Путешествие

http://foto.mail.ru/mail/artemkirakosov58/1/
http://fotki.yandex.ru/users/artemkirakosov/album/19493/



 ПУТЕШЕСТВИЕ


1 * Завораживающее чувство дороги. Всегда манящее чувство дороги. Освобождающее от всего, что тяготило, ото всего, что давило, схватывало так, не давало жить. Пьяное чувство дороги, где ты – только лишь – звезда падающая по времени и пространству. Жить хочется сразу. И по-другому. Сразу. Меняется ось координат. Ещё, когда пакуешь чемоданы, рюкзаки, монтируешь плёнки в фото- и видио- технику, подбираешь блокноты, ручки, карандаши, карты, схемы, путево-дители, компактно складываешь запасы кассет, денег, вещей, любимые предметы, без которых не можешь… любимые адреса, телефоны, записи, книги, иконы, фото… И в путь!
Дорога всегда светла, даже, когда по ней такие не устрашающие надписи: “убей ха-ча”, “убей инородца” и… Да, – всё равно: жить будем! и – прекрасно.

30-ое июля 2007-го года // 17:00 – 20:00


2 * Дорога всегда освобождает. Ото всего, что тянется за тобой. Следом. Всегда что-то новое. Ты забываешь, что тяготит тебя. Ты срываешься. Кем был ты? Что тянуло тебя? От чего ты бежал? Почему ты так бежал? Что же тебя мучило так? И ты – другой. Что же было? Всегда зовущее чувство перемены. Всегда парадоксальность перемены. И отчего так легко человек сбрасывает с себя груз тянущегося? И что же так удерживало его в тисках обстоятельств? Какова же была их сила? Да и в чём она? Будто сразу ты взлетел: как только первые метры платформы ушли…
Я так понял, что все фашисты и художники тусуются по краям.

30-ое июля 2007-го года // 20:00 – 22:00


3 * Почему мы такие, даже не встают вопросы, отчего всё происходит с нами, что проис-ходит, и откуда прицепилось это нечто, что двигается за тобой вместе с тобой. Писать в путешест-вии? Писать не о самом себе? Тут я понял, что главное (путешествие) – внутрь меня. Зачем я еду: я еду от себя, я еду к себе…

30-ое июля 2007-го года // 22:00 – 24:00


4 * Страна-то у нас художественная: это видно по заборам: росписи!.. фрески!.. Красивый рельеф Подмосковья размывается… Ленинградской областью… Граница… Шикарные автобусы… Стыд перемешивается с гордостью… Я думаю, так и доживу с этим чувством по нашей стране. Описывать? Не интересно… Что во мне – вот вопросы веселее… Для того и люди путешествовали: ехали от себя – к себе… Надеясь вернуться другими, иными…
Чудно как: Финляндия, граница – и ты – другой, иной… Ну не финн же? А почему бы и нет? Я ощущаю себя и финном, глядя на эти красоты за окном несущегося автобуса: мхи… беско-нечные узоры камней… аккуратно выстриженные поля… то, что мы называем финскими домика-ми…
Всё равно глядишь во все глаза: не пропустить… Водная стальная гладь меняет розо-вые мхи. Этот покой передаётся и тебе. Что тяготило тебя? От чего бежал? Какими гирями тебя при-ковывали? Кто измывался над душой? Теперь уже и вспомнить не в силах… Как?.. и что держало тебя?.. “Ответ знает только ветер” (Дилан). Само уж пересечение границы – освобождение, вы-свобождение. Я вывел для себя такую короткую формулу. И она – верна… беспроигрышна…
Мне думалось: почему бы и нет… Финляндия?..
Почему-то сразу почти по границе – меняется и воздух! (Ясно, конечно, что это не так, но… ОЩУЩЕНИЕ СВОБОДЫ не сымитируешь.) Вот: разрываются эти оковы несвободы… Будто бы, – пейзаж меняется после пересечения черты… Это иллюзия, но ощущения не врут тебе. На финской границе нет дурацких вопросов, приличные лица, в кафе уже вкусная еда, пошли в ход евро… Счёт открыт… Твоему кошельку и “отдыху”. Другие продукты. (Свежее что ли? Чем же вкуснее? Как огурец – зелёный тоже – отличается от огурца?) Другие слова, надписи, звуки, лица, правила… правила жизни… да и сама – она! – эта жизнь!!
Красивые срезы скал. Видны “жилы” тысячелетий… разных цветов. Разрезающие пласты. Дороги проложены в этих вырубах. Сетки плотно с двух сторон берегут лес и горы, зверей. Почти нет поселений. Тишина касается и тебя. И дело тут не только в хорошо изолированном от внешнего шума комфортабельном автобусе, нет, вовсе. Дело в другом. Ритм меняется; меняются ценности! Изменился и ты. Вот и секрет. Открыт. Иногда изменить что-то в себе можно лишь толь-ко вскрыв пространство. Так и ты. Так и с тобой… Всё позади… Ты – другой уже… другим уже… едешь, подъезжая к Хельсинки. Не ищи объяснений, не копайся: ты здоров. Даже и полу-болезни твои ушли: полу-кашель, полу-насморк. Вздохнул полной грудью: это холмы Хельсинки.
 
31-ое июля 2007-го года // 04:00 – 10:00


5 * Расположенный на холмах, обдуваемый ветрами и дождями, омываемый серебристы-ми волнами, Хельсинки встречает сурово. Провинциальный русский модерн, серый, груботёсаный гранит, спрятанный в лестничные пролёты на скалах, на которых и расположился, стоит город. Ошибка архитекторов? Очень хотелось походить на Петербург, столицу. На площади Александра II-го – праздник нашего тщеславия: памятник. Мощный, красивый, такой, какой и была наша Импе-рия, русская. Подобие Росси. Ничего, пусть. Главное, они ничего не ломали, не изглаживали с лица Земли, сохранили, – что есть, что было, как было, как есть. (Финны.) Неплохо отстроились в новом. Алвар Аалто, Сибелиус, Моннергейм… Памятники, музеи, дома… Приятно…
Скальный храм. Взорвали скалу и выровняли стены. Почти круг в плане. Орган. Горят свечи и – Моцарт. По стенам – вода… Сидят люди… Входят… Выходят… Слушают… Углублён-ные… Вот и путь к Богу. Не можем долго выйти и мы. Расстаться трудно. Бог Живёт Здесь. Это чув-ствуется.

31-ое июля 2007-го года // 10:00 – 15:00


6 * Турку уютный такой, солнечный. Средневековый. Замок. Собор. Всё по-настоящему. Посадка на паром “Silija Line EUROPE”. Самый крупный паром Европы. Многоэтажный квартал. Нас все знают, русских. Все объявления по радио и надписи дублируются на русском. На русском отвечают члены экипажа. Культурная программа – тоже. (На русском и для русских.) Для нас и на нашем языке. “Шведский ужин” впечатляет. Остаются лишь самые стойкие: наши. Русские! Впечат-ляет всё: рыбы, салаты, пиво, вино, десерты, копчения…
Цирк – на палубе до ночи. Бальные танцы. Удивительно трогательные пары. Никто не стесняется. Все умеют. Дети участвуют в этом. Танго, фокстрот, вальс, румба… Есть и мастаки, ко-торые часами не уходят, срывая аплодисменты. Почему так не можем мы? Стало понятно, что баль-ными танцами, как языком, владеют все.

31-ое июля 2007-го года // 15:00 – 24:00


7 * Всё это двенадцатипалубное пиршество творится всю ночь: кафе, бары, казино, мага-зины, концерты, дискотеки, дансинги, розыгрыши, рестораны… Мы, углядев всё себе, поднимаемся над всеми палубами. Пытаемся выйти на открытый воздух. Нам удаётся. Ветер. Почти сносит. Надо держаться; за поручни. Чёрная вода. Уходит быстро. Волны. Внутри не ощущается ничего. Почти как на земле. Надо ложится спать. Каким ты был? Каким ты стал? Что было с тобой? – И не вспом-нить тебе теперь. Ты – переменился уже. Навсегда. То – прошло.
Каюта удобная. Радуешься за человечество, за своих коллег-дизайнеров: так всё гра-мотно и качественно сделать. Радуешься за человечество: наш паром – настоящий срез его. “Средний класс”, что говорится. С колясками, собаками, выводками своих детей, богатыми чемоданами. Все беленькие: скандинавы. Когда утром все сходят в Стокгольме, ощущение – приставшего к горам Араратским Ноева Ковчега.
Cтокгольм – город королевский: дворцы, парки, набережные, музеи, корабли, остро-ва… люди… Всегда поражает это разнообразие ландшафта сорока (некогда) островов, массивы рас-тущих холмов, деревянная старая архитектура и многочисленные, большие и малые, домашние и грузовые, парадные и хозяйственные пристани. Солнце, бьющее через все эти блики на шпилях со-боров. Красный кирпич и чёрная ковка, зелёная медь и золотая латунь, мачты кораблей, путающиеся со шпилями соборов, особенно, при слепящем контражуре. Так, что сфотографировать почти невоз-можно.
Почти тысяча километров по Швеции на север вдоль залива Ботнии. Становится оче-видно, что сделать точную карту этой страны почти невозможно: она так наполнена водой: озёрами, реками, прудами, водопадами, протоками, бухтами... что – неизобразимо – на бумаге. Медленно, с поворотом на запад, ландшафт становится горным. Видны снега, почти с неба бьют водопады, доро-гу почти всегда сопровождает горная мощь реки. Стаи птиц, олени, человеческого пребывания почти не видно. Километров через двести начинаются (пока робко) курортные скромные домики. А ещё – через сто: аэропорт, многокилометровые туннели, залитые неоном автострады: Трондхейм (уже Нор-вегия) – столица древняя викингов. Уже ночь. Различимы только шикарные набережные и сваи древних построек. Наш ждёт шикарный отель Radisson SAS Royal Garten Hotel – награда за тысячу километров пути.

1 августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


8 * Ты не можешь заснуть. Всё равно тебе – час, два, три, четыре… Около шести – надо – бассейн, сауна, завтрак. В восемь – уже начало экскурсии по Трондхейму. Дальше будет Кристи-ансунн и Олесунн. Вместо того, чтобы спать, я включаю весь свет, телевизор щёлкаю по всем кана-лам (включая платные), “листаю” радио… Думаю… Почему такая общность с людьми, с которыми едешь и делишь быт и радость (и тяготы) путешествия, путешествования? Как они оказались с то-бой? Как ты оказался с ними? Откуда такая близость в поездках? Разделённые впечатления? Уви-денное совместно?.. Общая крыша автобуса? поезда? корабля? отеля? Не зря, наверное, с такой на-деждой отправляются в путь: встретить кого-то. Я понял это. Путешествие – всегда – необычное что-то, не тривиальное. Увидеть что-то, и понять что-то. Переменить свою жизнь. И переменить-ся самому – вот, наверное, завораживающее чувство. Вот, наверное, что – тянет в путь, в дорогу. Зо-вущее наслаждение новым. Это – надежда. Она не умирает никогда.
Почему я так хочу всего и сразу? Сразу в Рай. А что тянуть. Заглянуть и туда, и туда, и туда; съесть и того, и того, и того. Слушать и рок, и классику, и джаз и фолк, и старинную музы-ку, и авангард. Я ещё только учусь… набираю… формируюсь… становлюсь… ищу… Необычное – это моё. Оно – в ногах моих (способности ходить и видеть! самому), у меня… У меня такое сложи-лось ощущение… Праздник!.. Праздник!.. – видеть всё то, что Ты сотворил, Господь. Аминь. Слава Твоя. Слава Тебе. Всё – Твоё; и всё – Ты. И во веки веков; и ныне и присно. Аминь. Аминь: так, Господи.

