«...А все, однако же, как поразмыслишь,
во всем этом, право, есть что-то.
Кто что ни говори, а подобные происшествия
бывают на свете, - редко, но бывают»
Н.В. Гоголь «НОС»
I
В популярном ресторане «Funny Salmon» на берегу Сиднейского залива царило подозрительное затишье и неестественная для воскресного дня пустота. Никто не спешил занять уютные столики, накрытые белыми, как парус новенькой яхты, скатертями, с прекрасным видом на залив. А если все же утомленный палящими лучами солнца человек и заходил в ресторан, то спустя мгновение выбегал, словно его там специально ошпарили крутым кипятком и, недоуменно оглядываясь, спешил покинуть это умиротворенное и спокойное с виду место. Любопытствующие завсегдатаи сити, удивленно переглядываясь, гадали, что же произошло с этим приличным и всегда заполненым рестораном.
- Неужели цены так выросли? – спрашивали друг у друга три пожилые женщины, наблюдавшие за происходящим из окон соседнего кафе. Они сидели за маленьким круглым столиком, наслаждаясь ароматным кофе и свежим творожным кексом. Все трое были одеты в легкие летние костюмы, удобную обувь на низком каблучке и каждая из них благоухала цветочными маслами. От их компании приятно, словно из сада пахло лавандой, розой и жасминой. Под стать запаху были и цвета их костюмов – сиреневый, розовый и белый.
- Скорее всего, кто-то отравился некачественными продуктами и подал в суд на персонал «Funny Salmon», - предложил серьезного вида мужчина, одетый в офисный костюм, несмотря на жаркую погоду и выходной день.
- Эх, разорятся они. А жалко, хороший ресторан был. – сочувственно протянул молодой человек в шортах и майке, сидевший за соседним с пожилыми дамами столиком.
- Нет, не может быть, чтобы в «Funny Salmon» готовили блюда из некачественных продуктов, – возразила офисному костюму одна из женщин. – Я прекрасно знаю их кухню, она вполне достойна уважения.
- Но почему тогда все вошедшие в ресторан сразу выбегают, словно насмерть перепуганные, – прервала свою приятельницу дама в розовом костюме. – Вот смотрите. Только что опять одна молодая пара просто вылетела, не задержавшись и минуты. Заметили, какой на их лицах был испуг, недоумение и отвращение?
- Боже! Я, кажется, знаю, что случилось! – воскликнула «жасминовая» бабушка. Она сложила свои хрупкие маленькие ладошки, словно собралась молиться. На ее старческом морщинистом личике отразилось столько скорби и ужаса, что невозможно было не поверить тому, о чем она лишь догадывалась.
- Что же произошло? Скажи нам Пам, – тихо и осторожно, будто зная уже страшный ответ, спросили ее подруги.
- Убийство! В ресторане «Funny Salmon» убили человека! -трагически и громко произнесла старушка.
Остальная публика, находившаяся в кафе, но не учавствовавшая в разговоре пятерых людей, после этого громкого и решительного заявления, прекратила есть и уставилась на побледневшую, явно не привыкшую к вниманию, пожилую даму.
Как вдруг, двери напротив распахнулись и все любопытствующие, наконец, смогли лицезреть истинную причину непопулярности ресторана в этот знойный летний день. То, что они увидели было не вполне естественным, необычным, выглядело вульгарно и абсурдно. Люди не могли точно определить, что или кого они видят, каждый из них путался и терялся в догадках. Но субьект, столь нагло и решительно распахнувший настежь двери «Funny Salmon», явно всем что-то напоминал.
II
До зубного скрежета он не любил представляться официально, когда требовалось назвать свое полное имя. По отдельности фамилия, имя и отчество были вполне приличны и обыкновенны. Звали его Роман Миронович Душин, но всякий раз, когда он называл себя, люди недоуменно переспрашивали:
- Что, простите? Роман «Мертвые души»? Да, конечно, мы проходили Гоголя в школе. А почему вдруг вы этим интересуетесь?
Сконфуженному раскрасневшемуся Роману в сотый раз приходилось объяснять непричастность Гоголя к их разговору и буквально по слогам повторять свое имя. А затем непременно терпеть последующий смех и фамильярные шутки. После чего многие к нему обращались не иначе как «Роман Мертвые Души», считая это забавным и остроумным.
