Она знала, что уже давно пора закрыть эту дверь, но что-то мешало ей. Возможно, страх, страх быть покинутой, непонятой и одинокой. Но разве это было впервые? Разве впервые она могла остаться непонятой и одинокой? Нет. Не впервые. Она не закрывала ее просто потому, что привыкла плыть по течению. Привыкла и плыла. Было легче ждать, пока дверь закроется сама – легче для нее. Правильнее? Неизвестно. Об этом она не задумывалась. Правильность выбора никогда не была критерием для ее поступков. За это ее осуждали, за это же ее и любили.
Мысли бегали, водили хороводы, метались из стороны в сторону, а количество выкуренных сигарет в прозрачной пепельнице росло. Ночь вновь глядела в окна ее небольшой квартирки на последнем этаже. Свет был бы губителен для всего, что витало в воздухе и внутри нее. Тусклого света от фонаря, одиноко освещавшего ее улицу, было вполне достаточно, чтобы создать несколько теней, за которыми было бы приятно наблюдать.
Проигрыватель, поставленный на повтор, в который раз выводил одну и ту же мелодию. Музыка звучала так, словно бы волна, дошедшая до берега, отплывала и снова возвращалась раз за разом. Ей не хотелось ее менять: слишком уж была хороша и слишком уж точно она отражала тот состав крови, который блуждал по ее венам.
Дождавшись рассвета, она грустно улыбнулась солнцу и, опустив портьеры, пошла в ванную. Легкий шелк проскользил по ее телу и упал на пол. Струя холодной воды на минуту участила ее пульс и заставила кожу превратиться в мурашки, словно бы спокойная гладь озера превратилась в рябь от неожиданно подувшего ветра. Завернувшись в полотенце, она прошла в комнату, скинула с кровати лиловое покрывало и легла, повернувшись лицом к стене. Последней мыслью, мелькнувшей в ее голове, была та, которая обещала, что все разрешится само собой. Она поверила и уснула.
Резкий телефонный звонок заставил ее очнуться ото сна. Спустя еще пару таких назойливых она все-таки взяла трубку. Нервный, дрожащий голос произнес: «Андреас разбился. Сегодня ночью». Ничего не ответив, она оставила трубку лежать в одиночестве на журнальном столике. Медленно закурив, она отодвинула портьеру. За окном светило солнце.