ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
- И чего это вам, кумэ, взбрело в голову здесь расположиться? - недовольно бурчал старый Степан, сидя со своим кумом Григорием, на берегу реки в тени плакучей ивы.
- Сидели бы у меня в хате или во дворе, в беседке, неужели там было бы хуже? А здесь точно меня продует, комаров полно, да ещё совершенно нет приёма, - с этими словами он полез в карман больших шаровар и вытащил оттуда сотовый телефон.
- Вот смотрите, - Степан сунул прямо под нос Григорию тёмную трубку «Meizu», на дисплее которой совершенно не отражался значок антенны.
- Да сколько вам говорить, кумэ, шо у меня дальнозоркость? Тычете прямо под нос ваш телефон, что я там увижу?! – Григорий недовольно прищурил глаза и одновременно отодвинулся от руки Степана.
- И вообще,я устал вам повторять - телефон должен быть «Samsung», всё остальное можете забыть и не вспоминать, - продолжал бурчать Григорий.
- Э не скажи брат, я со своим ездил аж в Миргород»! - Степан зажал в кулаке трубку и поднял её над головой.
- В Миргород…подумаешь, Миргород, я в Киев раз ездил и всё было в порядке, - ответил Григорий и поправил свои усы.
- Ой, что вы говорите, в Киев… что-то я не припомню, когда ж это было? – Степан иронично посмотрел на товарища.
- А вот было! – отрезал Григорий, но больше ничего не добавил.
- Хм…, - сдвинул брови Степан, - "а говорят, что в Киеве сейчас очень неспокойно, так ли это"?
- А что тут сказать…, - начал неуверенно Григорий, -...может оно и так, но хочу вам заметить, шо оно везде неспокойно.
Степан сокрушённо покачал головой.
- А у вас «UMC»? - Григорий поправил усы и вопросительно посмотрел на Степана.
- А як жэ, известное дело, первая сотовая связь Украины.
- А вы знаете, шо «UMC» уже не наша? – вдруг произнёс Григорий.
- Как это не наша? - удивился Степан.
- Вы, кумэ, интернет не читаете.
- Не читаю, ваша правда, а всё потому, что плохо вижу. Монитор, знаете, так по очам и лупит, проклятый, всё хотел «жидкий» купить, та з грошЫма проблема, - Степан вздохнул и взял в руки штоф с остатками горилки.
Следует заметить, что кумовья серьёзно подготовились к мероприятию. Помимо штофа на белом платке была молодая картошка с укропом, зелёный лук, приличного размера шмат сала с прорезью и круглая буханка чёрного хлеба. Сидели они тут уже довольно давно, выпито было немало, так что уже и солнце устало слушать их разговоры, и решило поинтересоваться на каких облаках придётся сегодня спать.
Между тем, Григорий не дождавшись, пока товарищ разольёт горилку по стопкам, коротко произнёс:
- Так от знайте, «UMC» давно купили москали.
- Та вы шо?! – изумился Степан и едва не пролил горилку мимо своей стопки.
- А як же это случилось? – на лице его было написано крайнее удивление, которое зачастую бывает у маленьких детей, да у незамужних женщин в больнице, которым сообщают, что скоро у них случится мальчик или девочка.
- Не знаю, кумэ, да и какая вам тревога от всего этого? – поморщился Григорий и потянулся за стопкой.
- Как это, помилуйте, какая? Так они скоро всё купят, и вас и меня. Так, знаете ли, и до души недалёко, - с тревогой произнёс Степан и посмотрел на Григория.
- Та ну вас, кумэ, сдалась им ваша душа, на неё если и есть покупатели, то они совершенно из другого теста, - Григорий засмеялся, однако, глянув на Степана, сразу замолчал и быстро перекрестился.
- Ну пошутил я, кумэ, пошутил, ну шо вы сразу так? Шуток не понимаете?
- А идите вы, со своими шутками…, - начал, было Степан, но промолчал и поставил стопку рядом со штофом.
Тем не менее, уже через минуту серая туча сошла с его лица и он снова произнёс: - И всё-таки мне тут не нравится, сидели бы лучше у меня дома,- было бы не хуже
- Не знаю, кумэ, оно может сильно хуже и не было бы, - начал Григорий, - однако жена ваша, Галя, уж больно любопытная до наших разговоров. Вот, например, в прошлый раз, когда мы были у вас я рассказывал как на свят вечер шёл домой, а мне всё время подмигивала Верка, старого Петра жинка.
