Сумерки как-то незаметно сгустились… Казалось бы – время детское, десять часов вечера, а уже кажется – ночь наступила. И вроде бы домой идти пора, впрочем, не ждет никто дома, и не хочется. Хочется так и валяться на диване с Сергеевым в обнимку и пялиться в телевизор, и обсуждать все бессмысленное, что там можно увидеть.
- О, Маша Малиновская! У нее губы силиконовые, читал где-то…
- Наивный ты, мальчик мой. У нее и сиськи силиконовые, и еще что-нибудь ненастоящее наверняка.
Мои настоящие сиськи Сергееву явно больше по душе, тем более, сиськи Малиновской в телевизоре, а мои – вот они, рядом с ним, на диване. В пределах досягаемости его конечностей. Я его понимаю, мне они тоже нравятся. Ну, те, что у Маши Малиновской из силикона, а у меня настоящие.
Диван, кстати, сволочь. Снабжен само - разваливающейся системой наведения «секс-пол». Что существенно обедняет эротические фантазии.
- А где мой чай? Вот тут, на столике, была чашка. Я это точно помню. Твоя вредная кошка его выпила, сто пудов.
- Кошка чай не пьет. А чашку ты на кухню унесла.
- Ааа… Тогда я пошла на кухню пить чай и курить. Когда пепельницу заведешь, зайка мой?
Сергеев не курит. И не пьет. В одиночестве курю в форточку, накинув батник. Сергеев в это время в одиночестве хихикает под «Камеди-Клаб». Жилой дом находится рядом со студенческим городком, но на улице на удивление тихо. И темно. Словно уже ночь на дворе. Незаметно сгустились сумерки.
Его зовут Андрей. Иногда у меня такое ощущение, что судьба нарочно подсовывает мне мужчин исключительно с именами Александр, Сергей и Евгений. А тут – надо же – Андрей. Даже язык не поворачивается. Иногда хочется признать это знаком. Нет, даже не так. ЗНАКОМ. Большими буквами. Хочется, но не вижу смысла. Я знаю – это не знак. Я так долго искала эти знаки, находила и понимала, что ошиблась. И я теперь безошибочно определяю, что есть знак, а что – иллюзия. «Андрей» - это иллюзия. Каприз судьбы.
На кухне на меня снова вскарабкивается тоска, моя давняя спутница. Та самая, что выросла из безобидной скуки. Однажды вдруг понимаешь – что это скучно, трахаться (к разной степени бурно), потом молча лежать, курить в постели, одеваться, целоваться на прощанье и расползаться по своим норам. Скучно и бессмысленно. «Феерии нет» - как сказал один мой виртуальный поклонник. И с тех пор я ищу ее, эту феерию. Хочу хоть раз в жизни попробовать, каково это – ****ься по любви.
Александр, Сергей, Евгений. Андрей Сергеев. Те-с-кем-я-не-по-любви. По примитивной похоти. А ведь ничего плохого они мне не сделали. Даже наоборот, пытались как-то меня если не осчастливить, то утешить. И заодно привязать меня к себе. А привязала тоска, боюсь, навсегда. Привыкла к ней, сжилась, научилась смотреть на окружающих сквозь ее призму. И слишком далеко зашла в своей проницательности. Так далеко, что света в них, имярек, не вижу. Незаметно сгустились сумерки в моей душе. Только и остается, что молча курить в форточку и радоваться, что Сергеева я еще не успела ни возненавидеть, ни начать презирать.
Он неплохо это делает. Так, как я люблю. Он доставляет удовольствие самим актом, не заменяя его руками или языком. Прекрасно держит ритм. У него железная эрекция. Когда я сверху, он убирает мои волосы с моего лица, чтобы я не отвлекалась. Входит в меня одним движением. Двигается сильными толчками, словно сливается со мной. Он ведет в этом танце. У него есть все шансы продержаться со мной еще полгода, а может быть, год.
К тому же он мне платит. Но не за вышесказанное – ритм, танец, волосы. Он мне платит за работу, которую я делаю для него. И когда я работаю на него, я возбуждаюсь и ловлю настоящий охотничий кайф. «Вздрючь их, девочка! Ты же любишь это делать!» - и я их дрючу. До мозолей на ладошках. А когда клиент будит во мне азарт, цены ему нет, такому клиенту. Я даже задержки в оплате ему прощу.
Но стоит мне подумать о сумерках, как тоска снова подсовывает свою призму. И я вижу, что он не молод, и вся его жизнь началась с нуля совсем недавно. Повод для уважения и вывода об отсутствии перспектив. И я начинаю ждать, когда сумерки сгустятся.
Не выдержал. Зашел на кухню, демонстративно размахивая рукой, разгоняя табачный дым.
- А накурила-то, накурила!
- А ты не затягивайся.
- Фильм начинается, «Иллюзия убийства».
- Не хочу фильм. Хочу мороженного.
- А ты, часом, не беременна?
- Христос с тобой, лапа! Я на эту фигню больше не подпишусь. Если бы я была беременна, ты бы уже топал в магазин за персиковым компотом.
Фильм, значит, собрался смотреть. Как же. Я не для того сюда пришла, чтобы валяться на диване и смотреть телек. Я это дома с мужем могу делать.
Я бросаю батник в кресло, из-под него, недовольно урча, выползает кошка и прячется под столом.
- Найду хоть одну черную волосину на блузке – побрею!
По голографическому блеску глаз из-под стола я понимаю, что угроза кошкой воспринята реально. Сергеев уже возлежит на диване, подставив под вентилятор в меру упитанный бочок, и играется с пультом.
- И кто это тут лежит на единственном надежном месте? – ага, как раз под ним диван более или менее надежен – даже и не знаю, куда я лягу… рядом места маловато…
И я начинаю определять себе место. Сначала между его ног. Как-то быстро там появляется нечто твердое, я делаю это еще и влажным, и становлюсь влажной сама. Возбуждаюсь жутко, залажу на него и обнимаю в меру упитанные бочка коленями. Мне кажется, я всасываю его в себя, а он пускает в меня корни. С каждым движением все глубже. Земля и дерево. Я наклоняюсь к нему, чтобы поцеловать, он убирает волосы с моего лица и закладывает их мне за уши. А они снова скатываются на его лицо. Выпрямляюсь, опираясь руками на его ладони, откидываю голову, чтобы избавиться от непослушной шевелюры. Отпускаю его руки, которые сразу оказываются на моей груди. Не останавливаться. Не разрывать корней. Не терять ритм, биение огромного сердца, спрятанного в центре земли. Солнечное сплетение пульсирует и выплескивает в меня оргазм, густой, как поток карамели…
- Девочка моя устала, иди ко мне, солнышко…
Прижимаюсь к его плечу, и замираю, чтобы отдышаться. Очень хочется спать. А спать я привыкла дома.
Через полчаса я уже дома. Ковыряюсь ложкой в мороженном и досматриваю «Иллюзию убийства». И, засыпая, чувствую сумерки за окном.