Жила-была Вечность. Вечность, к счастью, не была умной. Потому что состояла не из мыслей, а из знания. И где-то в Вечности был офис. В офисе сидел Бог. У Бога был только охранник на входе. Охранника звали Петя.
Петя, как положено, имел при себе ключи, хоть в них и не было нужды.
Иногда Бог спрашивал Петю: «Петя, ну что там?»
Петя, в свою очередь, звонил в Вечность, и спрашивал: «Ну, что там?». Вечность звонила Вселенной, Вселенная – Галактике, Галактика – Поясу, Пояс - …
Короче говоря, Богу надоедала эта игра в «глухой телефон», и он частенько, сплюнув, изрекал:
«Вот так, Петька. Управляю, ёк макарёк. А чем управляю. Кем управляю. На кой офис в долгосрочную аренду взял.. Пёс знает..» - вздыхал Бог, вертя пальцем у виска.
«Как можно, шеф.» - спорил Пётр. – «Твоё руководство – большая ценность для нас всех!» - Пётр широко выкидывал руку, как бы указывая на «всех», и тут же беспомощно озирался в пустом коридоре.
«Хе-хе..» - резонно глумился Бог. – «То-то, Петюша, то-то..»
Однажды Богу, в очередной раз, осточертел офис, он позвал в кабинет Петра, и сказал: «Пойду, прошвырнусь. Дай-ка мне пальто..»
Петю отшатнуло: «Помилуй, шеф. Какое пальто. На тебе ж лица нет!»
«А блин.. Забыл..» - растерянно сказал Бог, на котором впрямь отродясь не было лица. – «Ну, тогда тучкой поплыву, или облачком каким. Впрочем, детский сад, конечно. Надо, чтоб ненавязчиво. На что они там вовсе внимания не обращают? Мне вот этим туда смотаться надо».
«Даже не знаю, шеф. Может, тебе словами сделаться?» - предложил Пётр.
«Не годится.. Слова – враньё. Может, поступками?» - прикидывал Бог.
«Шеф, тоже жопа. Поступки там – ещё большее враньё..» - сказал Пётр.
«Ну а чем, ёрш твою меть?!» - вспылил Бог. – «Там ничего ж нет больше! Только слова, да иногда поступки эти, мать их за ногу!!!»
«Слушай, шеф. А глазами?» - внезапно просветлел лицом Петя. – «Глазами! Слышь? У них там, знаешь, как повелось! Глаза, дескать, зеркало души!»
«Зеркало чего?..» - бормотнул Бог.
«Зеркало тебя..» - допёрло до Петра, и Пётр остолбенел в озарении. – «Точно, шеф. Ты хотел прийти к ним тем, на что они меньше всего внимания обращают.. Так вот же! На собственную душу!».
«Гений, мать твою. Ну, всё. Я пошёл.» - удовлетворенно кивнул Бог, и тут же оказался в чём-то плотном, опухшем и зарёванном.
Тут же раздался звонок в дверь. Вокруг Бога всё сразу вскочило, заколотилось и побежало в ванную сморкать зареванный нос и шлёпать руками поплывшие глаза, придавая им здравый вид.
«Сука..» - твердило из зеркала опухшее от слез лицо человека. – «Улыбайся, сука..».
При этом лицо смотрело глазами себе в глаза, то есть прямо на Бога, присевшего там в неказистой позе. Богу не понравилось обращение «сука» и приказной тон «улыбайся», поэтому Бог облокотился с нажимом на слёзный мешочек, и из глаз снова побежало что-то мутное и соленое. Подхватило Бога и понесло на выход. Бог едва успел ухватиться за нижнее веко, и, кряхтя, вполз назад.
«Сука..» - исказилось лицо и задрожало подбородком. – «Не подводи меня, сука..».
Богу надоело это бесконечное «сука», он убрал локоть со слезного мешочка, и человек понёс Бога в прихожую. Щелкнул замок, и в прихожую ввалилось облако туалетной воды, а за ним какой-то изящно выбритый дядя.
«Рожа опухшая. Бухаешь, скотина?» - грозно сказал вошедший открывшему.
«Что Вы, Святослав Георгиевич. Простуда. Добро пожаловать.» - сказал человек, застенчиво ткнув себе в глаз пальцем, и странно ойкнул, потому что Бог тяпнул его за палец прямо из глаза.
«Некогда бухать» - непререкаемо заявил вошедший. – «Сбылась мечта, ничтожество. Я принял решение заработать на тебе бабла. Пляши, дурак».
«Какая честь для нас..» - с очень сложной интонацией произнёс открывший, и зрачок его сузился так, что чуть не защемил Бога.
И Бог, от греха подальше, пересел в другого человека. В того, который только что вошёл.
