Часть -3
Рассказ Наказанного
– Было это в тридцатом году, мне тогда исполнилось двадцать лет, чуть побольше, чем вам – начал дед свой рассказ из далека. – Жил я не в этой деревне, а в Семёновской, это километров шесть в сторону Соти. А комсомольская ячейка была здесь, в Закобякино, и клуб был здесь и изба – читальня, по – нынешнему библиотека – пояснил дед.
- Да мы знаем, грамотные – влезла в рассказ Верка.
- Тише ты, не мешай – зашикали на неё ребята, и Верка замолчала.
- Ну вот, и ходили мы из своей деревни каждый вечер сюда, в Закобякино. Когда пешком придём, а когда и на телеге приедем, в нашей деревне комсомольцев много было, человек пятнадцать.
-Шесть туда и шесть обратно, это двенадцать, все ноги сотрёшь – удивился длинноволосый.
- Ничего, для бешеной собаки двадцать километров не крюк – ответил дед пословицей.
-Вот как раз в сентябре, пришло распоряжение с верху, церковь закрыть совсем и сделать в ней, что – нибудь на усмотрение местной власти, а все иконы прилюдно на площади сжечь.
- А почему совсем, разве к тому времени церковь ещё работала? – спросили мальчишки.
- Да как вам сказать, по большим праздникам службу проводили, а так закрытая стояла, но иконы, и всё остальное имущество, было в церкви, правда всё золото и серебро уже ободрали, но кое – что ещё осталось – пояснил дед.
-Занимались всем этим чекисты, ну а мы помогали и очень активно, да и как было не помогать, будешь отлынивать, запишут в сомневающиеся, а это чревато, можно и из комсомола вылететь, а там и до строек народного хозяйства недалеко.
- Это до тюрьмы что ли? – спросил пьяный детский голос.
- До неё родимый, до неё, только нынешняя тюрьма по сравнению с той, пионерский лагерь – ответил дед.
- Приехало нас в тот день человек двадцать, на двух подводах с песнями под гармошку, как же праздник, церковь рушить, глупые были, не понимали, что нам воздастся сполна, по делам нашим. К моменту нашего приезда, там уже развернулось настоящая война, между местными комсомольцами и верующими. Церковь стояла открытая, и комсомольцы вместе с чекистами, вытаскивали иконы и деревянную утварь и бросали в костёр, горящий прямо на площади, напротив церкви.
- Во, подмога приехала – обрадовались комсомольцы нашему приезду. Меня поставили на ответственное место, рубить большие иконы топором. Я с энтузиазмом принялся за это дело, иконы от моих ударов разлетались как щепки.
-Я до сих пор помню, тот истошный крик старух и стариков, когда от моего удара топором разлетелся лик спасителя, как потом оказалось, это была самая намоленная икона.
- Будь ты проклят на веки, пусть руки твои отсохнут, и никогда от твоего семени не родит ни одна женщина – голосила старуха лет семидесяти. Это была самая опасная бабка из всех прихожан, люди считали её колдуньей, и за глаза звали «Грыжей» за то, что она за-говаривала грыжи младенцам.
- А разве колдуньи ходят в церковь? – спросила Верка, слушавшая рассказ деда, аж с раскрытым ртом.
- Те, которые в сказках, не ходят, а те которые в жизни, ходят, если её поп от церкви не отлучил – ответил дед.
-А эта «Грыжа» была настоящая колдунья или нет? – не отставала Верка.
-Настоящая или нет как определишь, но в округе её боялись все, даже некоторые чекисты, поэтому и не трогали – ответил дед.
- Да вон её дом стоит – показал он пальцем в темноту.
- Она что жива до сих пор? – удивились ребята.
-Да нет, умерла уже давно, году в пятидесятом вроде, лет девяносто ей было – ответил дед.
-А вот дом её так пустой и стоит, никто жить не хочет, родственники из города приезжали, поллета прожили, переругались все и уехали, а дом продали колхозу. Колхоз вначале туда агронома молодого поселил, он неделю прожил и убежал – говорит, селите хоть на ферме, а в дом этот больше не пойду. – Его даже по комсомольской линии проработали, всё равно не пошёл.
- После агронома селили кого попало; рабочих, студентов пробовали, те друг друга чуть не перерезали, во какой дом после «Грыжи» остался – закончил дед свой рассказ про колдунью.
- А чего там, в доме – то этом? – спросила Верка.
- Не знаю, я в нём не жил, а те, кто жили, говорят, что жить невозможно, каждую ночь кто – то ходит, гремит, стучит, воет, жутко так воет, как собака перед покойником, аж мурашки по коже. А самое странное, что всё время страшно, и хочется с кем – нибудь разругаться.
- Ну, дед, ты и страсти рассказываешь, аж хмель весь вышел – сказал Колька.
