Грубым дается радость
Нежным дается печаль
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль
Сергей Есенин
Два дня Никита Нину не видел, поскольку работал, а звонить он ей мог только на мобильник с домашнего, что тоже не фонтан. Нина все вечера находилась у Вадима, и даже ночевала там.
- С тобой все в порядке? - спрашивал Никита.
- Да, все великолепно!
Это означало - не пью! А потом Нина сказала вдруг:
- Никитка, ты бы не мог подать нам идею?
- Какую идею?
- Вадику предлагают собственную передачу на нашем ТВ. Но в том случае, если он придумает креативную тематику.
Никита помолчал. Потом ответил:
- Ну, пусть придумает.
- А он не умеет. Он чисто ведущий. Не умеет он сочинять. И я не умею. Сидим, уже всю голову себе разбили, а ничего в нее не лезет.
- Передача "Моя фишка". Про творческую молодежь и ее пристрастия, - сказал Никита, не задумываясь.
Нина ахнула.
- Послушай, как ты так легко? Ведь у нас была такая мысль, но мы ее упорядочить не могли!
- Я с рождения сочиняю сюжеты, - сказал Никита, даже ничуть не польщенный, кажется. Печальный.
Нина так радовалась не за него - что он умеет сочинять сюжеты. А за Вадима, что нашлась ему клевая тема.
- Кстати, я прочитала, - продолжила Нина, - балдею просто! Я ни у одного писателя не читала такого закрученного, такого психологического... Но герой кошмарный.
- Чем же он кошмарный? - удивился Никита.
- Он явный псих. Он вбил себе в голову эту героиню, а на ее чувства ему наплевать. То, что она любит не его. То, что она вообще сексуально холодная...
- Для страсти нет границ. Я это и хотел сказать.
- Меня прям морозит.
Назавтра Никита приехал к Нине на работу. С пакетом клубники. Полина вожделеюще посмотрела на пакет, и Никита тотчас сказал:
- Идите, девчонки, поешьте, сделайте себе перерыв.
Нина была в странном комбинезончике (впервые Никита видел ее в брюках) - зелененьком, яблочном, с грудкой, такие детям шьют. И стояла на стремянке, развешивая на стене поражающие воображение одежды.
- Это все ты нашила? - спросил Никита.
- Нет. Девчонки. Я же здесь кружок веду. "Юный модельер" называется. Лягушка придумала название.
- Вот про это пусть твой Вадим и сделает передачу.
Нина удивленно поглядела со стремянки на Никиту.
- Зачем?
- Ты дура, что ли, зачем? - крикнула Полина. - Никита, ты - гений! Действительно, сделал бы про тебя, тебя бы по телеку увидели, заинтересовались бы тобой...
- Кто? - спросила Нина.
- Дома моделей, например.
- Я уже сто раз носила свои работы в Дома моделей. Помнишь, что они говорили? У вас есть талант, но нет образования! У меня этот паршивый пединститут, куда с ним!
- Телевидение - великая сила, - сказал Никита. И подал руку Нине, помогая слезть. Она молчала, и Полина с Никитой насели на нее вдвоем, требуя, чтобы она позвонила Вадиму.
Нина позвонила.
Лицо у нее сделалось розовое и радостное - Вадим пообещал прислать редактора передачи, чтобы можно было продумать сценарий.
- Видишь! - забила в ладоши Полина.
Нина глянула на нее и усмехнулась:
- Небось, ты мои модели не носишь!
Полина тоже порозовела:
- У тебя стиль "авангард". А я ношу кэжуал.
- Аванард какой - то, понимала бы что в моде!
Но настроение у Нины было дивное, и она до обеда просто сидела на столе и болтала с Никитой и Полиной про всякие приятные и простые мелочи. Потом они втроем пообедали в кафе.
А вечером Нина приехала к Анне. Анна открыла ей в халате на мокрое тело - вылезла из ванны. Нина была поддатая и вся дерганая. Снежок у нее на руках вертелся и даже шипел, поскольку переносить не мог Нину в такой кондиции.
- Ты что? Что с тобой снова? Родители?
- Нет, - Нина села на маленькую табуреточку в прихожей и закрыла лицо руками:
- Прости меня! Как я тебе надоела, наверное!
Анна завязала халат и сказала строго:
- Не гони пургу! Надоела! Как будто у меня семеро детей, и я чем - то занята... Вставай! Пошли на диван!
