Писатель

Валерий Старовойтов
Писатель.

Поставив точку в посвящении: «М. – моей Марии Медичи» он опрокинул стопку водки и уставился в белый лист на сером фоне монитора. Внизу, двумя этажами ниже, погрузился в ночь Кузнецкий ввоз. «Жигало - писатель и бальзаковская дама – вакханка, зов и страсть, голод и жажда, непобедимое желание и непреодолимая тяга» …….. Взгляд невольно соскользнул с экрана и остановился на второй полке громадного книжного шкафа. Сверху над собранием сочинений великого писателя лежал порно-журнал с заначкой, завернутой в «Коммерсант».

 «Боже праведный!» - Стодолларовая купюра покоилась на третьей полосе с броским заглавием: «Бракосочетание отпрысков двух олигархических семейств», «слияние двух крупнейших капиталов России!», информируя читателей о свадьбе Марианны Гутман и Альберта Судзинского в сентябре 1996 года.

Писатель прилег на кожаный диван. Развернутая газета закрыла вмиг осунувшееся лицо. «И все же это был брак по любви – молодожены по-настоящему любили друг друга, что не так уж часто встречается в высших сферах нашего общества, где чувствами управляют доллары и евро». – Да деньги, - писатель вздохнул. «А как ты хотел, виртуальное творчество – виртуальные деньги. Да хрен с ними, все равно пропьешь»………

Марианна - высокая, пышнотелая - в матушку, казалось, сошлась с картины Кустодиева, нет, пожалуй, Рубенса. Конечно Рубенса! Марианна далеко не простая баба……..
Ее прозрачные, как две огромные капли, романтические глаза были всегда устремлены в какую-то неведомую даль.

Писатель закурил. При каждой затяжке обозначался мужественный профиль.

Альберт – рослый, широкоплечий, смуглый красавец, мастер спорта по теннису, знаток лошадей и автомобилей, совладелец нефтяной компании отца. Его собственная юридическая контора размещалась в Москве и занималась взаимозачетами, загребая в конце сделок деньги лопатой, потому что все упиралось в конечном итоге в энергетику. Она, как солнце, вокруг которой крутились шахты, заводы, колхозы. «Без лампочки Ильича» нет воздуха экономики, но чтобы ее зажечь, нужна нефть на бескрайних просторах Руси, иначе шахтеры и прочий пролетариат возьмет в руки не каски, а автоматы. Оба семейства владели акциями крупных газо -нефтяных компаний в Сибири, забирая за долги там же промышленные предприятия перерабатывающей и металлургической промышленности, выплачивая мизерную заработную плату гегемону из кредитов Запада, за которые в ответе всегда самый мощный собственник – Государство.

Вдавив окурок в пасть бронзовой жабе - пепельнице, писатель сел в кресло перед компьютером. Допив водку прямо из горлышка и, размяв пальцы, словно пианист, он уверено начал барабанить по клавиатуре, уже не думая о заначке и жидком рассвете, как началу его новых проблем. Город на Томи просыпался, но он не слышал этого. Теперь он знал, что напишет после точки в посвящении.

Молодые отправились в трехмесячное свадебное путешествие. Марианне было двадцать три, Альберту – двадцать семь. Медовый месяц затянулся на полгода: путешествия в Италию, США, сафари в Африке, рождество в Финляндии.

Потом все изменилось. В марте старшего Судзинского среди белого дня расстреляли на Минском шоссе. После смерти отца, Альберту, пришлось управлять огромной империей – мать и ее родственники в дела не вмешивались. Тесть настаивал на слиянии компаний, но Альберт, как прекрасный юрист, не стал этого делать. Их отношения из родственных стали трансформироваться в конкурентные. «Бизнес это всегда война». Родственники знали об этом не понаслышке.