2 августа 2007-го года // 00:00 – 04:00


9 * А сейчас спать, всё-таки – спать.
Спать не могу: хочется писать… В ванной это удаётся. В Radisson SAS Royal Garden Hotel это просто. Награда моя… Всегда пишется хорошо, когда засыпаешь и не можешь никак… только сам себе диктуешь сладко, и уже без сил почти.
В шесть я уже в сауне, на тренажёрах, в бассейне с зимним садом и выходом на ста-ринную набережную. Отель стеклянный и просматривается почти насквозь (такие ощущения созда-ются). Наверное, строили какие-нибудь ученики великого Алвара Аалто. (Одного из самых популяр-ных архитекторов ХХ-го века, создавшего целую свою школу архитектурную, и, имевшего массу учеников-последователей в профессии.) В джакузи в шесть тоже я один вместо заявленных – “max. 15”. Достоин ли я этого всего? Здесь могло бы быть человек пятьдесят (плыть параллельно). “Шведский стол” на завтрак дело обычное, но тоже – серьёзно. Опустить, в смысле не съесть, ничего здесь нельзя. Особенно ценны рыбы горячего и холодного копчения, всяческие (во всём во в разном) сельди, домашний творог, изысканные и разнообразные (даже сладкие) и многочисленные сыры, йо-гурты, печёночный паштет (гусиный?), разнообразные хлебные… натуральные соки. Зачем вставать со стола?.. А, ведь ещё и икра? Пропустил? Так, где ж она, родная? Щучья! (?) Ну пусть! хоть – щу-чья. Уже `вставать со стола`? Уже `пошли`?
“Обзорная… пешеходная...” (Трондхейм.) Пробовали? Королевский (действующий) деревянный дворец, улицы старого города, собор Нидарос (святого Олава), кажется, один из самых красивейших, не только в Норвегии, но, и, вообще, в Европе. Фантастические резные каменные фа-сады, внутри – витражи с росписями. Раннее средневековье… Крашеные скульптуры, орган… Под-нимаемся на башни… Видим город сверху… Все фоткают и фоткаются… Отказать и отказывать-ся не принято. Меня очень радует панорама старых построек на реке, опирающихся на покосившие-ся сваи. Остаток времени – фотографирую их; извожу плёнки только: ведь это дело завораживаю-щее…
Долгая дорога в Кристиансунн. Белая рыба, пойманная только что, жареная в суха-рях… Креветки, продающиеся с лодок рыбаками. Их слегка только ошпаривают кипятком и чуть “присаливают”. Наш народ их берёт `литрами `. И глушит даже без пива.
По дороге – два парома: впечатления сильные. Народ, несмотря на сшибающий ветер, ведёт почти непрерывные съёмки процессов. (Наверное, будут делать пособие по расположению транспорта и организации его движения на паромах по фьордам, озёрам и рекам Норвегии.) Болта-емся взад-вперёд, пока, наконец, не оседаем в барах.
Двести километров пути. Всё – разнообразие сплошное. Но, – самый длинный под-водный туннель. Уже нависают снега, наползают и хмурятся тучи, водопады бьют с самых ледников. И – венец путешествия – трансатлантическая дорога: восемь километров вдоль океана по остро-вам. Фантастическая красота: волны, громадные валуны, сосны, мхи, каменные узоры, и всё это по кругу на восьми горбатых мостах, полных изящества и выдержки. Восемь лет её строили, и дикие штормы унесли многие жизни строителей. (Волны тех двенадцати штормов, что случились за эти восемь лет унесли не одну жизнь. Здесь, у главного моста – им памятник.) Снимать можно без пере-рыва; плёнки заканчиваются одна за другой… Отъезд: автобус ждёт меня; а я – жду автобуса, что скатится мне навстречу – в кадр – с самого горбатого этого моста. (Фотограф всегда так и думает: это мой лучший кадр! сейчас! вот, сейчас!.. пусть ждут себе!..)
На последнем издыхании въезжаем в Олесунн: ну сколько же можно ехать? А вокруг – горы и постройки – всё изящней, красивее. Туман съел всё. Неожиданно подбираемся к самому центру – отель “SCANDIK”. Из окна – вид на гавань, пристань, старые мосты…
Сауна (остывающая… – всё ведь закрыто уже, но я всё-таки успел как всегда, как и всегда: в захлопывающиеся двери вагона вставил ногу, придержал… и – ну как всегда, в общем).
Сон. И сон. А как же?

2 августа 2007-го года // 04:00 – 24:00
 

10 * Олесунн сгорел. В 1905-ом он был отстроен заново: неоготика, неороманский стиль – модерн. (Арт Нуво.) Меня опять потянуло на задворки: я снимал рыбацкие окраины, ветер с океана, брошенные дома. Путешествие – романтика о себе самом. Важно понять: кто ты, и – зачем. Мы больше не можем ходить со всеми – мы должны видеть то, что видим. Зрение – сложный процесс понимания мира. Ветер и дождь сгоняют с причалов; углубляемся внутрь, прячемся в открывающих-ся сувенирных магазинах. Отъезд – “Дорога троллей”, “Стена троллей”, “Лестница троллей”, “Страна троллей”. “Золотое кольцо Норвегии”. Дикие водопады, “серпантин” (крупнейший в Нор-вегии), перевал. Там заканчиваются ещё две плёнки (фото). На остановке я забегаю на два километ-ра вперёд – снять знаменитое падение воды. Удаётся. На перевале – “ванны” для того, чтобы поле-жать в чистейшей воде из ледника.
Спуск. Паром. Горная клубника; – слаще и жирнее, чем наша. Косули… переходят дорогу. (Ничего не боятся.) На перевале и за ним – уже солнце. Солнце – ты меняешь жизнь к пра-вильному. Подъём к “Орлиному кругу”; там автобусу удаётся “зацепиться”. Мы уже пропустили один водопад из-за невозможности зацепиться, встать, припарковаться… Внизу под нами – Гейрангер-фьорд, дикая, уничтожающая красота. Замирают тут все. По водопадам – радуги – яркие и реши-тельные. Спуск в Гейрангер. (Это посёлок так называется ещё.) Окна нашей комнаты в отеле выхо-дят на воду, гладь вечернего фьорда. Такое впервые… с нами… После прогулки – пишу. Окна метрах в двадцати от воды. Такое – впервые!.. Нравится! Очень! Почти нет сил. Глаза периодически закры-ваются. Я пишу через силу. Это какое-то редкое место: Гейрангер. Стемнело. Ночь. И я ложусь, до-писав. Нет сил. Огни на Гейрангере вспыхивают: черно стало. На кораблях и паромах – тоже. Спать. Спать.

3 августа 2007-го года // 05:00 – 24:00


11 * На этом воздухе высыпаешься за час. Спать невозможно: слишком всё красиво во-круг. Чайки бесятся часов с трёх. Гейрангерфьорд – как в пропасти, провалился, внизу, между гор; говорят, ещё километра два вниз под водой. (Глубокий!) Узкий, бирюзовый, прозрачный почти до дна – Явное Чудо Господня Явления.
К пяти (утра) самые вершины (гор) загораются. (Солнце.) Но, оно бросает лишь ко-роткие подвижные лучи. Почти видимо-мгновенно перебрасывая их на соседние. (Вершины.) Фраг-менты вспыхнувшие – это снега ледников. Будто “золото белое”. Дежурные огни домиков противо-положного (берега) бледнеют. Вдруг налетают тучи “серые”, ветер; стихают чайки, волны…
Корабли, катера, паромы гасят, один за одним, контрольный бортовой свет. Светло. Почти шесть. И – никого… никого! Ни души!... Погода меняется (в горах) по минутам и метрам. (Попадаем под дождь; – через двадцать метров солнце: закрываем зонтики, улыбаемся. Через два-дцать метров – это солнце!.. Да! Да! …)
О чём ты пел вчера? Это было о себе? Кто ты? Помнишь ль? А была ли причина рассуждать? Ты ли был это? Твой ли знак? Характер..? Стоило ли? О чём ты? А, Артём? Кто ска-зал тебе – ты не можешь быть другим? Говорят, всё меняется… Для этого и едем, заметить, как ме-няется – мигом, в секунды; люблю перемены. В себе и вокруг. Вот эта езда – вот это по мне. Узнаю себя в этих викингах, троллях, лапландцах, в этих узорах на знаменитых шерстяных свитерах по пе-ревалам в лавках у торговцев сувенирной продукцией. Ты помнишь ли, Артём, что это было? Нет… Не…
Паром со всем скарбом идёт по самой узкой части Гейрангерфьорда между отвесны-ми скалами, заставляя нас бегать со своими фотосессиями то на один борт, то на другой. Рассы-павшимися своими красотами. “Семь сестёр ” – знаменитый водопад “справа по борту”.
По прибытии – новая сессия – со старой мельницей и деревенским водоспадом; на фоне белой простой (даже, обыденной) деревянной церкви.
Вдоль Нордфьорда автобус движется к леднику. Цвет воды – абсолютная бирюса! Самый крупный ледник Европы. Именно он даёт этот цвет. Начинаем подниматься… Здесь и самый мощный! водопад: высота небольшая, но сила и объём падающей воды ужасает! Снять невозможно, потому что, водяная пыль мгновенно забивает объектив. У самого схода ледника – зелёное озеро; именно, – зелёное. Огромное, от таяния снега. “Обуляции”, – как сказала экскурсовод. (Лариса, Ата-пина, замечательная, кстати. Надеюсь, это слово приличное…[я его не знаю, но употребил, рискнул, хочется проверить и ввернуть это интригующее выражение, да и, Атапину, за одно].) Через верёвоч-ки, запрещающие вход на ледник перелезают не все… Японцы поворачивают все дружно… (Обрат-но, разумеется.) Немцы и русские – впереди… Проливной дождь. Промокаем все насквозь. (Что с фототехникой – неизвестно! но, – щёлкать надо. Как не прячь аппараты на груди, под куртками и дождевиками – мокрые даже плёнки в коробках.) По скользким камням над озером заходим прямо вглубь льдов. Малейшее отклонение – и ты летишь вниз. Ногу ставить надо очень точно и надёжно, медленно перенося вес, проверяя, не едет ли красовка, сползая со струями вод с камня. Тащу за со-бой жену. Страшно только первое мгновение. Потом – это работа: ставить точно ногу, останавли-вать дыхание, переносить вес, ставить точно ногу… Мы вознаграждены: внутри глыб такой иссиня-синий цвет, что можно было бы и убиться от такой любви. Он-то и даёт эту зелень позднее на весь фьорд. Стоять опасно: сверху – лёд постоянно сыпется непредсказуемыми дождями, песок под но-гами, называемый, наверное, почвой, уходит, и ты сползаешь вместе с ним… Успел сделать не-сколько этих синих кадров. И это – кульминация! Идти можно только по одному, и я уже вижу, как следующий смельчак, за мной, (голландец?) ждёт, пока я выйду. Умыться льдом – святое. Обжигаю-щий холод и свежесть и сила в этих кусках сплава какого-то фосфорического, космического вещест-ва.
(Через остановку замечаю: Аня смотрит на кусок льда; она взяла его с собой. Будет умываться им, пока не помолодеет. Так и ответила. А, как хранить, не знает. Так и стоит, смотрит на него… Расстаться с этим куском золота невозможно.)
По (отснятому мною) видио, позже, (при прокрутке назад) замечаю, что в леднике, кроме меня, был и Максим. Тоже снимал. Эта страсть гонит… вперёд всех.
Награда нас ждёт – внизу заказаны фирменная оленина, `седло` барашка, `бакалао` (картошка с тресковыми породами рыб). (Олень, наверное, ещё скакал по скалам, когда мы выдви-нулись наверх.) И седло барашка. Было ещё на нём… (?) (Между деревьев мы видели семью горных козлов, пережидающих ливень под плотными низкими кронами.)
Дорога становится всё красивее: водопадов всё больше, камни страшнее, скалы отвес-нее, виды – схватывающее… Это ещё – ледник… У подножия его – настоящая норвежская свадьба, – ведь суббота, – с национальными костюмами, танцами.
Паром, где работают китайцы. Выезжаем к Согнефьорду. В Лаердаль. Тут тишина идиллическая. Город старинный. ХVIII-го века. Три мемориальных сарая. (Для лодок, наверное.) Действующие… Городок деревянный. На крышах – дёрн с высоким мхом и травами; так принято, это – традиционное. Домики так нравятся, что я снимаю их все! (Хотя уже и восемь вечера.) Удивля-ет местный комиссионный – компактдисков: портреты Дилана во всю-всю стену, его старые пла-стинки, `TRAVELING WILBURYS`, кривящийся Кит Ричардс из ROLLING STONES. Как они со-хранили всю эту улицу, единственную, и эти три сарая, ХVIII-го века, действующие, действующими.
(И, становится понятно, что наша национальная идея – уничтожать. Что наш нацио-нальный принцип – НАСИЛИЕ! И – становится понятно, что нам не выпутаться. Что нас наше правительство использует как “расходные материалы”, “породу”, руду, отработку, недра, перераба-тывая нас в деньги, добывая из нас – просто выгоду, просто “газ и бензин” для своих будущих детей, которых зачнут, “овулируют” [помнишь ли рифму? – она была чуть ранее, по `Атапиной `? Ну, это-то словечко я знаю!].)

