Кобэйн. от редакторов журнала Rolling Stone ч. 1

 ВНИМАНИЕ!!! РАЗМЕЩЕНО ДЛЯ ЛИЧНОГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ! ЛЮБОЕ КОММЕРЧЕСКОЕ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ПРЕСЛЕДУЕТСЯ ПО ЗАКОНУ!


 Кобэйн
 от редакторов «Rolling Stone»
 (перевод Ольги Фёдоровой)

 Курт Дональд Кобэйн появляется на свет 20 февраля 1967 года неподалёку от Абердина, штат Вашингтон, изолированного прибрежного города лесозаготовок. Его родители - Дональд Кобэйн, механик на местной автозаправочной станции «Шеврон», и его жена, Венди, домохозяйка. 1975 год. Родители Кобэйна разводятся, когда ему исполняется 8 лет. Жизнерадостный и общительный ребёнок, он становится угрюмым и замкнутым. 1976 год. Его мать, не в силах больше справляться с плохим поведением Кобэйна, отправляет его жить к отцу. Там Кобэйну живётся не лучше, и в течение следующих нескольких лет его перемещают от родственника к родственнику и из школы в школу. 1978 год. Кобэйн открывает для себя рок-музыку – «Aerosmith», «Led Zeppelin» и «Kiss» - и вскоре становится «маленьким курильщиком травы». В начале 1980 года на «Saturday Night Live» Кобэйн видит «B-52», и его заинтересовывает Новая Волна. 20 февраля 1981 года. На своё 14-летие, выбирая между новым велосипедом и электрической гитарой с усилителем, Кобэйн предпочитает последнее и сразу же начинает писать «очень похабный рифф-рок». 1982 год. Кобэйн читает о «Sex Pistols» в старых номерах «Creem», но ещё не слушает реальную музыку. Лето 1984 года. Кобэйн, наконец, слышит панк-рок, и его жизнь меняется. Май 1985 года. Кобэйн бросает школу всего за несколько недель до её окончания. Придя в ярость, мать выгоняет его из дома, и Кобэйн почти на год становится бездомным. Приблизительно в это время он впервые пробует героин. Лето 1985 года. Первое живое выступление Кобэйна происходит в «Gescco Hall» Олимпии, штат Вашингтон, с Баззом Осборном на басу и Дэйлом Кровером из «Melvins», абердинской группы, на ударных. Осень 1985 года. Кобэйн знакомится с Кристом Новоселичем, высоким, неуклюжим хорвато-американцем, который по счастливой случайности интересуется панк-роком. Они играют вместе в нескольких группах, включая одну под названием «Stiff Woodies», но пока не создают свою собственную. Зима 1985 года. В доме своей тёти Кобэйн записывает демо под названием «Fecal Matter» со своим другом Кровером на ударных. Декабрь 1987 года. Кобэйн, Новоселич и ударник Эрон Бёркхард создают группу, чтобы играть первые песни Кобэйна. Они перебирают несколько названий, включая «Ted Ed Fred», «Pen Cup Chew», «Windowpane» и «Skid Row», прежде чем остановиться на «Нирване». Весна 1987 года. Группа играет свой первый концерт на вечеринке в загородном доме в провинциальном Рэймонде, штат Вашингтон. Их чуть не избивают, потому что они вообще не играют каверов, и выпивают всё хозяйское пиво. Осень 1987 года. Кобэйн переезжает из Абердина в Олимпию, где он живёт со своей подругой, Трэйси Мэрандер. Несколько месяцев спустя он начинает испытывать загадочную острую боль в желудке. 23 января 1988 года. «Нирвана» за шесть часов записывает демо-кассету с 10 песнями с крёстным отцом гранджа, легендарным сиэтлским продюсером Джеком Эндино. За эту сессию Кобэйн платит 152.44 $. Кровер играет на ударных. Совладелец «Sub Pop» Джонатан Поунмэн слушает эту кассету и предлагает выпустить сингл «Нирваны». Те соглашаются. Начало весны 1988 года. Бёркхарда увольняют из «Нирваны». Дэйв Фостер, сменивший его, остаётся в этом качестве всего несколько месяцев. Бёркхард вновь возвращается, и ему быстро дают от ворот поворот после того, как он развозил пиво и умудрился конфисковать машину Кобэйна. Июль 1988 года. Бёркхарда сменяет Чэд Чэннинг, ударник с богатого острова Бэйнбридж по ту сторону Пьюджет-Саунда. Октябрь 1988 года. Через «Singles Club» «Sub Pop» выпускает ограниченное издание 1 000 экземпляров сингла «Love Buzz»/«Big Cheese». 30 октября 1988 года. Кобэйн разбивает свою первую гитару на студенческой вечеринке в честь Хэллоуина в Университете Вечнозелёного Штата в Олимпии. Март 1989 года. Влиятельный британский музыкальный еженедельник «Melody Maker» выпускает серию статей о сиэтлской сцене. Происходит первый грандж-взрыв. Декабрь 1988 - январь 1989 года. «Нирвана» начинает записывать основные треки для своего дебютного альбома на «Sub Pop» с Джеком Эндино. Бюджет записи в итоге составляет 606.17 $, заплаченных Джэйсоном Эверманом, который вскоре после этого присоединяется к группе в качестве второго гитариста. Июнь 1989 года. На «Sub Pop» выходит «Bleach». Группа отправляется в месячный тур по Соединённым Штатам. К его концу Эвермана увольняют из «Нирваны». 20 октября 1989 года. «Нирвана» начинает шестинедельный европейский тур с «TAD». Декабрь 1989 года. В Великобритании на «Tupelo Records» выходит EP «Blew». Апрель-май 1990 года. Американский тур; в конце тура Чэннинга увольняют…


 Предисловие

 Отрицание. Гнев. Депрессия. Вина. Принятие.
 Несколько недель после смерти Курта Кобэйна в «ROLLING STONE» проявлялись эти стадии печали. Мы особенно задержались на четвёртой стадии: вина. Как журналисты, мы должны были рассматривать историю последних дней Курта Кобэйна. Как фэны – «Нирвана» воскресила нашу веру в рок-н-ролл – все мы просто хотели оплакать его смерть каждый по-своему.
 После большой дискуссии редакторы «ROLLING STONE» решили, что вместо того, чтобы наскоро выпустить основную статью, подобающей данью памяти будет целый выпуск, посвященный истории Кобэйна. Тысячи писем от читателей этого выпуска «ROLLING STONE» свидетельствовали о том, что мы поступили правильно.
 Когда мы решили написать книгу в память о жизни и работе Курта Кобэйна, мы предпочли расширить первоначальный выпуск. Поэтому мы включили в неё первую статью «ROLLING STONE» о «Нирване», истории о неожиданном успехе группы и о сиэтлской музыкальной сцене, и обзоры альбомов и концертов. Здесь также есть последнее значительное интервью «ROLLING STONE» с Куртом Кобэйном, наряду с исчерпывающими ответами Кортни Лав на вопросы, у которой взяли интервью в гастрольном автобусе «Нирваны» вскоре после того, как «Hole» закончили запись «Live Through This». Большинство цитат, появляющихся на протяжении всей книги, было получено в те дни, что последовали за смертью Кобэйна, Алексом Фоджем, который также внёс свой вклад в виде критических обзоров наследия записей «Нирваны». Эссе Лоррэйн Эли первоначально вышло в «New York Times», а репортаж с концерта, сделанный Энн Пауэрс, впервые вышел в «Village Voice». Хронология событий, дискография и турография завершают эту книгу, нашу последнюю дань памяти Курту Кобэйну и «Нирване».


 Курт Кобэйн, 1967 - 1994

 Курт Кобэйн никогда не хотел быть голосом поколения, хотя это немного значит: тот, кто хотел, никогда бы таковым не стал. Это - не роль, за которую вы ратуете. Её вам навязывают, и вы с этим живёте. Или нет.
 Люди следили за Куртом Кобэйном, потому что его песни фиксировали то, что они чувствовали, до того, как они понимали, что они это чувствовали. Даже его сражения – со славой, с наркотиками, со своей индивидуальностью – охватывают драму поколения нашего времени. С детских лет считая себя изгоем, он был ошеломлён - и смущен, и испуган, и не принимал это и, честно говоря, был не совсем разочарован (никто не создаёт группу, не сообщая своего имени) - оказавшись звездой. Хотя Кобэйн нетвёрдой походкой миновал стадию рок-звёздности, с большей охотой, казалось, дурачась, а не геройствуя, и принимая наркотики больше для облегчения, чем для удовольствия, с его современниками было всё в порядке. Для людей, которые достигли совершеннолетия среди жадности, слабости к модным наркотикам и популярности в погоне за имиджем 80-х, любой, кто мог легко примириться с успехом, неизбежно вызывал подозрения.
 Каким бы ни было значение, которое Кобэйн принял в качестве символа, тем не менее, несомненно одно: он и его группа «Нирвана» объявили о конце эры рок-н-ролла и начале другой. По существу, «Нирвана» превратила 80-е в 90-е.
 Конечно, они не сделали это в одиночку - культурное изменение никогда не бывает таким простым. Но в 1991 году «Smells Like Teen Spirit» оказалась определяющим моментом в рок-истории. Политическая песня, в которой ни разу не упоминается политика, гимн, текст которого нельзя понять, чрезвычайно популярный хит, который осуждает меркантилизм, общий крик отчуждения - это была «(I Can`t Get No) Satisfaction» для нового времени и нового племени разочаровавшейся молодёжи. Это был огромный «fuck-you», очень удовлетворяющее заявление о неспособности, которая будет удовлетворена.
 В дальнейшем Кобэйн боролся за то, чтобы разобраться в своей новой обстановке, найти способ создавать рок-н-ролл для массовой аудитории и по-прежнему сохранять свою собственную версию честности. Бремя такого усилия сделало глубже раны, которые были у него с детства: распавшаяся семья, ожесточенное негодование местных хулиганов, измывавшихся над ним, мучительные боли в желудке. Он искал цель в отцовстве. Он хотел найти избавление от своих собственных главных страхов того, что его оставят, в своей дочери, Фрэнсис Бин. Он сумел, в конце концов, только увековечить их.
 Жизнь и музыку Кобэйна - его страсть, его обаяние, его проницательность - можно понять и оценить. Его смерть оставляет намного более жестокое наследие, для распутывания которого потребуется много лет. Его предсмертная записка и чтение её Кортни Лав – этим всё сказано. В своём последнем письменном заявлении Кобэйн колеблется от душевного состояния надломившейся личности («Я не чувствовал возбуждения… вот уже слишком много лет») до бесстрастной самокритики («Я, должно быть, один из тех самовлюблённых людей, которые ценят вещи только тогда, когда они уходят»), жалости к себе («Я слишком чувствителен»), причудливой разновидности враждебной, полной ненависти к самому себе благодарности («Спасибо всем вам из глубины моего пылающего, тошнотворного желудка») до всевозможных рок-звёздных клише («Лучше сгореть, чем угасать»).
 Оставшись с этим, Лав колеблется от благоговения («Я чувствую, что это такая честь – быть рядом с ним») до страдальческого замешательства («Я не знаю, что произошло»), раздражения («Он – такой придурок»), гнева («Так какого чёрта, Курт? Тогда не будь рок-звездой»), до рыданий, душераздирающего чувства вины («Мне очень жаль, ребята. Я не знаю, что я могу сделать»).
 Никаких ответов не будет, потому что их нет. Самоубийство – поступок, не имеющий ответа. Говорят, что оно является единственным непростительным грехом, хотя в наше время его стремятся простить, объясняя его, используя психологические или химические термины. В более ранних веках не были так добры. Самоубийц хоронили на перекрёстке. Идея была жестокой: «Вы были в безвыходном положении в своей жизни и испытывали недостаток веры, чтобы выбраться из него. Наша жизнь ничуть не легче вашей. Мы можем падать, но вы выбрали падение. Мы проложим по вам дорогу нашей судьбы».
 Но самоубийство посылает своё собственное безжалостное сообщение. Действительно, это - последний крик отчаяния, более душераздирающий, чем любой крик Кобэйна, рвущийся наружу в любой песне «Нирваны». Действительно, он был в агонии и не видел другого способа положить этому конец. Но самоубийство - также акт раздражения, жестокое обвинение жизни. Если неспособность жить «чувствительна», способность жить кажется глупой. «Ты способен это преодолеть, - гласит последнее сообщение. – Пройди через это».
 В 27 лет Курт Кобэйн хотел исчезнуть, уничтожить себя, превратиться в ничто. То, что его самоубийство было таким крайне уверенным – это его самый ужасающий аспект. Это всё сводится к спокойствию в конце длинного хаоса: молодой человек, сидящий один в комнате, смотрящий в окно на Озеро Вашингтон, под кайфом, пишущий прощальные слова, нажимающий на курок. Вы можете представить себе, как рушится тишина и затем собирается, так же, как вода расступается и затем окутывает ныряльщика, навсегда поглощая жизнь Курта Кобэйна.

 Энтони ДеКёртис.


 «За последние несколько недель я много говорил с Куртом. Мы работали над музыкальным проектом, но так ничего и не записали. Он любил Кортни и Фрэнсис Бин, и он любил Криста, Дэйва и «Нирвану». Он очень любил этих ребят. Его смерть - огромная потеря, и я просто не думаю, что прямо сейчас смогу сказать что-нибудь ещё».
 Майкл Стайп, лидер-вокалист, «R.E.M».



 «Bleach»

 Когда «Bleach» «Нирваны» был впервые выпущен в 1989 году, он наделал много шума. Беда в том, что за всем его скрежетом и царапанием, дубасящим хэви-металом и зловещим панк-роком кто-нибудь вряд ли слышал вопли группы.
 В свете музыкальной революции, провозглашённой «Nevermind» всего два года спустя, может показаться, что самым выдающимся аспектом «Bleach» является тот факт, что он вообще никогда не рецензировался. Это, однако, не воздало бы должное дебюту, который по-прежнему демонстрирует триумф сфокусированной музыкальной агрессии, даже в мире после-«Nevermind».
 Несмотря на грязное производство (вся запись обошлась всего в 606.17 $), «Bleach» кричит и вопит с поразительной чёткостью. «School» - которая заканчивается неоднократными криками Кобэйна: «Никаких перемен» - это чистая антиобщественная критика, в то время как «Negative Creep», желчное отчитывание, выплёскивающее слова: «Я – отрицательный тип, и я обкурен», раз и навсегда доказывает, что гнев действительно может быть энергией.
 То, что, в конечном счёте, делает «Bleach» на порядок выше разглагольствований большинства альбомов – это проблеск роста поп-гения Кобэйна. «About a Girl», трёхминутное райское пение почти шёпотом, столь же проста в плане написания песен, как и всё, что следовало бы за ней по канону Кобэйна. Встряска в «Love Buzz» - кавере хита шведской группы «Shocking Blue», который был первым синглом «Нирваны» на «Sub Pop» - и тут же становится ясно, что более поздняя верность группы поп-халтуре была не просто жеманностью.
 Конечно, навыки Кобэйна в написании текстов были не вполне развиты. Очень мало что можно понять в таких предлагаемых песнях, как «Floyd the Barber» или «Blew», но не всё ли равно? Кто действительно знал, о чём же, чёрт возьми, он всё-таки говорил в «Smells Like Teen Spirit»? В случае с «Нирваной», такой способ – это послание, и «Bleach» - пугающе удивительное введение в их мир.

