…Ну что ж, друзья, коль наш черёд…
…Пусть наше сердце не замрёт,
Не задрожит рука…
(Очень правильная песня)
В жизни всегда есть место подвигу.
(Интересная мысль)
Двадцать восьмое мая – День Пограничника. И это – Праздник. И данный Праздник чуть ли не сплошь состоит из заглавных букв. Приучил меня к этому Олег, и, поверьте на слово, у него было множество причин. Достаточно того, что сам Олег провёл срочную службу где-то в горах, малость правее Каспийского моря, на самой границе с Ираном. С тех славных лет минуло определённое время, и он давно уже не называет всех, живущих южнее Каспия, “персами”, но до сих пор, каждый День Пограничника, утверждает:
– Граница на замке!
Сдаётся мне, что Олег, в некотором смысле, чуток отстал от современности, но я с ним не спорю. А чего спорить-то? Праздник у человека! И каждое двадцать восьмое мая Олег, в чисто профилактических целях, находит меня. Ну, чтобы память у меня не заржавела, и я о Главном Событии года вдруг не забыл. Вот тут-то, отловив меня или на фазенде, или на дому, он и кричит раненько утречком:
– Граница на замке!
И добавляет, что, мол, случайно мимо проходил, заглянул…
Последнее время, правда, причин верить Олегу, в плане запоров на границе, лично у меня поубавилось. Граница предельно приблизилась к славному городу Астрахани, стала доступна для изучения и начала доставлять неудобства местному населению, а Михаил, мой брат, под весь этот базар ухитрился даже жить за границей. Точнее – внутри неё, так как деревня Ямана попала в приграничную полосу. Эдакий внутренний “забугор”. Сейчас, по просьбе трудящихся, идёт очередная перекройка приграничной полосы, и Миша снова с нами, но по поводу “замка на границе” он теперь утверждает, что совсем рядышком с этим самым пресловутым “замком” имеет место быть вполне проходимая, здоровенная брешь. Похоже, как-то дыру эту Миша продемонстрировал Олегу в натуре. А иначе, с какого перепугу в последнее время Олег своё любимое “Граница на замке!” произносит исключительно неуверенно и тихо? Я бы даже сказал – шёпотом…
***
– Граница на замке! – прошелестел Олег в приоткрытую входную дверь.
– И присно, и во веки веков, – в тон ему отозвался я и распахнул дверь. – Поздравляю с Праздником! С ним и заходи!
– Ага! С Праздником! – Олег прокашлялся, приоткрыв сумку, предъявил пол-литра водки “Праздничная” и радостно добавил: – А у тебя лифт не работает!
– Да лично мне он, собственно, на фиг не нужен, но спасибо, что не поленился, поднялся, предупредил.
– А мы вот тут мимо проходили… Знакомься! Мой напарник по работе.
“Мы”, в смысле – напарник, вошёл вслед за Олегом и немного смущённо представился:
– Вова! У нас буквально одна минутка.
Владимир представлял собой нечто среднее между мной и Олегом по росту и фактуре и, в общем, образовал у меня положительное впечатление. Поздоровавшись, я позволил себе усомниться в правдивости гостей:
– Х-ха! И ещё раз… Тут у вас не на минутку, а минимум на все десять! Да у меня десять минут припрятано…
– Не-не! – отрицательно замотал головой Олег. – Нашей хватит! У нас сегодня встреча с однополчанами на набережной Волги. – Он вздохнул и добавил: – Через пару-тройку часов.
Я провёл гостей на кухню, и буквально через минуту был сооружён более-менее праздничный стол. Олег приставил нож к горлышку бутылки и принялся что-то ковырять, приговаривая:
– Ах ты, зараза! Сейчас… Сейчас мы тебя, как нарушителя границы…
Победно набулькав в бокалы прозрачную жидкость, Олег провозгласил первый тост:
– За всех погранцов! Особо тех, кто гуляет сейчас вдоль КСП!
– За Карацупу с Джульбарсом? – уточнил я.
Олег заглянул в бокал, выпил и, медленно выдохнув, согласно кивнул:
– И за них тоже!
Пока мы закусывали, Олег вновь налил всем, буквально на один палец, и предложил:
– За родство родов войск!
Но тут запротестовал Владимир:
– Не, мужики! Мне с такой скоростью никак нельзя! Я прицела не увижу.
– Не гони лошадь, Олег! – поддержал я. – А то за три минуты управимся.
Олег поставил бокал и с разочарованием произнёс:
– М-мда! Войска отказались выступить единым фронтом супротив общего врага.
Я закурил и попытался примирить Олега с действительностью:
– Успеют твои войска породниться. Да и маловато нас здесь для всех родов…
– А не скажи! – несогласно тряхнул головой Олег. – Оно, конечно, Михаила с пушкой нам не хватает, но мы будем иметь его в виду… В хорошем смысле этого слова! А в остальном: граница на замке, медицина присутствует в твоём лице, а в дырку Мишиной пушки мы всю авиацию противника в гробу видели. Вовка, кстати, бронетехнику загнобит! Ну и кто теперича супротив нас?
– А я думал – пограничник… – я посмотрел на нашего визави.
Владимир развёл руками:
– Не привелось. Но я – всегда готов!
– Да врёт он всё! – вмешался Олег. – Самый настоящий пограничник! Только границу СССР он в Африке устанавливал.
– В Африке? – обалдело переспросил я.
– И в Африке тоже, – усмехаясь, подтвердил Владимир. – Пограничник…
– А-а-а?.. – протянул я непонимающе, и Владимир понял невысказанный вопрос.
– Молодой был, горячий… Контракт подписал в Конго. А вообще-то я гранатомётчик. Истребитель танков, как говаривал наш сержант-инструктор.
– Африка! – завистливо повторил я, и слегка намокшее в водке воображение ярко нарисовало пальмы, песок и море. – Конго! Луанда… Мне тоже когда-то предлагали, но минула меня чаша сия. И, как я теперь понимаю, к счастью.
– Правильно понимаешь! – Владимир втянул воздух, выдохнул и потёр длинный шрам на левом предплечье. – Жара, малярия, дураки с оружием и без… Вашего брата, врачей, там как собак нерезаных было, и почти все болели какой-нибудь заразой. Про вояк – вообще речи нет! Начальство-то, оно, понятное дело, сидело в Луанде, а нас там куда только не совали…
Он надолго замолчал, и Олег, заполняя паузу, провозгласил тост:
– За Конго!
Владимир этот тост поддержал:
– Чтоб ему ...!
Мы закусили, и Олег насел на своего напарника:
– Вовка! Давай колись! Чем это тебе Конго и тамошние братья по разуму не угодили? Они, промежду прочим, едва не стали нашей очередной республикой.
– Да знаю я! – Владимир махнул рукой. – Я ж говорю – дебилы! А скрывать мне особенно-то и нечего. Подписку я, собственно, давал другому государству, да и срок давности… Только учтите – я зануда. Говорить буду по делу, но очень долго.
– Твоё право! Да и времени у нас полно.
А я посмотрел на них и сказал:
– А я вообще дома.