4 августа 2007-го года // 03:00 – 24:00


12 * Отъезд во Флом. Знаменитая высокогорная железная дорога. “Фломсбана”. 20 тунне-лей, дикие сады, деревни, крутые развороты, упругие наклоны. Спустилась туча. Мы – вымокли все. Видны только облака метров на 20 вблизи. Снимать нечего кроме тьмы туннеля слева и справа. Эта – потеря. Одно из самых красивых мест Норвегии ушло… уходит… Я гляжу в пол, плачу (злой) почти… Поручаю жене – снимать… (самой, если… или – не…). Атапина беснуется: `слева от вас… справа от вас…` А перед нами – туман, и вечная чернота этих хвалёных 20-и туннелей. Но, Атапина – молодец – отрабатывает в DSBW и за природу, и за погоду. Достойно уважения… Остановка – Чос-фоссен – высаживают всех по свистку. Мощнейший водопад. Ограждения. Весь поезд умудряется за три минуты, отпущенные “руководством” отснять и отсняться самим на фоне этим могучих каска-дов воды и целых облаков брызг. Вдруг! – на всю долину! – вниз! – напевы древних викингов: зву-ковая инсталляция огромной мощности. Столько децибел, что позавидовали бы и Ozzi и Mick. Чуть справа над водопадом – постройки – разрушенный замок. И высоко на холме вдруг из тумана появ-ляется мифическая девушка в мифическом наряде. И танцует эту мифологическую сюиту. И исчеза-ет. И – вдруг появляется почти мгновенно в другом месте – внизу, у стен замка. И исчезает опять. И появляется. И танцует. Меня это поразило, поражает. До меня доходит, что в этом, в этой инсталля-ции участвует не одна девушка. Но, как здорово, и к месту, всё придумано. И это – один из норвеж-ских мифологических персонажей. (Какой?) Или нет? Я не прав? Я снимаю эту акцию всю. Не отры-ваюсь. Не отрываясь. На пути вниз – там же: то же. Снимаю опять…
Я серьёзно считаю, что это одна из самых удачных находок в творческом процессе освоения пространства. Мистика. А не иллюзия. Сильнейший звук в сочетании с грохотом воды, от-весными скалами и туманом дали эффект. Девушки машут нам рукой. Одна за одной. То исчезая, то выявляясь из зелёных склонов. То вырастая на стене замка, то растворяясь в его развалинах. Произ-водит впечатление. Мы машем вслед. Прощаемся. Свисток: и дядя другой (из другой уже инсталя-ции!), и тётя – загоняют нас, всех, по поезду; завёртывают (специально! кранами такими, как штур-валы корабля) вагонные двери. Этим!-то веришь сразу! – при девушках (здесь!) – не остаться…
Путешествие по Нейрофьорду! Это самый узкий и глубокий фьорд! Отвесные скалы. Дождь поливает всё и вся – бессовестно. Япошки забивают весь корабль и начинают играть в кол-лективные карточные игры, смеяться (почти по общей команде старшего). Те, кто совсем пожилые, – отгадывают кроссворды. И зачем они ехали, отлетев полмира? Щёлкнуть друг друга на фоне… то-го, о чём написано в их путеводителях..? Может, не надо тебе быть таким злым, Артём?
Кормление чаек – вечный аттракцион. Они следуют неотступно. Снимаю. Это красиво. Несколько молодых японок забавляются этим всю дорогу с визгом, почти не отличающимся от того, что издают те, кого они кормят. О! Хоть кто-то!.. Замечаю одну японку (пожилую) с восхищёнными глазами так и смотревшую на всё, что было вокруг! Пейзажи! Лица! Чайки! Нас – русских тури-стов… Нас – больше всех! Несколько автобусов; (с) разных фирм… Водителей нам (к примеру) вы-писали из Эстонии… Так они и едут – 80 (км.), как положено автобусам по Норвегии. «“Как я только их не просила, упрашивала – качает головой Лариса, экскурсовод, – бесполезно: “А штраф ты бу-дешь платить?”, – они мне говорят; всё по правилам, хоть ты тресни; это ещё в лучшем случае – 80, где разрешено; наши гонят не так…»
Русская речь повсюду: кафе, рестораны, магазины, достопримечательности, шикарные отели. На русском, почти без акцента, говорят теперь многие служащие… Что это, победа??
Дорога в Берген очень хороша и, пожалуй, ведёт к самому красивому водопаду Норве-гии, не заявленному в планах и описаниях, но, я много видел его на впечатляющих съёмках и много-численных открытках и календарях. Что в нём особенного? – вертикаль падения – метров 400 – и многоуступчатость почти равномерная, как и на шахматной доске: примерно!.. я говорю! “напри-мерно”, как говорят в таких случаях в Осетии!..
Отель Radisson SAS NORGE ВПЕЧАТЛЯЕТ до глубины души! Business Class, VIP-guests (может они чем-то ошиблись? а мы заплатили?) – это всё теперь (и) про нас (ли?). Я бороз-дю, борозжа просторы `океана` (25 метров бассейн) своею бородою. Плещутся пятеро арабских де-тишек; рядом их красивая мама – сидит, как статуя, обёрнутая в платки, платья-одеалы (с ног до головы!), но лицо – открыто! – красивая! жгучая! арабка! – не зря им не разрешают открывать лицо! – лицо – этого достаточно! Остальное, как говорил Пушкин, быстро дорисуется само! Она не встречается глазами! И – вообще!.. отводит их куда-то!.. Где ж тот арабский счастливый шейх – нефтяной король и король этой богини – в коричневом и чёрном??? Между её пятью детьми я бороз-дирую умело!.. как умело!.. (как умею!). Они – эти все маленькие сволочи! (сволочи-да!) поднырива-ют под меня… Сволочи!.. Я у них – будто! – шестым!.. Хотя я и не знаю арабского, но, они явно! явно! принимают меня!.. к себе… Замечает ли это их мать!? Не может не заметить!? Замечает!.. Они уходят! – Она их вызывает. (Она их уводит! что-то во мне – напрягло! Чувствует!.. Почувствова-ла!.. Мои взгляды: красивая!.. красивая!..) Уходят рядком! Все! С завистью оглядывая меня – дети – (уже) с лестницы на подъём. Две девушки в чёрных купальниках; плавают поперёк почему-то… Хо-тя бассейн весь – 25 метров. (Не умеют?.. Учатся?.. Без мужей?.. А где же?.. “сопровождение”…) Мне-то что – два взмаха – и я уже стукаюсь башкой о `противоположный берег`. Сауна! – так се-бе!.. И не согреешься даже!.. Смущаю молодых пару: мальчик и девочка… забалдевшие!.. в джакузи: «Можно к вам?..» Смущать(-то) я люблю: касаюсь их… Ненадолго: мне скучно! Девчонкам с нашего автобуса хочется сказать: “На том же месте в тот же час, девчонки? Только, без сопровождения, дев-чонки, да? договорились? Как сегодня, ладно, договорились? Я буду учить вас плавать.” Меня выго-няет мексиканец: я перебрал полчаса (подумаешь?! эк?!). Пришёл убираться; со швабрами: Excuse me – it`s closed. «Have a nice day, ser», – не постеснялся – он мне. Какой день, – уже глубоко ночь, поду-мал я. Хам! Хам! Я и без того! (без тебя) знаю, что перебрал (“перебронзил”, – как говорит жена моя – про меня), бассейн – до девяти вечера, сейчас – уже ночь. «Good afternoon», – отвечаю… А что ещё сказать ему? – Хам! Хам! Не знает – я VIP-повец теперь? или… Сейчас тебе, Артёмка, даст жена (по полной!.. по полной!..) – VIP-повец!.. Марш-ка, давай-ка! домой! Артёмка! наверх! живенько!.. жи-венько!.. Ну!! Навстречу мне спускается группа русских туристов, на ночь глядя вдруг решивших по-исследовать-ка, да повнимательнее, отель. Начинают ломать двери: ломиться в гараж, сауну, бас-сейн, закрытый бар, солярий, relaxroom… Да ребята! Делаю вид, что я ничего! ничего! не понимаю!.. (по-русски, разумеется!.. ) Что я – не русский! (какое преступление! какое! бессовестное!..). Тем бо-лее, что мне это не трудно: русского во мне заподозрить трудно, трудновато (гляди фотки – глубже – сам). «Hi, ребята! Buy, ребята! Ну, я пошёл, мне пора: явно!.. явно!.. Началось», – про себя. Бочком-бочком: “на север”, к номеру, к своим, к жене. “Ночь удалась”, – как говорит Лариса, Лариса Атапи-на, наш экскурсовод. (Дай Бог здоровья! Ей! и всей DSBW, от которой мы и поехали…)

5 августа 2007-го года // 04:00 – 24:00


13 * Фуникулёр Бергена. Наверху волнующий романтический лес. Вид сверху. Это уже традиция – панорама города с фьордами. Меня это не зовёт, но делаю кадр со всеми туристами, поднявшимися наверх. Воздух в лесу пьянит. Да и сами деревья – из древних. На нас выходит дру-желюбный кротёнок. Мы с ним делаем фотосессию.
Открываем для себя парк троллей! Дикие деревянные страхи! Типа наших Бабы Яги, Лешего, Избушки На Курьих Ножках.
Музей Грига. Трольхауген. Сильное впечатление. Его поместье, усадьба. Небольшой двухэтажный деревянный дом, с клумбой перед ним, нижняя дача-мастерская у самой воды, спуски крутые к воде, красивые виды. Концертный зал. Небольшая экспозиция современного уровня с ки-нозалом; хороший фильм. Только музыки нет. Музыки нет! Смотрительница объяснила мне: Григ не любил, когда его слушают. Что имеется ввиду? Как без музыки?.. Должна быть!! Она чудится вез-де! Над водой, в пещере – склеп – могила Нины и Эдварда Григ. Вместе. Всю жизнь. И её фотогра-фии рядом с волнующим маэстро. (Она – его кузина, позже – жена! [Конечно, все были против этого брака. Но, ещё и потому, что Эдвард был молод, неизвестен, беден, музыкант, – что, само по себе, уже (и так) сомнительно! – Нет? – я не прав?] Единственный ребёнок умирает… Эдвард сильно пе-реживает: детей больше не…) Маэстро всегда экстравагантен, с шевелюрой вьющихся волос; кар-тинные романтические позы. Глаза – сказочника. Музей редок тем, что всё в нём настоящее… Ни-на, после смерти мужа, всё передала государству; смогла сохранить. Атмосфера заряжает творче-ски! Любовь, и прожитая вместе жизнь супругами, и их могила – тоже. Эта аскетичность камня, ло-маный шрифт. (Модерн – даже в могиле.) Ничего нету. Камень в скале. Высоко. Так, что и не сооб-разишь. Вместе. Вдруг это врезается. Вместе – в скале, над водой, где и жили и творили и писали и любили. В любимом месте. Надпись не читается. Дата. Народ не доволен: «Где же могила? Разве это могила? Не написано что-то ничего..? Ну..? Как у Толстого… Холм… Просто! А тут – да! Что-то! Что-то: “Эдвард и Нина? Не вижу?.. Григ? Это? Могила? В скале? Маленькая такая? Ромбом? Не серьёзно как-то… Мы думали… ждали... где? Искали! И – это!.. ?”»
Набережная – ганзейские дома раннего средневековья. Удивительное место. Просто покрашенные дома, простой формы, деревянные. Много раз в истории горели, но отстраивались опять; охраняются ЮНЕСКО. Не зря. За фасадами – музеи, лавки, галереи, – всё сохранено как было.
Прогулка по городу даёт неожиданные результаты: город сохранён! Поразительно! скромные, неизысканные деревянные домишки, извилистые улочки, иногда шириною в одного чело-века. Но, – везде проходы есть! Не как у нас. Архитектура раннего средневековья. Городу 1000 лет! И – живут, как и жили! Неспешная открытая жизнь: кошки, собаки, студенты, пожилые, дети… Окна открыты!.. Всё на виду!..
Такой!.. Какой могла бы быть Москва!.. Одноэтажная… Двухэтажная… Трехэтаж-ная… С садами, церквушками, дворами, живностью… А – главное – уничтожены те, чьи потомки могли бы так жить! и продолжать!.. продолжать! Неужели надо видеть чужую жизнь, чтоб так нау-читься видеть и чувствовать своё..? Я не знаю, как..? И – что нам всем будет за это, содеянное нами и нашими… Зло непредсказуемо и бессмысленно. Зло непредсказуемо и бессмысленно. Зло непред-сказуемо и бессмысленно. Там нет правды, смысла, содержания! Это – бессмыслица и безысход-ность, пропасть, откуда нет хода наверх! Боже!.. Слово “ПРОСТИ” язык произносить не смеет. На “ПРОСТИ” тоже нужно что-то, право какое-то что-то… или права?..
Рыба: рынок и запах и еда и промышленность.
Запах рыбы и воды – покоряет всё! уходит аж! в горы!
Финал дня – на набережной поют двое: ковбои (гитары, гармошки, банджо). Блюз, фолк, кантри – Дилана, Харрисона, Пети, Traveling Wilburys… какой подарок. Поют здорово!.. Отец и блондинка-дочь. Gee Gee Kettl & Soluna Samay. Здорово! Не оторвёшься! Кричу “браво!” и снимаю весь концерт. (Лена понимает: сопротивление бесполезно.) Покупаем диски, берём автографы. Джи Джи Кеттл и Салуна Самайи – оторваться невозможно!.. В отеле – тоже слушаем… И средневековую музыку, что купили для Лены. И – барокко, и – возрожденческую… (Здесь оказался – весь Дилан и много – старинной – в местном музыкальном…) Шикарное завершение дня. Девчонке – то ли пятна-дцать, то ли – семнадцать. Видели бы вы её! Салуна САМАЙИ. Как не хватает нам настоящей аме-риканской музыки, блюза, госпела, рока, фолка, кантри… Короткий разговор. Они оказались не раз-говорчивы. Джи Джи Кеттл говорит мне “спасибо” по-армянски.

6 августа 2007-го года // 05:00 – 24:00

 
14 * Слушаю с утра опять их. У меня теперь целый уличный концерт. Видио и шикарный диск. От голоса Салуны не оторваться…
Почему мы всё жжём сами. (?) Какая могла бы быть наша страна. (!) Ужас бежит по жилам от соделанного. У нас такая деревянная страна, такая редкая и прекрасная архитектура. Что могло бы быть. Как могли бы быть? Теперь – только дым от спалённого пространство жизни! Да, что же мы? Что за люди!.. Жжём и убиваем! Жжём и убиваем! Жжём и убиваем! Своих, своих… Чужих, чужих… Как же это? Проклятие какое-то… Зверюги мы! Зверюги! Вот они и рассказывают нам, что “шведский стол” – это не, – `когда с собой берут…` Это, когда, – `на столе едят…` Сколь-ко смогут – за раз, присест. Да, что же мы! Пережить уничтоженное нами – невозможно! Это! – преступление! преступление! – перед ИСТОРИЕЙ и ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. Преступление! преступле-ние! – перед ИСТОРИЕЙ и ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. Преступление. Где жертвы и люди, и всё, что они сделали. Этот танк вытоптал лучшее! В нашей культуре и жизни! Насилие и кровь и пожар самопо-глощения – удел наш! Ужас! Ужас! И – как мирно и тихо они так и прожили эти десять веков… Берген, прощай! Я люблю Тебя! и ставлю свечу всякой постройке, сожжённой нами в истории (и са-раю даже! – что здесь – как музейные экспонаты: все!.. все!..) Прощай! Прощай, Берген!.. Прощай! Прощай!
… Атлантика суровая… Встречает диким ветром и знакомым дождём. Ставангер промок. Гуляем по старому городу. В цветах; своя жизнь. Кафедральный Собор производит сильное впечатление. Готовятся к концерту: Григ, Шопен.
С высоты верха Radisson Atlantic Hotel наблюдаем с Мишой, как взмокает город от того, что обрушивает на него этот океан, эта Атлантика. Сауна: даже и не вспотеешь. Говорит Ми-ша. «Да! Это вам не Россия», – отвечаю… Сам разглядываю погружающийся в синий вечер, дожд-ливый вечер, Ставангер. Лежу, завёрнутый в белое одеало-полотенце. На самом верхнем этаже оте-ля устроена сауна. Лежишь; и смотришь, отогреваясь, в громадные стёкла, как с самолёта, на мок-нущий, мёрзнущий город – благодать земная! И отогреться-то не могу. Вот так сауна! Вот так Ста-вангер! Вот так Атлантика.
Спокойной ночи, город; вставать в пять; или раньше… «А девчонки наши-то – ску-чают», – сказал мне Миша в сауне. (Мы были вдвоём.) «Заметно», – продолжил он после моего «Да». Что делать: дождь, одни, мы – с жёнами. «С Богом, Миша! Как супруга переносит..?» «Да что? Мы дома – часто в поход ходим. Привыкли ко всяким передрягам. Спокойной ночи».