После трагической смерти свекра Марианна видела мужа чаще по телевизору, чем в их большом загородном доме на Рублевке. «Ах, если бы он был так деловит в постели», - думала иногда Марианна, тело ее томилось от неудовлетворенного желания, о котором Альберт даже не подозревал, потому что стыдливая Марианна ничем и никогда его не обнаруживала. Их супружеская жизнь текла скучновато и размеренно – муж – бизнесмен не стремился скрашивать ее прелестью разнообразия или особой пылкостью, к тому же он много времени проводил в Сибири. Постепенно бесконечные дела и лихорадка бизнеса, выборы Президента, Парламента стали поглощать целиком время и мысли Альберта. Марианна увидела, что занимает в его жизни второстепенное место. В постели муж стал еще более тороплив, а в стенах дома озабочен. Канули в прошлое дни веселых путешествий совместного времяпровождения и светских тусовок в кругу близком к самому «ЕБН» или Примадонне Алле. Альберт еще появлялся иногда в новом обществе – эти выходы в свет были особенно милы Марианне, но неохотно, через силу: работа и ответственность тяжким грузом лежали на его плечах. Новая власть по-иному смотрела в сторону олигархов.

И вот через пять лет после чудесного праздника бракосочетания Марианна обнаружила, что семейная жизнь зашла в тупик. В один несчастный день, когда мело и вьюжило, и одиночество стало нестерпимым, Марианна, устав от пренебрежения и равнодушия мужа, который, как ей казалось, разлюбил ее, решила разводиться. Детей у них не было, а жизнь все больше становилась никому не нужной – отец не далеко отстал от Альберта, а мать и сестра жили практически постоянно в Англии. Последнее время Альберт неделями не бывал в загородном доме, который она так любила. Он изредка звонил. От этих звонков оставалось чувства горечи и унижения. Марианна была истинной женщиной - созданной для любви – любви же она не получала… Гордая, чтобы жаловаться малочисленным подругам, закованная в броню хорошего воспитания, она страдала молча и продолжала настаивать на разводе. Но Альберт обожал жену и не представлял себе жизни без нее. За пять лет совместно жизни, он ни раз не изменил ей, хотя болтался за границей, бывал и в квартале «Красных фонарей»…
После очередной ссоры он предложил компромисс: его старшая сестра Ольга, овдовев два года назад, жила теперь в Париже, снимая целый этаж на Елисейских полях. Почему бы Марианне перед тем, как совершить непоправимый шаг, не провести с ней несколько месяцев? Так сказать полгода супружеских каникул. Если они выдержат испытание и смогут жить друг без друга, то он сам публично объявит о разводе. Если нет, то по его мнению это божье проведение, значит «проживут до гроба и умрут в один день»…

У трапа собственного самолета он приказал охране достать из бронированного Мерседеса корзину роз. Их было ровно 184, плюс одну, которую протянул ей, поцеловав нежно в губы. Количество роз равнялось количеству дней ее почетной ссылки в Париж!

Обжигаясь кофе, писатель на бегу выключил компьютер и, схватив плащ, распластанный посредине прихожей, бегом выскочил на лестничную клетку. Он знал, что его судьба – производная его же поступков, среди которых опоздание всегда дает отрицательный результат, тем более к тому от кого зависит черствый хлеб с хреном или французская булка с икрой.



 - Что же, начало понравилось! Помнишь, в начале 80-х шел фильм «Ларец Марии Медичи». Там набор звезд во главе с Кларой Лучко! Класс, клевый фильмец.
 - Помню, но смутно. Какой-то бизнесмен и антиквар, приехавший в Ленинград, бесследно исчезает. По ходу расследования становится известно, что совершено убийство, и капитану милиции, Виторган играет, кажется, предстоит не только выяснить мотивы преступления, но и, погрузившись в далекое прошлое Франции, узнать тайну старинного ларца.
 - Вот и замечательно, иди и пиши! Допустим, Судзинский - старший влез в долги и хотел, учитывая его связи, подменить чудесная реликвию, которая попала к нему. Ну, или что-то в этом роде, его за это и шлепнули. Вещь должна про---да---вать—ся! – Продюсер, он же глава городского рекламного холдинга и местный депутат поднялся из-за огромного, дорогого итальянского стола, давая понять - аудиенция окончена. Два неполных листа набранного в worde текста оказались перед носом. Писателю пришлось подняться, взять текст и, извинившись, не понятно за что, покинуть роскошные апартаменты издательства – одного из подразделений знаменитого на весь город холдинга.

Небо прохудилось. Мелкий, осенний дождик сыпал мокрой трухой. Писатель не обращал внимания на непогоду. Он шлепал по лужам погруженный в свои мысли, пока ноги сами не привели к «Бистро». Опрокинув полстакана водки, он снова вступил в полосу дождя, не замечая его.

