XVIII
С Галей мы встречались теперь реже, но дружба осталась.
- Как сделаешь уроки, выходи, - предложила она по дороге домой, обгоняя с подружками меня и Валю.
Я так и поступила, и снова две контрастные фигурки, плотно прижавшись, сидели на лавочке.
- Ой, мы столько с тобой не виделись, что я даже по тебе соскучилась, - улыбнулась Галя, демонстрируя симпатичные ямочки на щеках.
- Я по тебе тоже.
Мы долго рассказывали друг другу, накопившиеся за несколько месяцев, новости, вот только насчёт того, что чуть не осталась на второй год, я промолчала.
- Ну, что, - загадочно хи-хикнула подружка, - ты больше не думаешь, что детей в магазине покупают?
- Нет, но, знаешь, мне всё-таки непонятно, от чего они у женщины там в животе появляются.
- Ясное дело, от мужчины.
- Это понятно, но как?
- Ишь, ты, чё захотела знать. Этого я и сама не знаю. По-моему им для этого целоваться и обниматься надо.
- Да, ну, брось. Целуется, вон, сколько людей, а дети рождаются только у некоторых.
- Ага, не веришь. А может, правильно целоваться, тоже надо уметь. Между прочим, то что, дети у мамы в животе девять месяцев живут, ты ведь тоже когда-то не верила. Ладно, пора домой, а то я уже замёрзла и, если честно, ещё не все уроки сделала. Мама скоро с работы придёт, узнает – ругаться будет.
Зайдя в дом, я обнаружила у нас в гостях дядю Сашу. На столе красовались две уже пустые сервизные чайные чашки. Мать с соседом стояли очень близко друг к другу, и, несмотря на то, что их никто не подслушивал, он что-то нашептывал ей на ухо. От моего внезапного появления оба вздрогнули.
- Светочка, пойди ещё погуляй, - предложила мне мать.
- Но я уже нагулялась. Галя ушла делать уроки, а, кроме того, там холодно, - мне, после того, как слегка продрогла, тоже захотелось горячего чая.
- Надень кофточку под пальто и, если Гале некогда, покатайся на качелях. - Повернувшись снова к соседу, Маня раздражённо сказала, - вот, так. Не заставишь её свежим воздухом подышать, а потом болеет больше всех в классе.
- Светочка, - улыбнулся мне дядя Саша, и я обратила внимание, что таким осоловевшим, ещё никогда его не видела, даже если он был пьян. – Маму надо слушать, она ведь тебе только добра желает.
Я хотела что-то возразить, но взгляд матери, излучающий холод и недовольство, вынудил меня промямлить:
- И долго мне там кататься?
- Я тебе скажу, когда хватит, - ответила Маня.
Часов при мне не было, и я не имела чёткого представления, долго ли уже раскачиваюсь на качелях. Поначалу мы с Нюркой перекинулись парой реплик через забор, потом она скрылась в доме, а в другом соседнем дворе показалась тётя Лида. Вид у неё был сердитый, и она равнодушно ответила на моё приветствие. Потом и эта соседка тоже исчезла, но через некоторое время снова появилась и с вопросом непонятно кому проворчала:
- Чёрт возьми, ну где можно шляться два часа в домашней одежде, да ещё и при такой погоде?
Побродив по двору, она недовольно на меня посмотрела:
- А тебе не надоело тут одной кататься?
- Надоело, - честно призналась я.
- А чего ж ты домой не идёшь?
- Мама не разрешает, говорит, что мне надо свежим воздухом дышать, а то я много болеть буду.
- А-а, тогда понятно. Маме твоей, конечно, видней. Хотя, на мой взгляд, ты по такому холоду уже достаточно надышалась. Ты, случайно дядю Сашу моего не видела? Ума не приложу, куда он мог подеваться.
- А Вы разве не знаете, что он у нас?
- Что-о-о? – круглое, румяное лицо тёти Лиды побледнело и вытянулось. – И давно он у Вас?
- Не знаю, тут же часов нет.
Наши дворы забор не разделял, поэтому тётя Лида беспрепятственно очень быстро ко мне приблизилась.
- Но всё время, что ты здесь катаешься, он был там, так? - она улыбнулась, но улыбка была какая-то загадочная, как будто женщина трудную задачку только что решила.
- Ну, да. Даже раньше, - кивнула я.
- Так, вот оно, каким воздухом тебе надо дышать. Ну, да. Теперь всё понятно, - нараспев произнесла соседка и протянула мне руку. – Ну-ка, пойдём со мной. Будем дядю Сашу извлекать.
