Отец.
-1-
«Восемь утра... Кистик не ошибётся…», - всплыло в сознании. Это был ежедневный ритуал домашнего любимца – кота Кистика: ровно в это время он, руководствуясь своими совершенными кошачьими часами, вскакивал на постель Отца, и, мягко, но настойчиво давил на обмякшее за ночь тело.
Боль в спине тоже стала просыпаться, пока лишь покалывая мышцы поясницы.
За последние три года Отец научился жить с этой болью: то превозмогал её, то подчинялся ей, прислушивался к её переливам и трансформациям.
Он, всегда такой сильный и неукротимый, был вынужден согласиться с соседством этой болючей беды, которая постепенно заполнила всё его тело.
Отец открыл глаза. Кистик, наблюдающий за его лицом, тут же принялся тереться о его ноги, своим энергичным поведением побуждая хозяина к началу жизни в этом новом дне.
Эти утренние отношения с котом, названным им так в память о своей профессии художника, были незыблемы, и уже невозможно было представить утро без этой трогательной кошачьей побудки.
Заурчал старенький холодильник, стоявший рядом с помпезным старинным «буфетом» (переезжая на новую квартиру 15 лет назад, Отец не нашел в себе сил расстаться с этим непременным атрибутом крепкой семьи 50-х годов).
Когда-то лакированный, красного дерева, тяжеленный и широкобедрый сегодняшний буфет имел непритязательный вид. Но он был многофункционален, солиден и был свидетелем огромного куска жизни Отца.
И холодильник, и буфет хранили особые предметы, продукты, ценности Отца. Имея этот «оплот», Он чувствовал себя увереннее: у настоящего хозяина должен был быть свой тайник, куда он не пускал даже самых близких.
В многочисленных, запирающихся на ключ ящичках бывшего красавца буфета, Отец хранил крепкие спиртные напитки (то немногое, что ещё доставляло Ему удовольствие в жизни), редкие книги и справочники, документы, медали, фотографии; были там и деньги-доллары, которые время от времени Отцу давал сын, будучи в гостях наездами из столицы.
Крохотная комнатка, в которой он спал, была самой маленькой в полученной им когда-то квартире, зато имела выход на балкончик -застекленный и оббитый вагонкой. Там тоже хранилось, теперь уже бесполезное, его громоздкое фотографическое оборудование.
...Отец гладил назойливого Кистика, листая в памяти события полуторадесятилетней давности...
Сколько сил и нервов было потрачено ним на достижение «престижного», 4- го , этажа, на застекление двух балконов, и на право заселиться в три комнаты, вместо положенных ему двух.…
Как он был горд тогда! Как радостно и легко шагалось ему от своей новенькой квартиры на «фазенду» (свой участок в центре города, оставшийся от сноса старого дома), которую ему тоже пришлось отвоёвывать у местных властей, благо письма-жалобы он умел писать, как никто другой!
Их снесенный старый дом был расположен рядом с городским Кинотеатром, и по плану застройки города, мешал появлению зеленого сквера.
В старом этом доме, расположенном на склоне круто сбегающей вниз улицы, родилась его жена. В этом доме появились на свет его дети. Это был дом, который он в молодости бесконечно благоустраивал, то облагораживая внутренние "покои", то проводя газ, водопровод, теплый туалет и устанавливая ванну.
Во дворе этого дома у Отца выросла (вторая в городе!) высоченная восьмиметровая антенна по приему телепередач привезенным ним из Белоруссии телевизором - диковинкой в те времена.
На небольшом, прилегающем к дому участку земли, Отец выращивал виноград, делая из него по осени дивное молодое вино. Черешни, сливы, абрикосы, персики, кусты малины, облепихи -всего понемногу, как в Ноевом ковчеге.
"Прививки по-Мичурину", эксперименты по-высадке новых сортов овощей и фруктов стали неотъемлимой частью жизни, которую Ему трудно было представить без контактов с кусочком Природы, начинающейся сразу за порогом Его скромного домика.
Летним утром Он любил выйти на крыльцо, босой, еще в спальной пижаме, вдыхая волшебный коктейль запахов листвы и цветов, пройтись по участку, по-хозяйски любовно оглядывая свое царство буйной зелени, сорвать и съесть молодую малинку-черешенку, мокрую от утренней росы, которая так и просилась в рот!
И вот, как гром среди ясного неба, известие властей о предписании Его дом снести! На семейном совете было решено взять государственную квартиру, а не деньги на строительство нового дома.
Когда же после сноса вросшего в землю здания оказалось, что при этом Его садовый участок не тронули (и даже сохранили каменный сарай-землянку!), Он добился разрешения остаться там хозяйничать, хотя от новой квартиры до "Фазенды" было не менее получаса энергичной ходьбы...
