Рассказики (1998-2000)
***
Шаньсоньетка
На ходу.
Я спрашиваю у маленькой девочки:
– А сколько тебе лет?
Вопрос задан потому, что она спросила у меня сигарету.
– Да я вас на год старше. Курю, поэтому такая маленькая.
Эх молодёжь…
С этими детишками я познакомился когда ждал автобус. Девчонка всё разглядывала меня, а потом спросила:
– Дядь, а вы фенечки сами плетёте?
– Сам.
– Какие красивые… и эту тоже?
– Нет, эту мне подарили.
– А можно на гитаре поиграть?
– Возьми.
Она взяла гитару, спросила меня как её держать, и очень смешно, но без всякого стеснения брынчала. Они (она была с мальчиком немного старше её, наверное это был её брат) спорили кому играть первее, не давая друг другу покоя. Я давно не видел таких маленьких, но уже по-своему взрослых и интересных детей. Меня они называли дядей, да… я к этому ещё не привык. Не уж-то я такой старый стал? В двадцать лет? …они поехали на том же автобусе что и я, и вылезли тоже со мной. Хорошие детишки, занятные, а я вот в четверг уезжаю. А сегодня уже понедельник. Неохота-то как, кто бы знал. И ещё, когда я сегодня в переходе играл, много интересных личностей подходило. Вот например в самом начале мужик подошёл, рассказывал как недавно сидел дома, а потом как рванёт… говорит знакомому: «Пойдём, в переходе поиграть хочу.» А уже ночь, но пошли. Так он там сидел и играл пока не вышел весь. Меня попросил поиграть чего душе угодно, я «Дверь в Лето» Чижа сыграл. А мужик оказывается две войны прошёл, хоть и не старый. Да и сейчас всё так непонятно, того и гляди третья мировая начнётся и никто не удивится. Он ушёл. Потом когда я «Чао-Какао» играл, двое подошли, подождали пока я допою и один спросил:
– Ты тут свои песни поёшь?
– Сейчас свою
– А можно гитарку попросить, дружбан сыграет тоже свою песню?
– Пожалуйста…
Но дружбан пошёл в ларёк, то ли опохмеляться, то ли догоняться. А я пока ещё песенку спел. Потом была его песня. Клёво! Мне понравилось. Про то как ненавистен ему этот мир. Да, есть ещё люди способные выразить это словами и ещё вместе с этим и спеть.
Ну а третий, тот кинул монетку и говорит:
– А можешь сыграть чего-нибудь дворовое?
– Нет, я такое не играю. Но если хочешь, что-то подобное можно попробовать.
Я спел свою «Судный день», по моему уважил.
– А ты местный?
– Нет, говорю, я здесь отдыхаю у родственников.
– Ну и как тебе Воронеж?
– Да я если честно здесь наверно, с самого рождения, почти каждое лето бываю, даже в училище учился. А ты местный?
– Братан, я четыре часа на свободе…
И ушёл. Вот так. Наиграл я сегодня тридцатник, достаточно для двух часов. Пошёл звонить Олеське, а она уехала во Владикавказ отдыхать. Аж в четверг приедет утром или вечером. Вот и не знаю успею позвонить или уже из дома.
Жаль…
Темнеет…
Сфотографироваться на военный билет не успел, зато купил Серёжке перстень. А в большом переходе познакомился с девчонками неформалками. С ними курсант МВД был, подколол анекдотом:
…Бежит металлист за хиппи, а тот от него никак оторваться не может. Догнал. Говорит:
– Ты хиппи?
– Да. (дрожащим голосом)
– А пацифик есть?
– Есть.
– А фенечки?
– Есть.
– А цветочек?
– Нет.
– Ну… на тебе хиппи цветочек…
Так они меня между делом подкололи. Но я был рад познакомиться с кем-то из здешних. А то я раньше когда здесь жил, ещё не придавал этому никакого значения. Потому и знал только Клима и то потому, что учился вместе с ним. А теперь и рад бы, да я здесь только гостеваючи…
Хороший город и люди тоже. Хотя если было бы по-другому разве я бы здесь находился? Была бы возможность, непременно жил бы здесь.