Кум Степан вопросительно поднял брови.
- Отож..., - продолжил Григорий, - не успел я тогда к себе в хату войти, как мне моя «бестия» учинила допрос. С кем это, мол, ты шатался по всему селу, на рождество?
- С кем? – тупо переспросил Степан и посмотрел на товарища.
- Кумэ, шо вы сегодня меня никак не понимаете? – Григорий хотел, было ещё что–то добавить однако, вспомнив свою неудачную шутку, промолчал.
- Понять то я понимаю, только вот не помню шоб мы с вами об этом говорили…, – Степан вопросительно посмотрел на кума. Григорий ничего не ответил, а только сокрушенно покачал головой, дескать, бабы-бабы, никакой жизни от них нету.
- Ладно, - произнёс Степан, - «ведь я так думаю, шо у вас в семье этот вопрос уже исчерпан?
- Исчерпан, кумэ, именно исчерпан, - ответил Григорий и почему-то потёр себе лоб.
Тихий ветер перебирал косы плакучей ивы и всё норовил потревожить радикулит кума Степана. От этого он ерзал, словно на муравейнике, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону и вдруг неожиданно заключил.
- Ну, услышала моя Галя шо-то, но это ж вы сами виноваты, - он положил шмат сала на кусок чёрного хлеба и потянулся за зелёным луком.
- Я?! – удивлcя Григорий, - Это в каком же таком смысле я виноват?!
Видя такое удивление товарища, Степан перестал жевать и даже положил хлеб с салом обратно на белый платок.
- Ну, вы поймите, женщина- существо неразумное, даже моя Галя, ходит где хочет и болтает о чём попало, зачем вы её к себе в дом допускаете? – взгляд Степана остановился на сале и он снова потянулся к нему.
- Помилуйте, кумэ, та хто ж её, бисову душу, пускал?! Она ж сама, як молния, полетела к моей Фроське, стоило ей только услышать, что я вам по секрету ляпнул, - Григорий замолчал и стал глядеть на тополя на другом берегу, которые уже позолотило солнце. Где-то, совсем рядом, куковала кукушка, июньский вечер медленно опускался на берег реки.
- Однако, хай им чёрт, кумэ, - снова примирительно начал Степан, - женщины есть женщины, не стоит нам с вами из-за них устраивать тут разбирательства, давайте уже допьём нашу горилку и пойдём восвояси. Мне, знаете ли, завтра с утра нужно идти к Дмитру кузнецу, я у него уже третью неделю прошу подковать свою гнедую кобылу, а он всё никак не соберётся - не хотелось бы проспать.
Друзья выдохнули вон из лёгких летний вечер и дружно перекинули в себя горькое содержимое стаканов.
Мягкое белое облако вдруг появилось из-за белых тополей и с любопытством посмотрело на своё отражение в воде. На другом берегу реки защебетал соловей, его песня без труда выбралась из густых тополиных ветвей и медленно поплыла над рекой вниз по течению.
Друзья посидели ещё немного, слушая как песня растворяется в зелёном июньском вечере, и стали собираться.
Кум Степан по хозяйски убирал остатки еды в небольшую торбу, а Григорий всё озирался в поисках своего синего пояса, который был на нем, прежде чем он присел под ивой.
Внезапно, снизу от реки, донеслись какие-то непонятные звуки. Друзья замерли и переглянулись. С того места, где они были, берег был плохо виден. Мешали деревья да растущие повсюду лопухи, невероятно раскинувшие свои зелёные зонты по всему берегу.
- А видать, кумэ, короп нынче у самого берега ходит. А что ежели мы с вами словим одного, а то и двух, вот будет подарок-то для наших жён? – Степан вопросительно посмотрел на кума Григория.
- Не смешите меня таким вопросом. Как же вы его поймаете, если не имеете ни удочек, ни сетей? – спросил Григорий, продолжая озираться в поисках своего пояса.
- А пойдёмте, спустимся к воде, да посмотрим сами, что там происходит, - предложил Степан, и затянул покрепче верёвку на своей торбе.
Песчаный берег реки, на котором сидели друзья, от воды был совершенно пологим. Случалось, что иногда к нему и вправду подплывала большая рыба. Однако густые заросли камыша, делали это место совсем непригодным для всякого рода рыболовов.
