Страдание – наша тяжёлая плата за всё, что есть
ценного в этой жизни, - за силу, за мудрость, за
любовь.
Р.Тагор
Хочешь быть частливым? Выучись сперва страдать.
И.С. Тургенев
Дверь резко распахнулась и на пороге возникла стройная элегантная женщина 25-27лет с небольшой, пере кинутой через левое плечо репортёрской сумкой. Стремительная, - с улыбкой на губах, отвечая на приветствия, звучавшие слева и справа от столов, за которыми сидели сотрудники редакции, - она пролетела через всю комнату к своему небольшому столику стоявшему в самом дальнем конце, в углу у окна. Бросив сумку
на подоконник и включив компьютер, она откинулась на спинку стула и расслабилась, ожидая, когда он прогреется.
- Привет.
Она повернула голову в сторону соседнего стола. Над монитором красовалосьчуть сму-
щённое и радостное лицо Поля.
- Привет. Что новенького?
- Тебя уже раз пять спрашивал шеф. Где ты пропадаешь? Время то уже почти одиннад-
цать….
- Самолёт задержался: сначала гроза, затем вынужденная посадка в Касабланке, ……в
общем, прилетела только в шесть утра вместо двух….. затем туман на дороге из аэро-порта… . И, вообще, ему следовало позвонить в аэропорт.Как будто ему дела нет,
где пропадает его сотрудник, не случилось ли с ним что – ни будь. Ничего может и
ещё немного подождать….
- Ты, знаешь, он ещё спрашивал о твоём дне рождения……
- Что, что…?
от удивления она даже привстала - это было так не похоже на шефа, для которого все
его сотрудники были либо «он», либо «она», либо только по фамилии. Необычным было и
то, что он столько раз звонил и спрашивал сам. Когда мог просто передать, чтобы она зашла к нему, когда придёт. Она вспомнила, что только дважды он интересовался информа-цией о сотруднике, не относящейся к работе. И, в обеих, случаях следовали увольнения. Это уже было неприятно, но она не помнила за собой что-либо, что могло привести к её увольнению. Да и работала она в редакции только около года.
- Да, пожалуй, лучше пойти…
- Доброе утро Ольга,
лицо шефа было усталым, но спокойным, ни чего не предвещало грозу.
- Как слетала? Устала?
Да, начало было необыкновенным: столько вопросов не относящихся напрямую кработе.
Она улыбнулась, но промолчала, как бы давая понять, что оценила внимание и, в свою очередь, сама полна внимания и готова выслушать его.
- У тебя вчера был день рождения…..
он несколько помедлил.
- Уже двадцать пять…. как быстро летит время.
Вновь последовало, на этот раз, достаточно продолжительное молчание, как будто он
хотел сказать ей что–то важное, но никак не может решиться, волнуется.Необычность
его поведения и, особенно его волнения, невольно передалось и ей.
Наконец он произнёс
- Ты знаешь, я хорошо знал твою мать. Она работала в этой редакции журналистом. Она
была очень хорошим и талантливым журналистом…., пока не погибла Мы все её любили,
её смерть, была для всех большим горем……несчастный случай на дороге… она возвраща-
лась из аэропорта после командировки…, туман на дороге из аэропорта….., было много погибших….
И она…Здесь она поняла, что его звонки и такой интерес, где же она находится, объяснялись его беспокойством о ней. Но понимание этого не только не успокоил и её,
хотя она и почувствовала благодарность за заботу, напротив, ещё более усилил беспо-койство, слишком необычным был сам характер разговора.
-Знаешь, я хорошо был знаком и ствоим отцом. Он умер через несколько лет после смерти твоей матери – не выдержало сердце. Он её очень любил….. Он словно предчувствовал
свой конец. За несколько дней до её смерти он позвонил мне и передал рукопись, которую просил отдать тебе в день твоего рождения.
В твой двадцать пятый день рождения. Это о твоей матери…
Словно во сне она встала, подошла к нему и взяла папку с рукописью, которую он ей передал. Она взгля- нула ему в глаза. Впервые она видедела его таким.
