Если бы меня угораздило родиться не в конце 20 века, а, скажем, в конце 18, то, наверное, я была бы почтенной дамой - матерью семейства, имела бы штук 6 детей, носила бы шляпки с вуалетками и занималась рукоделием. Я была бы толстой и мечтательной. Толстой, потому что тогда приличные дамы не качали пресс и не мотались по улицам и по делам, а пили чай на дню несколько раз, со всеми вытекающими отсюда, - с вареньем, медом и сушкам, и т.д.; и потом – попробуйте – ка сохранить стройность фигуры, родив несколько детей и беспрерывно сидя за вязанием и пяльцами. А мечтательной оттого, что от «наличия присутствия» кучи детей и какого-нибудь скучного мужа-адвоката с небольшой практикой, или того пуще, мещанина в небольшом чине, за которого меня бы выдал папа, читала бы дамские романы. Другую литературу в то время дамам читать было не принято и неприлично. Мы с мужем имели бы недорогой экипаж, и иногда выезжали бы по вечерам к знакомым и в гости к тетушкам с обоих сторон родства. И это было бы неудивительно, потому что так тогда жило подавляющее большинство женщин – иной карьеры, кроме замужества и материнства, они себе не представляли.
А, может быть, если бы я родилась и того раньше, во 2 или 3м веке после рождества Христова, то была бы женой какого-нибудь косматого сурового и вонючего викинга. Вонючего – потому что у викингов тогда мыться было не принято. Или того хуже (или лучше) – самим викингом (не представляю, чем могла заниматься жена викинга). Я была бы просоленная, не вылезавшая из морских походов, вся в шрамах, большого росту и силы. (Это я предполагаю, принимая во внимания мой настоящий рост и размеры мужчин из нашего рода. И вообще, генетики говорят, что размер мышечной массы передается по наследству. Вот он и передался.) И даже без одного глаза (это отношения к моим современным качествам никакого не имеет).
А еще, возможно, когда-то я жила где-нибудь в Африке, в Танзании, была пышнобедрой, обнаженной, пышно-курчавой, отливающей на солнце черной кожей негритянкой. Я была бы колдуньей-ведуньей и знахаркой, принимала роды и лечила соплеменников травами.(Скорее всего, этим объясняется мой интерес к медицине и любовь к знойному лету).
Теперешняя моя жизнь и отдаленно не напоминает ни то, ни другое, ни третье. Я не сижу, как приличная дама, дома (работа, работа и еще раз работа), во мне нет ни грамма воинственности (я пацифистка), а из медицинской практики я умею только ставить уколы и горчичники, и – не более того.
А жаль.