Апрель.
Если бы я появилась на свет не 25 лет назад, а сегодня, то у меня были бы все причины сказать, что в день, когда я родилась, мир встретил меня неприветливо.
Я стою на остановке, жду автобус, который меня увезет отсюда, из поселка моих родителей к себе домой, в город. Видите меня? Да вот же я – засунула руки в длинные рукава свитера, хотя вовсе не холодно – просто надо чем-то занять руки. Наконец сажусь в автобус, протягиваю деньги водителю. Да, мне 25 с половиной, я сижу на переднем сиденье, и всю дорогу смотрю, как передо мной меняется небо, а на холмы заползает хвост автомобильной змеи. Мои губы не накрашены, на ногтях нет лака. Рядом со мной – большая сумка с продуктами, собранная мамой. Когда я выхожу на своей остановке, меня никто не встречает. Словом, все говорит о том, как запущена моя личная жизнь.
***
Наташа знакомит меня с ее подругой – Ларисой. На вид ей ориентировочно лет 35-38. У Ларисы светлые, завитые волосы, на губах - дурацкая оранжевая помада. Лариса бисексуальна. Мне это кажется любопытным и я задаю Ларисе всякие глупые вопросы. Та терпеливо отвечает. Наташа время от времени хихикает. Когда Лариса предлагает нам с Наташей поучаствовать во встрече женщин-бисексуалок в следующую субботу, мы соглашаемся.
***
До чего же весело находиться в комнате, где все присутствующие – женщины, и каждая – бисексуальна. Мне очень легко, но кажется, будто кончики моих нервов превратились в тревожные ножки двенадцати тысяч пауков. Все вокруг улыбаются, пьют красное вино, мартини, болтают о работе, но стоит любой из нас провести рукой по шее, плечу, коснуться груди, как множество цепких женских (или неженских?) взглядов следят за этим твоим движением. И странно – встретишься взглядом и знаешь: сейчас она думает о тебе и представляет тебя в своей постели.
Мы были уже веселы и откровенны, когда пришла крупная женщина лет тридцати пяти и села рядом со мной, разгладив свою короткую клетчатую юбку. Она плакала, и бормотала, что-то про мужчин, я слушала молча и подливала в ее бокал спиртное.
- Обозвал меня старой уродиной… - и слезы из ее глаз часто-часто закапали в рюмку с текилой и на столовые приборы, которые я перед ней положила.
- Однажды мне тоже так сказали, - сказала, сидящая напротив нас, женщина с внимательными темными глазами, и пригладила свои коротко остриженные волосы у висков. – Тогда шла домой и плакала, по пути увидела трех детей лет 4-5. Зашла в магазин, купила шоколадные конфеты и стала угощать ими детишек. Они говорили по моей просьбе: «Тетя, ты такая красивая! Очень-очень красивая!».
Посмотрев с иронией, как гостья вытерла щеки, выпрямилась и потянула на себя миску с салатом «Оливье», женщина с внимательными темными глазами продолжила:
- И, знаете, ведь они и в самом деле думали, что я красивая. Немного конфет – и вот уже несколько человек считают меня красивой, и восхищаются мной. Я тогда еще подумала, что этих детей нужно брать с собой на свидания. Может, он им поверит…
- Да… с детьми надо не только ходить на свидания, с ними надо жить, - реплика принадлежала толстой светловолосой даме, замужней, и очень часто, как мне сказали, посещающей такие женские собрания. – Тогда сможешь удивляться всему. Понимаете? Ну вот для ребенка радуга – это «каждый охотник желает знать, где сидит фазан». А что такое радуга для нас? Что-то такое на небе и все, - и тут она хмыкнула.
- Для женщин у этой фразы есть другое толкование, - сказала нам женщина с внимательными глазами.
- Какое же? – азартно вскрикнула толстая дама.
- Каждый мужчина – это охотник, и его влечет к редким и вкусным птицам.
Какой-то женский голос зло захохотал, выкрикивая «это точно! Все так и есть!». Но больше было вздохов, и грусть словно кистью мягко провела по лицам женщин.
- Назвал старой уродиной, - жалобно протянула клетчатая гостья, давясь то ли слезами, то ли зеленым горошком, и закрыла руками лицо. Плечи ее затряслись.
- Так, хватит. Вставай. Вставай, пойдем со мной, я тебе помогу, - сказала одна сухонькая женщина, встав из-за стола, улыбаясь так, чтобы все понимали, какого рода будет эта помощь.
Заплаканная гостья тоже поднялась, нерешительно улыбаясь, и подошла к ней, и вместе они выглядели странно. Сухонькая женщина была гостье по плечо. Между тем, они взялись за руки и направились в комнату. Я смотрела, как клетчатая юбка гостьи – очень короткая – волнуется при каждом движении своей хозяйки. Странно, но эта юбка во мне что-то перевернула, и я не могла больше выносить взгляды сидящих за столом. Я выпила еще бокал вина, но так как лучше мне не стало, я выбралась из-за стола, потянула за собой Наташку. Мы оделись и поехали по домам.
- Ну и какие твои впечатления? – спрашивает меня Наташа.
- Цирк какой-то, - отвечаю.
; Да, согласна с тобой. Все очень искусственно.
***
Май.
Близится лето и по ясным вечерам, солнце опускает на землю тонкую вуаль цвета красного золота: на блеклую прошлогоднюю траву, на усталые лица людей, делая их красивыми и вечными, на стволы сосен – и тогда их цвет становится похож на цвет моих волос, и я говорю себе:
; Видишь, Юлька, ты не одна.
***
Зашли с Наташей в кафе на Владимирском. Оно небольшое и уютное - невысокий потолок, арки из красного кирпича, ковры на стенах, на коврах всегда прохладно поблескивают сабли, кортики и кинжалы.
Тут же высокий круглолицый парень протянул нам меню.
- Девушки, проходите, я сейчас к вам подойду, - сказал он, улыбнулся и выбежал на улицу.
Мы заказали десерт и мартини (бьянко со льдом и лимоном – великолепная вещь). Только сделали пару глотков, и к нам подошел тот же парень. У него в руках тарелочка с нарезанной дольками дыней. Он садится за наш столик и представляется ночным администратором. Говорит, что сегодня не его смена и он может выпить с нами. Его зовут Ваня и, конечно же, он надеется, что он нам совсем не помешал напиваться мартини (он так и сказал: напиваться). Совсем наоборот, он хотел бы отвлечь нас от мартини некоторыми историями, случавшимися в его смену.
- Пока вы все еще не пьяны, я расскажу вам странную и нисколько ни веселую историю, - загадачно поведал он, выкладывая из кармана своего черного кожаного пиджака пачку сигарет и зажигалку.
- Эмм… Так вот… Как-то я подсел к девушке. Она сидела одна, во-о-он там, - Ваня качнул головой и глазами указал на столик у противоположной стены, в котором ничего особого не было, разве что на свисающей складке скатерти зияла замечательная и безупречная по своей форме дыра, видимо прожженная сигаретой.
Ваня тронул колесико зажигалки, глубоко затянулся и, прищурившись, выпустил вверх струю дыма.
- Я даже не успел ей представиться, - продолжал он, а мы с Наташей продолжали поглощать мартини через трубочку. – И… Она первая из нас открыла свой ротик и сказала, что абсолютно не верит в то, что человек – хозяин своей судьбы… и… э-э-э, Димочка, - Ваня подозвал официанта. – Димуля, мне водку и сок, я сам смешаю, ага? …Так вот, я попытался пошутить, сказал, что не все же без способностей. Девушка совсем не обратила на мои слова внимания и продолжила: «Очень скучно жить. А жить я буду еще долго – Вы посмотрите на мои линии!». Тут она протянула ко мне свои руки ладонями вверх. «И знаете, что остается делать? Ничего! Ничего не делать и ничего не пытаться изменить. Как смотреть на проплывающие берега. Вы когда-нибудь катались на катере или на лодке? Ну? Ведь это счастье, правда? Это настоящее счастье – такое равнодушное созерцание...». Она часто заморгала – ну вот как будто вдруг пересохли линзы (сам линзы ношу, между прочим), скривила губы, сказала: «Я, знаете ли, решила начать курить», а потом поднялась и вышла из кафе… Ну вот такая странная история. Гм.
