтузиазма продолжил. Зал, на мгновение притихнув, забубнил в унисон безжизненному после бессонной ночи голосу дежурного. Все это безобразие, изредка прерывавшееся нервными окриками руководства и постукиванием об стол его многострадального карандаша, гордо именовалось утренним совещанием.
Несколько позже, когда Борисыч сидел в своем кабинете, листая бумаги, умело подсунутые ему Крехалевым, он буквально наткнулся на рапорт Ваньки Охрименко, одного из оперов дежуривших в прошедшие сутки. К рапорту, написанному довольно-таки разборчивым почерком, было подколото несколько объяснений и словно лошадью жеваный протокол осмотра места проишествия.
Прочитав несколько серых бумажек, Ватолин уяснил следующее.
В три часа ночи в дежурную часть поступило сообщение о том, что на лестничной площадке первого этажа одного из домов по Воскресенской валяется пьяный гражданин. Дежурный передал это сообщение в трезвователь, откуда выехала хмелеуборочная машина во главе со старшим экипажа сержантом Даниловым. По прибытии на место, Данилов и водитель Кузнецов установили, что пьяный, то есть "груз" - выражаясь милицейским языком - пьяным не является, а является тяжело раненым, который скончался буквально на руках экипажа медвытрезвителя.
Борисыч еще раз подивился сложившейся у нашего населения психологии, которая определяла человека, лежащего в таком месте как подъезд, только как пьяного и никак иначе. Наше население, в большинстве случаев, в подобной ситуации вызывало не "скорую", а именно милицию. Как и в данном случае. Э то обстоятельство и способствовало тому, что человек умер. Кто знает, вызови неизвестный - как было понятно из материала - медиков, может быть и удалось бы им вытащить беднягу. А так.., они только успели "зафиксировать летальный исход".
Ватолин непроизвольно закряхтел и потянулся за сигаретой, продолжив чтение. А дальше становилось еще интересней. Прибывшая на место группа оказалась даже с криминалистом. Конец света какой-то, не иначе. Криминалист обычно появлялся на месте преступления когда там все буквально вспахано, слетавшимися как мухи на мед, различного рода милицейскими начальниками и другими малоответственными лицами. Да и следак оказался на счастье толковым, а вернее опытным. Пока от убитого не отошел криминалист, он никого к месту проишествия не допустил, как говорится, не взирая на ранги.
Рядом с телом нашелся и потертый "макар". "Потертый" - в смысле со спиленным номером. Терпила, то бишь потерпевший, был застрелен на месте обнаружения его бездыханного тела. Крови рядом почти не было, из-за чего, видимо, граждане и приняли его за пьяного. Из опрошенных жильцов подъезда, выстрелов никто не слышал. Дело обычное. - Ватолин хмыкнул. -Но зато, все охотно, не смотря на то, что их разбудили посреди ночи, наверняка принимались выспрашивать у милиционеров в чем дело и кого "опять убили". Обычно все обстояло именно так и можно было подумать, что в этом подъезде частенько кого-нибудь того...
В кабинет уныло вполз, если можно было так выразиться в отношении двухметрового и стопятикилограммового верзилы, опер Леха, которого все его знакомые так и величали - Оперлеха. Не смотря на свои ужасающие габариты и не очень располагающую внешность... Да чего там "не располагающую". Про подобные лица говорят прямо - морда просит кирпича - Оперлеха отличался добротой и внешней доверчивостью, в общем несвойственными качествами для лиц его профессии.
-Страшное похмелье гложет меня.- воскликнул он и "аккуратно" рухнул на краешек стола. Стол подозрительно заскрипел.
-Изыди,- вяло, как на назойливое насекомое, махнул рукой Борисыч. -У меня тут "глухарь" очередной залетел.
-И ты от этого расстроился?- удивился Оперлеха, ловко и нагло выуживая из мятой борисычевой пачки еще более мятую "стюардессу". -У нас этих глухарей...
-Ну. Раз ты у нас такой оптимист, Алексей Николаевич,- обратился Ватолин, к несколько удивленному этой официозностью, Лехе, -то тебе, как говорится, и карты в руки.
-Нет. Нет,- фальшиво запричитал тот, стягивая со стола свою мощную задницу, -Нет. Только не это... Хотя пока и не знаю об чем речь.
Борисыч и так уже проигрывал вариант о том, чтобы поручить дело Оперлехе, только что скинувшего в следствие подряд несколько материалов.
Вообще, для Ватолина было странным то, что Оперлеха до сих пор простой опер и не более. Борисыч был в курсе, что племянница второго зама министерства внутренних дел, является по совместительству Лехиной сожительницей. А поизящней если, то невестой. Тем не менее, "жених" не высовывался и не делал обычную для подобных случаев карьеру. Другой, на его месте, давно бы уже перекочевал в аппарат УВД и вяло бы полистывал и позванивал. А тут...
-В общем, ознакомишься с материалом и - ко мне с предложениями.
Борисыч протянул бумаги подчиненному. -Я пока буду у начальника.
Он встал и, потянувшись, добавил. -И насчет похмелья... Не один ты такой среди нас несчастный.
Москва.Измайлов.
В последнее время Измайлова все чаще и чаще беспокоили неприятные ощущения в области сердца. Раньше это дело тоже было, но он как-то не обращал на это внимания. Да и боли то собственно говоря не было, а так...
Только сейчас, после всех этих "приключений", его всерьез достало.
Петр Леонидович, кряхтя, чего за ним раньше не наблюдалось, перевернулся на бок и хотел было крикнуть уже дежурного, но боль внезапно утихла, оставив после себя одышку. Первый раз в жизни, как это не было странно, Измайлов ощутил страх смерти. А казалось, в каких только переделках не побывал... И вот, на тебе. Он решил немного полежать в надежде успокоиться и взять себя в руки. В принципе, он поступил также, как поступили бы многие в подобном случае. Учитывая, что в повседневной жизни бывший чекист был человеком весьма осторожным и осмотрительным, его отношение к собственному здоровью выглядело совсем иначе. Как человек сильный и волевой, Измайлов никогда не позволял себе выглядеть слабым в чьих-то глазах и даже в собственных.
Лежа на жесткой койке, Петр Леонидович снова и снова проигрывал варианты своего освобождения. Пока все шло именно так, как он и задумал. Особенно повезло с Шерстобитовым. Как нельзя кстати пришлась старая информация. Но это был не основной вариант и далеко не последний.
Петр Леонидович в своих размышлениях учитывал все. И постоянно меняющуюся политическую обстановку в стране, и изменения в экономике, и многое другое, кроме одного... Психология людей, населяющих на свою же собственную голову, теперешнюю Россию, менялась тоже. Если раньше какой-нибудь чиновник, имеющий власть, мог ею злоупотребить в свою пользу, то действовал крайне осторожно и чего-то боялся. Теперешние чиновники не боялись никого и ничего. И то, что Измайлов так грубо наехал на одного из них, в настоящее время становилось смертельно опасным для его жизни, чего уж там сердце...
Не те пошли чиновники на Руси, не те... Ранешнее воровство во многом сдерживалось тем, что наворовать можно было намного меньше, чем за это получить, в смысле наказания. Сейчас же ситуация радикально изменилась. Риск оставался, но коромысло неких весов резко накренилось. Стало легче воровать. Можно было за один раз упаковаться так, что плевать на всякую ответственность, тем более уголовную, которая стала восприниматься не более как недоразумение. Властные чиновники поняли это самыми первыми, по сравнению с остальным жульем.
Шерстобитов, из создавшейся ситуации, ничего материального для себя извлечь не мог, но он имел возможность физически уничтожить того, кто посягнул на его покой, на покой его семьи.
Петр Леонидович, в своих чисто логических размышлениях не мог и представить какому риску подвергает собственную жизнь, в попытке подчинить себе полковника. В его бытность, а уж он то это знал, как говорится с изнанки, чиновники их конторы были пугливее.
Лежа на тюремной койке, Измайов, с удивлением для себя отметил такой факт, что впервые за много лет обрел покой. Покой в полном смысле этого слова. Привыкший вести жизнь одинокого волка, сейчас он ощущал даже душевный комфорт. Раньше бы лефортовский сиделец рассмеялся бы в лицо тому, кто мог бы сказать подобное. А сейчас... Не нужно было притворяться, скрываться, осторожничать и т.д. Даже во Франции, где ему удалось на время затаиться, он ни разу не смог ощутить подобного состояния покоя.
-Может старею?- Петр Леонидович закрыл глаза, решив немного вздремнуть.
Москва. Проглот. Гришин.
Проглот, он же Гоглидзе Рубен Эдуардович, был человеком далеко не глупым, что основательно скрывало его лицо. По коровьи выпуклые глаза и тонкая ниточка усов под крупным, расплющенным, как у большинства бывших боксеров, носом создавали для окружающих впечатление окончательного тупицы. Эти обстоятельства несколько портили общий "имидж" Проглота, но только при первой встрече. Те, кто узнавал его поближе, уже не замечали изъянов физиономии Рубена. Достаточно раскованный и остроумный, он почти всегда был любимцем компании. Если к этому прибавить упакованность Проглота в финансовом плане, плюс шестисотый "мерседес" и костюм от какого-нибудь столичного кутюрье, то и слабый пол не обращал внимания на его малопривлекательную внешность. К тому же, поддерживая репутацию кавказцев, в сексуальном плане Рубен также старался быть на высоте, от чего приходили в восторг даже видавшие виды дамы. Нечеловеческая эквилибристика в постели настолько прославила Проглота в определенных бабских кругах, что от него никогда не отходили далеко две его относительно постоянные подруги Анжелка и Валентина, которых Рубену приходилось подкармливать как в финансовом, так и вышеупомянутом смысле.
К больнице, в которой лежал страдалец Гриша, а по паспорту - Гришин Алексей Юрьевич, Проглот подкатил на своем "мерсе".
В этот день за ним увязалась одна из его двух телок - Валька, особа лет 20 с мелкотравчатой прической и космическим макияжем. Валька уже давно и не на шутку была влюблена в Рубена и уступить его могла только своей лучшей подруге - Анжелке, цыгановатой восемнадцатилетней стерве. Ничего другого Вальке не оставалось делать, так как кроме Рубена других постоянных спонсоров у нее не было и если Рубен чего-то хотел, то ей, сквозь зубовный скрежет приходилось ему уступать. Особенного в этом ничего такого не было, так как все ей знакомые девицы вели именно такую жизнь, если конечно это можно было так назвать. Да они особо и не мучались. Чего мучаться-то? Вон, Нинка, к примеру... Та вообще - замужем. И не любит своего как из пушки. Ну и что? Живет все равно с ним. Тоже своеобразный вид проституции, только замаскированный под семейный очаг. Тоже своеобразная продажа тела, только надолго и ...одному самцу. Детей нет. Любви уже нет. Сидит целыми днями дома, а в выходные муж выводит ...как собаку, на прогулку. Он - ей деньги, шмотки, фатеру. Она-ему... Тьфу. Ну проститутка тоже и все...
Проглот звонко чмокнул Вальку в щечку, прервав ее "мысли".
-Сейчас, зайчик, я ненадолго,- проворковал он и, ловко вытянув крупное и красивое тело из машины, не спеша пошел к больничному корпусу. Гришка, нетерпеливо ожидавший его прихода, маячил у одной из облупленных скамеек.
-Рубенчик,- тоскливо зарадовался он, с видимым трудом двинувшись навстречу грузину.
-Походка - как в море лодка,- прокомментировал его передвижения улыбающийся Проглот.
Действительно, недавно травмированный передвигался заметными зигзагами. Накануне изрядно схлопотавший по голове, Гришка только еще второй день как стал подниматься и, с разрешения врачей, совершать недолгие прогулки на улице. Благо октябрь выдался относительно сухой и теплый.
-Зае..., замучали меня наши доблестные органы,- запричитал больной на голову, в прямом смысле этого выражения, Гришка. Он не даром избегал в разговоре с Проглотом матерщины. Знал, что тот не любит сам ругаться и не выносит ругани от остальных.
Месяца три назад на заправке, в присутствии Григория, Рубен так отвалтузил какого-то крутого на "вольве", что тот обратно в машину забраться не мог. А всего-то, что и сделал - вспомнил про Рубенову мать раза два. Показалось ему вдруг, что рубенов "мерс" его подрезал. Подскочил, такой весь... Пальцы веером, зубы штопором... Член стриженый, в "адидасе". И понес как хер с горы. Рубен вышел, начал разговаривать по-нормальному, а тот тут же про его мать. Потом про свою наверное вспомнить не мог. А всего-то и ударили его один раз.
Гришка немного побаивался Проглота. Внешне это заметно не было, разве что вот Проглотом он никогда Рубена не называл. Сейчас он и не предполагал зачем приехал грузин. По простоте душевной, Гришка думал, что прибыли его просто проведать и все такое.
Проглот молча слушал болтловню Гришки. Его немного волновало то, что сейчас предстоит сделать, но сильного беспокойства он не испытывал. Дело было для него обычное.
-Слушай,- как-бы вдруг прервал он собеседника. -Давай-ка отойдем.- Рубен повлек ничего не подозревающего Гришку к уже почти полностью облетевшим кустам акации. Немного поотстав, Проглот быстро огляделся и вдруг резко поднял руку на уровень лица спутника. В Гришкино лицо прыснула какая-то жидкость, от чего тот удивленно заморгал глазами и открыл рот. Затем покачнулся и обмяк прямо в сильные руки спутника.
Приняв потерявшего сознание на руки, Рубен осторожно положил его на жухло-зеленую влажную листву и опять огляделся. Гришка громко храпел. Спи, моя радость,усни..,- тихо и даже ласково пропел Проглот, пряча балончик в карман и доставая вместо него тампон "тампекса". Брезгливо придерживая Гришку за нос большим и указательным пальцами левой руки, Рубен ловко протиснул женскую принадлежность между зубов уснувшего, протолкнув его аторучкой как можно дальше.
Гришкино тело изогнулось дугой, глаза - до этого прикрытые веками -широко открылись, но взгляд их ничего не выражал. Несколько секунд молчаливого сопения убийцы и шороха листьев под изгибающимся телом жертвы.
-С "тампексом" ты почувствуешь себя прекрасно,- прошептал Рубен, снова оглядываясь и не спеша закуривая сигарету. Он уже было отпустил нос жертвы, считая что работа закончена, как Гришка резко вздохнул.
-Э-э. Да ты, генацвале, живучий оказывается,- почти восхищенно поцокал языком Рубен. Нагнувшись,он снова сжал нос жертвы. Минуты через три, спокойно докурив сигарету, он поднялся с корточек. Потянулся, как большое сильное животное и потянул тампон за веревочку. Тот послушно вынырнул из, разинутого в немом удивлении, рта того, что раньше называлось Гришиным Алексеем Юрьевичем. Привычным жестом прижав сонную артерию у лежащего, Проглот удовлетворенно хмыкнул и двинулся на выход, вращая пропеллером ставший увесистым от Гришкиной слюны "тампекс". Ниточка внезапно оборвалась и "надежно впитывающий внутри тела" улетел куда-то за кусты.
-А черт!- выругался Проглот, но на поиски не пошел. В данный момент это было бы себе дороже. Окурок он скатал между пальцев и выбросил только на подходе к машине, в которой сонно зевала Валька.
-Чего так долго то,- капризно оттопырила она верхнюю пару губ.
-Ссать ходил,- рявкнул, впрочем довольно таки лениво, Проглот.
-Фу. Как некрасиво то..,- скуксилась любознательная, не очень шокированная услышанным Валентина.
Москва.Шерстобитов.
-Зоя,- напряженным голосом позвал Шерстобитов. Та сразу же откликну лась.
-Что господин полковник изволит?
Шерстобитов недовольно поморщился и, кажется, впервые пожалел о своих неформальных отношениях с подчиненной. В принципе, до сегодняшнего дня, он ни разу всерьез не задумывался на этим вопросом. Но сейчас, когда все его мысли сосредоточились на серьезных личных непрятностях, все телесне радости стали необязательными и даже глупыми. Впрочем, как и сама, на глазах поглупевшая, Зойка.
Сейчас полковник шел на такое, что ему раньше и в кошмарном сне... Убирать надо этого пенсионера, а все из-за брата, балбеса этого. Угораздило же его впутаться в те перестроечные процессы! Кроме физического устранения Измайлова, полковник ничего придумать не мог. Идти на соглашение с подследственным, имеющим на руках такие козыри. Шерстобитов не желал. Уж он-то, за годы своей службы, прекрасно изучил повадки тех, кто оказывался его "подопечным". Таким палец в рот не клади, отхватят по самый локоть. Одна малейшая уступка и - конец. Это только глупцу показалось бы легче договориться в данной ситуевине, а полковник, слава те Господи, был отнюдь не дурак. Сердечный приступ и точка, вот и все переговоры. В крайнем случае выговорешник или неполное служебное. Зато больше никаких проблем.
-Зоя,- уже более решительно продолжил Шерстобитов, -вызови ка мне лейтенанта Глушакова.
-Давно пора,- гнусаво хихикнула через селектор секретарша.
-Будешь ты мне еще указывать - пора или не пора, сука!- Щелкнув выключателем переговорника, буркнул полковник. Решение было принято и отступать от него он не видел никакой возможности.
Минут через десять в его кабинет вяло вступил Глушаков. Молодой лейт имел довольно-таки приятную внешность. Единственно, что его портило, так это постоянно бегающие глаза.
-Лейтенант Глушаков по вашему приказанию прибыл,- неестественно высоким голосом для его крепкой фигуры доложил лейтетнант. Это даже позабавило Григория Андреевича.
-Тэк-с, Глушаков... Я вижу - тебе под суд захотелось,- ошарашил Шерстобитов подчиненного.
Глаза того на мгновение перестали суетиться и четко зафиксировались на руках начальника.
-К-как это?
-Да так, разгильдяй ты этакий,- повысил тон полковник. -Записочки, передачки арестованным носишь?! Да тебя, тварь, давить надо. Сегодня же передаю твое личное дело в прокуратуру.