 Крис Манди


 «Он был удивительным парнем, он был настоящим джентльменом. Парнем с добрым сердцем. Он был одним из тех людей – они были в жизни у каждого - тем, к кому вы обращаетесь, когда всё идёт неважно».

 Марк Лэйнган, лидер-вокалист, «Screaming Trees».


 «Nevermind»

 В конце августа 1991 года я был репортёром «Rolling Stone» на Международной конвенции Поп-Андеграунда (IPU) «K Records» в Олимпии, штат Вашингтон, где такие новоприбывшие, как «Tsunami», «Bikini Kill» и «7 Year Bitch» присоединились к «Fugazi», «Beat Happening», «Melvins», «Jad Fair», «L7» и другим знаменитостям большой сцены, чтобы изменить будущее независимого рока. Помимо единодушного соглашения, что они замечательно провели время, в городе ходили слухи о демо- кассетах с будущим альбомом «Нирваны».
 Как и многие другие, я недоумевал, почему Геффен заплатил много денег, чтобы подписать контракт с группой с одним ничем не примечательным панк-альбомом на «Sub Pop». Но говорили о том, что Курт Кобэйн отрепетировал кучу броских поп-мелодий, и что запись была очень хороша. Сгорая от нетерпения послушать её, я был взволнован, обнаружив кассету предварительного прослушивания в своём почтовом ящике, когда я вернулся в Нью-Йорк. «Nevermind» действительно был большим скачком вперёд, но даже приятные воспоминания о K-Фест не могли изменить неминуемую действительность, что панк-альбомы были обречены на достижение увеселительных сфер успеха радио-колледжа, несмотря на щедрость Геффена или идиллическую веру фэнов группы.
 Понадобится некоторый концертный настрой, чтобы разместить обзор альбома «Nevermind» в «Rolling Stone», и рецензию, которую я написал, включая упреждающее подтверждение его коммерческой тщетности (плюс ошибочное подтверждение впоследствии исправленных ошибок дублирования на демо-кассете и полную неосведомлённость о скрытом треке на CD). История, конечно, доказала обратное; за те два месяца, которые прошли между представлением обзора на рассмотрение за неделю до выпуска «Nevermind» 24 сентября и его публикацией, альбом уже успешно продвигался к тому, чтобы навсегда изменить музыкальный мир. IPU был правильным по неправильным причинам, и моё ошибочное коммерческое предсказание подчеркнуло, почему некоторые люди не созданы для того, чтобы работать на студиях звукозаписи.

 Несмотря на почерк, которым написаны фэнзины каждый раз, когда герой независимого рока подписывает контракт с ведущей фирмой звукозаписи, добродетельные звёзды постпанка от «Husker Du» до «Soundgarden» присоединились к миру бизнеса, не понизив качества своей музыки. В большинстве случаев честолюбивые, потерявшие лицо группы благородно цепляются за свои принципы, когда они погружаются в глубины коммерческой неудачи. Честность - тяжёлое бремя для тех, кто пытается попасть в чарты.
 «Нирвана», возглавляемая вокалистом-гитаристом Куртом Кобэйном – бонусное дитя более позднего андеграунда для проверки мэйнстрим-толерантности к альтернативной музыке. Учитывая маленький угол общественного вкуса, которым теперь командует неметаллический гитарный рок, понимание правды трио из штата Вашингтон, возможно, столь же правдоподобно, как и чьё-то ещё. Динамическое соединение резких аккордов из двух нот, безумной энергии и звуковой сдержанности, «Нирвана» создаёт прочные мелодичные структуры - хард-рок, который можно спеть, как он понимается такими группами, как «Replacements», «Pixies» и «Sonic Youth» - но затем нападает на них с бешеным криком и разрушением гитары. Когда Кобэйн ускоряется до высшей ступени панка, изменяя свой универсальный голос с тихой нежности до гортанно-грубой ярости, твёрдый контроль басиста Криста Новоселича и ударника Дэйва Грола – это то, что хранит песни от хаоса. Если «Нирвана» не открывает что-то совершенно новое, на «Nevermind» действительно есть песни, характер и самоуверенный дух, чтобы быть гораздо большим, чем переформулировка высокооктановых хитов радио колледжа.
 Дебют «Нирваны» 1989 года, «Bleach», опирался на разогретые металл-риффы 70-х, но предметом гордости «Nevermind» является стимулирующая поп-сердцевина и расположенный над ней материал, зафиксированный с живой доходчивостью сопродюсером Батчем Вигом. Смонтированные с время от времени случающимися (и, по-видимому, намеренными) дефектами плёнки, большинство песен – таких, как «On a Plain», «Come As You Are» и «Territorial Pissings» – демонстрируют мастерство группы при вписывании утончённости в плотный, шумный рок. В стилистических крайностях альбома «Something in the Way» пускает в ход прозрачное облако акустической гитары и виолончели, в то время как «Breed» и «Stay Away» – бешеные гонки, последняя заканчивается фантастическим катастрофическим грохотом.
 Слишком часто андеграундные группы растрачивают свой пыл на записи, которые они не готовы делать, затем сжигают свою энергию и вдохновение напряжёнными гастролями. «Nevermind» настигает «Нирвану» на перекрёстке - драчливые бойцы из страны гаражей, устремившие свои взоры на землю гигантов.
 
 Айра Роббинс


 Нирвана против Славы
 [23 января 1992 года]

 Пол в гримёрке «Нирваны» орошён кровью. Беда не приходит одна, источник кровотечения - фэн с дырой во рту, там, где обычно находился его передний зуб – впадает в шок и неудержимо бьётся в конвульсиях.
 Всего несколько минут назад он был просто одним из одуревшей толпы в 900 фэнов в Генте (Бельгия), фанатично наблюдающим за побоищем. Лидер-вокалист/гитарист/заводила «Нирваны» Курт Кобэйн после прыжка в толпу головой вперёд продирался назад на сцену и систематически плевал в тех зрителей, что стояли в первых трёх рядах. Басист Крист Новоселич выделывал видимый во всех деталях стриптиз в стиле Перри Фаррелла перед тем, как поменяться местами с ударником Дэйвом Гролом, который играл на басу, лёжа на спине на середине сцены. Затем Кобэйн сильно обиделся на барабаны, орудуя своей гитарой, как топором, и раскалывая ударную установку, как дрова. Следующей остановкой был усилитель «Marshall», которому Кобэйн несколько раз нанёс удар грифом гитары до того, как он с Новоселичем поставили последние штрихи на своих инструментах, ударив их друг о друга пять раз, последний удар вдребезги разбил бас и отправил осколки древесины в толпу, которые потоком ударили в лицо вышеупомянутому фэну. На этом концерт был окончен, «Нирвана» не сделала ничего, кроме возвращения опасности в рок-н-ролл. Наличные от хаоса. Не говоря уж о «Sex Pistols»…. О, ну, в общем, фигня это всё.
 За кулисами Новоселич становится на колени рядом с бьющимся в конвульсиях фэном, пытаясь успокоить его, пока врачи привязывают его к стулу и увозят. Тур-менеджер группы истошно кричит, что нашёл оборудование для оставшейся части тура. Грол вернулся в пустой зал, нашёл выбитый зуб безо всяких повреждений перед сценой и теперь планирует превратить его в часть драгоценностей. А Кобэйн бродит среди обломков. «Эй, все, - несколько раз повторяет он. – К чему этот глэм?».

 Взрывы всех размеров следовали за «Нирваной», самый чудовищный шум возник по поводу самого последнего подношения группы, «Nevermind». Продолжение выдающегося дебютного альбома на «Sub Pop», «Bleach», релиз трио на ведущей студии звукозаписи является самым страстным релизом года и поразительной историей успеха. Беспрестанный шквал оглушающих, посылающих подальше грандж-поп гимнов, продано уже более полутора миллионов экземпляров «Nevermind» с тех пор, как исходная поставка «DGC Record» на 24 сентября составляла всего 50 000 альбомов. Но наряду с подъёмом за одну ночь из сиэтлского андеграунда пришло пристальное внимание СМИ, давление и, в свою очередь, незначительные взрывы, вроде концерта в Бельгии.
 «Это было нижней точкой тура, - говорит Новоселич спустя два дня в Амстердаме. - Это не было позёрством рок-звезд. Многое из того, что случилось, имело отношение к алкоголю и к некоторой крайне сверхъестественной напряженности в воздухе. Весь ход событий просто невозможно остановить. Мы просто ехали в поезде, и ехали туда, где это нас заставало. Здесь мы имели дело с экстремальным бизнесом, и такие реакции являются экстремальными».
 Экстремальные альбомы, оказывается, тоже возникают у экстремальных личностей, и «Нирване» мир видится глазами Кобэйна, чей человеконенавистнический взгляд, кажется, влияет на его замечательный дар. В то время как Грол обращается с дорожными давлениями с непринужденной беззаботностью, а Новоселич всё время вставляет замечания с извращённым чувством юмора, Кобэйн редко говорит с теми, кто его окружает, обычно скручиваясь и поворачиваясь спиной к толпе или безмолвно пристально глядя с пугающей энергией загнанного в угол животного. Уже скрывшись от «New York Times» и «Los Angeles Times», он сначала отказался дать интервью для этой статьи, передумал, потом ещё два раза не смог появиться, в одном случае скрываясь в запертом гостиничном номере.
 «Когда я присоединился к группе, я жил с Куртом в течение восьми месяцев, - говорит двадцатидвухлетний Грол. - Когда я впервые там оказался, он только что расстался с девушкой и был совершенно убит горем. Мы сидели в его крошечной, как коробка из-под обуви, квартире по восемь часов кряду, не говоря ни слова. Это продолжалось неделями. Наконец однажды вечером мы ехали в фургоне обратно, и Курт сказал: «Знаешь, я не всегда такой». А я только сказал: «Фью-ю-ю».
 Выращенный матерью, двадцатичетырёхлетний Кобэйн рос в трейлерном парке в лесозаготовительном сообществе деревенщин Абердине, штат Вашингтон, примерно в ста милях от Сиэтла, где, по его словам, у него никогда не было друга детства, и у него неуклонно развивалась ненависть к мачо, оружию и выпивке, окружающих его. К тому времени, как он и 26-летний Новоселич в 1987 году объединили усилия, позаимствовав усилитель и четырёхдорожечный магнитофон у тёти Кобэйна, твёрдо укоренились тихое недоверие и полнейшая панк-этика. «Самый антиправительственный парень в группе – это Курт, - говорит Новоселич. - Самый антиправительственный парень, которого я знаю – это Курт. Он будет тем, кто подходит к людям и кричит: «Почему? Почему? Почему?». Много раз я пойму суть вещей, даже если я с этим не согласен. Курт – парень, вопящий вон там во всю глотку».
 Сконцентрированное чувство разочарования и слепая ярость громко и отчётливо проявляются на «Nevermind». Колеблясь от мерцающих и гипнотических до жёстко агрессивных, эти песни - краткие вспышки жестокости и уединения – классический поп, скрытый завесой усиленного тумана, и элементы опасности. Если бы гитары могли говорить, гитара Кобэйна кричала бы мелодично и дерзко: «Что смотрите?». А Грол – который, будучи пятым ударником группы, наконец, дал ей импульс, который она всегда обещала - дубасит по своим барабанам, как будто они должны ему деньги. Грол, раньше игравший в «Scream», которые были героями хардкора Вашингтона, округ Колумбия, помог укрепить энергичную злость группы, возникшую вдали от сиэтлской сцены.
 «До своего прослушивания для группы я говорил с ними по телефону, но никогда с ними не встречался, - говорит Грол. – Я однажды видел их за кулисами на мелвинском концерте и нашёл их весьма забавными. Там был Крист, этот большой, высокий парень, прыгал вокруг, и ещё был Курт, сидящий в углу, словно его кто-то оскорбил. Он сидел там, скрестив ноги, даже ни на кого не смотрел».
 С Гролом на своём месте и двумя годами концертов между «Bleach» и «Nevermind», потрясающая коллекция песен для нового альбома начала принимать определённую форму. Весь диск нажился на перспективе «Bleach» и фантастического сингла, «Sliver». «Nevermind» преломляется через мир Кобэйна, от подавленного, потом неистового вопля «Lithium» до «Polly», издёрганная совершенно акустическая интерпретация насильника, мучающего свою жертву. Мало того, что он звучит как «мы против них», «Nevermind» звучит как я против вас. «Значимым фактором было много политического и социального недовольства, - говорит Новоселич. - Когда мы стали делать этот альбом, у меня было какое-то чувство, что мы против них. Все те люди, размахивающие флагами, и с промытыми мозгами, я их крайне ненавидел. И вдруг все они покупают наш альбом, и я просто думаю: «Вы же его совершенно не поймёте».
 Еще одно недоразумение, окружающее Нирвану – это то, что группа играет, или даже охватывает хэви-металл - миф, увековеченный сонмом восторженных отзывов от металл-журналов и появление на «Headbangers Ball» («Балу Металлистов») «MTV», на которое Кобэйн прибыл одетым в платье, заявив: «Я одет для бала».
 «Металл ищет своеобразия, потому что он исчерпал себя, поэтому они нас поймут», - говорит Новоселич. «Мы - не фэны металла. В чём-то на более высоком уровне не хватает проницательности», - соглашается Грол. «Это - отношение, которое отдаляет», - говорит он. «Когда вы думаете о хэви-металл, вы думаете об инсинуациях женофобов и псевдосатанизме», - соглашается Новоселич. «Многие из ребят-хэви-металлистов просто откровенно тупы, - говорит он. – Мне очень жаль. Мы хэви, но не хэви-металл».
 Корни «Нирваны» можно довольно легко найти в неистовом союзе панка и попа. Все трое её членов, не смущаясь, признаются в поп-детстве (CD, предпочитаемый в гастрольном автобусе «Нирваны» - «Abba`s Greatest Hits»), и все быстро скажут вам, что происхождение их музыки можно обнаружить в Ливерпуле. «Когда она скатывается до попа, есть только одно слово – это слово «B», - говорит Грол. - «Beatles». Мы могли бы также просто играть чёртовы каверы «Beatles» до конца нашей карьеры». Говорит Новоселич: «Они начали это, они делали это лучше всех, они завершили это».
 Но в то время как «Nevermind» склоняется к мелодии поп-прошлого, маловероятно, что многие хиты из Топ-20 будут содержать фидбэк-вопли или крик певца, как будто он всю жизнь изгоняет демонов. И менее вероятно, что при проверке чартов найдутся названия вроде «Territorial Pissings» и «Drain You» или песня, на которой Кобэйн вопит: «Я – отрицательный тип, и я обкурен» (из песни «Negative Creep» с «Bleach»). В сплаве и союзе своих влияний «Нирване» удаётся звучать как «Sweet» во главе с Джеффри Дамером.
 Индивидуальные особенности этих двух альбомов – яростная мелодичность «Nevermind» и пугающая прямота «Bleach» - отчасти возникают из реалий окружения группы. ««Bleach» был записан за [примерно] 600 $ на восьми дорожках, - говорит Новоселич. - Мы записались за три дня, урезали то, урезали это. Сквозит ощущение безотлагательности. На «Nevermind» нам посчастливилось записываться в такой студии с 70-х. Это было похоже на машину времени. Словно старые вельветовые в рубчик брюки, которые начали изнашиваться. Прямо как студия, в которой записывалась «Abba». В конце мы были просто потрясены, потом получили от этого впечатление».
 Однако потрясающая сила общественной реакции повергла «Нирвану» в панику. Группу забросали просьбами об интервью и рекламными выступлениями, превратив жизнь группы в работу по 24 часа в день. В выступлении на американском радио производственная группа попросила исполнить ряд песен из «Nevermind». Не отреагировав, группа сыграла кавер Лидбелли и сочинила в эфире новую песню, в её начале Кобэйн остановился, сказав: «Одну минуту. Мне надо придумать для неё несколько слов». Обгон в чартах «Billboard» «Guns n`Roses», Мэрайю Кэри, Майкла Болтона и «Metallica», кажется, бросил подавляющие тени сомнения на представление «Нирваны» о самих себе как об андеграундных, антимэйнстримовых тайных агентах.
 «Мы хотели, чтобы у нас получилось так же здорово, как у «Sonic Youth», - говорит Новоселич. – Мы, безусловно, уважаем этих людей и то, что они сделали. Мы думали, что продадим самое большое пару сотен тысяч альбомов, и это было бы прекрасно. Следующее из того, что вы знаете, это то, что мы попали в Топ-10. Жаль, что у нас нет машины времени, и мы не можем вернуться на два месяца назад. Я бы сказал людям, чтобы отвалили». Грол подтверждает тот факт, что «Sonic Youth» - те, у кого «Нирвана» играла на разогреве всего несколько коротких месяцев назад - является мерилом группы из той же школы, - говорит Грол. - Люди спрашивают нас, почему это они не продали 500 000 альбомов, и я могу ответить только, что люди чертовски тупы».
 Поэтому хорошая и плохая новость для «Нирваны» - это то, что они первыми из массы независимых групп сделали скачок на ведущую студию звукозаписи - от «Sonic Youth» до «Dinosaur Jr» и «Firehose» - чтобы одержать победу в мэйнстриме, в значительной степени благодаря тому, что это- первая группа, которая добилась хороших результатов. В критический момент возрождения рока, хард-рок и металл собирали массовую привлекательность, но больше не расстраивали. «Нирвана» запугивает так, как никто. От видеокадров Кобэйна, брюзжащего по поводу нечёткого изображения фото внутри альбома, где он показывает пальцем неприличный жест – «Нирвана» подвела фэнов к краю, к которому они изредка подходят. И в то же время эти песни достаточно знакомы, чтобы выразить атмосферу безопасности, однако тревожной, которую не могут предоставить другие группы. Вы можете даже мурлыкать эти чёртовы песни.
 Группа надеется, что, как только она ударится в мэйнстрим, она сможет просто получить возможность разрушать его изнутри. «Наше оправдание за всё внимание, которое мы получаем - то, что, возможно, будут замечены многие другие андеграундные группы, - говорит Новоселич. - Это - единственный способ, которым мы можем иметь с этим дело».
 Главная неудовлетворённость членов группы своим публичным изображением – это описание их в СМИ как рок-пацанов, просто демонстрирующих нигилизм, на который они сетуют, вместо того, чтобы концентрироваться на своих искренних усилиях сосредоточить внимание на таких проблемах, как половая дискриминация и репрессия. «Как говорится: «Какая ценность в проповедовании, если человек неисправим?» - говорит Новоселич. – По этому поводу я могу распространяться бесконечно, но по существу мы - полные оптимисты. У нас нет никакого плана работы. Мы можем кричать: «Революция», и мы можем кричать: «Средний класс обманули – спускайтесь и разбейте все окна». Но что дальше? Нет никакой повестки дня. Всё, что мы говорим, это: «Будь осведомлённым». Там много информации. Используйте её».
 С другой стороны, это – по-прежнему та группа, которую вышвырнули с вечеринки по случаю выпуска их собственного альбома. «Никто не хочет находиться под чьим-то контролем, - говорит Грол прежде, чем Новоселич быстро вскакивает. «Это как будто бы у меня есть гашиш, и я оказываюсь перед необходимостью отдавать его, когда мы уедем из Амстердама, - говорит он. – С этим всё в порядке. Я не собираюсь никого обижать. Власть и весь менталитет полицейских просто затрахали. Меня арестовали до того. Ко мне в дом пришла полиция. Так много копов просто тупы».
 Теперь, когда «Nevermind» укоренился в Топ-10 рок-элиты, и видео с его первого сингла «Smells Like Teen Spirit» продолжает на протяжении многих часов транслироваться по «MTV», группа остается слегка ослеплённой светом прожекторов, и забавляется тем, что отвращение к подростковой апатии сингла рассматривается как молодёжный призыв к оружию. «Я с нетерпением жду, когда буду постарше, - говорит Новоселич. – У меня есть всё, чтобы пережить юность, что я, возможно, смогу. Я женат. Я лысею. Я слышал, кто-то сказал, что «Нирвана» против старого поколения. Это не так. Мы просто против той старой гвардии».