...Кистик был напорист, и рискнул подобраться к лицу хозяина, ткнувшись мокрой мордой прямо в губы Отца.
"Брысь!",- и любвеобильный кот был низвергнут на пол, отчего, удаляясь из комнаты, разразился каскадом жалобно-сварливых мяуканий...
Спешить было некуда, и Отец снова вернулся к воспоминаниям.
..Это были хорошие, полнокровные годы достатка, успеха и здоровья.
Любимая жена была рядом, повзрослевшие дети устроены и живут отдельно.
Он настоял на том, чтобы жена ушла со своей работы на маленькую учительскую пенсию "по-выслуге лет", и всегда была дома, рядом с Ним.
Иногда она даже помогала Ему в его надомной работе (он был фотографом), к которой Он относился с большим трепетом и ревностью, считая свои произведения чуть ли не шедеврами. И Отец был недалек от истины: Его фотографии были тщательно продуманы и профессионально исполнены, даже если это были обычные, бытовые сценки.
Свои "модели" Отец учил позировать по-особенному изысканно, и фото выходили на манер модных в то время открыток с изображением артистов кино.
" Улыбайтесь ГЛАЗАМИ!", - напутствовал Он фотографируемых, и люди получались на фотографиях со счастливыми, "незажатыми" лицами, и сияющими глазам.
Пайки из магазина для ветеранов войны, путёвки в дома отдыха - всё это делало жизнь приятной и сочной.
Большинство знакомых Отца жили гораздо скромнее, копили на черный день, не шиковали. Отец был горд своей способностью зарабатывать на неординарную жизнь.
Со временем, "товар" Отца (фотопортреты) вышел из моды, и поток заказов иссяк. Да и силы оставляли Его. Больше не тянуло куражиться на курортах, хотелось покоя и уюта.
Остались, правда, случайные заработки, и их хватало , ведь Отец получал приличную пенсию участника и Инвалида Войны (огнестрельное ранение пальцев правой руки и трещина берцовой кости)...
...Взгляд Отца "споткнулся" об обвислый в углу кусок обоев салатного цвета.
Как-то совсем незаметно, их жильё обветшало. Ведь по вселению в новую квартиру они не сделали необходимый "послеусадочный" ремонт.
Под стать ухудшению вида жилья, и отношения с женой, никогда не отличавшиеся гармонией, разладились окончательно, лишившись «цемента» плотской любви.
Почти перестали радовать и деликатесы из ежемесячных пайков.
А спина, которой Он всю жизнь зарабатывал свое благосостояние, печатая, раскрашивая, ретушируя фотографические портреты,- наконец, отомстила Ему, заставив страдать от жутких болей.
Веки снова сомкнулись. Он попытался потянуться, но скованное болезнью тело не подчинилось ему.
Дотронулся до левой щеки. И сегодня тоже чуда не произошло: огромная сизо-коричневая бородавка с поэтичным названием «меланома» никуда не делась за ночь, а по-прежнему восседала под глазом, источая из своего уродливого тела какие-то соки. Этой «пришелице» было около 1,5 лет.
Явилась она скромным темным пятнышком, стабильно увеличивалась в размерах, но особенно бурно разрослась в последние полгода. Он старался не думать о ней, но запрятанная глубоко тревога по этому поводу не давала покоя.
«Пора вставать!»- приказал Он себе. Нащупал ремни, лежавшие поверх одеяла. Эти помочи, без которых ему не встать, придумала и укрепила в стене его неугомонная дочь в свой очередной приезд из Германии, где она жила уже несколько лет.
Кряхтя и напрягаясь, Отец сумел сесть на кровати, и теперь отдыхал от этой утренней работы.
Никому на свете Он не признавался, как мучительны были для него эти вставания с постели, больше похожие на покорение вершины выбивающимся из сил альпинистом.
Но не было для него и большего удовлетворения, чем с а м о м у подняться с постели, и обойти по привычному маршруту квартиру.. Упорство в достижении цели всегда было Его «коньком»: Отец всегда умел сконцентрироваться и сделать «рывок».
В молодости Он мог почти сутками работать над заказами фотопортретов, а перед этим Отец неделями мотался по районным городишкам и сёлам, ночуя в поездах и на вокзалах, чтобы набрать эти заказы.
Стремительный, напористый, хорошо сложенный, любитель пошутить- Отец любил свою работу, делал её качественно, и гордился тем, что Его портретики не были «халтурой».
Внешне респектабельный, с тонкими чертами лица и приличными манерами фотограф, тщательно подбирающий освещение и ракурс, пользовался доверием клиентов: работы было много…
-2-
«И раз, и два, и три…»,- теперь Он раскачивал специальные ходули, пытаясь встать с кровати. И эту работу Отец предпочитал делать только сам, обрывая попытки кого – бы то ни было, помочь ему.