Такси остановилось у старого дома на Кузнечном взвозе. Писатель молча протянул деньги.
 - Ты, мужик того?! – Таксист щелкнул пальцами перед глазами. – Это баксы! Я конечно возьму, но судя по твоему виду они или фальшивые, или последние! Очнись приятель, приехали…..
 - Извините, задумался. А да, заначка, сто долларов. Смотрите сами - можно подняться ко мне, порыться по карманам и наскрести рублей сто мелочью или подъехать к банку – я разменяю.
 - Слушай, чудак, а ты кто по профессии?
 - Писатель.
 - Пошли, посмотрю, хоть раз в жизни как живут сегодняшние Достоевские.
 - Почему Достоевские?
 - Литературу на филфаке изучал. Помнишь, как Макар Девушкин в Бедных людях описывает свое новое жилье, которое называет “трущобой”. «Это длинный коридор, совершенно темный и нечистый, по правой его стороне тянется глухая стена, а по левую — “всё двери да двери”….

Писатель еще долго стоял у окна, после того как красная пятерка, развернувшись, покатилась вниз по Кузнечному взвозу к набережной реки Ушайки, переполненной непрекращающимися который день дождями. Разговор с издателем, который судит о литературе по количеству просмотренных фильмов, забывая о том, что хорошее кино делается только с хороших книг, произвело неизгладимое впечатление. Писатель боялся одного, что неожиданно свалившийся на голову депресняк, загонит в запой. Он медленно снял трубку телефона и позвонил в массажный салон. Вскоре в дверь подъезда гордой поступью вошла сама хозяйка заведения. Он открыл дверь. Она, как обычно распахнула плащ. Кроме пояса и чулков под плащом ничего не было. Час спустя, чмокнув писателя в вспотевший лоб, она ушла, прихватив заначку.
Он лежал на измятых алых простынях, курил и смотрел в давно небеленый, высокий потолок с облупившейся по краям лепниной. Теперь точно знал, как напишет повесть. Виртуальную повесть для читателей СИ, а не книгу в красивой обложке для прилавков дорогих магазинов. Студинские не причастны к роману Парнова «Ларец Марии Медичи». Его Марианна просто похоже на королеву Франции.
«На что жить?» - Вопрос риторический. Завтра он пойдет на товарную станцию, и вместе с бичами будет разгружать фрукты под гортанные окрики «грачей», прилетевших в Сибирь за длинным рублем с неспокойного Кавказа.

«Файл. Открыть». Пальцы уверенно забарабанили на клавиатуре новую главу - продолжение. Их знакомство в Париже.

 - Ах, дорогая моя, всю жизнь я была в самом настоящем рабстве у мужа и сыновей. А теперь муж умер, дети выросли скоро получат дипломы, деньги у них есть – папанька, Царствие ему небесное, оставил им миллион баксов, и во мне они не нуждаются. Так что - да здравствует Париж! – Весело болтала золовка, накладывая на лицо перед сном косметическую маску. Марианна слушала, вращая в тонких пальцах изящную ножку хрустального бокала, наполненного настоящим французским шампанским.
 - Ты впервые в Париже?
 - О, да! - Конечно, первые годы нашей совместной жизни мы с Альбертом были за границей, но во Франции я первый раз. Не знаю, как и быть, у тебя дела – модельное агентство и все такое, а мой французский оставляет желать лучшего….
 - Марианна, не загружайся! Тебе нужен человек, который сопровождал бы тебя на прогулках, в театр, в ресторан, танцевал бы с тобой….
 - А как же муж?!
 - Мой братик, а твой муж объелся груш. Он качает черное золото не для того, чтобы ты кисла в Париже. С такой же физиономией могла бы сидеть и в Урюпинске! Короче, через две недели в Гранд – Опера бал маскарад, тебе необходимо заказать костюм. Для этого, как впрочем, и для всего остального, без хорошего мужика не обойтись. Я знаю одного молодого человека, который тебе подойдет. Он наш соотечественник, хорош собой и пишет для эмигрантов хорошие рассказы о России.
 - А у тебя…. Есть такой?
 - Честно говоря, у меня таких двое. Маленький Жак и здоровенный мароканец Андре. Я люблю разнообразие.
 - Но я-то не люблю разнообразия: для меня существует один мужчина, хотя теперь его я ненавижу. Впрочем, от любви до ненависти один шаг. Если бы Альберт уделял мне внимание, я бы не ставила вопрос о разводе…….
 - Это от того, дорогая, что ты однолюбка с высоким нравственным потенциалом, как и мой брат. Однако я рекомендую тебе того писателя. Ты же хочешь поправить свой французский. Кстати он обучит тебя французским поцелуям. Ты ими щедро одаришь своего Альберта, и он будет таскаться за тобой как безусый юнец, впервые познавший запретный плод настоящего секса.
 - Ольга, ты совсем сошла с ума! Я не хочу изменять мужу, хочу, чтобы мы забыли друг друга, и через полгода развелись.
 - А кто говорит об измене! Писатель будет лишь сопровождать тебя, гулять с тобой. Вы будете вместе общаться на французском. Или ты собираешься просидеть затворницей на Елисейских полях целые полгода?! Писатель станет твоим пажом на деньги нашего дорогого Альберта. Не хнычь, Россия все равно должна Парижскому клубу, пусть отрабатывает. Ха—ха, ой мамочки маска колется, смеяться нельзя!

