Будьте как дети и
войдете вы в царство Божие
Рассветное море как мякоть арбуза и запах…Хм! Но это не «хм» недоверия, а действительно попытка забрать носом немного воздуха в легкие. Как же прекрасно быть на египетской земле, а что и говорить про море…
Утреннее море пахнет арбузом и это приятно. Вечером, когда арабы традиционно поливают газоны, пахнет гнильцой и к этому, несомненно, нужна привычка.
Я лечу в самолете. Половики кофешопа под крылом. Тонкое, словно оргстекло днище машины. Вибрирующее, подрагивающее, ощущение, будто ноги сейчас провалятся и будут потешно свисать вниз; луч солнца, присевший на крыло; дешевая оптика камеры, которая не в состоянии дать расходящиеся лучи в кадре, а лишь дурацкий столб света - все «мыльницы» такие!...
До сих пор не идет из головы вон, как у нас забрали наше дорогое пойло. Литр Бейлиза и почитай литр джина Gordons. Видите ли, по египетским законам чужую выпивку можно только ввозить, но ни в коем случае нельзя увезти обратно. Уж будь добр все выпить в непьющей стране. Эх, ладно мы, горе-русские-алкоголики, но каково же было женщине, у которой изъяли здоровенный флакон духов миллилитров эдак в двести. Моя спутница сказала, что парфюм, мягко говоря, не дешевый. Она, эта женщина, на нее было больно глядеть, сидя в зале ожидания, она плакала прямо на коленях дочери. Поначалу это заметила Вика, моя любовница, потом я.
Я лечу в самолете (я уже говорил). Мы пролетаем над Турцией, Анталией. На черной воде какие-то непритязательные островки, напоминающие мне свинцовые лужицы. Вернее сказать, свинец, который отливает золотом, ну или латунью.
Позже я сидел в туалете под грифом occupied (тоже ведь забавно, сколько раз в жизни мы говорим «оккупировать», либо «я оккупировал», а оказывается слово имеет буквальный и вполне конкретный смысл. То есть, говорят ведь, не убийство, а эпизод или не столб, а мачта городского освещения. Или вот еще из ПДД: габарит бледно-лунного света, а подразумевают – фонарь на ж/д переезде).
Итак, сижу. Избитая метафора, - говорю вслух. – Южный африканский свет ни на что другое кроме свинца или серебра похож не может быть, он чересчур мощный. Но именно теперь я вспоминал как в детстве мы плавили свинец. Для чего? Я совсем забыл. …Не помню и откуда я и мои «пацаны» его брали. Но однако в конце концов, мы вливали в формы и получались фигурки наподобие тех, что делают из обожженного сахара – красные шапочки, утята, медвежата, петухи всякие…Такое странное детское воспоминание. Мне, кстати говоря, Шарм-эль-шэйх с первого взгляда понравился тем, что каждые пять минут взлетал над головой самолет. Нам вообще очень повезло с отелем – по правую сторону парили голуби, по левой – аэробусы авиакомпаний. А еще, видимо, сказывалось то, что Египет – это все-таки колыбель цивилизации с пятитысячной историей. Пусть даже египтяне по большому счету просрали свою культуру, подчинившись туркам. Когда-то фраза «происходило впервые» не была здесь просто коммерческой ламбадой для туристов. Сегодня, к сожалению, всю их культуру, включая пирамиды и сфинкса вместе взятых, можно назвать одним словом – бакшиш. По-русски – бабло.
Они пытаются жить по-европейски, но вся их европейскость заключается в запрете якобы правительства на купание ночью (читай после семи вечера) и запрете на вывоз чужого бухла. А хотя бог с ними….
Мы опять в лесу, мы сами туда пришли. Я и двое моих ближайших друзей, мы одни, и мы сосредоточены - брови нахмурены, в руках старые консервные банки. Мы плавим металл в лесу. Да что там лес, - мы плавили его на кухне при любой возможности, когда дом пустовал в отсутствии мамы. Свинец шипел на конфорке, порою лопался, словно зерна кукурузы. Мог, описав кривую дугу, упасть на руку как камень из трибуше.
Да, скажем прямо, мы чувствовали себя алхимиками в тот момент. На меньшее мы были не согласны.
Стюардессы несли кофе в больших синих ящиках на колесах. Я вспомнил, что когда-то были только стюарды и они выполняли какие-то совсем другие функции, не те что сейчас. Отвлекшись, я позабыл о главном, о своем детстве и переключился на другое. И чтобы как-то успокоить совесть я отправился в туалет. По пути глядя в иллюминаторы. «Капли» по-прежнему то и дело промелькивали на море. Но сейчас, по правде сказать, это не играло никакой роли.
Набоков, по-моему сказал, что детство – тема, которую готов поддержать любой человек. В этой связи, я очень люблю финал Мэри Поппинс. Финал, который не помнит моя младшая сестра, потому что считает ее певицей.
- Я думаю – это дембельский аккорд, - сказал я.
- В каком смысле? - спросил парень напротив меня. Он тоже стоял в очереди в туалет.
- Ну, сказал я, - лениво. – Еще два часа и мы в Москве. Это как дембельский аккорд, в котором две струны, по-моему. Максимум, три.
- Да ты в армии не служил ни разу. Ты думаешь, там все всё время на гитарах бряцают? Дембельский аккорд – это задание, починишь машину за неделю, а не за месяц, дембельнешься на три недели раньше. Я свое задание за двадцать минут сделал.
- Какое?
- Плакат повесил: «Служу советскому союзу!».
- Забавно, блин, я не знал. А ты уверен, потому что мне всегда казалось, аккорд- это две или три ноты?
- Слушай, да иди ты, очкарик, подъ**ывать он меня будет.
- Да я-то пойду, только вы сперва. Или пропустите?
Товарищ посмотрел на меня очень свирепо.
- Черт, - подумал я. – Смешно как в детстве. Bastardo, - наверняка подумал итальянец, скашивая взгляд на веселых русских.