Солнце лениво освещало остаток дня. Люди не торопились. Автобусы тоже.
На автобусной остановке уже собралась небольшая толпа. К стоянке такси, неподалёку, то и дело подъезжали жигули с шашечками на борту. Иногда их собиралось несколько и тогда таксисты, не торопясь, перекуривали. Что значит воскресенье... Обычно их не дождёшься и не изловишь. А сегодня никто не спешит.
Я тоже спокойно, прикрыв глаза рукой, сижу, жду запоздавшего автобуса и слушаю город.
Вот прозвенел отправляющийся трамвай, слышен нарастающий, а затем удаляющийся шум машины, крики детей в соседнем дворе, откуда-то сверху вырвался мощный рёв джаза и тут же затих, около меня - негромкий говор ожидающих.
Откуда-то издалека, приглушённо, послышались переборы русской гармошки. Что-то не совсем понятное, но удивительно знакомое...Подняв голову, вглядываюсь в конец улицы. Звуки приближаются, крепнут, становятся понятными. "Страдания!" Те самые, знакомые с детства "страдания", что вечерами заливали село своей печалью, своей удалью, звонкими и тревожными голосами сельских певуний. Они были самым глубоким моим впечатлением от первой встречи с селом в те голодные, послевоенные годы. А через несколько лет я и сама испытала традиционную гордость - пройтись рядом со знаменитым гармонистом села и спеть частушки, часто придуманные самой, чувствовать на себе завистливые взгляды девчат и благодарно-соучаствующий взгляд идущего рядом чудодея. Да, чудодея!
Усталые женщины, при звуках гармошки, разгибали спины, отрывались от своих неотложных дел и долго смотрели нам вслед погрустневшими или повеселевшими глазами, в которых трепетали вспыхнувшие воспоминания.
Теперь так же смотрю и я вслед , неожиданно ворвавшейся в память и растревожившей сердце, гармонике.
1973