Вот и всё.
Такой у меня денёк получился.
17.08.98 г.
***
Снусмумрику… (чтобы не было скучно)
30.09 – 1.10.99 г.
Сначала было слово…
Потом мы пошли на дело
А чтобы не было скучно
Мы взяли с собой по пиву
Мы шли глубоко и по броду
На дрова ломали деревья
С нами дружили чукчи
А мы не дружили с ними
Мы каверзно извращались
И жили себе там где лето
Их север дерьмом обзывали
А сами блуждали где-то
Между зимой и летом
Между весной и в осень!
Между строками плыли
А по ихним строкам – поносом
И прятались мы в одеяла
В шкафы и антресоли
Все плакали а мы смеялись
Вот и вырос я – шизоид
Шизоид по-деловому
Шизоид клинка стального
Шизоид парадонтоза
У Патрика-патриота
В массы иду не глядя
А все меня озирают
Словно чума какая
Сразу в глаза бросаюсь
И от этих фиговин
Я ухожу подальше
В свой раскрепощённый квадратик
В свой тиходомический карцер
И копошусь там в иле
В иле своих одиночеств
Всё дальше лезу в трясину
И не леплю пророчеств
Прокладывая тропинку
Меж зарослей и завалов
Напропалую лезли
И не гадали: Что завтра?
Завтра быть может будет –
Свернётся калачик судеб
И отрыгнётся Кубик
И Рубик нас всех зарубит
А может быть и не может
Чёрный – быть белым, зелёным
По холоду железом калёным
Чего-то засунет под кожу
Насильно заставит греться
Потом брызжать в морозилке
Слушать прогноз погоды
Читать журналы «Мурзилка»
Наспех, не управляясь
Всё успевать что сделал
И не мечтать по-другому
Вообще не мечтать без дела
И не хитрить по новой
Нельзя слишком много правды
Сможешь и ты попробуй
Без глупостей и фальши
Я же за перегородкой
Живу в своём чудном мире
Ем водяную похлёбку
А иногда и с сыром
Нам дают передачки
Почти что тоже в окошко
Уговаривают: Всё обойдётся!
Не опасайся скачек сыночек
Какие такие скачки?
Я не катаюсь вёрхом
Пешком из угла в угол…
Я вообще ненавижу спорта!
Я в полном оптимизме –
Ну и что если завтра сдохнуть?
Позавтракать и разом сдохнуть!
В своей непонятной призме
А ты, что всё ищешь смысл?
О друг! Его здесь и не будет
Куски перелётных окраин…
Ты ничего не слышишь?
Ну как же – звенит моё ухо
И я чегой-то икаю
Значит хоть ты вспоминаешь
И может не лишён я рассудка
А может просто проснуться?
Может я сплю и не знаю?
Что это не настоящий
Мир где мы все живём?
Но кто же меня разбудит?
Может смерть и есть пробужденье?
И потом говорить умываясь:
Ах, какой нехороший был сон…
Но пока я ещё не проснулся
И меня не разбудили
Я мокну по переулкам
Прожигая себя под дождём
Я рисую жёлтое небо
И ночь превращаю в день я
Я, без тупого похмелья
Верю в чистое небо!
И сколько бы им не виться
Этим курчавым проблемам
И мы вылезем наконец-то!
На свой необитаемый берег
Построим свою лачугу…
Так сделает заново каждый
Без меча и кольчуги
Мы будем жить однажды…
Однажды мир воцарится
На нашей вольной планете
И будут цветочки кружиться
Всё станет чистым и белым
Белым – без грязи и пыли
Белым – без боли и войн
Мы создадим – живые!
Мы водой ваш зальём огонь!
А если мы разминёмся
Потеряемся на этом пути
Знай я всегда с тобой – вечно!
Ты уж если что, то прости
Я не знаю что будет завтра
Но память хранит пусть всегда
Хоть маленькую, незаметную искорку
В тебе меня, а во мне тебя
И пусть нет никакого смысла
В этой – моей глухой, чёрно-белой палитре
Начали с чукчей, шизоидов в массах
Опиум для народа… налейте народу пол-литра!