7 августа 2007-го года // 04:00 – 24:00


15 * Лисефьорд. Разнообразный. Скалы-берега. Брошенные фермы. Тюлени, выпрыги-вающие из воды лососи, дикие козлы, бегущие к кораблю, знающие, что будут кормить. Камни-острова с растущими на них двумя-тремя деревьями. Оставленные корабли шестидесятых-семидесятых. Коттеджи новые по отстроенным набережным.
Наш ждёт уже автобус. Оанес. Переезжаем к подножию знаменитой скалы Пульпит Рок. Это кульминация. По фотографиям знаем: отвесная скала высотою более 600 метров над фьор-дом. Видели красоты и знаменитые фотографии, которые встречают тебя в Норвегии и провожают. Это место – визитная карточка Норвегии. Её плакат. Восхождение мне даётся тяжело. Вода сверху по камням: идём под дождём. Капает. Он заканчивается. Но участки есть – очень сложные: надо ка-рабкаться по камням на четвереньках иногда. Но – вижу: идут и в шлёпанцах, и с собаками, и с грудными детьми в рюкзаках за спинами молодых образцовых немецких и голландских отцов. Идут и дети и пожилые. Все! Это – массовое – восхождение. Единение; – как на Акрополь, или перед Со-бором Парижской Богоматери. Речь всего мира. Немцы, много итальянцев, но, – по всему заповед-нику – русские: несколько автобусов (делаем кассу `Скале`). Совершенно плоское плато, с геометри-ческим квадратом в плане. Вокруг – целый мир панорам: озёра, корабли, водопады, горные образо-вания разных пород, реки, хижины внизу. Ветер налетает; и отлетает мимо, унося град, туман, дождь, открывая солнце, солнце… “Щёлкаются”. И мы. Успеваю отснять две плёнки за те десять минут (по общему расписанию тура), которые нам “выделены” для этого. На спуске забавный разго-вор: нехрупкая блондинка – мужу, увальню, забежав, метров за шестьдесят вперёд, не оглядываясь, в ущелье:
– Милый, ты жив? или я уже вдова?
– Коленка болит…
– Иди дорогой, и я тебя помассирую! хочешь?..
– Вторая отказывает…
– Милый, здесь уже прямая дорога, – это твоё (Она выходит на прямое дощатое по-крытие на коротком болоте.), мы тебе пивка нальём. Милый – ты сегодня на шопинг не пойдёшь: от-дохнёшь… А я в сауну с двумя вот этими молодыми людьми (Поднимаются два вверх немца, высо-кие, светленькие, юные, симпатичные…)…
– Болит…
– Надо, милый, спортом заниматься, а не лежать на диване, как ты, весь год.
– Пойдём… посидим, кафе…
– Милый, давай кредитку – и я больше тебя не побеспокою сегодня: будет работать только твоя кредитка. А ты отдохнёшь, дорогой…
– Я так не согласен… (Кредитка отдыхает вместе со мной.)
– Это не моя игра, милый. Завещай мне визитку хоть. Можешь передать, – прямо сей-час, дорогой. Милый, ты где? дорогой.
– У нас есть ещё пешие экскурсии?.. Плохо!..
– Милый, я тебя, не брошу, иди, дорогой…
Оборачивается к нему, останавливаясь.
– Передайте там, внизу, что мы живы. (Это мне уже.) Очень похоже на типа Каре-лию, что мы были!.. Карелию типа… только почище!..
– Да. (Это я уже ей отвечаю.)
– Всё равно кому, передайте! там – внизу. Мы живы – идём. Серёга! Держись. Я с то-бой. Визитка с тобой?
Обходящие смеются…
– Что смеётесь, лучше посчитайте автобусы там, внизу. Сколько их там осталось?
Русские люди – великие. Юмористы.
Дорога выходит (через два парома) к Национальному парку, к Хардангерфьорду. Тут сады, виды со всех сторон, развороты на 360`.
Кинсарвик. Тихое местечко. Ничего, кроме отеля. Две сосиски вместо ужина на `бен-зинАкАлонке`, как в Армении у нас говорят. Церковь ХII-го века. Полностью сохранена. Шикарные росписи: архангелы во всю стену.
Про отель можно писать много смешного. В два часа (ночи, конечно) – сирена нас подняла: мы думали: это Лариса – пора собирать чемоданы – устроила нам “побудку”. Вокруг моего ноутбука кружила моль (искала некупленную шерсть). Пахло затхлым. Хвалёная сауна (жен-ско-мужская) и не включалась ещё… В номере я помылся ледниковой водой, не холодной, нет, – ле-дяной, будто со льдов местных натаяло, натопили. Половина кнопок в номере не включалась. На зав-трак – не лился сок (говорят, мы попали `между группами`), съел кто-то все фрукты (тоже, «“гово-рят” – да», как у нас в Азербайджане говорят). А после десяти вечера, в холле, музыкант-румын, за-одно с ресторанным официантом, нам пытались продать кипяток (воды не было, почему-то, в кафе холла) к чаю (заварка бесплатна – таков у них принцип – по всей Норвегии, но, – эти бы и заварку с удовольствием… Сахар, кофе и сливки – бесплатно. И “потанцуем”, наверное, тоже.).
Героические наши люди – только смех всё это вызвало и не нарушило совсем сон, ес-ли не считать подъёма ночью. Мы великие, – и не только юмористы.

8 августа 2007-го года // 05:00 – 24:00


16 * Въехали в тундру. Действительно, очень красиво: сизые озёра, блеск снега, зелень ка-кого-то другого цвета. Пробивается солнце. Пошли вниз. Минусовая температура. На спусках попа-даются домики по стилю ближе к Швейцарским.
Выясняется, что в одном из автобусов фирмы DSBW, идущем на фьорды полетели тормоза. Поступил приказ – смениться: отдать свой – пересесть в поломанный, без тормозов. (Мы – домой – они – на фьорды. – Вниз, они-то – наверх.) Автобус оказывается жуткий. Сиденья провали-ваются, столики не держатся, кондиционер подул в чьё-то одно избранное ухо, подставки под ноги движутся только (если движутся), только в одном направлении, душно, не слышно ничего, вместо гида – хрип. (Лариса пытается как-то всё сгладить своим талантом и юмором. Интересная женщина. Мы, вообще, должны были ехать спиной. Чтобы нас успокоить [ведь эта прелесть, – в смысле, типа, – автобус, могла такая достаться и нам изначально] Лариса пытается делать вид, что уговаривает нас посмотреть фильм про Грига, мы делаем вид, что это нелегко. Водитель, наконец, ловит изображе-ние. Но, звука нет. Тогда гениальная Лариса начинает комментировать картинку: что надето на пе-вице, кто стоит рядом с композитором, как и что звучит в этом месте, так далее.) Мы должны были, согласно этому автобусу, вообще, две недели ехать задом наперёд. Но нам остаётся лишь ки-лометров пятьдесят в этой интеллигентной компании.
Обзорная экскурсия по Осло. Ратуша – более мрачного и дурацкого, и, одновременно, помпезного сооружения не изобрести. Скульптура – яркое позорище Норвегии. Явно не один не вы-учился ничему, но – за всяким углом – по статуе. Обманки, в том числе. Ну, например, байдарочник-одиночка под бортом корабля на воде (не сразу и заметишь; замечаешь – можно и в обморок упасть от ужаса, особенно, ночью, когда – не понять: может это и впрямь – заплыв). Или, к примеру, офи-циант, проститутка, нищий, маляр, любовники-едаки (ну и т.д.) – на тех местах, где могли (и долж-ны) быть люди живьём. (Причём, одеты [или раздеты] – соответственно.)
Олицетворением этого ужаса является парк Вигелана (скульптор такой, не название), хвалёное и излюбленное место отдыха ословцев. (Правильно ставь ударение!) Спроектирован он хо-рошо; архитектор – хороший. Да, и, вообще, городские парки – дело нужное, мною любимое. (Я сам начинал свою работу художника в останкинском парке; полюбил парковое пространство; снимаю цветы, виды парков, садов. Мне по душе тишина прямо в сердце ревущих моторов. Я, может быть, и закончу каким-нибудь парковым служащим – садовником, к примеру. Да, и у меня ещё [за спиной, как говорят] пятнадцать лет работы в Абрамцево, где и разные виды парковой архитектуры, ланд-шафтного проектирования, различных времён, различного стиля и назначения постройки, единст-венная деревянная усадьба в Подмосковье ХVIII-го [сохранившаяся с] века, коллекции мирового уровня [Врубель, “Бубновый валет”]. И пять лет работы в Мемориальном комплексе протоиерея Александра Меня в Семхозе, где, тоже, есть уже много элементов парка, и заложено будущее для своеобразного музея-заповедника.) Я, как вошёл, как увидел мужские гениталии, слепленные под-робно и с любовью Вигеланом (в несколько ином, другом, я бы сказал, виде и стиле, чем, все осталь-ные части могучих изображённых тел), так и произнёс жене: «Извращенец, псих». И остальные – кто `поставил` это всё. Есть, прямо скажем, у человечества тяга к маразму и уродству. Заместо его глав-ной колонны – должен был бы стоять Сталин. (А что[?], Рузвельту с Черчилем оное имеется.) По ду-ху это – искусство Рейха (третьего), фашизм. Почему все раздетые, друг на друге? Групповуха? Ну а так, – пусть себе лежат влюблённые на траве, пасутся собаки и прочая, пусть… для того и парк – го-родской.
Мы прощаемся с группой. Дальше – сами. Ногами, без автобуса. Осло был разбомб-лен до основания; перед этим – горел. Что осталось? – Новодел. Набережная бурлит. К ночи. Народ танцует, поёт – счастливый! счастливый! – пьёт пиво, заедая креветками. Все места везде заняты. Всё съедено к концу ночи. И это будний день.

 9 августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


17 * Мы уже самостоятельны, но Лариса делает нам “побудку” свою (через телефон, по старой памяти). Утром я в сауне и бассейне: разгоняю японцев (до завтрака). Квартал БРЮГГЕ – очень красив. Это современное “деловое” строительство: жилые, офисы, магазины. Прямо за портом; радует. И, если бы не памятники, раскиданные здесь и там, можно сказать, что “жизнь удалась”.
МУНК платит за всё! И за всех. И! – сразу! Я имею ввиду его живопись и музей! ши-карно! Сразу же, – первый зал, – и лучшие вещи. Лучшее время его – 10-ые годы. Эдвард Мунк. Лучший, значительный, экспрессивный, человеческий, проникновенный, пронзительный. Живопи-сец и отличный график. Прекрасно выставлены и представлены его печатные поиски (и пробы) в ксилографии, литографии. Меньше, мне видится, он – офортист. Отличная экспозиция, охрана, обо-рудование; разрешают снимать. Я перещёлкиваю почти всё.
Район крепости и Кафедрального Собора.
Национальная картинная галерея. Пускают бесплатно. Всех. Впервые вижу такое. Зал Мунка находим сразу, и проводим основное время там. Он опять поражает, и уйти (выйти, перейти к другому) почти невозможно.
Всегда западаю на моих любимых французов: Сезанн, Моне и Мане, Дега, Ренуар, Брак, Пикассо, Грис, Дерен, Леже, Роден… Все в одном зале… Я вырос на этих художниках; живу и учусь у каждого нового, встречаемого мною произведения. И, похоже, с тем и отойду!.. Спасибо! ребята, ваши залы спасают музейные экспозиции многих собраний и во многих странах.
Паром в Копенгаген. `SEAWAY`. Здоровенный и роскошный! Снимаем торжественное отплытие! Японцы захватывают всё! Они везде первые! Появляется один! Занимает очередь! Перед открытием; ещё до… Тянутся следом остальные… Прочие путешественники остаются, в лучшем случае, на последних местах последних рядов. И на вход и на выход – они первые. И на обед и с обе-да! (Чёрт!! Так можно и националистом стать…) И на завтрак и с завтрака. Чушь какая-то!? (Мне думается, что путешествуют они потому, что “так положено” у них. Показывают потом друг другу отчёты по путеводителям и фоткам, мол: я здесь был. Это, так сказать, некая корпоративная эти-ка. Правила жизни, традиция, нормы – общественные установки, так сказать, а не потребность. Ап-парат потребления жизненных ЦЕННОСТЕЙ, среди которых “я здесь был”, после [и для] достиже-ния определённого возраста, статуса и положения – на первом месте. Ненавижу! Увольте!-с.)
Ночью смотрим танцы. ABBA затмевает опять всё и всех. Эти сладкие-пресладкие ребята поются публично хором всем паромом. Мужичок постарше, с лысиной, на басу – поёт Мер-кури. Интересно, что и в Норвегии, и в Швеции, и в Финляндии народились свои родные чурки-урки!! Одна из таких весёлых разбитных компаний портит весь танцвечер, гогоча, распихивая скромные пары, раздеваясь на ходу почти до трусов, ну и..! Ну! – и это же не клубный вечер молодё-жи кому уже было четырнадцать, но ещё нет пятидесяти.
Забавные датчане придумывают такой курс! своей кроны, что ужасаешься! И пони-маешь! – двойная конвертация! 10 € за каждую операцию + , и того – тебе дают ещё и чек: как бы всё законно, по правилам, удобно: плати в чём хочешь… – и ты тут становишься ещё и нелюбителем датских правил жизни. Дурят. Считайте деньги; сами! TAX FREE нам получить не удаётся: нам объ-ясняют, что: мы не правы. А правы были японцы, которые за час наперёд заняли везде все очереди (послав везде повсеместно наперёд по японцу) и получили всё как положено. Как проходит послед-ний японец – всё closed, каюк, `хана`, то есть, – деньги пропали. Поменять, то есть, опять конверти-ровать, то есть, опять обобрать они нам могут, а вот вернуть деньги…
Наши девчонки танцевали тоже хорошо. И, вообще, мне впервые не стыдно: наших урок нет здесь – они сюда не ездят. Поехали только те, кому интересно. И, вообще, стыдно скорее за других…