Чуть подальше берег шёл в гору, на нём росли деревья, высокая трава да лопухи, которые и не давали никакой возможности кумовьям посмотреть вниз.
Тем не менее, уже через несколько минут друзья быстро спустились с невысокой кручи прямо к камышам. Кум Степан, нахмурив брови, стоял у самой воды и внимательно прислушивался к каждому шороху, а его друг Григорий всё оглядывался, поддерживая свои синие шаровары руками, словно и тут искал, непонятно куда девавшийся пояс.
Кругом было тихо. Сумерки начинали шелестеть острыми листьями камыша и Григорий уже хотел было сказать что почудилось мол всё исключительно спьяну.
Он даже набрал воздух в лёгкие, чтобы это сказать, как вдруг кум Степан произнёс.
- А что, Григорий, не искупаться ли нам, смотрите-ка, вот и дорожка меж камышей,и дно песчаное. Зайдём в камыши, пару раз окунёмся и по домам, а?
Нельзя сказать, чтобы Григорий не любил купаться, однако он вовсе не был готов к такому предложению, да и в чём купаться-то? Ежели в подштанниках, то, как быть потом? Возвращаться в мокром домой…? А если голяка…
Однако, с другой стороны, место было совсем безлюдным и Григорий, пробурчав что-то невразумительное себе под нос, стал раздеваться.
Войдя в воду, кумовья поняли, что это было правильное решение, прохладная река заключила их в свои объятия, и они блаженно начали приседать и нырять, слегка пофыркивая, словно два больших белых медведя.
- А знаете, кумэ, - начал вдруг Григорий, вынырнув из воды, - я когда-то слышал, что на это место раньше любил приезжать наш председатель колхоза Фёдор Петрович, тут у него где-то и дача была
- Быть того не может! - громко ответил Степан и с удивлением посмотрел на приятеля.
- Его дача была рядом с мельницей за три версты отсюда, прямо у старого моста.
- Не всё-то вы знаете,кумэ - произнёс Григорий и скрылся под водой.
Степан с любопытством глянул на пузыри воздуха, оставшиеся на воде и только пожал плечами.
- Всё дело в том, - продолжал вынырнувший Григорий, - что к мельнице он ездил с семьёй, а сюда всегда приходил с друзьями для приятного отдыха, сами понимаете в какой компании. Однако всё это так, знаете ли, свойство человеческой натуры, я бы даже сказал, мужской, натуры. Самое интересное в том, что однажды случилось тут неприятное происшествие.
Со стороны камышей снова раздался едва уловимый шум, но друзья не обратили на это никакого внимания. Григорий стоял по пояс в воде и хитро смотрел на удивлённого приятеля, который словно младенец, полуоткрыв рот, с нетерпением ждал продолжения.
Между тем в реке уже появился бледный месяц, он плавал совсем недалеко от друзей и всё время вздрагивал, когда кум Григорий нырял. Казалось, друзья совсем забыли о том, что пора идти домой, Степан всё хотел услышать историю о председателе, а Григорию очень нравилась интрига, которую он до безобразия затянул.
Однако через несколько минут Степан не выдержал:
- Слушайте, куме, что у вас за глупая манера такая истории рассказывать, вы або расскажите толком, або ныряйте тут хоть до утра, а я пойду спать.
Григорий понял, что его товарищ и вправду может уйти, поэтому, подойдя поближе к приятелю рассказал следующее:
- Возможно, это случилось в точно такой же июньский вечер, что и сейчас висит над нами. Собрал в конце недели наш председатель дружков своих, главного агронома, кого-то из района пригласил, и приехали они сюда весёлой компанией в обществе нескольких девиц. Все были чрезвычайно веселы, пели песни, да пили горькую.
- Позвольте, куме, а девицы что... тоже, получается, пили? – недоверчиво спросил Степан и с силой хряснул себя по плечу, отгоняя комаров.
- Пили, кумэ, сюда председатель «непьющих» не возил, - сказал Григорий и уже опять хотел было нырнуть, но вовремя спохватился.