 На сцене в Амстердаме, позабыв бельгийский концерт через два дня, «Нирвана» беспощадна - изредка давая истеричной толпе шанс перевести дух как раз перед тем, как снова драть горло. Новоселич босиком прыгает по сцене, в то время как Грол дубасит по своим барабанам с ловкостью удара ботинка в пах. Кобэйн, регулярно выводящий гитары из строя, выставляет напоказ одну с этикеткой, гласящей: «ВАНДАЛИЗМ: ПРЕКРАСЕН, КАК КАМЕНЬ В ЛИЦО КОПА», когда он бросается на оператора, который пытается снимать с края сцены. Единственный взрыв сегодня вечером – это то, что «Нирвана» разразилась самым жестоким концертом в рок-н-ролле, это Кобэйн, выкрикивающий последние строчки «Territorial Pissings», изрыгающие желчь разглагольствования группы против дискриминации женщин, а затем прыгающий через барабаны, в руки Грола, чтобы его увели за кулисы. Конец концерта. Конец истории. Ну, хватит. «В любом хорошем обзоре, - говорит Грол, - должно быть просто написано: «Они вышли на сцену, они отыграли 15 песен, и они уехали. Это было громко. Люди танцевали слэм. Я пошёл домой с головной болью. «Нирвана». Что тут ещё говорить?».

 Крис Манди


 В Сердце и Душе «Нирваны»
 [16 апреля 1992 года]

 Пока Курт Кобэйн со своей молодой женой Кортни Лав живут в квартире на скромной лос-анджелесской Фэйрфакс-авеню. В гостиной мало что помещается, помимо усилителя «Fender Twin Reverb», гитары без струн, самодельной буддистской святыни и супружеской коллекции голых пластмассовых кукол.
 Вокруг стереосистемы разбросано множество CD и кассет – неизвестных вроде «Calamity Jane», «Cosmic Psychos» и Билли Чайлдиша наряду с «Cheap Trick» и «Beatles». «Norwegian Wood»1 перемещается по коридору в полутёмную спальню, где Кобэйн лежит навзничь в пижаме, с другого конца одеяла выглядывает ноготь большого пальца ноги, окрашенный красным, а рядом с ним лежат нескольких плюшевых мишек для компании. Сквозь оконную сетку от комаров пробивается удивительно благоухающая лос-анджелесская ночь.
 Он страдает от давнего и болезненного состояния желудка – возможно, от язвы – усугублённого стрессом и, вероятно, его кричащим стилем пения. Почти ничем не питаясь более двух недель, 25-летний Кобэйн поразительно худой и хилый, отнюдь не покрытый щетиной «пончик», который ухмыляется с фотографии внутри «Nevermind». С трудом верится, что это – тот самый парень, который разбивает гитары и вопит с таким неистовством - пока вы не замечаете его сверкающие синие глаза и выцветшие розовые и пурпурные пряди в его волосах.
 Кобэйн внезапно отменил более раннее интервью, отчасти из-за писем против «Нирваны», которые недавно преобладали на странице писем в «ROLLING STONE», и отчасти потому, что журнал позаимствовал название хитового сингла группы, «Smell Like Teen Spirit», для заголовка на недавней обложке «Беверли Хиллс, 90210».
 Потом он передумал. «В «ROLLING STONE» есть много такого, с чем я никогда не соглашался, - говорит Кобэйн с добродушным рычанием в одном-двух шагах от шёпота. - Но это просто такая старая школа, чтобы разобраться с вашими сверстниками или людьми, которые имеют дело с рок-н-роллом, независимо от того, имеет ли она дело с этим в том же самом контексте, в котором вы бы хотели. Там есть много политических статей, за которые я был благодарен, так что очень глупо нападать на то, что вам не на 100 процентов враждебно. Если в чём-то есть проблеск надежды, вы должны это поддержать».
 «Я не виню среднестатистического 17-летнего панк-рок-ребёнка в том, что он называет меня предателем, - добавляет Кобэйн. - Я понимаю это. Возможно, когда они немного подрастут, они поймут, что в жизни есть большее, чем такое классное переживание вашей рок-н-ролльной самобытности».

 «Всё, что мне нужно - это перерыв, и с моим стрессом будет покончено, - говорит Кобэйн. - Я стану здоровым и начну всё заново».
 Он, конечно, заслужил перерыв после того, как отыграл почти 100 концертов на четырех континентах за пять месяцев, никогда не задерживаясь на одном месте достаточно долго для того, чтобы какой-нибудь врач уделил внимание его проблеме с желудком. И он со своими товарищами по группе, басистом Кристом Новоселичем и ударником Дэйвом Гролом, должны были справиться со специфическим положением - быть первой в мире трижды платиновой панк-рок-группой.
 Вскоре после выхода «Nevermind» в сентябре «MTV» днём и ночью крутил «Teen Spirit», пока альбом не прыгал в чартах до тех пор, пока не достиг Номера 1. Хотя студия звукозаписи группы, «DGC», сомневалась, что альбом разойдётся в количестве более 250 000 экземпляров, всего за четыре месяца было продано 3 миллиона экземпляров, и почти 100 000 в неделю продолжает продаваться.
 Для «Нирваны» выпустить свой первый альбом на ведущей студии звукозаписи походило на посадку в новую машину. Но колоссальный успех – это будто внезапно выяснилось, что машина – это «Ferrari», а педаль акселератора была приклеена «Моментом» к полу. Друзья волновались, как группа будет справляться со всем этим.
 «Дэйв просто балдеет, - говорит Нилс Бернстайн, хороший друг членов группы, который разбирает письма от их поклонников. - Ему 22 года, и он - бабник, и он только и говорит: «Во повезло!»». Новоселич, по словам Бернстайна, страдал алкоголизмом, но в этом году завязал.
 Но о Кобэйне судачили. В недавней статье в журнале музыкальной индустрии «Hits» говорилось, что Кобэйн «танцует слэм с мистером Браунстоуном», что на сленге «Guns n` Roses» означало «принимать героин». В январском очерке в журнале «BAM» утверждали, что Кобэйн «засыпал на середине фразы», добавляя, что «суженные зрачки, впалые щёки и покрытая струпьями желтоватая кожа намекает на нечто более серьёзное, чем простая усталость».
 Кобэйн отрицает, что он принимает героин. «Я даже больше не пью, потому что это разрушает мой желудок, - уверяет он. - Моё тело не позволило бы мне принимать наркотики, даже если бы я и хотел, потому что я так слаб. Все наркотики – это пустая трата времени. Они разрушают вашу память, ваше чувство собственного достоинства и все, что согласуется с вашим самоуважением. В них вообще нет никакого смысла. Но я не собираюсь читать против них проповеди. Это - ваш выбор, но по собственному опыту я считаю, что это пустая трата времени».
 Кобэйн отмахивается от предположения, что он считает славу тяжёлой и отвергает слухи, что он скоро распустит группу, потому что она стала слишком большой. «Это на самом деле не волнует меня так, как это кажется по интервью и способу, которым многие журналисты изобразили моё отношение к этому, - говорит он. - Я довольно спокойно к этому отношусь».
 Но люди, которые его знают, говорят иначе. Тщательно подбирая слова, Джек Эндино, продюсер дебютного альбома группы, «Bleach», говорит: «Когда я видел их в Амстердаме несколько месяцев назад, казалось, что они слегка брюзжали и были… под давлением».
 Слава мешает панк-идеалам Кобэйна, вот почему он отказался от поездки на лимузине на выступление «Нирваны» на «Saturday Night Live». «Люди обращаются с ним, как с богом, и это его бесит, - говорит Бернстайн. - Они дают Курту такое повышенное чувство значительности, какого, как он чувствует, у него нет, или он его не заслуживает. Так что он просто всех посылает. Крист и Дэйв нахватались у Курта многих слабостей. Крист и Дэйв были близки и раньше, но теперь они неразлучны».
 «Просто для того, чтобы выжить в последнее время, я стал гораздо больше обособлен от группы, - признаётся Кобэйн. – После концерта я не иду на вечеринку; я направляюсь прямиком в свой гостиничный номер, ложусь спать и утром концентрируюсь на еде. Я предпочитаю иметь дело с такими вещами. Наша дружба из-за этого не подвергается риску, но этот тур определённо вычеркнул несколько лет нашей жизни. Я планирую внести изменения».
 Стресс настигал Кобэйна и раньше. У него был полный упадок сил на сцене на концерте в 1989 году в Риме, примерно к концу особенно изнурительного европейского тура. Говорит Брюс Пэвитт, совладелец «Sub Pop Records», первой студии звукозаписи «Нирваны»: «После четырёх или пяти песен он прекратил играть, залез на звуковую колонку и собрался спрыгивать. Вышибалы взволновались, и все просто просили его спуститься. А он говорил: «Нет, нет, я просто должен нырнуть». Он действительно дошёл до точки. Люди без преувеличения понимали, что парень вышел из себя перед ними, что он может сломать себе шею, если он не возьмёт себя в руки». Кобэйна, в конце концов, успокоили.
 Если мы сможем вынести такой жар, Кобэйн, чрезвычайно яркий и смелый, чтобы занимать дерзкие позиции, может рассматриваться как личность, подобная Джону Леннону. Сравнение с кумиром Кобэйна не поверхностно. Как и Леннон, он пользуется своей музыкой, чтобы кричать о несчастном детстве. И, как Леннон, он серьёзно влюблён в столь же дерзкую и мечтательную артистку - Кортни Лав, лидера зажигательной нео-феминистской группы «Hole».
 Кобэйн и Лав поженились 24 февраля в уединённом месте на Вайкики, на Гавайях, после тура «Нирваны» по Японии и Австралии, где присутствовали только священник-женщина, не относящаяся к какой-либо конфессии, и тур-менеджер в качестве свидетеля. «Это словно вода «Эвиан» и аккумуляторная кислота», - сказал Кобэйн о влечении супругов друг к другу. А когда вы смешиваете это? «Вы получаете любовь», - говорит Кобэйн, в первый раз улыбнувшись. Обессиленный и прикованный к постели, Кобэйн по-прежнему так поражён страстью, что может заявить: «Я просто счастливее, чем был когда-либо. Я, наконец, нашел ту, с кем я полностью совместим. Не имеет значения, мужчина она, женщина, гермафродит или осёл. Мы совместимы». Всякий раз, когда Лав входит в комнату, даже если за что-то его пожурить, он улыбается крайне глупой усмешкой искренне безумно влюблённого.