10 августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


18 * Копенгаген встречает дружелюбно. Бесплатные автобусы для пассажиров парома до самого центра. Докатываемся со своими чемоданами до гостиницы “Кong Arthur”, где нам и жить три дня. Отель старый. На этажах в холлах – доспехи, мебель, рыцарская символика. Нас селят на мансарде. Все номера заняты. Туда не доходит лифт, а мы – всё ещё – молодые. (Потащим, мол, че-моданы и на крыши! “Какие наши годы!” – думает за нас [и про нас] беленькая… молодушка-душка на reception-e.) Ни одной прямой линии. Мне так нравится. Художники должны жить на крышах. Оказывается, есть дверь на большую деревянную площадку, построенную рядом с комнатой – на крышу – выход. Там стол и стулья (дерево, раскладные), оказывается, тоже для нас. Металлическая пожарная лестница ведёт вокруг двора. Внизу – закрытое пространство ресторана отельного – вид сверху; пятки перехватывает – лестница решётчатая, прозрачная, узкая, – пожарная. А под лестни-цей, в зерно металлоконструкции (хрупкой) светит пейзаж, с птичьего полёта, так сказать.
Идём в ботанический сад, – он самый ближний объект по карте. Потом в Националь-ную картинную галерею. Ужасаемся – там что-то безобрано-нездорово-отвратительное. Не буду перечислять всех экспонентов этого мероприятия. Самое безобидное – это массовые надругательст-ва над Венерой Милосской. Чудеса экспозиции: Рубенса вешают с какой-то гадостью вперемежку. Это, вероятно, была какая-то концепция. И, даже, написано – какая. Используют шпалерный прин-цип повески картин, то есть, снизу доверху. Это рядов пять и огромное количество всех художников разных эпох и стран вместе на громадных стенах в одном безразмерном зале. Хуже обстоятельств для созерцания живописи и не придумаешь. Я снимаю это всё, как уродство. Они сгруппировали это всё по жанрам и темам. Абсолютная ахинея (получилась); смотреть невозможно. Даже старое ис-кусство, даже очень значительные вещи. Отвратительная экспозиция делает общее впечатление – обескураживающе-потным. Страшная духота. Кондиционеры что-то там нам надувают. Что такое датское искусство, откуда оно, кто его яркие представители, я так и не понял. Мне хотелось бежать подальше от… Утешение и освобождение дарят Матисс, Нольде, Пикассо, Брак, Грис, Леже, Сутин, Модильяни… Бессмертые… Бессмертное искусство! Сюда! к счастью мысль экспозиционера не до-бралась: весят себе обычно: картинка над картинкой в два ряда! Шедевр над шедевром. Из-за этих-то залов (двух!) можно заехать и подальше… Копенгагена… Спасибо! вы меня второй раз (за поездку) вытаскиваете из провала. Весь ваш, ребята!
Копенгаген мощный, необычный, свободный, живой. Сразу чувствую – своё! моё. Полно бомжей (валяются повсюду) и хиппи, и чудаков (просто). Красавицы-блондинки в развеваю-щихся до самой… юбках рассекают влажный воздух. Действительно – красавицы, действительно, – красивые. Действительно, – блондинки. Действительно, – породистые – принцессы датские, альби-носного типа. На великах куда-то мчатся. А у многих впереди такой ящичек, и там – продукты и ма-лыши. Иногда и живность: псы, кошачьи, птицы (сидел, без клетки, – видели сами, – здоровенный попугаище зелёнояркокрасный). Женщины из-за этой езды в отличной форме. Что оторваться невоз-можно… невозможно же снимать – и до… и после… каждую, кто едет навстречу. Ведь их-то целый Копенгаген. Обснимаешься весь! Хоть насмотрюсь!
Ночь на крыше: пишу. Раздетый. Жаркий август. Подо мной весь наш квартал с его неповторимой жизнью. Можно заглядывать и в окна. Надо мной – Флаг Короля Артура и впечат-ляющих размеров телевизионная антенна. Вдруг над небом и звёздами Копенгагена – салют. Откры-вается фестиваль Элвиса. В честь Элвиса и Короля Артура. Long Live A Rock`n Roll. Народ визжит из всех таверен Копенгагена. Да здравствует Король Артур! Да здравствует бессмертный рок-н-ролл. Да здравствует его король – Элвис, Элвис Пресли! И мы – что приехали сюда, не посчитавшись с бешеными ценами на этот хит-сезон и неделю фестивалей. Мы с Матюшкой. (Леной, моей женой, – кто не знает; будем знакомы… очень приятно… и – нам… тоже… – приятно!.. очень! очень! тоже…) Молодцы. Мы. Не забывай нас, Господь! Слава Твоя! Ратушные колокола на всё немыслимое про-странство столичного города бьют отбой. Это, наверное, и мне. Сладких снов тебе; я полюбил тебя, Копенгаген. Успел, знаешь, ведь, слышал, наверное, про – “с одного взгляда”, `с первого...`?

 11-ое августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


19 * Ещё только светает, а я уже на любимой крыше. Гляжу, как оживает город. С люби-мыми шпилями. Окружил себя знаменитыми постройками. Красный кирпич, медь, латунь. Позолота. Будто всегда тут жил. Писать с натуры – замечательно. Можно отдаться любимой игрушке – смот-реть на мир, с крыши меня не видно. Заглядывать в окна. Смотреть, как вьётся надо мной флаг Ко-роля Артура. Слава Твоя, Господи! Что Ты Дал нам это всё!
Серые тучи наплывают и уходят вдаль. Балтийское море даёт знаки всегда. Но, я си-жу и на диком ветру: как бы – борьба.
Мы идём смотреть коллекцию супругов Якобсонов, основателей пивоварни “КАРСЛ-БЕРГ”. Они собрали фантастические вещи: подлинники Древнего Египта, Греции, Рима, Востока… Но – мы идём на их изюминку – Францию рубежа ХIХ-го – ХХ-го веков. Сегодня, в воскресенье – вход свободный, `admissions free`. А детям до восемнадцати лет, вообще, – вход свободный всегда. Коммунизм. Супруги вкладывали все деньги в коллекцию и в доброту. И завещали всё городу. Это чудесное заведение. Отличные интерьеры. Отличное сочетание здания ХIХ-го века и современного оборудования. Под куполом в центральной части – бассейн, рыбы; пальмы. Народ обалдевает сразу уже… Идёт пить кофе… магазин… Потом расходится: Египет, Восток, Греция, Рим…
Ничего лучше Франции рубежа веков и не придумать. Мы сразу идём туда! Идеально спроектированное пространство! Идеальная экспозиция: иногда, и по одной картине на стену, на-пример, – Ван Гог. Иногда, – картина и скульптура: Майоль так выставлен. Хорошо, в средние сдер-жанные цвета (нейтральные, но, в каждом зале – разные) покрашены стены. Внизу, не мешая смот-реть картины – этикетаж (на двух языках). (Тут, правда, у меня возникли некоторые вопросы, но не к дизайну, а к искусствоведам-кураторам, писавшим тексты.) Подставки под этикетки – прозрачные, что не разрушает атмосферы зала. А главное – точечный свет – выстроен абсолютно грамотно: `ни-чего`, ничто не блестит. Картины все в стёклах, антибликовых. По светильнику – на картину, на большие – больше. Освещена только живопись, не зал. Свет хороший, средней силы: краски не вы-горают, и смотреть удобно. У всех картин – отличные рамы. Подобранные и написанные реставрато-рами. Все рамы подходят идеально на редкость; и в каждой – много труда художника и реставратора, понимающего и любящего то, что оформляет. Рамы почти все – современные, но точно попадают `во время`. Небольшие залы, уютные; можно подходить близко, разглядывая. Вежливые улыбчивые смотрители. Живопись… Теперь – живопись… О!
Самый неожиданный, кульминационный – Дега! – пейзаж! Какой-то совсем редкий, удивительный, кубистический почти. (Отдыхают! – И Дерен, и Вламинк! Как ему это удалось? Поч-ти кубистический Пикассо…) Можно говорить о каждом: художнике, полотне, фрагменте… Важ-но!.. Что, вдруг, впечатления от этих трёх этажей делают осмысленным и целесообразным всё путе-шествие… Целый зал Гогена. Очень редкие его штудии обнажённых… Парижский период – лучший! На мой взгляд! Керамика, деревянная резьба. Редчайшая вещь Пикассо – бронза розового периода: Девушка, расчёсывающая волосы. Такая душевная, что, поражаешься прямо, – Пикассо ли это? Бон-нар, которого я обожаю безнадёжно. Матисс, Сезанн, да!.. От самого – Делакруа, у которого тоже – зал, через – барбизоцев: Коро! Домье! Курбе! Руссо! Добиньи! – к импрессионистам, и дальше: Кросс, Синьяк, Лотрек…
Зал Родена. Граждане Кале. Сколько я ни видел отливок, а всегда они поражают: мо-гуществом и духовностью лепки! Какой!-такой! реализм может быть после Родена? “Вечная Вес-на”… и другие вещи из белого мрамора… Обнажённые! чувственные! Это могущество обнажения тела(!)…
Целое собрание скульптур Дега (литьё, бронза): танцовщицы, балерины, купающиеся. Дега – первый иллюзионист в скульптуре: нарядил (бронзовую) свою подростка-балерину в настоя-щую парчу, и волос налепил, почти живых, до иллюзии. Много штудий лошадей в сложных позах. Интересно, что отливки сделаны как бы не с полным прохождением бронзы по всем каналам отлив-ных форм, и от этого создаётся впечатление близкое к сюрреалистическому; но мне было очень при-ятно. Я понял, что главное – сама лепка, упражнение, так сказать, для себя и для дела. Всё осталь-ное! – ...
И – всё остальное!.. Прекрасно! Прекрасно! Жизнь, прожитая не зря! Всякая жизнь, прожитая под себя, для себя – бессмысленна! бесполезна! Жизнь! – прожитая для других – состо-явшаяся, получилась, как бы она кому ни казалась – никчемной! Сколько настоящего, глубокого и полноводного счастья принесли миру, миллиардам людей, полотна, листы, скульптура этих худож-ников. Сколько жизненной радости и правды! в их творчестве и искусстве! Какой бедной! нищей была бы наша страна, если бы не коллекции Щукина, Морозова. Если бы не было у нас барбизонцев. импрессионистов, дивизионистов, фовистов – `диких`, кубистов, футуристов, постимпрессионистов, символистов “НАБИ” – великих французов, взрыхливших почву НОВОГО ИСКУССТВА(,) новой жизни!
Мы гуляли по каналам Кристиании… Видели и щёлкали старинные яхты…
 Наш путь лежал в “Кристианию” – свободное государство(!). Возникло оно ещё в 70-х, как территория свободной любви хиппи, как территория без пороков общества, общества, стро-ившегося на наживе, власти сил и силы, на психологии ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Это был род фашизма. Белого. Фашизма “развитого” общества. Песни протеста и любви!.. Захватили тогда людей!.. И – они захватили дома! (Первые жители Кристиании. Хиппи!) И! – стали жить колонией!.. ЛЮБВИ и НАДЕЖДЫ… как им казалось!.. как им казалось!.. Тогда!!!
… при входе страшная толпа людей. В чёрном… С блестящим металлом в костю-мах из заменителя. Проколотые, наколотые, в цепях. И – бультерьеры… Почему-то. Я понял позже – это была охрана (пункт).
Слушайте, если ваше дитё попадёт туда, то, я вам не завидую: выбраться будет не-просто. Пусть, я – один, но, я скажу (как и с Вигеланом, да и со всей скандинавской скульптурой, включая их местную “джоконду” в кавычках – `Русалочку`): прочь! прочь! человек!.. человек!.. Если ты – человек! конечно! Пусть! я один, но я скажу: ЭТО КЛОАКА!! Это опустившиеся люди – на лёг-ких наркотиках (а бывают ли лёгкие? да, кто проверял их?). Которые продаются повсюду. Разно-цветные и разнообразные. Набивают ими то, что курят, то, чем дышат, что занюхивают. Прочь! Прочь! господа!.. Все путеводители предупреждают: не фотографировать! не снимать! – опасно!! Это я замечаю и так – запах огня (чего-то жгут) и страха! опасности! Как живут? Чем торгуют? Где берут деньги? – Есть и цивильные, туристические зоны, куда можно войти, купить что-то из их творчества, так сказать: поделки, ремёсла, диски, изделия (сувениры-дизайн), так сказать. Однако, ничего, ничего, кроме отвращения я не испытал. И жалости. И боязни, что разорвут. За то, что я – с фотосумкой, воообще, в принципе. Место это популярное. Сюда приходят и с колясками и на экс-курсии и очень приличные, хорошо воспитанные и одетые… и – полно туристов…
Это – рабство! Рабство! Резервация. Для… (Не буду лучше!..) Давно уж нет в живых тех хиппи… Где – ЦВЕТЫ? Где `дети ЦВЕТОВ`? Разных стран и народов, живущих в любви? Где, вообще, там – цвет, цветное, цветастое, цветы, разноцветие, цветастость, цветность как таковая… – Чёрное!.. Чёрное! – перед тобой! Металл и мразь. Грязь и пустота. И – бультерьеры, бульдоги, бое-вые псы.
Я и так спрятал аппараты! (я почувствовал). Но, меня, всё равно, – предупредили! Ко-гда я уже спрятал. Лена не хотела и заходить! (А домики у них есть неслабые – те, что они захвати-ли. [Лена сказала, чтобы я ей построил один такой. А у её мамы много хуже. «Ладно», – согласился я, оглядев – уютное жилище.]) Говорят, деньги общаком они делят; живут коммуной, распределяют всё по потребности. Есть тут и главы общин… Да всё у них, как у людей. Я имею ввиду пороки и комплексы. А иначе и не было. Ну, не получается что-то у человечества!..
Мы послушали концерт, прошли мимо местного МУЗЕЯ КРИСТИАНИИ, хлопали артистам, считавшим себя необыкновенно талантливым. Я исповедую другой принцип, прошу за-помнить: ЖИТЬ В ОБЩЕСТВЕ, И ДАТЬ ЕМУ БЫТЬ СВОБОДНЫМ ОТ ТЕБЯ , – НЕЛЬЗЯ!
По району, особенно у метро, были заметны целые группы таких замечательных ин-дивидуальностей, хором натаскивающих пиво в ящиках, шагающих шеренгами… чуть не с песнями! Где-то я уже всё это видел. У нас таких “кристианий”… Где бедные идеи свободы, любви, справед-ливости, братсва? Я вижу только отбросы. Это не протест – это трусость и неспособность ЖИТЬ: трудиться и любить, создавать и терять, подчиняться и управлять, организовывать жизнь и вливаться в чужие идеи. Это стадность, армейщина. И униформа – мода их. Жалко. Другое совсем дело – счастливые люди в Королевском саду Розенборг. Да, неплохо показать себя свободным, тер-пимым, мыслящим широко, восприимчивым разному. Берегись! Сам! Береги детей – своих и чужих! Зайди, покажи – и беги прочь! прочь! прочь! прочь! Ещё долго тебя (но!) будут сопровождать карти-ны валяющихся тут и там – “свободных” “людей”, к которым уже, из мимо идущих, и не подходит никто.
Мы были разбиты, и уничтожены увиденным. А, главное, – это улыбки и доброже–лательность общества, которое мирится, мирится во всем этим, сделать ничего не может, вероятно! Остаётся делать вид! – улыбаться! улыбаться! – будто это всё так свободно, интересно, и по-настоящему достойно такого великого внимания всего мира и всех путеводителей по Дании. Чёрт!
Мы рухнули и спали, как вошли только, переваривая внутри это надругательство над обликом человека. Не удалось вытравить из себя эти безысходно-трагические ощущения. Надо пи-сать всё как есть – это я ребятам из путеводителей. Проснулись к ночи… Хотелось забыть, пере-красить увиденное!..
 