Рывок, и, наконец - то, Он стоит, крепко ухватившись руками за поручни легкого, но замечательно устойчивого средства передвижения, привезенного дочерью из далёкой Германии.
Сейчас Он отдохнёт с полминуты, и медленно, рассчитывая каждый шаг, пойдёт сначала в ванную, затем в кухню, а после завтрака посидит в своём любимом кресле в большой комнате.
По дороге в кухню Кистик будет идти рядом, потирая мордочку о ножки ходулей, и мурлыкая от предвкушения угощения (кошачьего сухого корма), которое Отец непременно давал своему фавориту по утрам.
-3-
Завтрак состоял из огромной, «фирменной», кружки кофе с молоком, и увесистого бутерброда: масло, колбаса, сыр.
Этот вид довольно сытного завтрака Отец сам ввёл когда-то давно в обычай семьи. Тогда это казалось посторонним какой-то блажью ; теперь же стало известно, что так завтракает вся Европа.
Вообще, Отец всегда слыл неординарным человеком. Он не любил быть таким, как все, и нёс свой крест «особенности» как, нечто, данное ему свыше.
Расплатой за эту «миссию», было почти полное отсутствие у него друзей, а также его сверхкритическое отношение к людям.
Для него во всём существовала только высшая оценка! Даже для домашних, услышать от Отца похвалу - означало достичь высшей награды, и поэтому в семье царил культ перфекционизма: «Всё, или ничего!»
Сам Отец также служил этому культу, в котором Он же и являлся главным жрецом.
Всё новое, передовое, прогрессивное, полезное, дефицитное его стараниями добывалось в немедленное пользование.
Первые транзисторные приёмники, первые приёмы «Голоса Америки», один из первых в городе телевизор, первые нейлоновые рубашки, чёрная икра в трехлитровых бутылях и прочее, и прочее….
Всё это доставалось непросто, иногда в дальних поездках, с бешеными переплатами, но Отца ничего не останавливало: он до л ж е н был быть лучшим!
Никогда он не копил на «чёрный» день, всё Его большие деньги уходили на обустройство жизни «ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС», и уходили, как вода сквозь пальцы.
Его шифоньер был забит рубашками, костюмами, галстуками; причём, зачастую это были ни разу не надёванные Ним вещи - просто Ему хотелось побаловать себя, либо произвести впечатление на продавцов дорогой покупкой «просто так».
Ежегодные курорты с женой и детьми на Юг, какие-то новинки электроники для дома.
Деньги приходили в результате тяжёлой работы, быстро тратились «на широкую ногу», и снова следовало ехать искать, находить, и исполнять заказы – фотографировать, ретушировать и раскрашивать фотопортреты близких кому-то людей…
-4-
В кухню вошла Жена. Мельком взглянула на стол, и принялась громыхать кастрюльками и тарелками, готовя и себе нехитрый завтрак.
В последние 2 года они с Женой уже привыкли не разговаривать попусту: не о чем, да и каждый теперь «разговаривал» со своей болезнью, считая её более серьёзной, чем у партнёра.
Вначале они даже смешно ссорились,- у кого болезнь «круче»? Но затем выдохлись, замкнулись, да и болячки у них стали похожими: оба сгорбились, у обоих заметно дрожали руки, оба стали осторожничать при ходьбе, так как не раз падали.
Две няньки, нанятые сыном, чистили, варили, купали, покупали необходимое,- и мир для стариков стал ограничен стенами их подряхлевшей с ними, за компанию, квартиры.
Отец с болью в сердце , так и не ставшей привычной, посмотрел на съёжившуюся фигурку жены - бывшей красавицы.
За 48 лет совместной жизни было всякое: бурная страсть, рождение троих детей (один умер во младенчестве), вечная обида Отца на казавшийся ему недостаток внимания.
Была и попытка ухода Отца из семьи, и быстрое его возвращение - и вот, они, в конце концов, и стареть остались вместе. А ведь кто-то из них уйдёт первым...
Мысль о неизбежном Уходе снова перевернула всё его нутро: Он ненавидел эту тему, и всячески старался избегать дум об этом.
...Лет пять тому назад, когда умерла Его любимица-карманный тойтерьер по имени Нолька, Отец даже отказался смотреть на трупик псинки, и, только на "фазенде", когда коробочку из-под обуви с Нолькой собрались уже зарывать, Отец попросил приоткрыть крышку.
-Так вот, какая ты...- только и прошептал обожавший собачонку Отец.
В последние месяцы Ему почти не удавалось не думать о смерти.
В Его комнатушке стараниями приходящей няньки Нади появилась иконка. Глядя на святой лик, Отец успокаивался, чувствуя какое-то умиротворение, исходившее от образка.
В детстве Он, сельский мальчишка, учился в церковно-приходской школе, и найти теперь в своей душе где-то заблудившуюся веру в Создателя, оказалось очень просто.