Глаза Глушакова не только остановились, но уже и начали закатываться куда-то под брови.
-Так,- даже заволновался полковник. -Иди сюда и пиши все как было, как этому садисту из двадцатой анашу таскал, как записки кидал подельникам. Напишешь все как было, я еще погляжу - передавать или нет. Тоже ведь..,- Шерстобитов закашлялся. -Тоже ведь пятно на мундир, как говорится, ни к чему вроде.- Бросил он едва ощутимую ниточку надежды для лейтенанта.
Тот покорно согнул спину и, обреченно присев к столу, начал что-то писать на пододвинутом к нему листке бумаги. Только вблизи Шерстобитов разглядел мокрое пятно на рубашке Глушакова и крупные капли пота, сбегавщие по бритому виску.
-Смотрю я на вас, подлецы вы этакие,- чуть ли не отеческим тоном, забубнил он, наблюдая за шевелящейся ручкой в руке подчиненного, -и жалко мне вас становится. Думаю, может случайно все у вас так получается. Может тебя подловил кто из наших сидельцев? А? Или на деньги позарился? Запомни Глушаков, перестань этими делами гнилыми заниматься пока не поздно. Перестань! Думаю так, что перестанешь, зная про бумагу у меня в столе. А то, смотри...
Шерстобитов выдержал паузу, внимательно глядя на лицо подчиненного. Он по опыту знал, как легко колются его сослуживцы на допросах. В прокуратуре ментовские и другие военизированные дела всегда шли как по маслу. Раньше ему казалось это странным. Вроде бы люди, попадающие в оборот, грамотные, в основном юридически подкованные, а - в 90 процентах случаев - явка с повинной. И только отбарабанив в органах больше тридцати лет, Григорий Андреевич нашел для себя разгадку этого феномена. Все объясняла сама система. В ней из людей напрочь выщелачивались такие человеческие качества, как например, самостоятельность в принятии решения в сложной ситуации. Людям система насмерть вдалбливала условный рефлекс - действовать по указке, по пунктам... Именно этим и пользуются в своей работе те, кто раскручивает какого-либо залетевшего человека в погонах. Немного надавил и условный рефлекс тут как тут - клиент сломался. Причем, он и сам понимает, что делает что-то не то, что хочет сам. Но ...условный, он и есть условный.
Глушаков продолжал водить ручкой по бумаге. Полковник видел как он понемногу успокаивается и слегка поддержал мандраж.
-Ты, Глушаков, хоть понимаешь, какой груз я на себя беру, тебя покрывая?
Лейтенант перестал сопеть над листом, исчирканным нервным почерком. До него смысл вопроса дошел не сразу. Уловив в тоне руководства какую-то новую нотку, Глушаков внимательно уставился на Шерстобитова.
-Я, товарищ полковник, конечно понимаю,- через некоторую паузу, коряво ответил он, но взгляда на бумагу не перевел, ожидая продолжения.
-Давай, пиши,пиши,- шевельнул тот рукой.
-Да я уже написал,- протянул лист Глушаков. Шерстобитов быстро пробежал глазами по строчкам.
-Так, так,- удовлетворенно констатировал он, откладывая изложение подчиненного. -Ну что же... Молодец, Глушаков,- ухмыльнувшись про себя, похвалил он лейтенанта и тут же придавил. -Лет на семь потянет.
Глушаков от такой "похвалы" побледнел и непроизвольно вскочил со стула.
-Товарищ полковник! Ведь вы обещали...- зазудел он. Авторучка в его руках треснула.
-Ничего я тебе не обещал. -Отрезал Шерстобитов.
Глаза лейта снова начали странно закатываться. Полковник свернул лист и положил в ящик стола.
-Ничего я тебе Глушаков сейчас не скажу по поводу твоих подвигов, но у тебя есть шанс. Один единственный шанс выпутаться и остаться чистеньким.
Лейтенант перестал закатывать глаза и преданной собакой уставился на начальника.
-Да ты, Глушаков, меня глазами не ешь, а садись и выслушай одну маленькую мою просьбу,- Григорий Анреевич во второй раз указал на стул. Лейтенант обреченно-послушно сел.
Минут через сорок он вышел из кабинета начальника и, невидяще поглядев на секретаршу, прошел мимо. Одновременно пропищал вызов селектора.
-Зоя. Чайку бы мне,- хрипло выдохнул голос Шерстобитова. Через секундную паузу он добавил. -И коньячка сообрази.
Архангельск. Ватолин.
Дело по "мокрухе" двигалось туго. Сначала все бумаги выдернули на себя гуведешники, а у тех - в свою очередь - областники. И тем и другим оно так не понравилось, что уже через день эти бумаги легли снова на стол Борисыча, а тот опять всучил их обреченно вздохнувшему Оперлехе.
Тот яростно заматерился, ухитрившись опять-таки стащить сигарету из "руководящей" пачки. Уже в дверях кабинета Леха обернулся и, хитро прищурившись, сообщил.
-А у меня свидетель есть.
При этом он так противно захихикал, что Ватолин непроизвольно передернул плечами.
-Чего гнусно хихикаешь?- Спросил он, догадавшись, что свидетель у Лехи был, скорее всего, первоначально и уже сразу же после того как он получил материалы впервые. И что раскручивал он этого свидетеля втихаря от всех.
-А чего молчал,- продолжил он деланно укоряющим тоном. -Чего это ты не возжелал помочь своим коллегам из вышестоящих организаций?
-А пошли эти коллеги в жопу,- без обиняков заявил Леха, промаршировав победным шагом к столу Борисыча и с треском оседлав стул.
-Надеюсь, ты этого свидетеля не мучал своими дурацкими репрессиями?- оживленно спросил Ватолин.
-Обижаешь,- замахал ручищами Оперлеха. -Я тихонечко, сбоку так...
-И что это за свидетель?- опять поинтересовался Борисыч, дернув усом.
-Да обычный такой свидетель,- заулыбался Леха, прикуривая очередную "стрелу". -Такой, понимаешь, совсем обычный. Один молодой человек заходил к еще одному человеку в соседний подъезд и увидел как из мокрого вышел тип в черной куртке, черных брюках...
-И черных ботинках с черными шнурками,- иронично перебил Борисыч, слаострасно раскуривавшего его сигарету подчиненного.
-Как ты догадался?! Ну, голова!- Леха дурашливо округлил глаза.
-И чего?- насел на него Ватолин, понявший, что при таком - всюду "черном" раскладе Леха не стал бы даже и упоминать об этом свидетеле.
Тот явно готовил сюрприз. Затянулся сигаретой чуть-ли не до самого фильтра.
-А то, что он ...опознал этого типа.
-Вот как? -до сих пор не верил в удачу Ватолин.
-Этот тип не кто иной как Реклама,- Оперлеха, вполне довольный собой, нагло потянулся в сигаретам начальника.
-Так уж и Реклама?- недоверчиво спросил Борисыч, ловко пряча пачку сигарет в стол. -Насколько мне известно, Реклама спец совсем другого свойства. Наехать там, пошуровать, попугать..., а тут - мокрота. Не верю!" - по-станиславски подытожил он.
-Так опознал ведь,- настаивал Оперлеха. -Я узнавал. У Рекламы в том подъезде ни одного знакомого. Нет у него там делов и выходил он оттуда в то самой время.
-Какое время?- непризвольно напрягся Борисыч.
-Ну-у,- протянул Леха, -примерно в то, когда замочили Репу.
-И опять не верю,- продолжал сопротивляться Ватолин. -Репа и Реклама подельники, кореша. Одни дела тянули. С чего это одному другого мочить?
-А говорят, что на какой-то бабе оба полежали,- так же не сдавался Леха.
-Ну, хорошо,- согласился наконец Борисыч, опять пошевелив усами. -Ежели из-за бабы, то это дело вполне возможно.
-Давай вытягивай свидетеля. Но вытягивай не на прокурора, а ко мне. Сначала я, а уж потом остальные.- Он опять пошевелил растительностью на лице. -Это как с женщинами.
Справка.
Репин Анатолий Александрович. 1966 года рождения. Кличка - "Репа". Трижды судим за грабежи. Дважды его подельником проходил Кузьмин Николай Игоревич. Кличка - "Реклама". Был признан особо опасным рецидивистом. Значительного авторитета в уголовном мире не имеел. По оперативным сведениям занимался вымогательством в сфере мелкого и среднего предпринимательства. С 1993 по 1995 г.г. участник одной из организованных преступных группировок. Постоянно находился в разработке уголовного розыска.
Кузьмин Николай Игоревич. 1967 года рождения. Кличка - "Реклама". Дважды судим за грабеж. Один из активных участников группировки "борисовская". С 1994 года в постоянной разработке уголовного розыска.
Москва.Салтыков.
Президент корпорации "Никойл" Николай Павлович Салтыков на свою родную фирму приезжал всегда раньше своих подчиненных, из-за чего его водила Вовчик про себя изредка чертыхался. Ему-то приходилось вставать еще раньше. Тут и вечером особо не разгуляешься. Выспаться надо. С похмелья, да сонным на работу Вовчик старался не являться. По глупости он один раз позволил такое, когда до пяти утра прокувыркался с какой-то мятой телкой прямо в начальственном мерседесе. Утренняя реакция хозяина была обратно противоположной телкиному ночному восторгу. Он даже в машину не стал садиться, учуяв запах перегара и духов исторгшийся из чрева авто, когда Вовчик, радостно улыбаясь, распахнул поутру перед начальством заднюю дверцу.
-Погулял значит?- довольно-таки добродушно спросил тогда Салтыков.
-Ага,- активно закивал больной головой Вовчик, все еще внутренне не слезший с ночной секс-бомбы.
-Еще раз такое и ****ец твоей работе,- задумчиво, но веско произнес президент. -В настоящий момент "он же" твоей зарплате за месяц. Пошел на заднее сиденье, придурок. Машину поведу сам. - Николай Павлович, или как втихаря его звали на фирме - Педигрипалыч, обошел машину и сел на волительское место. Оглянувшись, он увидел все еще столбенеющего Вовчика.
-Тебя, что.., еще раз приглашать?
-Не,- бросился водила внутрь.
Уже сидя за рулем, Педигрипалыч осмотрелся в салоне и, поглядев на потолок, обозрел следы телкиных туфель, ясно на нем пропечатанных. Президент оглянулся на Вовчика, в безмолвии застывшего на заднем сиденье, но ничего не сказал.
-Больше такого не повторится,- дыша перегаром, забормотал водитель.
-Будем надеяться, -отметил Салтыков, выезжая на трассу. -Судя по размеру обуви ты, балбес этакий, всю ночь бегемота трахал.
Больше, за всю дорогу, им не было сказано ни слова.
За весь этот день президент ни разу не воспользовался фирменным "мерсом", в котором Вовчик усердно наводил марафет, в том числе, стирая с потолка в прямом смысле - следы своего сексуального преступления. Следы оттирались
плохо.
Салтыков задумчиво сидел за столом, постукивая паркером по календарику, пока в офис вливалась, с утра говорливая, толпа сотрудниц. Весь штат "Никойла" Николаем Павловичем был набран исключительно из лиц внешне женского пола. Лично его никогда не трогали их бабские дела, типа - ребенок заболел или месячные ужесточились и так далее. Но он всегда выделял солидные суммы черной налички для решения всех этих женских неувязок. Отпускал своих сотрудниц пораньше, щедро оплачивал лечение и отдых как их самих, так и отпрысков. Через своего зама - единственного, если не считать его самого, представителя сильного пола на фирме, устраивал довольно-таки солидные сидения в дни рождения сотрудниц, получавших неплохие суммы в виде подарков.
Дело было вовсе не в том, что Салтыков прям-таки страстно любил женский пол. Просто это было лицо его фирмы, а лицо, как он считал, должно быть, если и не очень умным, то довольным и красивым. Да и аккуратнее женщины мужчин, чего уж греха таить. Бумаги у них всегда все в порядке, ни одна зараза из надзирающих органов придраться пока не смогла, что и требовалось. Дела шли ни шатко ни валко, доходы у фирмы были солидные, но конечно не превышающие общественные рамки приличия. С жиру не бесились, как большинство тупых новорусских нуворишей, обжирающихся черной икрой с французскими коньяками и открыто тискающих валютных шлюх. Все в фирме Николая Павловича обстояло пристойно.
Часов около десяти Салтыков набрал телефонный номер. "Панасоник", который стоял у него в кабинете, параллелек не имел. Кроме этого телефона, на столе президента размещался монитор, показывающий по какому аппарату в помещении фирмы идет разговор. При необходимости, он мог прослушивать все разговоры ведущиеся из офиса.
Самое интересное было в том, что дела корпорации президента корпорации ...нисколько не волновали. Настоящие деньги тихо крутились совершенно в другом месте. А здесь все висело на заместителе.
-Вадим,- проговорил в трубку ответившего телефона Николай Павлович. - Надо покататься. Некий Вадим ответил согласием и разговор на этом закончился. Салтыков удовлетворенно откинулся в кресле. Немного погодя, он вновь взял "паркер" и пометил в календарике дату, поставив рядом с пометкой знак вопроса.
Москва.Альметьев.
В коридорах Государственной Думы царил тот самый порядок, который в народе называется базаром. И внешне-то избранники народа не очень отличались от тех, кто их избирал, разве что более солидным среднеарифметическим весом, да небольшими раскрашенными железками на одежде, указывающими на их временную избранность. Но всякое различие между избирателями и избранными исчезало в коридорной толкучке. Относительно солидные дяди и тети, покидая зал заседаний сразу же превращались в серую уличную толпу-барахолку, в которую правители и они сами превратили всю страну.
Чего только нельзя было услышать в коридорах во время перерывов. Спектр
депутатского базара отличался той широтой, какая бывает и на натуральных базарах. Если в одном углу вспыхивали разговоры по поводу старика Феебаха, то в другом вполне можно было услышать добротную русскую матерщину и задушевные беседы о качестве водки или запорах. И это было нормально, если учитывать, что в зале заседаний эти люди бывало изредка дрались.
Юрий Николаевич Альметьев в этой атмосфере чувствовал себя как дома. А "атмосфера" здесь была теплой до раскаленности. Особенно перед какими-либо очередными выборами. Здесь отличались либеральные демократы и "яблочники". Они то и дело схватывались в жарких полемиках. Суетливо листали прессу в поисках последних опросов населения, трясли какими-то брошюрами и тетрадями. Волновались в общем.
Заместитель спикера Юрий Николаевич не волновался. По всему выходило, что ему - как и его "партайгеноссам" - волноваться было ни к чему. Альметьев плевать хотел на какие-то там опросы каких-то там институтов, как и на статейки борзописцев. Если они, конечно, не касались его самого. Он знал, что то и другое стряпалось и варилось за деньги. А, как говорится, "кто платит, тот и катит". Твердокаменным не нужно было тратить деньги, за них работало правительство, день за днем погружающее матушку Россию в пучину нищеты. Пролетели немного в этом самом правительстве. Думали, что после всеобщего воровства, а иначе по-дурацки проведенную приватизацию назвать никак нельзя, богатых станет больше. Рассчитывали процентов так на 20-30 от всего населения, а получили только в десять разменьше. То есть - хрен с растительным маслом. Выходило так, что налоги драть было не с кого. Вкладывать деньги под правительственные программы никто из западных толстосумов не хотел. Раскатали губы - запад нам поможет... Как же! Ща. Хихикают в кулак, а вместо помощи, пинают в пах разного рода политическими вымогательствами. В общем, правителям - хрен, в бюджет - хрен, ну и много этих хренов всему народу в целом. Тут уж от логики дедушки Ленина никуда не денешся. В стране, где основная масса народа нищая, всегда назревает "революционная ситуация". А в России и искать никого не надо. Вот они - революционеры. Тут как тут. Свои, родные.
Может колбасой дешевой всех и не накормят, но каши хватит точно. Это и то
лучше, чем детей комбикормами кормить, как например, в деревнях той же Архангельской области. Твердокаменные народу всегда помогут, а не какой-то там "запад".
Альметьев, походя раскланялся с премьером, стоявшим в окружении прихлебателей из "домороссов". Из-за угла, навстречу Юрию Николаевичу вынырнул один из думских клерков.
-Почитатайте, Юрий Николаевич,- он сунул в руку, остановившемуся заму, свежую "комсомолку".
-Чего там?- лениво спросил Альметьев.
-На второй странице есть кое-что для нас интересное,- проговорил тот, делая
ударение на слове "нас".
Юрий Николаевич всегда удивлялся способности таких вот маленьких, по его
мнению, людей моментально определять в какую сторону дует ветер. Еще несколько лет назад он неоднократно видел этого человечишку в кулуарах дворца, но тот и боком не подходил к твердокаменным, даже не глядел в их сторону, словно боясь испачкаться. А теперь... Ну да, клерки они клерки и есть. Были, как говорится, есть и будут. Всех переживут. Холодные, рассчетливые твари без устоев. Но без них ни одна власть не обходится. Иногда Альметьев таким даже завидовал.
-Ладно,- буркнул он, -на заседании почитаю.
Уже минут через сорок, как шло заседание и обсуждение интересного в материальном смысле вопроса о "северных" деньгах. Юрий Николаевич достал газету и, развернув на второй странице, вяло побежал глазами по строчкам. Но с каждым прочитанным словом, взгляд его становился все напряженнее. Прочитав до конца довольно-таки объемную статью "комсомольского" писаки, Альметьев понял, что нужно действовать как можно быстрее и решительнее. Писака явно вторгся в круг вопросов курируемых Альметьевым в делах фракции. Причем вторгся, обладая увесистыми фактами, многие из которых были известны только максимум трем-четырем людям. А тут.., какой-то писака.
Он снова проскочил взглядом статью и тормознулся на подписи. Семен Глебов - собственный корреспондент. Самое неприятное было написано в скобках... Продолжение следует.
Москва. Шерстобитов.