- Да что вы детушки, разве это страсти, все страсти впереди, это пока присказка – улыбнулся дед.
- Эй, поп, там вино ещё осталось? – спросил Колька у длинноволосого.
- Сам ты поп – буркнул обиженно тот, но бутылками загремел. – Девять штук – ответил он, погремев бутылками у себя в рюкзаке.
-Ну, давайте тогда выпьем, что бы не страшно было дослушивать – предложил Колька.
-Я не буду, меня и так мутит и голова кружится – отказалась толстая Верка.
- И мы не будем – сказали остальные девчонки.
- Ну и хрен с вами, больше нам достанется – разозлился Колька, у него свои планы были на пьяных девчонок, но похоже они срыва-лись. – Слушай Верка, а как ты попала в старшую группу? – спросил он.
- Очень просто, опоздала, наши уже уехали, я хотела идти домой, а завуч говорит – поезжай со старшими, а то прогулы будут – вот я и поехала. Длинноволосый подал Кольке кружку с вином, тот выпил, поморщился, закусил печёной картошкой и сказал – рассказчику не забудь налить. От этих слов уже сморщился длинноволосый. Колька посмотрел на него зло и, сплюнув в костёр кожуру от картошки, вымолвил – ну и жадён ты брат, не доведёт тебя это до добра, накличешь ты на свою голову ножницы.
- Да пошёл ты, куда Макар телят не гонял – окрысился длинноволосый, но кружку налил и подал деду. Дед выпил, крякнул и продолжил свой рассказ. – На чём я там остановился? – спросил он у мальчишек.
- На проклятии «Грыжи» - ответили те, кто ещё мог говорить, но большинство уже были настолько пьяны, что только кивали головами, последняя кружка добила многих окончательно.
-Ну, вот не смотря на все проклятия, церковь мы выпотрошили часам к трём, потом было праздничное застолье, в связи с успешным окончанием работ, потом танцы под гармошку, поцелуи, обжимания в тёмных углах, в общем, всё что положено. Подружка у меня жила в самом Закобякино, вот я и решил у неё задержаться на всю ночь, наши деревенские отплясав и отпив, загрузились на телеги и уехали восвояси, а я остался, в надежде получить сполна женской ласки и тепла.
- А что холодно было? – задала глупый вопрос Верка.
- Да нет, не холодно – смутился дед.
- Глупая, ему другого тепла надо было – заржали пьяные мальчишки. Верка фыркнула и произнесла – фу, охальники. Мальчишки заржали ещё громче.
-Хватит вам ржать, кони с яйцами – возмутился Колька. Мальчишки замолчали, а дед продолжил.
-Только не получилось у меня ничего, после разгрома церкви будущая тёща меня даже на порог не пустила, вилы схватила – заколю тебя, дьявола – орёт дура старая. – Пришлось мне ретироваться, и идти в свою деревню пешком, вот тут – то и начались все страсти.
- Ой, что это? – вскрикнула одна из девчонок, и указала пальцем в сторону дома «Грыжи». Слушатели мгновенно повернули головы в сторону деревни и стали всматриваться в чёрную темноту ночи.
- Да нет там никого, привиделось тебе с пьяна – ухмыльнулся длинноволосый.
- А кого видела – то милая? – спросил дед.
- Да, как будто огонь из трубы – ответила девчонка.
- Наверно в соседнем доме печку затопили, вот ты и увидела – успокоил её дед. – Дорога до нашей деревни проходила мимо болота, до старой мельницы, та стояла на небольшой речушке, у чёртова омута, да и сама речушка называлась «чёрная» – продолжил дед свой рассказ. – Вытекала она прямо из болота и несла свои воды в Соть, вот мимо этого болота я и чесанул, солнце уже село, начало смеркаться, я с шага перешёл на галоп, хоть и не верил во всякие страсти, но всё же как – то не по себе было. Болото, оно вообще страх наводит, там всё время что – то шипит, булькает, голоса какие – то раздаются, в общем, жуть одна, тем более вечером или ночью. Я уже полпути проскакал, как будто что – то подгоняло меня, даже не задохся, смотрю, навстречу мне мужик идёт, наш деревенский, я обрадовался, здорово, куда это ты на ночь? – спрашиваю.
- К брату, на крестины, у него сын родился – отвечает мужик.
-А чего на ночь, глядя, идёшь?
- Да так уж получилось – ушёл от ответа мужик. А сам смотрит на меня как – то странно и скалится, а у самого зубы чёрные грязные и вонь изо рта на километр, у меня аж мурашки по спине пошли. Он увидел, что я испугался и говорит – хочешь самогоночки свежей? Из меня после пробежки хмель вышел, подташнивать стало – хочу – отвечаю.