Как же легко Роман вздохнул, переехав в Австралию, где Гоголь не входит в школьную программу, а отчество не используется совсем. Здесь он быстро освоился и даже приобрел местную привычку – сидячий образ жизни. Утром после сытного завтрака, сев в свой новенький Nissan, мчался на работу. Положенные часы он проводил в удобном офисном кресле. Затем снова сидячее положение в автомобиле. И наконец, вечером, после ужина он любил поваляться на мягком велюровом диване у телевизора с любимым пивом и чипсами. Роман ходил редко, предпочитал по любому, даже сущему пустяку передвигаться на машине. В том числе, в ближайший магазин за воскресной газетой ездил на своем верном четырехколесном друге. Худощавый от природы и хилый Роман, никогда не задумывавшийся над проблемой полноты, был внезапно удивлен, обнаружив, что молния почти новых джинсов не застегивается. Вокруг талии настойчиво нарастал жирок, приобретая схожесть со спасательным кругом. При этом остальные части тела, не желая гармонировать с животом, оставались прежними. Солидно отросшее брюшко предательски выделялось, выпячивалось и раздражало недовольного Романа. Словно это было чуждое инородное тело, незванно поселившееся на месте былой худобы.
С пляжем пришлось завязать. В плавках и с животом Душин выглядел комично. Даже безобразно. Он ловил сочувствующие улыбки женщин и насмешки спортивно-подтянутых мужчин. А после того, как услышал прямую реплику ребенка «Мама, а разве беременные мужчины бывают?», раскрасневшийся, как кетчуп, Роман покинул приятно-припекающий и расслабляющий берег океана навсегда. Тем не менее, смущающе-стыдливые ситуации, заставляющие краснеть, на этом не закончились. Когда его жена Людмила была на седьмом месяце беременности, он с ужасом обнаружил, как их животы совпадают по размерам. Да еще друзья подливали масла в огонь, в шутку спрашивая «Так у кого первого родится малыш?». После этого Роман Душин, наконец, решил взяться за себя и покончить с животом раз и навсегда. В начале он перепробовал всевозможные диеты. Так, он целый день не ел ничего совсем, пил лишь свежие соки и держался молодцом. Но на следующий день его желудок так сильно скрутило от боли и рези, что махнув рукой на изводящие организм диеты, Роман съел больше прежнего.
- Тебе надо спортом заниматься!
- Запишись в тренажерный зал или возьми мой велосипед на время. Поездишь, понравится, купишь себе свой - наперебой советовали друзья. Но уже после первой прогулки на велосипеде Роман бросил это изнуряющее занятие.
- Место холмистое. Трудно забираться наверх. А съезжать вниз с такой крутизны страшновато. В обоих случаях слезаешь и везешь его, то в горку, то с нее. Со стороны глупо выглядит, будто велосипед выгуливаю – оправдываясь, объяснил Роман другу, возвращая велосипед. И снова потекли однообразно и лениво его полусидяче- полулежачие выходные. На предложение жены: «Давай съездим погуляем по сити или хочешь, пойдем в лес, выберем маршрут на целый день, побродим, погуляем. С ребенком посидит Таня и Дима, я уже с ними договорилась» - Душин, скучно и медленно зевнув, обычно отвечал «Нет, неохота, были уже, ходили, неинтересно, да и жарко как-то для прогулок по лесу. Только вымотаемся. Лучше сбегай в видеопрокат, фильмов возьми, посидим уютненько дома, посмотрим».
Однажды, после визита к врачу Роман пришел ужасно расстроенный. Холестерин в крови превысил допустимую норму, и врач посоветовал принять срочные меры. Успокоив своего мужа, Людмила принялась составлять строгое расписание обедов и ужинов. С этого дня Роману полагалось не есть ничего жирного и сладкого, а также не пить никаких вин и пива. Душин приуныл. Несмотря на свое тощее телосложение, он любил вкусно поесть, и сейчас жизнь ему показалась как никогда скучной и постной.
III
В одно солнечное воскресное утро Роман проснулся, сладко зевнул, медленно потянулся и хотел уже было погладить свой живот, как бы проверяя не похудел ли он за ночь, но неожиданно рука провалилась и нащупала лишь вогнутое впалое место. Роман вскочил с кровати, бросился к зеркалу и с ужасом уставился на свое отражение, не узнавая собственного тела. На него смотрело лицо безумного человека с вытаращенными до предела глазами и глупо открытым ртом. Руки пытались ущипнуть всегда мягкую податливую массу. Но в этом, столь докучающем все последнее время Рому месте, красовалась подозрительная впадина с вяло-обвисшей кожей, и не хватало маленькой привычной детали – пупка. Так же мистическим образом испарился давний шрам от аппендицита. «Что со мной? Где же пузо?» - чуть не плача от отчаяния закричал Роман, разбудив жену. Людмила хотя и была женщиной впечатлительной, но стойко сдержала свои эмоции. Быстро очнувшись от шока, тут же собрала бездействующего мужа и, одевшись сама, повезла Романа к их лечащему врачу.