Телесные страдания и Его думы о вечности, изменили и установки Отца: ранее агрессивный, вспыльчивый, ранимый, - Он стал более уравновешенным, рассудительным, великодушным.
Иногда, особенно к вечеру, на Него накатывало незнакомое особое состояние - вдруг, Он, как бы проваливался, в мягкую черноту некого колодца, и летел некоторое время в свободном падении, вращаясь вокруг собственной оси.
Это состояние длилось доли секунды, но Отец очень боялся его, и в то же время это состояние манило Его своей загадочностью и остротой ощущений.
С тех пор, как Его начитанная дочь сообщила , что «есть исследования, утверждающие: умирать - приятно…», Отец пытался определить, приносит ли удовольствие переживаемый им «провал», и следует ли отнести данное явление к «пограничному состоянию»?…
-5-
В дверь позвонили. Этот звук, в бедном событиями жилище, заставил Кистика стрелой примчаться в прихожую.
Путаясь под ногами у Жены, постоянно принюхиваясь к запахам за дверью, кот терпеливо ждал, пока та справится с непокорным дверным замком.
Наконец, в квартиру была впущена нянька Cвета - бойкая 35- летняя молодица, занимающаяся покупками, готовкой, и личным уходом за Женой.
Работала она проворно, много не болтала, умела обходить «острые углы».
«Танцуйте, вам письмо!», - помахала нянька конвертом с большой иностранной маркой. Жена выхватила конверт, и сунула его в карман халата: по негласному соглашению она первая «смаковала» письма дочери из далекой Германии.
Затащив покупки на кухню, Света стала деловито рассовывать их по соответствующим местам.
Отцу нравилась Света: аккуратная, сноровистая, относилась с уважением и состраданием к его проблемам.
Перекинувшись с нянькой, как всегда хорошо отточенной шуткой, Отец отправился в залу – Света будет готовить обед, а это действо требует полной сосредоточенности.
...С самого начала семейной жизни Он сумел поставить полуденный приём пищи (т.н. обед) в разряд событий особой важности.
Ни в коем случае обед не должен был превращаться в «перехватывание»,– стол накрывался свежей, горячей едой, и, как правило, блюд было не менее 3-4.
За столом должны были сидеть все домашние. Вначале самая большая порция подавалась «Самому», а затем – остальным.
Большие и лакомые куски, естественно, подавались Главе семьи. Жена была отличная хозяйка на кухне, и любила удивлять разнообразием «вкусностей».
Патриархальность обеденного ритуала подпитывала авторитет Отца, и напоминала ему детство, когда во главе обеденного стола восседал Его отец - строгий трудолюбивый хуторянин- "кулак" Феодосий, слово которого было законом в семье.
Но после смерти матери( в год голодомора на Украине), и приходом в дом молодой мачехи,
подростком, Отец подался в бега,в хлебный город Ташкент, где училась в пединституте Его родная старшая сестра Лида.
Лида помогла брату на первых порах, устроив его в Художественное училище (он здорово рисовал).
Вскоре Отцу пришлось вернуться на Украину, к тётке в Днепропетровск: сестра Лида не смогла контроливать своенравного брата, не пожелавшего закончить училище.
Отец увлекся фотографией, и хотел побыстрее начать зарабатывать деньги фотографией...Но грянула Война, поломавшая все Его планы...
-6-
Жена уже распечатала письмо, и, усевшись в своё любимое кресло, изучала каждую строчку долгожданного послания.
Дочь в 40 лет уехала в Германию, уверяя, что вернётся через лет 5, заработав денег на квартиру.
Но ей удалось, окончив государственные курсы, удачно устроиться на неплохо оплачиваемую работу, и речь о возвращении уже не стояла на повестке дня после даже 6 лет на чужбине.
К тому же, она сумела на новом месте создать семью, и была, в принципе, довольна жизнью.
В своих письмах дочь подробно описывала свой быт, изливала на родителей запоздалую нежность, подбадривала их, и призывала к "консенсусу" в отношениях друг с другом.
Раз в год дочь непременно приезжала к ним, заполняя своей напористостью и энергией всё их жизненное пространство: за 2-3 недели она успевала починить, переставить, приспособить, усовершенствовать, заменить всё, что нужно, дать новые распоряжения нянькам, прикупить недостающее, сходить к врачам за советом.
Причем, страшно обижалась, когда её усилия не одобрялись, а, иногда, и отвергались привыкшими жить по-своему стариками.
Особые чувства дочь питала к Кистику- сыну её любимицы -кошки Марры, которую она увезла 6 лет назад в Германию.
Для Кистика покупались туалетные лотки, сухой корм, ставились коряги для заточки когтей. Каждый свой приезд она «укрощала» кота, пытаясь погладить его, взять на руки.Это удавалось с трудом. Дело в том, что родители не поощряли игры растущего котёнка, и вооружались против его невинных наскоков специально купленными металлическими тростями, от чего кот вырос диковатым, и, несмотря на перенесенную кастрацию, совершенно не давался в руки!