Фонарики в касках
Солдатики в масках
Всё ах да ах, всё ах да ах
Да пиф-паф, пиф-паф
Хватит поганить страницы
Своей изуверканной болтовнёй
Хватит, на сегодня уже время вышло
И вообще: Я курить хочу!
Сколько уж можно без продыху
Глотать эти слюни невкусные
Я не засекал времени
Но кажется уже часов порядка восьми
Прошло с тех пор как я начал первые строчки
Придёт к нам весна, и распустятся почки
И мы пойдём погулять
Не взорвут я надеюсь «Пьяный угол»
Не будет парашей казаться утро
Не станет хуже – значительно хуже
И мы опять, так невзначай, пойдём по аллеям шагать
Ну вот и всё, всем ПРИВЕТ!!! До свиданья…
Надеюсь вас не притомили моёшкины старанья?
Ещё увидимся, ещё не одна фраза
Вылетит из моих уст или ручки.
Но знаешь в лучшем случае или в худшем
Не мне себя судить…
Ещё раз здрасте!
Ещё раз до свиданья!
Желаю вам – чтоб было лучше
И не забыть: Всё может быть!
p.s.:
Вот так это всё и было
Куда я не знаю сплыло
А мама всё моет с мылом
Ту саммую, которая Мила…
***
ШОЛ 1999 год
Шероховатый Шорох шагал шёпотом
Шелестел 1999 г.
Продольный палец покарябал печку
Покуда птичкин полёт не рухнул наземь
Пёр 1999 г.
Соседка Соня стригла свою сорочку
Создавая себе совсем нереальный вид
Свистел 1999 г.
А Астафья антагонировала автобус
Андерграундил 1999 г.
Оклемавшись около опустелого облака
Она исчезла одним махом
Опешил 1999 г.
Луна ловила любовь лирическую
Лучше летела чем когда бы то ни было
Лихорадило 1999 г.
Десять домов достала дуля
Дрожали детишки от вечного холода
Драго-ржавел 1999 г.
Щука щупальцами щас щёлкнет
Щи варил 1999 г.
Якал якорь: «Я ясный! Потому как слабый, но тяжёлый.»
Яблоня язвила: «Я ягода ядовитая, язык прищемишь.»
Ябедничал 1999 г.
Гремел гром – гроза гостевала
Газировал 1999 г.
Йога йодом йокнул – Й!
И подруга зачерствела
Йс 1999 г.
Ёксиль-Мёксиль по ёлке ёрзал
Ёжик тожё ё-моё
Ёган трёшку всю ёлозил
Подвёло его чутьё
Ё… 1999 г.
Начальник ноликов
Ночью тёмной нычку ныкал
Накатило… на 1999 г.
Фух, фекалии зафыркали
Фотографировал 1999 г.
Хорошо, хреново ли
Хам и Хрящ хихикали
Хлопал 1999 г.
Цыц! Цыплят чуть цапля не ухнула
Но мы её циферблатом по Гринвичу…
Цикорием першило 1999 г.
Ыж какое это дело,
А на «Ы» слова все съели
…… 1999 г.
Идиот искал игрушку
Им икалось простодушно
Интегрировал 1999 г.
Чавкали чукчи чипсы
Через час повыпадали челюстя
Чрезмерничал 1999 г.
Мягкий (Ь) и твёрдый (Ъ),
Трансформировать вообще очень сложно.
Поэтому и напишем попроще:
«Полная деградированная неприкрепляемость
мифических прокламаций утопии 1999 г.»
Вышел выход, вроде верно
Вольность вынул он из входа
Вот под вечер, время важное
Водка не поможет сгинуть
Вытирался 1999 г.
Юля юбочку-юлу натянула по ветру
И дубовую иглу куколке в… ставила
Чудо-Юдо не хотело, но по утру
Юность взяла своё и тело его воспрянуло
Южным полюсом замерзал 1999 г.
Только таким трещать трактором
Туфлями тикать, да течь туда
Тараканами полз 1999 г.
