Никто ничего не смог сделать.
Рассказ.
19 января,2000. Ночь после полуночи. Через темные прутья камеры на нее смотрело небо. Звезды, такие яркие и далекие были единственными свидетелями только что случившейся трагедии. На ее руках и ногах запеклась кровь. Синяк под глазом обещал стать ярким напоминанием о случившемся, точно также, как и железный окровавленный прут, лежавший неподалеку. Между ног все противилось и колыхало от ужаса. Она лежала и думала, что ничего страшнее с ней уже не случится. И вспоминала, как все начиналось…
январь, 1998. …скучный голос диктора возвестил всех о том, что ожидается посадка на рейс Москва – Киев. Аня вместе с подругой улетали к ее дяде. Встреча с ним открывала дорогу в будущее. Ее мечта устроиться фотографом в какой-нибудь престижный журнал была готова осуществиться, если бы ни:
- Девушка, остановитесь. Вы должны пройти с нами для проверки.
Она удивилась, но безропотно подчинилась. Из ее сумки достали неизвестный для нее пакет с белым порошком.
- Это Ваше?
- Нет…,- сказала она осипшим голосом.
- Это Вы расскажите в присутствии адвоката. Вы арестованы.
- Но…
Палящее солнце смотрело на нее из окна кабинета следователя. Уже битый час она в присутствии охраны ждала, когда ее допросят. Аня была уверена, что все расскажет, и ее отпустят. Она ничего не могла сделать, и через 2 месяца палящее солнце проводило ее в зал суда. А оттуда в темную, сырую камеру на долгих пять лет.
Небо в клеточку постепенно стало привычным, а вот вульгарные замечания охраны ей совсем не нравились. От постоянных щипков и шлепков синяки не проходили. Она не выдержала и рассказала все тюремному врачу.
Через неделю ей пришла записка от медсестры: «Я ничего не смогла сделать. Будет только хуже. 18, ночью они попытаются изнасиловать тебя. Извини…»
- 18,18, это послезавтра. Надо рассказать Денису, он обязательно поможет.
- Извини, я ничего не могу сделать, слишком мало времени, - он вытер ее слезы рукавом и старался удержать собственные. Его голос дрожал, и он был готов умереть от бессилия и отчаяния.
- Тогда я хочу, чтобы ты был моим первым, ладно? – прошептала Аня сквозь слезы. В свои девятнадцать она оставалась девственницей, хотя много раз была возможность ею не быть. Но она всегда была верна своим взглядам, до того дня…
Через три часа она довольная вернулась в камеру.
18 января, 2000, вечер. Аня сидела в своей камере и крепко сжимала в руке украденную из столовой вилку.
Теперь эта вилка погнутая валялась в углу, а на руке красовалась яркая царапина от ее зубчиков.
19 января, утро. Всех вывели на завтрак, кроме одной.
19 января, обед. Девушку с каштановыми волосами, красиво переливавшимися на свету, перевели в первую психиатрическую клинику в состоянии глубокого шока.
1 марта. Ей исполнилось двадцать.
5 марта. Врачи ничего не смогли сделать. Глаза фиалкового цвета закатились и потухли навсегда… Хотя... это случилось гораздо раньше.
Эпилог. Марина Федоровна, мать Ани, долго ходила по судам и палатам чиновников. Она оббила все пороги, натерла мозоли на ногах и выплакала все слезы, но ничего не смогла сделать. Офицеры, убившие ее дочь, продолжили охранять осужденных девушек. Вот только непонятно от чего они их охраняли. От общества или общество от юных преступниц? А вопрос: «много ли среди них тех, которые нуждаются в защите от самой тюрьмы?», остается открытым.