- Ты иди….., иди…., иди домой…, читай…. Придёшь, когда сможешь…
-1-
Весна стояла серая, затяжная, больше походящая на осень в те её дни, когда первый - только, что выпавший снег, - смешавшись на земле с ещё не убранной опавшей листвой, превращался в какое-то коричневато – серое месиво, причмо- кивающее под ногами и разлетающееся липкими комьями в разные стороны из под колёс несущихся машин. Серая, туманная дымка, - низко висящая над землёй и, насыщенная таким количеством влаги,
что казалось иногда, что совсем ещё немного и, по стенам домов, насупленным и почерневшим за зиму, побегут холодные ручейки, - постепенно переходила во всё более плотный туман, наполненный чередующимися тёмными – с синеватым отливом – зыбкими, клубящимися, перемещающимися по вертикали потоками, которые, по мере их удаления от земли, переходили постепенно в низкие, лохматые (похожие на огромные, покры ые тем-
ным, пропитанным влажным снегом горные вершины) тучи, протянувшие вниз, к земле,
рукава непрекращающегося которые сутки дождя.
Но однажды днём солнце неожиданно прорвалось сквозь плотный покров туч и залило
город светом, который словно живое существо, медленно опустившееся, откуда сверху,
из сказочного мира, наполнило улицы и площади какой-то удивительной, розовой приз-
рачной дымкой, от которой и плитка тротуаров, и асфальт и, даже тёмные стены старых зданий, как будто помолодели, засверкали, покрылись белёсым прозрачным туманом,
который тонкими - как стёклышко - язычками, похо жими на язычки многочисленных
костров, стал подниматься вверх, ещё более усиливая фееричность этого необычного весеннего дня.
И все, кого этот весенний час застал на улице, - до того наглухо застёгнутые и спешившие по - быстрее добраться до конечной точки своего пути, неожиданно замедляли шаги, расстёгивались, опускали воротники. Лица до того хмурыеи какие-то озабоченные, разгладились, посветлели, подобрели, заулыбались. Словно какая–то добрая волшебница, заметив, что весна, задержалась где то в гостях,решила её поторопить и, взмахнув
своей волшебной палочкой, напомнила ей, что её давно уже заждались и пора бы,
наконец, прийти и в этот город.
Но, к сожалению, этот солнечный весенний день был единственным за последние два месяца.
И, то ли оттого, что настроение было не весеннее, - то ли от томительного ожидания
в полумраке комнаты, - звонка на протяжении почти уже двух дней, который
так пока и не прозвучал, на душе у него постепенно становилось всё тревожнее и тревожнее. Это томительное ожидание телефонного звонка, было его посто янным состо-
яние на протяжении последних семи месяцев знакомства с Натали. Она была талантливой журна листкой, что признавалось всеми в редакции журнала, где она работала,
- а работала она в известном географическом журнале, - даже мужчинами, которые
обычно скептически относились к проявлению ума у женщины в журналистской работе и, поэтому часто разъезжала по командировкам, которые ей предлагали, по всему свету. Возвращалась она обычно – и к этому все уже привыкли – с такой информацией,
которая непонятно каким образом вообще к ней попадала. Она раскапывала такие
материалы, которые другим не удалось бы получить при всех ухищрениях, поэтому с некоторых пор командировки стали чуть ли не её обязанностью, точнее практически полностью её прерогативой: она могла соглашаться, либо нет, изменять тематику предполагаемой командировки и её сроки и, даже иногда, и тему, либо предлагать
свою.
Возвращаясь из командировок, она часто забывал даже позвонить ему, - она вся была
в своих материалах и, пока не обрабатывала их хотя бы предварительно, забывала обо
всём на свете. В самом начале их знакомства он обижался этому, как ему казалось, неприятному обстоятельству, считая, что она к нему относится пренебрежительно а,
может быть, даже, высокомерно (ведь не забывала же она позвонить своей матери,
правда на время командировки та забирала к себе её дочь),но затем понял, что был не прав, он судил он ней, как обычно судили мужчи ны, не привыкшие к тому, что женщина может так быть увлечена работой.