Остальные Ванины истории были смешными и легкими, и они растворялись в воздухе среди запахов сигаретного дыма и какой-то еды. Ваня жадно поглощал свой коктейль, изредка надкусывая тонкую дынную дольку. Было видно, что он захмелел, и вскоре никакой логической связки уже не было между его историями. Впрочем, если бы она и была, то мы с Наташей все равно ее не заметили – допивали четвертый бокал мартини к тому моменту, когда заговорили о любви. О настоящей такой любви. Ваня с жаром рассказывал нам об истинно любовных отношениях:
- К примеру, мы поругались, и она меня послала к черту, оделась и ушла к подругам. А я через некоторое время приезжаю к этим подругам, беру ее за руку, сажаю в машину и увожу домой. Она на меня кричит и говорит о том, как она меня ненавидит. Это же…- лукаво поглядывает на нас Ваня. - Это же здорово! Многие не понимают, насколько ссоры сближают людей. Но-о-о, ссоры бываю разные. Бывает, люди молчат, дуются друг на друга, копят злость и раздражение в себе. Это ловушка. Когда люди любят друг друга, ссора обязательно должна быть… э-э-э… открытой: с битьем посуды, с криками, предположительно с пощечинами, но-о-о заканчиваться она должна сексом! И вот они – прекрасные, бурные, близкие отношения!
- Ваня, - с придыханием говорит Наташа, - я хочу с Вами поссориться…
И мы втроем смеемся.
- Эммм… Вот, я хочу, чтобы у меня все было именно так, - немного помолчав, с какой-то грустью говорит Ваня. – И не смотрите, что у меня нет кольца на пальце. У меня все это обязательно будет – и жена, и прекрасные темпераментные отношения, и у нас будет сын… И знаете, как я его буду воспитывать, - Ваня опять загорелся. – Я не хочу, чтобы мой сын учился на пятерки, такие, знаете ли, как правило потом не находят себя в жизни. Пусть он будет троечником и пусть дерется на переменах. И у него будут рогатки и жучок в спичечной коробке. Потому что это должно быть. Счастливое детство. Пусть книги пылятся в шкафах, а он будет носится по лужам, расчесывать царапины, и совать в коробку с жуком пойманных мух… Понимаете?
- Замечательно рассказываете, Ваня. И Вы романтик, - действительно, я не знала, что у мужчины могут быть такие мечты о ребенке, любви.
К нашему столику подошел крупный мужчина и протянул Ване руку, попрощался с ним, а нам с жуткой пошлой усмешкой сказал, что непременно бы присоединился к таким красивым девушкам как мы, но ждут дела… Я, шутя, протянула ему руку для прощального рукопожатия.
- Ну, до свидания, - говорю. Он же снова усмехнулся, взял мою руку и потянул к своему лицу, словно собираясь утереть вспотевший лоб. Я отдернула руку и растерянно посмотрела на Ваню. Он понимающе поджал губы, состроил гримасу вслед уходящему.
- Да, вот и такие бывают мужчины, Юль. Но-о-о, во-первых, он директор этого заведения, а во-вторых, он тоже романтик. Нет, правда! Могу поспорить, что он сейчас сидит в машине и настраивает магнитолу на волну Лав-Радио. Оно его любимое. Да-да.
Я хмыкнула и посмотрела на часы:
- Проводите нас, Ваня, до метро. А сами Вы где живете?
- А я останусь здесь. Я обычно сплю вон там, - Ваня махнул рукой в сторону, - В банкетном зале…
И увидев наши изумленные лица и приподнятые брови, добавляет:
- Ну-ну, не смейтесь. Зря вы так. Там отличные, мягкие, удобные стулья…
Ваня провожает нас до метро. На эскалаторе мы делимся впечатлениями.
- Он прелесть, - говорит Наташа.
- Ага. Это его совершенно прелестное «но-о-о». Как у учителя. Но-о-о такой болтун.
- Да, но приятный болтун, правда? Просто фееричный.
Я соглашаюсь.
***
Ну вот. Не проспав и пяти минут, я кричу и резко сажусь на постели. Приснилось, что какой-то парень со злостью бросает на мою постель белое одеяло. Странно, кажется, я действительно это видела – что-то светлое летело на меня, но растаяло, пока я открывала глаза. Включаю свет и радио – все, уже не так страшно. Оглядываю комнату, и, бросив взгляд на часы, отгоняю тревожные мысли, выключаю свет. Снова ложусь, моя голова тонет в луже лунного света, пролитого на изголовье кровати. Спать, спать, спать…
***
Июнь.
У меня появились друзья. Неожиданно, как все хорошее. Нас теперь - целая компания из шести человек. И среди них – мой любимый человек, мой мужчина. И странно все это: жила себе по-тихоньку, и была весна, и прошла весна, я была одинока, а потом – р-р-раз! – и я на кухне в его квартире. Вместе готовим свекольный салат и раскладываем его на белые тарелки. Я беру в руки три тарелки, Андрей намерен унести оставшиеся четыре сразу. И он это замечательно делает – одну тарелку кладет на другую и смущенно относит в комнату, где у белого круглого стола сидят наши друзья. Андрей спокойно раскладывает на столе тарелки. Девчонки возмущенно пытаются оттолкнуть тарелку, которая снизу запачкана салатом, но Андрей упорствует, говорит:
- Ничего, я же все вымою! – и вкладывает грязную тарелку в руки моей темноволосой подруге.
Андрей улыбается всем как мальчишка и, шутя, озадаченно запускает в волосы руку. Моя темноволосая подруга, смеясь, вытирает тарелку салфеткой. Андрей садится на кровать, прислоняется спиной к стене. Стена позади него – голубая, голая, холодная - как небо в морозные дни.
***
Июль.
Возвращаюсь в город после двухнедельного отдыха у родителей, и в этот же день встречаюсь с некоторыми из наших общих с Андреем друзей, и мы пытаемся остыть в кафе при помощи мартини со льдом.
- Я предлагаю поменять измерение времени, - говорит Миша. - Чтобы время отсчитывало не секунды, а удары мяча об асфальтовую площадку. Представляете, утренний выпуск новостей и внизу экрана, слева, - не 7.16, например, а 0000000. И всем, всему миру останется только ждать, пока какая-нибудь воспитательница не выведет детскую группу на прогулку, часов в 11 или 12, и маленький мальчик не возьмет в руки мяч.
Мы молчим. Миша может предложить все, что угодно – прогулку в шляпах, обучение танцам прямо в переполненном вагоне метро, и много чего еще.
- Глобально ты мыслишь, Миш, - наконец сказал Дима. - Может быть стоит начать менять мир с чего-то более мелкого?
; Я согласна с Димой. Давайте начнем с того, что попросим владельца кафе отремонтировать кондиционер, - раздраженно говорит Катя.
Мы поддерживаем ее идею. Но ни один из нас не встает из-за столика - так и сидим вчетвером, молчим и при помощи трубочек, льда и пустых бокалов пытаемся создать мелодию. Андрея с нами нет - он уехал в Зеленогорск на 3 дня. С моей темноволосой подругой.
***
- Ну… он взял ее просто для компании, - предполагает Наташка на следующее утро, к сожалению, рабочее.
- Да. Я тоже так думаю.
И вздыхаю, и вожу кончиками пальцев по поверхности стола.
- Мы договорились встретиться загородом. На выходных. Только через пять дней.
- Ох… Бедная ты моя… - Наташка качает головой.
- Что? – улыбаюсь я. – Переживаешь за меня?
- Переживаю, конечно, - она вздыхает.
- Из-за Андрея? – интересуюсь я.
- Да… ну и вообще… из-за этой твоей неустроенности… - мурлычет она.
Я кладу руку ей на плечо, и Наташка вздрагивает.
; Не переживай, - говорю. – Пойдем лучше погуляем после работы.
***
Наташка выше меня на полголовы, в полтора раза крупнее, и как минимум во столько же раз я ее симпатичнее. Поэтому когда мы заходим в кафе после работы, чтобы выпить мартини и съесть мороженное с горячими вишнями, и знакомимся там с двумя молодыми людьми, номер телефона они оба просят только у меня. Одного зовут Сергей, второго - Виталий.
- Девчонки, вы даже не представляете, как вам повезло, что вы теперь с нами знакомы, - говорит Сергей (весь такой летний, в льняном костюме песочного цвета).
- Можно сказать, что мы – самые выдающиеся люди этого города, - сообщает нам Виталий.
Мы с Наташей переглядываемся и решаем уйти. Перед тем, как выйти из кафе, я зачем-то даю свой телефонный номер Сергею. Мы выходим на улицу. С Наташей расстаюсь у метро. Она - домой, я же – гулять до темноты.