На диване Нина рассказала Анне, что Вадим приехал сам с редактором. Но редактором оказалась девица в джинсовом стиле, с драным хвостиком и в очках, и она заявила, что модели перепугают все население города, и показывать их нельзя.
- А Вадим? - спросила Анна.
- Он промолчал.
Анна тоже подержала паузу.
- А кто главный в передаче?
- Ну, он.
- Ну, и что же он - то позволил какой - то козе с хвостиком тебя чмырить?
- Я позвонила ему потом, а он ответил, что она - племянница директора канала, и как он может с ней спорить.
Анна еще одну паузу протянула. И резюмировала:
- Говно твой Вадим. Брось его немедленно.
Нина зарыдала так, что даже канарейки замерли в клетке.
- Он не может быть говном! Это я - говно. Всю жизнь делала говно, и останусь говном... правильно моя мамка говорит - городская сумасшедшая!
- Замолчи! - крикнула Анна. - Что за идиотство! Из - за какого - то жополиза опускаешь себя ниже плинтуса! Он - урод, ничтожество, понимаешь это, дебилка влюбленная?!
Ничего Нина не понимала. А потом ее начало трясти странным образом, она уже не плакала, а руки дрожали, и зубы клацали.
- Анюта, миленькая... позвони 52 - 47 - 06... Позвони побыстрее, пусть приедет!
Анна набрала данный номер, понятия не имея, кто там, полагала, что вонючий Вадим, и собиралась дать ему страшнейшего разгона. Но голос был не Вадима.
- Алло, говорите! - сказал мужчина.
- Нина просила вам позвонить. Приезжайте срочно.
- Куда?
Анна назвала свой адрес. И повесила трубку. Когда обернулась к Нине, та хлебала прямо из горлышка коньяк, который девушки не допили в прошлый раз, и который Анна забыла на столе.
- Ты что, совсем долбанулась? Ну - ка, дай мне! Это кого ты сюда вызвала?
- Мужа бывшего, - ответила Нина. - Видишь, как меня ломает? Пусть укол мне всадит. Или капельницу, на хер... иначе обопьюсь насмерть!
Саша приехал, и Анна обалдела. Такого мужика бросить? И западать по этому Вадьке, который плевка не стоит?
- Сейчас, Нинок. Сейчас, быстро тебя прокапаем.
Доктор Смерть легко и без мук совести вонзил жуткую иголку в тонюсенькую белую ручку. Нина отвернула лицо. И лежала на диване молча. Саша стал любезно беседовать с Анной. Он это умел. Даже про Монтеня, томик которого увидел на полке.
Однако, было в нем нечто неуловимо неприятное. Анна не могла понять, что именно.
- Я ее заберу к себе, - сказал Саша, когда капельница кончилась, - у нее ночью может быть рецидив. Пойдем, Ангел.
Ангел был странно неживой и сонный. Анна потом посмотрела на бутылку, которая осталась на ковре, приколотая булавкой. Просто глюкоза. Не могла Нинка от глюкозы так осоловеть.
- Странные дела, - сказала Анна сама себе.
И не успела еще одеться, как пришел Горлум.
- Я принес тебе улетную книженцию, - сказал Горлум, - называется "Философия смерти".
Горлум не осмеливался приходить без чего - либо улетного. Либо конфеты, либо вино. А чаще всего - философские книжки. Он считал, что женщина старше его на десять лет, с философским умом и такая эффектная, не будет общаться с уродским Горлумом (зря клички не дают) за просто так.
- Ты мне вот что скажи, - строго велела Анна, - этот Нинкин муж... она зачем с ним разошлась?
Горлум стал подробно объяснять, и Анна даже поежилась.
А Нина снова лежала сонная и бесформенная, как раздавленный персик, а доктор переодевал ее, укладывал, подминал подушечки под головой, и, естественно, использовал беззащитное тело по прямому назначению.
- Сашка, гад, - пробормотала Нина, - что ж ты делаешь, тварь паршивая... у меня дни опасные... я же залечу с этого!
- А может, я только и хочу, чтобы так получилось? - сказал он ей в плечо. И гладил ее белый живот быстрой ладонью.
- Я же пьяная... под лекарствами... ты бы подумал, что там получится?!