Большому быть – беречь барабан
Пионеров не бить, блееть БАМ–БУМ–ГАМ
Брынчал 1999 г.
Если еду еле-еле
Значит ем я конфетку на палочке
ЕШО хотел 1999 г.
Ушки украли чужие разговоры
Утки усы сбрили
Ужинал 1999 г.
Завтра здесь загорится звезда
Злился 1999 г.
Конечно, коротнуло не по маленькой
И крышу снесло Кирялькину
Кашлял 1999 г.
Жвачка жралась живисто
Жужжала жаба жабрами
Желанья жопы жилистой
Жюль Верн нам не описывал и вообще об этом ничего не рассказывал
Жахнуло в 1999 г.
Рак раком рылся в реке
Рычал 1999 г.
Эх! Это эхо экскаватором по экологии
Экономил 1999 г.
Может мыла не хватило?
Мама Милу с мылом мыла
Манной каши наварила
Угощайтесь пока есть…
Мощностью заковыристой исчез 1999 г.
Вот и всё на «М» конец
И весна заговорила
Как молоко прокис 1999 г.
И все 33 буквы алфавита, которые были здесь.
А я допил его компот и отправил вдаль чудило.
***
небольшая история
Давным-давно, а когда уже никто и не помнит, в лавке мастера кукольника жила-была кукла. У неё были красивые синие волосы, большие зелёные глаза, длинные пушистые и чёрные как смола реснички и белоснежная улыбка. И вот как-то раз ей захотелось увидеть и узнать, что же там за дверью лавки. А когда на город опустилась ночь, она решила пойти погулять. Выйдя за двери лавки, бедная кукла растерялась: дорожек было так много, что она не знала по какой же ей пойти. Но подумав решила – пойду куда глаза глядят, и отправилась в путь.
Долго кукла шла по улице, на которой было много фонариков, она никогда в жизни их не видела. Тут из-за угла дома ей навстречу выбежал котёнок. От такой неожиданности кукла и котёнок замерли на месте. Через некоторое время котёнок вспомнил, что он уже видел кукол, но эта была особенной: красивой, нарядной. Вежливо поздоровавшись, он спросил:
– Как тебя зовут?
– Да просто, Кукла. А кто ты?
– Я котёнок.
Кукла спросила:
– А где твой дом? Почему ты так поздно бродишь один по улицам?
– У меня нет дома, – ответил Котёнок, – я живу на помойке.
И он рассказал ей свою грустную историю, а так же о брошенных и печальных куклах, которых он видел на помойке. Кукла была удивлена и потрясена, она не знала, что у кого-то не может быть дома и кого-то могут просто бросить.
Они ещё долго разговаривали. Котёнок, узнав что Кукле хотелось увидеть что-нибудь новое, предложил ей отправиться в одно прекрасное сказочное место. Кукла охотно согласилась, и они отправились в путь, рассказывая по дороге друг дружке разные истории из своего прошлого. Они шли так долго, что Кукла успела устать, но ей было очень интересно, и она ни на одну минутку не отставала от своего друга.
И вот, наконец, изумлённая Кукла увидела перед собой огромную жёлтую цветочную поляну. Она находилась далеко за городом, далеко от шума, в гордом одиночестве и тишине. И до самого утра Кукла и Котёнок играли, бегали, смеялись и это было незабываемо. Им было очень весело. А когда выглянуло солнышко, Кукла вспомнила, что ей нужно было возвращаться домой, ведь мастер мог заметить, что её нет на месте. И Котёнок повёл её обратно.
Уже перед самой лавкой они сказали друг другу – До свиданья, – а Котёнок предложил ей ещё раз погулять, он ведь знал ещё столько прекрасных мест.
Было уже совсем светло, и кукла снова стояла на своей полке. Как всегда мастер прошёл мимо неё, но вдруг остановился и повернувшись увидел свою забытую первую куклу с большим букетом жёлтых роз. И каждое утро она держала в руках новый букет живых цветов. Но никто и никогда так и не разгадал её секрета. Лишь только маленький серый котёнок знал обо всём.