Доктор, тот самый, который обнаружил у Душина холестерин, держал частную практику в новом медицинском центре, в том же самом районе, где жили Душины. Был он высок, на вид лет сорока, острый подбородок и цепкий взгляд придавали сходство с какой-то птицей. Душин всегда пытался угадать с какой именно, но никак не мог вспомнить название пернатого. Внимательно выслушав сбивчивую речь Романа, но так и не поняв истиную причину беспокойства пациента, врач попросил раздеться для осмотра. Доктор, приготовившийся увидеть выпяченный живот Романа, с ужасом на лице замер, уставившись своим птичьим взглядом на впалую, словно дно большой сковородки, часть тела.
- Странно, очень странно, – приговаривал медик, осторожно ощупывая подозрительное место, где полагалось быть животу. - Постойте, а где же ваш пупок? Очень странно – опять повторил свою любимую присказку врач и, сев за стол, принялся быстро что-то стучать на клавиатуре компьютера. «Вылитый дятел», - мимоходом подумал Душин, а вслух простонал:
- О, Боже! Доктор! То, что со мной произошло, это опасно?
- Для начала предлагаю пройти обследование у других специалистов, а уж потом можно сделать выводы, – уклонился от ответа доктор, явно не желая брать на себя полноту ответственности в столь нестандартном случае. Оптимистично улыбнувшись, он протянул Роме только что распечатанные на принтере направления. «Нет, скорее, птица-секретарь» - продолжал подыскивать сравнения Душин.
Выйдя из кабинета врача, разочарованный Роман принялся изучать выданные ему листы, которые перечисляли почти всех врачей медицинского центра. В том числе, был указан гинеколог и дантист. «А эти-то тут причем?» - самому себе сказал Роман и, выбросив в урну два ненужных направления, медленно поплелся к соседнему кабинету – психиатра. Его тоже рекомендовали посетить. «А куда же делась жена?» - с грустью подумал он, ощутив себя как никогда безпомощным и одиноким в своей беде.
IV
А тем временем в Сити, районе Сиднейского залива Дарлинг Харбор, происходили загадочные и странные вещи. Подозрительный, круглый, низенького роста, полноватый субъект голышом важно прохаживался вдоль залитого ярким солнцем залива, шокируя и распугивая сиднейцев и туристов. Левая часть его рыхлого, полного тела, словно лицо бывалого пирата, было изрезано безобразным шрамом. Один за другим он посещал рестораны и пабы, недовольно бурля и урча, требуя пиво, жареного мясо и чипсы. Жадно проглатывая порцию за порцией и издавая при этом кошмарные звуки, голый кругляк покидал очередной ресторан, беспардонно игнорируя протянутый счет. Вызванная одним обманутым официантом полиция пытался захватить нарушающего закон наглеца, но в последний момент, тяжело дыша и раскачиваясь в разные стороны, он успевал добежать до уходящего в Парраматту парома. А через некоторое время, прерывая воскресные спортивные передачи, в последней сводке новостей рассказывали о событиях в западной части города, схожих с нашествием на рестораны в Сити. Такого скандального происшествия Сидней с его уравновешенной, плавно и однообразно текущей жизнью, не видывал никогда. Люди, побросав все свои приятные дела выходного дня, застыли перед экранами телевизоров, ожидая скорого разоблачения таинственной персоны и объяснения его загадочного появления в городе. Где со времени первого прибытия бравого английского флота в конце 18-го века только матчи по крикету приводили местных обывателей к такому ажиотажу и любопытству.
Тем временем измотанный Роман, обойдя почти всех врачей, обнаружил свою жену в приемной, где она вместе с другими посетителями медицинского центра, задрав голову, с интересом смотрела, какую-то передачу по небольшому висевшему на подставке у самого потолка телевизору. Ну вот, я ее везде ищу, жду ее поддержки, а она телек смотрит. Вот я ей сейчас...» Но не успел Роман Душин додумать, что он собирается сделать со своей невнимательной женой, как его взгляд застыл на экране. Шел репортаж, записанный любительской камерой у причала в Парраматте, куда по данным последней сводки новостей прибыл голый подозрительный кругляк. Было хорошо видно как он, недовольно ворча и нагло распихивая ошалевших от испуга, абсолютно не сопротивляющихся пассажиров, спешил в ближайший ресторан с дивным обзором на Паррамату-ривер.