Григорий Андреевич нервно теребил галстук, который удавкой стягивал его апоплексическую шею. Наконец он не выдержал и, нащупав застежку, расстегнул "удавку". Полковника бросало то в жар, то в холод. То он внезапно понимал, что делает что-то ужасное и ставит под вопрос всю свою карьеру и, вообще, дальнейшую жизнь. То, буквально заставляя себя об этом не думать, успокаивался и снова приходил к мысли, что иначе нельзя. Именно сегодня Глушаков должен был сделать то, на что его нацелил начальник. Странно, но полковнику не показалось, что он своим заданием он хоть сколько-нибудь шокировал своего подчиненного. Глушаков, так бурно отреагировавший на обвинения в служебных преступлениях, остался относительно спокойным, когда его собственный начальник "попросил" совершить убийство.
-Меня не интересует как ты это сделаешь,- вспоминал Шерстобитов свои собственные слова, -но про этого Измайлова я не должен больше слышать. Он может исчезнуть, испариться, раствориться... в никуда. Ты понял!? В ни-ку-да,- по слогам повторил он.
-Это что? Побег что-ли?- В недоумении прошептал лейтенант.
-Никаких побегов,- Шерстобитов тогда даже загорячился. -Тело должно остаться. Просто попытка побега или... сам чего-нибудь придумай. Наркоты например вдуй ему по самые уши. Или что еще.
Москва. Измайлов.
Измайлов лежал на койке и раз за разом проигрывал в уме варианты своего освобождения. По всему выходило, что полковник должен будет сломаться на своем брате. Уже, наверное, не раз успел с ним переговорить и въехал в ситуевину. Хоть бы до телефона добраться. Один, два звонка и "агрегат" сделает свое дело. Только бы добраться до телефона. Канал Измайлова вряд ли заблокирован.
Единственный, кто кроме Петра Леонидовича знал номер, Сухоруков, уже мертв, царствие ему подземное... Вряд ли он сдал этот номерок еще кому-нибудь. Не те дела... Больно уж ценная информация. Настораживало только одно. Полковник не шел на дальнейший контакт. Странно.
Глазок камеры тихо скрипнул и потемнел. Наверное дежурный решил проявить бдительность и поглядеть все ли там ладно с клиентом. Измайлов с усмешкой старого волка поглядел на дверь, которая неслышно открылась, когда в камеру шагнул лейтенант с неприятными бегающими глазами.
Петр Леонидович почему-то сразу насторожился. То-ли этот визит показался ему неурочным, то-ли... Глаза лейтенанта продолжали бегать по сторонам и Измайлову даже показалось что тот чего-то ищет.
-Петр Леонидович,- неожиданно писклявым голосом обратился к нему вошедший. -Я по поручению ваших друзей. Они попросили меня о небольшом одолжении.
-Интересно о каком?- Даже присел на койке Измайлов, изучающе глядя на лейтенанта. Друзей у Петра Леонидовича отродясь не водилось. Знакомые там.., связи, это еще куда-бы не шло, но только не друзья. Хотя, чем черт не шутит. Может это весточка от разродившегося наконец Шерстобитова?
-Я пришел предложить вам побег,- довольно-таки коряво, но выспренно произнес лейтенант и на Измайлова потянуло такой фальшью, что он непроизвольно поморщился.
-Врет,- пронеслось в голове. -Что-то здесь не так.
Лейтенант заулыбался.
-Да вы не беспокойтесь. У меня все продумано. Просто сейчас мы пройдем в другую камеру, а оттуда уже... В общем, все решено. Прямой путь на волю.
-Как по книжке шпарит,- продолжал сомневаться Измайлов, а вслух заметил. -Извините, но я до сих пор плохо вам верю. Мои.., - он слегка замялся, -друзья
не передавали с вами чего-нибудь, чтобы я смог полностью доверять вам?
-Передавали?- удивился "посетитель". Глаза его продолжали в заданном темпе "скакать" по углам камеры.
-Да что вы... Ничего мне не передавали,- завибрировал он. -Давайте скорее. Нам надо спешить. Я вас сразу предупреждаю, что эта возможность у нас с вами, скорее всего, будет единственная... Я вряд-ли смогу вам в дальнейшем предоставить такую возможность. И если мы с вами сейчас не воспользуемся... Я очень ограничен во времени.
-Неужели все-таки Шерстобитов?- снова мелькнуло в голове Петра Леонидовича, который внимательно прислушивался к сбивчивому и какому-то дебильно-литературному монологу лейтенанта. -Только, что же такое полковник придумал? К себе не вызывал. Никаких признаков, указывающих на то, что он задумал именно побег в ответ на угрозу засыпать его братца. Вот так запросто приходит какой-то потный сопляк и ...на волю?
-Вы знаете,- Измайлов весь внутренне подобрался, -никуда я с вами не пойду.
До него стало понемногу что-то доходить. Все просто. Все это больше походило на банальное "при попытке к бегству".
-Никуда я не пойду! -еще раз отрезал он.
Лейтенант на глазах переменился. Лицо его покраснело, видимо от безуспешных потуг придумать еще что-либо.
-****ь ! - неожиданно вырвалось у него сквозь зубы. -Извините,- лейтенант тут же попытался взять себя в руки. -Нервы... Хорошо, но вы знайте, что ваши друзья не поймут этого всего.
Он почему-то повел вокруг себя руками и, резко развернувшись, вышел. Лязгнул засов. Измайлов еще некоторое время напряженно сидел, а затем вдруг звонко расхохотался. Он уже давно так не смеялся.
-Ну полковник! Ну дает!- почти восхищенно подумал он. -Ну и изменилось же в конторе все...
Глушков некоторое время стоял в коридоре и слушал этот смех.
-Старый пердун!- озлобившись прошипел он. И было неясно к кому именно относилось это ласковое выражение. То-ли к Измайлову, то-ли к начальнику. Скорее всего, к обоим.
Москва.Глебов.
Семен совершенно разочаровался в себе как в человеке. Только сейчас он начал понимать, что натворил. Глебов впервые в своей жизни совершил самую настоящую подлость. Подлость сознательную и в полном смысле этого
понятия. Самое страшное, что она была совершена им по отношению к единственному человеку, которого он по настоящему любил.
Когда его бросила жена, он и не подозревал даже о той буре чувств, которая может разгореться в его сердце. Он продолжал ее любить даже тогда, когда она ему честно и открыто сказала, что больше не любит его, и что между ними никогда уже ничего не будет. Было больно, очень больно, но Семен с этим все-таки смирился. Смирился даже тогда, когда узнал из-за чего она его бросила. Она просто устала от него. Устала от постоянства его чувств к ней. Устала от того, что - как ему казалось - должно быть пределом мечтаний любого человека. Человека, но не женщины. Оказывается, не всем женщинам нужна любовь того, кто их буквально боготворит. Будучи человеком довольно-таки циничным, что странным образом уживалось со способностью Семена к сильным и высоким чувствам, он даже сравнивал теперь женщин с мухами, садящимся с одинаковым удовольствием и на мед и на дерьмо. Медом, конечно же, Семен считал себя.
Супруга его бросила, с виду совершенно спокойно и холодно. Так же спокойно и холодно она после этого жила с другим мужчиной. Все было нормально. Своего очередного она не любила, но с ним ей было спокойно и хорошо. Семен это знал. Да та этого и не скрывала от него, продолжая общаться с бывшим мужем, прекрасно зная, что он ее до сих пор любит. Она называла все это дружбой. И Семен тоже, сминая - бьющееся при ее виде - сердце в кулак разума, тоже внушал себе это. Он был зависим от нее так, как зависят все те, кто любит и не любим сам. Больно, но куда деваться. Лучше уж так, чем вообще ничего. Рвать даже и такие отношения Семен не хотел, во всем потакая любимому человеку и изредка, к своему стыду и ее непрекрытой холодности, изъясняясь в любви.
Ни о чем он не помышлял плохом, по отношению к любимой, до тех пор, пока
краем уха - а доброжелателей вокруг открытых и ранимых людей всегда хватает. Пока до него не довели то, что его бывшая жена встречается еще с одним "трахальщиком", на которого Семен, будь он женщиной, и плюнуть бы не захотел... Это к вопросу о "меде и дерьме". Причем, от своего второго мужа она и не собиралась никуда уходить и, как Семен знал, с виду все у них было нормально. И здесь Семен понял кого он любит.
"Любовь зла. Полюбишь и козла", - как нельзя кстати, пришло ему на ум это замечательное народное выражение. Он, оказывается, всю жизнь любил этого козла в юбке. И, что самое для него было дикое - это то, что он до сих пор продолжает любить этого "человека". Нет ничего страшнее преданной любви и тогда она превращается в ненависть.
В общем, договорился Семен со знакомым фотокором. Вычислил квартиру нового трахателя его бывшей и, напечатав кучу фотографий "мухи и дерьма", выслал новому мужу своей ненавистной любимой по месту работы. А что это были за фотографии... Подъезд на машине до подъезда. Выход из машины. Заход в подъезд. Выход из него. Посадка в машину и так далее, типа трогания ручками, обнимашками и утомленными целовашками... И все это с датами и временем. В общем, все пошло, грязно и обыденно, как в сортире.
Сейчас, скорее всего, тогда когда муж номер два ощупывает развесистые рога, разглядывая качественные снимки, Семен сидел в кабинете редакции и ...страдал. Почему человек, называющий тебя другом, на самом деле оказывается обыкновенной шлюхой? Возможна ли вообще дружба между мужчиной и женщиной?
Тупые какие-то вопросы лезли в голову. Ведь, если бы его бывшая, хотя бы как друг - а она очень любила так называть себя по отношению к Семену, честно и открыто, как и полагается между друзьями, все рассказала... Уж она-то знала, что ее личная, она всегда делала ударение на этом слове, личная жизнь и ее переживания для Семена представляют чуть-ли не его самого личную жизнь. А может быть просто не хотела сделать Семену снова больно? И так то обломала, сама понимает, вот и промолчала... А сделала еще больнее, заставив единственного по-настоящему ее любящего человека, совершить подлость. Первую в его жизни.
А работа в редакции шла своим чередом. Град телефонных звонков. Какие-то отставные военные пытались договориться о встрече чтобы раскрыть страшные секреты. Какие-то люди, сообщавшие о неких воздействиях, неизвестных им, излучений на них, их домашних животных и вообще... Статья Семена всколыхнула народ. Редактор с утра даже ему улыбнулся. Счастье какое...
-Да будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса, -в сердцах продекламировал Семен, ударив по клавишам компьютера.
Коллеги криво заухмылялись, наверняка внутренне завидуя его взлету. Каждый хотел так. Но, видимо, их время еще не подошло или ...уже прошло.
А материалец действительно вышел что надо. Исходя из предпосылок журналиста, который прямо указывал на возможность управления человеком через какой-то "агрегат", им вообще подвергались сомнению результаты "свободных" выборов. Приводились такие факты, от которых у большинства россиян аж дух захватило. Оказывается, их всех можно запросто зомбировать прямо через домашний телефон или средства массового вещания. Для многих сразу стало ясным всемогущество разных "кашпировских". Так вот как значит у нас?! Толпа зашипела и зазудела. А это газете только и надо. И теперь полотдела работало на семеновскую статью,с проклятьями отвечая на многочисленные звонки растревоженны людей.
- Чего уж там... Нас всех можно и так и этак и ничего тому, кто это делает не будет,- мог бы на это сказать Семен. -Всю страну уже давно и "так и этак" и - ничего. Одно шипение в ответ, да вон.., звонки по телефону. И все. Людям, их законно заработанных денег по году не выплачивают, цены день ото дня все выше и выше и выше, как в песне про летчиков. Ребят молодых в Афгане да Чечне положили и не сосчитать, а в ответ... Шипение и зудение. Давно уже все "зомби", только этого не хотят понять. А "кашпировские" - бледная тень, по сравнению с теми же правителями, которые постоянно кричат, что все вокруг становится "лучше и веселей".
Семен поднял трубку затрендившего "парасеника".
-Семен Викторович?- полувопросительно прозудел усталый, надтреснутый голос.
-Он самый,- также утомленно откликнулся журналист, перебрасывая трубку в другую руку и деланно кругля глаза в ответ на взгляды коллег.
-Семен Викторович. Разрешите представиться,- культурно зараскланивался позвонивший. -Полковник внутренних войск в отставке, Иван Степанович Моисеев.
-Слушаю, Иван Степанович,- якобы заинтересованным голосом, поддержал собеседника замучанный сегодняшней суетой Семен.
-Я хочу, при личной с вами встрече, передать некоторые документы, имеющие прямую связь с вашей статьей.
Иван Степанович закашлялся, видимо, как понял Семен, преодолевая некоторую стеснительность.
-Если вы найдете эти документы интересными для вас, могу ли я рассчитывать..,- последовала неловкая пауза.
-Можете,- подмигнул коллегам Семен, -но это только в том случае, если документы действительно того стоят. И еще. Значительными суммами я не располагаю. Хочу вас сразу предупредить.
После некоторой паузы, собеседник ожил.
- Конечно, конечно. На много я и не рассчитываю. Только в пределах разумного.
Пока Семен договаривался о времени и месте встречи, а подъехать в редакцию Иван Степанович отказался, сославшись на неважное здоровье, остальные уже отвлеклись своими делами и на Семенов телефонный базар не обращали никакого внимания.
Если бы они знали, что их коллега у них на глазах договаривается о месте и времени своей собственной смерти...
Семен положил трубку и, уставившись в окно, снова начал размышлять о том - подлец он или не подлец. Хотя настоящие подлецы над этим никогда не задумываются. Для себя они всегда правы.
Архангельск.Борисыч.
Перед Борисычем, напротив через стол, сидел бесцветного вида мужчина и довольно-таки тупо пялился на майора.
-Ну? Так я, уважаемый Владимир, жду,- напомнил свидетелю о себе Борисыч.
-Да. Да.- встрепенулся тот, нервно потянув себя за ворот рубашки. -Выхожу я часов около 19.00 из подъезда...
-А к кому вы туда ходили?- дотошно перебил его Ватолин, не сводя взгляда с
собеседника.
-Я то... эта..,- Владимир почему-то заоглядывался на Оперлеху, невозмутимо курившему опять-таки, вытянутую из "руководящей" пачки, сигарету.
-Ну давай Вова, давай,- поддернул свидетеля курильщик.
-Я то, эта.., -опять протянул тот, -заходил там, к одной... Ну, сами понимаете,-
он поднял глаза на Борисыча, терпеливо сидевшего в ожидании это тирады. -Ну вот, -облегченно выдохнул свидетель, явно обрадовавшись отсутствию наводящих вопросов по поводу этой "одной".
-Трахнулся в общем,- грубо подытожил Оперлеха и непроизвольно хихикнул.
-Не..,- целомудренно стушевался Вова, -не.., я так...
-Хватит тебе,- пристукнул Борисыч по столу рукой, обращая это своему подчиненному. Свидетель этот звук воспринял как удар кнутом.
-Выхожу, а из соседнего подъезда выныривает, такой весь в черном, небольшого роста и делает ноги прямо за угол дома. Потом мне уже фотографию вот ваш товарищ показал. Так я его сразу узнал.
-Этот?- снова показал фотографию Кузьмина-Рекламы Борисыч.
-Да, да. Этот. Я его сразу узнал,- затыкал обкусанным ногтем свидетель. Это он - ноги и за угол.
-Так. В принципе, мне все ясно,- потянулся на стуле Оперлеха.
-Надо брать Рекламу. Вставить ему японский зонтик в заднее место, открыть и тянуть. Думаю так, что он колонется.
-Во-первых,- твердо произнес Ватолин, -сегодня же Володя в прокуратуре все
зафиксирует официально. Про нашу беседу никому. Сам понимаешь.
Борисыч церемонно встал и протянул руку свидетелю. -Спасибо за помощь следствию. - Тот благоговейно подержался за крупную ладонь майора.
В сопровождении Оперлехи, Володя удалился в сторону прокуратуры, а Борисыч еще раз посмотрел адрес места жительства свидетеля.
-А далеконько Володя ездит к своей "одной", однако.
Он аккуратно записал координаты, так как знал, что лучше один раз плохо записать информацию, чем десять раз ее хорошо запомнить.
Чего-то беспокоило Борисыча после разговора со свидетелем. Что-то ему не нравилось в поведении этого бесцветного Володи, ну совершенно не похожего на страдальца-любовника, катающегося за "этим делом" на другой конец города.
Москва.Салтыков.
Николай Павлович сел в вагон метро на Фрунзенской. Где-то рядом должен был быть Вадик. Салтыков знал, что его осторожный знакомый не раз проверится, прежде чем подойдет к нему. Наверняка срисовал Николая Павловича еще на станции или даже у входа в метро, а затем следовал до самого вагона, но в вагон не зашел. Едет, небось, сейчас в соседнем. На следующей станции выйдет и зайдет снова, уже в другой. Только после этого объявится, перестраховщик.
Через три остановки вагон значительно опустел и тогда Николай Павлович увидел ловкую, складную фигуру Вадика, заскочившего в уже закрывающиеся двери
Справка: Синичкин Вадим Аркадьевич 1962 г.р. Кличка "Коробок". Майор
милиции. Один из руководителей "крыши" корпорации "Никойл"
Вадим подошел поближе к стоявшему у дальних дверей Салтыкову и, развернув газету, якобы углубился в чтение.
-Дело такое,- вполголоса заговорил Николай Павлович.- В Лефортовке находится некий Измайлов Петр Леонидович. Бывший комитетчик. С ним необходимо установить связь. Срочно. Дело очень важное. Если у нас все выгорит как положено, гарантирую загар в Майями до самой пенсии.
Вадик, вместо ответа, пожевал губами и активно зашуршал несвежей газетой.
-Дело второе. Объявился борзописец. Некий Глебов из "комсомолки". Почитай его в последнем номере. Так вот. Чтобы продолжения не было. Делай все на свое усмотрение. Знаешь, в общем, как...
Салтыков поднялся и вышел в раскрывшиеся двери. Вадик покинул вагон через две остановки. Про Майами ему очень понравилось.