Марианна сопротивлялась галантному ухаживанию, чарам, коротким рассказам больше недели. Она сдалась на десятый день - после костюмированного бала в Гранд – Опера.
В течение девяти дней, она в обществе нежного и дерзкого писателя - соотечественника – открывала для себя Париж, так непохожий на тот город, что предстал перед ней из окон Ольгиного джипа – Форд.
Писатель водил ее в Лувр, соборы, кабаре с прославившемся во всем мире френч-канканом и своими знаменитыми завсегдатаями из среды парижской богемы. Она была в восторге от театрального ревю «Feerie» продолжающего вековую традицию парижских кабаре. На машине писателя они ездили в Диснейлейнд, что в тридцати километрах от Парижа. Это было для нее не только непередаваемое путешествие одновременно в Голливуд и Токио, но - самое главное - в детство. Марианна постепенно полюбила Париж и поняла прелесть этого очаровательного города, прониклась его духом. Она была зачарована красотой парками Монсо, Бют Шмон и Булонским лесом.  Писатель знал хорошо город и его историю. Он был влюблен в Париж и сумел показать за короткий промежуток времени, то, что особенно нравилось ему. Однажды, устав бродить по улицам Монмартра, писатель увлек Марианну в тень деревьев к стене, сплошь покрытой эмалированными синими плитками, на которых написаны слова «Я люблю тебя» на более чем 300  языках мира......
Она долго размышляла потом: "Влюбился ли в нее это красивый, нежный русский парень, беспечный и взбаломошный?" -  Тонким смуглым профилем он напоминал ей Альберта, когда тот, наклонившись к рулю своего «мерина» - шестисотого Мерседеса, несся навстречу городу на Неве под ее визг со скоростью 200 км/час, но Альберта безумного и поэтичного…...

Наконец час пробил. Следуя наставлениям Ольги и комплиментам писателя, Марианна надела на маскарад костюм Марии Медичи, в которой та изображена на картине Рубенса. Надела костюм? Марианна стала подлинной Марией Медичи и королевой балла. Писатель нарядился арлекином. Тяжелые юбки роброна мешали Марианне быть достойной партнершей Д. Артаньяну и непримиримому врагу ее визави Ришелье….