Людмила заметив подошедшего мужа, грустно улыбнулась, нежно обняла его, и устроив на его плече свою маленькую голову с копной русых волнистых волос, тихонечко заплакала, то и дело причитая: «Ромушка, что же это делается, как он так мог с тобой обойтись?» Душин, который в данную минуту напоминал африканского зомби, в ответ скорее машинально обнял жену. Он абсолютно не чувствовал своих обмякших рук, ноги тоже не ощущали твердого пола под собой, а то место, где у всякого нормального человека полагается быть животу, неприятно сжалось и ноюще заболело. Эта самая боль и привела Романа в чувство.
- Прямо Гоголь какой-то! – проговорил он, продолжая недоуменно смотреть в экран телевизора. - Только у Николая Васильевича нос хоть мундиром был прикрыт, а этот мерзавец голышом по Сиднею бегает. Позорит меня, идиот!
Несчастный, уставший от нудного посещения врачей, осунувшиийся Душин узнал в наглом и грубом толстяке, который был столь популярен в этот теплый воскресный день, свое собственное пузо. Роман не мог объяснить ни жене, ни самому себе, как это часть его собственного тела могла без спроса, вот так вот ни с того, ни с сего покинуть его. Да мало того, вести абсолютно самостоятельную жизнь, без участия хозяина, самого Душина.
- Я должен ехать в Парраматту! – настойчиво заявил Роман и не дождавшись согласия жены, помчался вон из медицинского центра, где потратил зря целый выходной.
V
Несмотря на тихий и спокойный вечер, в Парраматте было душно и тепло как днем. Солнце раскалило за день асфальт, стены домов и магазинов. Люди, не желая проводить оставшиеся часы выходного дня в душных помещениях, гуляли в парке, сидели на скамеечках, несколько молодых пар, вольготно устроившись на газоне, весело беседовали и ели жареную рыбу с картошкой, только что купленные в популярном среди молодежи ресторанчике «Fish & Chips».
Пузо по-прежнему сидело в ресторане у реки и, наслаждаясь одиночеством, (никто не отважился ужинать в компании вечно икающего, чавкающего грубияна), не спеша, ело третью по счету отбивную с ароматным печеным картофелем, щедро политым чесночным соусом. Предпочитая запивать всю эту одурманище пахнущую вкуснятину английским элем. Войдя в ресторан, Душин вспомнил, что так ничего и не ел с самого утра. Но сейчас он пришел не за этим. Ступая как можно осторожно, боясь спугнуть предавшую его часть тела, Роман тихонечко устроился на краешке стула. Пузо делало вид, что абсолютно не замечает незваного гостя. Продолжая фыркать и чавкать, так что брызги летели во все стороны, оно дожевывало добрый кусок говядины, довольно щурясь, словно сытый кот. Наблюдая за кругляком, Роман на миг засомневался, что перед ним сидит его собственное пузо, ему не хотелось верить, что это противное, безобразное существо, одна из частей его собственного Я. Уродующий шрам при процессе поглощения пищи словно отделывал какой-то нервный танец, то и дело, меняя направления, выдавал с потрохами личность самозванца.
- Не хочешь вернуться назад? – не выдержав пренебрежения, произнес Роман, пристально смотря на пузо. Прекратив жевать, оно, наконец, оторвалось от тарелки и посмотрело в сторону Душина. В его маленьких, узеньких, поросячьих глазках Роман не смог заметить ни удивления, ни испуга, ни даже интереса. Равнодушно осмотрев неожиданно появившегося за его столиком соседа, оно, наконец, произнесло своим булькающим, урчащим, словно сытый котенок, голосом нарочито вежливо.
- Извините, я вас совсем не понимаю. Я путешественник и в Австралию прибыл только сегодня утром. Вы, должно быть, спутали меня с кем-то. Или господин желает, чтобы я ехал обратно к себе домой?
Последнюю фразу наглец произнес обиженно-жалостливым тоном и приготовился встать со стула, чтобы поскорее покинуть ресторан, демонстрируя, как он оскорблен этим невежливым вопросом.
- Стой, погоди, давай поговорим, – удерживал его Роман. И подождав, пока пузо плюхнется обратно на стул, волнуясь, продолжил.