Владимир встал, налил стакан воды из-под крана, выпил и начал рассказ…
ЛОКАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ЛОКАЛЬНОЙ ВОЙНЫ
– …В Луанде я не задержался. Рылом, видать, не вышел – читай – не глянулся местному начальству. А может быть, я не прав, придираюсь? Там ведь большая политика делалась! Племён и вождей, как пузырьков в газировке, и у каждого есть задница, полная самолюбия, и каждую надо вылизать в целях борьбы с капитализмом…
Послали нас, короче, куда подальше, укреплять дружбу народов: меня и ещё одного парнишку – пулемётчика. Капитан с заплывшими глазами, который нам вводную давал, всё ухмылялся да подмигивал… Скотина! В общем, послали нас прикрывать какой-то мост и обучать танцоров одного племени обращению с современным оружием. Но! Согласно предписанию, не сразу учить, а только когда приказ выйдет. Сечёте? В стране, где на тот момент любой ствол на базаре, как пучок зелени, купить можно…
Когда мы с напарником из кабинета этого самого капитана вышли и познакомились, я вполголоса и говорю:
– А рожа-то капитанская совсем недавно наткнулась на что-то жёсткое.
– Да это я его, – в ответ говорит мне Серёга. – Слегка. А вот тебя за какие грехи со мной?
Я только плечами пожал.
А заслали нас… Есть такая дыра в Конго – Менонге называется. Наши, кто там побывал, эту самую Менонге называли исключительно “задница”. Так вот нас послали как раз насквозь прямо и чуток налево. В самую глубинку.
Местность там есть одна… Красивая, обхохочешься! Не-е – места там, действительно, что надо. Если бы не все прелести Африки – курорт был бы! Но представьте себе в джунглях грунтовую дорогу и мост через узкое, довольно глубокое ущелье. Мост хитро-бетонный, капитальный, как ДОТ, и ажурный, как дорогой сыр. Наши сапёры в соавторстве с местными постарались. А грунтовка, на той стороне, метров через триста заканчивается. В общем – совсем непонятно!
Местные аборигены нам юрту из пальмовых листьев забацали, гамаки повесили, пологи – жить можно. Только-только мы расположились, как нас к вождю позвали, работодателю, значится. А надо сказать, что оружие мы с собой привезли, в ящиках. Уж как мы там, в Луанде на складе, интендантскую рожу обхаживали! Чтобы дерьмо какое не впарил. И вот нарисовался вопрос: как с нашим арсеналом поступить? Сопрут чего – так не отбрешемся же! Трибунал, как минимум.
А мальчишка-посыльный нервничает, знаками показывает, что торопиться нужно. Серёга попытался объяснить ему проблему по-английски, французски и матом. Что-то этот крендель, видать, уловил и принялся руками тыкать в косяк дверного прохода. Ну и ржали мы с Серёгой, когда до нас дошёл смысл упражнений аборигена! На косяке петля верёвочная оказалась, а поперёк тростниковой двери – палка, и скреплялось всё это дело хорошим амбарным замком.
Вообще-то, местные неплохими ребятами оказались. Просто у них не принято воровать друг у друга! Так уж мозги у них уродски устроены: пристрелить кого в джунглях или по кумполу смазать – это завсегда пожалуйста! И ещё они не были людоедами, а я, честно говоря, очень этого дела опасался.
Дипломатический приём у вождя оказался довольно коротким, но ёмким. Наш непосредственный начальник приятно выделялся из толпы соплеменников джинсами и рубашкой на соответствующих частях тела, и это был очень важный момент: штатный колдун, например, щеголял в набедренной повязке из рубашки с длинными рукавами, а хмырь слева от вождя гордо выставлял вперёд руку в красной лыжной перчатке.
Шеф произнёс пламенную речь о дружбе народов и обретении свободы через вооружённое восстание. Вещал он на крутой смеси английского, русского и, видимо, родного, но всем было всё понятно. Мы с Серёгой периодически кивали, а негры орали и потрясали автоматами. Я, кстати, приметил в толпе парочку наших, советских, гранатомётов РПГ-7, которые в те времена считались страшно секретными, и стрельбе из которых я и прибыл обучать чёрных братьев.
Как выяснилось, вождь ради нас приехал из своей далёкой резиденции, и завтра в нашу честь будет дан военный парад. Получив от нас красиво опечатанный конверт, вождь вскрыл его и долго “читал”, держа бумагу перед глазами строго боком. Документ этот он мог бы держать и вверх ногами, так как ничего интересного, кроме заверений в вечной дружбе, там не было. Содержимое конверта мы изучили ещё в Менонге, после замечания Серёги, что Гамлет был умнейшим мужиком.
Собственно, на этом аудиенция закончилась, и мы, сославшись на необходимость подготовиться к параду, слиняли, предварительно спросив у колдуна, есть ли крокодилы в местной реке.
– Не-ету! Сёдьня опасность никакой! – на вполне понятном русском ответил колдун.
Мы исключительно обрадовались, услыхав родную речь в более-менее внятном варианте и, после короткого перекрёстного допроса, выяснили, что и вождь, и колдун учились в Москве. Колдун, правда, изъяснялся на русском куда лучше, нежели вождь – этот лишь втыкал куда попало слова “дружьба… Масква… ривалюция… Ленин… чирвонец… главный объекта”… Десятка полтора различных слов, и всё больше без толка. Зато он оказался большим стратегом…
Владимир перевёл дух, отпил воды из стакана и спросил:
– Я вас ещё не утомил подробностями?
Я просто отрицательно помахал рукой, а Олег сказал:
– Вещай дальше. Ты нам совершенно не мешаешь.
– Короче! Подарили мы нашим новым землякам по юбилейному рублю, от них получили связку бананов и разошлись, довольные друг другом. Мы по тропинке к реке рванули, купаться, но, на полпути от дачной резиденции вождя к своему бунгало, задержались. Приметили в джунглях одинокий ржавый ангар. Мы не поленились, влезли. Ну, а что? Охраны нет, дверь палкой подпёрта… Лучше бы, конечно, нервы пожалели и мимо пробежали! Битком набит оказался ангар оружием всяким. Одних гранатомётов, РПГэшек, я семь штук насчитал, а уж выстрелов к ним!.. Мы там даже снаряды для безоткатного орудия нашли.
– Ну, ни фига себе! – подвёл итог наших изысканий Серёга. – Откуда это здесь?! Даже мины противотанковые есть… Правда, американского производства, пластик. Я, пожалуй, один пулемёт возьму себе, почищу…
– А зачем? – я пнул ногой кучу цинков с патронами. – Хуже не заржавеет. Да и никуда не денется! Пошли купаться.
Купались мы вверх по течению от моста, и просматривался он плохо – из-за деревьев на склонах ущелья. Речка хилая, скорее даже ручей, но в этом месте как бы запруда образовалась. Сколько мы там пробыли – ни одного купающегося в реке негра не видели. Не привлекало их это дело. А мы там, почитай, целые дни проводили. Но это позже…
А в тот раз Серёга вдруг железку какую-то нашарил среди камней. Хвостовое оперение от разорвавшейся мины.
– Серьёзная фигня! – оценил я. – 82-милиметровый миномёт, однако.