 «Думая об этом, я вообще не могу придти ни к каким заключениям, - говорит Кобэйн об успехе «Nevermind». - Я не хочу показаться эгоистичным, но я знаю, что он лучше, чем большинство коммерческого дерьма, которое долгое время суют людям в глотки».
 «Nevermind» олицетворяет культурное значение; «Smell Like Teen Spirit» - это гимн для (или против?) поколения, «почему-то задающего вопросы». Только не называйте Кобэйна представителем поколения. «Я - представитель самого себя, - говорит он. – Просто так случилось, что есть группа людей, которые беспокоятся о том, что я должен сказать. Время от времени я обнаруживаю, что испуган, потому что я просто так же смущён, как и большинство людей. У меня нет ответов на что-то, я не хочу быть чёртовым представителем».
 «Это двусмысленность, вот и всё, - говорит продюсер «Nevermind» Батч Виг. – Что привлекает ребят в музыке, так это то, что он - не обязательно представитель поколения, но всего того, что есть в музыке - страсти и [дело в том, что] он не обязательно знает то, что он хочет, но он - злой. Всё это работает сразу на разных уровнях. Я точно не знаю, что означает «Teen Spirit», но вы знаете, что это что-то означает, и это ясно, как день».
 Кобэйн соглашается, что идея - не обязательно в словах. «Большая часть музыки – очень личная, поскольку это эмоции и опыты, которые были в моей жизни, - говорит он, затягиваясь сигаретой, - но большинство тем в этих песнях - не такие личные. В большинстве своём это просто истории из телевизора, книг, фильмов или от друзей. Но определенно эмоция и чувство – это от меня». «В первую очередь моё пение концентрируется в верхней части моего живота, именно это я кричу, это - то, где я чувствую, вот где всё выходит из меня - прямо отсюда», - продолжает он, касаясь точки чуть ниже его грудины. Это просто происходит именно там, где сосредоточена его боль в животе.
 Когда «Nevermind» стал Номером 1, Кобэйн был «несколько взволнован», говорит он. «Тогда я бы в этом не признался. Я только надеюсь, что это не закончится на нас. Я надеюсь, что есть другие группы, которые смогут это продолжать».
 Хотя Кобэйн взволнован, когда андеграундные группы проникают в мэйнстрим-чарты, он возмущён, когда другие выезжают на связях с альтернативным бумом. Его любимая мишень – это «Pearl Jam», тоже из Сиэтла, которых он обвинял в «корпоративном, альтернативном и кок-рок фьюжне» в недавнем интервью журналу «Musician». «Во всех статьях о них, которые я видел, они упоминают нас, и они заманивают этим фактом, - говорит Кобэйн, сидя на кровати, скрестив ноги. - Я хотел бы, чтобы меня не ассоциировали с этой и другими корпоративными группами вроде «Nymphs» и несколькими другими уголовниками. Я действительно чувствую обязанность предупредить ребят о ложной музыке, которая утверждает, что она андеграундная. Они вскакивают в фургон с альтернативными группами»».
 «Я не знаю, что я ему сделал; если он имеет против нас личную вендетту, он должен придти к нам, - говорит Джефф Эмент из «Pearl Jam», который говорит, что Кобэйн даже едва здоровался, когда у них недавно был совместный мини-тур. «Чтобы иметь такое сдерживаемое неудовлетворение, у этого парня, очевидно, должна быть какая-то очень глубокая неуверенность в самом себе. Он думает, что мы едем в фургоне его группы? Мы могли повернуться и сказать, что «Нирвана» выпускает альбомы на деньги, которые мы заработали для «Sub Pop», когда были в Грин-Ривер - если бы мы были так тупы по этому поводу».
 Кобэйн охотнее наскоро оглашает список некоторых групп, которые он действительно любит: «Breeders», «Pixies», «R.E.M.», «Jesus Lizard», «Urge Overkill», «Beat Happening», «Dinosaur Jr» и «Flipper».
 Для членов «Нирваны» реклама товарищей-музыкантов андеграунда - одно из немногих утешений из-за пресса славы. Когда группа играла в «Paramount Theater» в Сиэтле на своём большом домашнем концерте на прошлый Хэллоуин, на разогреве у них были «Bikini Kill», конфронтационная возглавляемая женщиной группа из близлежащей Олимпии, музыканты которой вышли в дамском белье с надписью «ШЛЮХА» на своих животах.
 Помощь представителям альтернативы усиливает сообщество, которое сделало успех «Нирваны» возможным. «Это - не вопрос разрушения музыкальной промышленности, - объясняет совладелец «Sub Pop» Джонатан Поунмэн, - это - вопрос способности быть включённым в неё. Эгалитарная революция - именно это делает их панк-рок-группой».

 Это соответствует тому, что «Нирвана» столкнула Майкла Джэксона с Номера 1 в поп-чартах. У Кобэйна и Джэксона мало общего - не имеет значения, чёрный вы или белый, но когда Кобэйн слышит такую приторную пошлость, он вопит. Музыка Джэксона – это приятная музыка стиля 80-х, в то время как «Нирвана» делает музыку широких масс 90-х. В «Нирване» нет гламура, фактически вообще никакого.
 Новоселич и Кобэйн родом из деревенского Абердина, штат Вашингтон, в ста милях к юго-западу от Сиэтла, где мама Новоселича управляет салоном «Причёски от Марии». Абердин видел лучшие дни - а именно во время эры охоты на китов в середине 19 века, когда город служил одним большим борделем для заезжих моряков, факт, который, по словам Новоселича, заставляет местных жителей «немного стыдиться наших корней». Распространяющаяся безработица и вечно дождливый, пасмурный климат вели к необузданному алкоголизму и коэффициенту самоубийств, уже более чем вдвое превышающий средний по штату. Местный ломбард полон оружия, цепных пил и гитар.
 Один из наиболее популярных баров города, как ни странно, называется «Pourhouse», в котором двое молодых людей, ровесников Кобэйна, Джо и Джеймс, сидят за кувшином пива на каждого. Джо не работает, потому что у него сломана нога. «Я пытался быстро свалить из дома», - объясняет он.
 «Да, я знаю того парня, Кобэйна, - говорит Джеймс. – Гомик».
 «Он - гомик?», - ошеломлённо спрашивает Джо. Быстро придя в себя, он заявляет: «Мы тут занимаемся гомиками. Мы выгоняем их из города».
 Здесь выросли Кобэйн и Новоселич. Именно поэтому они поцеловали друг друга прямо в губы, когда доверие к «SNL» пошатнулось. Они знали, что это взбесит людей дома - и им подобных.
 «У меня определённо есть проблема со среднестатистическим мачо – здоровым, как бык, типом из рабочего класса, - устало говорит Кобэйн, - потому что они всегда были для меня угрозой. Большую часть жизни я должен был иметь с ними дело - быть осмеянным и побитый ими в школе, просто по необходимости пребывая среди них, и ожидалось, что я стану таким же, когда вырасту. Я определенно чувствую себя ближе к женской стороне человека, чем к мужской - или американской идее относительно того, чем, как предполагается, является мужчина. Просто посмотрите рекламу пива и увидите, что я имею в виду».
 Конечно, в школе Кобэйн был несчастен. Окруженный металлоголовыми, чьи единственные перспективы были безработицей или риском жизнью и здоровьем, срубая красивые вековые деревья, Кобэйн были чувствительным типом, маленьким для своего возраста и не интересующимся спортивными состязаниями.
 «Когда я стал постарше, - говорит Кобэйн, поклонник Беккета, Берроуза и Буковски, - я чувствовал себя всё более отчуждённым - я не мог найти друзей, с которыми я бы чувствовал себя полностью совместимым. Каждый в итоге собирался стать лесорубом, а я знал, что хочу делать что-то другое. Я хотел быть кем-то вроде художника».
 «Если он был бы где-нибудь ещё, - говорит его мать, Венди О 'Коннор, - у него всё было бы отлично - достаточно его характера, чтобы столько не терпеть. Но этот город – в точности Пейтон-плейс. Все следят друг за другом и осуждают, и у них есть свои маленькие щёлки, и им нравится сидеть дома - а ему - нет».
 Друг Кобэйна полушутя сказал, что «Nevermind» продан каждому обиженному ребёнку в стране, и возможно, это недалеко от истины - процент разводов в середине 70-х взлетел почти до 50 процентов, и все те дети из распавшихся семей становятся взрослыми. Включая Курта Кобэйна.
 Кобэйн начал жить весёлым ребёнком. «Он каждый день вставал с такой радостью, что наступил ещё один день, - вспоминает его мать. - Когда мы ходили в центр города по магазинам, он пел для людей». Кобэйн очень рано стал сообразительным. «Это меня несколько испугало, потому что у него были такие ощущения, каких я никогда не видела у маленького ребёнка, - продолжает его мать. – Он понял жизнь в очень юном возрасте. Он знал, что жизнь не всегда справедлива. Курт был сосредоточен на мире - он мог рисовать в книжке-раскраске, и если передавали новости, он переключался прямо на них, а ему было всего три с половиной года.
 «У него также были воображаемые друзья, - говорит O` Коннор. - Был один по имени Бодда - он за всё возлагал ответственность на него. У него должно было быть место за столом - это стало просто смешным. Однажды его дядя Кларк спросил, можно ли ему взять Бодду с собой во Вьетнам, потому что ему будет там одиноко. И Курт отвёл меня в сторону и прошептал мне на ухо: «Бодда не настоящий. Кларк об этом знает?».
 Но родители Кобэйна - секретарша и автомеханик - развелись, когда ему было 8 лет, и «это просто разрушило его жизнь», говорит его мать. «Он совершенно изменился. Я думаю, что ему было стыдно. И он стал очень самоуглублённым - он просто держал всё внутри. Он стал очень застенчивым. Это просто опустошило его. Я думаю, что он всё ещё страдает». Будучи слегка «подростком», как он выразился, Кобэйна перемещали от матери к отцу, дядям и бабушке с дедушкой, и снова назад.
 Кобэйн слушал только «Beatles», пока ему не исполнилось 9 лет, когда его папа начал подписываться на рассылку пластинок, и по почте стали приходить альбомы «Led Zeppelin», «Kiss» и «Black Sabbath». Потом Курт начал следить за американским туром «Sex Pistols» по журналам. Он не знал, как звучит панк, потому что ни в одном магазине в городе не было этих альбомов, но он понял идею. «Я искал чего-то гораздо тяжелее, однако в то же время мелодичное, - говорит Кобэйн, - что-то отличающееся от хэви-металл, другого отношения».
 Кобэйн боготворил абердинскую группу «Melvins» и водил их гастрольный фургон, таскал их оборудование и следил, по его мнению, за 200 из их репетиций. Лидер «Melvins» Базз Осборн стал его другом и наставником и взял 16-летнего Кобэйна на рок-концерт своих фэнов – «Black Flag». По словам бывшего басиста «Melvins» Мэтта Лакина (теперь он играет в «Mudhoney»), «он совершенно обалдел». Это было примерно в то время, когда Кобэйн перешёл с барабанов на гитару.
 «Я не думаю, что у него друзей было до чёрта, - вспоминает Лакин. - Он всегда пробовал создавать группы, но было трудно найти людей, которые не порывали бы с ним». Осборн познакомил его с Новоселичем, застенчивым юношей, таким высоким (шесть футов семь дюймов), что он стукался головой о балки в доме Кобэйна. Кобэйн основал группу со своим близким по духу человеком, который был на два года старше. Они прошли через такие названия, как «Ed, Ted and Fred»; «Skid Row»; и «Fecal Matter» перед тем, как остановиться на «Нирване». Нервы и никудышное оборудование препятствовали их живой атаке, но «Нирвана» медленно развивала мощный саунд, став очень популярной в соседней Олимпии, где у них будет отличная тусовка в Колледже Вечнозелёного Штата.
 Тем временем мать Кобэйна выгнала его из дома после того, как он бросил школу и играл в группах вместо того, чтобы устроиться на работу. Бездомный Кобэйн спал на кушетках у друзей. Однажды он жил под мостом в Абердине, что описано в «Something in the Way» из «Nevermind».
 Вандал, имеющий на это причину, Кобэйн любил писать спреем слово «гомик» на грузовиках 4х4, транспортном средстве, предпочитаемое деревенщинами. Среди других любимых граффити были: «БОГ – ГЕЙ» и «АБОРТ ХРИСТУ». В 1985 году Новоселич, Осборн и 18-летний Кобэйн написали: «ОДНОПОЛЫЙ СЕКС – ЭТО КРУТО» на стене Абердинского банка (Осборн клянётся, что надпись гласила: «ТИХИЙ БУНТ»). В то время как Осборн и Новоселич спрятались в мусорном контейнере, Кобэйн был пойман и арестован. Полицейский отчёт описывает содержимое его карманов: гитарный медиатор, ключ, пиво, кольцо настроения и кассета агрессивной панк-группы «Millions of Dead Cops». Он получил 180 $ штрафа и условное осуждение на 30 суток.
 «Он действительно очень злой человек, - говорит Брюс Пэвитт с «Sub Pop», - поэтому он делает драматические жесты, которые достают людей». Но Кобэйн также чувствителен, а чувствительные люди часто самые злые. «Точно, - говорит Пэвитт. – В этом разгадка».
 Кобэйн устроился уборщиком в отель и в офис дантиста (где он имел дело с азотистыми кислотами) и переехал к Мэтту Лакину, который был тогда с «Melvins». Просто чтобы напугать соседей, Кобэйн сделал сатанински выглядящую куклу и подвесил её в петле в своём окне. Он держал нескольких любимых черепах в ванне, которую он ставил в гостиную. Потом он понял, что не было никакого способа осушить воду, поэтому Лакин, плотник, просто проделал дыру в полу. В конце концов, был затоплен фундамент, расшатав хрупкий дом.
 На демо-сессии с продюсером Джеком Эндино Кобэйн и ударник «Melvins» Дэйл Кровер записали 10 песен за один день. Поражённый Эндино прокрутил плёнку Джонатану Поунмэну с «Sub Pop». (Две записи оказались на «Bleach»).
 В сиэтлском кафе Поунмэн встретился с Кобэйном, который испытывал благоговение перед «Sub Pop», потому что ею гордилась одна из его любимых групп, «Soundgarden». Новоселич появился немного позже. «Крист был пьян и агрессивен, - вспоминает Поунмэн, - и ему было просто всё до лампочки – «Хорошо, ты хочешь выпускать наши записи, это круто». А потом он меня оскорбил». И всё равно Поунмэн подписал контракт с «Нирваной».
 Спустя год и два ударника, в октябре 1988 года, «Sub Pop» выпустила сингл «Love Buzz»/ «Big Cheese»; «Bleach» был выпущен в июне 1989 года, записанный за царскую сумму в 606.17 $. (Джейсон Эверман фактически не играл на альбоме, хотя он был указан как гитарист, потому что он финансировал запись. «Мы всё ещё должны ему 600 $ , - говорит Кобэйн. – Возможно, я должен послать ему чек»).
 «Bleach» сперва продавался медленно, но несколько месяцев восторженных отзывов критиков и необузданных восхвалений от центральной фигуры независимой музыки, «Sonic Youth», в конце концов, помогли «Bleach» продать 35 000 экземпляров, очень внушительных для независимой музыки. (Продажи альбома подорвались на волне «Nevermind»).
 Но к этому времени ударник «Bleach» Чэд Чэннинг стал историей. Осборн был знаком с Дэйвом Гролом с совместного концерта с группой Грола, «Scream». После того, как басист «Scream» был уволен, Грол в отчаянии позвонил Осборну, и Осборн связал его со своими старыми приятелями в «Нирване». «Крист и Курт любили Дэйва, потому что он стучал по барабанам тяжелее, чем кто-либо», - говорит продюсер Батч Виг.
 В августе 1990 года «Нирвана» записала шесть треков с Вигом для запланированного альбома «Sub Pop». «Bleach» был очень хорош, но Кобэйн вернулся в студию с песнями, которые были качественным скачком за пределы всего того, что он делал раньше.
 Тем временем «Sub Pop» начала договариваться с ведущими студиями звукозаписи о дистрибьютивной сделке. Рассчитывая, что, если они будут на ведущей студии, они могли бы также выбрать её сами, члены «Нирваны» начали продавать демо Вига. Только ведущая студия могла позволить себе выкупить «Нирвану» из их контракта с «Sub Pop», и широкое распространение донесло бы панк до людей. «Это - в значительной степени моё оправдание за то, чтобы не чувствовать себя виновным по поводу того, почему я нахожусь на ведущей фирме звукозаписи, - говорит Кобэйн. - Я должен чувствовать себя очень виноватым в этом; я должен переживать старую угрозу панк-рока, отрицать всё коммерческое, жить в своём собственном маленьком мире и не оказывать большого влияния на кого-то другого, помимо людей, которые уже знают то, на что я жалуюсь. Это проповедь для новообращённых».
 Среди небольшого количества студий вспыхнула война предложений. «Нирвана» подписала контракт с «DGC», студией, управляемый магнатом индустрии развлечений Дэвидом Геффеном, дочерней компании гиганта «MCA» и приюта «Guns n`Roses» и Шер. Группа получила аванс в 287 000 $.
 Группа обращалась к продюсеру «R.E.M.» Скотту Литту и поп-маэстро с Юга Дону Диксону, но никто не довёл работу до конца, и вместо них группа выбрала продюсером Вига. В течение репетиций альбома очень выделялась одна песня. «Как только они начали играть «Teen Spirit», - говорит Виг, - это звучало потрясающе. Я бродил по комнате, пытаясь не прыгать в экстазе».
 «Nevermind» был записан прошлой весной за 135 000 $, включая расходы на содержание, запись мастер-диска и даже самого Вига (он с тех пор пересмотрел контракт). Альбом микшировал продюсер «Slayer» Энди Уоллес. Виг понял, что что-то происходит, когда разные люди начали просить у него демо-кассеты; теперь он завален предложениями продюсировать группы, и «сделать им звук, как у «Нирваны».

