Я уже несколько лет живу в чёрно-белом цвете, он окутал меня, завлёк в свои дебри, заста¬вил поверить в его реальность…, теперь я живу в чёрно-белом цвете. По утрам сквозняки, по ночам тишина. Сложно понять себя, когда вокруг лишь эти два цвета. Они, имеют свою волю, свой твердый, неуступчивый, бескомпромиссный характер, я подчиня¬юсь ему, я слаб.
Жду, когда позвонят, я не знаю кто, но кто-то должен! Возможно, это разрушит скуд¬ность цветов? Я не знаю, тишина…, жду, когда позвонят.
Я ищу книгу, в которой лежит письмо, присланное мне несколько дней назад. Письмо в конверте, в книге… Я его не читал, оно от человека, чьё имя давно не имеет для меня ника¬кого значения. Оставшись у меня, письмо стало жить своей жизнью, у него даже появился голос. Не то что бы я его слышал, нет, разумеется, нет, просто знал, что голос есть. Непрочитанные письма, однажды набравшись силы, укрепив свою волю, начинают шептать, тихо, очень тихо, до того тихо, что разобрать их слова невозможно. О чём они хотят нам рассказать? Я не знаю.
Когда солнце, светящее в окно, становится лишь ярким оттенком бе¬лого, начи¬наешь задумываться о вечных вопросах и столь же вечной невозможности отве¬тить на них. Я помню, тот день, когда цвета покинули меня. Это был понедельник, я очень отчёт¬ливо помню, что это был понедельник. Сельская дорога пахла солн¬цем и пылью, пшеницей и клевером во мне пламенели мечты о чём-то искреннем и плавном, совершенно надёжном, нежном и невесомом. Находясь в неге, в её теплом потоке, в её пряном запахе я улыбался мимолетности дня, когда совершенно неожиданно увидел впереди идущего человека. Это был молодой мужчина, на чьём загорелом лице читалась задумчивость. Тени под гла¬зами, говорила об усталости, скуке, уме, безумии, порочности, гово¬рило обо всём сразу, совершенно не стыдясь этого, играя, лелея, возвышая.
Через несколько секунд, я прошёл мимо него. Мужчина не обратил на меня никакого внима¬ния, я же, слегка удивившись( до ближайшей деревни было километров двадцать, но это не имело для меня особого значе¬ния, поэтому чувство исчезло из моей го¬ловы после первого же порыва ветра), увидев здесь, человека. Улыбнувшись идущей вперёд дороге, я разорвал цепь рассуждений построенных для развлечения самолюбия и продолжил свой путь.
Никаких перемен дорога мне не пре¬доставила, пейзаж, был по-прежнему скуден, лишь поле, засеянное пшеницей, и небо, по¬висшее надо мной голубым куполом с узорами в виде нежно-белой пенки облаков составляло мир, в котором я шёл по сельской дороге.
Я несколько раз обернулся, но человека уже не было.
За время этого путешествия во мне перебывало множество странных воспоминаний из детства, таких расплывчатых и необычных, что я, засмеявшись в голос, попытался пнуть стрекозу пролетавшую, низко, так низко, что мне это почти удалось, если бы я не потерял равновесие… Смех, растворившись в палящем солнце, перестал испускать энергию, едва уловимое сияние. Я побледнел, по щеке потекла струйка пота, и мне стало холодно, я смог сесть и прижать колени, к телу обхватив их руками. Во мне родилась мысль, совершенно спонтанно родилась мысль, что что-то совершенно точно, изменилось. Сидя в пыли, я отчётливо понял, что что-то кардинально изменилось. Мне захотелось плакать, тогда я был сильным, и это вызвало во мне странное непонимание. Естественность потребности в слезах была очевидна, в ту секунду она была более чем очевидна, но понимание этого не было. Было душевное приятие, безусловно, поэтому следом за потом, по щеке потекли слёзы. Глаза, красные глаза, наполненные слезами, на мгновение потеряли способность видеть.… Когда всё прояснилось, мир потерял сначала оттенки, став каким-то пародийным, несуразным.… Затем, через минуту, когда я зажмурился, изо всех сил закричал: «Правду!!! Да-а-йте-е-е, мне силы видеть правду….»Когда я открыл глаза, мир передо мной стоял в чёрно-белом цвете. Я испугался, тогда я очень сильно испугался…. Теперь ничего, привык, примирился. У меня остался лишь вопрос, один крошечный, возможно глупый вопрос – Кто-нибудь ещё, кроме меня видит этот мир, так, как вижу его я?