Москва.Глебов.
Денек удался, как говорится, на славу. Не по-осеннему светило солнце. Правда, оно уже не грело как летом, но тем не менее, москвичи были рады еще одному погожему деньку перед слезливой осенней порой.
Довольно пестрая толпа обтекала Семена со всех сторон, когда он остановился прикурить, на время застыв в человеческой реке неким островком. Получив за это пару раз в спину шипящего "козла", он так же спеша он двинулся дальше, даже и не пытаясь угнаться за вечно спешащими куда-то земляками и гостями столицы, отличавшихся от первых тем, что никого не обгоняли и часто сбивались с шага в поисках ритма, присущего только и только столичным жителям.
Народу на улице, в общем-то, было не так и много и, как отметил Семен, особенно толкаться было не с кем. Мысли о своем последнем нехорошем поступке не оставляли его и он уже пришел к окончательному для себя выводу, что он сволочь и гад. А осознание того, что он причинил боль близкому человеку и, что уже невозможно ничего исправить, причиняло уже совсем невыносимые душевные страдания.
Еще и еще раз кляня себя за собственную подлость, он вошел в нужный ему подъезд, где неожиданно столкнулся с небольшим сереньким мужичком в мятой вельветовой курточке. Журналист машинально извинился и попытался пропустить и без того, казалось, обиженного судьбой человечешку. Но тот, как-то запросто и вовсе неопасно, поднял руку с зажатым в ней пистолетом на уровень семеновкого лица. Обычно быстрый и решительный в действиях Семен, погруженный в терзания, в этот раз сплоховал. Мужиченка спокойно надавил на спусковой крючок. Пуля вошла в правый глаз, так и не успевшего ничего понять - как в своей личной жизни, так и в данном случае - Глебова. Не услышав выстрела, он грузно и сразу всем телом осел на пол. Его тело еще слабо подрагивало, пытаясь бороться со своим внезапным и необъяснимым бессилием. А что-то внутри Семена отсраненно и легко вздохнуло: "Жаль." И все. Его любимая в этот момент корчилась в оргазме под "дерьмом". Ее муж не получил никаких фотографий, так как Семен, второпях - и мучимый сомнениями - банально забыл написать на конверте адрес его работы.
Серый мужичок, не оглядываясь, перешагнул через журналиста, все еще слабо подергивавшего ногами, и вышел из подъезда. Лежащее в проходе подъезда тело обнаружили уже через пять минут после убийства.
Чечня. Игнашин.
-Не отпускай его, суку, - гремел в наушнике переговорника мощный голос Егорушки, командира спецгруппы. -Мочи его. Он только что Саню щелкнул,- буквально ревел Егорушка.
Щуплая фигура снайпера металась по крыше закопченной девятиэтажки под пулями группы прикрытия, достававших его с вертолета. Снайпер оказался на редкость увертливым, а скорее всего, ошеломленные известием о смерти Саньки, ребята нервничали и позорно мазали.
Наконец один из выстрелов достиг цель. Снайпер, подломив ноги, упал. Винтовка покатилась по крыше. Со стороны казалось, что это просто какая-то палка и Борису не верилось, что из этой "палки" только что убили весельчака Саню.
Боевик, тем временем зашевелился и, перекатившись на бок, начал неуклюже подниматься. С трудом встав на ноги, он поковылял к вентиляционному коробу, пытаясь, видимо спрятаться от крутящегося неподалеку вертолета.
-Во гад, живучий!- злобно удивился Егорушка. -Вань, как дела?
Некий Ваня не замедлил с ответом.
-На месте, капитан. На месте. Я все сделаю...
На крышу обглоданной огнем девятиэтажки вынырнули три фигуры в камуфляже. Раненый не мог их видеть, так как почти совсем уже спрятался за бетонной шишкой вентиляции. Борису были видны только его ноги, одну из которых снайпер судорожно обматывал какой-то тряпкой, видимо пытаясь как-нибудь перевязаться и останоить кровь.
Трое в камуфляже проскользнули с другой стороны и вытащили раненого боевика на обозрение. Из-за непрекращающейся стрельбы, ничего не было слышно, но Борис хорошо видел как рот раненого раскрывался в немом крике. Ваня и его напарники довольно-таки дружно и весело раскачали кричавшего и дрыгавшегося боевика и вот он полетел с крыши, не прекращая взмахивать руками.
Борис опустил бинокль. Он не считал себя каким-нибудь слабонервным типом. Сам стрелял в людей и те в него стреляли, но в подобных случаях ему всегда становилось как-то не по себе. Когда он впервые окунулся в адское варево настоящей Войны - а теперь уже даже самые дебильные политики перестали отрицать, что здесь идет именно Война, а не что-то там... типа конфликта - Борис пытался что-то сделать или хотя бы сказать в таких ситуациях. Мол, мужики, гу не надо так... Ему казалось, что он сможет что-то сделать, но Война и есть Война. И неважно какая она. Завоевательская. Освободительная. Или даже священная. Люди, поварившесь в этой каше, превращались в убийц. А какая мораль может быть у убийцы? Никакой. И сами люди не были в этом виноваты. Такими их делала государственная машина, политики, их политические и денежные интересы. Никогда власть не считала простых людей именно людьми. В этом, собственно, и заключается основной принцип любой политической деятельности. Главное -это представить себя за шахматной доской, где люди - просто маленькие, бесчувственные деревянные фигурки. Ну, это все же для политиков, которые поумнее. Для откровенно тупых и меркантильных политиков - каковых, не слава богу, у нас на Руси всегда было больше - все напоминало игру в дурака. И плевать им на людей, если есть политические интересы. Знай - "кройся и в отбой". Такие как Борис, а именно подобных ему и не считали за людей, не могли мириться с тем, что на их глазах убивали людей как скот на мясохладобойне. В одном - только одном таком простом человеке, по мнению Бориса - человечности было больше, чем во всех государственных чиновниках. Но причем здесь была человечность...
Скинутый с крыши боевик, прокувыркавшись положенное ему время, с диким
криком - на мгновение перекрывшим шум боя - рухнул на землю.
-Капитан, - зашипел в наушниках Ваня, - этот ненормальный спрыгнул вниз. Погиб, понимаешь, героической смертью, не желая сдаваться в плен.
Ответный смех Егорушки слегка покоробил Бориса.
-Ну уж, эти мне фанатики.., - резюмировал капитан.
Архангельск. Ватолин.
Борисыч недолго покрутился около дома свидетеля, а затем нырнул в проссаный подъезд. Поднявшись на третий этаж, он нажал кнопку захватанного звонка обшарпаных дверей.
На звонок ему открыла женщина лет тридцати в халате одного цвета с обивкой входных дверей.
-Чего надо, - без вопросительных интонаций в голосе, но все-таки спросила она. - Вовки нет. Шляетя где-то...
Быстро проговорив, видимо отработанную фразу, женщина уже начала закрывать двери, когда Борисыч, слегка придержав дверное полотно плечом, показал ей красные "корочки".
-Извините. Я из милиции, - спокойно сказал он, - начальник уголовного розыска. Ватолин моя фамилия.
Нажим на двери ослаб.
-Чего опять натворил мой? - неискренне забеспокоилась женщина. -Да ничего, собственно, - у Борисыча появилось неясное чувство, будто его прихода ждали. - Да ничего он не натворил. Просто стал свидетелем. -Если на свадьбе, то я его поздравляю, - проявила остатки чувства юмора женщина, прикрывая полу халата, до этого открывавшего майору те места, про которые, глядя на лицо собеседницы, ему уж никак не хотелось даже и думать.
-Я хотел бы спросить вас, где я могу найти Володю. Извините, не знаю как вас величать...
-Ириной меня зовут, - откликнулась хозяйка, все-таки прикрывшая халатом свои дела ниже пояса и, одновременно обнажившая все, что выше.., или почти все.
-А Вовка пошел на халтуру и его до утра не будет.
-Надо же? А я вот спешу... Заходил тут к вам второго вечером, да и третьего тоже.., - Борисыч назвал дату гибели Репы. - Никого чего-то не было.., - якобы рассеянно продолжил он.
-Быть такого не может. И второго и третьего мы целый день были дома. Женщина немного поправила волосы и совсем отпустила двери, словно приглашая майора, застывшего в дверях, зайти.
-Надо же? - удивился тот, пошевелив усами, что должно было означить недоумение и одновременно мужской интерес к собеседнице. - Ой ! Нет, нет.., - вдруг спохватилась та. - Мужа-то дома не было. Таскался где-то. Да и я тут выскакивала по подругам. Так что вы, скорее всего, в это время и угодили.
-Да я так... Что вы.., - артистично сконфузился Борисыч, после сбивчивого и явно лживого монолога Ирины.
-Жалко, что я Володю не застал. Но вы ему передайте, что я заходил и прошу зайти его ко мне на службу. Он знает куда. Извините, еще раз извините, что я не вовремя. Вот, гляжу на вас и думаю - есть еще красивые женщины у нас на Руси, новсе замужем. "Слава те, господи", - подумал Борисыч, а вслух сказал: - Прямо беда какая-то.
Ира, которой кто-то когда-то видимо сказал, что она женщина, сразу же отпустила полу халата. Комплименты любят все.
-Ну,мне пора, - якобы стушевался Ватолин, внутренне все-таки стыдясь своего лицемерия, жаль, что Володю не застал.
Штирлицевские приемы на женщин всегда действовали безотказно. Двери закрылись. Неясность осталась. Только в квартире снизу Борисычу все стало ясно.
-Да ты что, сынок, - причитала бабушка - "юный помощник милиции". - Какое там - не было... И второго и третьего этот злыдень Вовка керосинил напролет.
Мне уж подниматься вечером второго пришлось к ним. Так что я запомнила этот день.
Бабка еще что-то говорила, но это было уже не важно и майор, попрощавшись, спустился по лестнице.
На улице он остановился и закурил. Климат в столице Севера брал свое. Довольно-таки свежий ветер гонял по подернутым жидким ледком лужам обрывки павшей листвы. Серое небо, испещеренное змеистыми облаками, одним только своим видом вызывало озноб. Зябко подернув плечами, Ватолин пошагал к ближайшей остановке. Нет, совсем не даром он решил проверить этого неожиданного свидетеля. По всей вероятности его и Оперлеху, а теперь уже и прокурорского следака, кто-то умело вводил в заблуждение, ловко подставляя Рекламу. Просто и без каких-либо изысков, найдя лжесвидетеля в лице мятого Вовы.
-Интересно только, через кого Оперлеха вышел на него... Вот тебе и ниточка.
Подумал Ватолин, точно попадая окурком мимо урны, при виде подошедшего троллейбуса.
Москва.Шерстобитов.
В кабинете полковника резко зазвонил аппарат спецсвязи. Григорий Андревич невольно вздрогнул и как гремучую змею поднял трубку. Нервы все-таки не выдерживали напряженки последних дней.
Звонил зампред ФСБ Чудаков.
-Здравствуйте Григорий Андреевич. Я звоню вам по поводу Измайлова. -Я вас слушаю, - крупные капли пота выступили на лице полковника. - А что случилось? - Голос Шерстобитова в конце фразы сорвался.
-Ничего не случилось, - отрезал Чудаков. - Что это у вас с голосом? -Да нет, ничего. Простыл немного.
-Вы лично отвечаете за этого Измайлова, - продолжал генерал, явно наплевавший на простуду полковника. - Лично отвечаете. Вы меня поняли? - Мы с вами про это уже говорили, - завибрировал Шерстобитов. - Я все понял.
В голове у него зашумело. Резко заломило в затылке. В глазах заплавали прозрачные червячки. С ним что-то происходило, но что именно, Григорий Андреевич понять не мог. Если бы он лучше следил за своим здоровьем, то наверняка бы знал что все это означает. Гипертония.
-Успел или не успел Глушков что-то сделать, - единственное, что сейчас волновало Шерстобитова.
-Да. Кстати, - продолжал генерал, - как дела со следствием? Кажется должна была подключиться прокуратура?
-Не знаю, Иван Иванович, - сквозь наваливающиеся волнами спазмы головной боли, бормотал полковник, - по-моему прокуратура ...
-Смотрите там, - не успокаивался старый козел. - Мне тут звонки по поводу этого Измайлова пошли. Чуть ли не из аппарата Президента интересуются. В это время Шерстобитов отчаянно давил клавишу внутреннего селектора, вызывая Зойку.
-Да, да... Я понял, - механически отвечал он Чудакову.
В кабинет, покачивая бедрами вошла-вплыла Зойка.
-Слушаю, Григорий Андреевич, - проворковала она, принимая "боевую" стойку у стола начальника.
Тот, уже не понимая, что там гундосит генерал, поднял на секретаршу глаза. Та тихо взвизгнула. Правый глаз Шерстобитова был багрово-красным, отчего вид его сделался вполне достойным Зойкиного визга. Трубка у уха полковника все еще раздраженно сипела и гнусаво покрикивала, когда пальцы Григория Андреевича разжались, выронив ее на стол, а сам Шерстобитов вдруг - не сводя неживого взгляда с секретарши - мешком стал валиться набок. Голова гулко ударила сначала о столешницу, а затем и об пол. Полковника, при этом вытошнило прямо на красивые Зойкины ноги, что вызвало дополнительный и более интенсивный вопль секретарши, которая опрометью - не прерывая крика - выскочила из кабинета.
Шерстобитов остался лежать на полу, окончательно знакомясь со стариком Кондратием, то есть, если по-научному - с апоплексическим ударом. Знакомство состоялось. Полупарализованный начальник лефортовки лежал на полу своего кабинета и теперь ему было все по-фиг.
Чечня. Игнашин.
Бориса вызвали в штаб. Бои в Грозном уже пошли на убыль и поэтому для него не возникло проблемы добраться до места с подвернувшейся оказией в виде обшарпанной "бэтээрки.
По дороге Игнашин пытался догадаться, зачем его так внезапно выдернули из города, но затем, убаюканный шумом движка и мерным покачиванием корпуса машины, он заснул и проснулся только от того, что его относительно
неласково трясли за плечо.
-Капитан, а капитан, - бубнил чумазый серж в вевешных погонах, - просыпайтесь. Прибыли на место.
Еще не успевший полностью проснуться, Борис зашел в здание с обвалившейся местами штукатуркой, какой-то сельской школы. По коридорам , гулко бухая сапогами перемещались люди в военной, а вернее - в общем военной форме. Да, чего там говорить, одеты все были - кто во что горазд. Капитан сунулся в ближайший к нему кабинет, в котором за столом сидел совсем еще молоденький ефрейтор и усиленно копался в кипе серой и пыльной бумаги. Штаб только-что справил новоселье, о чем говорили груды военного обмундирования, бумаги и еще что-то, лишь внешне напоминающее мебель.
-Я к замполиту, - по-привычке бросил Игнашин ефрейтору, который даже не поднял головы.
-В кабинете завуча, - бросил тот, продолжая ожесточенно рыться в бумаге. Борис развернулся и пошел по коридору.
Все в этой бывшей школе почему-то ему было знакомо. Он даже знал, где кабинет завуча. Поймав себя на этом, Игнашин сообразил, что здание этой школы и той - в которой учился он - однотипны. Странно и страшно было от того, что Война шла на его Родине. Даже школы, когда-то давно выстроенные по одному проекту больно об этом напоминали, как напоминали портреты Пушкина, Лермонтова, Ломоносова. Совершенно дико было осознавать то, что в одинаковых школах, по одинаковой программе учились все те, кто сейчас воевал, находясь по разные линии фронта. Как такое могло получиться, что вместе учившиеся, работавшие и служившие люди стали смертельными врагами? Действительно, нынешние политики сеяли только разруху и смерть, видимо не способные что-либо созидать.
Когда Игнашин уже заходил в дверь с расколотой табличкой "завуч", на первом этаже глухо ударил взрыв.
-Чехи!! - Заполошно закричал кто-то внизу.
Моложавый подполковник, поднявший голову для того, чтобы поглядеть на вошедшего - со сноровкой бывалого вояки - бросился на пол кабинета. Тут же по окну, звеня осколками стекла, прошлась автоматная очередь. В помещении густо запахло штукатуркой, облако которой повисло в воздухе. -Ложись! - скомандовал подполковник Игнашину, перекатываясь по замызганному полу в сторону своего автомата, прислоненного к стене. Борис ничком бросился на пол, больно ударившись о руины какого-то стеллажа и глухо заматерился.
-И как, суки, подобрались? - недоумевал подполковник, осторожно поднимая голову над подоконником.
На улице разгоралась стрельба. Видимо, что-то разглядев, замполит выпустил струю свинца из "калашника" и снова спрятал голову за подоконник.
-Кто такой будешь? - не поворачиваясь, бросил он, одновременно прислушиваясь к звукам на улице и внутри здания.
-Игнашин, - также коротко ответил Борис, застывший в неудобной позе уже рядом с подполковником.
-Ага... Игнашин. Понял, брат, понял, - видимо припоминая протянул замполит, снова приноравливаясь выпалить, как казалось Борису, в воздух. -Плохие, брат, дела... Братан у тебя в Москве есть?
Подполковник, как понял Игнашин, сам научившийся на этой Войне не доверять никому и ничему, дополнительно проверялся.
-Есть, - откликнулся он - дуэтом с невольным напарником, высунув дуло автомата в окно и, нажав спусковой крючок. Если честно, то Борис пока не видел никакой цели на улице и направил струю свинца примерно туда, куда целил замполит.
-Есть у меня брат. Глебов Семен Викторович.
-Убили его, - как -то просто сказал подполковник, мельком взглянув в глаза капитана.
-Как это... убили? - сначала удивился Борис и только после этого осознал сказанное ему. Что-то в районе сердца резко опустилось и за грудиной он ощутил ту зияющую пустоту, которая всегда появлялась у него, когда Игнашин переживал что-нибудь для него страшное или печальное. - Убили, брат, убили, - подполковник опять поглядел на капитана, наткнувшись на остановившийся взгляд.