 Только в прошлом сентябре Новоселич и Кобэйн были настолько бедны, что они должны были заложить свои электрогитары; теперь Кобэйн получает 20 долларов из банкомата и обнаруживает, что у него на счету есть ещё 100 000 $. Когда Новоселич сказал другу, что он купил дом с пятью спальнями в Сиэтле, друг отметил, что одни только платежи будут ещё одной головной болью. «Какие платежи?», - ответил Новоселич. Он заплатил за дом целиком.
 «Многие люди спрашивают меня: «Когда он купит тебе новую машину? Когда он купит тебе дом? - говорит мать Кобэйна. – Даже если он предложит, я не смогу это принять. Мы, возможно, помогали бы ему, если бы понимали, что из этого действительно что-то получится. Мы думали, что он это переживёт. Жаль, что мы не помогали ему немного больше. Он нам ничего не должен».
 «Нирвана», однако, должна «DGC» ещё один альбом, который группа, вероятно, начнёт записывать в конце этой осени или в начале зимы. Говорит Джонатан Поунмэн: «Или Курт создаст что-то, являющееся витиеватым шедевром, или что-то злое и наполненное яростью и смятением». Батч Виг думает, что это может быть сдержанный акустический альбом.
 «У меня есть довольно неплохая идея, - говорит Кобэйн. - Я думаю, что обе из этих крайностей будут в следующем альбоме – он будет неукротимее в некоторых песнях, а на некоторых других – более сладким попом. Он не будет каким-то одномерным».
 Одномерный или нет, это хороший шанс для аудитории Кобэйна просто его не понять. Песня антимачо «Territorial Pissings» использовалась как музыкальный фон для футбольного шоу; «Smells Like Teen Spirit» могла бы постигнуть та же участь, что и «Rockin` in the Free World» или «Born in the U.S.A.» - слушатели могут вообще не понять иронию. Фактически Кобэйн высказался об этом в припеве к «In Bloom» из «Nevermind» - «Он - тот, кто любит все приятные песни / И он любит петь… / Но он не знает, что это означает». Остроумно, это песня просто рождена для того, чтобы ей подпевать, заманивая слушателей в ловушку шуткой.
 По словам Нилса Бернстайна, в большинстве писем фэнов «Нирваны» содержатся такие строчки: «Эй, чувак, я видел ваше видео и купил вашу кассету! Вы, парни - отпад!».
 «Все говорят: «Вы, парни - отпад», - говорит Бернстайн. Приблизительно половина просит текст «Teen Spirit» (полные тексты к «Nevermind» будут включены в следующий сингл, «Lithium»). Большинство авторов писем – которым от 10 до 22 лет, покупает кассеты и смотрит «MTV». «Не так много сексуальных писем, - говорит Бернстайн, - которые занудны. Самые лучшие - из тюрьмы; и ещё те, что из армии». И что говорят солдаты? «Они говорят: «Эй, вы, парни, просто отпад!».
 Кобэйн соглашается, что большинство из его новых слушателей состоит из тех же самых типов, которые доставали его в школе. «Я не могу испытывать к ним большой враждебности. Поскольку я понимаю, что личности многих людей - не обязательно их выбор - долгое время их заставляли жить такой жизнью, - говорит он. - Хотелось бы надеяться, что они будут любить нашу музыку и слушать что-то ещё в том же духе, что слегка отличается от Ван Халена. Хотелось бы надеяться, что они познакомятся с андеграундом, читая интервью с нами. Зная, что мы действительно прибыли из мира панк-рока, они, возможно, изучат его и немного изменятся».
 Но вряд ли так когда-нибудь будет с большинством из них. «Да, это, кажется, безнадёжно, - говорит Кобэйн со вздохом. - Но бороться забавно. Есть чем заняться. Это уменьшает скуку». Он смеётся.

 Майкл Азеррад


 Город Гранджа
 [16 апреля 1992 года]

 «Все любят нас / Все любят наш город, - поёт Марк Арм из «Mudhoney». – Вот почему я подумываю о том, чтобы уехать отсюда / Теперь я в него не верю…/ Он такой напыщенный».

 Из-за впечатляющего успеха «Alice in Chains», «Pearl Jam», «Soundgarden» и «Нирваны» музыкальная сцена Северо-Запада – настоящий феномен, история успеха в стране, испытывающей необходимость её услышать.
 На самом деле Сиэтл фактически достиг вершины в 1989 году, когда группы, сделавшие ему имя, всё ещё были в городе. «Всё это начинается по новой, - говорит продюсер и гитарист «Skin Yard» Джек Эндино. - И в некотором роде причудливым, самопародируемым, слишком большом для жизни способом». Говорит Брюс Пэвитт, совладелец сиэтлской «Sub Pop Records»: «Тут реклама вообще без тормозов. Просто крышу сносит».
 За последние шесть лет Сиэтл из маленькой, но яркой музыкальной сцены стал Меккой рока, недавно представленной «Time», «Entertainment Weekly» и «USA Today». В фильме Кэмерона Кроу «Одиночки» Мэтт Диллон сыграл сиэтлского рокера, который был лидером группы под названием «Citizen Dick» – которая включала в себя членов «Pearl Jam» - а в эпизодах – «VIP»-персон местной рок-сцены.
 Напыщенный? Возможно. Чересчур? Определённо, нет.
 
 «Ничего себе, сегодня вечером аборигены беспокойны», - восклицает Рон Найн из «Love Battery» во время блестящего концерта в «Off Ramp» Сиэтла, где волна весёлых слэм-танцоров вынесла ещё одну часть оставшихся на плаву людей на сцену. Когда она пришла в Сиэтл, аборигены забеспокоились - люди, которых они видят каждый день, могут быть членами их любимой группы. И лучшее, что вы можете сделать, это пойти в клуб – самое особенное замечательное пиво от городских микропивоваренных заводов, и входная плата редко превышает шесть долларов. «Off Ramp» раздаёт бесплатно затычки для ушей и предоставляет 50-центовое блюдо таинственного «Hash After the Bash» (отбивного мяса). О, и группы великолепные. Добро пожаловать в Сиэтл, Рок-Город.
 Для ведущих студий звукозаписи идёт золотая лихорадка. Группы с Северо-Запада подписывают контракты по одному в неделю. До недавнего времени, сиэтлская сцена, по-видимому, переставляла одних и тех же музыкантов - около 30, но теперь в город переехало множество групп, соревнуясь за внимание и место в клубе. Они приезжают из таких мест, как Лос-Анджелес; Бойсе, штат Айдахо; и Таксон, штат Аризона, откуда три года назад приехали «Supersuckers». «В Таксоне совсем не было работы, - говорит ударник Дэн Сигель. – Поэтому вы переезжаете туда, где есть какая-то работа». «Мы как строительный рабочий, ищущий единства», - добавляет вокалист Эдди Спагетти.