Серёга кивнул согласно и ткнул пальцем в сторону моста. Тут уж и я углядел оспины минных воронок: ближе к мосту – погуще, в нашу сторону – реже. Мы быстренько оделись и полезли вверх по склону разгадывать загадку.
Перед самым въездом на мост нас остановила охрана – пара местных интеллектуалов в пальмовых юбках, босых на ноги и с автоматами Калашникова. Они верещали непонятные слова и махали руками. Мы вежливо отпихнули их в сторону и с удивлением обнаружили подобие шлагбаума поперёк дороги плюс два полосатых бревна торчком на обеих обочинах. С нашей стороны на столбах было жирно написано: “СССР”, а с другой, как потом оказалось, короткое неприличное слово.
– Граница, похоже, – задумчиво резюмировал Серёга, и его слова вызвали оживление охраны:
– Ганица! Ганица!
– Сколько здесь русских! – поразился Серёга и обратился к охране с речью:
– Разведка! Мы идём на разведку! За границу! Ферштейн?
Что восприняли мозги часовых в их курчавых головах, я не ведаю, но головы радостно закивали, а их владельцы быстренько сховались в кустах и принялись наблюдать за нашей разведвылазкой.
За мостом довольно круто вверх уходил склон, сильно заросший всякими местными деревьями и лопухами. На мой взгляд, гребень вздымался метров на двести и отстоял от нас не более чем на километр. По прямой, конечно. Ну, а непосредственно перед нами лежал плод горячечного бреда сумасшедшего – мост.
Много позже мы разузнали, что проект моста был начертан самим вождём, утверждён колдуном и поверг в трепет и уныние нашего военного инженера, а потом и вовсе отправил его в госпиталь. Саму идею вождь почерпнул в Москве во время созерцания забора вокруг общежития и воплотил её здесь, на границе территории своего племени…
– Я ж говорил – настоящий пограничник! – врезался в паузу Олег и предложил: – А давайте за границу СССР! По чуть-чуть? Ну, как хотите…
– Идея моста была предельно проста: вождь повелел своим подданным и взводу наших сапёров-мостостроителей уложить по склонам огромные бетонные трубы, скрепить их и, в результате над ущельем возникла ажурная, слегка перекошенная конструкция, соединившая берега в добрых тридцати метрах от уровня реки.
В этом периоде строительства вождь очередной раз по-русски послал куда подальше инженера-мостовика вместе с железобетонными конструкциями и сопроматом и приказал залить полотно моста метровым слоем бетона, что солдаты и сделали в кратчайшие сроки. Инженер вопил, мол, всё это безобразие рухнет и кого-нибудь убьёт… Однако инженер уехал, а мост выдержал уже три сезона дождей и не собирался распадаться.
Не надо меня спрашивать, как и откуда приволокли всю эту требуху, но то, что получилось, лично мне понравилось. Я уже говорил, что мост имел слегка перекошенный фас? Так вот и профиль у него был малость того… Ширина полотна колебалась от четырёх до пяти метров. Это приблизительно. А вот поверхность проезжей части была ровная, как натянутое полотно. Так что колебания ширины я склонен приписывать не мухлежу строителей, а гению вождя.
Середина моста обозначалась белой полосой, прерываемой большими красными стрелами, указующими вглубь территории противника. Вид портили только две вещи: края моста обколоты местами до самой арматуры, и всё тело почти стометрового шедевра покрыто неглубокими воронками от взрывов. Мы прошли по мосту метров тридцать, и большинство воронок было аккуратно засыпано щебёнкой. Дальше Серёга идти наотрез отказался, и в чём-то он был прав. Дело в том, что я забыл упомянуть ещё одну особенность моста. У него не наблюдалось даже намёка на перила.
Вернувшись на “свою территорию”, мы привязались с расспросами к часовым, но те только тыкали пальцами в небо, громко свистели и закрывали головы руками. Собственно, и без них было ясно, что мины прилетали откуда-то сверху.
По дороге в наше бунгало Серёга недовольно пробурчал:
– Какая-то фигня творится в здешнем датском королевстве…
– Да брось ты! – я зевнул. – Утро вечера мудренее. Сейчас выспимся, завтра парад будет, а там начальство свалит, и будем мы спать, есть и купаться.
В принципе, так оно всё и получилось. Но, опять-таки, несколько позже…
– Про “парад” можно пропустить, хотя там тоже было… – попытался сократить повествование рассказчик, но мы, переглянувшись, выразили дружный протест:
– Ну, уж нет! Взялся за гуж, так говори…
– Лады! – легко согласился Владимир. – Был в этом “параде” эдакий интересный финт…
– Всю ночь негры били в барабаны, танцевали у костра и орали что-то загадочное, но исключительно громкое. Джунгли, конечно, приглушали звуки этой оргии, но добавляли к ней свои устрашающие нотки. Короче, я почти не спал, всё ждал, когда за нами придут. Нельзя же всю ночь прыгать, петь песни и ни разу не сесть за стол! Сергей не спал заодно со мной. Он сообщил, что его бабка говорила, будто бы “невесте всегда плохо спится на новом месте” или что-то очень похожее, и ещё убеждал меня, мол, сегодня нас не побеспокоят и вообще вряд ли сразу сожрут. Мы ведь военные спецы, всё-таки… Однако в своём пологе он потихоньку собрал ПК и даже затвор передёрнул.
Поднялись мы с рассветом, так что, до прихода провожатого, успели и к параду подготовиться, и позавтракать сухим пайком, и перекурить. Явился за нами тот же самый паренёк, но с копьём и в перьях. На этот раз долго махать руками ему не пришлось, так как мы стремительно вживались в местные условия. Да и распорядок дня был достаточно ясен, тем более что паренёк довольно внятно заявил:
– Парад!
Плац, то есть место проведения парада, располагался менее чем в полукилометре от нашей хижины и, видимо, использовался и в других целях, если судить по пятнам от костров и натыканным там и сям каменным идолам и черепам животных. Одна сторона выложенной каменными плитами площадки обрывалась в сторону ущелья, другая – пропадала в джунглях, и там, среди лиан и листьев, угадывались руины древнего города.
– Нашему воеводе исторически повезло, – оценил площадку Сергей. – Десяток мужиков с мачете и вениками, и мы имеем то, что видим.
Не согласиться с этими словами было довольно трудно, и я только указал в сторону, выступающего из стены джунглей каменного бастиона:
– А вон, кажется, и трибуна, а рядышком официальные лица. Похоже, нам туда.
Я не ошибся. Вместе с вождём мы поднялись на высоту двух этажей и расположились у останков каменных перил: вождь в центре, мы – по сторонам. Серёга испросил у вождя разрешения положить наше оружие, и тот важно кивнул, хотя мне показалось, что он не совсем понял вопрос.
Пока мы возились на площадке бастиона, колдун внизу разжёг небольшой костерок и, по сигналу вождя, принялся танцевать, бросать в огонь горсти пороха и вообще всячески заклинать богов. Наконец, то ли утомившись, то ли достигнув желаемого, он плюнул в костёр, опрокинул в него бочку воды и, поднявшись к нам, что-то прокричал вождю в ухо, а для нас пояснил почти по-русски:
– Вся хоросё будет!