- Да какой же ты достопочтенный турист?! Ты же людей всех своим видом распугал. Посмотри, никого нет в этом ресторане. По всем новостям передают, что ты нагло грабишь рестораны. Ни в одном не расплатившись. Да тебя, разбойника и обжору, я сразу признал. Шрам от аппендицита выдает. Что скажешь?
Пузо, медленно смерив с головы до ног Душина, спокойно и с достоинством проговорило.
- А то скажу, уважаемый, что посягание на личность и оскорбление оной в этой стране преследуется по закону. И то, что людей нет в ресторане - это еще не значит, что из-за моей наружности. А если даже и из-за этого, то это их проблемы! Здесь можно и под суд пойти, если оскорбляешь или пальцем показываешь на личность, будь она толстая, худая или со шрамом.
«Ого, дожили, собственная часть тела меня в суд может повести! Надо с ним поосторожнее. И с каких пор оно такое грамотное стало?» - подумал пораженный Душин, а вслух сказал:
- Ты бы хоть постыдился голышем бегать. Тебя вон по всем каналам показывают и завтрашние газеты будут пестреть твоими нудистскими снимками.
И помолчав добавил:
- Вон, у Гоголя, нос в мундир и замшевые панталоны был одет.
- Что?! В панталоны? Да еще и замшевые? - засмеялось пузо, противно похрюкивая и икая от переизбытка съеденной за день жирной пищи. – Да посмотрите на термометр, в Сити с утра было +26, а в Парраматте к обеду поднялось до +38 . И вы хотите, чтобы я в такую жару в штанишках и мундире замшевом потел? Хватит, довольно мне свою нудную мораль читать. И вообще, я в свободной стране, где никому ни до кого нет никакого дела. А следовательно, и мне наплевать на ваше мнение и буду ходить, как мне вздумается, и делать то, что хочется.
Решительно встав, пузо гордо удалилось, естественно, опять не расплатившись. Должно быть, считая неоплаченый счет именно «деланием что хочешь». Душин, как порядочный гражданин, чувствуя ответстевенность (ведь все таки это его собственная часть тела нарушает закон), заплатил астрономическую сумму за ужин. «Такое впечатление, что ели человек десять. Разоритель!» – успел подумать Роман, выбегая из ресторана.
Приятно подуло от реки легким бризом. Темнело. Зажглись фонари. Стало малолюдно и одиноко. Люди спешили расходиться по домам. Уже никто не сидел на газонах, парк пугал темнотой.
- Уж полночь близится, а пуза все на месте нет, - вслух самому себе произнес Душин, осматривая местность и гадая, в какую сторону мог побежать пузатый негодник. Но дорога и улица были пустынны и тихи. И только по гудку отправляющегося парома Роман догадался где в данный момент может находится пузо.
- Пора принимать радикальные меры! - решительно произнес Душин, напрявляясь в сторону паромной станции.
А между тем, в центральном городском полицейском участке шло совещание. Горячо обсуждалась потрясшая город выходка неизвестного субъекта и хулигана, нагло объевшего добрую четверть лучших ресторанов Сиднея, да так и не возместившего по счетам скромных, доверчих официантов. Случай был неординарный и требовал серьезных организованных действий. О них как раз и велся разговор в участке.
- Это возмутительно! Это безобразие, что вы до сих пор его не задержали! – ораторствовал главный констебль перед командой полицейских, сидящих за большим квадратным столом.
- В Парамматте никто из управляющих ресторанов не жаловался, вот мы и не смогли его обнаружить. Какой-то господин, заплатил за хулигана в последнем из ресторанов, и нам не удалось, задержать его с поличным – оправдываясь, не по форме доложил молодой сержант.
- Так, сейчас рестораны уже закрыты, – сказал констебль, посмотрев на часы и проигнорировав слова сержанта.
- А завтра нужно расставить дежурить полицейских около каждого большого и дорогого ресторана. Этот гурман-поедатель именно такие выберает. Также продолжаите патрулировать в районе Сити и Парраматты. Если объявится этот господин, немедленно его задержать. Какие будут вопросы?
За квадратным столом все молчали. На одинаковых гладко выбритых лицах застыло напряжение и задумчивость, то ли от проявленого интереса к словам их начальника, то ли от накопившейся за день усталости. Констебль, выждав немного времени, но так и не получив ожидаемых вопросов, хотел было продолжить свои напутствия, как вдруг дверь распахнулась и вошедший секретарь, прервав его на полуслове, сказал:
- Извините, сэр, что я вмешиваюсь, но в приемной Вас ожидает мужчина, который уверяет, что знаком с маленьким толстым человеком, которого вы ищете весь день.