 Сиэтлский феномен не был бы возможен без сети радио колледжей, фэнзинов и инди-дистрибьюторов, которые возникли вслед за панк-роком; Миннеаполис и Афины, штат Джорджия, установили жизнеспособность региональных сцен. Репрессивные законы о спиртных напитках в Сиэтле подавляли живую музыку, но запись была дешёвой; в середине 80-х радиостанции «KCMU» и «KJET» поддержали местные группы, которые обозревались поздними «Backlash» и сиэтлским «Rocket», которые остаются уважаемыми обозревателями сцены.
 Марк Арм видит причину этого в «двух I»: изоляции и инбридинге». Как и Миннеаполис, Сиэтл - относительно изолированный северный город с обильными осадками и где мало чем можно заняться, кроме как пить пиво и джемовать в подвале; с населением, едва превышающим полмиллиона, все друг друга знают. В то время как альтернативные группы середины 80-х были заняты подражанием «R.E.M.» и «Replacements», говорит Арм, «был этот единственный уголок на карте, который был занят инбридингом и тем, что там воровали друг у друга идеи».
 Свободные от внимания ведущих студий звукозаписи, музыканты делали музыку просто для удовольствия своих друзей. «Это - не вид ожесточения, - говорит Скотт Маккоги из «Young Fresh Fellows». - Это больше похоже вот на что: «Love Battery» выпускают крутой сингл! Здорово, пойдём их посмотрим!». Все - друзья. Это - не соревнование».
 В ранних 80-х любая группа, которая добилась успеха в Сиэтле, имела шанс произвести большое впечатление, именно поэтому группы с напряжённым гастрольным графиком с блестящей постпанк-студии Южной Калифорнии «SST» - «Husker Du», «Minutemen» и «Black Flag» - стали музыкальным Джонни Эпплсидсом. Даже сиэтлская торговая марка «выглядеть лохматее тебя» была вдохновлена волосатиками из «Black Flag».
 Всё это происходило в процветающей культурной среде Сиэтла, гордившейся известным музеем искусств, оперой, филармонией и местными светилами типа Гаса Ван Сэнта, Мэтта Грюнинга и Линды Барри. Университетский город, Сиэтл равным образом рассматривается как один из самых пригодных для жилья городов страны, и низкий прожиточный минимум облегчает пребывание в группе.
 И, конечно, далеко не последнюю роль сыграла «Sub Pop».
 «Джон Поунмэн и Брюс Пэвитт были первыми, кто сказал мне, что эта сцена будет огромной», - говорит Крис Корнелл из «Soundgarden». Поунмэн и Пэвитт, которым немного за 30 - два чрезвычайно ярких человека, которые используют такие слова, как «прежде» и «разрядка», когда обсуждают свою музыку; тем не менее, Поунмэн может и устраивает слэм-танец с лучшими из них.
 Получив панк-рок-степень в свободомыслящем Колледже Вечнозелёного Штата, Пэвитт в начале 80-х писал фэнзин под названием «Sub Pop» и начал выпускать на кассетах сборники национальных звёзд независимой музыки, потом он заметил, что что-то случилось на его собственном заднем дворе, и выпустил «Dry As a Bone» «Green River». В 1987 году Поунмэн, бывший ди-джей «KCMU» и местный промоутер, устроился на новую студию звукозаписи «Sub Pop» после того, как через общего друга по имени Ким Тэйл из «Soundgarden» познакомился с Пэвиттом.
 Создав себя по образцу «Motown Records» и «SST» (и, возможно, маленького Малколма МакЛарена), Пэвитт и Поунмэн создавали альтернативную вселенную звёзд типа «Mudhoney», «Soundgarden» и «Screaming Trees», не говоря уже о самой «Sub Pop». «Их маркетинговая стратегия состояла в том, чтобы создать «Sub Pop» как нечто самобытное, - говорит главный редактор «Rocket» Грант Олден, - создать веру, что, если это сделано на «Sub Pop», это стоит признавать, даже если вы никогда не слышали об этой группе».
 Документальным подтверждением в то время непонятной сиэтлской сцены был эпохальный «Sub Pop 200»1988 года, набор из трёх EP, укомплектованный 20-страничным буклетом. Музыку можно было подогнать под один альбом, но Поунмэн и Пэвитт хотели сделать заявление. «Это был просто перебор – явный перебор и максимум рекламы», - говорит Пэвитт.
 Фотограф Чарльз Петерсон учредил образ для групп с «Sub Pop» - у всех волосы, пот и гитары - в то время как продуктом Джека Эндино был звук. Одним словом, это было безобразно*.
 Дорогостоящее, но искусное движение, доставленное самолётом автором «Melody Maker» в 1989 году, развивалось - английская пресса сошла с ума, и в классической форме, американские A люди вскоре ворвались с чековыми книжками наготове. В один миг расхватали «Soundgarden», «Screaming Trees», «Posies», «Alice in Chains» и других.
 Сиэтл стал Городом Гранджа. Эта музыка приветствовала группы 70-х вроде «Black Sabbath» и «Kiss», так же как первых панков типа «Stooges», «NC5» и «Blue Cheer». Эндино называет грандж «инспирированной 70-ми, замедленной панк-музыкой», в то время как Ким Тэйл говорит, что это «неряшливая, грязная, потрясающая, пьяная музыка». Поунмэн называет это «топанием йети из лесной глуши».
 В Сиэтле, где никто не сигнализировал о его рождении, шуметь – это делать заявление. «Люди хотят, чтобы вещи здесь были симпатичными, нежными и успокаивающими, - говорит Грант Олден. - И если вы смотрите на мир по-другому и протестуете против этого, вы кончите тем, что будете звучать, как «Mudhoney». (Может быть химическое объяснение, но нет, это - не вода. Днём помешанные на кофе сиэтльцы жадно поглощают эспрессо в кафе на каждом углу; ночью они залпом выпивают океаны пива – взбодрящаяся кофе и опьянённая спиртным, неудивительно, что музыка звучит именно так).
 Шум всегда фигурировал в музыке Северо-Запада. Названные в честь звуковых ударов близлежащей военно-воздушной базы, «Sonics» из Такомы – которые увлекались всеми от Спрингстина до «Sex Pistols» - буянят с чудовищными криками, неандертальским барабанным боем и очень искажённым звуком гитары, которая звучала, ну… безобразно. И это было только 1964 год.
 В то время как остальная часть Америки грезила о Фабиане и Фрэнки, ребятам с Северо-Запада нравились «Sonics», «Wailers» и «Galaxies» на местной сумасшедшей сцене, где танцевали подростки. «О тех группах здесь никогда не забывали, - говорит Скотт МакКоги. – Всегда существовала компания людей, которые смотрели на ту музыку как на традицию Северо-Запада».
 Пол Ревир и «Raiders», «Kingsmen» и «Ventures», все прибыли с Северо-Запада, где самобытная грандж-классика, «Louie, Louie», впервые стал хитом (и практически стал гимном штата в 1985 году). Этот регион гордится многими другими своими прославленными уроженцами, от «ду-вопперов» «Fleetwoods» до Джеймса Маршалла Хендрикса.
 Как правило, множество панк-групп появлялось после концерта «Ramones» конца 70-х в изысканном танцзале Отеля Олимпия (с тех пор там не было ни одной рок-группы). Сцена находилась на самом низком уровне в 83 году, но потом новое скопление групп, включая «U-Men», «Malfunkshun» и «Melvins», начало играть музыку, которая соединила панк и металл, обе области посторонних и изгоев; это будто кто-то положил свою плитку шоколада в чьё-то ещё арахисовое масло. Ребята-металлисты из предместий Сиэтла любили крутую экзотику панка, в то время как панки центра города любили металл за его театральность, за его поразительную способность раздражать интеллектуалов Новой Волны, и потому что он был просто понятным роком.
 Появилась основная дружная группа – «Melvins», «Green River», «Soundgarden» и «Malfunkshun». «Мы обычно много джемовали вместе, - говорит Корнелл. - Мы говорили о группах друг друга, что мы в них любили, что мы в них ненавидели. Мы много говорили о музыке, мы много пили».
 Преступно упущенные из вида «Melvins» фактически изобрели грандж, просто оттого, что были самой быстрой группой в городе, а стали самой медленной. «Они стали очень тяжёлыми, - вспоминает Дэн Петерс из «Mudhoney», - а потом множество групп решили, что они будут тоже очень тяжёлыми».
 «Malfunkshun» смело соединили хардкор-панк и излишки глэм-рока 70-х. Энди Вуд из этой группы («абсолютная звезда», говорит Корнелл) имеет успех даже на самых крошечных сценах из-за белого лица, блестящего наряда и мотоциклетных ботинок с прибитыми гвоздями платформами на каблуках и ора: «Привееееет, Сиэтл!». Напряжённый панк-метал-фьюжн «Green River», в конце концов, сломал группу – «Это был панк против сделки с ведущей студией звукозаписи», - говорит бывший ведущий вокалист, Марк Арм. Считается, что Джефф Эмент из этой группы был первым сиэтлским музыкантом, который объявил, что хочет сделать музыку своим образом жизни.
 Эмент из «Green River», Стоун Госсард и Брюс Фэйрвезер примкнули к Энди Вуду, чтобы сформировать «Mother Love Bone» и подписал контракт на большие деньги с ведущей студией звукозаписи. Печально, но Вуд умер от передозировки героина в начале 1990 года, всего за несколько недель до выхода дебютного альбома группы. «Polydor» бросил истощённую группу, но сиэтлское рок-сообщество, объединившееся вокруг них, выпустило трогательный мемориальный альбом «Temple of the Dog», в котором принимал участие бывший сосед Вуда по комнате Крис Корнелл. Эмент и Госсард впоследствии добились успеха в «Pearl Jam».
 Хотя смерть Вуда повысила понимание проблемы, героин в Сиэтле по-прежнему бурно распространяется. Эдди Спагетти из «Supersuckers» говорит, что группа знакома со множеством музыкантов, которые экспериментировали с наркотиками. «Большинство людей выбираются из этого, говоря: «Это беда», - говорит он. - Или умирают».
 Неофициально множество источников подтверждает, что некоторые из сиэтлских ведуших музыкальных знаменитостей - членов всемирно известных групп – употребляют героин. В этом городе создаётся ощущение, что наркотики – это бедствие, представляющее угрозу.
 В меньшем масштабе, прошлым летом «Sub Pop» была свершившимся бедствием. На полу её приёмной - вывеска, гласившая: «ВЫ ДОЛЖНЫ «DWARVES» $». Прошлым летом грубые психопанкеры не были единственными, кому «Sub Pop» была должна $ - в августе студия возвратила чеки в размере 100 $.
 Несмотря на смекалку Пэвитта и Поунмэна, счетоводами они были никудышными. Они потратили целое состояние, занимаясь нежизнеспособным делом с ведущим дистрибьютором (они не скажут, но это был «Sony»), наряду со сражением с двумя дорогостоящими исками по поводу авторских прав. Их неоперившаяся дистрибьютерская компания безнадёжно неумело управлялась, и они безуспешно пытались соответствовать широко прогрессирующим ведущим компаниям, которые теперь замахнулись на местные группы. «Sub Pop» начали продавать футболки со своей эмблемой и надписью: «КАКУЮ ЧАСТЬ ФРАЗЫ «У НАС НЕТ ДЕНЕГ» ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ?». Но благодаря реструктурированию их бизнеса, прибыльному «Single of the Month Club» и самому продаваемому альбому из всех, «Every Good Boy Deserves Fudge» «Mudhoney», «Sub Pop» постепенно стала рентабельной.
 А потом они действительно стали рентабельными. Хотя «Sub Pop» редко заключала контракты со своими группами, Крист Новоселич из «Нирваны» однажды вечером пришёл домой к Пэвитту, стал колотить в его окно и требовать контракта. Поунмэн составил контракт, который группа подписала. Когда «Нирвана» заключила контракт с «DGC», эта студия должна была откупиться от контракта с «Sub Pop» на два альбома. «Sub Pop» получила 75 000 $ и три процента с каждого проданного альбома. Когда продажи «Nevermind» превысили 3 миллиона только в США, это 720 000 $ - пока. И «Sub Pop» получают чистую прибыль примерно в 2.50 $ на каждый экземпляр первого альбома «Нирваны», «Bleach», который к концу года должен стать золотым (500 000 экземпляров). Но лучшей частью сделки мог бы быть логотип «Sub Pop» на каждом диске «Нирваны».

 «Sub Pop» была всё ещё в самом разгаре своего финансового кризиса, когда самая могущественная независимая группа Америки, наконец, решила подыскать что-то более значительное, заключив контракт с «Warners». «У нас уже как будто бы это было, - говорит ударник «Mudhoney» Дэн Петерс. - Мы встретились с ними [«Sub Pop»], и они говорят: «Приходите завтра, и мы выпишем вам чек». И мы приходим туда на следующий день, а они говорят: «Я этого не говорил. Вы, должно быть, меня не так поняли».
 «Mudhoney» были последними из того сиэтлского музыкального сообщества, перешедшими в крупную компанию, сообщество, которое начало раскрываться, когда группы начали ездить в долгие туры по стране. «Когда вы возвращаетесь, другая группа уезжает, и это уже не одно и то же», - говорит Корнелл. Теперь начинается пиратская реклама: Марк Арм написал едкую песню «Overblown» после того, как посмотрел помпезное видео «Soundgarden» на песню «Outshined»; «Нирвана» и «Pearl Jam» враждуют после того, как Курт Кобэйн в одном из интервью обвинил группу в предательстве.
 «Группы, которые создавали эту сцену – это группы, которые получают там выгоды из того, что они создавали, - говорит Корнелл. - И то, что появится после этого, никогда не будет той сценой, с которой всё начиналось. Эта сцена, по существу, обречена на то, чтобы так или иначе закончиться, и это - счастливый конец, так как все группы, которые это начали, добились некоторого успеха».

 Майкл Азеррад


 «Я не думаю, что кто-нибудь из нас был бы сегодня вечером в этом зале, если бы не Курт Кобэйн».
 Эдди Веддер,
огромной аудитории во время концерта в Вашингтоне, округ Колумбия, в тот вечер, когда было объявлено о смерти Кобэйна.



 Новый Шум-93

 После успешного летнего европейского тура и аншлагового концерта на гигантском 45 000-местном стадионе «Velez Sarsfield» в Буэнос-Айресе, в Аргентине, на что ещё способна самая популярная в мире панк-рок-группа? «Мы просто джемовали, болтаясь без дела, - рассказывает басист «Нирваны» Крист Новоселич. - Курт обзавёлся семьёй; все мы – своими собственными переживаниями. Мы просто теперь воспринимаем вещи намного медленнее; вместо того, чтобы просто быть преданными группе. Мы делаем своё дело».
 В данный момент группа делает своё дело в Сиэтле, где Новоселич, гитарист и гордый папа Курт Кобэйн и ударник Дэйв Грол продолжают работать над материалом для нового альбома. Записав в октябре демо-записи с легендарным сиэтлским продюсером Джеком Эндино, который продюсировал первый альбом «Нирваны», «Bleach», группа планирует записать альбом весной со Стивом Элбини, резюме которого включает «Pixies», «Superchunk» и «Helmet». Альбом должен выйти этой осенью.
 Тем временем фэны могут довольствоваться «Incesticide», сборником раритетов, который должен выйти на «Geffen/DGC Records»15 декабря. Первая студия «Нирваны», «Sub Pop», должна была выпустить похожий сборник, но проект отошёл к «DGC», потому что, по словам Новоселича, ««Sub Pop» собиралась назвать его «Cash Cow» (« Дойная корова») - это просто оскорбление», добавив, что посредством «DGC» группа получила больше артистического контроля и лучший дистрибьюшн. Джонатан Поунмэн с «Sub Pop» отвечает, что «Крист всё неправильно понял - альбом собирались назвать «Piggy Bank» («Копилка»)».
 В «Incesticide» входят сингл «Sub Pop» 1990 года «Sliver»/«Dive»; большая часть «Hormoaning», очень популярного сборника сессий «Би-Би-Си», выпущенного в Японии и Австралии (включая живой продукт «Aneurism» и кавера «Vaselines» «Molly`s Lips» и на обороте – мрачную песня «Devo» «Turnaround»); и два не выпускаемых ранее демо, «Hairspray Queen» и «Aero Zeppelin». На обложке представлен рисунок Кобэйна.
 «Hairspray Queen» - одна из первых вещей, которые мы вообще сделали», - говорит Новоселич. ««Aero Zeppelin», - добавляет он, - нельзя было назвать как-то ещё; это - просто тяжёлые кок-рок-риффы. Они придают этой песне чувство юмора».
 Новоселич говорит, что трудно сказать точно, как будет звучать следующий студийный альбом «Нирваны», отмечая, что ключевые треки «Nevermind» вроде «Smells Like Teen Spirit» были написаны всего за две недели до записи. Одно очевидно: «Он не будет таким же глянцевым и слащавым, как «Nevermind», - говорит Новоселич. – Он будет более грубым».
 Помимо победы над бутлеггерами группа надеется, что грубый характер треков на «Incesticide» и подготовит фэнов к готовящемуся к выходу студийному альбому, и преподаст им небольшой урок истории. «Мы думали, что для фэнов будет приятно просто посмотреть, откуда мы, - говорит Новоселич. - Часть материала несколько диковата. Возможно, следующий шаг, который мы сделаем, потому что маятник качается в том направлении, не будет таким чересчур шокирующим».
 «Нирвана» также выпустит сингл с «Jesus Lizard» на независимой студии звукозаписи «Touch and Go». «Oh, the Guilt» будет выпущена 29 января. Тем временем Курт Кобэйн налаживает гитарный фидбэк для готовящегося к выходу альбома озвученного текста Уильяма Берроуза; он также продюсирует дебют на ведущей студии звукозаписи (на «Atlantic Records») рокеров с ультратяжёлыми северо-западными риффами «Melvins», которые оказали ключевое раннее влияние на «Нирвану».
 Новоселич работает над некоторыми собственными побочными проектами. Он недавно помог с отменой так называемого закона эротической музыки штата Вашингтон - который должен был штрафовать розничных продавцов за продажу определённых типов немаркированной музыки несовершеннолетним - организуя митинги, посещая пресс-конференции и даже возя в своём фургоне систему местного оповещения. Сама «Нирвана» возглавила бенефисный концерт 11 сентября для Коалиции Музыки Штата Вашингтон, организации, которая лоббировала против закона.
 Басист, который поддержал декриминализацию марихуаны, имеет ещё один предстоящий проект. «Все, что я собираюсь сказать, это: я работаю с конопляным холстом, - говорит он, - 100-процентным конопляным холстом».