Уже вечер, но прохлады нет, и влажный жаркий воздух тянется к влажной жаркой коже. Этим летом не выживет ни одна мечта – непременно растает. Иду по направлению к вокзалу. Он притягивает меня к себе и я не сопротивляюсь. Быть может что-то там со мной произойдет и у меня наконец по-новому станет биться сердце? На вокзале мне всегда становится немного легче. Там время, царапая стрелками циферблат вокзальных часов, встречает и провожает тех, кто несет куда-то свою маленькую судьбу в потертых чемоданах или мягких сумках на колесах. Можно попытаться уйти от себя в этой суете и вдруг обрести внутри кого-то нового...
Я гуляю по асфальтовым лентам улиц долго-долго, дожидаясь когда вспыхнут уличные фонари, чтобы выпустить в ночь свою желтую фонарную безнадежность.
***
В субботу я встретилась с Андреем. День был жаркий и мы поехали в Сестрорецк - загорать и дышать свежим и горячим летним воздухом.
Напротив нас в электричке сидят парень с девушкой. У него в руке бублик, у нее – упаковка жидкого йогурта. Он ломает бублик надвое и одну часть отдает ей, предлагая:
- Давай пить йогурт по очереди!
Она подозрительно на него смотрит:
- А ты не заразный?
- Ну что ты! Конечно, нет!
И, тем не менее, она сначала выпивает половину йогурта, а потом уже протягивает упаковку парню. Покончив с едой, они отряхивают с коленей крошки и потом всю дорогу целуются – смешные, счастливые.
- Ты знаешь, Миша решил жениться, - сказал Андрей.
- Нет, я не знаю. В прошлые выходные он мне ничего не сказал.
- Стесняется. Сказал только мне. Никому не рассказывай – его секрет.
- Конечно, не переживай.
Всю оставшуюся дорогу мы молчим.
Щурясь, смотрю на небо – там болтается тарелка солнца, и края ее плавятся и пытаются опалить куриные перья облаков. Я и Андрей лежим на пушистой траве, и, не снимая одежды, загораем. Недалеко, слева от меня, обрывается земля и стелется вниз. Мне нравится это место. Мы лежим на траве, он – в светло-зеленых летних брюках и расстегнутой рубашке, я – в белых шортах и розовой майке. Мы лежим долго, и Андрей за все это время не произносит ни слова. И я молчу… Мы лежим так долго, что золотая закатная пыль на травах и на иссушенных наших щеках становится медно-красной. Солнце опускается к земле проколотым воздушным шаром – кем проколотым и кем отпущенным в небо? – а мы лежим так долго, и, кажется, я уже так давно знаю: между мной и Андреем все кончено.
***
Август.
Еду на встречу с Сергеем. Когда он меня увидел, то радостно заулыбался, заспешил навстречу и поцеловал в щеку. Мы заходим в чайный дом и там сидим на подушках, отгороженные от других любителей чая какими-то соломенными перегородками. Очень мило.
- Юль, а расскажи о своем первом свидании, - просит Сергей.
Я задумываюсь.
- Я его не помню, - признаюсь я. – Но… смотря что понимать под свиданием…
- Ммм, ну это встреча людей... когда у них есть романтические чувства друг к другу…
- Тогда тем более не помню, - говорю я, и при этом выгляжу, наверное, не менее удивленной, чем Сергей. Действительно, в прошлом – какая-то пелена.
Девушка-официантка нам приносит чайный набор.
- Этот чай можно заваривать много раз, десять раз точно, - рассказывает Сергей, разливая по нашим чашкам черный чай. – А после того, как выпьешь, понюхай чашку. У каждого человека опустевшая чашка пахнет по-своему.
Моя пустая чашка пахнет цветами, а у Сергея – чем-то сладким. Когда в пятый раз Сергей приблизил свою чашку к моему лицу, я наклонилась и прикоснулась губами и кончиком носа к его руке. Случайно. Но ему понравилось. Это было видно, по тому энтузиазму, с которым он протянул мне свою чашечку в шестой раз.
- Каким животным ты себя ощущаешь? – вдруг спрашивает он.
- Друзья иногда зовут меня лисичкой, а сама думаю, что вероятнее всего я – мартышка.
- Как? Почему? – изумляется он.
- Потому что все Юли похожи на мартышек – все непоседливые и у всех очень живая мимика лица.
- Нет, ты совсем не похожа на мартышку, - категорично заявляет он. – Я бы сказал, что больше похожа на белочку. Вот из-за этого хвоста, - и он указал на мои волосы.
Я пожимаю плечами – как угодно, мол.
- А ты тогда кто же? – спрашиваю.
- Отгадай!
- Ну… хм… слон?
- Нет, - удивляется Сергей.
- Э-э-э… тогда заяц?
- Нет! – Сергей пораженно смотрит на меня. – Неужели я похож на зайца?!
- Да я так просто… пытаюсь угадать… Скажи сам.
Сергей усмехнулся, потрогал пустую чайную чашечку.
- Хорошо. Я – Доберман.
Странно. Я всегда чувствую, когда собеседник ставит в разговоре определенное слово с большой буквы.
- Почему Доберман? - теперь удивляюсь я.
- Смотри на мои уши.
Смотрю: уши аккуратные и плотно прижаты к голове.
- А теперь… - и Сергей начинает двигать ушами.
- Ой-ой, перестань! – морщусь и машу руками. Когда я вижу такие вещи, всегда приходит в голову мысль о том, как недалеко, в сущности, ушел человек от животного в своем развитии. – Только поэтому ты - Доберман?
- Нет. Я кусаюсь еще. В четвертом классе укусил девчонку за ухо, и еще однажды во время драки…
- Эхм. Так это… Выходит, я сейчас нахожусь в крайне опасном положении, да? – Я симулирую страх и осторожность.
- Ну что ты, Юль, - серьезно говорит Сергей и дотрагивается до моей руки. – Наоборот. Я же буду о тебе заботиться.
Когда он провожает меня до метро и мы прощаемся, он целует меня в губы – очень просто и коротко.
Ночью он мне приснился: мы целовались, а потом вдруг начали бегать по улицам в поиске презервативов, и никак не могли их найти.
***
Для меня всегда странны и нелепы ситуации, когда девушка приходит к мужчине домой или наоборот, и они разговаривают, смотрят друг на друга, смеются, шутят. Но если оба партнера чувственны, то эти шутки вымученные, смех натянутый, и оба – и как возможно, чтобы было по-другому? – не могут избавиться от мысли, что очень скоро – и они займутся любовью. И это так близко, и до спальни всего несколько шагов, и губы, расслабленные вином, становятся мягкими. И вот сейчас, дома у Добермана, мне так странно говорить о своей работе, о фильмах, о путешествиях и разных глупостях, в то время, как я знаю, что пришла к нему на ночь и до утра мы не расстанемся, и стоит лишь потянуться своими губами к его губам, как все начнется.
Доберман рассказывает о том, как правильно курить кальян, а я смотрю на него и думаю, как приятны взаимные прикосновения к обнаженной коже, о том, как чувствителен у меня левый уголок губ и если он коснется его кончиком языка…
- Юль! Что с тобой? - Доберман внимательно вглядывается в меня.
Я подхожу к нему.
- Что это? – спрашиваю.
Он держит в руках разноцветные коробочки.
- Смотри, это – трава для кальяна. Вот здесь с запахом клубники, - он подносит коробочку к моему лицу, чтобы я вдохнула аромат, исходящий от нее.
- А здесь яблоко с корицей, - и он протягивает другую коробочку. Я прикасаюсь к его руке щекой, потом губами …
Через некоторое время я лежу на кровати – расслабленная, удовлетворенная, светлая – и удивляюсь тому, что Доберман оказался таким нежным. Он лежит рядом и гладит мне руки.
- Сейчас пойду в душ. А ты хочешь? А хочешь, я приготовлю тебе ванну?
Я хочу, и он поднимается с постели. Я смотрю на его крепкие ягодицы и, улыбаясь, потягиваюсь как кошка. Секс – чудное дело. Возвращается: бедра спрятаны в полотенце. Отводит меня принимать ванну. Дает мне большое мягкое полотенце, тапочки, и, поцеловав, выходит из ванны и закрывает за собой дверь.
Я ванну не принимала давно, поэтому не спешу. Только минут через тридцать, стоя перед зеркалом и расчесывая волосы, удивляюсь тому, что Доберман за все это время ни разу не счел своим мужским долгом заглянуть в ванну.