Забрезжил рассвет, Марианна – королева и рабыня обнаружила, что она хмельная и забывшая обо всем на свете, преодолела пол Парижа на такси и лежит в постели жигало, солдата удачи и бродяги из далекой Анголы - так любил со смехом называть себя писатель. Когда роскошное тело простерлось рядом, его охватило неукротимое желание. Ни одна женщина не сопротивлялась ему так долго, никого не приходилось соблазнять так упорно, пуская в ход всю науку обольщения. Марианна словно испытывала его терпение – на комплименты и признания она отвечала длинными рассказами о муже. Прошли все сроки, сроки, обещанные им, бывшим воином! Писатель был готов признать себя побежденным. Нестерпимое унижение, когда придется отдавать этой сумасшедшей Ольге десять тысяч евро! И вот теперь, в клочья, разодрав пышное королевское платье, разорвав накрахмаленные нижние юбки, оставив королеве затканный золотом корсаж и кружевной воротник, он овладел ею сзади яростно и почти грубо. Это был настоящий смерч. Когда первый порыв миновал и писатель почувствовал, что Марианна трепещет и стонет от впервые испытанного наслаждения, ему открылась трагедия этой женщины, тело которой, созданное для нескончаемого любовного праздника, было обречено томиться на скучном супружеском ложе богатого бизнесмена. Альберт, о котором она без устали рассказывала целых девять дней, мог быть и непревзойденным юристом, и автогонщиком, и победителем самого президента на корте, и мультимиллионером – кем угодно! Но в главном деле для мужика, определяющим все остальные, ее Альберт, как догадался писатель, был в высшей степени зауряден.

 Овладев Марианной – в сущности, он изнасиловал ее, словно какой – то черножопый в далекой Анголе, - писатель принялся целовать ее: не торопясь, не жалея времени, медленно задерживаясь у крупных бедер….. Марианна воспламенилась и вздрогнула от неведомого прежде ощущения. Тогда, на рассвете их первого дня, впервые прикоснувшись к телу, созданному, казалось кистью Рубенса писатель и бывший воин в одном лице по профессии и любовник по призванию, увел Марианну от обыденной торопливости к утонченной любовной игре, к разнообразию и полной свободе, которая казалась ей запретной.
Марианна была несведуща, но старательна. Она ответила писателю мгновенно и бурно – казалось, началось извержение спавшего вулкана: в поднебесье метнулось пламя, с склону потоком хлынула горячая лава…. Марианна чуть не задохнулась. Убогий чердачок на шестом этаже, что на Rue de la Parcheminerie или писательской улице наполнялся вздохами любви и всей музыкой страсти, запахами продолжающей жаждать плоти, женского тела, мужского пота. Его озарял свет, вспыхнувший в глазах Марианны – от слез они казались еще чаще. Так началась вакханалия, длившаяся три месяца. Три месяца Марианна стремилась наверстать упущенные годы. Три месяца она отдавала себя без остатка: ей ничего теперь было не надо, кроме этой мансарды, кроме этого соотечественника, щедро подаренного Ольгой. Марианна осыпала его подарками, ловила каждое его слово, когда он читал ей свои изумительные рассказы. Она была заласкана, залюблена, зацелована – каждая ночь приносила с собой новые откровения и ощущения. Однажды целый вечер они учили французские эротические фразы: «на этом языке непристойностей нет». Он читал ей в подлиннике Бодлера, Верлена. Когда Марианна не понимала, тут же иллюстрировал смелые поэтические образы. Марианна заучивала эти строки наизусть и повторяла их ошарашенной золовке на следующий день. Как было прекрасно засыпать в сильных объятиях писателя и просыпаться от умелых прикосновений его пальцев и губ.

Осталось две недели до приезда Альберта. Однажды, проснувшись у Ольги – писатель срочно по звонку мобильного сорвался в Марсель, Марианна почувствовала признаки дурноты. Закрыв рот, уже переполненный рвотными массами, она едва успела до унитаза, оставив дверь туалета открытой. Черная горничная видела, как госпожа мучается и, испугавшись отравления, позвонила Ольге в агентство, та немедленно прилетела. Разговор был короток о задержке цикла и симптомах беременности….. Марианна смотрела на Ольгу сухими глазами и молчала. После осмотра ее гинекологом, она тут же набрала номер телефона родственницы и тихо сказала: «Оля у меня будет долгожданный и любимый ребенок».

Эпилог: Мальчик, зачатый на греховном ложе в мансарде на Rue de la Parcheminerie, получил при крещении имя Антон- в честь святого, покровителя брака. Имя было наречено после исповеди в небольшой русскоязычной православной церкви, где Марианна отстояла службу за день до их встречи с Альбертом. Чудо произошло на следующую ночь: она впервые забыла про свою целомудренность и отдалась Альберту с требовательной и жадной страстью. Ослепленный муж прошептал: «Я говорил, что разлука объединяет! Теперь ты подаришь мне сына Любовь моя!».