Вождь простёр длань над площадью, и мимо нашей трибуны пошли колонны местного войска. Колдун, как мог, переводил нам приветственные выкрики главнокомандующего, а ответный восхищённый рёв перевода не требовал. Это было что-то вроде многоголосого:
– У-уря-а-а!
Некоторую нестройность рядов воины с лихвой компенсировали песнями, приплясом и воинственными выкриками. Одежда демонстрантов была исключительно пёстрой, но вполне приемлемой для психической атаки на любого врага. А вот вооружение… С одной стороны, вояки младшего возраста имели исключительно луки и копья, а с другой – тяговооружённость туземного войска вызвала у меня шок. Автоматы Калашникова – не в счёт, а вот в какой армии мира каждый третий в колонне несёт гранатомёт, а на каждых пятерых приходится пулемёт? Особенно здорово выглядели пулемёты “Максим” на колёсном ходу, но и ПК было, хоть отбавляй.
В какой-то момент мы с Серёгой схватились за своё оружие, уловив в джунглях за спиной металлический лязг и топот, но недоразумение мгновенно разъяснилось. Наш генералиссимус вновь удивил нас, как бык корову: подобно Суворову под Измаилом, для пущего устрашения неведомо кого, он гонял войска по кругу.
Когда стало ясно, что парад продлится, как минимум, пока не устанет рука у начальника, мы аккуратно оттёрли колдуна вглубь бастиона и приступили к допросу. Колдун попытался выглядеть мудрым и загадочным, но быстро сломался и показал, что наличие моста вызывает зависть у вождя соседнего племени, которая выливается в миномётные обстрелы сооружения по пятницам.
Мы и сами уже заметили, что на плацу отсутствуют следы падения мин, так колдун ещё и заявил, что древний Город Мёртвых является священным для обоих племён, они хоронят здесь вождей, и вообще, он – “табу”. Покойников своих соседи к месту захоронения таскают по мосту, а в остальное время с удовольствием лупят по нему из миномётов.
Такие взаимоотношения показались нам несколько странными, но Серёга напомнил:
– Здесь нам не Европа!
Прав был Серёга на все сто! Даже их “табу”, в принципе, оказалось ерундой, с нашей точки зрения. В один из свободных от службы дней мы облазили развалины и ничего интересного не обнаружили. Если, конечно, вас не привлекают каменные глыбы, подземелья и сушёные покойники в перьях.
Вождь поманил нас к себе, чтобы мы не пропустили окончание парада. Воины, несмотря на то, что колобродили всю ночь, были свежи и веселы, хотя и немного потные от периодической беготни. Замыкая круговорот войск, мимо трибуны проехали два “козлика” с иностранными пулемётами крупного калибра и один – с безоткатным орудием. Удивляться местной специфике мы уже устали, и Серёга только заметил:
– Югославское, кажись.
Тут же, на плацу перед трибуной, состоялись показательные боевые стрельбы. Пустые бочки из-под горючего установили на краю обрыва, по диагонали, метрах в ста пятидесяти от трибуны, и по ним, видать, самый опытный пулемётчик дал несколько длинных очередей. Аборигены кричали, стучали автоматами и копьями по каменным плитам и вообще всячески выражали восхищение. Да и было от чего! Патроны в ленте – сплошь с трассирующими пулями, и это море огня в сочетании с красивыми рикошетами… А если ещё учесть, что одна из пуль задела бочку, и та упала на бок…
Серёга, к удовольствию вождя и колдуна, хлопал в ладоши и хохотал до слёз, а я старался сохранять спокойствие. Как чувствовал! Следующим номером программы стала стрельба из гранатомета. Лицо заряжающего было суровым и сосредоточенным, гранатомётчик счастливо улыбался и вообще не смотрел в сторону мишени. В общем, на время, пока продолжалось это действо, я полностью выпал из реальности, а когда они закончили выступление, Серёга принялся меня тормошить:
– Ну? Как тебе? Вождь просит показать наше искусство…
– Я не могу… – потрясённо пролепетал я. – Что показывать, если эти хлопцы за одну минуту пальнули двенадцать раз, при скорострельности РПГ-7: “четыре-шесть выстрелов в минуту”… – процитировал я выдержку из технических характеристик гранатомёта.
– А ты попробуй, для разнообразия, поразить их и попасть во что-нибудь.
Дрожащими руками я вложил выстрел в гранатомёт, прицелился и выстрелил…
– Промазал? – спросил Олег.
– Да что ты! – Владимир сделал круглые глаза. – Как можно! Папаша… Мой первый инструктор, знаешь, какие номера откалывал? Часа в четыре утра в казарму проберётся, отдельно ствол и выстрел на спящего курсанта бросит, и у тебя пять секунд до полной изготовки к стрельбе. А танки опознавать по силуэтам от “Мк-1” до “Меркава”?! Знаете, что он сообщал курсантам в самом начале? "Фамилия моя Синицын. Через месяц вы будете меня называть не иначе, как “сволочь”. Ещё через шесть месяцев, перед выпуском, – старым козлом. А после первого боевого контакта, если останетесь в живых, будете именовать меня “отец родной”."
Вова ухватился за бокал, поднял его и сказал:
– Давайте не чокаясь. За Папашу. Пяток раз он мне жизнь сохранил…
– Бочка, ясно дело, взорвалась, её бросило вверх, и тут же затрещал пулемёт. Одной очередью от пояса Серёга смёл все оставшиеся мишени в ущелье. Местные проорали что-то одобрительное, но, конечно же, не так громко, как своим. Но оно-то и понятно…
Последним номером программы была стрельба из безоткатного орудия. Здесь наводчик не подкачал и, под восхищённые крики, всадил заряд прямо в противоположный склон ущелья. Я как раз хотел выяснить законность стрельбы по чужой территории, когда вождь быстро покинул трибуну, уселся в одну из машин и так рванул с места в сторону моста и дороги, что едва не потерял пулемёт и стрелка.
– Проверяй пост до отъезд, – развеял наше недоумение колдун.
Ещё он сообщил, что мы очень понравились вождю, и он будет рад иметь с нами беседы о тактике и стратегии, но очень важные дела требуют его присутствия в столице.
– В Луанде? – по наивности спросил я.
– Есть много хороший столица, – таинственно сообщил колдун и, не удержавшись, просветил тупых белых в плане того, что у каждого порядочного вождя должна быть своя столица, армия, враги и военные советники. А иначе и вождь не вождь.
Вопрос о банкете по поводу окончания манёвров вообще отпал после объяснений колдуна. Оказалось, что мудрый стратег поменял местами эти события, и всё, что можно, воины сожрали ещё ночью.
– Неплохо! – оценил Серёга манёвр вождя. – Получается, что пьянка никак не связана с оценкой за манёвры. А что мы будем есть?
Тут же выяснилось, что мы уже поставлены на довольствие и можем пользоваться содержимым двух складов и арсенала (ангар у нашего бунгало), как посчитаем нужным, а готовить еду уполномочен уже знакомый нам отрок с копьём. Мы нарекли его “Амур”, отказались от его услуг, колдун одобрил новое имя, и все остались довольны. Только Амур, видать, ничего не понял и всё время таскался за нами, как тень.