-Ты уж, брат, того.., - занервничал вдруг он. - Я сам не могу привыкнуть к этому. Здесь вроде все понятно и то - не могу... В общем, в Москву тебя через особистов вытаскивают. Конечно. Такое дело... Видать и там, в тылу воюют.
-Да как это!? - наконец-то смог произнести Борис, взяв себя в руки. - Вам что-нибудь конкретно известно?
-Вкратце, брат... В подъезде каком-то. Куда-то он шел. Один выстрел в упор. В голову и это все, что я могу тебе сказать.
Подполковник внезапно взметнулся над подоконником и, стоя в полный рост, принялся ожесточенно поливать улицу свинцом, опустошая магазин. -Да что же это, ****ь такая!! - заорал он, водя дымящимся дулом из стороны в сторону. - Да что же это у нас в стране творится! Везде уже людей как мух хлопают.
Он орал еще и еще что-то, но Борис его уже не слышал. Внезапно для самого себя, очутившийся рядом с замполитом, и тоже что-то крича, он принялся стрелять. Почти сразу же капитан увидел и цель. Высокий седобородый чеченец неосторожно выскочил из-за жидкого заборчика и метнулся за такой же щелястый сарай, видимо пытаясь укрыться за ним от усиливающегося с каждой секундой огня штабистов. Его движения наверное заметили все. Вокруг ног седобородого взметнулся фонтан пыли и он, не добежав до укрытия каких-то двух-трех метров, повалился на землю. Со стороны было непонятно, то ли старик пытается шевелиться сам, то ли - его уже мертвое тело - дергается под пулями не прекращавших огонь федералов.
Стрельба как-то начала смолкать. Видимо боевики, поняв, что орешек им не по зубам, начали отходить. Преследовать их никто не собирался. Внизу, по всей вероятности, радист или кто-то еще там, заходился от крика. -Уходят ведь "духи", уходят, - явно выдавал свое афганское прошлое кричавший. -Направляй "девятку". Квадрат 14-15. Да-да. Какие там полчаса?!! Вы что там охренели?!
Передачу завершала заливистая нецензурная брань, казавшаяся в этих условиях единственно правильными словами, полностью отражавшими ситуацию, ...да и всю эту Войну.
Архангельск.Ватолин.
Володю удалось раскрутить довольно-таки быстро. Обошлось даже без рукоприкладства, отнюдь не забытого и бережно сохраненного - втайне - средства воздействия "органов" на различного рода злодеев.
Сидеть за лжесвидетельство Вове явно не улыбалось и когда Борисыч душевно разложил по полочкам дальнейшую незавидную судьбу Володи, тот сдал ...Оперлеху с потрохами.
Ватолин, за долгое время работы в милиции, в общем-то удивился не очень. и уж тем более не воспылал праведным гневом в отношении предательства Лехи. Уж он-то знал, что голодная и раздетая милиция продавалась по мелочам и по-крупному. Секрета особого в этом не было. А чего собственно здесь было секретничать? Менты по-полгода не получали заработанного в поте лица, но продолжали исправно ходить на службу. Были живые и чем-то кормили свои семьи. Для любого, хоть мало-мальски не дебильного человека было ясно, что деньги для всего этого все-таки откуда-то должны были появляться. Велеречивое руководство бубнило на разные голоса про то, что "предателей" будут выявлять и гнать поганой метлой, что нужно "повысить и усилить", работать не покладая рук... Хотя чего там, не покладая? Тем более рук. Почти все давно уже положили на работу более увесистую, по своему мужскому значению, конечность.
Конечно же большая часть сотрудников, жившая впроголодь, взяток не брала и впрямую не воровала. Но, все-таки... Уровень продажности в милиции, да чего там, во всех правоохранительных органах возрос многократно и - если быражаться казенным языком - "тенденции к снижению" не имел.
Чего бы там не говорило тоже самое начальство, и то... При постоянной невыплате денежного содержания, не считая того, что и само-то это денежное содержание было позорно мизерным... В общем, и начальники тоже продавались как могли. Просто цена у всех разная и не всегда оплата происходила впрямую. Вот и вся, собственно, разница. У руководителей различного ранга появлялись квартиры, машины, строились дачи и даже целые особняки, причем в черте города. Жалкое бухтенье нищей местной прессы и такого-же телевидения перебивалось зычными криками начальников всех мастей. - Не мое! Не знаю! Пошли в жопу!! И шли... Тем более, что изредка на растерзание органам массовой информации отдавались мелкие "животные" из числа подчиненных, попавшихся на какой-нибудь мелкой попытке заработать себе и семье на пропитание.
Трафарет, известный на Руси еще со времен царя Гороха, действовал безотказно. "Лучше синица в руках, чем журавль в жопе". И большинство журналистов предпочитало синицу в руках, оберегая другое свое анатомическое место от разного рода неприятных "журавлей".
Оперлеха, все-таки, видимо что-то унюхав, скрылся в "туман" как дивный "машиновремьевский" остров. Перехватить его Борисычу удалось на даче господина Ланге Виктора Вольфовича, бывшего полковника милиции, а ныне одного из чиновников областной администрации.
Ватолину было странно узнать, что руководить этой операцией было поручено именно ему. Только потом он допер, что руководство местного ФСБ оказалось, как это ни странно, довольно-таки умным. И предоставило своих спецов в полное ведение какого-то майоришки из районной уголовки. Ход был поистине "кагэбэшный". Просто пачкаться сами не хотели. Ежели что плохо -то, вот он - Ватолин. Ежели - хорошо, то - работали рука об руку. И все "орлайт", как говорят архангельские новые русские.
Уже прилично стемнело, когда группа вышла на объект. Искомая дача светилась издалека высокими, резными, в отвратительно перемешанных "а ля рюсс" и викторианском стилях окнами. Совсем не слабо играла музыка. Вечный страдалец Меладзе, довольно талантливо, пел про новое свое экзотическое чучело какую-то обычную для себя лабуду.
Места в группе были расписаны до приезда и спецы, по команде майора, неслышно нырнули в темноту. Не смотря на обманчивую неказистость из-за бронежилетов и снаряжения, проделали они это ловко и профессионально. Борисыч, по-дурацкой оперативной привычке, броника не одел. Да и перестрелки он не ожидал.
Небольшой мандраж он испытал, когда на крыльцо дачи вывалил какой-то объект женского пола и голого вида, "осветив" на мгновение, начавшего подходить к дому майора. Он и, сопровождавший его командир группы спецов, едва успели выскочить из ярко осветившегося квадрата, образованного ярким проемом открывшейся двери. Впрочем, даже если бы они проделали это не так быстро, то были бы вряд ли замечены. Девица, не закрывая за собой двери, изящно присела и, оттопырив сочную задницу, шумно ...помочилась прямо на крыльцо.
-Во, ****ь такая, дает! - почти восхищенно выматерился напарник Ватолина, напряженно вперив взгляд в великолепный круп вконец оскотинившейся девки. В переговорнике тихо захихикали другие невольные, но весьма довольные свидетели этого действа.
Девица, сделав свои мокрые дела, встала и несколько раз резко вздохнула, видимо пытаясь немного освежиться. При этом так дернула по-молодому высокой грудью, что в переговорнике кто-то хрюкнул от восторга. Затем, явно покачиваясь, заскочила в дом. Двери захлопнулись и двор снова погрузился в темноту.
-Идем, - прошептал Ватолин в микрофон, уютно устроившийся маленькой
букашкой у его щеки.
В коридоре, напоминавшем своим видом небольшую комнату, никого не было. Борисыч и спец двинулись на звуки музыки, которая доносилась из гостинной.
Оперлеха находился в самом лучшем положении, ...для того, чтобы его можно было захватить врасплох. Мерно дыша, он раскачивал свою тушу над
кем-то, скорее всего - судя по неплохим ногам, женщиной. "Скорее всего" женщина громко млела, издавая звуки органично дополнявшие песню господина Меладзе.
Леха же, находившийся к вошедшим спиной, а вернее тем, что сразу ниже ее, с упоением совершал фрикционные движения и ...курил. Упершийся в анальное отверстие холодный ствол автомата, почти сразу же вернул его к суровой действительности.
-Что за херня?! - возмущенно прогудел он, впрочем не оборачиваясь. -Кончай свои гнилые штучки, Витька. Сам не можешь и другим не даешь.
Что-то холодное, твердо раздвигая могучие лехины ягодицы, нагло продвинулось вглубь. Леха соизволил обернуться.
Чувство, которое отразилось на его широком лице, нельзя было назвать радостью от встречи с коллегой.
-Ш-ш, - прошипел Борисыч, прикладывая палец к своим губам, хотя их вокруг
было довольно много. Леха все понял. А вот - совершенно неудовлетворенная исчезновением изнутри, ставшего уже почти родным, предмета половой радости - женщина не поняла ничего. Ее чуткая и нежная природа возмутилась этому грубому вторжению в личную жизнь, которой многие дамы почему-то считают именно акты соития. Это возмущение вырвалось наружу через глотку с диким визгом, который окончательно уронил Лехино мужское достоинство, как в глазах окружающих, так и в прямом смысле.
Оперлеха был так потрясен внедрением автоматного дула в его прямую кишку, что безропотно дал одеть на себя наручники двум подоспевшим спецам. Дама продолжала визжать. Борисыч непроизвольно отметил для себя некую странность, что женщины совершенно одинаковыми звуками встречают и радость и ужас.
-Слушай, Леха, - прикрывая визгливое существо одеялом, резюмировал майор. - Если у нее всегда такой оргазм, то извини...
Спецы за спиной майора охотно заржали. Леха заматерился.
Москва. Измайлов.
Петра Леонидовича наконец-то вызвали на допрос. Он давно уже ждал этого
момента и для себя раскинул, что ему могут "пришить". По всему выходило, что - ничего. Только попытку утопить в ванной какого-то лесного майоришку.
Когда его брали на явочной квартире у Сухорукова, то никаких бумаг, касающихся Агрегата, конечно, же найти не могли. Не было их там. Не до такой степени Петр Леонидович был глуп. Вместо документов, на этой квартире, и Сухорукова, и прокурора ждал "зомбик" Антон. Где-то он сейчас?
Хорошо тогда все вышло, ...если бы не майор тот недобитый. Ушел бы Измайлов, как пить дать ушел бы. Вот всегда так - не додавишь какую-нибудь сволочь, а потом она же тебе все и испортит. Теперь, шагая впереди конвоира по гулким коридорам Лефортовки, Измайлов был в себе уверен. Ну, месяц-то его может и подержат, это точно. Но большего не позволит господин УПК РФ.
В кабинете начальника тюрьмы, где Петр Леонидович ожидал встретить Шерстобитова, за столом сидел совершенно ему незнакомый человек.
-Здравствуйте, гражданин Измайлов, - поздоровался он.
-Здравствуйте... Не знаю с кем имею честь, - так же, в тон ответил Петр Леонидович и уселся на уже знакомый стул.
-А где уважаемый Григорий Андреевич? - сразу же спросил он, попытавшись перехватить инициативу в неначавшемся разговоре.
-Полковник Шерстобитов, в связи с заболеванием, госпитализирован и находится на излечении, - ровным голосом пояснил новый хозяин кабинета. Петр Леонидович перевел дыхание. - Слава богу.
А вслух сочувственно произнес: - Жаль. Жаль. Хороший человек и вот... нате вам - на излечении.
-Я - старший следователь генеральной прокуратуры, - также ровно продолжал его собеседник. Моя фамилия Соловьев. Зовут меня Василий Модестович. Мне поручено вести ваше дело.
-Какое такое дело? - деланно удивился Измайлов. - Не знаю я за собой никаких дел.
Его неприятно поразило то, что - за довольно короткий промежуток времени - он встречает уже второго следователя и, именно, прокуратуры.
-Ну, ничего, ничего, - успокоил он сам себя, - с первым как-то разобрались... Измайлов усмехнулся. - И со вторым попробуем.
-Дело ваше первоначально будет касаться состава преступления предусмотренного соответствующей статьей уголовного кодекса Российской федерации - о причинении легких телесных повреждений, а так же...
Измайлов уже смеялся.
-Вы что, серьезно? Какие-то легкие повреждения и - в Лефортовку? Да еще целый "страшный" следователь генпрокуратуры.
-Вы меня не дослушали, - спокойно оборвал Измайлова прокурор. - Кроме вышеуказанного, вам инкриминируется оказание сопротивления работникам милиции при задержании.
Измайлов уже в голос хохотал.
-Не надо мне всего этого говорить. Все равно на все это, - он повел рукой вокруг, - никак не тянет.
-Ну хорошо, хорошо, - вдруг согласился следователь. -Вы, я вижу, человек умный, - отпустил он дешевый комплимент подследственному. - И понимаете, что - если вы здесь, то что-то, кроме всего мною перечисленного, есть такое из-за чего...
Соловьев встал и подошел к окну. Покачав свою рыхлую фигуру на ногах, он снова повернулся к Измайлову.
-В общем, у вас есть два пути, уважаемый Петр Леонидович, - уже другим тоном начал он.
-Путь первый. Вы случайно шли по улице, а затем зашли в подъезд первого попавшегося дома. Предположим ...пописать.
Следователь довольно мило улыбнулся. Измайлов насторожился. Такой оборот дела его озадачил.
-Пописать, значит, зашли, - почти диктовал прокурор, - а там - крики, стрельба, бандиты какие-то... Вы перепугались и стали убегать. За вами погнались. Кто погнался - вы не знаете. Может, эти самые бандиты... Ну и все такое. Сопротивлялись вы именно бандитам, а не работникам правоохранительных органов. Ну да, ваш адвокат вам еще подскажет, конкретно, по - времени, месту и так далее.
Следователь снова закачался на каблуках, остановившись у стола.
-Ну, я вас слушаю, - Петр Леонидович понял, что ему что-то засветило. Хорошая вещь демократия. Раньше бы в сортире за ноги подвесили, да навтыкали бы по хорошему. А теперь-то, теперь... Времена!!
-Рождается отказное делопроизводство, то есть, в ваших действиях не усматривается состав преступления - умысла не было. И вы - свободный человек.
-Приятно поете, - повеселел Измайлов. - Но огласите, пожалуйста, весь список.
-Расклад второй. Вы - глупый человек. И тогда на стол прокурора, то есть - на мой стол ложится папка с документами, говорящими, что вы, оказывается, вовсе и не такой уж и простой человек, а руководитель целого бандформирования, противозаконно завладевшего секретами психотропного
оружия и направившего его на подрыв и во вред нашему великому государству.
-Мне лично нравится первый вариант, - оборвал следователя Петр Леонидович, - но как вы провернете дело, если - в курсе, кроме вас, и другие конторы.
-Это наши проблемы, - отрезал Соловьев. - Но у нас, согласно первому раскладу, тоже есть свои предложения или, как вы говорите - условия. Первое
и самое главное. Вы мне... Поняли? Только мне и никому другому сдаете данные по нас интересующей аппаратуре.
-По какой это аппаратуре? - непроизвольно поерзал костлявым задом Измайлов.
-Не валяйте дурака. Так... Значит, мне - данные, причем все полностью, с соответствующей проверкой, в обмен на свободу. И у вас появляется возможность унести ноги за рубеж.
-Хорошо, - сдался подследственный. - А почему я должен верить вам на слово? Какие у меня гарантии того, что вместо "свободы", я не окажусь под крышкой гроба своего?
-Вам остается верить мне на слово, - поправил тяжелую оправу очков на широком носу Соловьев.
-Н-да, - протянул Петр Леонидович, - чего-то я вам не верю.
-Это ваше право. Свое решение можете обдумать и обсудить в своем "кабинете", - мрачно пошутил следователь.
-Хорошо. Я так и сделаю, - с готовностью откликнулся Измайлов, не обратив на юмор собеседника абсолютно никакого внимания.
Архангельск.Ватолин.
Дело, к вящему удивлению Борисыча, раскручивалось довольно-таки быстро. Леха, еще полностью не осознавший, что с ним произошло, был подвергнут первому в своей жизни допросу в том виде, в котором его и взяли, только без "калашника" в заднице и подруги на другом месте.
Много он, конечно, сказать не смог, но не потому, что что-то попытался утаить, а просто мало знал, так как оказался обычным исполнителем.
Репу мочили без его участия. Леха только обеспечивал свидетеля, указавшего на Рекламу. Остальное он знал с чужих слов. Ответственности Леха не боялся и рассказывал все четко и без обиняков.
-Борисыч, - под конец беседы заявил он, - а ты, я вижу нервничаешь? А чего так? Ах, как же... Ты ведь мой начальник. Фигня все это. Не расстраивайся. Я тебе рассказал все потому, что я тебя уважаю. Ты - мужик что надо. И тебе будет легче все понять. Именно тебе. Если будет следствие, в чемсобственно, я сомневаюсь, то ничего подобного от меня не услышат. Может еще вместе поработаем, - Леха заржал.
-Секи сюда. Репа с Рекламой затеяли игру, которая им не по зубам. Они дернулись на слишком большие деньги. До этого мелко плавали, а тут вдруг им захотелось. Наехали, понимаешь, на некоего Круглякова. Я про того не знаю ничего. Ты Витька потряси.
Витьком Леха назвал Ланге, которого тоже прихватили на его собственной даче, но пока еще с ним не беседовали.
-Так вот, - продолжил Леха, переходя на шопот, - Кругляков этот деньги поимел неплохие. Деньги, отпущенные Москвой, предназначались для завоза на "севера". Ну, не все конечно, но все-таки. Сам ведь знаешь, солидная сумма была, а куда все девалось-никто не знает. Через Витька все и уплыло по кредитам разным. Ну, кредитам - выделенным типам типа Круглякова... Ватолин подивился способности Оперлехи в такой неприятной ситуации еще и каламбурчики отпускать.
-Хорошо погрели руки и в Москве и в области. Разжирели ребята. А ты думаешь я на эту шелупонь задарма стал бы... В общем, здесь все, что ты желал бы иметь...
Борисыч поморщился, но промолчал.
-Деньги, мафия, коррупция, заказные убийства, - продолжал Леха, поеживаясь на одиноко стоящем посреди комнаты стуле.
