Розовый кролик. Грусть.
Розовый кролик больше не веселый. Он разочаровался в этом мире. Он больше не верит ни в любовь, ни в дружбу. Почему его никто не понимает? Все думают, что он хочет очень много, рассчитывает на многое, а, на самом деле, нет. Неужели такие простые понятия, как любовь и дружба, недоступны окружающим. Неужели, в них обязательно нужно вкладывать пошлость? Любовь под пошлым соусом... Что еще нужно сделать, чтобы просто любить? Что еще нужно сделать, чтобы просто дружить?
Темнота сгущается в большие кристаллы, которые мрачно висят в воздухе. Точно так же одновременно с темнотой и мысли кристаллизируются в черные сталактиты и сталагмиты. Вот за кристаллами темноты уже не видно ни стен, ни окон. Розовый кролик закрывает пушистыми лапками свои глаза-бусинки. Где-то в лабиринтах мыслей бродит его никчемное, одинокое сознание, стучась то в одну дверь, то в другую и, не найдя нигде тепла, сиротливо озирается и снова проваливается в сырую черноту ночи. Розовому кролику грустно. Его игрушечная шерсть больше не пушистая. Она свисает грязными клочьями с усталых ног, которые уносят его без разбору по лужам и по грязи в темноту. Ему все равно. Ему наплевать. Это тупик, конец, эта ночь - последнее темное пристанище недолговечного кролика.
"Магниты ног. В педали даль..." Что, если бы дождь хлестал по лобовому стеклу так, как будто невидимая рука непрерывно опрокидывает на него сверху ведра воды, а вокруг было бы темно и постоянно увеличивалась бы скорость? Можно ли было бы тогда убежать от своих мыслей, смыть их с себя? Кролик бы надавил на педаль и, разорвав плотную пелену дождя, скрипя шинами по мокрому асфальту, устремился бы вперед, туда, где его ждут и понимают, туда, где ему все еще рады... Под откос и с обрыва - в черную воду...
Розовый кролик. Лестница в небо.
Розовый кролик карабкался вверх по заводской трубе. За спиной у него был камуфлированный рюкзак, а на ногах – мощные армейские ботинки. Дождь кончился, но порывы холодного ветра пытались сбросить его вниз. Однако, он крепко держался своими мохнатыми лапками за металлические скобы, уходящие в небо нескончаемой лестницей. Кролик поднял голову. Дым от трубы сливался с черными ночными тучам и с бешеной скоростью уносился вдаль по низкому небу. Сквозь рваные облака то и дело проступала Луна, то озаряя ярким светом кролика, то погружая все вокруг во мрак. Когда до конца оставалось всего три ступеньки, внезапно налетел сильный ветер, и две мохнатые конечности – рука и нога потеряли контакт с холодной перекладиной. Кролика развернуло на сто восемьдесят градусов. Он затрепетал на ветру, как розовое знамя, отчетливо видимое на фоне черного неба. У него свело дыхание, а его огромные от ужаса глаза чернели на фоне розовой мордочки, как две большие пуговицы. Но он все-таки сумел подтянуться слабой плюшевой лапкой к спасительной железной скобе. Он схватился за нее, прильнул к теплой и грязной трубе и часто задышал. Плюшевое сердце стучало, как бешеное. Переведя дух, но сделал еще три шага вверх и оказался на кромке трубы. Посмотрел вокруг. Внизу простиралась, на первый взгляд, безжизненная промышленная зона, без единого огонька. Но дымящие трубы с потрохами выдавали бушующее глубоко в кирпичных недрах адское пламя. Он постоял еще немного на краю, приходя в себя после жутких воспоминаний о том, как он чуть не сорвался. Затем еще раз огляделся и... бросился вниз.
Кирпичная труба со скобами, блестящими в лунном свете, понеслась вверх. Через секунду скоб стало не различить: они слились в длинное серебристое марево, уносящееся в небо с огромной скоростью. У кролика оставалось несколько секунд на размышления. Чего он добился в этом мире за свой короткий игрушечный век? Нужен ли он кому-то, кусок розового материала, набитый чем-то мягким внутри? Нужна ли кому-то простая батарейка, к тому же, наполовину разряженная? Нужно ли кому-нибудь его плюшевое, пока еще теплое сердце? А вдруг?... Но обратной дороги уже не будет. Он разобьется об асфальт, и его сердце быстро остынет на холодном ветру. А вдруг?
Кролик дернул за кольцо и парашют раскрылся. Скобы замедлили свой бег. Время замедлило свой бег. И скоротечная, но единственная, и, поэтому, дорогая кролику его собственная жизнь замедлила свой бег, отшвырнув далеко вперед день смерти и предоставив ее хозяину время. Натянутые стропы скрипели и плохо слушались на сильном ветру. Труба осталась позади. Кролик несся вперед. Вдалеке мелькнуло маленькое озеро. Ветер на неуправляемом парашюте нес кролика туда. Пушистые ноги задели водяную гладь и оставили на ней два ярких следа, четко видимые при лунном свете. А вот и песчаный берег. Кролика несло прямо на огромный предмет, лежащий там. Через несколько мгновений розовый кролик врезался в консервную банку, которая валялась на краю лужи. Неизвестно, сколько прошло времени, но все еще стояла ночь. Кролик поднялся, отшвырнул ненужные веревки парашюта и улыбнулся. Ему было больно, но он решил. Он сделал выбор. Такие прыжки ему всегда помогали.