12-ое августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


20 * Последний день. Счастливый день. Всегда. Хочется домой. Работать. Нет, я не ску-чаю. Почти никогда. Мне интересно с собой. Я люблю себя. Последний день. Счастливый. Самый. (В песне не так, не помнишь? Ножкина? «А я в Россию домой хочу, я так давно не видел маму …»?) С утра – солнце – как лучший подарок. Фотографу и художнику. Прощай.
Смотрим Крепость Кастеллет, знаменитую Русалочку. (Полная ахинея.) Как у Джо-конды или у Мавзолея. “Я на фоне…” “Я с…” “Я и…”
Раннехристианские средневековые церкви, англиканскую Церковь святого Албана. Королевский дворец-резиденция Амалиенборг. Народ замер в ожидании смены караула. «А когда будет смена караула», – интересуюсь я. «Караул уже сменился. Я очень сожалею. Королева немного болеет, – отвечает мне дворцовый королевский полицейский. – Её Величеству что-то сегодня не по себе, нездоровится что-то, Она сегодня немного недомогает. Поэтому, вероятно, и не выйдет сего-дня. Мне очень жаль», – добавляет он от себя уже (я и не спрашивал его об этом). “Так что же ждёт народ? А народ всегда ждёт. Он такой – народ. Чего-то ждёт; и хочет – всегда”, – самому с собой мне весело: я будто пишу… (Только компьютер дома. Изобрели бы машину – прямо мысли бы и набира-ла. Да и ещё без ошибок.) Мы входили в Мраморную церковь, а народ всё ещё ждал, в скульптурных позах замерев (померев) с фото- и видио- техникой округ окаменелых гвардейцев Её Величества. Всё было точно также, когда мы и выходили… Над фасадам церкви надпись: ``ВСЯКИЙ МОЛЯ-ЩИЙСЯ УГОДЕН ГОСПОДУ`` и ``БОГ ЛЮБИТ ТИШИНУ``. Русская Православная Церковь Алек-сандра Невского закрыта. Внешне (фасад) красивая. Тоже – только красный кирпич и металл – в стиле. Попадаем в квартал типовой застройки. Так интересно! Этот опыт впервые, оказывается был показан (проделан и осуществлён) тут. (Конец 19-го века.) И оказался очень удачным. Не зря этот квартал рекомендуют многие качественные путеводители.
Королевский сад, и парк, Королевская Резиденция Розенборг. Чисто, зелено. Все ле-жат, играют, загорают, прогуливают детей, туристы – в – во внутрь. Ну что ещё? Дети… Пожилые… Хорошо!.. Таким и должен быть Королевский парк! И всё бесплатно! или – почти…
Канал Нюхавн – любимое место Андерсена. Здесь, в 20-ом доме он и жил, на доме – табличка, естественно. (Хотя, в путеводителях значатся – 67-ой и 18-ый.) Это, наверное, самою лю-бимое и самое красивое место города. Людно. Весело. Все вместе: бедные… богатые… счастли-вые… несчастные… семейные… одинокие… очарованные… разочарованные… чёрные, белые, жёл-тые… всех цветов планеты! Всех рас! и раскрасок. И раскладов! Туристы и местные. Писатели, фо-тографы, художники, циркачи, актёры, музыканты, бродяги, владельцы этих яхт, катеров, и кораб-лей…
Счастливый день. И солнечный день. Лучший подарок фотографу. И влюблённому. Долгих лет жизни Королю и Королеве. Принцу и Принцессе. И Их Величествам – славному потом-ству Их Величеств.
А что главное, на что потратил я все свои плёнки? Это – летящая вдаль на дикой ско-рости обалденной красоты датчанка. На велосипеде- (гарцуя) -коне. С пепельно-снежными волоса-ми, во вьющейся длинной полупрозрачной юбке, как длинном шлейфе, вспаряющем за ней. Что на-шёл я в ней? Она свободна и вольна, как волна. Она безмятежна как дожди. Она порывиста как град. (Ведь все плёнки извёл!.. Ни кадра не получится, – потому что, они так летят! что никакой резкости никакой техники не хватит! Я снимал только, – как молитву, как акт склонения перед этими прин-цессами. Они ведь и родня наша по царской нашей линии.) Снимал каждую, что летела навстречу – и прочь! от меня! По моей стороне – и по чужой – противоположной! О!-О!-О!-ххх!!! – Это кто, я имею ввиду состоявшихся зрелых мужчин, не мечтал в эти мгновенья, минуты, хоть минуту, мгно-венье: побыть ка – СЕДЛОМ. Под этим пьянящим зрелищем-существом.
– Ты превратился в маньяка – только плёнку переводишь, – сказала мне жена.
Я спрятал аппараты: метров двадцать оставалось до гостиницы: собственно, один по-ворот. Мы повернули… И тут, навстречу мне вылетели самые три (одна за одной! одна за одной!) самые красивые всадницы ДАНИИ. Все белоснежные-белоснежные! На белых велосипедах, с белы-ми сёдлами (я успел-таки это разглядеть – не без этого, не без греха!). Лишь чёрные лосины, в паре с чёрными очками, рисовали обезумевшему художнику то, что он и так отлично знает, а, если что, и без лосин сиё продолжит направленье. (Пушкин и тут был прав, сорванец! Помни(те)шь, в Евгении Онегине, – ?)
Художник, не убирай свой аппарат. Не зачехляй оружие, дружище!.. До последнего мгновенья – держи наготове: плёнку, кисть, карандаш, глину, перо… И – при смерти даже! (или вме-сте это пишется? или говорится только так:… ты не знаешь?) – вдруг мелькнёт чего мимо тебя... а? Успеешь штрихануть хоть! чуть!
Всем девушкам этих стран, который я не успел снять, увидеть, запечатлеть и отобра-зить их достойно – посвящается..! Будущая выставка. И эти слова!
Я думал, что же главное? Водопады, фьорды, море, океан, горы, ледники, города…
Всё убил пейзаж Дега. Этот величественный… И редкий… Всё убил – Коро! Моне! Боннар! Сезанн! Пикассо! Майоль! Матисс! Грис! Брак! Модильяни! Писарро! Сислей! Делакруа! Руссо! Курбе! Домье! Нольде!.. Что мне – водопады! горы! воды! равнины! Я болен ИСКУССТВОМ. Я болею им!
Но на всех выставках (во все свои года) – оглядываясь на оглядывающихся – я думал, что и всё искусство МИРА не стоит вот одного этого юного профиля – ПРИНЦЕССЫ… Теперь мож-но с уверенностью добавлять – ДАТСКОЙ!!!
“ЛЕТЯЩАЯ ВДАЛЬ” – это о Ней – моя выставка! Будущая! И эти слова!

13-ое августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


21 * Хорошо тому, у кого есть дом, родина. Счастлив тот, кто собирается в обратный ПУТЬ. Он слаще, поверь, поверь мне, объездившему и увидевшему (и познавшему) много художни-ку. Сердце твоё – лист бумаги зарисованный или белый ещё, чистый. Я не спал эту ночь. Ждал, ко-гда… (Можно было встать уже…) После четырёх мы уже встали… стали…
Да что дорога? Дорога как дорога! Пешком, S-bahn, самолёт, автобус, экспресс-поезд, пешком. Жара!.. Жара!.. Жара!.. Такая, что – невозможно просто! просто!..
Зачем ехал ты? С чем вернулся? Что скажешь о местах, где был? О людях! О их жиз-ни! О странах!.. О земле! О небе! Попробую! Слушай… Смотри… Вот я, вот – Лена. Вот – Финлян-дия, Швеция, Норвегия, Дания: Хельсинки, Турку, Стокгольм, Трондхейм… Ну и!.. “по списку далее”, как говорят!
Мне спать – мне завтра уже работать. Это я сам так решил. Какая работа художнику? Мечтать схватить ТУ, что летела вдаль, прочь!.. прочь!.. Рисовать ЛЕТЯЩУЮ ВДАЛЬ. Хоть ки-стью, хоть абрисом мягкого карандаша, хоть плёнкой, хоть взглядом, хоть словом. Запомнить и пе-редать! Запомнить! И передать! Мы неленивы и любопытны – Александр Сергеевич – первый тому пример. Его просто не пускали заграницу. (А ведь он так рвался! так хотелось ему!.. Ведь он бы пе-ременился совсем, до неузнаваемости, может… точно! А? Как думаешь – ты/Вы?)
У нас нету шансов выкарабкаться из пропасти: мы глубоко… Но, у нас есть шанс быть друг другу полезными, поприятельствовать, так сказать. Мы – не хуже, нет, – мы – лучше мно-гих. И у нас не худшая страна. И не худший президент. В нашей поездке были все исключительно вежливы, доброжелательны, корректны. Это хороший, сформировавшийся СРЕДНИЙ КЛАСС, кото-рому ВСЁ ИНТЕРЕСНО. И, который живёт очень правильно, правильными ориентирами. И уже то-же путешествует тремя поколениями. Чему мы были радостные свидетели. И уже знают языки. И смотрят свысока, в смысле снисходительно, на то, как его дурят: “тур.компаня”, и там, на местах, так сказать, – по курсу следования: Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания. Да и деньги-то – послед-ние. Ведь это видно, как люди экономят, чтобы увидеть вот эту красоту “вместе с интеллигентной компанией”, как пишется в рекламе DSBW. И ведь не соврали же: и вправду, компания была интел-лигентная. Приятная. Мы сдружились, взаправду, как это и бывает в таких нелёгких испытаниях. (Меня всё время качало, казалось, земля плывёт: вода под тобой или автобус, разворачивающийся на скорости на 360`.)
Путешествуют, чтобы вернуться, и по новому взглянуть… Уезжают, чтобы возвра-щаться. Ужасен удел – взявшего билет в одну сторону. Что было со мной? Кем уезжал я? Знаю – на-до сделать много ещё. Знаю – всё успею.