Ближе к ночи кот умащивался на постелях домочадцев таким образом, чтобы прижаться к их ногам, и включал свой урчащий «моторчик».
Кистик не ждал милостей от природы, а наловчился воровать всё, что плохо лежит, и на кухне за ним нужен был глаз да глаз!
Отца кот любил особой любовью, похожей на обожание.
И Отец ценил это, иногда называя своего любимца «сыночком», закрывая глаза на его проделки. "Любите меня таким, каков я есть!" - это было кредо Отца, и домашние животные наиболее полно отвечали этому состоянию, за что и были в милости у главы семьи.
Отведав отсыпанные ему «хрустики», Кистик торжественно сопровождал Отца в залу – главную комнату квартиры.
-7-
Несмотря на назначение комнаты (принимать гостей), в ней почему-то стоял шифоньер.
Полированный стол скромно теснился у стены; на нём громоздился современный проигрыватель с кучей пластинок в бумажных пакетах.
Сервант, как и положено этому виду мебели, выставлял напоказ всё самое ценное и редкостное: сервизы, наборы хрустальных бокалов и рюмок, статуэтки и сувениры. Тут же, за стеклом, стояли «парадные» портреты самого отца и его красавицы Жены в их цветущие годы.
Все это было обычным ширпотребом, ибо в семье никогда не приветствовалось "накопление", и вещи приобретались спонтанно. Стоять в очередях за гарнитурами, отмечаясь по ночам в списках, было для обоих супругов разновидностью унижения, и поэтому отвергалось сходу.
Разложенный во всю ширь диван был нещадно искромсан когтями молодого Кистика.
Та же участь постигла и кресло, в котором любила сидеть жена.
Но это были издержки, с которыми супругам пришлось смириться: ведь взамен они получили преданное, жизнерадостное существо, уход за которым, и наблюдение за повадками и ужимками которого, скрашивали их ,ставшие такими серыми и томительными, дни.
-8-
Один за другим разъехались по свету их дети. Сначала дочь, а затем и сын ...
Сын преуспевал в квартирном бизнесе, жил в столице, и пил жизнь большими глотками - удача сопутствовала ему почти во всём.
...Когда сорок лет назад Жена подарила Отцу мальчика - их второго ребёнка (за год до этого умерла их только что родившаяся дочь),- Тот был на вершине блаженства.
Имя мальчику было выбрано звонкое, со значением – Виктор («победитель»). Отец культивировал в сыне упорство, трудолюбие, и стремление быть лучше других.
Будучи сам заядлым болельщиком и любителем спортивных зрелищ,Отец поощрял занятия сына спортом.
В школьные годы один из одноклассников его сына в сочинении на тему: «Кем я хочу быть» простодушно написал, что хочет быть…Витей Герасимовым.
От матери сын унаследовал мягкость, доброту и развитое чувство справедливости.
Виктор окончил институт, отслужил в армии, и, показав себя инициативным и упорным «обменщиком», сумел выменять себе жильё в столице, где сразу почувствовал себя, как рыба в воде…
Квартирный бизнес на гребне повального отъезда евреев на землю обетованную принёс сыну материальную независимость и уверенность в собственных силах.
Отношения Отца с сыном также не всегда были безоблачными, и всё-таки мысли о нём грели Его сердце.
И, хотя сын не баловал родителей частыми приездами, но щедро выкладывал необходимые суммы на организацию их быта, и радовал материальными сюрпризами во время своих приездов.
-Такой не пропадёт!- с одобрением думал Отец о Викторе , не уставая удивляться, как ловко умел тот "крутить" свои маклерские дела в огромном мегаполисе.
-9-
...В «красном углу» гостиной стоял японский телевизор с дистанционным управлением. Это техническое чудо до сих пор поражало воображение Отца: Он мог, не вставая с кресла, переключать каналы, менять и выключать звук! Уму непостижимо!
Всё, что Он не мог понять, всегда вызывало в нём благоговение, иногда сопряжённое с недоверием.
Отец, например, не признавался, что боится летать самолётами только потому, что не может понять, почему же эти тяжёлые алюминиевые птицы, набитые людьми и багажом, вопреки закону всемирного тяготения, не всегда падают на землю...
Легковую машину Отец так и не приобрёл частично из-за опасения попасть в аварию, а также из-за сомнения, сможет ли Он осилить эксплуатацию и мелкий ремонт сложного машинного нутра, - а быть в чём-то «несостоятельным» Он позволить себе не мог.
В последний дочкин приезд Отец, немного тушуясь, попросил её объяснить, что такое компьютер, о котором он постоянно слышит; и дочь старательно попыталась это сделать, искренне жалея, что не может проиллюстрировать свой рассказ показом возможностей этой электронной диковинки...