- Так вот, кто там был среди этих девиц и как их звали, я вам, кумэ, не скажу, потому как не знаю. Однако слышал я, что одна из них, Оксана, была уже давно знакома с председателем. Ну, в смысле, была его любовницей. Встречались они не только тут, на даче, а и в других местах, сперва так, от случая к случаю, а потом всё чаще и чаще. И чем дальше тянулась их связь, тем больше людей об этом узнавало. Дошло, понимаете ли, до такого конфуза, что прослышала об этом сама жена Федора Петровича - Ольга Филипповна. Поначалу не верила - нет, думала всё брешут люди, от зависти, а может и по другой какой причине. Но случилось, что накануне, кто–то письмо ей подкинул, дескать, не веришь, старая тыква, пойди и погляди сама. Ну и в письме всё было подробно написано, куда, мол, идти и к какому времени. Долго думала она, идти или нет, но в конце концов - пошла. Да, вы знаете, кумэ, этих баб! Всё сделают, чтобы нас поставить в неловкое положение.
Степан кивнул головой и снова ударил себя, но теперь по животу.
- Ну вот..., - продолжал Григорий, - пришла она, значит, к этой даче, а там никого и нет, отлегло маленько у неё от сердца, думает, набрехали всё-таки злые языки, шоб им пусто было. Плюнула на дверь, не то от радости не то от злости и пошла обратно, но уже не по дороге, а вдоль реки. Идёт себе, да все думает, как бы найти эту сволочь, что письмо написала, как вдруг видит прямо у воды какая-то кумпания веселиться. Все пьяные, песни орут, такое впечатление, что ненормальные. Пригляделась повнимательнее - так и есть, муж её, Фёдор Петрович, собственной персоной, понимаете ли, целуется с какой-то полуголой девкой. Поначалу сжала она кулаки и пошла прямо к ним, однако через несколько шагов остановилась и решила затаиться, понаблюдать дальше. На кой ей ляд это было нужно, до сих пор не пойму, взяла бы сразу устроила конфликт и дело с концом. Но нет…Это всё от зловредности бабской, поверьте мне, тут других причин быть не может. Долго стояла за деревьями, чего только не увидела, однако, кумэ, так и не вышла. От знаете ли, дал Бог человеку нервы, прямо стальные канаты. Такими бы нервами трактора из нашей грязюки вытаскивать. Да...
Однако, слушайте дальше, вот уже и солнце село, и шашлыки все съели, да водкой запили. Пошла наша кумпания на ночлег. Кое-как заползли они в дом и кто где упал, там и заснул. Но Ольга Филипповна не спешила. Подождала ещё часок, пока уже точно все заснут. Затем подошла к председательской "Ниве", открыла её, вытащила из багажника канистру бензина и стала поливать дом! А потом и машину!
- Та вы шо! Это ж подсудное дело! - брови Степана поползли вверх.
- Не то шо подсудное, кумэ, я бы сказал страшнее: сам чёрт вселился в то мгновение в душу Ольги Филипповны. Забыла она обо всём: о детях, о том как любов была у них с Фёдором Петровичем. Подпёрла дверь, шоб никто не выскочил и подожгла хату.
Сказав это, Григорий всё же ещё раз нырнул, ударив левой рукой прямо по месяцу, а Степан трижды перекрестился со следами крайнего изумления на лице.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
- И шо, кумэ, неуж-то все сгорели? Председатель-то выбрался? - спросил Степан, не в силах побороть волнение, возникшее в нём от рассказа.
- Странное дело, - отвечал Григорий, убирая с лица остатки воды, - но выбрались все или, как бы вам сказать, почти все. Вероятно, кто-то один проснулся и стал всех будить. Выскакивали, сами понимаете, через окна, потому как дверь открыть было нельзя. На некоторых уже горела и одежда, поэтому все бежали к реке и бросались прямо в воду, чтобы сбить огонь. Однако, потом, когда испуг прошёл, а дом почти сгорел, обнаружилось, что все живы и здоровы, за исключением одной Оксаны, которой не было нигде: ни среди догорающего дома, ни возле реки. Стали искать, но всё бесполезно, как корова языком слизала. Кто-то сказал, что может ушла домой, однако, с чего бы это, взять да ночью пойти в самый райцентр. Тем более, после такого приключения
- И что же дальше? - Степан вытер ладонью мокрый лоб.