- Юль, хочешь что-нибудь почитать? – доносится из-за двери и сразу за этим какой-то шум. Открываю дверь.
- Что это у тебя здесь падает?
- Книги, - отвечает он, оглядывает меня с ног до головы, берет за руку и отводит в спальню.
***
Октябрь.
Вот, неделю просидела без работы. У меня появилось чувство какой-то нереальности происходящего. Я выспалась, отдохнула, и бесконечно устала, пытаясь понравиться работодателям, вытаскивая из себя знание то английского, то итальянского, словно жонглер, в зависимости от желания публики. Хожу на эти дурацкие собеседования и продаю себя. Продаю себя в деловом костюме, в белом свитере с воротом, в трикотажном пестром костюме; продаю себя уверенной и активной (но это только утром), а после обеда – все чаще равнодушной и рассеянной.
***
Вечером встретилась с Наташкой. И сейчас она исключительно благодушна и доброжелательна. Заказываем чай и горячие булочки. Наташа спрашивает меня про Добермана.
- Так, иногда встречаемся – раз или два в месяц, - отвечаю.
- Тебе он нравится?
- Да.
- Не думала, что вы могли бы встречаться чаще?
- Нет. То, как сейчас, для нас комфортно.
Пока пьем чай, рассказываю Наташке, как в детстве моя мама зашла в комнату и увидела следующую картину: я стою возле электрической розетки, и в руках у меня вязальные спицы. Одну спицу я уже вставила в розетку и тяну руку с другой спицей ко второму отверстию. Говорю Наташке:
- Видимо, я уже тогда решила, что моя жизнь не удалась.
Мы смеемся. А ведь если подумать…
***
Собеседование Очередное. Менеджер по персоналу - мужчина с козьей бородкой видит меня и дрожащими руками вытаскивает свою визитку.
- Почему такую красивую девушку еще никто замуж не взял?
Я теряюсь. А он продолжает:
- О! Да Вы Дева! Я Козерог. Думаю, взаимопонимание между нами гарантировано. Холост. Эх, но Вы так молоды… Постойте, у Вас нет старшей сестры?
Отвечаю:
; Нет, но у меня есть младший брат, но ему это не интересно, - и ухожу.
***
Собеседование Последующее. Генеральный директор.
- Ого! Зачем Вам столько денег? – восклицает он, читая мою анкету. – Жадность?
- Нет, стремление к лучшему, - парирую.
- Скупость, - убежденно заявляет он.
- Нет, стремление к материальной независимости.
- Независимости от кого? От мужчин? – он пытливо смотрит на меня поверх анкеты.
- И от мужчин тоже, - отвечаю.
Здесь я работы не получаю.
***
Ноябрь.
Однажды приходит в сердце тоска, от которой никуда не уйти. Она повсюду, она - в тебе. Чтобы не сойти с ума, тебе приходиться с ней подружиться. Ходить с ней по парку, сидеть на деревянной скамье в кафе и ждать официанта с твоим (или вашим?) горячим шоколадом, читать книгу, смотреть фильм – и все это вместе.
А еще приходят воспоминания. Словно ты в лесу, а на ветвях каждого дерева по призраку. А может, это погода так действует…
***
Декабрь.
Когда приехала к друзьям, то увидев Катю у зеркала в прихожей, забыла обо всем, что хотела рассказать. Все оттого, что Катя строила в зеркале забавные рожицы.
- Что такое? – спросила я.
- Катя ищет свое интеллигентное лицо! – прокричал Миша из комнаты. – Катя, но ты напрасно ищешь – оно либо есть, либо его нет!
Из кухни появился Дима. Он вытирал руки полотенцем.
- Привет, мамочка, - улыбаясь, говорю я, и целую его в щеку. – Миш, ты принес мне журналы?
- Да, пять номеров, - доносится из комнаты. - Хотел больше, но подумал, что тебе будет тяжело их потом нести.
- Спасибо!
Дима по-прежнему стоит рядом.
- Какие журналы? И зачем тебе столько?
- «Гео». Не хватает информации.
- Для чего? – удивился Дима.
- Понимаешь, не хватает фактов, давно известных и никем не оспариваемых. Я их забрасываю в себя, как камни.
- Не понимаю.
- …Что-то внутри стало слишком легким, - пытаюсь объяснить я, - знаешь, как вешают неустойчивую картину: в каждый угол – по гвоздю. Вот эти журналы – мои гвозди.
***
Январь.
Что делать, когда тебя никто не ждет дома? Можно пойти в филармонию, и слушать музыку, и вернуться домой поздно, и сразу лечь спать. Но что делать, если в кассе филармонии говорят, что на сегодня все билеты проданы, а здание филармонии недоступно высится перед тобой и его колонны освещены огнями?
Я иду в маленький парк рядом с филармонией и сажусь на снежную скамью (а небо тихо осыпается белой мелочью мне на ладони), и думаю – что же делать, когда тебя никто не ждет дома?
***
Февраль.
Не спится. Удивительно, как с возрастом меняются наши мысли перед сном. Когда ребенком я опускала голову на подушку, тут же перед глазами возникали самые яркие картины дня. Вот я стою под мостом и смотрю на воду и на крупные камни, на высокие сосны на другом берегу, бросаю в воду камни – бульк, бульк… Думаю: вот бы завтра не забыть посмотреть на облака – не будут ли они похожи на странную волчью лапу, как сегодня?… А потом подбиралась к подушке моя лучшая детская мечта – поезд. И ночью, также как и днем, но только не по рельсам, разделяющим лес и бабушкину улицу, а за опущенными веками, по краю ресниц, замкнувших глаза, проносятся вагоны: первый, второй, восьмой, тринадцатый…
Сейчас, в двадцать шесть, у меня другая мечта: светлый холодный день, каменистый пляж, теплый домик у края моря. Я хожу по крупным, тусклым камням, кутаюсь в свою толстую кофту (под ней – кажется длинное платье). Я смотрю на волны, на море, провожаю глазами чаек, и знаю, что вернусь в свой домик, где у кресла сугробами лежат теплые одеяла, а в кресле – быть может кошка.
…Когда мне немного грустно, вот как сейчас, я представляю рядом с собой призрачного, любящего меня мужчину, который спрашивает тихо и ласково:
- Что, Юль? Что?
И гладит меня по голове. Больше он ничего делать не умеет...
***
- Где Дима? – мрачно спросил Миша, заходя в прихожую.
- Э-э-э… Привет, Миш! – отвечаю я, выглядывая из-за Катиной спины. – Дима ушел за вкусными предсвадебными плюшками.
И я подмигнула Мише. Однако когда увидела Мишину реакцию, то решила сегодня больше не подмигивать.
- Миш! Говорят, что тебя можно поздравить? – воскликнула сияющая Наташка, выплывая из комнаты.
- Я ей сказала про твою свадьбу, - пояснила Катя Мишке. - Давай, проходи в комнату.
Мишка сел в кресло и начал мрачно царапать обивку. Я забралась с ногами на диван.
- Белое платье, Миш, представляешь? – фантазировала Наташа. - Прозрачная фата. И все такое… И она будет кусать свои неровные бледные губы…
- К черту! – раздраженно воскликнул Миша. – К чертовскому черту все эти неровные бледные губы!
- Да что с тобой? – испуганно спросила Наташка: Миша никогда не ругался.
- Не хочу я слышать все эти разговоры о свадьбе.
- Да? Ну, конечно, мы больше об этом не будем, - быстро пообещала я.
- Слушайте, мне надо покурить. Так я покурю? – с вызовом спросил Миша.
- Ну, конечно, кури, - растерянно пробормотала Катя.
Миша тут же вынул из кармана сигареты. Наташка молчала.
- Я просто не знаю, что мне делать… Я совсем не уверен, что хочу жениться. Нет, я даже уверен, что мне не надо жениться.
Миша выпустил густую струю дыма.
- Ах, только вот не кури, пожалуйста! – вскричала Катя.
Миша заморгал и потушил сигарету. Наташа тут же прикрыла пепельницу салфеткой. Раздался звонок в дверь - пришел Дима. Миша быстро встал и бросился к нему.
- Дим, надо с тобой поговорить. И не в этой квартире! – прорычал он, оглядываясь на нас.
Они вышли. Минут через двадцать в дверь позвонили. Но оказалось, что назад вернулся только Димка. Катя выхватила у него пакет с плюшками и побежала ставить чайник.