В глазах Святослава Георгиевича невыносимо воняло свежей краской. По всей видимости, там регулярно обновлялся евроремонт. Изнутри глаза были отделаны пластиковыми панелями со встроенной искусственной подсветкой. Сесть там Богу было совершенно негде, потому что везде-везде висели таблички «Осторожно, окрашено». Бог взбеленился и сплюнул прямо на свежевыкрашенный пол. Краска предательски зашипела, образуя крошечный глазок в подземелье. Бог прислонился к глазку и обомлел. Там, в подземелье, поджав коленки к лицу, сидел маленький страшненький мальчик. Судя по его внешнему виду, мальчик был всеми гоним и непризнан. Вокруг мальчика валялись какие-то рисунки, какие-то стишки. Бог бы не хотел этого знать, но ему пришлось узреть очевидное – и рисунками, и стишками страшненького гонимого мальчика кто-то, совершенно точно, вытер жопу.
Святослав Георгиевич почуял в себе какое-то заподло, поморщился, закатил глаза, и вычихнул из себя Бога. Мальчик из подземелья печально помахал Богу рукой.
Вычихнутый Бог приземлился на полу в коридоре.
И человеку, и Святославу Георгиевичу сразу заметно полегчало. Человек заговорил деловито и бодро, что-то о том, как он рад получить подтверждение тому, что живёт не зря, что-то об условиях контракта и о великой чести. А Святослав Георгиевич великодушно кивал, блистал отремонтированными глазами, излучая глянец и превосходство.
«Петюша?» - тихо позвал Бог.
«Тут..» - ответили из под плинтуса.
«Петь, вот этого, который писатель.. Его же воротит. Стоит, хлопает ушами, как кукла, и знает, что сдохнет он, сдохнет, едва подпишет контракт вот с этим, вторым. Я ж этого писателя самолично мазал. Я его, придурка, помню. Красивый родился, сильный. И какая калека, ты глянь.. выросла.. Изовравшаяся калека кривая.» - негромко рассказывал Бог, присев на плинтус.
«А я и второго помню. Этого, с модными глазами..» - сказал Петя из под плинтуса.
«И второго мазал. Но, там история была. Парень стал надежды подавать, напоролся на непонятость. И сдох. С детства сдох, зато выглядит хорошо.. Мда..» - протяжно глядел Бог на Святослава Георгиевича, важно подмахивающего золоченой ручкой контракт.
«Ну что, домой?» - сказал Петя.
«Лучше в офис..» - сказал Бог.
«А я о чём. Домой..» - сказал Петя.
«Дом – это вон..» - ткнул Бог на плоские разумные пуговки-глаза двоих, выпивающих по поводу подписания контракта. – «А оттуда гонят. Один выплакать норовит. Другой чихает.. Что людей беспокоить. Пусть живут спокойно.. В офис, Петя, в офис..»
«А ты, шеф, сам - хорош гусь.» - насмелился Пётр уже в офисе, запалив папироску. – «Почему не сделать так, чтоб людям можно было в тёплой дружественной атмосфере Тебя у Тебя же Дома принять.. Видать, то ли большой, что от тебя в глазах дискомфорт.. То ли выглядишь несовместимо с жизнью, что они так в зеркало матерятся, когда тебя увидят..»
«Дай-ка, пыхну..» - взял Бог папироску, помолчал, усмехнулся. – «Знаешь, что больнее всего глаза колет. Правда. А знаешь, какая?.. Своя. А знаешь, почему?.. Потому что тогда смысл жизни пропадает.»
«Чё это пропадает то?» - не понял Пётр.
«Человек живёт от себя до себя. А всё, что между – закрытые глаза. У них это называется путь и поиск.. На самом деле, вся их жизнь – это три движения веками перед зеркалом. Открыл, закрыл, открыл.»
«Строг ты, шеф. А они, между прочим, говорили, что в тебя верят..» - махнул Пётр рукой на отнятую папироску, и запалил новую.
«Да путают они, Петя. Меня путают. То с собственной потребностью в опеке, то со своим жизненным путём, а то и вовсе.. Но, в том не их вина. Это так тело устроено. Увенчано головой, а в ней, помимо глаз, такая штуковина морщинистая.. Она искажает..»
«Этот.. как его.. Мозг?» - сообразил Пётр.
«Да. Эта морщинистая штука. Они и Храмы с этой штукой строят. Куполом это в архитектуре называется..» - долго и вдумчиво бычковал Бог давно потухшую папироску. – «Красиво. Я не спорю. Внушает..
И возникает такая ирония.. Идёт человек, видит храм, и видит в нём своё отражение. Ну, потому что у храма тоже башка, и вообще. И замирает человек. И кажется ему, что он в зеркало смотрит. А в зеркале, вроде бы, Бог..»
«Ну, это не так уж плохо, наверно?..» - сказал Пётр.
«Неплохо» - кивнул Бог. – «Ещё несколько веков порепетируют на куклах белокаменных, а там глядишь.. настанет время, и научатся в настоящие свои глаза смотреть..»
«И будешь дома, шеф..» - мечтательно сказал Петр.
«И буду дома..» - мечтательно сказал Бог.
2006