На нём была зима. Зима сидела на нём, нагло болтая ногами, прикинувшись трогательным первым снежком. Однако, Кролик ясно ощущал всю её тяжесть на своей сутулой спине, и то, как зима долбит своими болтающимися пятками по его впалой груди. Зима ржала и выла, и дула ему в ухо, и даже кусалась. Но, Кролик был стойким, и делал вид, что ничего не происходит. Он стоял у норы третий час и не помнил, как туда войти… И вообще, у входа ли он стоит? А может, у выхода?… Из норы заманчиво тянуло тёплыми пирогами с капустой. «Кому она их печёт?» – подумал Кролик. – «А наши дети? Они родились?». …Прошёл ещё час, и Кролик подумал: «Надо уходить».
Зима на нём несколько притихла, перестала долбить и кусать, а просто обняла его за уши и стала укачивать. Зима перегнулась через Кролика и заглянула ему в глаза своими оранжевыми и в то же время синими орбитами… Орбиты, словно, издавали неясную музыку, посвящённую Кролику, и хотели нравиться, куда-то звали… И Кролику стало тепло и спокойно, и он уже было пошёл куда-то, куда звали оранжевые и синие орбиты…
«Здравствуй, это ты?» – раздалось из норы. «Здравствуй, это я…» – вздрогнул Кролик заледеневшим тельцем. «Я к тебе не выйду. Зима.» – раздалось совсем рядом. «Конечно. Я понимаю.» – сказал Кролик. «Всё ходишь?» – поинтересовался тихий голос. «А ты? Всё ждёшь?» – ответил Кролик, и ему сказали: «Да. Я всё жду».
Кролик смотрел долгим добрым взглядом, не отрываясь, не шевелясь, туда, где был чей-то голос. Голос и запах тёплых пирогов с капустой. И, наверное, уже большие дети, которые уже ушли из норы – жить самостоятельно.
«А как наши дети?» – спросил Кролик. «Всё хорошо.» – сказали ему. «Они родились?» – спросил Кролик. «Нет.» – сказали ему.
«Я принёс цветок. Он белый.» – признался Кролик. «Я знаю.» – улыбнулся кто-то. «Тебе нравится мой белый цветок?» – тихо спросил Кролик. «Да.» – также тихо сказали ему. «Тогда, в следующий раз, я тоже с ним приду.» – сказал Кролик, и посмотрел на небо, где уже немые звёзды плыли так спокойно... Его обнимала Зима. И небо. И белый цветок выглядел ещё более белым на фоне темнеющего леса.
«У меня пироги с капустой.» – услышал Кролик. – «Съешь один?…». И Кролик сказал: «Да. Конечно.». И они снова помолчали. Нору почти занесло снегом. Только маленькая дырочка осталась, чтобы он мог слышать тихий голос и запах тёплых пирогов с капустой. Он, наверняка, что-то ещё хотел спросить… Что-то очень важное… И он вспомнил, что. «А как же наша жизнь?» – сказал Кролик. «Что ты имеешь ввиду.» – сказал кто-то. «Наша с тобой жизнь? Как она?» – уточнил Кролик. «Всё хорошо. Как мы и полагали…» – ответили ему. – «Счастье, камин и жёлтый плед в клеточку, и кофе, и кресло-качалка… Всё есть у нас». «И мы читаем друг другу на ночь?» – спросил Кролик. «Да. И ещё, мы приносим друг другу очки, если они нам нужны. И ещё, мы гладим друг друга по щеке, когда вдруг заболеем.» – ответил кто-то. «Это хорошо. Ведь мы об этом и мечтали…» – сказал Кролик. Ему было хорошо здесь. И вовсе не странно, вот так стоять у норы, держать белый цветок и разговаривать. Луна – большая, в узоре из тонких веток, плавала среди леса… И тихо. Только два голоса. И запах тёплых пирогов с капустой.
«…Вот, только…» – сказал Кролик. – «Ты никогда не выходишь…».
«Да…» – сказал кто-то. – «И тебя - нет…».
…Кролик улыбнулся и затих. «Мы не сказали что-то важное?» – спросил кто-то. «Не сказали.» – ответил Кролик. «Мы не сказали, что любим друг друга?» – спросили еле слышно. «Да. Именно это…» – сказал Кролик. «Как же наша жизнь?» - спросил кто-то снова. «…Счастье, и плед, и кофе… Всё, как мы мечтали…» – сказал Кролик.
…Он уходил в лес всё дальше и дальше. И всё оборачивался, смотрел на занесённую снегом нору. И ему было очень жаль, что они не успели сказать друг другу что-то важное. И он знал, что умер…
2002