Когда мы открыли дверь, сосед уже стоял на веранде и, увидев нас, испуганно забормотал:
- Ну ладно, Эдуардовна, я пошёл. Раз Вы не знаете, где у Моисеича инструмент хранится, я тогда попозже зайду. - Взглянув на свою жену, он продемонстрировал огромное удивление, - Лидунчик, ты уже дома? Ты что-то, сегодня рано освободилась.
Тётя Лида ответила ему на это монологом, из которого только последняя фраза звучала доступно моему восприятию: «Да, я уже дома». Потом она обратилась к Мане, и снова лишь отдельные слова были мне понятны. Всё это напомнило разговоры взрослых в Виннице, когда русская речь перемешивалась с другим языком. Я подумала, что тётя Лида, очевидно тоже еврейка, потому что, судя по всему, Маня все слова понимала. Она даже попыталась ей что-то ответить, но тётя Лида пауз не делала.
- Лидочка, ну, что ты из мухи делаешь слона, - наконц-то, вставил дядя Саша, пока его жена набирала воздух для очередного высказывания, - Я только на минутку заглянул. Инструмент мне тут кое-какой нужен был. Я даже в дом не заходил. Эдуардовна, так же?
- Ну, да. Лидия Ивановна, зря Вы так. Вот сейчас ворвались сюда, сквернословите при ребёнке, а ведь, ей-богу повода-то нет. Александру Петровичу понадобились зачем-то плоскогубцы. А я понятия не имею, где они, там, у Бориса Моисеевича лежат. Но Ваш муж, он ведь действительно, как зашёл к нам в дом, стал здесь у порога, так с места и не сдвинулся...
- Ах, как красиво ты рассказываешь! – покачала головой тётя Лида. – Конечно. Одним словом - образованная. Но ты забыла, что у меня свидетель есть. Светочка, дядя Саша заходил к Вам в зал?
Воцарилась тишина. Все трое так на меня смотрели, что я ощущала их взгляды, как прикосновение рук. Уже уставшая от затянувшейся прогулки и от насыщенного непонятными мне словами чувственного разговора взрослых, я не хотела утруждать себя мыслями и рассуждениями о том, что в данном случае лучше всего ответить.
- Не знаю. Я его в зале не видела, я на улице была.
Громкий выдох, переходящий в истерический смех вырвался из груди всех троих.
- Вот, видите, - торжествующе произнесла Маня.
- А ты из меня тут дурочку не делай, - перестав смеяться, крикнула тётя Лида, и снова повернулась ко мне, - А что ты видела? Ты же мне сказала, что дядя Саша у вас. Откуда ты это знала?
- Ну, так, я когда от Гали пришла, они в кухне вдвоём стояли, а на столе две чашки и чайник...
- Так вы ещё и с чаепитием, - растягивая слова, произнесла соседка. – Ну, конечно же! Ты ж у нас баба интеллигентная, так и все дела свои делаешь по-интеллигентному.
Её речь снова перемешалась непонятными словами, и только в конце прозвучало:
- А я думаю, чего это ребёнок на качелях так долго по холоду катается. Теперь понятно, что это за забота о здоровье.
Соседи ушли и вскоре звон битой посуды вперемешку с тёти Лидиным криком оповестили нас, что у них в семье разговор продолжается.
- Можно бить общепитовские тарелки, если работаешь в столовой, - надменно усмехнувшись, тихо произнесла Маня.
Я, сняв пальто, прилегла на диван и моментально уснула. Когда проснулась, на улице уже стемнело, а Маня, стоя перед зеркалом, собиралась на работу.
- И надо было тебе говорить, что дядю Сашу у нас в доме видела, - упрекнула меня она, увидев, что я уже не сплю.
- Откуда я знала, что этого говорить нельзя?
- Большая уже, могла бы и догадаться.
Я удивлённо на неё посмотрела.
- Догадаться, о чём?
- О том, что если я что-то при чужих людях утверждаю, то меня надо поддержать или промолчать. Я, ведь, твоя мама.
- Как я могла промолчать, если она меня об этом спрашивала? А пока меня не спрашивали, я ничего и не говорила.
- И вообще не понятно, с чего ты взяла, что на столе две чашки стояли?
- Ну, я же видела...
- Что ты видела? – спросила Маня таким тоном, как будто я по всему дому разбросала грязное нижнее бельё, - Не было на столе двух чашек! Там только одна стояла! С недопитым чаем. Потому что, я сидела и пила чай, когда дядя Саша зашёл за инструментом.