- Да ничего... приезжала милиция, интересовались, смотрели, завели два дела: одно по поводу поджога, другое по поводу исчезновения этой самой Оксаны. Но вскоре закрыли и одно и другое. Видать без вмешательства Петра Фёдоровича никак не обошлось. Только куда делась той ночью Оксана, так никто и не узнал....- Григорий замолчал и повернулся к берегу:
- Ну что, пойдёмте наверное, а то нас точно уже обыскались,- сказал он после небольшой паузы и попытался убрать рукой звёзды с поверхности реки
- Пойдёмте-пойдёмте, - пробурчал Степан и спросил, - ну, а вы что думаете, куда она делась?
- А кто его знает, кумэ, скорее всего утопла, пьяные все были. Побежала в реку... вобщем, я так думаю, что упала в воду и всё...
- А тело? Вы же сказали, что не нашли...? - недоверчиво спросил Степан.
- Это да, тела не нашли, но тут, знаете, такое течение, может унесло куда подальше... до Днепра...а там уже искать бесполезно.
Лёгкий ветерок, слетевший с тополиных веток, пробежал по поверхности реки, юркнул в камыши и через мгновение поднялся в звёздное небо.
Кумовья стали выходить из реки и когда до камышей уже было, что называется, рукой подать, Григорий вдруг схватил Степана за руку и шёпотом произнёс:
- Смотрите, кумэ, что это там, или почудилось мне?
Степан остановился и стал пристально вглядываться в тёмные заросли. Ещё ничего не увидев, он уже почувствовал странную дрожь в коленях и какой-то скверный холодок в душе. Непонятно откуда взявшаяся серая туча, закрыла собой месяц -стало темно.
- Что вы там увидели? - еле слышно произнёс Степан, продолжая всматриваться в тёмные камыши.
- Да бес его знает, вроде стоял кто..., - Григорий повернулся к приятелю, продолжая сжимать его руку, от чего Степану стало ещё страшнее.
- Может поплывём на другой берег? - прошептал он.
- Поплыть-то мы поплывём, однако вся одежда наша на этом берегу. И надо же мне было вас послушаться, с вашим купанием. Уже давно был бы дома, поругался с женой и лёг спать.- Григорий посмотрел на кума и вздохнул.
Степан ничего на это не ответил, а только все продолжал всматриваться в темноту. Вначале она казалась сплошной, однако по мере того как он смотрел, стали видны камыши, деревья и какая-то непонятная тень, что медленно двигалась на фоне зарослей. Тень была похожа на человеческую, однако передвигалась как-то странно.
- А и чёрт с ним, кто бы это ни был! Идёмте куме! - вдруг выпалил Григорий, - в конце концов нас двое, чего нам тут бояться?! - громко произнёс он, скорее для тени в камышах, чем для кума Степана.
Приятели сделали пару шагов, нарочно шумно ступая по воде, и в это же время месяц, выбравшись из-под плотного небесного одеяла, осветил ночь. Голубой свет вмиг разлился по тёмной поверхности реки и приятели увидели, как прямо перед ними появился сам чёрт.
Несмотря на весь сюрреализм происходящего, чёрт был самый обыкновенный, заросший серой шерстью, со свиным пятаком вместо носа, маленькими бегающими глазками и средней величины рогами. Он смотрел на кумовьёв, сильно скривившись, поворачивая голову, словно собака, то в одну сторону то в другую. Казалось, он соображал, что же ему теперь делать с двумя голыми мужиками посреди реки.
- Вот и покупались, - только и смог выдавить из себя Григорий не отпуская руку Степана.
Непонятно сколько длилась эта немая сцена, в завершении которой чёрт снова покрутил головой, сделал шаг на встречу и произнёс:
- И как водичка, панове? - при этом он странно облокотился рукой о воздух и весь затрясся от противного смеха.
- И чего это вас сюда принесло на ночь глядя? У меня тут важная встреча, вас только не хватало, - продолжил он и посмотрел на месяц.
Кумовья не знали что говорить, а если бы знали вряд ли бы смогли вести обстоятельную беседу, поскольку никогда в жизни не общались с нечистой силой.
Видя замешательство гостей, чёрт почесал свою козлиную бороду и произнёс:
- Однако не стойте тут как пни, мне до вас особого дела нет! Хотя...- его глаза забегали из стороны в сторону, - один момент, панове, да-да...раз уж пришли, выясним маленькую формальность, - в глазах нечистого блеснул месяц и он противно улыбнулся.