- Первые восемь дней оплодотворенная клетка не связана с организмом, и не находится под его воздействием.
Нина спала в объятиях доктора наркотическим сном. А утром он при ней позвонил Лягушке и сообщил, что Нина заболела, и принесет больничный.
Лягушка что - то поквакала бодро в трубку. Ее доча регулярно лечила свои мигрени у Саши. И тоже получала липовые больничные, когда требовалось.
- Я сейчас на работу. А ты ко мне приезжай в десять - одиннадцать. Я тебя там прокапаю еще разок. И все это пройдет.
Нина не возражала. Она даже съела завтрак, который Доктор Смерть приготовил на троих (включая кота). Сардельки казались вкуса поролона, кофе - как вода с гуашью.
- Это от лекарств. Не волнуйся, пройдет.
Доктор Смерть был стопудово уверен, что Нина вернулась к нему. Весь светился. Чтобы уменьшить свечение, Нина сказала мрачно:
- Я все равно с тобой не останусь! Прокапаюсь, и поеду на ту квартиру, к Вадиму.
Саша посмотрел сочувственно на алкоголезависимую, и ничего не возразил, дабы не травмировать ее психику. Он же был врач высшей категории! Кандидат наук, мать его за ногу!
Нина позвонила Никите. Просто потому что требовалось с кем - либо поговорить, а все на работе.
- Да, я выходной, - сказал он, - у меня же два дня через два дня. Где ты, куда приехать?
Странный малый был этот Никита. Готов ехать по первому свистку, куда бы Нина не позвала. И Саша такой же. Только Вадим не мчался за Ниной. Нина вздохнула и пошла к зеркалу, чтобы заплести французскую косичку.
По дороге в клинику Нина рассказывала Никите. Про передачу, которой не будет, и про ребенка, который, возможно, получится. Никита слушал про эти жуткие дела и бледнел.
- Я уже не знаю, кому можно доверять, - сказала Нина, - до того все уродливо на этом свете...
Никита ничего не сказал, а культурно довел Нину до кабинета, на котором значилось " Терапевт Красовский А.Д. Врач высшей категории". Постучал, Нина вошла. Никита вошел за нею следом и сказал Саше прямо при обалдевшей медсестре:
- Еще раз ты ей сделаешь снотворное, а потом будешь сонную насиловать, тебе не жить. Ты меня хорошо понял, мразь?
Нина и сама такой инсинуации не ожидала. А тем более Саша. Но Никита тотчас спокойно вышел и ждал до конца капельницы в коридоре.
- Нина, - сказал он, когда они шли к стоянке такси, - поехали ко мне, а? Оставайся у меня. Ты можешь не любить меня. Я просто буду тебя защищать от всей этой сволочи.
- Ники, - снисходительно сказала Нина, - ты заигрался в рыцарей, мальчик! Ей - богу, мы существуем в более странном и противном мире.
Он бросил ей жгучий взгляд, дернул головой и больше ничего не предлагал. Довез до квартиры, где жил Вадим. Нина отперла дверь своим ключом. А Никита поехал домой. Там он сидел за столом и писал так долго, что баба Таня всполошилась.
- Никитка, ты чего не кушаешь, сынок? И телевизор не смотришь?
- Да, да, баба Таня, - рассеянно сказал Никита.
Потом он позвонил одному из знакомых водителей и спросил, где находится в городе телевидение.
- Телевидение? А на хрена оно тебе? Так и называется - улица Телевизионная. И башня там торчит. Вот там и есть все наше телевидение...
Никита поехал на Телевизионную и долго прорывался через охранника, утверждая, что ему нужен директор канала.
Его бы так и не пустили, да сам директор, уже собиравшийся домой, услышал шум в фойе и с интересом посмотрел на причудливого юношу в шарфе, замотанном в три оборота.
- А вам для чего вообще - то директор?
- Я сценарий написал. Он должен по этому сценарию поставить передачу.
- Прямо - таки должен?
Помимо директора на "чудо в перьях" вышли поглазеть режиссер художественных программ, пара копирайтеров и всякие осветители - звуковики. Дамы откровенно посмеивались.
- Должен. Потому что сценарий гениальный.
Народ стал смеяться вслух.
- Дайте - ка посмотреть, - сказал директор.
Никита осторожно спросил:
- А вы кто такой?
- Я - специалист по гениям. Идемте.