Вождь вырвался из джунглей на “козле”, подобно урагану. Он заложил крутой вираж, бедная машина пошла юзом и едва не врезалась в бастион. Всё это время вождь беспрерывно давил на клаксон и счастливо улыбался. Никто не пострадал только благодаря расторопности аборигенов. Видимо, они хорошо знали привычки своего предводителя.
Воины построились в походную колонну, и колдун заторопился:
– Нама нада торопися поход! В столица – рация. Связь с Луанда. Что нада – звоните!
Колдун быстро спустился вниз, загрузился в машину вождя, и войско, распевая песню, двинулось в поход.
– Хорошо бегут! – похвалил я. – А ведь всю ночь орали и нам спать не давали. Двужильные какие-то!
– Дык они ж домой бегут. К детишкам и жёнам, – вздохнул Серёга и высказал очень здравую мысль: – А не пора ли и нам кормить верблюда? И поспать, кстати, не мешает. Компенсировать, так сказать.
После некоторой встряски Амур показал нам склады. Вещевой склад порадовал нас тёплыми шинелями, шерстяными одеялами и прорвой змей. Из всего наваленного там добра мы потом брали только носки и лёгкие комбинезоны, а Амур ловил змей и пытался нас ими накормить. Однако мы предпочитали столоваться отдельно. Особенно после предложения отведать жареную обезьяну…
– Приходилось видеть освежёванную обезьяну?
– Не-е! – я отрицательно мотнул головой. – Но, я так думаю, что это сплошная патологическая анатомия.
– Бр-р-р! – оценил услышанное Олег и предложил выпить по этому поводу.
Закусив, я спросил:
– Чем же вы там пробавлялись?
– Ну, это не было проблемой, – отмахнулся Владимир. – Во втором складе и тушёнка была, и компоты всякие. Только успевай срок годности проверять. Пришлось, правда, вычистить этот хлев, но нам пограничники помогли…
Он посмотрел на Олега и пояснил:
– Аборигены и Амур наш с моста весь некондиц покидали. Сами-то они со склада ничего не ели – брезговали. А ещё мы, в охотку, кабанов местных стреляли. Нормально жили!
– А как там у вас с сексом было? – заинтересовался Олег.
– Да там, по большому счёту, вся жизнь сплошной секс! Только успевай уворачивайся! А с бабами… – Владимир усмехнулся. – Это дело мы надыбали километрах в десяти по дороге в сторону цивилизации. Там, как нарочно, миссия, что ли, оказалась. Детишек местных и учили, и лечили, а учительницы и с Европы, и с Америки. Весь букет, короче. Туда, правда, пешочком часа два топать, но зато там… – Владимир закатил глаза. – И помоют, и постригут, и причешут, и обратно на машине подвезут. Мы с Серёгой там частенько основы английского и французского изучали, ну и сами, понятно, преподавали, что могли.
– Тебя послушать – на курорте ты был! – недоверчиво сказал Олег.
– В общих чертах, – вздохнул Владимир. – Если вычесть некоторые мелочи…
– На следующий день была пятница. Накануне мы как следует отметили начало нелёгкой службы в джунглях. В меню входила родная тушёнка – от пуза, галеты, компот – по потребностям, и, как полагается… Мы на складе откопали четыре спасательные надувные лодки. Две оставили про запас, а две немедленно вскрыли. Амуру страшно понравилось, как они надувались и разворачивались, ну, а нас интересовал, понятно, НЗ.
В общем и целом, праздник удался. Пришли гости из отряда охраны моста, и они, вместе с Амуром, весело лопали печёных змей и совсем не претендовали на наш спирт. После второй нам стало по барабану, что там едят наши сослуживцы, а после четвёртой мы пускали сигнальные ракеты из НЗ и немного стреляли из пулемета Серёги. Было весело.
Утром меня разбудили крики Амура, и я от души послал его сквозь сон куда подальше. Но этот сын джунглей не унимался, бегал вокруг нашего бунгало и очень громко орал. Пришлось мне вылезти из гамака и выйти наружу. С собой я прихватил канистру с водой, намериваясь освежиться.
Снаружи свет нещадно резал глаза, но я всё же сумел разглядеть Амура, который тыкал пальцем в небо, закрывал голову руками, указывал в сторону джунглей и раздражающе верещал что-то.
Попытка вежливо объяснить Амуру, чтобы он не мешал нам служить, то есть спать, успеха не имела. Более того, он принялся подпрыгивать и очень реалистично изображать бег на месте. Я совсем уж собрался бросить в него что-нибудь тяжёлое и даже размахнулся канистрой, когда в небе возник тонкий, нарастающий свист.
Первые две или три мины лопнули где-то в стороне моста, их осколки с шорохом прошили джунгли, а в небе уже свистела очередная посылка. Из бунгало, предельно вытаращив глаза на помятом лице, выскочил Серёга с пулемётом наперевес.
– Какая диспозиция? – прохрипел он, и я ответил коротко:
– Драпаем!
И мы рванули по тропинке вслед за Амуром, стараясь не отставать. Накануне мы, видимо, поленились раздеться и теперь не только сэкономили время на облачение, но и частично были защищены от колючек и сучков. Почему-то Амур был не подвержен этим опасностям, хотя скакал он далеко впереди нас и чуть ли не без штанов.
В другое время и в другом состоянии, мы бы, конечно, не стали бежать до самой площади, где проводился парад. Однако, бег по джунглям с бодуна совсем не располагает к размышлениям и разговорам. Так что, только когда мы прибыли на место, отдышались, отплевались и выпили половину канистры, которую я рачительно не бросил по дороге, Серёга очень эмоционально заявил:
– Поубиваю гадов! Вот сейчас отдохну…
Но, когда мы как следует отдохнули после марш-броска, то, понятное дело, настроение наше улучшилось, и мы дружно отложили месть до лучших времён. Тем более что обстановка вокруг носила сугубо мирный характер. Аборигены жарили кого-то на костре и громко распевали местный хит, а мы лениво считали приглушенные джунглями разрывы.
Артналёт прекратился, и нас пригласили к костру завтракать. От трапезы мы, естественно, отказались и, без лишней спешки, отправились по “Дороге Вождя” к мосту. Так мы нарекли дорогу, по которой вождь мотался на своём “ГАЗоне” инспектировать охрану.
– Тремя миномётами работают. Сериями по три штуки, – сообщил Серёга свои умозаключения, и я согласился:
– Ага! Корректировщик у них должен быть. На гребне.
– Можно его пристрелить.
– Не метод, – возразил я – Пришлют другого.
Несколько мин попали и в полотно дороги, и в мост, но больших повреждений не было. Мне в голову пришла мысль, и я спросил Серёгу:
– Знаешь, почему охрана не торопится сюда? Здесь их ждёт работа.
Серёга кивнул.
– Да бес с ними! Пускай воюют, коли им так нравится.
– А мы? – я зевнул. – Будем бегать по утрам каждую пятницу?