Я хотела спросить, почему он у неё инструмент, шепча на ухо, просил, и почему она одна пила чай из сервиза, который даже при гостях не всегда доставали... Я хотела многое спросить, но пока «созрела», стук каблучков, постепенно затихая, унёс мать куда-то в другой мир её обитания.
В выходной день соседка, заметив моего отца во дворе, поинтересовалась:
- Ну, как Борис Моисеевич, Вам уже известно, что тут среди недели произошло?
- А что произошло? – не глядя на собеседницу, ответил Борис вопросом на вопрос.
- Так, Вам Ваша благоверная ничего не рассказывала?
Тётя Лида стояла подбоченившись. Розовощёкая, плотная, но не полная, она была похожа на женщину с одного политического плаката.
- Мария Эдуардовна мне рассказывала, - чётко выговаривая слова, отец наконец-то посмотрел соседке в глаза, - что вы ворвались в наш дом и неприличными словами при ребёнке её обзывали.
- А то, что она с моим мужем шуры-муры крутила, тоже рассказывала?
- Вы что, это своими глазами видели? - Отец усмехнулся, - тогда расскажите мне по-подробнее. Может, я действительно чего-то не знаю.
- А что я, по-Вашему, должна была видеть? Мне как-то достаточно, что Ваша Света сказала...
- Нашли кого слушать. Ребёнка.
- Послушай, Моисеич, - тётя Лида удивлённо смотрела на отца, казалось, она видела его впервые, - ты действительно дурак или только прикидываешься? Ты же скоро в оленя превратишься...
- А вот это не Ваше дело, - грубо оборвал её Борис и, неспеша поднявшись на крыльцо, закрыл за собой входную дверь.
Я, случайно ставшая свидетельницей их разговора, недоумевала. Последнее время Борис стал набирать в весе. Можно было стать из-за этого толстым, как медведь, или большим, как слон. Если соседка, в порыве чувств, обозвала его дураком, то могла бы сравнить с ослом... Но при чём здесь стройное красивое животное - олень? Я пошла следом за отцом, чтобы спросить его об этом, но не успела раскрыть рот, как он на меня набросился:
- Ты зачем нас с соседями поссорила?
- Но я ведь сейчас ни слова не сказала...
- Сейчас не сказала, так раньше... Повнимательней надо быть и замечать, когда одна чашка на столе стоит, а когда две.
Немного ошарашенная его претензиями, я с трудом могла уловить смысл всего сказанного, а когда поняла, отца уже рядом не было.
- Мне надо в магазин, сальник для мотоцикла купить, - сообщил он жене, натягивая на себя куртку, и быстрой походкой направился к калитке.
Новый год мы встречали вчетвером. Несмотря на красиво накрытый стол и нарядную ёлку в углу зала, праздничность не чувствовалась.
- Почему мы никуда не пошли? - недовольно проворчал Эдик.
- А куда, по-твоему, мы должны были идти? – насмешливо спросила Маня.
- Ну, к Бероевым, например. Я Андрея уже сто лет не видел. Интересно, он сейчас смог бы меня в шахматы обыграть?
- Ну, во-первых, нас к Бероевым никто не приглашал, - пояснила мать, - а, кроме того, у Натальи Семёновны, после того, как она перешла в дневную школу, появился новый круг друзей, и теперь их семья предпочитает проводить праздники с ними.
- А тебя чё туда не позвали? – полюбопытствовал Эдька.
- С какой стати? Я же с ними не знакома.
- А тётя Белла и дядя Коля? Я думал, они к нам сегодня придут.
- Ну, у Беллы Наумовны сейчас тем более иное окружение. Она же у нас теперь не кто-нибудь, а заместитель главного врача районной поликлиники, - нараспев, но с некоторым сарказмом произнесла Маня.
- Хоть бы соседей позвали. Дядю Сашу и тётю Лиду. В прошлом году так весело с ними было...
- Сынок, - мать укоризненно покачала головой, - если б ты слышал, какими словами та тетя Лида твою маму обзывала, ты бы сейчас такое не говорил.
Эдька усмехнулся.
- Так вы что, с ней в ссоре? А я-то думаю, чего это она с тобой не здоровается. И заходить к нам перестала.
- А я вот считаю, что пора нам садиться, - внезапно бодрым, жизнерадостным тоном объявила Маня. – У нас хорошая большая семья. Нам и без гостей сегодня будет весело. Вон, «Огонёк» уже по телевизору начинается.
Но веселье не получилось, и уже в час ночи только разноцветные лампочки гирлянды освещали наш дом и, выглядывая из глубины хвойных веток, насмешливо наблюдали за наступившей тишиной.
(продолжение следует)