 Майкл Азеррад


 «Incesticide»
 
 Нелегко мысленно возвращаться к какому-то изданному прошлому, это процесс, который придаёт большую симпатию «Incesticide». Первоначально он появился в «Rolling Stone» в качестве ведущего обзора, объединившего «Incesticide» с переизданием записанного на «Sub Pop» продукта «Blood Circus», «Primal Rock Therapy». Обе группы были там (везде, где было «там») в начале. Впервые я увидел «Нирвану», когда они играли на разогреве у «Blood Circus» (которые, в свою очередь, играли на разогреве у «Leaving Trains») и, возвращаясь в 1988 год, «Blood Circus» казались намного более вероятными кандидатами на успех.
 Как оказалось, это неправильно по всем пунктам. «Нирвана» терпеть не могла «Blood Circus», что я обнаружил только после того, как вышел мой обзор. После его публикации мне почему-то никогда не давали согласие на ещё одно интервью с «Нирваной». Что касается «Blood Circus», то они продали менее 100 CD за те две недели, когда этот выпуск ««Rolling Stone» был в продаже (я попросил друга на «Sub Pop» за этим проследить). И меня оставили с последним воспоминанием о Курте - бледное, небритое привидение в пижаме на концерте Пи Джей Харви.

 Члены «Нирваны» не намеревались становиться суперзвездами, не ожидали стать движущей силой миллионов, понятия не имея, что целое поколение в равной степени устало от того, что им врут - их родители, их правительство и музыка по радио. Они хотят просто писать песни, которые говорили об их впечатлении от мира, и это хорошо чувствуется при исполнении. Громком.
 Такая настойчивость на эмоциональной честности – это действительно всё, что объединяет так называемые сиэтлские группы; в остальном у «Нирваны» и «Pearl Jam» нет ничего общего. Жуткий Эл Янкович подверг сатире уход Курта Кобэйна в бессвязность (помните заикающуюся «My Generation» «Who»?), но осмеяв непонимание сути «Smells Like Teen Spirit»: некоторые эмоции кроются так глубоко, что только ужасное надругательство над электрогитарой и прямой крик может их выразить. Сборник «Нирваны», «Incesticide», закрепляет фрагменты творческого процесса, который три или четыре года спустя чудесным образом полюбился миру. Возвращаясь в 1989 год, когда «Mexican Seafood» была записана для первого сборника «Teriyaki Asthma» (здесь представлен ремикс), «Нирвана» была просто тремя неопрятными парнями из Абердина с плохим оборудованием, наполовину сформированными идеями и рабочей эстетикой. «Incesticide» предлагает взгляд на этот процесс, посредством которого они ковали мелодию до ярости и добыли золото.
 «Incesticide» первоначально планировался как сборник других недоступных остатков раннего репертуара «Нирваны» с «Sub Pop»; говорят, что его рабочее название было «Cash Cow» (Дойная Корова»). Проект перешёл к «DGC», по-видимому, чтобы учесть более всесторонний выбор, но он далеко не полный. Недоставало блестящих каверов «Velvet Underground», «Kiss» и «Wipers», включая полдюжины живых треков, выпущенных где-то в другом месте, и даже некоторые с обратной стороны «Nevermind». Треки «Incesticide» разрознены – без какого-то специфического порядка - и собраны из разнообразных источников, включая первое демо «Нирваны» 1987 года («Hairspray Queen»), последний сингл с «Sub Pop» («Sliver»/«Dive»), импортируемый в Японию EP «Hormoaning» (без двух треков), различные сессии «Би-Би-Си» и два местных сборника.
 Хаос сборника наводит на мысль о борьбе с распространением бремени славы. После «Nevermind» - творческая смирительная рубашка. «Incesticide» представляет «Нирвану» в массе песен, включая необычный кавер «Devo» на второй стороне («Turn Around») и пару песен «Vaselines» («Molly`s Lips», «Son of a Gun»), шотландской группы, впоследствии видоизменившейся в «Eugenius». Он показывает шероховатые ранние сессии («Downer», «Mexican Seafood»), переделки «(New Wave) Polly», волнующей песни о насилии, и возрождённые «Dive», «Sliver» и «Aneurysm». Он создаёт живое пространство.
 И в этом всё дело: «Нирвана» была классной группой до того, как «Nevermind» возглавил чарты. «Incesticide» - это напоминание об этом и – возможно, более важное - доказательство способности «Нирваны» иногда терпеть неудачу. Неотшлифованные усилия в работе и иногда в конфликте внутри группы выставлены напоказ, как более широкий и более грубый диапазон звуков, стилей и интересов.
 Сделав это, группа может приступать к написанию и записи нового материала. Удачи - возможно, «Incesticide» напомнит аудитории «Нирваны», что свобода потерпеть неудачу - единственное полезное определение артистической свободы.

 Грант Олден



 [9-го апреля 1993 года]
 Доминирует Быстрый и Громкий: «Нирвана» Играет в «Cow Palace»

 Энн Пауэрс

 Взгляд в прошлое – это словно одно из тех первых яблок с древа познания: как только вы его попробовали, оно остаётся у вас внутри и навсегда меняет ваше видение. Снова возвращаясь к этому обзору после катастрофы Курта я поражена всеми замечаниями, которые могли читаться как знаки: ссылки на маниакальную депрессию и изоляцию; ощущение, что группа считала свою популярность рутинной работой: агония, которая исходила со сцены даже тогда, почти за год до самоубийства. В то время как все - «L7», «Breeders» и «Disposable Heroes», казались довольными (хотя смущёнными) возможностью покинуть специфические рамки, где они выросли и вышли на большую аудиторию, «Нирвана» продолжала представлять авангардистскую веру независимой рок-сцены в несостоятельность мэйнстрима. Однако злая энергия, которая позволила им найти силу в этом противоречии, когда их первый прорыв так или иначе рассеялся, и что когда-то придавало музыке группы ощущение революционности - их отказ играть по старым правилам Монополии Рок-Звёзд - теперь призывала ослабить её.
 Эти чувства я выразила им, и прошлое сообщает, что я остаюсь им верна. Но я не могу просто загнать в тот угол своё мнение относительно мастерства Курта Кобэйна и оставить его там. Дело в том, что между вечером этого концерта и днём, когда я узнала о самоубийстве Курта, мой скептицизм о враждебности, выраженной в сигнал, исчез. Я начала видеть что-то гораздо более сложное в новейшей работе «Нирваны». Отвращение Курта к эгоизму рок-звезды было легко испытывать, но под этим он попытался разработать более сложную алхимию: открывать, пользоваться рок-н-ролльным языком, выражать силу, свободную от обычного «мачизма», авторитаризма и угнетения женского начала; находить комфорт в том, чтобы быть грустным, силу – будучи в чём-то слабым, идеи - в бессвязности. Его попытки избегать нормы привели Курта к неутешительно обычной трагедии. Но в его музыке мы можем по-прежнему находить какое-то новое культивирование энергии, намёк на то, какие «да» могут последовать после «нет».

 Сан-Франциско
 В 60-х рок и радикализм разделяли утопическое видение исключительного единства. Однако на сегодняшний день наши различия, кажется, невозможно преодолеть, и рок-активисты выставляют напоказ странный, новый цинизм. Обсуждая тот бенефисный концерт для балканских жертв насилия, басист «Нирваны» Крист Новоселич (главный организатор события), заявил, что ему всё равно, понимает ли каждый слушатель причину этого события. «Мы в любом случае получим их деньги», - сказал он. Такая позиция - обманывай массы, делай, что хочешь - является существенной для понимания постпанковских понятий о честности, и это стимулировало удручающее выступление «Нирваны».
 Явление классического рока - не отличительная черта «Нирваны»; их музыка мощна, потому что она фиксирует состояние маниакальной депрессии, которая, кажется, беспокоит всё наше общество. Концерт начался на предельной скорости, с того, что гитарист Курт Кобэйн завопил: «Изнасилуй меня!», а Новоселич и ударник Дэйв Грол соответствовали его излиянию боли. Позже зрители пели хором причудливую оду разобщённости «Lithium». Однако даже такие иронические моменты совместной чуткости были редки. «Smells Like Teen Spirit» походила на рутинную работу, и новые песни группы напоминали альтернативные песни на «Incesticide», а не хиты с «Nevermind».
 Тексты всплывали на поверхность мрачного микса, словно груз, выброшенный за борт: «самоубийство» рифмовалось с «Я на твоей стороне»; фразы типа «Всё, что я знаю – это всё, что я знаю», «Все - геи» и «Убирайся», выкрикивались в изнеможении. Мелодии всплывали и снова тонули. Отвратительная акустика «Cow Palace» и обаяние группы с генерированием бесконечных спиралей смазанного шума саботировали редкие попытки песен попасть за пределы изолированности огромного джем-сейшна. В маленьком клубе этот отказ оставаться в пределах рок-традиций, возможно, был бы разоблачителен, но на этой сцене он был не в состоянии осуществиться.
 У других групп в этом концерте больше получилось соприкоснуться со старой рок-музыкой, не ставя под угрозу свои нетрадиционные идеалы. У каждой группы был новый материал и, в отличие от «Нирваны», возможность принять в этом участие казалась волнующей. «Breeders» представили больший звук, чем они производили до этого, и гитаристка Ким Дил наслаждалась своей дерзкой звёздной мощью.
 Альтернативные рэпперы «Disposable Heroes of Hiphoprisy» наполнили сцену карнавальными спецэффектами и танцем. Рэпперы Майкл Франти и Роно Тсе постепенно слишком часто впадали в хардкор-ерунду (я не возражаю, если больше никогда не услышу крик аудитории: «Йо!» в унисон), но от их разглагольствований против расизма и насилия исходило волнение.
 Лучшими из всех были «L7», самая лучшая лос-анджелесская версия «Kiss» со времён «Runaways». Как и оба из этих своих предшественников, этот целиком состоящий из женщин хэви-металл энергоблок основан на избытке юмора, несмотря на его кризис. Новые песни группы казались более сырыми, чем какие-либо с их первого альбома, но в отличие от ведущих исполнителей вечера, «L7» превратили свои дебюты в вечеринку. Мужчины, одетые в женские платья, которые работают в качестве дискотечных танцоров группы, смесь соплей и рычания, которая обнаруживается в вокале членов группы, и их карикатурные сценические позы рок-богинь придали концерту «L7» ещё одно качество, которое всегда возносит великолепные рок-концерты над болотом обычных: хорошая, грязная забава.


 «In Utero»

 Вот как Курт Кобэйн из «Нирваны» произносит «успех»: s-u-c-k-s-e-g-g-s*. Никогда в истории неожиданных сенсаций рок-н-ролла не было артиста, возможно, за исключением Джона Леннона, который был бы так эмоционально сокрушён своей неожиданной удачей, презирая её с такой дьявольской силой и изливая своё недовольство на альбоме с такой остротой, прямотой - прямо в точку.
 «In Utero» изобилует насмешками - одни веселы и забавны, другие злобно направлены на жизнь в роскоши после «Nevermind», на менял, которые досуха выдоили грандж-вымя во время записи, и над паствой групп в фургоне в мош-толкотне, которая никогда не поймёт безнадёжной иронии строчки: «А вот и мы, развлекайте нас». Самые первые слова из уст Кобэйна в «Serve the Servants», раздражительном, дубасящем начале «In Utero» - «Подростковый страх мне славно пригодился / Теперь я скучный и старый», спетые с раздражённым, бесчувственно изрекаемым рыком, который тотчас же пускает под откос любые томительные ожидания сына «Smells Like Teen Spirit».
 Дела идут на лад. В «Very Ape», двухминутной потрясающей песне из той же самой ткани атомного фузза, что и дебютный альбом группы 1989 года, «Bleach», Кобэйн добирается прямо до сути дела, с визга на огромной скорости лидер-гитары и мантрического грохота басиста Криста Новоселича и ударника Дэйва Грола: «Я зарыт в землю по шею в / Противоречивую ложь». (Такой вот хороший каламбур.) Тут же следует концовка: «Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, не стесняйся / Сперва попроси кого-нибудь».
 Кобэйн слегка обыгрывает свою группу названием «Radio Friendly Unit Shifter». «Нирвану» за последние два года называли по-разному; это, насколько я могу судить, не одно из этих названий. Но Кобэйн пронзает болото в самое сердце стремительным потоком агонизирующего гитарного фидбэка и блестящей метафоры на головокружительной скорости, с которой человек может внезапно породить нацию: «Это не имело никакого отношения к тому, что ты думаешь / Если ты когда-нибудь вообще думал… / Внезапно моя вода прорвалась».
 Честно говоря, «Нирвана» как группа и Кобэйн как ключевая фигура заработали право выражать презрение судьбе. Поколение X – на самом деле поколение заколдованных, попавшее в круговорот обновленных 70-х и панк- и хэви-металл-эстетики и проклятых скоростью, с которой даже самая абразивная поп-субкультура может быть кооптирована и скомпрометирована. В одно мгновение «Nevermind» грубо вышвыривает Майкла Джэксона с первого места; в следующее грандж-спортсмен Дэн Кортиз кричит: «Мне нравится это место!» от имени Короля Гамбургеров. Даже хиппи закрепили за собой одно-два лета в середине 60-х прежде, чем без приглашения вломились мальчики из до-ре-ми-теста. Поэтому едва ли не преувеличением будет намёк на то, что в «Frances Farmer Will Have Her Revenge on Seattle» (ранящая и гневная песня, названная по имени родившейся здесь актрисы, мятежный характер которой привёл её на грань безумия), что в действительность именно Кобэйн хочет поджечь город и отправить своры гончих A паковать вещи.
 Ни один из этого неприкаянного помешанного на самом себе разглагольствования & ролла и вполовину не был бы таким непреодолимым или убедительным, не будь «Нирвана» такими мастерами звукогенерации – тут Новоселич и Грол заслуживают несколько особых реверансов - и не будь Кобэйн таким беспощадно честным поэтом-песенником и сосредоточенном на музыкальных тонкостях. Кобэйн по существу работает по одному сценарию песен, но это победитель независимо от того, как он управляет этим. Его песни неизменно открываются куплетом медленного кипения, обычно спетым жалобным стоном под приглушённое бренчание и умеренный фоновый ритм. Затем Кобэйн выпаривает вас припевом с огромными помехами аккордов из двух нот и древним воем. Таковы, в двух словах, «Teen Spirit» и «Come As You Are». Это также относится в той или иной степени к «Rape Me», «Pennyroyal Tea» и «Milk It» с «In Utero».
 Но колдовство кроется в деталях. «Rape Me» начинается как тревожный шёпот, Кобэйн пропевает заглавный куплет усталым тихим голосом, который прекрасно настраивает вас на то, чтобы быть оглушёнными взрывным хук-лайном.
 В замогильном фолк-вступлении «Pennyroyal Tea» Кобэйн поёт почти так же, как Майкл Стайп в начале песни «Drive» «R.E.M.» - прежде чем вовсю ударяет воспалённый, выжженный фуззом припев.
 Продукт Стива Элбини, в натуральном виде хрипение пауэр-трио, почти монофоническое в своей сжатой энергии, особенно эффективно во время таких драматических обвалов. Слово «грандж», конечно, не воздаёт должное этому своего рода восхитительному громыханию. Но «Нирвана», тем не менее, никогда не покупалась на простой хулиганский трюк «Black Flag» и «Sabbath». С выхода «Bleach» они специализировались на своего рода блестящем рёве и рубцеватой красоте, которая больше характерна для Патти Смит, «Buzzcocks» и Джона Леннона периода «Plastic Ono».
 Теперь ледяное напряжение полубаллады, полу-панк-рок-блюза «Heart-Shaped Box» и любовная камерно-панковская настойчивость «Dumb» («Моё сердце разбито / Но у меня есть клей / Помоги мне вдохнуть / И починить его вместе с тобой»), подтверждают, что если у Поколения Сглаза когда-нибудь появится свой собственный Леннон - тот, кто искренне верит в спасение рок-н-ролла, но не путает простой катарсис с истинным избавлением - Кобэйн близок к этому. В «Heart-Shaped Box», такой песне, которую «Stone Temple Pilots» не смогли бы написать даже с детальными инструкциями, Кобэйн устанавливает гипнотическое спиральное напряжение между потёртой элегантностью мелодии куплета и сильной эдиповой тенденцией своей навязчивой идеи («Брось аркан своей пуповины, чтобы я смог подняться обратно»).
 Последний трек, «All Apologies», является ещё одним ошеломляющим козырем, флюидом, соединяющим виолончель и гитару, намекая на небольшой задушевный «R.E.M.», в то время как обжигающий поп-жар припева указывает на долг вдохновения, которым Кобэйн всегда был обязан Полу Вестербергу и старомодным «Replacements».
 Это – последнее из того, что большинство людей ожидало бы от «Angst Central», и это вдохновенная концовка, которая показывает, как «Нирвана» возродилась, несмотря на высасывание-налога*. «In Utero» - это многие вещи - блестящий, едкий, яростный и вдумчивый, большинство из них - всё сразу. Но больше, чем что-либо - это триумф воли.

