У берега Средиземного моря я жду их прилета. Это произойдет осенью, к середине октября. Может быть на сей раз увижу тех журавлей, которых видел на расстоянии вытянутой руки в Средней Азии, в сорока километрах от Самарканда, на огромном поле возле шоссе, которое тянется вдоль окончания Зерафшанского хребта памирских гор. Тогда они летели с юга на север, в Россию, может быть в Сибирь. А может быть они летели ни с Ближнего востока, а из Индии... Не важно. А важно то, что для этих счастливых птиц не существует границ и религиозных распрей, они всюду желанны. Их никогда не прогонят, не спросят паспорта и визы, не будут окидывать презрительным взглядом, обзывая "чуркой", "баклажаном", или "жидом".
А было это так. Я впервые увидел журавлиный аэродром, а на нем сотни, а может быть и тысячи птиц, которые приземлились на огромном весеннем поле, чтобы передохнуть, а затем снова продолжить свой нелегкий перелет с юга на север.
Когда мы видим летящий в небе журавлиный клин, слышим, как они курлычат, то в зависимости от времени года наше настроение меняется. Осенью - такая тоска одолевает, кажется птицы жалобно прощаются с нами, оставляя нас наедине с холодными осенними дождями и с зимним снегом. С их отлетом думается, что холодная осень и зима будут длиться вечно!
Весной, когда они возвращаются, смотришь на небо и такая сила пробуждается, такое возбуждение в теле и душе, что кажется перевернул бы мир и без точки опоры. Петь хочется, любить хочется, летать хочется, и кажется, что все тебе под силу. Это журавли вселяют в тебя этот весенний дух возрождения после долгой спячки.
... Дело было после полудня. Я возвращался на своей "Яве" из очередной командировки: вез для газеты репортаж и фотографии о каракулеводах. Нет, не о тех, кто рисует каракули, а о тех, кто выращивает каракульских овец. В отарах начался окот, то есть рождение каракульских ягнят, с которых почти сразу после рождения и снимают ту самую каракульскую шкурку, такую модную во всем мире! Из нее потом шьют манто, шубы, шапки, полковничьи папахи и даже бюстгалтеры и купальники.
Страшно захотелось курить и я остановился на обочине. Поставил мотоцикл на подножку, присел возле него на молодую весеннюю травку и задымил с вожделеньем сигаретой. Напротив меня простиралось огромное, ничем не засеянное поле. Обычное ничем не примечательное, тихо лежащее себе поле. Я и не подозревал, что именно оно и есть журавлиный аэродром, на который, как я понял, веками слетали эти удивительно красивые птицы после труднейшего перелета, чтобы немного отдохнуть, и, набравшись сил, снова лететь дальше.
Сначала прилетела первая стая. Я, не подозревающий, что будет дальше, с интересом наблюдал за их прилетом. Они собрались вкруг, и стали так галдеть, как будто пытались рассказать друг другу о том, что видели по небесной дороге. Им не терпелось поведать о своем самочувствие и готовности двигаться дальше.
Вдруг на горизонте появилась вторая стая, затем третья, четвертая, а потом я устал считать - сколько их было. Журавли заполонили все пространство поля, которое по размеру превосходило три-четыре футбольных полей. Птиц было так много, и они стояли почти вплотную друг к другу, что не было понятно, как каждая из них найдет свою стаю и своего вожака. Стоял такой шум от их крика, что казалось, он слышен далеко в горах. Если есть понятие - "птичий базар" - то это было здесь и сейчас.
Я, потрясенный увиденным, сидел не шевелясь, поскольку край этого "базара" был буквально в десяти метрах от меня. Боясь спугнуть журавлей, я тихонько наблюдал за их "разговорами" и поведением. Они курлыкали, высоко подняв свои клювы, кивая головами на вытянутых шеях, иногда поворачиваясь то к одному, то к другому соседу по посадке. Иногда я оглядывался, чтобы увидеть хоть кого-нибудь из людей, которые потом смогли бы подтвердить мною увиденное. Ведь рассказать - не поверят! К моему удивлению за те двадцать - двадцать пять минут, что птицы отдыхали, по всегда оживленному шоссе не проехало ни одной машины.
Вскоре, как по какой-то невидимой команде, снялась в дорогу та, я так думаю, первая стая. Взмахнув крепкими, отдохнувшими крыльями, журавли образовали клин и улетали в небо. За ними пошла вторая, потом третья...
Через полчаса поле словно вымерло. Над ним стояла торжественная тишина, и только сверчки готовились к своим вечерним и ночным концертам. А журавли растворились в синем весеннем небе, улетая к своим родным гнездам.
Я еще посидел какое-то время, не до конца осознавая, что открыл для себя тайну - место, которое никому не видно, место, о котором никто не знал, место, где отдыхают между перелетами птицы, настоящий журавлиный аэродром.
У берега Средиземного моря я жду их прилета. Это произойдет осенью, к середине октября. Может быть на сей раз увижу тех журавлей, которых видел на расстоянии вытянутой руки в Средней Азии…