- Что это с ним? Что такое? В чем дело? – перебивая друг друга кричали мы Диме из комнаты.
Он молчал, и слышно было, что он моет руки, а потом пришел к нам в комнату и сел на диван рядом со мной.
- Сомневается? – спросила я. Дима молчал.
- Не одним же женщинам впадать в истерику перед свадьбой, - сказала Катя, и нервно высыпала плюшки в глубокую тарелку.
На кухне засвистел чайник. Катя поднялась.
- А хотите, я расскажу вам кое-что о свадьбе? – наконец произнес Дима
- Ну-ну, - презрительно бросила Катя, но передумала идти за чайником, и опять села в свое кресло. Мы тоже сидели и не собирались никуда идти, и делали вид, что наблюдаем за пепельницей. Димка вздохнул, ушел на кухню, и вернулся с чайником и упаковкой чайных пакетиков.
- А знаете, что такое свадьба? На самом деле?
- Что?
- Белое платье со штампом «если что, разведусь».
Мы замерли.
- Что, согласны?
- Ну вот еще! Свадьба – это так романтично. Это любовь, понимаешь? Не всегда бывает так банально, - возмущается Наташка.
- Хотя бы раз у любой пары возникает эта мысль перед вступлением в брак. Это точно. Даже думаю, что эта мысль – как белое платье невесты, как униформа. Это штамп в голове у каждого.
- Я тоже так думаю. Даже если любишь, пытаешься себя немного подготовить к не очень хорошему продолжению романа, - размышляю я.
- Ну и какие еще ты придумаешь штампы?
- Спокойно, Катерина. Я не придумываю. Они просто существуют. Тем более у женщин…
- Что?! – рычим мы на Димку. И, видя, как полные Димкины губы кривятся в улыбке, я тоже начинаю улыбаться.
- Да-да. У каждой из вас – штамп на платье.
- И какой же?! – восклицает Наташа.
- Хм… Дайте подумать. Ага. На каждой девушке старше 18 лет – платье со штампом «можно».
Я удивляюсь и хохочу, Наташа фыркает и оправляет голубую кофточку.
- Дим, если это о сексе, то… – начинает Катя.
- Не совсем. Это знаете, как «годен» в военном билете у мужчин.
- Что?! Годен?! Тогда мужчинам на брюки такой штамп надо ставить после… Нет! Его вообще не надо ставить! – возмущается Катя.
- А какой же штамп на платьях у девушек, которым еще нет 18? – интересуюсь я.
- Какой угодно. Пока в женщине не скопилось достаточно индивидуальности, у нее много штампов. И мало платьев. А после 18-ти наоборот. Понимаешь?
- Кажется, да.
- Предательница! – бросает Катя в мою сторону.
- Я пошел мыть посуду.
Я иду следом за Димой. И тихо спрашиваю:
- Дим, какой штамп у Наташи?
- Понимаешь, она немного чувствует. «Немного». Это ее штамп.
Я помолчала.
- Про мой штамп ты же мне не скажешь? – спросила я наконец. Хотела, чтобы прозвучало равнодушно, вышло – просительно.
- Если ты не спросишь, не скажу, - светло улыбнулся мне Димка.
- Я не спрошу, - быстро пообещала я.
Он включил воду.
- Как твои дела? Расскажи мне.
- Да вот, подсела на аттракционы…
- Куда ты ходишь?
- В Парк Победы или на Крестовский… Мое любимое – карусель с длинными цепочками. Просто восторг. Моя начальница говорит, что люди часто посещают такие мероприятия, когда им чего-то не хватает в жизни, - жалуюсь я Диме.
- Она права. Кто такая?
- По образованию – психолог.
Мы помолчали.
- Ненавижу психологов, - наконец сказал Дима. - Иди-ка сюда.
Я подошла и уткнулась лицом в его плечо. Он погладил меня по спине. Я тихо вздохнула.
- Что, Юль, что? – ласково спросил он.
Я чуть не задохнулась, настолько это было невероятно. Отшатнулась от него и присела на край стола, ошеломленная и растерянная.
- В чем дело?
- Ни в чем. Все в порядке, - слабо произнесла я, стараясь не смотреть в его глаза.
- Да что случилось?
- Ммм… у тебя бывали мгновения дежа-вю?
- Да, случается. Сейчас это было с тобой, да?
- Скорее всего просто совпадение. Пойду к девчонкам.
***
В гости приехал Димка. Приехал уже вечером, сказал, что был рядом и решил позвать меня на улицу, прогуляться. Я вышла, и мы сели на скамью возле подъезда. Вокруг – темнота, деревья, дома, много снега и ни души. Надутая луна путается в ветвях дерева – такую можно стеречь всю ночь, и все равно – неустойчиво-круглая, она к утру добродушно скатится черт знает куда.
А мы дышим на покрасневшие пальцы, лепим маленькие снежки и стреляем по звездам. Сильно мерзнут руки, и я вынимаю из кармана перчатки. Пальцы касаются пояса, свернувшегося в моем кармане словно змея.
Мне почему-то очень весело. Выпрашиваю у Димы снежки в долг, он притворяется скрягой и уступает их мне под бешенные снежные проценты. Объясняем друг другу разницу между понятиями «смелость», «храбрость», «отвага».
; Понимаешь, храбрость – круче, - говорю я и поворачиваю к нему лицо. Но сразу же отворачиваюсь, и прячу глаза. Быть может, мне показалось, что Дима хотел меня поцеловать?
***
Март.
Во дворе моего дома живут голуби. Они живут, конечно, не во дворе, а скорее на карнизах окон. Из своего окна я наблюдаю, как они дерутся, разговаривают, мерзнут, спят и наблюдают за мной.
***
Выхожу с работы немного позже, чем надо было – скорее всего, друзья уже собрались и ждут, как обычно, только меня. Но вот меня кто-то тянет за рукав куртки. Оборачиваюсь – Равшан. Наш юрисконсульт. Высокий, крепкий, черноволосый, смуглый. Кажется, на прошлой неделе он написал мне письмо, я ответила, и теперь мы каждый день переписываемся. Бывает, вечером он присылает мне смс.
- Юль, куда спешишь? Можно с тобой?
- Бегу на встречу с друзьями. Если есть время, присоединяйся.
Добежали до канала Грибоедова, где меня ждали друзья, быстро. Миша меня увидел первый и помахал рукой.
- Привет! Что делать будем? – спросил он, когда мы к ним подошли.
- Как что делать? Разве это не ясно? Надо пойти и тяпнуть.
- Тяпнуть, - повторил за мной Дима озадаченно и поглядел на Равшана.
- Ах, да! Забыла Вам представить, это – Равшан. Он мой коллега. Юрисконсульт. Равшан, после института, немного пожил в Америке, там и обамериканизировался.
- Похоже на мат, – весело сказал Миша. - Надо запомнить.
- Так что, пропустим рюмочку-другую?
- Я знаю чудный бар, - произнес Равшан. И мы пошли за ним.
Бар оказался действительно чудным - голые, выкрашенные в светлое стены, старые потертые диваны, стулья, кресла, табуретки, скромная барная стойка, во втором зале – стиральные машины, огромный пакет стирального порошка, и снова диваны и кресла. Вместо картин на стенах – люди на диванах. Таких людей я еще не встречала. Было видно, что они живут в другом измерении, чем я. Идут не то чтобы в другом направлении, но идут иначе.
- Я чувствую себя здесь белым медведем. Или что вокруг меня – белые медведи, - тихо сказала я Наташе.
- Скажи мне, что ты пьешь, и я скажу, кто ты, - сказал Миша, открывая меню на карте спиртных напитков.
- Абсент, - просто ответил Равшан, чем мгновенно вызвал во мне симпатию.
- Абсент, - протянула я, - Очарование алкоголиков 20-х годов прошлого века. Равшан, ты очарователен. Как ты пьешь абсент?
- Обычно я запиваю его пивом.
- Этот человек опасен, - обратилась я к друзьям.
- Кто будет пить текилу? – спросил Дима.
- Текилу будут пить консерваторы, верные мужья и чрезмерно опытные женщины. А веселая молодежь пьет мартини, шампанское и мартини с шампанским, водку и коктейли с водкой, - дурачится Миша.
- Коньяк. Виски. Ром… – перечисляет Дима.
- Человек – это не то, что он ест, а то, что он пьет.
- Нет. Как пьет, - поправил меня Дима.