Ей даже в голову не приходило, что она его обижает. Но постепенно он, глубоко вздохнув, с этим смирился. Но она была не только прелестной женщиной, но и личностью весьма неординарной, что он со временем и несколько позже оценил по достоинству и стал даже гордиться тем, что познакомился с таким интересным человеком.
День постепенно клонился к закату, сумерки всё плотнее и плотнее накрывали город и в старых районах, где здания потемнели от времени, влажный туман, мед ленно опускаясь от верхних этажей вниз, создавал иллюзию постепенного погружения на дно огромной вне времени и пространства - туманной реки, несущей свои серосизые воды мимо окон, насыщая стены зданий холодной тяжестью сырости, проникая внутрь помещения тонкими струйками сквозняка, заставляя невольно поёживаться.
Сегодня ему было явно не по себе, внутреннее напряжение, связанное с ожиданием, всё усиливалось. С самого утра - чтобы он ни делал - его не покидала тревога. Его мысли постоянно возвращались к Натали. И, то ли тягостное и томительное ожидание звонка, то ли совсем не весенняя погода за окнами а, может быть, и то и другое вместе, рождали в сердце какое – то гнетущее, тоскливое напряжение, предчувствие какой-то потери, свершения чего- то непоправимого. Он никак не мог понять, с чем связано это состояние, но чувство свершившейся беды всё острее и острее овладевало его сердцем. Он не вытерпел и позвонил её матери, которая жила недалеко от неё, но оказалось, что та также не имела никаких известий от Натали, и это обстоятельство ещё больше усилило его беспокойство – Натали должна была вернуться ещё вчера.
Прошло ещё несколько томительных часов. Часы приближались уже к полуночи. Он сидел в кресле около телефона и начинал уже дремать, когда резкий звонок выдернул его на поверхность реальности. Он снял трубку
- …включите телевизор, ночные новости,…..
короткие гудки опущенной трубки и низкий, глухой с надрывом голос её матери окончательно пробудили его ото сна……..
Он включился в сообщение дорожной полиции уже в самом его конце, но и этого было достаточно, чтобы всё понять. Из-за сильного тумана на шоссе в районе аэропорта вчера вечером произошла крупная дорож ная авария, в которой столкнулись несколько десятков машин. Одна из них была машина Натали.
Он тупо смотрел на экран телевизора, в голове постоянно крутилась фраза диктора
- … из-за сильного тумана на шоссе в районе аэропорта вчера вечером произошло
крупная дорожная авария ….. из-за сильного тумана на шоссе в районе аэропорта вчера вечером произошла крупная дорожная авария……из – за…
- Как же это, Господи,….,как же…., как ты могла?……..,зачем….
Он не понимал, что шептали его губы. Он ещё так до конца ещё не осознал всего произошедшего, - мысли как будто застыли в голове, мозг отказывался воспринять это сообщение, не хотел с ним смириться, ту- пая боль медленно начи- нала разливаться по сердцу, наполняя его тяжёлым удушливым пламенем отчаяния
- Господи, Натали, как же это, ……., ну что ты наделала….
Неожиданно он вспомнил об Оленьке, её дочери, которой недавно исполнилось девять
лет, и они собира лись все вместе - после её возвращения из командировки – отправить-
ся на недельку в небольшой лесной домик, который им обещал устроить один из их общих друзей. Но затем его мысли постепенно стали постепенно смещаться в прошлое, к тому времени, когда они только что познакомились. Как же это стало теперь давно, словно прошла целая жизнь….