Отец умостился в любимое кресло – качалку , и включил телевизор. Его многолетняя профессиональная привычка фотографа-портретиста, рассматривая лицо человека, «дорисовывать» в своём воображении личную жизнь «объекта», автоматически срабатывала и при просмотре телепередач.
Он любил всматриваться в лица дикторов, известных артистов, политиков.
Свои соображения и «выводы», иногда едкие и нелицеприятные, Отец любил высказывать вслух, чем вызывал недовольство близких; но сам Он был уверен в том, что его «характеристики» весьма живописны и интересны.
И это было недалеко от истины: Отец умел говорить красиво, умел составлять не только грамотные предложения, но и облекать их в эффектную форму, отвечающую эмоциональному характеру письма.
Те, кто читал Его письма, не мог и предположить, что их автор не закончил никакого высшего учебного заведения, и никогда не являлся книгочеем!
А объяснением Его устного и письменного красноречия являлось, кроме природного дара, многолетнее прослушивание радиопередач «Голоса Америки», где выступали самые талантливые комментаторы и краснобаи.
Изрекая свои мысли, Отец делал это с почти прикрытыми глазами: в это время ему мешал любой «пейзаж», и любое выражение лиц слушающих; Он весь был «в процессе» рождения речи, и как бы слушал и смотрел на себя со стороны.…
Писал Он, и вовсе лихо, вворачивая в тексты примеры из жизни, цитаты из выступлений политиков; широко использовал приёмы утрирования, и пафосные риторические вопросы…
-10-
...Света заглянула в комнату, что-то спросила Жену, и та, положив письмо на стол, пошла с нянькой на кухню. Он взял конверт и извлёк из него большой лист, мелко исписанный знакомым дочкиным почерком.
«Здравствуйте, дорогие папуля и мамуля!»,- и дальше шло описание событий, происшедших за последние месяц-полтора.
Отец пытался, по своему обыкновению, прочесть между строк то, что дочь скрывает, не признаваясь и самой себе: счастлива ли она со своим избранником?
Но за плотным потоком информации, пересыпанным шутками и вопросами, это трудно было понять.
... Первая дочка от любимой жены, первые бессонные ночи, укладывание малышки спать по вечерам, когда жены ( преподавательницы математики в вечерней школе) не было дома...
Отцу нравилось заниматься воспитанием своего первенца, наслаждаясь полной властью над ней.
Когда Он, вспотевший от летней жары, прижимал было её к себе, малышка щебетала: « Папой нюхается!»,- и эту фразу счастливый Отец не уставал приводить знакомым, как пример преданности и любви к нему ребёнка.
Шли годы. У Отца было много поводов гордиться успехами дочери, но вместе с ними, исчезала куда-то её слепое поклонение его родительскому авторитету, и Он очень страдал от этой перемены.
«Где, где и когда я упал в твоих глазах!?», - в отчаянии восклицал Отец во время очередных разногласий с повзрослевшей дочерью.
Разгадку этой тайны Он пытался найти во влиянии Жены на дочь, и эти Его обвинения ещё больше отдаляли супругов друг от друга.
В последние годы между Отцом и взрослой дочерью сохранялись внешне ровные отношения, но в любой момент это хрупкое равновесие готово было взорваться очередной ссорой на почве отсутствия взаимопонимания: Отец не сдавал так запросто свой авторитет главы семьи, а дочь была заядлая спорщица, не признающая компромиссов.
Вот, и в последний свой приезд, три месяца назад, они не удержались от безобразной ссоры, и дочь укатила в свою Германию с тяжелым, очевидно, сердцем.
-11-
« Пора полежать, спина требует…»,- и Отец снова пошёл в бой со своей Болью: подняться с кресла, при Его диагнозе (сколиоз и остеохондроз позвоночника), было занятие не для слабаков!
Путь в спальню занял около 20 минут, ещё минут 10 Он укладывался в постель так, чтобы не очень страдать от неудобной позы.
На бортике тахты, на которой Он спал, стоял маленький переносной телевизор; включив его, Отец погрузился в дрёму: приглушенные телевизионные звуки убаюкивали Его, и мысли снова возвращали его в картины прошлого…
… Вот он, 18-летний новобранец, сразу попавший на фронт в 41 году…
Его ссоры с командиром роты - ретивым и нагловатым сержантом, прозрачно намекающим на очень неприятный, но вполне «несчастный» случай при первой же команде «Вперёд! В атаку!»…
Опушка леса, где Он, залитый слезами от жалости к самому себе, простреливает себе пальцы рук…
Откровения Жене об этом, и Его извечный страх, что об этом узнают дети, и, особенно сын…
-12-
...Он открыл глаза от ощущения, что в комнате кто-то есть, и этот кто-то смотрит на Него.