14-ое августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


22 * Если не сравниваешь – не живёшь. А, путешествуя, всё равно, – пишешь о родине; за-писки путешествующего. (Карамзин и другие многие, те, что вернулись.) Если не видишь чужого, не ценишь своего. Это просто. Почему же мы такие? Что же с нами, в конце концов? Заслужили мы это? За что нам всё такое? Есть ли шанс? Доживём? Мы? А дети наши? Что с ними? Мы удивитель-ные… И это всё больно!.. Как проклятие! Наша грязь и грубость! Бессмыслица и жадность. Безу-держное воровство и… рабство, остающееся тотальным. Бесправие и беззаконие; власть власти, опирающейся на ножи милиции, гангстеров, нац.кланы и прочее. Люди, растёртые в прах!
Я заметил, что у нас (по автобусной нашей компании) устойчивое восприятие руко-водства: мы ему не доверяем, мы сделаем всё сами, и – хорошо, при любом руководстве. Поэтому, мы психологически изворотливее, мобильнее. Мы – талантливые, добрые, отзывчивые, душевные. Мы – спокойные и мудрые. Мы – вытащим любую историю, страну, ситуацию. Молодёжь хорошая, растёт. Может отмоем? нашу Россию? И не будем больше гадить. Горько смотреть, как все бросают всё… под себя… из машины… Будто, за стеклом не их… Будто можно закрыть ставни, ворота, и ок-на, – отгородится от происходящего. Ужасно жалко наших людей. Собственно, с этими чувствами и возвращались, повидав в Европе… (Карамзин и многие другие, те, кто вернулись.) Записки путеше-ствующего! Путешественника!.. Но, у нас, у среднего класса – шанс есть. Есть. Собственно, жили и будут жить при любых режимах: врачи, артисты, педагоги, инженеры, ремесленники, архитекторы, музыканты, квалифицированные рабочие, труженики земли. Мы перетерпели многое. Перетерпим и это, и – следующих. Всё равно – надо дать жизнь следующим, что бы ни было, как бы ни было, – ВИНОВАТ ТОТ, КТО УМНЕЕ, я думаю так. “Я так думаю!” – из одного весёлого фильма кавказ-ского. Это моё CREDO. Я беру ответственность на себя. Стыдно… но, – работать надо… Караб-каться самому, и тащить за собой других. А кто говорил, что будет легко? весело? Весело? – пожа-луй! Грустно и обидно за наших людей, за наши города и памятники, за всё материальное и не…
Тяжёлые часы после прилёта. Дышать нечем. Жара. 35`. Вздохнуть невозможно. Мо-сква умирает. Если `включать` новости, то добавится ужас от происходящего в экране, в эфире. Да-же, если не включать… (Ведь мы должны были возвращаться этим поездом, что взорвали, через Пе-тербург. – Это уж мы сами решили устроить себе славную индивидуальную программу – без группы, как мы и делаем всегда! А, если бы с группой[?]…)
Наша экскурсия кажется чудом: посмотрели четыре страны – одолели реки, озёра, фьорды, моря, океан, поля, долины, тундру, пригорья, альпийские луга, перевалы, хребты, города, столицы… Шли, ехали, плыли, летели… и опять: шли, ехали, плыли, летели… Чтобы сказать себе, вернувшись: надо жить! жить друг для друга. Это мой шанс. Это наш шанс. И мы не имеет права упустить его. И не упустим. Как бы не называлось то, в чём мы живём; каковы бы ни были эти зако-ны. Мы достойны; и будем жить. По крайней мере тот, кто ехал с нами автобусе… За такими буду-щее! Люди, копящие весь год для того, чтобы что-то в жизни этой увидеть. И я не самый сумасшед-ший, переводивший плёнку за плёнкой: видио- фото- цифру- . Были и те, кто щёлкал, как по фаши-стским танкам, из своего видео- и фотоаппарата. И, особая благодарность – нашим девушкам, лю-бящим жизнь (принцессам). И по части лосин и чёрных очков они дадут фору ещё не одной таким вот Финляндиям, Швециям, Норвегиям, Даниям. Просто, они сейчас увлечены – брючками чёрными в коленки, узкими; `шортики`, что ли? Пусть их… Девчонки, не верьте художникам. Они все!.. (не будем лучше об этом). Поглядите на меня! Я ещё не худший! экземпляр-экспонат. Придумают они для вас то шортики, то лосины под всем, что попало – а вы и носите. Красиво то, что подходит вам. То, что вас радует, и радует тех, кому вы нужны. Главное, чтобы таковые были. Вот моё кредо: не верь художнику (особенно, мне). Верь себе, своему вкусу и сердцу. Поставить памятник нашим лю-бознательным девушкам надо. Именно они делают кассу всему мировому туризму, уступая лишь японцам, сровнявшись с немцами… оставив позади итальянцев, французов, англичан, американцев, прочих. `Белые арабы`– так зовут нас, наших, в Скандинавии и Финляндии. Что ж, меню теперь в ресторанах и на русском… Чтобы кушалось сладко-сладко. А оно и кушается… А ещё – наши дев-чонки – любознательные, чёрт возьми. Они всё подробно конспектируют, записывают все речи и данные за экскурсоводом, вырисовывают сложные наши маршруты по непростым картам, в которых и местному разобраться не просто. Именно они – при отсутствии сопровождающего лица (так ска-зать; в любом качестве: друг, муж, любовник, б…ф… , ~друг подруги~, ~муж сестры~, ~хороший знакомый с работы~, ~ещё школьный приятель~, ``законный жених``, претендент, в конце-то кон-цов, ну и т.д., т.п.), – смело скооперировавшись с подружкой, – очерчивают рубежи изведанного по всему миру. Теперь и зарабатывают сами, и – тратят, как хочется, с кем хочется. Ведь и едут – с на-деждой: кого-то встретить нового в жизни. Именно это и происходит в поездках. Встреча – ею ждут. Ею, будущей, – живут! Готовятся ко встрече со встречей! Ну а те, кто уже – парами, группами, семьями... состоявшиеся, так сказать, – им легче! им завидуют! Одиночество – особенно остро про-ступает в поездках: это тест на одиночество. Правильно, – надо бороться за пару себе!.. И наши девчонки достойны – великого! Они – пытаются! И – верно! правильно делают: надо!.. надо!.. В Норвегии вот, говорят, – мужчин больше – проблемы! (У нас-то проблема другая!..) Девчонки наши – смелые, и активные, и языкастые (в смысле, много знают и владеют, и применяют лихо…), и – красивые. И – лосинистые тоже! Они! – наступают! Русские идут! Нет, это теперь не про танки и не про гангстеров, это теперь про них – девчонки! наши! идут!.. Это всё большая опасность для сканди-навок (девчонок там меньше; такая проблема существует) – наши. И одеваются они на экскурсию, как на что-то очень важное в жизни! значительное! `не пропустить бы чего`… У датчанок запас большой: они отлично выглядят: с детства велосипед – скорость… (Да ещё эти спортивные лосины теперь добавились… Словом, – ни одной датчанки `в теле`: до глубокой старости – вышколенные фигуры на своих лошадях (с двумя колесами)! Повторюсь: хоть на миг, – кто не мечтал в Дании быть седлом в этом летящем инструменте датских принцесс, – несостоявшийся… мужчина, человек, личность, ХУДОЖНИК.
ЛЕТЯЩАЯ ВДАЛЬ!.. Летящая вдаль! Ты будешь мне снится, я честно вёл объектив аппарата за Тобой! Вслед Тебе! След Твой чертя размытыми линиями своих несмелых, но заметных, ощущений. Ты заметила!.. Но, срезая поворот, – лишь добавила скорости!.. ООО. (Нет!! это не аб-бревиатура: это вздох! – болезненный и жалкий – бессилия примкнуть к процессу…)
Герой картины Тарковского “Ностальгия”, отвечая на классический русский вопрос `что делать?` предлагает: «Надо просто открыть границы». Процесс пошёл, как говорил, в быт-ность свою ГЕН.СЕКОМ Михал Сергеич. (Горбачёв, – для тех, кто родился попозже, и не помнит всего!.. этого!.. “Перестройка” – это называлось, как бы… Уместное выражение… здесь! Как бы!.. Но, учтите, господа(!), мы её не заказывали: мы жили и будем жить достойно при любой власти. Не в этом суть, а в том, что (опять моё CREDO, будь внимателен, пожалуйста), я готов отдать все свои немногие права, завоёванные мною честно (в 91-ом и 93-ем) всем остальным моим несчастным со-отечественникам. И готов жить в СССР ОПЯТЬ! лишь бы им было лучше! лучше! лучше! Чтобы, хоть – чуть! чуть! Собственно, это единственное, что мы можем себе позволить! – Путешествие! – Что имеет смысл – в нашей стране, и – для интеллигентного человека. Не прав я? Я готов отказаться – лишь бы!.. Мне не нужна свобода! – Я свободен! Был!.. Есть!.. И – остаюсь!.. `Права человека`? – они всегда при мне: я же человек?! “Свобода совести”? А она у тебя есть? – совесть-то… Если есть, она и подскажет тебе, как быть. Она свободна сама по себе – совесть. Увлёкся я что-то CREDO.
Да и ценишь, по правде-то, когда возвращаешься – сколько у нас – талантливого, на-стоящего, хорошего, ценного. И – сколько в людях живёт желания – потреблять этого всего – ИС-КУССТВА! Андерсен, Гамсун, Сибелиус, Григ, Мунк, Аалто, Кьеркегор, … – ну и! пожалуй!.. – а у нас сколько!.. Таких! и других! В каждом доме – и тебе и поэт живёт, и песенник отдельно, и проза-ик, и журналюга, и тебе композитор отдельно, и художников – человека четыре… архитектор обя-зательно на дом (один-то справится), по дизайнеру на подъезд – обязательно… (А.) У них – главное – рыбалка. Фьорд! Катер, свой сарай, коптить рыбу после удачного улова (а уловы у них – все удач-ные! так придумали, скк-уу-ккаатаа, скуккатищщща-а-а-а!!! там – рассадники рыбы делают просто! там и ловят! там и отпускают: культурные мол: не голодные: мол – удовольствие получаем, `отды-хаем!-да!..` – как у нас в Грузии говорят), ну – парусник – мечта любого!.. Отдыхают, не отъез-жая… А мы носимся, читаем, смотрим, производим стихи, песни, прозу, картины, фильмы, спектак-ли… И всего этого не хватает у нас, для нас. Чего ж?.. А эти три мемориальных сарая в Лаердале?.. Как жить после этого? Богатеи мы – не ценим! не любим себя! не уважаем! презираем! не храним! не знаем, чем владеем!.. Только сердце бесполезно-болезненно бьётся от этих переживаний-ощущений!! Варвары – это мы. Звать надо варягов опять: насаждать теперь культуру и чистоту быта, и порядок – не таскать всё из казны-бюджета! Несчастные мы: когда ж начальство насластится-наворуется на-ше?.. Про их льготы скандинавские и слышать-то больно: образование всё! – от сада до вуза, лече-ние всё! – бесплатно!! Ссуды даются всем – часть их (30% примерно) гасит государство само, а ос-тальное, если ты не смог выплатить к пенсии, гасится государством. По смерти – долги списываются все! В Норвегии всего два нераскрытых преступления. (Да, что же это!? Коммунизм!?) Для студен-тов государство частично оплачивает снимаемое ими жильё, даёт на это специальные деньги ежеме-сячно, частично эти долги молодёжи, всё равно, само и гасит… Да что же это – для людей всё? Со-циализм! что ли… Возмутительно! Как-то! Скучно! Как живут! Как? И не тащат? А – видно – не та-щат… Всё скромненько! Домики, яхты, автомобили, бунгало… – всё средненько: в среднем получа-ют по пять тысяч евро… в месяц… зарплаты… на каждого… Жить! жить!-то можно! Можно… Да, есть и платная медицина… Стоматология, к примеру. Только, вы бы слышали эти цены… Они смешные даже для нас. А государство (прекрасное норвежское, и шведское – такое же) – ещё и это, в значительной степени, оплачивает. Безобразие какое-то прямо! Где сложности? Где трудности? Вот и наплодили-нацедили со всей Скандинавии, + Финляндия, культурных деятелей – на одной руке сосчитать… Да, забыл, я не прав, конечно: Торвальдсен, Цорн, Бидструп, Бьёрнсон, Стриндберг, Ла-герлёф, Буль, Линдгрен, Бергман, Триер, АВВА, – да сколько ж их? родные? неужели – сколько и наших – а хочется, чтобы наших – побольше всё ж… было-то… Тогда всё – последние “ЕСТЬ ИДЕЯ – ЕСТЬ IKEA”. Они, действительно, – лучшие, это я, как дизайнер, говорю! Восхищаюсь ими. Лю-бой дизайнер Вам скажет: дизайн – это философия. У IKEA это получилось. У них есть и идея, своя. И работают они для людей. И для своего класса – среднего. И вкус – воспитывающий. Ужасно вспомнить наши интерьеры без IKEA. А для людей молодых, среднего возраста (среднего класса), да и, – для их потомства, – это просто единственный выход. Это уже и, как потребитель, я добавляю…
Простите, хотелось как то своих подчеркнуть-выделить – крупнее, что ли… Не вы-шло! Обидно! В этот раз, на этом фоне!.. Хотелось – своих! Возвысить! Ах!! Опять!! не!! …
И – ОТДЕЛЬНОЕ ВОСХИЩЕНИЕ – Ларисой, Ларисой Атапиной, – экскурсоводу фирмы DSBW, разработавшей шесть лет назад и `обкатавшей` этот маршрут. Именно он включает в себя наиболее полно все интересные места по Норвегии: водопады, ледники, перевалы, мифологиче-ские и культовые места Норвегии, а, главное, – все фьорды: Гейрангер-, Согне-, Хардангер-, Нейро-, Лисе-. Это самое полное путешествие по фьордам, для тех, кто хочет их проплыть и увидеть. Мы проплыли – все! И проехали вдоль всех! Маршрут наш – и даже по схеме – путаный! сложный! Мо-жет быть, я бы сделал многое по-другому, но, это уже – права автора! – Атапиной. Особенно хорошо у неё получалось с туалетами – нами управлять, я имею ввиду. Она их называла `стрельбищем`, а процесс хождения туда – `освоением`. «Ну, вот и отстрелялись, освоились; все на месте, посмотрите повнимательнее», – говорила она облегчённо в уже тронувшемся автобусе… Уж не знаю, смогу я теперь без комплекса собственной памяти употреблять словечки: отстрелялся, освоил, стрельбе-ще… Смеялась: «Ну, если кого переполняют эмоции, терпеть не надо, чтобы не лопнуть. – Восполь-зуйтесь природой (замечательной скандинавской): она вот она – у вас под ногами. Среди гидов (ну, наших! естественно!) сейчас распространена фраза: – “Россияне, берегите родную природу – отды-хайте заграницей.”».
Хочется рассказать один случай. Маргарита (одна из наших экскурсанток, блондин-ка, кстати, безмятежная; ехала, возлежа горизонтально на задних сидениях всю дорогу так, что её и заметно не было; спала [`митомто` – “будто бы”, как говорила моя армянская бабушка]) – вошла в магазин, а когда вышла – увидела отплывший паром, и на нём – мы, и – автобус наш. Какой-то доб-рожелатель сказал Ларисе, что “все на месте, можно ехать”. Потом нашли, что нет Маргариты. Ка-кой-то доброжелатель подсказал. (А я даже помню – какой! Он был – один и тот же…) Лариса бро-силась к Капитану… Русского вида совсем. Плотный, с славянской (или мы, как они? или они – как мы? запутался я в варягах и греках, в корнях – кто от кого?.. произошёл!.. и – шёл!..) длинной боро-дой! Он – добрый! Да и вообще, эти норвежские КАПИТАНЫ!! Ох, сколько девчонки наши дохли по ним. `Варяги`, `викинги` – высокие, альбиносо-русые, голубоглазые, сухие, мощной конструкции, с сильными рычагами – руками, ногами…В белоснежных рубашках! синих узких длиннющих галсту-ках – эдакие сталинские ретро-пижоны (ну, не специально, конечно, – такая просто форма у них – уни-), в тёмно-синих костюмах, с золотыми пуговицами. А фуражки – адмиралы все! все – как один. Я бы, честно говоря, опять обратился бы к родной крови: управляйте нами, ребята, как в Х-ом, ХI-ом, ХII-ом… Капитан повернул корабль-паром! Назад! Мы видели, как Маргарита встала на колени на краю пристани!.. Паром дал ход задний – приближаясь к Маргарите!.. Маргарите!.. Опускалось “за-брало” парома… Открывался шлагбаум на берегу!.. (Её чуть не убило-шарахнуло – на радостях: она под ним-то и стала, ожидая участи своей от Бога! – этим шлагбаумом по голове-головушке свет-лой-светлой.) Маргарита шагнула на борт! – спасена!.. спасена!.. Они – норвежские капитаны – чув-ствуют своих, нас, в нас. Мы – точно родня, с Х-го, ХI-го, ХII-го… Лариса, – я видел сам, – потащила капитану полную пачку ``PALL MALL``, сигареты, сигарет.
Осло, паром ``Корона Скандинавии``, Копенгаген, Дания, самолётом назад – это уже наше личное изобретение. Мы впервые часть нашего тура провели с группой, по чужому плану пе-редвижений. Города Норвегии мы смотрели сами. Впервые за двенадцатилетний свой опыт `освое-ния` – не путать с Ларисиным термином – чужих земель. Уж слишком дикий километраж: тысячи и тысячи километров. По сложнейшим путям. Мы выбрали их – Атапину и DSBW. И – САМОЕ ВАЖНОЕ – нас, нет, не разочаровали, – очаровали – люди наши. Сдержанные, терпеливые, тактич-ные, воспитанные, уступчивые, культурные, приличные, понимающие и улыбчивые… А я смешил их, как мог – я умею это, и люблю – это. А, ведь это – открытие – наши люди! Надо было попасть в этот автобус, чтобы заметить: интеллигенция есть! Надо просто улыбнуться друг другу! Мы – не хуже, нет… Мы не беднее, нет… Мы не дурнее, нет… Кланяюсь, ребята! Каюсь, ребята: я буду меньше теперь бояться своих! Меньше избегать что ли… Я – виноват: я боялся… и – зря. Вы – на-стоящая интеллигентная компания. (Как рекламирует себя DSBW. Именно так: `в путешествие – с интеллигентной компанией`. [Прошу понять меня правильно: это не реклама, нет, нам, во многом, повезло просто. И к Ларисе, и к DSBW, да и к замечательным представителям замечательных при-нимающих сторон-стран остаётся много вопросов (да и к погоде, в целом и в частностях), но, это не главное, важное, это – бытовое, то, что можно пережить, с чем можно справиться. А, вообще-то, турист, – будь бдителен!!! Проверяй всех! перепроверяй себя! держи деньги! паспорт! обратный билет! ключи от дома! страховку! и всё самое важное (список телефонов, к примеру!)! – на груди своей!! на груди своей!! на груди своей!! Спи со всем этим!!! – в поезде! в электричке! в автобусе! на катере, на корабле, на пароме, в самолёте – на груди!! – на груди!! С собой! При себе! В самолёте… такси… пешком… на велосипеде...]) Это был сложный тур, поэтому, может быть, и не было с нами неудачного воспитания людей. Поехали те, кто знал, готовился, очень хотел, мог одолеть это всё. А это было нелегко, нелегко, я повторяю… И меня качало несколько дней от ощущения вертящегося под тобой автобуса и парома и корабля… И я почти не спал – так уставал, что не мог спать, заснуть. Засыпал, и высыпался за полчаса, за час, за два, сколько получалось… Я – крепкий парень! И – фи-зические ощущения от поездки, в поездке – тоже важны. (!) Например, эти водные процедуры, кото-рые я с собой проделывал… Например, ощущения своего тела от их воды. (Ведь воду можно пить из-под крана!) Например, запахи их мхов, хвойных лесов, Вкус подтаявшего льда ледников! Напри-мер – обжигающая вода родников! Дождь, – не страшный совсем… Это ещё и вкусовые ощущения: мясные… рыбные… молочные… фруктовые… овощные… Ощущения другой погоды! Другого дождя, солнца, снега! Другой вкус воздуха! Глубже и слаще – дышать.
Да, в Бергене замечательный магазин музыки. (Два дня успел подарить нам Господь солнечными: в Бергене и в Копенгагене – последний. [И за них мы успели загореть! – да!! вот так!!]) И мы купили старинной музыки – Лена собирает! И мне – то, о чём я давно мечтал: DVD – послед-ний фильм Мартина Скорсезе “NO DIRECTION HOME”, документальный, восьмичасовой, – о Бобе Дилане, с отдельно взятыми и представленными его перфомансами и редкими записями редких пе-сен. Редчайший фильм о фестивале в Ньюпорте (USA) – фолк. 63 – 66 (годы – того века уже). Годы формирования песен протеста. СИЛА. Сильное это всё: там моя КОРОЛЕВА, любимица – Джоан Баэз, там Король фолка – Дилан, – Питер, Поль и Мэри (такая группа), Донован, легенды: Одетта, Хоулин Вулф, Сан Хаус, Пит Сигер – автор движения песен протеста, выросших их фолка, из этого фестиваля… Так и называется фильм – “FESTIVAL”, Мюррея Лернера. Диски: “SONGS THAT DY-LAN LOVED”, ``песни, что любил Дилан``. В оригинальном исполнении. Те, что любил Дилан: бра-тья Стенли, Бака Уайт, Блайнд Лемон Джефферсон, Ледбелли, Джимми Роджерса, Вуди Гатри… Ву-ди Гатри… Это ему – настоящему народному барду простого американского люда посвящены мно-гие трибьюты Баэз и Дилана. Мне посчастливилось и купить целую! коллекцию дисков Вуди (из четырёх CD + буклеты) – ``SOME FOLK`` называется. Я так и не нашёл в нашей стране ничего…
 