Директор даже вернулся из - за странного посетителя в кабинет. Сел, показал Никите на стул, взял сценарий и стал читать.
И постепенно лицо его сделалось серьезным.
- А вы откуда знаете про такую передачу - "Моя фишка"? Она только в проекте. Ни одного эфира еще не было.
- Я ее сам придумал, - спокойно сказал Никита. - Для вашего Вадима. Не знаю, как его фамилия. Эта девушка, про которую сценарий - она удивительная девушка. Она - его невеста. Он наобещал ей передачу, а потом приехала ваша дочка, и заявила, что такой сюжет испугает публику.
- Моя дочка?
Директору очень не понравилось упоминание дочки. Причем в самом положительном для Никиты смысле. Поскольку он не любил, чтобы дочка шибко задавалась.
- Вы кем работаете, господин..., - директор посмотрел на первый лист сценария, где были имя и фамилия, - господин Беляев?
- Водителем троллейбуса, - ответил Никита.
- Хотите работать у меня? Штатным копирайтером. Или даже сценаристом.
- Нет, - просто сказал Никита, - водителям троллейбусов дают квартиры. И у меня график -" двое - через двое", я имею время писать роман. У вас надо работать каждый день и писать всякую галиматью для вас. Я не продаю душу.
Директор посмотрел с еще большим интересом:
- Знаете, если по правде, вы производите впечатление ненормального человека. Но сценарий ваш - очень талантливый, и я его возьму.
Он начеркал что - то на бланке, подал Никите.
- Я написал, что вы у нас выполняли временные работы по ремонту. По - другому не могу оплатить нештатному автору. Но я по максимуму написал.
- А вы сделаете передачу? - спросил Никита.
Директор стал звонить по внутреннему. И Никита понял, что тот вызывает Вадима и свою дочку - редактора.
Вадим увидел Никиту и остолбенел.
- Вот вам сценарий, - сказал директор, протягивая листы Вадиму, а смотрел при этом на дочь, - ничего тут не менять. Начинайте снимать, как есть. Все вопросы - с режиссером.
Дочка глянула в сценарий и покраснела. Вадим все смотрел на Никиту. Он о Никите ничего не понимал.
А Никита сразу понял, что Вадим обычная мелкая шестерка, обладающая только талантом красиво говорить в микрофон и внешностью молодого Бреда Питта.
Ну, героиня в его романе тоже любила красивую пустышку.
А персонажа типа Доктор Смерть в его романе не было.
- У меня возникают странные подозрения, - сказал Вадим, глядя пристально на Нину.
Нина сидела на кухне и расшивала готовое уже бюстье бусинками и колечками. Снежок спал на столе около ее локтя.
- Какие, Вадик?
- У тебя с этим долбанутым - что? С Никитой этим, я имею в виду?
- Ничего.
- Как ничего? А что он таскается за тобой хвостом?
- Он пишет книгу. А меня выбрал своей Музой. Что я могу поделать? Мне самой смешно, что он таскается. Но он милый. Знаешь, как моему бывшему врезал сегодня! Морально, конечно, но классно!
- А ты с ним не спишь, часом? Может, вы "Мастер и Маргариту" разыгрываете в реале?
- Вадик, ты глупый, - серьезно сказала Нина, - я буду с Никиткой спать? Он вообще девственник!
- Оно и видно. Шизик настоящий, а ты с ним дружбу водишь. Смотри, полоснет тебя бритвой по горлу. И ничего ему за это не будет.
- Зачем ему меня - бритвой по горлу?
- А у них это бывает, у шизиков. Подумает, что так надо для его романа.
- Вадим, - Нина положила шитье на стол и посмотрела на Вадима в упор, - ты так не хочешь делать обо мне передачу? Может, ты тоже думаешь, что мои модели шизофренические?
- Я не люблю, когда наступают мне на голову, понятно? - почти крикнул Вадим. - Это нетактично было, ты понимаешь, делать так, как твой шизанутый Мастер!
- А я при чем?
- Ты же ему поплакалась, пожаловалась на меня...
Нина встала и молча пошла в коридор. Надела ботинки и плащ. Плащ у нее сегодня был короткий, широкий, как носили в средневековой Италии. Капюшон с бесчисленными складками.
Потом Нина прошла в кухню и забрала кота.
Вадим молчал. А затем демонстративно отвернулся к окну.