VI
В небольшом кабинете, куда констебль пригласил свидетеля по текущему делу, было ощутимо прохладно и свежо. Кондиционер работал на полную мощность, старательно регулируя заданную температуру. Полицейский при своем грузном и полном телосложении, не любил жаркую погоду и ужасно мучился в это знойное и засушливое лето. Любые передвижения по улице, даже самые короткие, были изнуряюще тягостны для него. Только в своем кабинете, машине и дома, где непременно был установлен кондиционер-трудоголик, он мог работать, мыслить и жить. Звали констебля Майкл Торп. Это был серьезного вида человек, лет пятидесяти, и только глубокие морщинки в уголках глаз уверннно выдовали о его улыбчивости и веселом нраве. Возможно - заметил про себя Роман, он нетак суров и строг, как кажется.
- Так вы утверждаете, что знаете того, кто хулиганил сегодня в ресторанах? - задал вопрос констебль, внимательно осматривая ночного
посетителя. Который и сам наводил на немалые подозрения бывалого блюстителя закона. Сидящий перед ним человек, который чувствовал неловкость от пристального взгляда полицейского, был неопрятный мужчина около сорока лет, с темными прилизанными, не то от пота, не то от геля, волосами. Лицо, несмотря на жаркое лето, было бледное, осунувшееся, с серыми кругами под потухшими от усталости глазами, неопрятность дополнялась темной щетиной и обвисшей мятой одеждой. «Явно не по размеру. Джинсы из последних сил держутся и футболка в талии растянута», - подумал полицейский и посмотрел на руки мужчины. Тот то ли от волнения, толи из-за дурной привычки нервно дергал на указательном пальце отросший заусенец. Делал он это так настойчиво и с такой силой, что в итоге оторвал, его и из пальца, потекла кровь. Констебль поморщился, потер свои руки, будто почувствовал боль и подал салфетку мужчине, который хотел уже облизать потекшую кровь. Посетителем был не кто иной, как Роман Миронович Душин.
- Да вы не нервничайте так, успокойтесь и расскажите все по порядку. Откуда знаете нарушителя? Кем он Вам приходится? Как его зовут и где Вы с ним в последний раз виделись?
- Вчера еще он был. Но сегодня просыпаюсь, трогаю себя, а его нет. Сбежал. Жена по телевизору в новостях его увидела, и я за ним, а он не слушает. Удирает. Не хочет на место возвращаться. И я к вам, – начал сбивчиво объяснять ночной посетитель.
У полицейского от такой мешанины и напряжения, с которым он пытался ее понять, в голове молоточком застучало и в висках заболело.
- Подождите, не всю информацию сразу. Так кто пропал?
- Мое пузо, – печально и тихо произнес Роман.
- И Вы видели его вчера вечером? – продолжил констебль.
- Да, – по-прежнему тихо, но утвердительно произнес Душин и выбросил уже ненужную салфетку в урну.
- Господин Пузо, ваш друг или родственник?
- Нет, ну что вы, он мне не друг, то есть он вообще не человек. Помолчал и добавил:
- Это - мое собственное пузо.
Майкл Торп снял очки, не спеша протер их свежей салфеткой и с тоской подумал: «И почему психам у нас на свободе разрешают находиться, а не держат в специальных и закрытых клиниках, как в других странах». А вслух произнес, как можно ласковее, но настойчиво:
- Уже поздно, идите домой. А завтра ваш друг Пузо вернется.
- Извините, я не сумасшедший, хотя и выгляжу плохо. Это оттого, что не ел ничего, бегаю весь день, то по врачам, то за своей сбежавшей частью тела, – обиделся Душин. И добавил:
- Если не верите, я вам сейчас пустое место покажу. Где этот мерзавец должен быть, - сказал странный мужчина, и к удивлению полицейского стал расстегивать джинсы.
- Э..э, вы это прекратите. Оденьтесь сейчас же! – закричал констебль.
Но странный посетитель, совершенно не слушая его, все же расправился с непослушным брючным ремнем, растегнул молнию и обнажил место выше пояса, где раньше был живот. Полицейский, уже был готов вызвать подмогу, но рука застыла на кнопке вызова, так и не нажав ее. Вид ненормально-впалого места и отсутствие пупка привело видавшего и не такое полицейского в замешательство.
- Что с вами?
- Не знаю, – устало произнес Роман. От через мерных эмоций и суеты за день, он был утомлен и опустошен.