«Надя…», - его лицо просветлело.
Надя была санитаркой в местной больнице, и приходящей нянькой их семьи.
Стройная, ловкая, не боящаяся никакой работы, вечно нуждающаяся в лишней копейке, сорокатрёхлетняя Надя была просто находкой для Герасимовых:легкая на подъем, Надя
готова была придти к старикам в любое время суток, благо мужа у Надежды не было.
На грубо сработанном лице Нади всегда блуждала лукавая улыбка, скрашивавшая несовершенство его форм.
Шутки, смешливость-всё это приносила с собой неунывающая санитарка-оптимистка в квартиру пенсионеров.
Так получилось, что Надя быстро нашла общий язык с Отцом, но была в более прохладных отношениях с Женой.
Может, этому способствовало то обстоятельство, что Надя и Отец иногда прикрывали за собой дверь в его комнату на час-полтора, чем, естественно возбуждали ревность Жены.
Резкими ответами няньке, придирками, а ,иногда, и вызывающим молчанием, хозяйка квартиры осуждала поведение Нади.
А Надя была благодарной слушательницей, и даже поверенной Отца: именно Она, Надя, доставала, по его просьбе, деньги из заветного Буфета, а, иногда и давала Отцу советы. Именно ей Отец рассказывал о том, что происходит в Его душе в это время. По-сути, Надежда была Его психотерапевтом.
Да! Отец нравился ей: разве, будь Он моложе и здоров, ТАКОЙ мужчина обратил бы внимание на простушку -санитарку?!
А сейчас она для Него, как свет в окошке- единственное связующее звено между Ним, не выходившим вот уже 2 года из дому, и тем живым, реальным миром, который шумел и суетился за окном его квартиры - «склепа»...
...Правда, в прошлый дочкин приезд, Он согласился, поддавшись её уговорам, выйти на «пятачок» рядом с домом.
Там, как всегда, работал стихийный рынок коробейников и частников, предлагавших свежие, с грядки, овощи, фрукты, зелень.
Дочь держала Его, на всякий случай, под локоть. А Он, стараясь идти своим «фирменным», широким шагом, даже «заигрывал» с продавцами.
Поравнявшись с продавщицей мороженого, Он сам протянул ей новенькую крупную купюру, и попросил 3 порции мороженого.
Женщина выдала три эскимо, и протянула Ему сдачу: внушительную пачку мелких купюр, большая часть из которых была порядочно истёрта.
-Что же ты делаешь!- громко возмутился вдруг Отец, -Я-то давал тебе новенькую сотню, а ты мне что накидала?
Растерянная продавщица вывалила на прилавок всю свою выручку, и стала старательно выбирать
из кучи более «приличные» гривны.
Жадный до приключений рынок затих, наблюдая за странным, благородного вида, стариком с уродливой бородавкой на лице, который безнадёжно отстал от местных реалий: да, где ж на всех напастись этих "новеньких" гривен?....
...Обратно Отец и дочь возвращались молча, переживая, каждый в себе, случившийся конфуз...
Это был последний в Его жизни «выход в свет».
Теперь обо всём ему рассказывала Надя – его последняя близкая женщина...
Надя села рядом, помассировала Его ноги, обтёрла лицо и промыла бородавку.
Они выпили по рюмке водки, всегда стоящей у Него в маленьком холодильнике.
Надя прикатила на сервировочном столике обед: ароматный дымящийся борщ со сметаной, огромную котлету, источающую аромат мясного сока и чеснока, салат с гарниром, и ту же, "Отцовскую" кружку компота.
Ел Отец, наслаждаясь каждым кусочком кушаний.
Он был вынужден низко наклоняться над тарелками, очень медленно подносил ложку ко рту, но ухитрялся не пролить ни капли.
И, хотя иногда лицо Его при этом краснело, глаза немного выкатывались, -Его облик, как будто, говорил всем своим болячкам: "Врёшь!! Не возьмёшь!! Мы ещё поживем!"
-13-
- Надя! Я хочу написать письмо дочке... Сам, своим почерком... Принеси мне ручку и бумагу, пожалуйста...
Он почти не видел букв из-за прогрессирующей катаракты, но буквы ложились ровно, а знаки препинания занимали свои законные места – письма Он писать любил и умел, а "опыт, как известно, не пропьёшь"...
Но в этот раз Ему не хотелось расцвечивать письмо словесной шелухой. Наоборот, захотелось, может впервые в жизни, раскрыть перед дочерью свое сердце. Слова нашлись сразу, как будто только и ждали своего выхода:
«Дорогая и единственная моя дочь! Моя первая любовь!
Я очень переживаю нашу последнюю ссору пред твоим отъездом. Я употреблял слова, не отражающие мои чувства к тебе.