Через час, пьяная и дрожащая от дикого наркотического озноба, Нина звонила в дверь Сашиной квартиры.
Конечно, Саша быстро привел ее в норму. Промыл желудок по всем правилам, поставил капельницу. И даже себазон колоть не стал. Нина и без того была убитая и бессильная.
- Нина, - сказал Саша, - послушай меня. Так дальше нельзя.
- Я знаю, а мне, думаешь, это очень в кайф?
- Нина, - он сел поближе и взял ее за руку. И посмотрел ей в глаза серьезным докторским взглядом.
- Когда - нибудь ты не застанешь меня дома и умрешь на улице. От отравления. Или замерзнешь зимой.
- Я ничего не могу сделать с собой.
- Можешь. Надо просто все это оборвать.
- Что - всё?
- Всю прежнюю жизнь. Знаешь, у меня есть пациентка. Она - директор художественной галереи. Я легко устрою тебя к ней на работу. Тебе не подходит педагогическая работа, я понимаю, это скучно, это не под твой темперамент. А там ты будешь искусствоведом. Ты же отлично разбираешься в искусстве.
- Мне неинтересно всю жизнь оценивать чужое искусство. Я способна создавать свое.
Саша обнял ее и прижал лицом к своей груди. Обескровленная лекарствами и мучениями, Нина не сопротивлялась. Хотя от одного запаха его одеколона "Boss" на душе у нее было черным - черно.
- Нинуль. Хочешь правду? Я не вижу никакого искусства в том, чтобы шить ненормативные тряпки. Одежда - всего лишь одежда. Это не книги, не музыка. И никому не нужно такое искусство, которого люди не понимают.
Нина вывернулась из его рук, вскочила с кровати, и Саше стало страшно от ее белого лица и остановившихся глаз.
- Если я не смогу делать то, для чего я родилась, тогда лучше пусть я сдохну на дороге!
Она стала лихорадочно быстро одеваться. Саша пытался ее удержать, но Нина молча ударила его несколько раз куда попало, в последний раз - уже в прихожей, сумкой по лицу.
- Не трогай меня! Будешь держать, я в окно выброшусь!
Удерживать ее было бесполезно. На всякий случай Саша позвонил родителям Нины и Диане. Потом выскочил из дома и побежал за машиной. Хотя, Нина, конечно, уже исчезла, поди найди ее в огромном городе.
В перепутанице темных переулков Нина стала искать знакомую ей ночную пивнушку.
Ни одна нормальная женщина не зашла бы туда даже днем. Нина зашла ночью. Впрочем, у нее был такой инфернальный вид, что даже страшные спившиеся мужики начали трезветь. Волосы распущенные, лицо цвета дохлой рыбины, одета в средневековый плащ, черные штаны в обтяжку до колена и туфли с высоченным каблуком и огромными пряжками. И черный кот на плече.
- Двести грамм водки, - сказала Нина.
Она бы не остановилась на этом, конечно. Просто не умела пить долго в одном месте. Опрокинула в рот свои двести и пошла в ночь. В ближайшем же переулке, за углом закрытой палатки на нее налетели какие - то трое. Нина не видела в темноте их лиц. Горел только фонарь над аптекой, и то - на противоположной стороне улицы. Чего хотели трое - она тоже никогда не узнала. Скорее всего, деньги отобрать, себе на выпивку или на дозу. Вряд ли - изнасиловать.
Нина успела выхватить из сумки на боку ножницы. Она всегда носила с собой такое, чего другому человеку и в голову не придет: лоскуты, иголки, нитки, ножницы с острыми концами. Ими Нина ударила кого - то в выставленную ладонь.
Неизвестный завопил, а еще страшнее заорал второй, поскольку на него прыгнул Снежок. Снежок вонзил когти в рожу или в шею - ему - то было все равно. Коты защищают хозяев куда отважнее, чем собаки. Только не все люди это знают.
- Кот! За мной! - крикнула Нина. И побежала в сторону аптеки. Она знала - дальше - большой торговый центр, масса огней и народа в любое время суток.
Снежок большими прыжками мчался за ней.
В зеркальной витрине торгового центра Нина увидела свое отражение. Щека разбита, один из нападавших рассадил ей скулу. Лицо мертвенное.
Как зомби.
Как наркоманка.
Как чья - то больная фантазия.