- Утром проснулся, - продолжил он - а вместо привычного живота вот это. И поверьте, немало был поражен и увидев собственное пузо вольно гуляющим по городу. Только на вас вся надежда. Как я ему ни объяснял, ни убеждал и ни умолял он совсем не желает меня слушать. А вы, на правах представителя закона, прикажите ему вернуться на прежнее место. Тюрьмой обязательно пригрозите. Чтобы в будущем не повадно было мерзавцу своивольничать!
- Но это же абсурд! Нонсенс! Как пузо может жить и ходить самостоятельно? Вы были у доктора?
- Сегодня весь день на это потратил. А что они понимают, эти доктора?! – отмахнулся Роман - Они сказали, что давление в норме, сердце работает исправно, а живот - дело наростное, сам со временем появится.
- Нет, я про другого врача хотел сказать, – осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть посетителя, произнес констебль.
- Вы все же думаете, что я сумасшедший. Как же мне вам доказать, что бы вы мне поверили? - разочарованно протянул несчастный Роман и, обхватив голову руками, задумался, бестолково и отрешенно уставившись в темное ночное окно. Будто чернильная мгла таила в себе ответ и могла объяснить несчастному человеку причину сегоднешних фантостических злоключений. Медленно, но уверенно его взгляд приобретал осмысленность, и, внезапно вскочив со стула, осененный идеей, Душин громко воскликнул:
- Шрам! У этого подлеца мой шрам от аппендицита!
Полицейского это открытие почему-то не обрадовало, он был по-прежнему равнодушен и спокоен к возгласам Романа. Констебль вел себя не так, как этого ожидал Роман, окрыленный вероятно последним веским доказательством. Это привело Душина в неимоверное отчаяние. Он не понял, как схватил аккуратной стопкой лежащие на столе листки бумаги и зачем-то принялся их рвать. Но, поймав настороженный и суровый взгляд полицейского, Душин, опасаясь, что ему действительно вызовут психиатра, остановился, незамедлительно извинился, быстро собрал изорванные клочки бумаги и, сказав, что он должен в этом разобраться сам, ни с чем покинул полицейский участок.
- А может я, действительно, сошел с ума, и мне все это померещилось? – подумал Роман, трогая впалое место, Но привычного округлого живота по-прежнему не ощущалось.
- Эх, - тяжело вздохнул и медленно устало пошел в сторону железнодорожной станции. Душин не знал, куда еще можно обратиться за помощью, силы иссякли, ему требовался отдых и сон. Впервые за многие годы он передвигался по городу без машины. Оставив жене у медицинского центра свой серебристый Ниссан, Роман предпочел следовать за сбежавшим пузом общественным транспортом, так как последний пользовался только им. Душин и не предполагал, что толстый и неуклюжий кругляк, обмякший от жира и без накачанных мышц, окажется столь невероятно прытким и изворотливым.
Пройдя, с четверть часа человек с углублением вместо живота вдруг в нерешительности остановился и осторожно осмотрелся по сторонам. Роман очень давно не был в центральной части Сиднея, и теперь не был уверен, в правильную ли сторону он идет. Стояла глубокая австралийская ночь, мирно и успокаивающе где-то рядом стрекотали тысячи цикат, затаившихся в траве и на стволах деревьев. Изумрудная и неподвижная листва на толстых ветвях, освещенная гирляндой мелких желтых лампочек, казалась неестественной, словно деревья были искуственные, специально воздвигнутые для украшения набережной. На которой в данную минуту погруженная в мучительные размышления застыла, также как эта листва, фигура одинокого человека.
- И почему это несчастье случилось именно со мной ? – вслух самому себе задал вопрос Роман. – Ведь ходят миллионы людей с пузом и не таких еще размеров и ничего. Живут себе спокойно, не носятся словно обезумевшие по всему городу за сбежавшей частью тела. Неужели я сделал в своей жизни что-то не так и сейчас пожинаю плоды своих ошибок? Может, нужно было, более заботливо относиться к своему телу и все было бы сейчас спокойно и обычно?
Вдобавок к изнуряющим думам безжалостно и больно кольнуло в висок. Боль прогрессировала и не думала покидать Романа даже после того, как он легкими кругообразными движениями кончиков своих пальцев помассировал ноющее от боли место. Пустой желудок, скрутило, так что у Романа потемнело в глазах. За весь день он ничего так и несъел. Тело Душина окончательно расстроилось и не желало быть покладистым и дружелюбным в этот злосчастный день.