- Нет. «Как» - это не определяющий признак. Скорее сиюминутное настроение и наличие опыта. А вот «что» - это его выбор.
- А что вы скажете в ситуации, когда выбора нет, и приходится пить, что осталось? – спросила Наташа.
- Тогда уже все пьют одинаково, - улыбнулся Равшан.
- Как свиньи, - уточнил Миша.
Когда Равшан отправился к бармену за напитками для меня и Наташи, я тихо сказала:
- Ах, если бы он не сказал про пиво… Он убил во мне нежное чувство. Как жаль. Я уже готова была влюбиться в него как школьница.
- Это было видно, - ответила мне Наташа. – У тебя был разочарованный вид.
Мы посмеялись. Равшан вернулся за столик, придвинул к нам бокалы.
- А знаете, что хозяин этого кафе – грузин. Дмитрий Николаевич. Мой друг, музыкант, был у него на собеседовании. Здесь скоро будет каждый вечер живая музыка. На прослушивании группы сказал: «Ребята, давайте зажгем!». Слушал ребят долго, курил дамские сигары...
Наташа задумчиво смотрела на руки Равшана. Я проследила ее взгляд – она смотрела на его безымянный палец, на обручальное кольцо.
В какой-то момент мы с Равшаном остались вдвоем.
- Равшан, ты кем хочешь быть в жизни? – спросила я.
Равшан немного подумал.
- Знаешь, трудный вопрос - ведь по сути это вопрос о смысле жизни. Хочу быть развитым в профессиональном плане, более трудоспособным, добиться поста, который бы давал удовольствие от работы и неплохие деньги. Иметь хорошую семью с двумя детьми. А ты?
Пока я обдумывала ответ, к столику вернулись и Дима, и Миша, Наташа и Катя. Не хотелось говорить серьезно, поэтому я ответила:
- Мне иногда хочется быть газонокосильщиком. Где-нибудь в Италии.
Равшан рассмеялся.
- А ты в этом плане! Я бы с удовольствием бы был владельцем небольшого кафе-бара, по выходным бы стоял за стойкой, общался с людьми. Я со студенчества мечтаю о кафе. «Jerboa Underground».
- Почему газонокосильщиком? – спросил меня Миша.
- Устала быть ответственным сотрудником. Хочу быть свободной. Хочу наслаждаться видами зеленых холмов и запахом свежескошенной травы.
- Ну а ты понимаешь, что газонокосильщики не очень много зарабатывают? Даже в Италии, - сказала Катя, многозначительно подняв брови.
- На бутылку вина, кусок сыра мне хватит, а что еще надо?
- Тебе надо в отпуск, - сказала Наташа.
- Нет, вы не понимаете, мне иногда хочется заниматься совершенно другим. Просто физическим трудом. Просто косить траву.
- Можно было бы все бросить, конечно, и начать стричь газоны, - задумчиво произносит Дима. - Если я не был бы уверен, что это мне не надоест через месяц-другой: и зеленые холмы, и запах скошенной травы. Слишком уж это элементарная работа. Я убегу от такой работы. Ты, Юль, тоже.
- Возможно, но уже тогда мое лицо загорит от солнца, Дим, и волосы выгорят, и я надышусь воздухом. И однажды ты позовешь меня: «Юль!», я повернусь, и ты увидишь в моих глазах… зеленую свободу!
Все за столом на меня очень странно смотрели.
- Ты действительно хочешь этим заниматься? – мягко, словно у больного ребенка, спросил Дима.
Я кивнула.
- Юль, а если бы у тебя был свой дом и большая зеленая лужайка, и ты могла бы ее косить в любое время, тебе бы этого хватило? – спросил меня Дима.
Я подумала.
; Немного не то. Это уже просто обязанность. Как будто пылесосишь, что ли. Но можно попробовать.
***
На следующее рабочее утро мне позвонил Равшан.
- Мне дали аванс, - сказал он.
- Предлагаю все потратить.
- На тебя?
- На удовольствия, - отвечаю.
- Твои? – и голос такой теплый-теплый. Чувствовалось, что он улыбается.
- Можешь на мои, - говорю я. - Но я не настаиваю.
- Какие планы на вечер?
- Никаких пока.
- Как это никаких?
- Что это ты так удивился? – спрашиваю.
- Мне казалось, что ты идешь в кафе с хорошим мужчиной, - сказал он, и я снова почувствовала, что он улыбается.
- Кто такой?
- Не знаком лично, но наслышан, - ответил Равшан.
- Равшан, я поражена твоей информированностью. Думаю поставить некоторых приближенных на контроль.
- Поставь, - снова улыбнулся в трубку Равшан. – Встречаемся в 18.15 на 1 этаже у выхода.
***
Итак, этим хорошим мужчиной, с которым я иду вечером в кафе, оказался сам Равшан. Самое начало весны – промозгло, сыро.
- На пятом курсе меня пригласили поработать продавцом в маленький книжно-видео магазин, он очень маленький, может быть около 20 квадратных метров, но точно не больше, - рассказывает Равшан по дороге. - Там продавались видео из серии "Другое кино", кино без границ, классика кинематографа - Феллини, Бонюэль, Пазолини... Продавались книги - Маркес, Борхес, Гессе, Миллер и так далее, никакой устиновой-толстой и им подобных. Очень интересно было. Туда мало заходили простые обыватели, в основном такая, продвинутая публика. Хозяева магазинчика - два парня, были знакомы с клубным музыкальным движением города. Было прикольно с ними работать, общаться по литературе. Помню, забрел как-то странного вида крендель, и спрашивает "о, а чо это?" и указывает на Ефремова. Я объяснил, он захотел купить, и дает деньги, я спрашиваю, какую книгу (там была целая серия). Он отвечает: "а чо парицца то, давай эту", и наугад тыкает, не читая аннотацию.
- А зачем он интересно книгу покупал? – спрашиваю я. – Рыбу заворачивать?
- Нет, он взял почитать, у него в глазах был интерес.
- Тебе нравилось там работать?
- Да, очень. Я люблю поболтать и делать умный вид. Представь: приходит милая и симпатичная девушка, вроде тебя, и смотрит на полки. И тут появляюсь я... Иногда даже получалось взять номер телефона!
Равшан смотрит на меня и широко улыбается.
- Что ж, это неплохие результаты, - говорю я и тоже улыбаюсь.
- Смею похвастаться, я смог поднять продажи.
- Ты молодец…
Мы зашли в «Кофе Хаус». Равшан заказал кофе, я – горячий шоколад. Мы сидели на высоких стульях, за стойкой, за которой было стекло, а за ним - самое начало Невского проспекта. Равшан достал из портфеля ноутбук, показал мне свои фотографии. Мы заказали еще по чашке шоколада.
- Я сейчас подумал, если у меня сорок братьев и сестер двоюродных, и если они хотя бы по трое детей заведут... Мда…
- Сорок братьев и сестер? – изумилась я. – Вот это семья!
- Чтобы всех запомнить, надо называть их одинаково. Как в мультфильме "В поисках Немо" - одну половину по отцу - Марвин младший, вторую - именем матери.
Я засмеялась. Действительно курьезная ситуация.
- Тебе смешно, а я имен ни у кого не знаю. Тем более имена такие, специфические.
- Наверное, в такой большой семье есть свои традиции, порядки?
- Да. Внутри рода власть у моего дяди. Все его слушаются. У меня отец очень строгий, но когда звонит дядя, он чуть ли не по стойке «смирно» с ним разговаривает, телевизор выключается, все молчим. Стало полегче, когда появилась двухкомнатная квартира: отец брал трубку, и уходил в другую комнату. А когда дед был жив, никто ему в глаза не могу посмотреть, когда он говорил с детьми, особенно когда отчитывал за что-то.
- Со строгим дядей вы все советуетесь по важным жизненным вопросам?
- Отец звонит часто. Много денег уходит на телефон, особенно при уровне зарплат в Казани. Дядя еще много достиг, занимал большие посты в Республике, без его одобрения свадьбы практически не проходят.
- А какие у главы рода привилегии?
- Все его слушаются, почитают. Обращаются на «Вы». Я второй по старшинству из детей, и младшие обращаются ко мне на «Вы». Когда я захожу - встают. Даже если младше на пару месяцев. А еще я ношу очки, так вообще это круто.
- Это так необычно. Но это здорово. Семейные традиции воспитывают…
Мы некоторое время смотрели, как за стеклом идет дождь. Было особенно приятно держать в руках горячую чашку.