Они были результатом моего ранимого от природы характера, усугубленного моей болезнью…
Мы оба с тобой безмерно виноваты друг перед другом (а кто из нас больше, на этот вопрос отвечает одна из заповедей Господних).
Я прошу у тебя прощения, а тебя - Бог простит…
Твой Отец ».
-Достань конверт из Буфета, и напиши адрес…
Это письмо отправь сегодня же, слышишь? И не просто брось в ящик, а не поленись отнести на почту…
И приди завтра пораньше... Придёшь?…
-14-
Ночью Он спал крепко, как не спал уже давно.
Почему-то, приснилась покойная сестра Лида, на похороны которой Отец в своё время не поехал, так как отдыхал в это время с Женой и сыном в Сочи, и не захотел прерывать свой долгожданный отпуск. Поехал Он в Ташкент позже, через пару месяцев, когда закончились траурные церемонии, которых Он не мог выносить с детства из-за смерти Его матери.
Лида из Его сна сидела в виноградной беседке, -крепкая, загорелая, жизнерадостная- и протягивала ему гроздь Его любимого винограда «Лидия»…
Утром Отец проснулся сам.
-Значит, ещё нет восьми, раз Кистик не пришёл…
Было ощущение, что сейчас Он сможет встать с лёгкостью, с радостью отбросив помочи, прикрепленные к стене.
Но, несмотря на это чувство, вставать совсем не хотелось.
Спина почему-то не болела совсем, и Отец боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это внезапное благо.
Чуткий кот всё-таки почуял раннее пробуждение хозяина.
И тут же пришёл, вспрыгнул к нему на кровать.
На этот раз Отец обрадовался ему, как будто тот, и впрямь, был его сыном, и ласково погладил шелковистую густую шерсть цвета «соль-перец», любуясь четко прорисованной мордочкой кота с чередованием светлых и темных полос.
"Какое сегодня число?.. 6 августа, будто-бы ...", - Отец пытался рассмотреть вывешенный на буфете календарь.
Он позвал Жену негромким голосом.
Услыхал вскоре ее шаркающие шаги.
Она встала с полчаса назад, и по своему обыкновению, очевидно копошилась со своей постелью: перестилала, перестирывала свои "пелёнки", взбивала подушки...
Теперь она стояла в дверном проёме, и молча смотрела на мужа.
« Который час,Капочка? Водички, не принесёшь?», Он говорил эти слова, и сам себе удивлялся: так Он называл жену только в самые жаркие времена их любви!
Жена ушла на кухню за водой, и, принеся Отцу попить, с небрежной заботливостью поправила Ему сбившееся на пол одеяло.
Он протянул ей пустой стакан, заглянув в её серо-голубые глаза-те самые глаза, в которых Он утонул когда-то раз, и навсегда.
Сейчас, в этих родных глазах, застыл немой укор, вперемежку с жалостью, и с осознанием чего-то Непоправимо-ужасного, что неминуемо придёт, в любое, удобное этому Непоправимому, время...
-Спасибо тебе,…дорогая...
...Отец прикрыл глаза, погрузившись в полудрёму... Проснулся от того, что стало трудно дышать: воздух стал ГУСТЫМ, как кисель из холодильника.
Вдруг, всё закружилось, и Он судорожно схватился непослушными пальцами за одеяло.
Открыл глаза, но круговерть не остановилась, только стала неприятней и страшней, и Отец снова сомкнул веки, продолжая жадно втягивать носом и раскрытым ртом ставший неправдоподно плотным воздух...
...Тот темный колодец, который пугал Его по вечерам, перепутав время суток, почему-то явился во внеурочный час.
Теперь Отец смог рассмотреть его более подробно, но, увидев вдали яркий свет, помчался прямо туда, не успев удивиться даже тому, что несется он как бы на "ногах" –крепких и сильных, как раньше!
Так выбегают на залитый солнцем школьный двор засидевшиеся на уроках школьники , заслышав звонок с последнего урока.
Ощущение эйфории этого движения было таким мощным, будто прибытие в область яркого света, и было смыслом, и целью всей его Жизни...
Ему казалось, что он растворился в этом свете,как соль в воде, и, что даже стал сам излучать какое-то сияние...
Отец уже догадался обо всём, но, почему-то, совсем не расстроился, а умиротворённо подумал,завороженный своим ритмичным движением к Цели :
-Скажи, пожалуйста! Не обманула дочка : и правда, ...Уходить- очень приятно!..
***
Надя, не спросивши разрешения у Жены, забронировала для себя место на кладбище рядом с Его могилой, над которой возвышается мраморный памятник с Его портретом: молодой 30-летний Отец, в фетровой шляпе, с сигаретой в руке, "улыбаясь глазами", смотрит на интересующихся Его персоной, и как бы говорит: "Смерть есть смерть. И до нее какое-то время".