– Придумаем чего-нибудь, – уверенно заявил мой напарник. – Бунгало можно перенести. Хотя бы на площадь…
Но, когда мы добрались до своего жилья, наше решение не вмешиваться в эту войну резко изменилось. Нет! Бунгало стояло на месте. Дело было гораздо хуже. При потрошении НЗ из надувных лодок нашими трофеями стали два круглых зеркальца. Одно мы присобачили к стенке бунгало, чтобы бриться, а второе подарили Амуру. Так вот, наше зеркало разбил осколок мины, и участь миномётной батареи врагов была решена.
Мы не стали вычислять место нахождение корректировщика и тратить на него время и боеприпасы. Мы решили ликвидировать проблему в целом и, так сказать, удалить весь орган. Для этого мы весь день отдыхали и, между делом, посетили арсенал, где затарились по полной программе. Тратить подотчётные боеприпасы, согласитесь, было бы глупо (проблем не оберёшься), а идти к врагам без подарков – невежливо. Вода, еда – это мы, ясен пень, тоже не забыли.
В поход отправились утром следующего дня. Провожала нас вся застава и Амур. Именно Амур, буквально за пять минут, жестами, пыхтением и гортанными криками объяснил, где удобнее всего подниматься на гребень.
Ещё какое-то время ушло на обеспечение безопасности при возвращении. Очень не хотелось поймать шальную пулю от бдительных охранников моста.
Распинались мы перед аборигенами хороших десять минут, и уверенности в том, что они нас поняли, лично у меня не возникло. Серёга устал первым – он сделал большие глаза и заявил:
– Не стрелять! Иначе положу всех без разбора!
Экспедиция наша, кстати, едва не сорвалась по физиологическим причинам. Едва прошли четверть моста, как Серёга остановился и сообщил, что его начинает заносить. Я, собственно, тоже очень плохо переносил отсутствие перил, но нырять в пропасть вслед за Серёгой не хотел. Уложив нам на плечи свой гранатомёт, выстрелом вперёд, я сказал:
– Цепляйся крепче. Если будешь рулить не туда, приторможу, а то неудобно будет свалиться с этого великолепного моста на глазах у провожающих. И глаза прищурь, пока только белую полосу не будешь видеть.
– Так намного лучше! – согласился Серёга в процессе перехода. – Только вот я на этом мосту ощущаю себя мишенью…
– Не стоит думать о грустном. Тем более что мы уже пребываем на территории противника.
Как уж там Амур соблюдал суверенитет соседей, я не знаю, но особенности ландшафта вражеских склонов он знал на все пять. И нашли мы промоину довольно легко, и поднялись по ней чуть ли не на сам гребень. Не скажу, что просто было – пришлось и мачете помахать, и под гнилые стволы подлазить, но это не сравнить с движением по самим джунглям. По целине, так сказать.
Гнездо корректировщика мы нашли без всякого труда. Устроился он на славу: окопчик прямо над мостом, подстилка из листьев, телефонный разъём прикрыт целлофаном, и тропинка вниз. Вот по этой тропинке мы тихонько и спустились. Огляделись, походили по месту расположения вражеской батареи, и Серёга говорит:
– Интересно девки пляшут! Как-то всё это очень уж восхитительно!
И, в общем-то, было чем восхищаться. Батарея располагалась на небольшой площадке, к которой из джунглей подходила грунтовая дорога с отчётливыми следами колёс и гусениц. Места установки орудий определялись очень легко – по крышкам снарядных ящиков, укрывающих опорные плиты миномётов, и брустверу, огораживающему огневые точки. Система канавок обеспечивала сток дождевой воды, и всё это дело было обложено камнями. Стволы миномётов и боеприпасы, похоже, враги возили с собой, а вот тяжёлые предметы – ленились.
Я очень заинтересовался следами на дороге и даже пробежался до ближайшего поворота.
– Чего там такого интересного? – спросил Серёга, когда я вернулся.
– Странно всё это. – Я отпил воды из канистры и продолжил мысль: – Если судить по следам. Все эти колёса-гусеницы походят только на две немецкие бронемашины. Серии или двести пятьдесят, или двести пятьдесят один.
– Чего ж тут странного? – Серёга засмеялся. – Машины – немецкие, безоткатка – югославская, мины – американские. Все помогают, как могут, борющимся за независимость народам. Особенно мы, если судить по содержимому складов. А этим… – Сергей кивнул в сторону батареи. – Этим помогает кто-то другой.
С такими выводами я спорить не собирался, тем более что занимали меня совсем другие проблемы.
– Такие бронемашины, колёсно-гусеничные, немцы выпускали в Великую Отечественную войну, – пояснил я Серёге своё недоумение. – Правда, кажется, чехи их копии сейчас делают.
– Ну, так и хрен с ними со всеми! – подвел итог нашим изысканиям Сергей и, принявшись вскрывать банку с тушёнкой, облизнулся. – Пора подкрепиться.
Мы провели на вражеской батарее почти весь день, а когда ушли, постарались не оставить видимых следов нашего пребывания. Даже гнездо наводчика не стали минировать, чтобы не спугнуть врагов раньше времени.
На свой берег вернулись на закате и без всяких приключений. Охрана встретила нас громкими одобрительными криками, и, по-моему, всем было глубоко плевать на то, чем мы там занимались, за кордоном.
После нашего похода служба пошла как по маслу. Мы много ели, много спали, купались в реке до посинения, а в остальное время учили аборигенов волейболу. Площадку пришлось оборудовать прямо на дороге рядом с мостом, потому что часовые во время игры бросали оружие, пост и лезли играть со всеми остальными. Сетка у нас была сильно самодельная и, в общем-то, условная, а вот мячи – самые настоящие. Серёга на складе нашёл целую коробку мячей и тут же придумал нам развлечение.
За служебными делами пятница подошла как-то быстро и незаметно. На сопредельную сторону мы ушли ещё до рассвета, и там Серёга поклялся впредь переходить этот чёртов мост исключительно ночью: удобно и совсем не страшно. По мосту и промоине, ведущей на гребень, шли без песен, но нахально с фонарём. Я впервые познакомился с катализной системой, и мне очень понравилось, но ближе к концу подъёма фонарь пришлось выключить. Кто их, врагов, знает, когда они там приезжают к себе на батарею?
На рассвете мы были рядом с вражеским НП, но, конечно же, прибыли слишком рано. Серёга даже поспал часика полтора, пока я его разбудил и указал на машину, ползущую по дороге:
– Видишь? Задняя часть кузова далеко вынесена за гусеницы, и верх открытый. Двести пятьдесят первая серия.
– Чешская? – спросил Серёга, и я ответил:
– Мне приятнее думать, что она немецкая. Тем более что и пулемёт на ней соответствующий.
– Я заметил. Это МG-42, – подтвердил Серёга. – Калибр у него дурной – семь девяносто два. А знаешь, как его немцы в войну называли? “Пила Гитлера”. Тысяча триста выстрелов в минуту. Я бы его “сенокосилкой” окрестил.
Теперь нам оставалось только ждать.