- Представляешь, вчера опять заснула при свете, - жалуюсь Равшану.
- Мне тебе смс вечером отправлять, чтобы ты легла спать нормально? – ласково спросил он, улыбаясь. - Я подумал, что ты ложишься спать, раз написала мне "спокойной ночи".
- Я написала так, потому что уже не могла встать с кровати. Зато я проснулась в 4 часа и переделала все, что должна была сделать вечером. И опять легла спать, но уже как человек.
- Переделала все - это что например? В комнате прибралась, вынесла мусор, вымыла посуду?
- Да, почти так. Вымыла посуду, постирала и повалялась в ванне с пеной.
- А стоило?
- Конечно, стоило! Очень приятно спать как человек - между одеялом и простыней. И на подушке.
Мы немного погуляли под дождем, затем зашли еще в одно кафе, чтобы согреться горячим чаем. Много разговаривали и смеялись. Расстались у метро. Равшан позвонил поздно вечером.
- Я хотел тебе что-то сказать, но сейчас забыл… Значит, это было не важным, - растерянно произнес он. И повесил трубку.
***
Город полон одинокими девицами, у которых в пятницу портиться настроение, потому что их мучают мысли о том, как занять свои выходные. Я – не исключение. Всю неделю переписывались с Равшаном по электронной почте на работе, после работы – по смс. Сегодня Равшан спросил, какая у меня сейчас цель, а я ответила, что не скажу – нет желания говорить коллеге, что хочу быть помощником исполнительного директора, на что он ответил: ты, наверное, хочешь ребенка и ищешь для него папу.
Вот такие они – восточные мужчины. Считают, что для женщины всегда главное – семья. А я не хочу ни семью, ни детей. Мне нужны только друзья. Активные, веселые, успешные и одинокие. Нам интересно вместе.
***
Апрель.
В воскресенье днем я ходила за покупками, после зашла в пиццерию. Только апрель, и потому еще ни одно кафе не выставило на улице широкие солнечные зонтики и плетеные кресла. Я зашла внутрь пиццерии и выбрала столик у окна. Заказала пиво и пиццу. Пока я ждала, Равшан мне прислал смс: «Хороший день». Я смотрела на эти простые слова и радостно думала: "Ну вот, ты уже жить без меня не можешь".
Официант принес пиццу – горячую, сочную. Я запивала ее холодным пивом, и это было очень вкусно. Смотрела на окружающих людей, щурилась на солнечные стекла окон, отвечала на смс человека, который за последние недели мне стал очень интересен. Потом я отвезла покупки домой и направилась гулять.
В парке повсюду разлилась вода, но грязи не было даже на песчаных дорожках. В маленьком канале, соединяющем два пруда, вода была мутной и зеленой, а берега покрыты прошлогодними листьями – они серыми мышиными стаями перебегали между деревьями, когда в парк приходил ветер.
Я присела на скамейку, на которой уже сидела пара. Он был одет в светлый костюм, в одном ухе у него был наушник, он покачивал ногой в коричневой лакированной туфле и говорил он много и нечетко, но она смеялась. Она была молода и очень хотела его увлечь. Это было скучно. Я закрыла глаза.
Солнце грело мне колени, дышало в шею, целовало в щеку. Я думала о солнце и тепле, и о близком лете. Мои мысли были прохладными и воздушными, и каждая из них легко рождалась и легко умирала. Я была перекрестком, а они – стремящимися куда-то вдаль машинами. Я смотрела на мир, и видела все, и все понимала. Эта прозрачность была настолько хороша, что отпустить ее казалось невозможным, и я бережно держала ее за тонкие невидимые пальцы.
***
Созвонилась с Наташей.
- Представляешь, вчера вечером Равшан встречался с друзьями, звонил мне пьяный, раз пять, и все говорил: «Я – твоя поклонница, почему – не знаю. Я тебя обожаю. Но не знаю почему».
- И что думаешь делать? - спросила Наташка.
- Думаю объяснить ему, почему он меня обожает.
- Все смеешься? А знаешь, не принимай всерьез. Все-таки чего не скажешь, когда немного пьян?
- Он сказал, что он - мой фанат. Говорит, что придет с плакатом с моим именем на работу.
- Как же ему, должно быть, не хватает жены.
- Да, - я вздохнула. – Согласна с тобой – восточный мужчина, молодая кровь. Через некоторое время найдет себе новых друзей и подруг. Он – общительный, интересный, - рассуждала я.
- Юль, смотри не влюбись! Это тяжело – любить женатого.
- Нет, ты за меня не бойся. У меня все под контролем.
А сама подумала: странный должно быть у меня контроль, если мое время сейчас делится на две части: до его звонка – долгое, томящее, и щедрое, густое - после.
***
Всю следующую неделю также общалась с Равшаном – и по электронной почте, и по смс. Каждое утро меня ждало сообщение: «Доброе утро, милый человечек!», или «Здравствуй, мой друг!», или «Как настроение, радость дарующая?» и тому подобное. Я таяла от этих слов как мороженое.
Вечером он очаровывал меня своими странными смс, я их читала и у меня было ощущение, что я нахожусь внутри какой-то книги.
Но для себя я решила немного от него отстраниться. Все же он женат. Нам надо меньше общаться. Равшан меня пытался куда-нибудь выманить на обед и после работы. Я отказывалась, или соглашалась, но брала с собой девчонок.
А сегодня я позвонила Доберману.
***
Я стою в метро, кто-то подходит ко мне сзади и обнимает меня, и не сразу разжимает руки. Потом поворачивает меня лицом к себе. Доберман. И его лицо такое радостное. Мы целуемся и я понимаю, что совсем забыла ощущение его губ на моих. Губы его, как и прежде, были горячими и уютными.
В кафе он очень мил, и постоянно до меня дотрагивается и гладит мои руки.
- Что тебе нравится? – спрашивает.
- Мне нравится… - тут я приближаю к нему лицо. – Целоваться…
И целую его. Потом откидываюсь на спинку стула, и весело за ним наблюдаю.
- Так, мне надо минутку успокоиться… Ты понимаешь, - и он показывает глазами на брюки.
Когда мы приезжаем к нему домой, так прижимаемся друг к другу, точно как два человека, которые очень соскучились. Доберман делает мне замечательный массаж, гладит по голове:
- Хорошая девочка, хорошая, - и смущенно смеется.
- Эм… Сереж, чувствуешь какие у меня на руках мышцы? Я могу 20 раз отжаться от пола!
- Зачем? – искренне удивляется он.
- Понимаешь, хочу, чтобы у меня руки были сильные…
- Но зачем?
- Чтобы я могла любимого мужчину на руках носить, - с достоинством отвечаю я.
А он смеется, гладит меня по спине, и говорит – мягко так - что все должно быть наоборот.
***
В офисе в коридоре столкнулась с Равшаном. Он улыбнулся, засветился:
- Как спалось?
- Мало.
- Так по ночам спать надо!
- Да? – притворно удивляюсь я. – Первый раз слышу.
- Да, да. Так что нечего по ночам шляться. Ты же не апрельский кот.
- Зато кошка, - отвечаю я.
- Гуляешь по ночам с котами? Что молчишь? А, только смущенно улыбнулась!
- Выходи по ночам на крышу, - отвечаю ему. – По утрам тоже будешь так улыбаться.
- Научишь?
- А как же!
Мы стоим друг напротив друга, очень близко, смотрим друг другу в глаза и улыбаемся.
***
Май.
В субботу встретилась с Димой, ходили в книжный магазин. Не могла себя сдерживать, когда видела знакомые книги:
- Вот эту посоветовал прочитать Равшан… Эту книгу читал Равшан….
И так далее.
Дима терпеливо слушал какое-то время, потом спросил:
- Как поживает Равшан? Вы общаетесь?
- Да, и очень много! Это один из самых интересных людей, которых я встречала. Знаешь, я сказала ему, что когда он станет совсем зрелым мужчиной, он будет невероятно интересным и притягательным для женщин. Я сказала ему, что у него это уже началось, и очень скоро – и не устою ни я, ни любая другая, особенно когда он разведется с женой.
- Ну что ж, понятно, - ответил Дима.
Какое-то время мы молчали, глядя на книжную полку и видимо думая каждый о своем.
- Юль, я так удивился тому, что ты согласилась пойти со мной за книгами. Вдвоем. Мне почему-то казалось, что ты меня избегаешь.
- Ерунда какая.