-Слышь. Ты бы хоть одеть чего-нибудь дал, - без перехода попросил он. - Холодрыга же! И коллеги все-таки... Поимей уважение.
Борисыч поднялся со своего места и, открыв двери, крикнул в коридор, - Ребята. Одежду принесите.Чего вы там с ней делаете?
Его снова удивило то, что никто, никто кроме него не разговаривает с Лехой. Такое ощущение, что никому этого не было нужно.
-Ну и плевать.., - подумал Ватолин, принимая принесенную одним из спецов одежду.
-Одевайся, - ровным голосом предложил Борисыч своему, как он тоже считал, коллеге, только бывшему.
-Я тебя, Леха, понимаю, - закурив сигарету, словно нехотя, заговорил он. - Понимаю, но простить не могу. Я считаю, что ты - просто слабак, раз влез в это дерьмо.
-А я и не отрицаю, - просто ответил тот. -Да. Я-слабак. А ты скажи, как я мог быть сильным, когда меня не кормят? С нашими получками, Борисыч, все мы слабаки. Любого купить можно. Как шлюху. Все дело только в сумме и последующей позе.
После Лехи, в комнату втолкали чего-то визжавшего фальцетом господина Ланге. Один из замов председателя областной администрации верещал как базарная торговка.
-Все будут уволены! Это произвол! Вы еще не знаете с кем имеете дело! -Выбрызнул он слюной в улыбчивое лицо одного из спецов, буквально притащившего такого высокого чиновника за шиворот. В ответ на угрозы, спец просто толкнул господина Ланге в грудь, от чего тот долетел ровно до "своего" стула. Дверь закрылась.
-Здравствуйте, Виктор Вольфович, - устало поздоровался Ватолин и, поглядев на часы, покачал головой. Те спокойно приканчивали третий час ночи.
-Кто такой? - не снижая уровня громкости,"поздоровался" Ланге.
-Майор милиции Ватолин, - также устало, до безразличности в голосе, протянул Борисыч.
-Я требую выпустить меня отсюда, - кричал "Витька". - Если это не будет сделано быстро, то вы уже завтра, нет... уже сегодня окажетесь в прокуратуре.
-Я предлагаю вам успокоиться, - миролюбиво зашевелил усами Ватолин, - присесть на стульчик и чистосердечно ответить на все мои вопросы.
-Да я в рот тебя.., - забушевал Ланге, переходя на "ты" и, вместе с этим, перейдя допустимый уровень разговора лично для Борисыча.
Майор встал и, резко подойдя к Ланге, взял того за воротник, подтягивая того к себе.
-Я не рекомендую тебе, Витька, употреблять в разговоре со мной нецензурные выражения, - еле удержался он от того, чтобы не врезать по наглому, холеному лицу чиновника.
-Если ты, Витька, не будешь отвечать на вопросы, я тебя официально задержу и лично сопровожу в "иваси". Там тебя посадят в камеру с двадцатью давно не подмывавшимися уголовниками, которые за одну только волшебную ночь посвятят тебя в тайны настоящей мужской любви и до конца своих дней ты будешь это помнить. Причем, я уж постараюсь, чтобы твои сексуально-голубые приключения стали известными широкому кругу твоих друзей и знакомых. Не ты первый и не ты последний.
-Да что это вы себе позволяете? - просипел стиснутый Ланге.
-Ну вот. Наконец-то мы перешли на нормальный, человеческий язык, -Борисыч отпустил воротник и зампред плюхнулся на стул, потирая руками затекшую шею.
-И еще, - добавил майор, - я веду такое сейчас маленькое дельце по убийству,
а вы, как мне стало ясно, сам не знаю почему, но получаетесь фактическим организатором этого самого убийства.
-Какое такое убийство? - взвизгнул Виктор Вольфович.
-Убийство А.А. Репина, одного из тех, кто в самом низу - ниже просто некуда - принимал участие в радостном дележе народных денег, которые вы раздали
разным козлам типа Круглякова.
Борисыч конечно же блефовал, говоря Ланге про камеру и т.п, но он не хотел чтобы эта крыса областного масштаба начала жаловаться на "незаконные действия милиции", а на время бы притаилась в своем углу. Тем временем, "крысу" явно потрясла перспектива узнать премудрости пассивного мужеложества и Ланге, как-то внезапно сникший, послушно бормотал ответы на вопросы, задаваемые майором.
Картина вырисовывалась не очень приличная. Центр выделил деньги, которые, наверно, сами там не сумели разворовать. Деньги предназначались для обеспечения нормальной зимней жизнедеятельности отдаленных населенных пунктов Северо-Запада. И все быбыло хорошо, но... При местной администрации была создана некая контора, которая и должна была заниматься этим вопросом. Уже странно. Неужели, при изобилии различного рода клерков в раздувшемся аппарате администрации, не нашлось кому заняться этим напрямую? Контора, потратив некоторую часть денег на дело, другую зачем-то развесила по коммерческим банкам, которые - в свою очередь - раздав эти народные денежки по разным кредитам, благополучно обанкротились. Смысл всей игры состоял в том, что кредиты просто так не давались. За них кредиторы получали либо проценты от общей суммы кредита, либо просто мзду... Да чего там... Взятки, в общем. Все от этого поимели. И властные клерки и руководство хитрой конторы и банкиры и те, кто брал кредиты. Все поимели, кроме тех кого поимели при этом. То есть - простых людей, кому, собственно, эти бюджетные деньги и предназначались. Незамеченной, конечно же, эта афера пройти никак не могла. Последовали громкие и скандальные снятия с должностей. Ну.., это когда одних воров поменяли на других. Самое смешное состояло в том, что на место губернатора области Москва поставила именно того человнка, который непосредственно занимался "освоением" денег на завозы. При нем быстро завелись, как вши в немытой башке, мелкие уголовные делишки. Органы принялись ожесточенно рвать разную мелкую дрянь, не успевшую разбежаться. А самые главные воры преспокойно руководили этим процессом и постоянно выступали в прессе, обличая своих шестерок.
Всем этим и объяснялось подключение именно структуры ФСБ. Осторожное такое подключение к, казалось бы, совершенно не их делу об убийстве какого-то мелкого углаша.
То есть, перераспределение уже бывших народных денег все еще шло полным ходом. Они тихо переходили из кармана в карман и здесь и в центре, смазывая тех, кто мог - не получив своей доли - громко раскрутить эти пока тихие дела на полную катушку. Коррупция.
В общем, команды сверху не поступало и все были очень осторожны. Все, ...кроме Борисыча. Который, не подозревая ни о чем, дал эту команду снизу. На свою и так больную голову.
Москва.Проглот.
Рубен зависал у Вальки уже третий день. Обычное времяпровождение скрашивалось изредка приходящими корешами. После того, как Проглот убрал какого-то журналистишку из "комсомолки", с ним расплатились по полной программе и теперь, как это было у него принято, Проглот отлеживался. После того, как он выполнил заказ по Гришке, накормив последнего "тампексом", Рубен целую неделю жил у Валькиной подруги - Анжелки, единственной особы женского пола, к которой Валька его не ревновала.
После Гришки шума почти никакого не было. Более того, от купленных ментов стало известно, что дело собираются вообще закрывать. Совершенно другой коленкор был с этим журналистом. Шум поднялся что надо... Коллеги убитого навалились на органы всей своей бумажной и болтливой массой. Потягивая шампанское и почесывая волосатую грудь, Проглот с удовольствием наблюдал по "соньке" как замечательно краснеет какой-то вшивый замминистра МВД, проводивший пресс-конференцию. Писаки и прочая братия втыкали ему по первое число. Вертелся бедный чиновник как угорь на сковородке. Проглот, учуя суть момента, понял, что отлеживаться нужно будет до упора, пока не схлынет волна.
-Надо было побольше содрать с заказчика, - лениво подумал он, когда зазвонил телефон. Полуголая Валька, обыденно тряся полной грудью, вскочила с дивана, на котором до этого изволила возлежать в позе полной готовности и подняла трубку.
-Да, - она поглядела на Рубена, - Да, очень хорошо. Я передам.
Положив трубку, Валька по кошачьи выгнула спину и сладко потянулась.
-Ну, - нетерпеливо бросил Проглот, не задетый никаким местом призывной позой подруги.
-Баранки гну, - обиделась та на его невнимание, - звонили тебе. Просили передать, чтобы ты перезвонил по своему номеру.
Диспетчер, до которого Рубен сразу же прозвонился, сообщил ему место и время встречи. Значит опять кому-то понадобились специфические услуги Проглота. В последнее время он был прям-таки нарасхват. Работал он, правда, всегда на одну контору, которая, собственно и содержала его, но Рубен не брезговал и халтуркой, для чего обзавелся личным диспетчером, перхатым пенсионером из бывших чекистов.
Спешить было некуда. Встреча была назначена на завтра и сегодняшний вечер был свободен.
-Ну что, Валек? - Рубен наконец-то обратил внимание на подругу, - сегодня гуляем. Звони.
Валька взвизгнула от радости. Она снова схватила телефон и, набрав какой-то номер, весело защебетала. А много ли женщине надо... Машина, кабак, тряпки, деньги... Остальное для них лишнее. Главное, чтобы никаких чувств, иначе все вышеперечисленное для них отпадает, становясь неважным и появляются дети. Что, что, а этот момент бабы четко всегда просчитывают и, отставля такие для них ненужные и малодоходные дела как любовь, переходят на материальную сторону вопроса.
Рубен знал, что Валька его не любит, так как женщина может любить мужчину. Просто ей было с ним спокойно, удобно и выгодно. Да и Рубен не питал к ней никаких чувств с большой буквы.
Архангельск
-Да чего мы, в самом деле, с каким-то ментом сраным не сладим? - полувопросительно, полуугрожающе повысил тон председатель областного правительства, проведя рукой по обтягивающему складки живота костюме. -С каких это пор наших людей начали прижимать местные.., свои же, понимаешь... Я думал, что, если мы их подкармливаем, так они хоть нас-то кусать не будут. Срань эта серомундирная, - не выдержал клерк, наливая в хрустальную стопочку вкусного "Хенесси".
-Эх, - без всякого перехода, - вдруг бросил он. - Люблю французский. Сколько лет уже... Всякие пробовал, а лучше ни хрена не видел. Ну, разве что "Арарат", если конечно настоящий.
Запрокинув голову, клерк тяпнул коричневато-серой жидкости и, зацепив волосатыми пальцами дольку лимона, продлил удовольствие.
За всеми его действиями наблюдали еще несколько человек. Как и любая переферийная полумафейная элита, все они занимали разные этажи во власттых структурах. Николай Васильевич раздражал приутствующих своей излишней говорливостью и, вообще, слишком быстро перемещался в пространстве. Один из собравшихся поморщился.
-Слышь, Васильич. Ты присядь, успокойся. Сразу говори, что тебе надо и все.
-Чего надо, чего надо.., - затараторил в ответ довольно сморщившийся Васильич.
-Только и надо-то.., - он наконец остановился, - сами знаете - чего надо. Взяли бы и того.. .А то ведь он - майоришка этот - через Витьку подбирается и подбирается.
-Кстати, Эдуард Львович, - неугомонный любитель дорогих коньяков вдруг повернулся к серому и какому-то неприметному, по сравнению с окружающими, человеку, чуть-ли не по-кошачьи свернувшемуся в кресле у окна.
-Это ведь ваши с майоришком шуруют. Ваши спецы-то.
Серый зашевелился.
-Отвянь, Васильич, - деланно лениво забормотал он, - забыл что-ли, что майор этот не простой. По нему отдельная указявка идет из центра. Он вообще там на таком прицеле... В прямом смысле.
-Да пошел ты в жопу со своими центральными контролями и прицелами!! - взорвался суетливый председатель, успевший по пути зацепить еще коньяка, - Все мы под контролем и на прицеле! Все! Ты понимаешь?! Если Виктор "поплывет", то нам не жить. В общем, я думаю, что это безобразие надо прекращать. Это мое предложение. Как и что будет сделано это не мои проблемы.
Николай Васильевич жирно навис над еще одним своим невольным слушателем. Тот, в отличии от остальных, цену себе знал.
-Не вякай, старина, - отреагировал он, - говори прямо чего предлагаешь и все.
-Ну, бабу ему подсунь какую-нибудь, - заперечислял Васильич, - через семью прижми.., деньги... Придумать чего-нибудь надо в конце-концов.
Собеседник с хрустом потянулся.
-Не пойдет все это. Мы уже с Эдуардом обсудили и думаем, что надо мочить майора этого, - жестко закончил он.
После сказанного, в помещении наступила тишина. Вслух было произнесено то, о чем все думали но, сказать про это - дело было совсем другое.
-Ясно, - вдруг успокоился Васильич. - Ясно! - даже как-то обрадовался он. -Вот это уже мужской разговор.
Он подошел к столику и снова налил коньяка. Коньяк ему тоже нравился и вообще.., областному клерку наравилось все это... Как в кино. Все просто и круто. Все вокруг увязаны и умазаны. Все друг за друга. Все друзья. А кто не друг - тот враг.
Серому и невзрачному нравилось тоже. Он весь этот базар писал на диктофончик. Это дело у него имело официальное прикрытие под названием - разработка. То бишь - разоблачение коррумпированного элемента в областном масштабе. Для этого он и сидел здесь.
Недовольный тоже был доволен. Он знал, что "серый" пишет, но знал и то, что ни хрена у него не запишется, так как в кармане у недовольного лежала "пищалка". Такая маленькая радиоэлектронная фиговинка, за которую было крупно отломлено технарям.
В общем, все было хорошо. Бабки были поделены. Осталось их сохранить. А тех, кто покусился на "святое" - замочить. Все было просто, ясно и толково.
Архангельск.
Борисыч, выйдя на улицу, остановился у отдела и, оглядевшись по сторонам, решил все-таки перекурить, прежде чем идти домой. Пошарив по карманам, он с неудовольствтем отметил отсутствие сигарет. Но курить-то хотелось... В это время, к отделовскому подъезду подскочила служебная машина, из которой два сержанта буквально выволокли заполошно оравшего типа и затащили его тело в двери отдела. Затащили деловито и внешне отстраненно, примерно как муравьи затаскивают в муравейник какую-нибудь гусеницу.
"Гусеница" на всю улицу кричала, что разберется с ментами, а одному из них - усатому, было обещано вообще вырвать усы и воткнуть их ему в задницу. И вообще, ему не жить... Как это ни было странно, усатого мента это нисколечко не волновало. Видимо, с его получкой, он уже давно и не чувствовал, что живет.
"Гусеница" была быстро затолкана в двери и Борисыч подошел к водителю дежурки. Цель была - стрельнуть закурить. Кроме мятой "примины" торжественно врученной Ватолину, ему было сообщено, что дежурный райотдела Полозков второй раз развелся и снова стал жить с первой женой. Более того, перед этим он даже успел похоронить третьего мужа своей второй жены. Помогал в общем на похоронах по простоте душевной. Попросила его помочь жена номер два. Простая такая... Причем, ее муж номер три умер на второй день после своей свадьбы номер два. Говорят, что от передозировки беспробудного траха.
Борисыч обалдело затряс головой, явно не разобравшись в номерах всей этой безобразной эротическо-бытовой жизни горького Полозкова, но про себя отметил: - До чего интересно живут люди, а тут.., все одно и то же.
Другая новость была не такая веселая. Один из его бывших подчиненных был найден вчера дома повесившимся.
-С чего это он, не знаю, - доверительно делился водитель "дежурки", -Записки нет. Дверь изнутри закрыта. Жена с детьми выехала к родным на недельку. А повесился -то на чем! На крючке антресоли, - удивлялся водила, -там шурупы-то с пол-спички длиной. И ведь выдержали... А парня жалко. Хороший был парень.
В общем, вместе со "стрелой", Борисыч поимел и кучу информации. Учитывая последние крутые дела и то, что начальник ОВД перестал с ним здороваться, ровно как и прочие руководители по вертикали, такой перекур майора очень расслабил. Расслабил до такой степени, что он не заметил как на подходе к дому, к нему сзади - как говорится "в хвост" - пристроился некий крепыш в серой, полувоенной куртке.
Москва.Измайлов.
Все предложения сторон были приняты. Одна сторона получает все данные по Агрегату, то есть, фактически будет иметь возможность влиять на политическую жизнь столицы. Другая сторона, а именно - Петр Леонидович, получает полную свободу и возможность выезда за рубеж.
И все было бы хорошо, если бы Измайлов, из каких-то своих принципиальных соображений, не поставил обязательного условия перед своими партнерами по по их своеобразному бизнесу. Условия - убрать Михаила Борисовича Ватолина.
Данное условие очень удивило Соловьева, ведущего непосредственные переговоры с узником Лефортовки. Прокурор предлагал замену этого щекотливого для него - как лица официального - "пунктика" деньгами, но Измайлов был непреклонен. Майора нужно было убирать.
-Василий Модестович, - проникновенно обращался он к Соловьеву. - Вы поймите меня правильно, - этот Ватолин уже дважды доставал меня. Он меня знает. Он знает, что я жив. Он узнает, что я отпущен... Он... Этот человек почти единственный, кто в этой стране обладает почти полной информацией об Агрегате и его практических возможностях. Его необходимо убрать, не только учитывая мое желание, но и для вас это необходимо. Это такой тип... Измайлов, явно нервничая добавил: - В общем так. Пока этот Ватолин жив, ничего у нас с вами не состоится!
Если бы прокурор был действительно в курсе всех ранее произошедших разборок между Петром Леонидовичем и каким-то там периферийным ментом, он бы, ни в чем не сомневаясь, принял это условие сразу. А так... Все это ему казалось какой-то стариковской причудой, а еще вернее - старческим маразмом.
Тем не менее, это условие было принято и обговорено. Дело оставалось за малым... Убить человека. Действительно... Ерунда какая. Зато выгода очевидная - прямое воздействие на толпу столицы и Питера, а в будущем - обеспеченное количество голосов на выборах. В крайнем случае - прямое воздействие на членов избиркома, для внесения путаницы в результаты голосования. При таком раскладе, особенно если все это будет происходить в центре, можно будет "гнать волну" целиком по всей матушке России.