15-ое августа 2007-го года // 00:00 – 24:00


23 * Я так и не могу спать… Дышать! Я уже смотрю свои фотки. (Цифровые только. Ещё не проявлял плёнки – знаю – получилось! Получится!) Я… меня всё ещё качает!.. Я слушаю нашего БГ, которого также нежно люблю и, который играл у меня всякий час с моего ноутбука, – пока я пе-чатал, боровшийся со сном и ленью и бессилием, – оглашая сладкими аккордами центральные ста-ринные кварталы скандинавских городов: пусть слушают: это – русскоязычный рок! знакомьтесь!! Уже включал Джи Джи Кеттла и Салуну Самайи (Gee Gee Kettel & Soluna Samay). Уже нашёл их в Интернете (www.kettelbeat.com). Там всего одна песня на видио (на знаменитом сайте ``YоuTube``) и четыре песни… всего… (Mp3). Но, кажется, я не ошибся – они способные, особенно, – Солуна, вот увидите, у неё большое будущее, и – скоро услышите о ней. Я влюбился… прямо-таки! в неё и в её голос. Похоже, я самый крупный держатель их творчества на видио: даже при том, что я стёр (по ошибке, конечно, по случайности) Дилана, Харрисона, Петти, Трэвэлин Вилбурис в их исполнении с вечернего представления на набережной Бергена, у меня остаётся ещё целый концерт Джи Джи и Солуны! Джи Джи и Солуны! Запомни: Джи Джи и Солуна, Джи Джи и Солуна! Солуна Самайи! Самайи!.. Ты… Вы… Услышите!.. Услышишь ещё… о Ней. Запомни! – Солуна! Солуна. Солуна Са-майи..!
Здравствуй! Ну, здравствуй, СТРАНА!! Я ставлю опять БГ, без которого не живу и не пишу. Я дома. NO DIRECTION HOME. Фраза из знаменитой песни Дилана 60-х, ставшей, по отзы-вам критиков – лучшей, самой важной, знаковой песней века. В честь этой пени назвались динозав-ры, КАТЯЩИЕСЯ КАМНИ: “ROLLING STONES”. Где дом твой, поэт? Где дороги к нему? Может ли быть дом у того, кто любит жизнь? NO DIRECTION HOME. Не в направлении дома… Нет доро-ги домой… Да, и Дилан, выпорхнувший из дома в ранней юности, так и колесит по всему миру, да-вая по концерту в три дня – NO DIRECTION HOME. Дорога – жизнь! сама жизнь. Дорога – она зо-вёт. Дорога – она – зовущая!.. призывная!.. чувственная!.. Дорога! – это и есть эротика! настоящая! настоящая, в которую… как… Как за поворотом поворот – идёт тропа и highway. Как излучины ре-ки, твой взгляд цепляется к красавицам, плывущим мимо… ЛЕТЯЩАЯ ВДАЛЬ – твой новый полёт!

16-ое августа 2007-го года // 00:00 – 24:00

 
24 * Стал ли я другим, иным? – Я думаю, – да! да! Я вернулся! Господи! Благослови: жить! и работать! ВО СЛАВУ ТВОЮ!!
Пусть новый мой сборник начнётся так. А я всегда начинаю так: отпускаю вожжи. Поездка – попытка `управить` своё прошлое и `сработать` будущее. Некое обновление. Не зря и начало церковного года приходится на сентябрь. Лето – моё любимое время года, и я родился в са-мую его середину – 15-го – июля. И я встречал свой день рождения всегда в пути. Всегда в пути. NO DIRECTION HOME. И – этот сборник, 10-ый, – последний из тех, что пишу я уже девять лет из цик-ла СЧАСТЬЕ ЖИТЬ, по сборнику в год. Завершающий! Решающий. Надо что-то сказать главное, от-ветственное, взрослое, наконец, уже. Некий ИТОГ пусть будет, хотя… Хотя и… А, возвращаясь с летних поездок, всегда пересматриваешь всё! всю свою жизнь! свой голос! свою живопись. Найти – НОВОЕ. И в жизни и в искусстве…
Что потерял я? Сорок дней со дня кончины отца Георгия… Первый вечер его памя-ти… Литургию на сорок дней и панихиду на могиле – я пропустил. И его день рождения 4-го августа – пропустил!.. пропустил!.. (Чистяков.) Жора, я люблю тебя, Жора; ты был с нами всё это время! Слышишь, дорогой! Эти даты прошли без меня: я колесил… Жора, прости! Жора, прости! И – это великое и значительное – всё, что с тобой связано. И это – духовно важное, незаменимое… Это моё – упущение… И это – перевешивает… Ты всегда благословлял нас (с Леной) в дальний путь, доро-гу (сам – великий мастер путешествовать). Поднимая голову, высоко задирая голову, как бы, взле-тая, пролетая, облетая всё то, что должны были бы мы увидеть. И – твой день рождения – тебе бы-ло бы – 54 только. (!) 4-ое августа. День кончины твоего друга, святого, духовника, митрополита Ан-тония (Блума – Сурожского). Они совпали – эти дни. И я ощущаю – то, что я пропустил – незамени-мо! незаменимо! Это потеря! Это потеря! И я не был в стране – и это были духовно важные собы-тия для меня. И я пропустил их!.. И я пропустил… Прости! Прости! Прости! Я переживаю, ви-дишь?.. слышишь..?
Вот я и вернулся, Жора!
Вот – мы и вернулись!
Я и Лена. Я и Лена, Жора. Лена и я. Лена и я. Помнишь?.. К себе! К тебе. К нам. Жо-ра! Жора!
Жить! и работать, Жора. Жить и работать, Жора. Не оставь! Благослови?!
Впереди! – год ещё!.. один!
Прошу! Прошу! Благослови! Благослови!.. и прости! прости: ты был с нами // мы бы-ли с тобой. Впервые – ты в земле, а, мы – на земле. Да, что это меняет. Я приехал к тому, от чего уе-хал. NO DIRECTION HOME. Мой дом – стихи во славу тех, кого ЛЮБЛЮ. Не отпускай нас, Жора, не отпускай, не отпускай, не… Молись о нас! Молись за нас! молись! молись!
 Вот я и приехал. Вот и начало: “10-ый сборник СЧАСТЬЯ ЖИТЬ, лето 2007 ”.
А теперь спать! Наконец! Я ведь не спал… почти!.. сколько?! (Да, почти весь тур!)
Спать!
Утро уже! Скоро! Светает! Смотри! Это жизнь! жизнь! Смотри! встаёт Солнце! Солнце! Солнце! Солнце! Это – жизнь! жизнь! Солнце! – новый день. Новый день – будет жизнь!
Я вернулся, надеюсь – другим…
ПУТЕШЕСТВИЕ – продолжается…
Имя ему – жизнь! жизнь! Путешествие продолжается!! Путешествие продолжа-ется!!

17-ое августа 2007-го года // 00:00 – 21:00