- Пойдём тогда к братану, копыта обмоем, здесь недалеко – предложил мужик. Пошли, оказалось, действительно недалеко, хутор, на котором жил братан мужика, стоял за перелеском. У ворот нас встретил сам братан – заходите, гости дорогие, заходите – пригла-сил он нас в дом. Зашли, смотрю столы, ломятся от закуски, сели, налили, подняли я и говорю – дай Бог не последняя, и что меня комсомольца, не верующего в Бога, заставило это сказать, я до сих пор не знаю. Не успел я произнести имя Бога, как всё зашипело, зашевелилось, стало расплываться, и вдруг всё пропало с жутким воем и свистом. Смотрю, сижу я один на старой мельнице, за грязным столом, и держу в руках вместо чашки с самогоном, старую кошачью или ещё какой зверюшки черепушку. Вскрикнул я и выбросил её в сторону, загремела она, покатилась, а из тёмных углов вдруг опять зашипело, засвистело со страшным воем, и поползли ко мне тени со всех сторон страшные, с когтями и клыками. Бросился я к двери, выскочил на улицу и понёсся, как пёс гончий, только был я не охотником, а добычей. Я мчался без оглядки пока хватало сил, ветки цепляли меня за одежду, я запинался о корни, лицо моё было всё в паутине, даже во рту и то была паутина, наконец, я выдохся и сел – Господи, что со мной, куда я попал? – опять подумал я. Огля-девшись по сторонам, я увидел, что опять сижу рядом со старой мельницей, и страшные тени тянутся ко мне из всех щелей. Я опять бросился бежать, страх гнал меня всё быстрее и быстрее, вдруг я куда – то провалился, огляделся яма, какая – то странная продолговатая и тут до меня дошло, могила, я упал в только что выкопанною могилу, откуда здесь кладбище – пронеслось в моей голове. Присел к дальней стенке и затих, думаю – посижу, пока не рассветёт, а там в деревню пойду. Только я об этом подумал, опять засвистело, завыло и слышу кто – то идёт, выглянул я из могилы, смотрю, идут ко мне мужик, с которым копыта обмывать хотел и братан его.
- Господи, да это же тот мужик, который повесился месяц тому назад, и как я его сразу не узнал – пронеслось у меня в голове. Они подошли к могиле и встали на самом краю, я приподнял глаза и посмотрел на их страшный вид, куски гнилого мяса висели на них как лохмотья старой одежды.
-На – прохрипел один из мужиков и бросил в могилу, лопату.
- Зачем она мне? – набравшись смелости, спросил я. Покойники постояли, распространяя вокруг себя такую вонь гнилым мясом, что я чуть не задохся. Потом один из них плюнул в меня, плевок, стукнувшись об меня, побежал по плечу, я схватил его это, был паук, я с ужасом отбросил его в сторону. Покойник засмеялся, обнажив гнилые чёрные зубы и сказал – мы должны были закопать тебя здесь на заброшенном кладбище, где лежат одни самоубийцы, что бы твоя душа никогда не знала покоя, но ты три раза вспомнил Бога, и поэтому смерть твоя откладывается на неопределенный срок, ты будешь страдать здесь на земле, пусть сбудутся людские проклятия – сказав это, они повернулись и ушли.
-Я просидел в могиле, пока не взошло солнце, и только после этого вылез и побрёл в деревню, рука моя высохла в течении года, детей у меня нет, хоть и было три жены, и живу я, как говно в проруби болтаюсь – этими словами и закончил дед свой рассказ. Ребята си-дели молча ещё минут десять, потом потихоньку разговорились.
- Врёшь ты всё дед, покойники не ходят как живые – сказал длинноволосый.
-Ходят, не ходят, как мы домой пойдём после таких рассказов в каждом тёмном углу покойники будут мерещиться – сказала толстая Верка.
-Я тебя провожу, с превеликим удовольствием – обрадовался длинноволосый.
- А похмелиться на завтра осталось или нет? – спросил Колька.
- Осталось, пара штук – ответил длинноволосый, заглянув в рюкзак.
- Ну и, слава Богу – обрадовался Колька – ты их убери подальше с глаз долой – предупредил он. Дед, молчавший всё это время, вдруг встрепенулся как воробей и произнёс – ладно детушки, пойдёмте спать, утро вечера мудренее, а кобыла мерина удалее.
- Ты чего это дед стихами заговорил – засмеялись ребята.
- Это пословица такая, я её с детства помню – пояснил дед. Ребята, стали заливать, из своих брандспойтов костёр, на что девчонки отвернувшись, в один голос вскрикнули – ну вы и наглецы – и, обидевшись, пошли в деревню.
- Стойте я с вами – закричал длинноволосый и, схватив рюкзак, бросился бежать за девчонками.
- Вино не разбей, а то убью – предупредил Колька, и добавил – и не вздумай выпить его с девчонками.