Враги вытаскивали из бронетранспортёра стволы, крепили их к опорным плитам и сошникам, таскали боеприпасы – и всё делали быстро, с огоньком. Чувствовалось, что занимаются этим делом они не в первый раз, любят свою работу, и каждый знает своё место. Тяжести таскали семеро, а один неторопливо прохаживался около броневика и отдавал короткие приказы. Я определил его, как командира и автора батареи. Кстати, машиной управлял, видимо, он же.
Суета внизу постепенно сошла на нет, командир принялся проверять, что нагородили его подчинённые, и прилаживать к миномётам прицельные приспособления, а к нам, наверх, отправился корректировщик с коробкой телефона. Мы немного замаскировались рядом с его гнездом, дали ему подключить телефонный аппарат, доложиться, и только тогда скрутили.
Попытка установить национальную принадлежность командира врагов, мне кажется, вполне удалась. В ответ на вопросы Серёги: “Англичанин? Фашист? Американец?” – лесной вояка отрицательно тряс головой и согласно кивнул, только когда прозвучало:
– Француз?
Хотя, конечно, результаты допроса были довольно спорные, Серёга уверенно подвёл итог:
– Француз, значит. Наёмник.
– Как, собственно, и мы с тобой.
Оставив связанного пленника в его окопчике, мы переместились так, чтобы лучше видеть происходящее на батарее. А там уже всё было готово к залпу: первые номера присели у прицелов, вторые – с минами в руках встали у стволов, командир в наушниках устроился в тени машины. По команде вторые номера опустили мины в жерла орудий, отскочили, присели и закрыли уши ладонями.
Сомневаюсь, чтобы им это сильно помогло, потому что два из трёх миномётов дружно взлетели на воздух, подброшенные взрывами противотанковых мин.
– Как это?! – возмутился я. – Мы ж все их минировали!
– Может, напортачили чего? – предположил Серёга. – Ну да ничего страшного! Стрелять сегодня они уже не будут, а мины я поставил на самоликвидацию через десять дней.
Внизу, на батарее, жертвы нашей диверсии расползались, кто мог, в стороны. А вот их командир, по нашим предположениям француз, повёл себя не совсем правильно. Когда он бросился внутрь бронемашины, я, полагая, что он рванёт наутёк, даже не хотел стрелять, но француз припал к пулемёту и прошил джунгли очередью чуток ниже нас. Чем и напугал нас до самого не хочу.
Мы выстрелили одновременно. Серёга потом говорил, что зацепил пулемётчика по полной программе, и я ему верю. Ну, а действие моего выстрела было очень наглядным: там и бензин был, и боеприпасы…
Тихо у нас стало. Служи, не хочу! Но счастье полным не бывает. Каким-то образом вождь прознал о нашей вылазке и примчался со своим войском. Был праздник, банкет и всё такое. В пятницу вождь всё утро гордо разгуливал по мосту и вёл с нами, через посредство колдуна, разговоры о стратегии.
И, опять таки, всё могло быть хорошо, но этот стратег-архитектор решил нас наградить, как героев. Ну, и сообщил в Луанду, что мы уничтожили бронетанковое соединение врагов, теперь путь его войскам открыт, и он готов нести социализм и мосты недоразвитым народам джунглей.
Примчалось начальство с инспекцией, мы всё, как есть, доложили. Почти… Капитан наш, пёс паршивый, бросился боекомплект проверять, а у нас полный ажур! Ну, мы ему намекнули, что неплохо бы и арсенал местный пересчитать, он и сник. А полковник отвёл нас в сторонку и принялся трясти на предмет, о чём мы молчим. Мялись мы, мялись, пока он спокойно так не спросил: “Что, много крови прольётся, если всё всплывёт?” На что Серёга буркнул: “Река…” – и полковник сразу предложил перейти к параду. Короче, вождь нас не отдал, хотя и были желающие нас в Луанду забрать. Он и колдун всё хотели, чтобы нас орденами наградили. Золотыми. Но нам только “спасибочки” сказали. За службу. А вот в Луанду не увезли, оставили на позиции. Дружба с местным населением, она дорогого стоит.
Владимир отпил воды из стакана, приподнял свой бокал на уровень глаз и сказал:
– Вот так я первый раз стрелял по немецкой бронетехнике. Давайте не чокаясь. За тех, кто не вернулся с той, большой войны.
Мы выпили за это без возражений. Олег внимательно осмотрел пустую бутылку “Праздничной”, глянул на часы, но не успел ничего сказать. Я его опередил:
– А второй?
Всего-то два слова сказал, а все поняли.
– Э-э-э! – Олег поставил бутылку на стол, – Мы так на встречу опоздаем!
– А что – встреча? – я махнул рукой. – Будете водку жрать и в фонтане купаться. Под охраной милиции. Ментов и фонтана у меня здесь нет, а вот… – Я влажно чавкнул дверцей морозильника и передал Олегу бутылку. – Холодненькая!
– Холодная, – согласился Олег и принялся сражаться с пробкой, а я вопросительно посмотрел на Владимира.
– Может быть, вы знаете?.. – начал Владимир. – Был у нас в Астрахани, в Новодевичьем монастыре Зал боевой славы…
ЗАЛ БОЕВОЙ СЛАВЫ
– Ну, ты скажешь тоже! – возмутился Олег. – Там же облвоенкомат! Из Новодевичьего все в армию уходят. А нас в этот музей ещё в школе водили…
Да уж! Здесь Олег был прав на все сто! Водили нас в детстве туда. И не один раз. Там я впервые прикоснулся к боевому оружию. В смысле, это я тогда считал, что оно боевое, но чувство помню до сих пор – ощущение огромной силы в руках. И не менее мощное желание мочить врагов и складывать штабелями. Что и говорить! Умели в те времена учить патриотизму и Родину любить! Теперь-то всё проще: в одной руке мобильник, в другой – банка пива…
Сотрудники Зала боевой славы особенно гордились панорамой при входе. Не помню, как она называлась, но на ней наши шли в атаку, а враги бежали. Это казалось тогда абсолютно естественным, и у нас, пацанов, не вызывало каких-то особых чувств. Ну, торчит из картины рука с макетом пулемёта “Максим”, ну, кусты красиво прикрывают полотно картины и создают объём…
А вот в другом зале! Там и “Максим” был настоящий, и трёхлинейка с оптическим прицелом, и ППШа. Но к этим предметам у меня отношение было спокойное. Как к охотничьему ружью отца. Ружьё я в любое время мог потрогать и даже приложить к плечу, прицелиться. А ППШа и винтовки мы в кино тыщу раз видели. В общем, за сердце не цепляло. Не то что, скажем, пулемёт ДШКа. В дырку его ствола, в то далёкое время, у меня палец, как у Винни-Пуха, свободно входил и выходил. Правда, всё, что возможно, было прикручено проволокой, так что жми на курок, не жми… Но когда я украдкой ложился на станок пулемёта и брался за рукояти…
Единственным стволом, не прикрученным насмерть к основанию, был ручной гранатомёт РПГ-2. Правда, без гранаты – обыкновенная труба с рукояткой, и, к тому же, откуда нам знать, что принят на вооружение этот гранатомёт после Великой Отечественной войны? А мы с трудом взводили тугой курок, обхватывали тонкими пальчиками рукоять, смотрели на мир сквозь планку прицела и без промаха жгли “Тигры” и “Пантеры”.