Архангельск.Ватолин.
На подходе к подъезду своего дома, Борисыч почувствовал какое-то внутреннее напряжение, которое им обладевало каждый раз, когда... Короче, сработало то самое шестое чувство. Ватолин даже остановился, озадаченный этим своим внезапным беспокойством. В этот момент его и настиг крепыш в полувоенном.
От крепкого хлопка по плечу майор вздрогнул, а его рука машинально нырнула под мышку к наплечной кабуре.
-Привет, Мишка, - одновременно с этим поздоровались с ним очень знакомым голосом. Резко повернувшись, Борисыч увидел улыбающееся лицо Игнашина. Ноги отчего-то ослабли и, наверное в первый раз за последние дни, Ватолин почувствовал себя в полной безопасности.
-Привет, Борька, - машинально ответил он, непроизвольно и неловко ткнувшись плечом в плечо собеседника.
-Тебе, Миша, сейчас идти домой нельзя, - спокойно и рассудительно сказал тот. -За семью не беспокойся. С ними все в порядке, а вот на тебя охота идет.
Борис, ухватив Ватолина под руку, повлек его к рядомстоящему "комку". -Сейчас мы покурим немного и я тебе все растолкую по порядку.
-В Москве на тебя сделан заказ. Кто конкретно этот заказ устроил и оплачивает я не знаю, но подозреваю, что это те самые, которые заказали и Семку. Тот ведь с твоей подачи начал печатать данные по Агрегату и не успел. А все рабочие материалы исчезли из его стола и из дома полностью. -Извини, - успел вставить ошарашенный Борисыч, - я тут так закрутился со своими делами, что про Семку...
-Ладно. Потом, - резко отмахнулся рукой Игнашин. - Сейчас речь о тебе. Можешь сказать спасибо моему генералу. Тот, оказывается, все время держал этот вопрос на контроле. Из-за этого я здесь. Со мной еще несколько человек. Местные власти и силовики не в курсе. Слишком уж у вас здесь все прогнило, да впрочем, и у нас тоже самое, - невесело усмехнулся Борис. - Кстати, исполнителя мы уже вычислили. Он в настоящий момент с нетерпением дожидается тебя в подъезде.
Борис пытался шутить, хотя по его напряженному голосу Ватолин чувствовал, что тому вовсе не до шуток.
-Слушай. Давай без этих, как их там ...экивоков, - предложил он Борису. - Я, к сожалению, уже не мальчик, - майор нервно и неожиданно для себя хихикнул. -Сам, как говорится, кое-что могу. Ты меня включай просто в свою команду и будем играть. Самое главное - пообещай, что с семьей у меня действительно все будет в норме, а то ведь я не супермен какой-нибудь навороченно-накачанный, как в наших новых боевиках. У меня, к примеру, даже сердце есть.
-Миша. Если я тебе сказал, что все нормально, значит оно так и есть, -положил руку ему на плечо Игнашин. - С твоей семьей четверо моих ребят. Мужики что надо. Супруга твоя, кстати, почти в курсе. Все поняла сразу, без истерик.
-Ну, - Ватолин ухмыльнулся в усы, - оно и понятно. Сразу четыре мужика рядом, а муж где-то там... В общем поехали. Ставь задачу.
-Задача такая, - в ответ усмехнулся Игнашин, - ...сегодня тебя должны убить.
Архангельск.Проглот.
Рубен уже минут десять как нервно мерял лестницы подъезда. Объект должен был подвалить с минуты на минуту. Не мог не подвалить. Промахов у Проглота в этом смысле никогда не было. С работы он объекта вывел, к дому почти привел. Единственно, что насторожило киллера, так это то, что майора этого на улице тормознул какой-то неряшливый тип. Ну да ладно... В крайнем случае не сейчас, так потом. Не потом - так после. Проглот нервно хмыкнул, непроизвольно сжав в кармане пушку. Минут десять он еще попасет. Это его не убьет, а вот он очень даже может.
Интересно, кому понадобилось убирать этого провинциального мента? Хотя это было и не Рубеново дело и он старался не задумываться о проблемах заказчиков, но все-таки... Мысли киллера непроизвольно крутились и в эту сторону.
Какой-то зачуханый усач из села этого ...Архангельска. Чего он такого мог учудить, чтобы где-то в Столице, причем в очень крутых кругах - а с другими заказчиками киллер не знался - про этого мента просто даже, предположим, узнали. Таких, как говорится, как грязи. А вот. Нате. И деньги отвалили такие, что не грех и в Штатах позависать на них месячишко, другой...
-Ну чего не идет-то?! - уже раздраженно перепрыгнули мысли убийцы.
Как-бы в ответ на это, в коридорном полуразбитом-полузаплеванном окне мелькнула крепкая фигура объекта в синей "канадке". Киллер почти облегченно вздохнул и начал спускаться по лестнице.
Рубен, как это ни странно при его специальности, был человек очень начитанный. Его всегда смешили полудебильные описания его рутинной работы в романах-боевиках, особенно последнего времени. Современные авторы мало того, что почти списывали аналогичные дела с иностранных, в основном американских опусов, но и от себя добавляли столько романтики и красивости, что не возжелать стать киллером - после прочтения подобной литературы - было почти невозможно. Главные герои - супермены. Зверские каратисты. Неутомимые трахальщики. Машины и кабаки. Деньги и тряпки. Холодные и умные. Все у них "на ять". Злодеи тоже - зашибись. Богатые. В мерседесах, шубах и охране из комодоподобных мужиков и длинноногих телок. А киллеры-то, киллеры! Одно загляденье. Нет слов. Злые и ловкие. И все делают красиво. Мочат людей направо и налево. А уж на выдумку как горазды! И мины, чуть ли не с космическим управлением, и пулеметы, и гранатометы и обязательно - снайперские винтари и обязательно - в скрипичных чемоданчиках.
Может и нужно так писать, чтобы читать было интересно? Ведь в жизни, в рубеновских делах все обстояло намного прозаичней. Сейчас, например, самый дорогой киллер России спускался по зашарканной лестнице, зассаного подъезда блочного дома полусельского городишки, навстречу своему объекту. Вот тебе и красота! Вот тебе и романтика киллеровой работы. А уж объект-то, господи... Перефирийный ментяра. Фигура - так себе. Морда как морда. Одет как ханыга.
По фильмам да книженкам должен вроде как "подпрыгнуть до потолка, красиво зашевелив усами на голове... Выбить "стингер" из рук одного убивца, бензопилу типа "дружба"- из рук другого и отобрать самурайские мечи еще у группы подобных товарищей. Положить всех на чистый, блестящий кафель в большом холле, уставленном екибанами и, притопнув ножкой в лакированном полуботинке, крикнуть: "Лежать, скоты!"
А потом к нему должна подбежать полуголая девица и, тряся титьками размером с голову президента или со средний арбуз, отдаться тут же на кафеле в обрывках екибан и обломках киллеров... И они должны обязательно совокупляться до истошного вопля этой девицы, означающего ее офигенный оргазм, а также смерть злодеев от зависти и конец фильма или романа... Объект стоял спиной, как ему и положено было стоять. Открывал дверь, обыденно попадая ключом в замочную скважину. Скучно... Проглот обыденно поднял пушку и точно лупанул под левую лопатку объекта. Потом второй раз и третий в, медленно оседающую фигуру в канадке с накинутым бесформенным капюшоном. Объект некрасиво рухнул, уткнувшись лицом в собственные руки.
Дело было сделана. Все таки разрывные, на спецзаказ... оставалось еще аккуратно исполнить контрольный выстрел в голову жертвы. Но этого киллеру сделать так и не удалось. Пошел настоящий дурдом. Снизу, к осевшей фигуре майора метнулся какой-то охломон и - на глазах обомлевшего Проглота - шарахнул из обреза по объекту.
-Дурь какая-то, - мелькнуло в голове у Рубена. Тем временем, охломон с обрезом и с грохотом понесся вниз по лестнице. Гулко хлопнула входная дверь.
-Бляха муха! - непроизвольно вырвалось у столичного киллера и он опрометью бросился вниз. -Ни хрена себе разборки у них тут в деревне?! Похлеще, чем у нас будет.., - крутилось в голове у Проглота, быстрыми шагами удалявшегося от дома.
-Это ж надо?! Этож что за майор такой, что его мочат сразу двое, причем независимо друг от друга.
В такой ситуации Рубен был впервые. Но, как бы то ни было, работа была сделана.
Проглот проголосовал и, тормознув "Ниву" поносно-зеленого цвета, отбыл в сторону аэропорта.
Архангельск. Игнашин. Ватолин.
Борисыч с Игнашиным, получив по "пищалке" вызов из квартиры Ватолина, вошли в подъезд сразу же после того, как "нива" с московским киллером отвалила. Не задерживаясь в самом подъезде, в котором смрадно воняло порохом так, как будто здесь только что шел бой, они прошли в квартиру, где их ждала игнашинская группа.
-Ну, мужики, как дела? - спросил Игнашин, ни к кому конкретно не обращаясь. Один, постарше молча поднял с пола канадку Борисыча. Если точнее, то поднял он вовсе уже не куртку, а какую-то совершенно непотребную ветошь.
-Батюшки святы! - искренне изумился Ватолин, - моя курточка...
-Да. Хорошая была курточка, - в тон ему протянул Борис.
-Ты-то, Коля как? Рассказывай.., - спросил он одного из своих.
-Чего рассказывать-то, - словно нехотя ответил тот, разглядывая какой-то костюм, очень похожий на скафандр.
-Гляди сам. Все нормально было... Долбанул мне в спину один. Как и ожидали - сверху он подошел. Ну, думаю, на этом и конец. Лежу уже... Скрючился как положено. Забрало опустил. Руки, ноги подобрал... Слышу, топочет еще кто-то. "Бах" опять мне в спину. Из обреза, по-моему. И бежать. Москвич за ним уже сбрызнул. В общем, Михаил Борисович, вас два раза сегодня убили. Из пистолета замочили, а потом из ружья добавили. Да у нас все записано на пленочку через соседский и ваш глазок. Можете на заказное убийство, как оно есть на самом деле, потом полюбоваться.
Игнашин удивленно поглядел на Ватолина.
-Эк ты у нас, старина, до чего вредный! Из Москвы приезжают по твою душу.
А здесь тоже... Как по заказу. В один день.
Ватолин в это время озабоченно разглядывал свою многострадальную куртку. Наконец до него дошло, что это уже не куртка вовсе.
-Скоты! - сквозь зубы процедил он, - и не зашить уже никак. Мало того,что на работе платят как нищему на паперти, так еще противоправный элемент норовит одежду попортить... Во дела! А что это за "скафандр" такой? - тут же заинтересовался он, равнодушно бросая остатки своей - некогда великолепной канадки - в угол.
-БК-два, - живо откликнулся Коля. - В нем - как в танке.
-Как в танке? Как же, - уважительно поглядел на него Ватолин.
Действительно, быть живой мишенью, даже в таком "танке", удовольствием было сомнительным.
-Ну что, ребята.., - обратился к своим Игнашин. - Дело сделано. Проглот отбыл в Москву. Отчитается там, как здесь в столице Севера мента ухлопал. И даже ...вдвойне. Теперь собираем манатки. Вызываем базу. На самолет и - в Москву.
-Не понял, - встрял Ватолин, - а я как же?
-Ты, Миша, с нами летишь, - повернулся к нему Борис, - сейчас только "нашу" скорую дождемся. Тебя уважительно вынесут. Ты ведь покойничек теперь у нас, - не удержался Игнашин и хихикнул.
-Да пошел ты со своими смехуечками, - обиделся Ватолин, - сплюнул бы лучше, балбес эдакий.
Посерьезнев лицом, Борис истово трижды сплюнул.
Москва.Измайлов.
Петр Леонидович балдел в прямом смысле этого слова. Мощно, особенно после Лефортовки, оттянувшись с относительно свежей проституткой, он возлежал в теплой, пушистой от белоснежной пены, ванне. Потягивая неплохой сушняк, живо принесенноый той же красавицей, Измайлов ударился в посттюремные размышления.
С прокурором все вышло, как он и рассчитывал, гладко. Измайлову удалось вырваться на волю, правда при этом пришлось подписать кучу дурацких бумажек типа подписки о невыезде и тому подобной чепуховины. Но это ерунда. Пасли вот его, надо было признать, железно. Под окнами квартиры, где временно остановился уже гражданин Смирнов, каковым Измайлов значился в соответствующих документах, постоянно дежурили какие-то типы в кожанных куртках. Кроме того, внизу, на первом этаже, сидел такой же "кожанный" здоровяк, он же вахтер. Дергаться в такой ситуации смысла не было. Да и не собирался Петр Леонидович дергаться. Не было пока выполнено одно из его условий. Жив пока был личный враг Измайлова -майор Ватолин.
Как только он получит подтверждение о выполнении этого условия, Петр Леонидович должен будет передать бумаги и номер телефона назойливому прокурору.
Вся эта процедура приема-передачи должна будет произойти уже в таможенном секторе Шереметьева. Только на таких условиях Измайлов согласился на предложение утомительного работника правоохранительных органов.
Правда, и здесь его могли "обуть". Старый чекист нутром чуял, что за прокурором стоит какая-то политическая группа, по всей вероятности оппозиция нынешней власти. Причем, довольно-таки могучая. Как его ловко и просто выудили из Лефортовки. Может и Шерстобитова они тоже убрали... Чтоб в ногах не путался. Не слабо. Этож надо какой властью и влиянием обладать, чтобы начальник центрового российского острога начал "путаться в ногах".
Здесь Измайлов ошибался. Судьба с Шерстобитовым распорядилась без постороннего вмешательства. Перенервничал старина и - общий привет. Но от истины Петр Леонидович был недалек. Действительно документы по Агрегату вытягивала из него крепкосколоченная оппозиция нынешнему правительству.
Москва.Ватолин.Игнашин.
-Ты пойми, Миша, мы ведь не просто так тебя вытащили. Не в виде какого-то балласта. Если бы тебя нужно было спрятать на время, проблем особых не было. - Борис устало откинулся в кресле. - Дело в том, что из твоего старого знакомого - Измайлова, некие люди, занимающие высокие посты, хотят вытянуть данные по Агрегату. Они договорились, что в обмен на это Измайлов получает свободу, а на десерт - твой труп.
-Не забыл, значит, - криво ухмыльнулся Ватолин, запуская к потолку тугую струю сигаретного дыма.
-Не забыл, не забыл, - кивнул Борис. - Наш генерал получил для этого дела довольно-таки высокие полномочия. Он руку на пульсе держал с того момента, как ты прихватил старого чекиста. Держал, хотя по руке этой ему крепко перепадало. Но тут, просто, была прямая поддержка со стороны Президента. Генералу удалось ему растолковать, что если Агрегат попадет в руки оппозиции, то... Ну, ты понял.
-Да все я понял, - лениво затушил окурок Борисыч.
-Красная Армия всех ...красней. А мне-то что за роль уготована в этом высокопоставленном шоу? Опять вылавливать старого пердуна и уезжать домой, где с "удовольствием" ожидать очередного наемника на мою голову. Согласись, это тупо.
-Да уж, - неопределенно протянул Игнашин, проведя ускользающим взглядом
по лицу собеседника.
-Кончай елозить, - вскинулся Ватолин, - надоело мне все это. Что ты как баба
со мной... Говори прямо.
-Миша, - заехал Борис, глубоко перед этим вздохнув, - ты про Джеймса Бонда
читал?
-Неа, - нарочито тупо откликнулся тот, - я вообще читать не умею.
-Так вот, - не обратил внимания на выпендрож собеседника Игнашин, - на Измайлова выдано добро...
-Не понял.
-Дано добро на отстрел этого животного. Причем нужно сделать все по-умному.
-А по-умному это как?
-Накрываем всех за процессом купли-продажи. Я беру бумаги и все такое, а тебе отдаю Измайлова. Делай с ним все, что хочешь.
-Ни хрена себе! - искренне подивился Борисыч. - Действительно как в кино. И ты считаешь, что я на это способен?
-Ну, способен-не способен ...это из области секса, Миша. Здесь есть возможность отыграться на все на сто.
-Да. С вами не соскучишься, ребята, - пошевелил усами Ватолин.
-Если ты отпустишь Измайлова, или там, его опять "посадят", - добавил Борис, - то снова жди этих, как ты сказал "удовольствиев" в дальнейшем. Бог троицу любит. С "зомбиками" и киллером старичок промахнулся конечно, но он - натура творческая, чего-нибудь еще придумает.
-Хорошо. Только уговор будет такой. Как именно разбираться с Измайловым, решать мне лично. И подбери мне что-нибудь из арсенала. Не из табельного же его.
-Ого, - встрепенулся Борис, - слова не юноши, но мужа... С этим делом все у нас хорошо, найдем что-нибудь типа этого...
Игнашин достал из кармана "макар" и вручил его Ватолину. Тот, не глядя, пихнул его куда-то в подмышку.
-Когда начинаем?
-Начинаем прямо сейчас и кончать будем тоже сразу же, - живо откликнулся Борис. - Тебе двоих бойцов хватит для прикрытия?
-Нормально.
-Тачка у тебя будет неплохая. Форд-фургон. Подкатишь к месту и будешь ждать. Твоего старичка мы тебе выведем и запихнем сами. Потом его вывезете. Ребята знают куда лучше. Там решение свое судьбоносное и примешь, без нас - сопливых.
-Нормально, - поежился плечами Борисыч, - в первый раз мне отводится роль
палача. Как-то непривычно.
-Привыкай, - бросил Игнашин. - После всего этого, если все пройдет нормально, тебе будет предложено именно этим и заниматься в дальнейшем.
-Ни хрена себе?! - только и смог ответить на это Ватолин. - Ну точно, кино и есть кино.
Москва.