***
ОЧЕРЕДЬ
Шёл бы ты лесом, да не споткнулся. Говори тихо и не заткнёшься. Вечером не предрассудительно томно. Утром как-то вязко неймётся. Заковыристо вкрадываясь, преодолевая временной стяг, ползёт одиночество. Нет оно тебе не лучший друг, но уже и не враг - как полезное взаимодейство сна и восторженное сходство путём времени. Сигарета тлеет а кишка дрыщет, затяжка мыслей, нервы полощет. Следы к месту подмёл – пусто, возни прелесть. Постой, даже пороки – порознь, они очками смотрят в моё тесто. Прихромал старец, открыл лужу – я в неё камень бросил, а она меня кружит, воплем съедает, уши полощет – они как вермишель к холодцу – правы. Допей до дна сей жижи порось, заешь её чесноком, петрушкой, вкусно? Я поредел до одного, а может и я не был склонен к искусству. Ненадоедливые почести кружат отрыгивая, всячески пляшут на горе вожделений всенародного безумия и покрывая этим благородным котлом совести кусок. Я поел его, надломив кусочек, и стало мне глюкообразно-повестно в моих воспоминаниях. Заплетался язык, разжёвывая мямлил слова, да прибаюкивал посвистывая. Попеременно: то небо, то земля под ногами провисала, испражнялась всхлипывая. Кружились, пеной вздувались мышцы костями обволоченые, хрипело внутрях хрустело снаружи. Коробка развалилась и из неё подарки рассыпались – пропавший хлеб, плесенью покрытый кусок мяса, помятый конверт, а в нём записка – «Привет от судьбы! Пущай зависла?!» И внемля этим пространным буквам наперечёт, да навыворот посыпал снег густой и чёрный, я превратился в раскоряку, в комично-гадкий полицвет сумбурный, скрежещущий. Тут забываются мгновенно, а спиртом не горит навоз, тут кое где наверно и жизнь жила и смерть ебла... хвала потомкам!!! Но смыло всех и всё вернулось отполированным бревном, где арангутанговые лица, как лошадиные *** животного удовлетворения и всё же эскейпизмом дефабулярным в очереди стоят и глумятся хохотом... Вымощенные скептиками кладбища... да они альтруисты. Впадающим в КОМУ да станет легче! Поющим гимны отрежут головы! Пессимистично... Отсохла у дающего рука, от рвущего промежность рыка у извращенца наслаждённо застыла в тающем излиянии души. Противно... И ближние начали совокуплятся и междуножие зазвенело!!! Брызгами забросало прохожих до такой откровенности, что загнулись местоимения. Я дерзко разговаривал с бумагой, а потом жадно сожрал её! Нагнетали комариные царства, саранча кромсать постепенно всех стала. Даже у неё что-то встало и заохало! Флюиды расщедрились нынче, на противне всех заполучили! И в пекло жаркое, кастрюльные поблёскиванья возмужали, затряслись с половниками. Зазываючи стонами празднество помешалось и вылилось реками, по миру пустили радость, зачали пошлость бессмертную. Откровенным много-голосьем слышится: «Где же вы, люди честные?» Бубнит по над стенкой высокою иль мерещится? Сдавливало попеременно то разум, то конечности. Пальцы немели, а губы сжимались – не хотели больше выпускать языческие движения, связками рвались бесформенные сложения, вычитания, трения... Лопнул шар по течению свалилась на бошку каменное облако как знамение: Тебя **** где здесь чьё помутнение? Покурил и забыл. Где встал там и сел. Поредел Свистопляс Скоморохов, запрел... Я открыл, кто-то съел. Я прилёг... сном сошёл в бытиё реальности. Эксперимент по отрезанию собственной головы – постулат обречённости. Я магнат восхищённости собственной смерти! Восклицая необычное, приумножаю в себе грязное и пустое. Купаюсь в безысходности, только в ней получается плавать, а в определённости тону камнем преткновения, анабиоз... з... з... Листаю проклятое, рисую вечности... Полезно иногда вот так по тупому марать белые, пряные страницы.