Чаще всего в зале с оружием сидел слепой дед в пиджаке, увешанном орденами и медалями той войны. Тогда для нас, пацанов, он был дедом. Это сейчас я понимаю, что человек в чёрных очках был в самом расцвете сил…
– После Конго списали меня из армии, – Владимир усмехнулся. – Да я и не особенно упирался. По сути, я не военный человек: не могу тупо выполнять идиотские приказы дураков. По тем временам было у меня два месяца на отдых от трудов праведных, ну, я и загулял. И вот как-то меня тоска клюнула, и понесло “по ленинским местам”. Пришёл в Новодевичий монастырь, где военкомат… И ты прав, Олег, большинство из нас уходило в армию оттуда. Но, видать, был не сезон: вход не охранялся, и в самом монастыре пусто, жарко, и скучно. Ну, и вломился я в Зал боевой славы. Просто так.
В помещении было гораздо прохладнее, нежели на улице. Оно и понятно: толщина стен больше метра, а кое-где, говорят, и ходы тайные в стенах проложены. Мне тогда, правда, вся эта экзотика была по барабану.
В музее этом старикан сидел, слепой кажется, а больше ни души. Я с ним поздоровался, он мне в ответ кивнул, и все дела. Походил я меж экспонатов, посмотрел… Знаете, для мальчишек всё это железо, может и интересно, а вот ежели повоевать малость, то от вида мин и пулемётов воротит и поташнивает малость. Всё оружие почищено и смазано, как полагается, но я-то вижу только грязь и кровь…
Вот тут-то он мне на глаза и попался. Аж сердце ёкнуло! ЭРПэГэшка, “двойка”. Я такой антиквариат последний раз в учебке руками щупал. Взял я его с подставки, не удержался. Лёгкий, гораздо легче “семёрки”, чуток обшарпанный, боёк, понятное дело, спилен… Но родной до слёз!
– Знакомое оружие? – неожиданно прозвучал в тишине зала хрипловатый голос старика-смотрителя, и я вспомнил, что слепые видят ушами.
Я щёлкнул предохранителем гранатомёта, уложил его на место и только тогда ответил:
– Да. Собственно, этому меня и учили.
– Гранатомётчик? – в голосе старика я услышал интерес. Он даже повернул в мою сторону изуродованное старыми шрамами лицо.
– Ага! – я счастливо улыбнулся. – Бывший истребитель танков.
Старик вздрогнул и очень серьёзно сказал:
– Бывших солдат не бывает. Война не отпускает. А сам ты где…
Я понял его вопрос:
– Да в разных местах. Дембельнулся из Конго.
– И там война… – тяжело вздохнул дед.
– Да какая там война! Игры разума.
– Война! – уверенно и чуть сердито повторил дед, и я не стал возражать ему.
После короткой паузы он спросил:
– А сколько ты, сынок, можешь выстрелов сделать за десять секунд?
– Парочку… – удивился я вопросу. – Прицельно. Но я знавал одного деятеля, так он за одну минуту…
Старик оборвал меня взмахом руки, и мне стало ясно, что просто скоростная стрельба его не интересует. Он встал и, чётко повернувшись, как это делают слепые, прошёл к двери в торце зала. Ключ попал точно в замочную скважину, щёлкнул замок.
– Я тут тренажёр собрал, – как-то неуверенно произнёс старик. – Сам его проверить не могу… Может, ты поможешь?
Обижать деда отказом мне не хотелось, и я прошёл за ним через дверь и маленькую комнатку в его “тренажёр”. Дед щёлкнул выключателем, вспыхнули лампы, и мы оказались внутри подобия панно “Наши идут в атаку”. Жалкого подобия. Сомневаюсь, чтобы сам дедок сварганил всё то, что я увидел – кто-то ему, конечно, помогал, но и эта помощь мало что значила. Глядя на стены комнаты, лишь при крайне развитой фантазии можно было представить себе окоп, а “небо”, грубо намалёванное голубой краской, не тянуло даже на “троечку”.
Помнится, я ещё порадовался тому, что дед не видит выражения моего лица, но позже понял – плевать он хотел на мои впечатления. Он вставил ключ в замочную скважину неприметной дверцы, отворил её и вытащил… РПГ-7! Старик передал мне гранатомёт и снова сунулся в проём дверцы, а я осмотрел оружие. Почти новый, с чуть потёртым стволом, РПГ будил воспоминания и будоражил душу.
– Отец! А прицела-то у РПГэшки нет. ПГОшка положена…
– Там близенько… – невнятно пробормотал старик, сунул мне в руки два выстрела и отступил к двери. – Ты ж истребитель танков…
Мельком глянув на выстрелы к гранатомёту, я моментально понял, что они никакие не учебные, а самые что ни на есть боевые, и уже открыл рот, чтобы сказать дедку, что такими вещами не шутят, но он опередил меня.
– С Богом, сынок. Огонь!..
И на меня обрушился свет и грохот, а в ноздри вонзился запах горящей резины, толовая вонь и что-то ещё знакомое и тошнотворное. Рядом вжался в стенку окопа молоденький парнишка. Грязные, закопчённые ладони прижаты к лицу, меж пальцев текли тонкие струйки крови. Справа, в обвалившемся окопе, из земли торчали и дёргались в конвульсиях ноги, а слева длинными очередями бил пулемёт и нёсся надрывный крик:
– Та-анки-и!!! Танки сзади!!!
Всё это я охватил за пару секунд, а в то же время мои руки вставили выстрел в гранатомёт. Щёлкнул предохранитель, я выпрямился и глянул на поле боя поверх искорёженного взрывом противотанкового ружья. Вниз от окопов уходило изрытое воронками поле, и по нему, не торопясь, уверенные в своей неуязвимости, ползли танки. Я выбрал головной. Тот, что шёл прямо на пулемётное гнездо слева.
Пф-ф-ф! Граната вылетела из ствола, и я тут же присел, перезарядил гранатомёт, развернулся в другую сторону. Кумулятивный заряд знакомо хлопнул сзади, а я уже выцеливал другую мишень: подставив мне борт, “Пантера” утюжила вторую линию окопов.
Хлопок! Я стоял посреди комнаты-имитатора в Зале боевой славы с гранатомётом на плече, и из ствола к потолку тянулась тонкая струйка дыма.
Молча сунув старику гранатомёт в руки, я вышел на улицу и в небольшой луже тщательно отмыл ботинки от жёлтой окопной глины...
– Никто и никогда не убедит меня в том, что я не видел того, что я видел... – чётко разделяя слова и не отрывая глаз от стола, произнёс Владимир.
– А никто и не собирается, – заверил Олег и посмотрел на меня. – Типичный случай… На фазенде, в Ямане, мы и не такое видели…
Я отрицательно покачал головой, и Олег замолчал. К чему, скажите на милость, грузить человека, если он и без того загружен?
Когда они уходили от меня, уже в подъезде я спросил Владимира:
– Там, в окопе… Ты попал?
Владимир спустился на пару ступенек, повернулся и ответил вопросом на вопрос:
– А ты бы промахнулся?