- Нет, правда. И все после того дня, когда я сказал что-то тебе, когда мыл посуду в гостях у Кати, помнишь?
- Дим, давай не будем об этом.
- Нет, будем. Скажи мне.
- Нет, – процедила я сквозь зубы.
- Скажи.
Я вздохнула.
- Хорошо. У тебя есть образ женщины, которую ты ждешь? Той, которая только одна тебе и нужна?
Дима кивнул.
- И у меня есть такой образ, только мужской, конечно. И… этот мужчина по моему… сценарию, который я для него придумала, всегда говорил мне слова, которые тогда сказал ты.
- И ты испугалась?
- Нет. Но это было так странно. Никак не ожидала такого.
- А может, ты просто испугалась, что я могу оказаться тем мужчиной?
- Ну… понимаешь… ведь я привыкла относиться к тебе как к другу. А тут ты говоришь мне такие слова…
- А может, он – это я? А, Юль? Как нам быть в этом случае?
Я молчала и боялась сказать даже слово.
- Ты такой особенный, Дим. Такой… необычный и такой хороший. Мне всегда казалось, что тебе нужна особенная девушка, не похожая ни на кого.
Дима усмехнулся.
- Когда вы с Андреем были вместе, ты не видела меня, а он не видел, какая ты есть…
Попробуй подумать обо мне не как о друге, ладно? Когда-нибудь. Но прежде чем ты потеряешь из-за Равшана голову. И лучше до того, как он разведется с женой.
***
На корпоративный праздник я пригласила Добермана. Я гуляла с ним, держа его за руку. Боковым зрением я наблюдала за Равшаном. Он был без девушки, но как видно не скучал – постоянно находился в чьей-то компании.
Когда я присела за столик, а Сергей отправился за чем-то сладким для меня, Равшан ко мне подошел.
- Юля, пойдем прогуляемся?
- Только если чуть-чуть.
- Не бойся, мы не оставим твоего друга одного надолго.
Мы пошли по направлению к парку.
- Это твой жених?
- Смешной ты. Что за интерес?
- Просто хочу знать.
- Тебе он не понравился?
- Нет, мне все равно. Абсолютно все равно. А тебе-то он нравится?
- Да.
- Ну и хорошо. Я рад за тебя.
Мы помолчали.
- Ну, пойдем обратно? – спросила я.
- Я рад, что знаком с тобой. И я тебя очень-очень ценю. Как человека, конечно.
Он сжимал мои пальцы. Почему-то стало неприятно.
- Я тебя тоже. Но мою руку можно отпустить.
- Нет, я не отпущу. Потому что я очень сильно тебя ценю.
- Да.
- Ты мне как родная, понимаешь? Я без тебя не могу.
- Мне приятно это слышать. Ты замечательный друг.
Равшан отпустил мою руку.
- А кто он? – и Равшан кивнул в ту сторону, где остался Сергей.
- Он… - я замялась. – Он - кот.
Равшан обиженно посмотрел на меня. А я ему улыбнулась.
- А ты? Ты его кошка?
- Да.
- Мне все равно. Я тебя ценю даже в такой ситуации, когда он – кот, а ты – его кошка.
- Мне не нравится наш разговор, - сказала я. – Я пойду.
- Ну, пока, его кошка, - сказал он мне.
Я повернулась, чтобы уйти. Равшан очень громко сказал мне вслед:
- Так бывает, когда голова в крови, ты ее сжимаешь руками, и кровь струиться между пальцами и затекает под рукава. Это мои чувства к тебе!
Нашла Добермана. Он стоял с двумя моими коллегами, разговаривал о бизнесе. Я стояла рядом с ним в каком-то оцепенении. Просто стояла и смотрела, как он ладонью режет воздух перед собой, и эти воздушные, рожденные им, кубы и трапеции беззвучно и незримо валяться на землю к его ногам.
«Зачем он так жестикулирует? – в каком-то полусне думала я. - «У его ног – сугробы. Он споткнется и упадет…»
Я представила, что на всех улицах высотой по человеческое колено навален этот словно фасованный воздух – плотный и мутно-стеклянный – ванильная нуга, когда слижешь с нее всю сладкую пудру.
- Снова задумалась? Что такое? Ты смотришь так, словно сейчас в моих руках по самурайскому мечу!
- Нет, мечей нет. Пустые руки, - голос у меня был слабый, и медленно произносились слова. – И ладони у тебя ярко-желтые.
Он посмотрел на свои руки, но, конечно, ничего не увидел.
- Ладно, - согласился он. – А почему желтые?
- Цвет беспокойства, тревоги.
- Ага-ага. Ну что ж. Пусть так. Пойдем-ка отсюда, - сказал Доберман, обнимая меня одной рукой за талию.
Мы медленно пошли к выходу из парка. Сначала молчали, но потом Доберман меня остановил, и спросил:
- Юль, я не знаю, как ты ко мне относишься, что ко мне чувствуешь… Мне трудно. Вот скажи, если оценивать твои чувства ко мне по шкале от нуля до единицы, какую ты цифру назовешь?
- А единица – это любовь?
- А единица – это любовь, - подтвердил Доберман.
Я немного помолчала.
- Ноль три.
- Что? Я не понял.
- 0,3. Как маленький бокал пива.
Доберман поднял руку словно хотел меня ударить, но тут же опустил. Я закрыла уши ладонями, чтобы не слышать, что он говорит, и быстро пошла обратно к празднику, к людям.
***
Встретилась с друзьями.
Миша протянул нам коробку. Мы заглянули. Там были тонкие сигаретки разных цветов – голубые, розовые, черные, желтые.
- Цветные сигареты? Сам сворачивал?
- Да, и красил сам. Но они еще и вкусные. Понюхайте. Э, нет, сначала отгадайте!
- Голубые – с ментолом?
- Да.
- Розовые – с клубникой.
- С марганцовкой, - буркнула Катя.
- А коричневые? С корицей? С шоколадом?
- Желтые – апельсин? Банан?
- А ведь это прелестно, - говорю я, с удовольствием глядя на эти разноцветные табачные палочки.
- Думаю, запустить в массовое производство. Продам идею какой-нибудь табачной фабрике.
- Прелестно. И кто будет их курить?
- Студенты, - ответила Наташа.
- Студенки, - зажмурившись, добавил Миша.
- И дети, - сказал Дима.
Мы помолчали. Миша начал кусать губы. Я положила банановую сигарету обратно в коробку. Все сделали также. Миша закрыл коробку. Димка глядел на него сочувственно.
- Ладно, не переживай, - сказал он.
Миша ответил:
- Ничего, все отлично. Будем работать.
Когда я прощалась у метро с подругами, Катя мне тихо сказала:
- Знаешь, что мне сказал Дима? Сказал, что купит тебе к лету газонокосилку, и будет ездить с тобой в солнечные дни не в Тоскану, а на самые симпатичные поля Ленинградской области.
- О-о-о… - протянула я.
- Представь, во что он трансформировал твою мечту? – презрительно, и в то же время шутя, прошипела Наташа. – Как это черство – газонокосилка и Ленинградская область… Человек без сердца.
Катя прикрыла рукой Наташин рот, и за руку потянула ее к входу в метро. Я кивнула им и Мише, поспешившему за ними. Потом ко мне подошел Димка и мы улыбнулись друг другу.
- Дим, а что, в самом деле, летом поедем стричь траву?
- Да, - просто ответил он.
Я наверное в первый раз внимательно всмотрелась в его лицо, глаза - лицо и глаза того, который всегда был рядом. Я смотрела и смотрела на него, и мне все в нем безумно нравилось. В конце концов я смущенно отвела глаза, подошла ближе и прижалась щекой к его щеке.
***
Июнь.
Захожу в кафе на Владимирском. В то, где мы с Наташей год назад совмещали мартини и дынные дольки. За одним из соседних столиков замечаю Ваню, администратора кафе, выпивающего с тремя привлекательными девицами.
Мне приносят чай и блинчики. Они остывают, а я улыбаюсь своим мыслям. К концу рабочего дня позвонил Димка:
- Жду тебя завтра, ладно? Я люблю тебя!
Так и вижу, как он это произносит: четкими, резкими фразами, глядя прямо в глаза.
Я расплачиваюсь у стойки и выхожу из кафе. Пахнет летом. Я оглядываюсь по сторонам и улыбаюсь. Приятно видеть, что все именно так, как и должно быть поздним вечером: мягко сгорают фонари, и по небу несутся – куда? – неясные бесшумные трамваи.