Нина села на лавочку около клумбы. Ее всю трясло, она прижала к себе Снежка и зарыдала. Достала мобильник.
И кому звонить?
Доктору Смерть - больше никогда в жизни.
Родителям или сестре - то же самое, что и Доктору.
Анну уже стыдно дергать среди ночи. Все друзья и подруги жили с родителями или супругами.
А Вадиму Нина не хотела показываться в таком безобразном виде.
И тогда Нина позвонила на домашний Никите.
- Ты где? Я сейчас. Я приеду к тебе, жди.
Он нашел ее спящей на этой лавочке. И сердце у него закровило при этом зрелище - его Муза, девушка из мира эльфов, спала на скамейке, как бомжиха. Пьяная и с разбитым лицом.
- Вставай, Нинон. Поехали.
Он привез ее домой, и они с бабой Таней долго приводили Нину в порядок. Баба Таня принесла из шкафчика банку с медом и стала кормить Нину с ложки. Одну за другой скормила ей двенадцать ложечек.
- Я больше не могу! Сладко, ужас! - возразила Нина, но от меда на глазах трезвела.
- А я и не знала, что можно отрезвиться медом, - сказала она потом виноватым голосом.
- Народный способ. Старинный, - похвалилась баба Таня, - сейчас уже не помнит никто.
Потом она смазала лицо Нины какой - то мазью, тоже на меду и нутряном сале, и пообещала, что завтра заживет.
- Это кто тебя так? - спросил Никита. Нина смотрела в пол и не хотела говорить. Потом вяло рассказала - про Доктора Смерть и про Вадима. Саша в ее рассказе выглядел куда более паскудным, чем Вадим.
- Он считает меня говном. И все они считают. И всю жизнь внушают мне, что я никуда не гожусь, что я никто, что я помешанная...
- Надо слушать свою интуицию, - сказал Никита, - только ее, поняла? А эти двое у меня получат... они у меня так получат!
И тут у Нины зазвонил мобильник. Вадим.
- Да? - сказала Нина без выражения.
- Любимая моя, ты где? Ты дома? Прости меня, бога ради! Я такой болван! Я же знаю, что это для тебя значит. Это мои амбиции дурацкие...
- Ничего страшного, Вадик.
Нина простила это дерьмо моментально. Никита видел это и ужасался. Можно ли быть такой слабой? Можно ли такую дебильную любовь допускать? Это не любовь, а диагноз! Впрочем, Нине он ничего не сказал. Уложил ее в комнате у бабы Тани ( та сама разложила старенькое кресло - кровать), а потом у себя в комнате достал из рюкзака две старые немецкие гранаты и погладил их по ржавым бокам. Потом спрятал гранаты назад и завел будильник на пять утра. Надо до работы съездить на место и повести разведку.
Следующие два дня пролетели для Нины великолепно. Приезжала очкастая редактор, обговаривали все детали передачи, лицо быстро зажило, а ночевала Нина на своей квартире, с Вадимом. И ни капли не пила. Вадим купил ей в маленьком магазинчике где - то на окраине города кусок старинной ткани - переливчатой, сиреневой с алым. Красоты неописуемой, Нина тотчас объявила, что сошьет из нее палантин.
- Что такое - палантин? - спросил Вадим.
- Шарф такой широкий, на плечи. Я еще бисер нашью, шедевр будет, Ваденька!
А Никита в первый свой свободный день съездил еще раз к клинике Саши и проследил, когда Саша приезжает на работу, и куда он ставит машину.
Все было очень удобно, как для Никиты устроено. У клиники был даже подъезд, типа греческого портика. Никита стоял с семи утра в этом портике, и из клиники его никто не видел, а со стороны улицы - тем более, никто, напротив была новостройка. Рабочие приходили туда позже, чем приезжал Саша.
И пациенты в частную клинику тоже приходили часам к десяти.
Поэтому когда прогремел взрыв, Никиту никто не увидел. А он бросился не от клиники, а внутрь ее, с криком: "Взорвали! Машину взорвали!"
Дым и огонь видно было за километр.
Весь город только и говорил об этом. Клиника вообще на ушах стояла. Всех и вся опрашивала милиция, кроме Никиты, конечно. Про него никто и не вспомнил в переполохе. Он спокойно вернулся домой и даже лег еще поспать.
"От одного урода я тебя избавил".
И граната еще одна осталась.