- Боже! Ну, за что мне такие мучения? – в отчаянии прокричал в темное, усеянное звездами словно светлячками, небо. Сидевшие у воды, несмотря на позднее время суток, чайки всполошились и недовольно загалдели в адрес беснующегося Душина. Роман, у которого иссякли последние силы, обмяк, облокотившись на парапет, все еще ноющая от боли голова обреченно повисла на давно не знавших тренажеры хилых плечах. Неспокойнный взгляд Романа, слегка затуманненый от непроходящей боли, устремился в спокойную блестящую расплывчатыми разноцветными огоньками серую гладь Сиднейского залива. В воде белело отражение символа города – Оперного театра. Рядом с ним темной различимой из-за ночной иллюминации дугой отражался мост «Харбор Бридж», в простонаречии называемый вешалкой.
Медленно, но верно вырисовывались на поверхности еще какие-то силуэты, вначале формы были слабо видны, затем все четче и яснее проступали дребезжащие на колышащейся воде контуры двух больших зданий. Одно было широкое бело-голубое с античными скульптурами, другое высокое, узкое и с заостренной верхушкой. Душин в ужасе отшатнулся от ограждения, при появлении этих двух новых отражений у него от удивления и неожиданности боль утихла. «Не может быть» - прошептал сухими потрескавшимися губами Роман и зажмурил на мнгновение утомленные с красными от напряжения пржилками глаза. Когда он их снова открыл в залива на месте призрачных силуэтов чернела спокойная вода. Душин резко развернулся и почти побежал скорее от этого места, он мог поклясться, что явственно видел знакомые и любимые с детства, но совершенно неуместные для Австралии отражения - царственное здание Зимннего Дворца и величественный шпиль Питерского Адмиралтейства.
VII
Душина разбудил назойливый и теплый солнечный луч.
- Надо было спальню устраивать на западной стороне – сквозь сон подумал Роман, – яркое и жаркое солнце с самого раннего утра, а еще часочек можно было бы спокойно подремать.
Так рассуждал Душин, лениво потягиваясь и нехотя вставая с кровати.
Он не стал будить свою жену, а, тихо ступая, поплелся в ванную комнату.
- «Ну и рожа у тебя Шарапов» - произнес Роман, уставившись в зеркало лицезрея свое осунувшееся и заросшее лицо за ночь.
- Да…Ну и сон же мне приснился! Полный бред! – сказал сам себе Душин, осматривая шрам от аппендицита и гладя живот. – Гоголь отдыхает. Вот сюжетец то, а? Гоняться за своей собственной частью тела и упрашивать вернуться. Интересно к чему это могло быть? Надо будет сонник погуглить.
Дома завтракать Душину не хотелось, быстро собравшись, он решил насладиться ароматной чашечкой двойного экспрессо в кафе рядом со своей работой.
Время было предостаточно и, чтобы не скучать, Роман стал читать воскресную газету, кем-то оставленную на столике за которым теперь сидел Душин, ожидая свой кофе.
В газете он с интересом прочитал спортивные новости. И даже рьяно обсудил последние результаты крикета с господином, сидевшим за соседним столиком с увлечением читавшим туже тему в газете.
Роман был в великолепном настроение. Ему хотелось шутить, улыбаться, разговаривать с людьми о пустяках. Официантке подавшей ему утренний кофе, он отвесил даже комплимент, которых Роман не раздаривал уже очень давно.
Пересмотрев всю газету, Роман, наконец, дошел до титульного листа, перевернутым в конец прежним читателем. И какого же было изумление Душина, когда на большой фотографии, почти с целый газетный лист, на него смотрели наглые заплывшие жиром поросячье глазки наглого субъекта из ночного кошмара.
- Так это что же, был не сон! – в ужасе воскликнул Душин и внимательно стал читать комментарии к фотографии, все еще сомневаясь в реальности увиденного.
- Так …ага вот, - с дрожью в голосе начал в слух самому себе читать Роман - вчера город потряс своей наглостью и бесцеремонностью странной и подозрительной наружности голый субъект. Он посещал дорогие рестораны, наевшись, нагло удалялся, не заплатив по счетам…
Прочитав несколько раз подряд один и тот же текст, и пересмотрев фотографию своей собственной части тела, Душин закрыв руками уставшие от напряжения глаза тихо стоная, произнес:
- Этого не может быть! Так не бывает!
Внезапно в животе что-то заурчало, захрюкало, зачавкало как бы в подтверждение словам из газетной статьи.
Роман в ужасе откинул газету в сторону, быстро расплатившись, бросился вон из кафе .