Петр Леонидович сидел в одном из заурядных кабаков и вполуха слушал назойливые завывания какой-то новоиспеченной поп-звездочки. Судя по исполнительскому "мастерству", таковым словом вообще не пахло. Арбатские шлюхи со своими клиентами договариваются куда более мелодичными голосами. Правда, этим шлюхам и не снилось то количество мужиков, под которыми побывала эта певичка, пробиваясь на российскую эстраду. Ну, тогда лучше этим бы местом и пела, - усмехнулся Измайлов.
В зал, поблескивая очками, энергичной походкой зашел господин прокурор. С кем-либо иным, Петр Леонидович процесс обмена производить отказался. Не обращая внимания на редких посетителей кабака, Василий Модестович сразу же достал из дипломата пакет и передал Измайлову.
-Посмотрите, здесь должно быть все, - протянув пакет, отрапортовал прокурор.
Измайлов не спеша вытянул из пакета пачку документов. Придирчиво осмотрел паспорт гражданина США, толк он в этом знал, перетасовал кредитные карточки и другие бумажки, включая билет на самолет, вылетающий из Москвы уже через четыре часа. Затем аккуратно сложил все в тот-же пакет и засунул его во внутренний карман пиджака.
-Как мы договорились, вы отдадите мне все в аэропорту, - тускло глядя сквозь очки на собеседника, тихо пробормотал Соловьев.
-Туда поедем вместе. Только учтите, что вы пока находитесь у нас в стране, -
он сделал ударение на слове "нас ", что нисколечко не покоробило старого чекиста.
-Мне все ясно, - оглянулся Измайлов на соседний столик, где восседали с апельсиновым соком эти самые ...редкие, но видно, меткие посетители в коже. Соловьев, увидев этот взгляд, слабо шевельнул уголками тонкогубого рта. Все было схвачено.
-Сейчас мы выезжаем в аэропорт. В вашем присутствии я проверю телефон, номер котрого вы мне назовете и смотрю документы. После этого, как говорится, счастливого пути.
-Ну-ну... Флажок в руки и ветер в жопу, - по-своему прокомментировал это Петр Леонидович.
Прокурор непроизвольно поморщился, а Измайлов в голос засмеялся. Не терпел он интеллигентов.
Москва.Шереметьево.
Соловьев, конечно был молодцом. Настоящий воспитанник Всесоюзной пионерской организации. То есть, выполнял свои обещания и договоренности железно.
Во всяком случае, Петр Леонидович претензий к нему не имел. Пока... Одного только не учел господин прокурор. Не учел, что дело имеет со старым и хитрым волком. Ведь добрался-таки до телефончика Петр Леонидович. Добрался. Привык он и "рыбку съедать и денег не давать". Ждали в Шереметьево два его парня. А уж соловьевские кожанные орелики супротив измайловских "зомбиков" и пяти секунд не выстоят. Уложат как миленьких.
Забыл только Петр Леонидович старую, но до сих пор актуальную поговорку. "Дважды в одну реку..." В аэропорту его уже с нетерпением ждали порыгинские спецы и, что всего интереснее, лучший "друг" господина Измайлова - Борисыч, официально считавшийся трупом. Во, жуть то!
Соловьев уже проколотил телефончик и, вполне удовлетворенный собой, листал измайловские бумаги. Проделывал он это спокойно и без всякой опаски, небрежно облокотившись на стойку в углу зала. Все для него в этот момент обстояло прекрасно. Измайлова на входе турникета сторожили до того момента, пока прокурор не закончит шуршать бумажками. Лишь после окончания этого процесса сторожам будет дан знак и Петр Леонидович благополучно отбудет, но не в штаты, а... в мир иной. Должен будет помереть скоропостижно от сердечного приступа. В руке одного из "кожанных сторожей" находился миниатюрный безыгольный инъектор с достаточной дозой сердечного препарата, название которого Соловьев и не знал вовсе. Да и к чему?
Василий Модестович прочитал последний лист и поднял голову. Именно в этот момент к нему и подошел Игнашин. Заглянув через плечо слишком уверенного в себе читателя, Борис удовлетворенно хмыкнул и ловко выхватил пачку документов из рук обомлевшего от такой наглости прокурора.
-Вы что это?! - обиженно обернулся тот.
-Да ничего, дядя, - оскалился ему в лицо Игнашин. - Почитал. Дай другим почитать.
-Да ты чего это, говно! - уже громче возмутился "дядя".
-Сам ты говно, - безразлично отпарировал Борис, удаляясь от возмущенного Соловьева. Телефончик он уже срисовал раньше. Техника имелась. Все-равно без этих бумаг сам по себе номер ничего не значил.
Дернувшегося было следом за ним прокурора, тормознули двое игнашинских напарников.
-Будешь громко визжать, - грубо сказал один из них, - вообще кобздец тебе. После этого неприятного обращения, интеллигент Соловьев стал бледным как глиста в обмороке.
Двое его орлов, прикрывавших Петра Леонидовича, почуяли что-то неладное. Один их них двинулся к шефу. Буквально через несколько шагов он был остановлен примерно таким же манером, что и Соловьев. Задергавшись, он попытался запустить руку под пиджак, но прихваченный с двух сторон, решил на этом остановиться.
Игнашинский план проходил гладко и, что самое главное, тихо. Никто из присутствующих в зале ожидания даже и не подозревал, что буквально на их глазах шла "политическая" борьба, местами переходящая в рукоприкладство. Что, само по себе, именно для политической борьбы было не самым страшным.
И все было бы нормально, если бы не второй "орел". Тот запросто так, выхватил пистолет и, встав в классическую позу изготовившегося сходить по большому голливудовского супермена, дико заорал.
-Стоять!! Ни с места! - чем до смерти перепугал пассажиров. Застыли все, кроме тех, кому был адресован его мощный рев.
К "шереметьевскому супермену" кинулись сразу же несколько лиц, желающих с ним разобраться. Двое игнашинских ребят, один из "зомбиков" старого чекиста, который уже успел до этого нацелить его на "орлов" и ...постовой милиционер с очень активным фээсбэшником, работавшим сегодня по залу. Эта живописная группа совершенно неорганизованных товарищей окружила, ставшего сразу же несчастным, "орла".
Зомбик его быстро уронил и принялся банально душить. ФээСБэшник с постовым начали выкручивать ему руку с пистолетом, на курок которого, к чести "орла", он-таки успел нажать. После резкого звука выстрела, как кувалдой ударившего по ушам присутствующих, начался Содом. Поросячий пассажирский визг огласил своды международного.
Петр Леонидович, усмехнувшись всему этому для него веселому и полезному безобразию, смело двинулся к таможенному контролю, начавшему побыстрее пропускать пассажиров его рейса. Двинулся.., но не тут-то было.
-Петр Леонидович, - окликнул его до боли, в прямом смысле этого слова, знакомый голос. - Вы ничего не забыли?
Измайлов медленно повернулся и увидел довольное лицо Борисыча. Ухмылка, до этого оживлявшее лицо старого чекиста, медленно сползла буквально чуть-ли не на пол. Весь зал с интересом наблюдал борьбу, затеянную и развивавшуюся на их глазах, а эти двое видели только друг друга...
Удивление Петра Леонидовича было безмерным. Его нагло обманули. Просчитали. До этого момента обманывать привык только он.
-Ничего я не забыл, - нашелся Измайлов, сообразив, что дергаться сейчас не стоит.
-Ну ничего, ничего.., - примирительно улыбаясь улыбкой крокодила, подхватил Борисыч, - склероз дело такое... Я предлагаю прокатиться со мной, милый мой друг.
Слово "милый" было произнесено таким тоном, что Измайлов и не подумал отказаться. Единственная его надежда - второй "зомбик" стоял у выхода из зала. Нарочито-обреченно Измайлов двинулся на выход и, уже проходя, успел таки подать знак, приведя в действие еще одну запрограммированную машину убийства. Оттолкнув зазевавшегося мужчину, чего-то гневно и не по-русски крикнувшему обидчику, "зомби" двинулся на Борисыча. Фактически крик иностранца и спас ситуацию, а возможно и жизнь майора, который, по какому-то остановившемуся взгляду человека, надвигающегося на него, понял кто перед ним. Видел он это уже. Не смотря на то, что физической силой Ватолин обижен не был, в данной ситуации выход был только один. Борисыч спокойно достал "ПМ" и выпустил в ноги человека полобоймы. До этого он ни разу не стрелял на поражение в беззащитного человека. Но теперь знал, что нужно было сделать именно так. И никак иначе.
Сразу же после первого выстрела Измайлов бросился бежать, но уже через несколько метров оказался буквально погребенным под мощным телом майора.
-Ну уж нет, - сквозь зубы прошипел Борисыч. - Теперь тебе точно каюк!
Москва.Ватолин.Измайлов.
Уже сворачивая на пригородный проселок, Борисыч понял, что не сможет вот так, запросто убить этого старика. Одновременно он понимал, что останавливаться нельзя, и что совершит непоправимую ошибку, оставив в живых Измайлова. Но ...он был ментом".А, чтобы там не писали в новомодных боевиках - нормальному менту - убить, дело почти невозможное. Майор был нормальным ментом и по-настоящему порядочным человеком. Остановив машину у перелеска, напрочь скрывавшего трассу, Ватолин вышел. Постояв несколько минут у фургона, он тяжело вздохнул и наконец, что-то для себя решив, открыл двери.
Петр Леонидович спокойно, почти безмятежно посмотрел на него выцветшими стариковскими глазами.
-Достал-таки ты меня, майоришка... Достал. И чего это ты все еще в майорах ходишь? В нормальных странах тебе за твои подвиги давно уже отвалили бы по полной программе. В полканах бы, если по нашему, сидел, в столице, в теплом кабинете, а не гонял бы крыс по помойкам с пистолетом своим ржавым. Не будил бы спящих собак.
-Ну да.., - поддержал Ватолин, про крыс и собак это ты в точку.
-У меня к тебе предложение, - вдруг оживился Измайлов, неловко двинув скованными руками.
-Я тебя слушаю.
-Я тебе сам Агрегат сдам, - Измайлов уперся взглядом в лицо майора. То дрогнуло.
-На хрена козе баян, - тем не менее откликнулся он.
-Чего я с твоим "агрегатом" буду делать?
-Не валяй дурака. Предложение нормальное. Я-живой, а ты на этом себе все в жизни так переменишь к лучшему, что... Все тебе ноги лизать начнут и то, что между ними.
-А чего? - задумался Борисыч, привычно пошевелив усами, - это дело я люблю... Когда между ногами. Давай.
Ватолин и не сомневался, что Измайлов своим предложением оттягивает время для того, чтобы что-нибудь придумать и в этой безвыходной для него ситуации.
Вот и пусть придумает. Дернется. Тут уж и пальнуть в него не грех будет. Для совести спокойнее. А если честно, то Ватолин для себя понял, что хочет он этот "агрегат" увидеть. И не только увидеть, но и раздолбать его к чертовой матери. Навсегда и совсем избавив людей от перспективы стать безмозглыми пешками в чьих-то руках.
-Давай, - уже решительней произнес он,вспомнив мучения своего друга-Кольки и его брата, фактически изуродованных психически, людей со сломанной судьбой. Изломанной только потому, что какая-то сволочь придумала и создала машину, способную снова и снова в грязных руках таких же сволочей, ломать чьи-то судьбы, разлучать близких друг-другу людей, заставляя их страдать, убивать своих друзей и умирать самим.
Москва.
Дальний фотоэлемент машины среагировал на передвижения вблизи штольни. Главная ЭВМ оживилась. Последний раз сюда заглядывали слегка заблудившиеся столичные сталкеры. Всего их было восемь. Агрегат ничего не забывал. В этот раз к нему приближались два объекта. Стаботал второй фотоэлемент. Прошло некоторое время и машина зафиксировала два человеческих силуэта, остановившиеся напротив, с виду монолитной, стены, за которой располагался машинный цех Агрегата. Дважды сработала инфрокрасная камера, откатав фотоснимки в недрах машины. Система фототелеграфа до конца смонтирована не была. В противном случае, лица Измайлова и Ватолина легли бы прямо на пульт дежурного КГБ вместе с сигналом о тревоге, по которому следовало поднимать председателя комитета, невзирая на время суток.
Но, как и водится у на на Руси, одно не сделали, а другое сломали. Петр Леонидович был в курсе недоделок. Он трижды включил и выключил фонарик. Ровно через тридцать секунд повторил эту странную для Ватолина процедуру, стоящего рядом с чекистом и настороженно наблюдавшего за манипуляциями старого чекиста. Внезапно, к его удивлению, в подземелье ярко вспыхнул свет.
-Надо же! - по-детски восхищенно засмеялся Измайлов, - машинка-то работает вовсю. - Умели делать в наше время. На века.
-Да уж. - неопределенно поддержал восторг Петра Леонидовича майор. -А теперь самое главное, - неприятно оскалился Измайлов, - через десять минут Агрегат ...взорвется.
-И что? - так же неопределенно спросил Ватолин.
-Да ты чего? Деревня! - вдруг обозлился на тупость "напарника" Измайлов. -Не понял что-ли?! Агрегат взорвется и все. На этом все. Понимаешь? Нет причины воевать. Тебе - со мной. Мне - с тобой. Мы сразу же решим все проблемы. Президентской команде и этим упырям из оппозиции - фига с маслом. А то, раскатали губищи до колен...
-Чего-то не верю я тебе, старичок, - почесал висок пистолетом майор. Ему жутко захотелось вдруг "почесать" висок и этому очешуевшему придурку, который прям-таки утомил своими неожиданностями и без того слабую нервную систему Борисыча.
-Верь-не верь, а ноги уносить надо, - сбавил тон "придурок".
-Здесь я с тобой не соглашусь, - выразительно покачал пистолетом майор. - Я тебя давно знаю. Ты у нас еще тот... Так думаю, что взрываться мы будем вместе.
-Как это? - совсем "сел" Измайлов.
-Да так! Жопой об косяк. Просто я очень сомневаюсь в том, что ты мне не втираешь, как обычно это у тебя водится.
- Кончай дурить, - всерьез заволновался Петр Леонидович.
-А чего это ты так беспокоишься? Тебе все-равно копец, - нарочито отвел глаза в сторону Борисыч. - Это мне волноваться надо. Я, вроде как , пожить должен немножко. Детей вот воспитать надо, с женой.., сам знаешь, тоже...
- Прошло уже две минуты, - посмотрел на часы Измайлов.
-А ты не жди. Ты беги давай, - усмехнулся Ватолин, - у меня хоть причина веская появится.
-Какая причина?
-Как какая? При попытке к бегству... Если другим способом остановить преступника не удается. А мне точно не удастся... Святое дело. Сначала я тебе крикну: Стой! Стрелять учну! А ты, конечно же, не обратишь внимания. Будешь продолжать свою дерзкую попытку к бегству. Тогда я произведу выстрел вверх, сопровождая его дикими криками: Стой! Японский городовой!! А... ты бежишь себе. На меня - ноль внимания. Ну уж тут не обессудь. В тебя строчить примусь. Не беспокойся, старик. Сшибу первой же, причем в заднюю ногу. Так и будешь лежать, а я уходить буду. Взорвется же все тут к ядрене фене. Не понесу же я тебя. Мне за это не плотють. Нормально?
Измайлов поглядел на часы. Прошло уже 5 минут. Он посерел.
-Тогда у меня есть предложение. Давай отойдем от этого места подальше. А после взрыва подойдем и посмотрим. Тут уж все пойдет по-твоему. Агрегата нет. Я в твоих руках. Ты-герой. Я-дурак.
Борисыч задумчиво посмотрел на часы.
-Эт точно.., - трафаретно-суховски отметил он. - Предложение принимается, если ты дурак, а я герой.
Они двинулись по подземному коридору. Под ногами что-то противно чмокало. И это противное нагло наполняло ботинки. До такой степени наполняло, что уже было непонятно - снаружи чмокает или внутри. Ярко освещенный участок кончился и Борисыч с Измайловым, идущим впереди, продвигались дальше в полутьме.
-Ну,все. Достаточно я думаю, - сказал Петр Леонидович и, неожиданно-резко развернувшись, выбил из руки майора пистолет. Одновременно ударил взрыв.
За 20 лет, забытая всеми, но живая московская речка Неглинка, воспетая
еще Гиляем, усердно протачивала все, что ей попадается на пути. Вот и
бетонный монолит Агрегата, на свою беду, попался на зуб подземной
старухе Неглинке. Не устоял и он. Только стальной кожух этой адской
машины оказался не по зубам вездесущей подмосковной воде. Взрыв ре шил все.
Измайлов рассчитал все правильно. И пистолет выбил из рук Борисыча и побежал хорошо. Единственно, чего он не учел, так это того, что черное отверстие штрека, которое раньше заканчивалось люком наружу, теперь им не заканчивалось, а перегораживалось решеткой. Московские власти, за каким-то хреном, в свое время установили несколько десятков таких решеток. Зачем и почему? Кто знает...
Уперся в такую решетку Петр Леонидович уже метров через тридцать и, ударившись со всего размаха об нее, завис как паук в собственной паутине. А сзади, что есть силы ударила вода, пытаясь своей неистовой массой продавить тело старого чекиста сквозь прутья такого же старого чугуна. Измайлов еще боролся, когда вместе с водой, в его спину врезался выдранный из бетонного чрева, Агрегат. Наподобие стального спрута, размахивающего обрывками когда-то всемогущих кабелей, он расплющил хилое существо о чугунину, проломил ее и понеслись они вместе дальше - в неизведанные и наверное никому не нужные просторы подземных московских лабиринтов.
Борисыч был настоящим ментом. Настоящим до такой степени, что утратив оружие, принялся судорожно шарить руками в дерьме еще живых и уже умерших москвичей. Это его и спасло... Могучий водный поток, подхватил его и буквально выкинул через сорванный канализационный люк наружу. -Ну точно как в кино.., - пронеслось в голове майора. Ему просто повезло. Повезло наверное потому, что так и должно было быть.