Кумовья переглянулись и пожали плечами, видно было, что испуг стал понемногу их отпускать. В конце концов, Григорий даже наклонился к Степану и еле слышно прошептал:
- И чего этой сволочи от нас надо? Давайте-ка, кумэ, перекрестимся, а заодно и его, гада, осеним крестом божьим.
Степан еле заметно кивнул и уже соединил пальцы правой руки для знамения, как вдруг, с противоположного берега, раздался глухой стон. Приятели вздрогнули и машинально повернули головы, пытаясь разглядеть откуда он происходит. Однако, долго вглядываться в сумрак ночи им не пришлось, потому как они сразу заметили белую фигуру, появившуюся у противоположного берега реки. Вначале она только подрагивала в воздухе, едва касаясь воды, но затем, вдруг повернулась к друзьям и уже в следующую секунду стала быстро приближаться.
- Вот тебе и раз, куме, неужели чёрт ещё не самое страшное, что мы сегодня увидим, - Григорий посмотрел на Степана и понял, что его приятель думает о том же.
Вскоре стало ясно, что таинственная фигура принадлежала скорее женщине, чем мужчине. По этой простой причине приятели дружно закрыли руками одно, всем известное место. Чёрт сразу заметил это и, в который раз, противно засмеялся.
- Что значит мужики...- произнёс он, - а ведь уже и креститься хотели, а?! - он внезапно перешёл на крик и с силой ударил хвостом по воде.
- И кто же вас так креститься учил?! Неуж-то сам дьякон Фома?! Он что, тоже кладёт на себя крест, а другой рукой за срам держится?!
В тополиных ветвях тяжело заухал филин. Кумовья от страха не знали что и говорить, однако продолжали держать "срам" прикрытым, а правую руку наготове, чтобы успеть перекреститься. Между тем, фигура в белом вплотную приблизилась к приятелям и стала прямо пред ними.
Это была действительно женская тень, однако описать её было довольно сложно. Полупрозрачная, в длинном белом платье, с распущенными пепельными волосами. Лицо было видно плохо, поскольку она стояла спиной к месяцу и только в абсолютно чёрных глазах её кумовья отчётливо увидели языки пламени. От фигуры веяло холодом и страхом. Степан попробовал все же поднять руку, чтобы перекреститься, но не смог. Григорий так же стоял, не шевелясь и словно загипнотизированный, глядел на языки пламени.
Тень повисела ещё немного в воздухе, затем повернулась спиной к кумовьям поплыла прочь. Поравнявшись с чёртом, она на мгновение остановилась, покачала головой и снова застонала. На это раз стон был гораздо громче, гулкое эхо повисло над тёмною водой, затем стало медленно таять вместе с самой тенью. Чёрт поспешил было подойти к ней, и даже успел ей что-то сказать, но тень продолжала таять и вскоре вовсе растворилась в ночной мгле.
Между тем, страх окончательно сковал кумовьев, они стояли в черной воде словно потерявшиеся дети и дрожали от холода и ужаса. Ситуация осложнялась ещё и тем, что невозможно было даже убежать. Стоя по колено в воде, это было весьма проблематично, да и куда, вниз по течению в глубину?
Григорий повернул голову к приятелю и хотел уже было попрощаться, как вдруг, из за высоких тополей, со стороны села, раздался громкий петушиный крик. В тоже мгновенье черт затрясся, глаза его стали вылазить из орбит и тут Григорий увидел на нём свой пояс. Как он его мог тогда увидеть, Бог его знает. В этом сомневался даже кум Степан считая, что всё это его приятель придумал для пущего эффекту.
Многие тогда вообще не поверили в эту байку, предполагая, что виною всему был штоф, выпитый вечером на берегу. И, ведь по правде сказать, это казалось действительно правдоподобным объяснением.
Хотя оставалось одно обстоятельство, которое никак нельзя было объяснить простой пьянкой. Обстоятельством этим была седина, которая окончательно запорошила головы кумовьёв после того случая.
Говорили, что на следующее утро их нашли жёны. Приятели сидели на берегу реки, абсолютно голые, с ничего не выражающими лицами и пустыми глазами. Вначале, как и полагается, женщины устроили им скандал. Однако, видя, что мужья совершенно не реагируют на крики и оскорбления, жёны затихли и попытались одеть своих мужей, благо те совсем не сопротивлялись и вели себя тихо.