 Дэвид Фрикке


 На Пути В Нирвану

 Ким Нили

 Думаю, что у каждого, кто когда-либо встречал Курта Кобэйна, есть какое-то любимое воспоминание об этом певце – один постоянный преобладающий образ. У меня это Кобэйн, устало облокотившийся на прилавок пирожковой в Дэвенпорте, штат Айова, около полуночи 22 октября 1993 года.
 Я, как ни странно, никогда не знакомилась с Кобэйном, и те минут 10, которые я провела в его присутствии, был более или менее случайны. «Rolling Stone» отправил меня, чтобы рассказать о начальных концертах первого за два года американского тура «Нирваны». Я надеялась поговорить с группой для материала в газете и воспользоваться заветным проходом «Доступ Для Всех», но после того, как я приехала в Канзас-Сити и поговорила с агентом «Нирваны», Джимом Мерлисом, стало очевидно, что проход будет бесполезен, если я попытаюсь воспользоваться им, чтобы поставить в неловкое положение членов группы. Как я поняла, Кобэйн был переменчив по отношению к прессе, и если он узнает, что присутствует репортёр из «Rolling Stone», это будет большой проблемой. О моём статусе персоны нон грата ещё раз напомнили за час до выступления, когда Мерлис, который ранее предложил подвезти меня на концерт, позвонил и сообщил, что мне не удастся воспользоваться такой возможностью. Его попросили отвести «Нирвану» на концерт, объяснил он – не могу ли я доехать на такси? После концерта, когда Мерлис отправился за кулисы, чтобы попрощаться с группой, я сделала вид, будто иду за ним, и он вежливо дал мне понять, что этого делать нельзя.
 Сказывалась вся эта паранойя. К концу концерта в Дэвенпорте на следующий вечер я могла представить себе все те ужасные вещи, которые произойдут, если Кобэйн даже мельком увидит меня. Я была так запугана, что когда мы с Мерлисом оставляли место встречи, и Кобэйн с Дэйвом Гролом остановили Мерлиса, чтобы спросить у него, как проехать в отель, я даже спряталась за акустической системой.
 Когда мы подошли к машине, Кобэйна и Грола остановила группа фэнов. Я попыталась привлечь внимание Мерлиса и оттащить его в сторону - я задавалась вопросом, могу ли я надеяться, что задам Кобэйну и Гролу несколько вопросов по пути в гостиницу - но казалось, что Мерлис всегда находился в пределах слышимости Кобэйна; я не могла остаться с ним один на один.
 Мы с Гролом сели на заднее сиденье, а Кобэйн сидел спереди. Я мучилась – остро осознавая, что это единственная возможность. Я должна была поговорить с Кобэйном и Гролом, а также я осознавала, что будет большой бестактностью вытащить свой магнитофон и начинать обстрел вопросами. Никто из них не знал, кто я, или почему я там была, и это было ужасно неловкое положение.
 Спустя несколько минут Кобэйн сказал, что голоден, и попросил Мерлиса остановиться у пирожковой. Внутри было много фэнов «Нирваны», и пока мы ожидали наш заказ, Грол пошёл поговорить с ними. Кобэйн дал автограф одному фэну, который набрался смелости, чтобы приблизиться к нему, и затем вернулся к прилавку.
 Певец был одет в свой вездесущий мохеровый свитер. Одежда почти поглощала его, и пока он спокойно ждал там, он казался крайне утомлённым и очень слабым. Я, помню, подумала, как это несовместимо, что тот, кто казался таким пассивным и скромным, мог вдохновить стольких людей ходить вокруг него на задних лапках.
 Если бы я провела с Кобэйном больше времени, возможно, у меня осталось бы другое впечатление от него. Но когда я наблюдала за ним тем вечером в штате Айова, он больше всего поразил меня как тот, кто плывёт по течению. Он производил впечатление по-детски сговорчивого, как будто он просто позволял увлекать себя в любом направлении, куда его может принести течением. Со времени его смерти я не могу развеять этот его образ, и я представляю себе, что буду всегда думать о таком Кобэйне, каким он показался мне тем вечером - как потерянная Рыба, которая почему-то трагически была поймана в отлив.

 Две противоположные вершины, не соответствующие друг другу. Один чёрный «Reebok». Один коричневый туфель. Один «Birkenstock». Ботинки, друзья, никогда не лгут. И стремительная атака «Нирваны» 22 октября на «Palmer Auditorium» в Дэвенпорте, штат Айова – судя по множеству бесхозной обуви, усеивающей пол половины здания, после того, как включился свет – составляла, по меньшей мере, пять штук ботинок по рок-н-ролльной шкале Рихтера.
 В таком городе, как Дэвенпорт, где обычно не записывают на плёнку разовый концерт, билеты на первый американский тур «Нирваны» за два года были, возможно, самыми желанными входными билетами года, возможностью не просто увидеть группу, но и увидеть её вблизи. Забраковав арены, которые они могли здесь непременно заполнить, «Нирвана» играет главным образом в залах общей вместимостью в 3 000 – 5 000 мест. (Единственное исключение до настоящего времени: концерт открытия в Финиксе, где фэны, которые заплатили по 6 $ за вход на Ярмарку Штата Аризона, могли увидеть «Нирвану» на том же самом большом 15,000-местном стадионе, где прошлым вечером играл Билли Рэй Сайрус).
 Некоторые учёные мужи предсказывали, что фэны последнего альбома «Нирваны», «Nevermind», охладеют к «In Utero», учитывая его более грубый саунд и чрезвычайно личные излияния боли и горечи Курта Кобэйна типа «я ненавижу славу». Но если у аудитории Дэвенпорта и были какие-то признаки, большинство уже их испытывали из-за долгого пути. Скотт МакБрайд, 22-летний студент из Седар Фоллз, проехавший два с половиной часа, чтобы увидеть концерт в Дэвенпорте, говорит, что для него лучше самый новый альбом группы, чем «Nevermind».
 «Он более прямой, - говорит МакБрайд. – В нём больше смысла, чем в «Nevermind». Я думаю, что он вкладывает своё сердце в ту строчку, говоря о том, на что это для него похоже – быть таким, какой он есть. Мне не обязательно иметь к этому отношения, но я отчасти его понимаю».
 Дэвид Кемп, 19-летний студент и музыкант, который до этого никогда не видел группу вживую, дал выступлению «Нирваны» восторженные положительные отзывы. «Это было странно, - говорит Кемп о давке на полу. - Я продержался пять песен, а потом мне пришлось выбираться отсюда».
 Некоторые из концертов удавались лучше других. Концерт 18 октября в Финиксе вызвал восторженные отзывы, в то время как концерт следующим вечером в Альбукерке, штат Нью-Мексико, как сообщают, был нестабильным. Вообще, концерт в Канзас-Сити, штат Канзас, 21 октября, испытывал недостаток в энергии, в значительной степени обязанный плохой акустике «Memorial Hall», отсутствию вентиляции, которое превратило место действия в наполненную дымом паровую баню к тому времени, когда «Нирвана» вышла на сцену и удивительно обессиленной толпе, которая могла так же стоять, скрестив руки, под баннером со словами: «ВОТ И МЫ, РАЗВЛЕКАЙТЕ НАС».
 Кобэйн начал вечер, блуждая по сцене, когда освещение ещё было включено. «Кевин здесь? – спросил певец. - Мой друг, которого я встретил вчера вечером? Если ты здесь, подними руку».
 Сотня умников сразу подняли руки, вызвав у Кобэйна раздражённое пожатие плечами и добродушное: «Не шутите со мной». Кевин, как выяснилось позже, был местным «голубым», с которым группа познакомилась прошлым вечером; Кобэйн страстно хотел поработать с ним, когда его вызовут на бис. Но Кевин так и не показался, и вместо этого фэны Канзас-Сити, получив на бис «Scentless Apprentice» и «On a Plain», следующими за почти невыносимыми 10 минутами скучной, загруженной фидбэком мастурбации - покинули аудиторию, за исключением нескольких преданных боди-сёрферов, выглядящих беспокойно, и со стеклянными глазами. Даже Кобэйну, казалось, надоела упорная настойчивость толпы оставаться там ради каждого оглушительного вопля. «Я не собираюсь выключать свою гитару до тех пор, пока вы просто не уйдёте домой, - предупредил он фэнов. - Вы можете не уходить и слушать эту ерунду, если хотите». Во всём, за исключением безукоризненных версий «About a Girl», «Come As You Are» и «Pennyroyal Tea» в первой трети концерта, выступление разочаровало.
 Но только не в Дэвенпорте. Вы точно не ожидали бы, что молодые жители этого города - малонаселённого крестьянского сообщества, где почти все названы в честь тракторного вала - Джон Дир, и местные списки развлечения гордятся такими событиями, как Ривербендское Заседание Гильдии Рассказов Историй о Привидениях и Великий День Продажи Тыквы - превзойдут своих более урбанизированных сверстников из Канзас-Сити присущим им темпераментом, но они это сделали. Молодежь Дэвенпорта напала на «Palmer Auditorium», как нашествие хулиганов, невежественной саранчи, и «Нирвана», впитывая необузданную энергию толпы, сыграла один из их самых изумительных концертов в недавней памяти. После нескольких тактов открывающей концерт «Radio Friendly Unit Shifter» пол зала был извивающейся, катарсической грудой тел – огромная убойная яма, растянувшаяся прямо до выхода и грозящая поглотить резонатор группы, который был защищен только одной хрупкой баррикадой и тремя явно казавшимися паникующими охранниками.
 Оттуда «Нирвана» - энергично подстрекаемая бывшим гитаристом «Germs» Пэтом Смиром и виолончелисткой Лори Голдстон, которая присутствовала на некоторых акустических номерах – завладела этим клубком и стала им управлять. Обрамлённые крылатыми анатомическими манекенами вроде того, что фигурирует на иллюстрации к «In Utero»; члены группы прыгали по сцене, украшенной, как заколдованный лес - заполненной жуткими, кажущимися мёртвыми деревьями - и сокрушающим в скорострельной последовательности посредством «Drain You», «Breed», «Serve the Servants», «About a Girl», «Heart-Shaped Box», «Sliver», «Dumb», «In Bloom» и «Come As You Are». К тому времени, когда они играли «Lithium», они превратили аудиторию в настоящих марионеток, скоординированную армию, которая пела все слова неброских куплетов песни и прорывающейся в прыгающем столпотворении каждый раз, когда гремел припев. Группа поддержала крайнее возбуждение «Pennyroyal Tea» и «School», наконец замедлив темп и дав аудитории передышку с «Polly» и «Rape Me». Ответ толпы на последнюю - 4.500 ангельских голоса, нежно напевающих: «Изнасилуй меня, мой друг» - обеспечили самый сюрреалистический момент вечера. Сомнительно, что родители тех, кто присутствовал здесь, поняли бы, почему песня вроде «Rape Me» достигла статуса гимна. Но их отпрыски, предоставленные сами себе дети Вульгарных 90-х, изо всех сил пытаясь преодолеть опустошение, выражая свои души и свои миры поколению, которое предшествовало им, зная, почему всё слишком хорошо.
 Завершив час головокружительными прогонами «Territorial Pissings» и «Smells Like Teen Spirit» (которую Крист Новоселич представил как «песню для нашего рекламного ролика»), «Нирвана» ушла со сцены, вызвав то, что было, без сомнения, самым оглушительным вызовом на бис, который слышал этот репортёр за пять лет. После возвращения, чтобы сыграть «Scentless Apprentice» и «Blew», Новоселич и Кобэйн повесили свои всё ещё визжащие гитары на ангелоподобные манекены, оставив этих кукол в качестве не таких тихих свидетелей фэнам, когда они выходили один за другим. Большинство уходящих посетителей концерта выглядели обессиленными. Но они также выглядели так, словно они только что видели концерт своей жизни, и сомнительно, что у любого из них - и даже у пяти незадачливых жертв мош-толкотни, которые тащились в 45-градусную ночь Айовы с одной необутой ногой - имелись какие-то жалобы.



 «Я думал, что он был одним из самых замечательных, тихих людей. Я всегда ощущал вокруг него это очень сильное чувство фантазии посредством его музыки, и очень сильное чувство атмосферы».

 Керт Кирквуд, лидер-вокалист, «Meat Puppets»

продолжение здесь: http://www.proza.ru/2007/08/14-242