Купил себе шатровый дом с мебелью и поселился в нем всей многочисленной семьей.
Человек он уже пожилой, но какой-то сексуальноозабоченный; пьющий, естественно, и, за столом, в стадии сильного алкогольного опьянения всегда смаковал сексуальную тему, выразительно помогая себе руками таким образом, что на него опасливо косились как женщины, так и мужчины.
Во избежание неприятностей все старались его или напоить, или увлечь танцами и напоить.
Нашлась одна вполне нормальная дама его же возраста, которая ставила эти сексуальные достоинства превыше всего, чем страстно заинтриговала весь женский пол отдела.
Вскоре мечта многих осуществилась: они увидели стоящий в ожидании электрички секс-символ!
Тот пребывал в состоянии прострации, грациозно изгибаясь всем телом; его безмысленный туманный взор был направлен куда-то вдаль и в сторону, а длинный волнистый чуб на лысой голове призывно трепетал от порывов ветра, как флаг.
Из ширинки торчала рубашка.
Восторг превзошел все ожидания.
Чаще всего друга сопровождал наш младший коллега - по возрасту - сын. Не по долгу службы , а просто - попутчики.
Считалось, что коллега в этом случае имел статус ведущего специалиста, а его спутник соответственно пребывал в состоянии ведомого.
Однако, возраст и внезапная усталость накрывали моего друга прямо в тамбуре, и он в изнеможении садился, либо ложился на пол и снизу оценивающе смотрел на женщин, сопровождая свои наблюдения комментариями.
Некоторых такое пристальное внимание смущало и те предлагали младшему товарищу ответить за отца.
Младший коллега стал ездить на троллейбусе. Постоянно один. Женился. Пить так и не стал.
Моему другу вскоре также наскучили необоснованные упреки в отношении его пьяной рожи, потому что он себя никогда не считал пьяным.
Зато в маршрутках моему другу всегда уступали место на полу и даже иногда аккуратно наступали на рубашку и почти всегда беззлобно.
Закономерно, что после Дня Влюбленных он всегда приходил с фингалом.
Семью свою обожал, хотя и не показывал виду.
Однажды, поздно вечером , возвращаясь в семью ,он, вставая и падая от внезапно нахлынувших чувств благоговения к своим чадам, преодолел высокое крыльцо. Проник в сени. Упал с грохотом. Силы покинули его.
Последнее, что он сказал в тот вечер, когда увидел склонившиеся над ним родные лица, было:
-Что, гля, не спится без папки? А то я бы вам создал уют.
В шатровом доме.