- 2 –
Дождь не переставая моросил уже вторую неделю – мелкий, монотонный, однообразный, протянувшийся мириадами тонких нитей; то изломанно – коротких, хлеставших по лицу, то наоборот необычайно длинных, забиравшихся куда – то очень, очень далеко за воротник,
под одежду, заставляющих сразу съёживаться, прижимать локти к бокам, и изредка вздрагивать плечами. Туманная, холодная, серая – какая обычно бывает поздней затянувшейся осенью - дымка, опустилась на землю, сглаживая чёткие очертания окружа-
ющих предметом и заставляя спешить редких, казалось бы, неизвестно по какой причине, вынужденных в такую погоду выбраться на улицу, с поднятыми воротниками и раскрытыми зонтами про хожих, к домашнему теплу и уюту.
Тёмный блестящий мокрый покров тротуаров, нарушаемый плотными однообразными остро-вами –непонятно какого цвета – давно уже слетев шей листвы, пружинил под ногами,
когда он на них наступал. Он любил такую погоду. Он вообще любил осень – любую
осень: и золотую - с бескрайним, голубым небом, пронзительно холодным - с застыв-
шими в вышине тонкими обрывками перистых облаков - в ярких лучах осеннего солнца и порыва- ми прохладного свежего ветерка, и кружащимися в медленном вальсе, покачива- ющимися жёлтыми листьями берёзы и клёна; и такую - туманную, промозглую, когда низко опустив шиеся тучи сливаясь с плотной пеленой дождя стирали грани между небом и землёй плотным влажным покрывалом, рождавшей в душе состоя- ние безысходности, тоски по чему-то - непонятно по чему- то все равно хорошему, доброму, которое прежде временно куда
–то ушло, и теперь уже не вернётся, наверное, назад никогда. Она его завораживала каким–то необыкновенным состоянием души, наполняла сердце теплом, рождала в груди непонятное тревожное, но необыкновенное приятное волнение, ожидание чего-то…
В отдельные дни такой поздней осени он любил выбираться в парк, забираться в самую его глубину, где сохранилась, бог весть, когда построенная и, чудом сохранившаяся, деревянная беседка, какую он последний раз встречал лишь много лет назад - в далёком детстве – на юге над обрывом, над морем, к которой вела неширокая горная тропинка. Выходя из дома, он раскрывал зонтик, подни- мал воротник плаща, включал негромко приёмник, настроив его на какую – ни будь спокойную музыку и, не спеша, брёл в парк.
Там он садился на такую же, как и сама беседка, деревянную скамейку, засовывал руки
в карманы и просто сидел час, два, иногда три часа. Мысли быстро улетали куда – то очень далеко; приходи ло какое – то блаженное состояние расслабленности, покоя и умиротворе ния, которому способствовал тихий, одноооразный шорох дождя по мокрым
опавшим листьям, изредка прерываемый негромким, - но таким же однообразным, - стуком капель, стекавших по веткам и крыши беседки.
Усталость и внутренняя напряжённость, накопившиеся к выходным за рабочую неделю, постепенно уходили, растворялись в океане отрешённости от окружающего мира, который заполнял в этот момент всю его сущность: его разум в эти часы пребывал в очень далёком мире, мире иллюзий, грёз. Так проходило несколько часов. Постепенно мир грёз сменялся вновь миром настоящего, миром реальности, он возвращался обратно наполненный, удивительным покоем в сердце и равновесием в душе.
Обычно в эти часы ему часто удавалось найти решение очередной сложной задачи, над
кото- рой он бился на работе уже многие недели причём не прикладывал к этому никаких усилий, решение приходило само, формировалось где –то глубоко в подземельях сознаний,
а затем постепенно всплывало на поверхность уже в готовом виде. Постепенно, даже не отдавая в этом себе отчё- та, он всё чаще и чаще стал уходить, - либо в парк в беседку, либо уезжать куда–то за город, где тишиyа леса и отсутствие, чего либо напоминающее цивилизацию,- когда перед ним возникала какая – либо проблема, которую он не мог решить чисто логическим путём. Прошли годы и как - то он обнаружил, что это состояние отрешён-ности от окру жающей действительности, уход в иную плоскость мировосприятия, его разум научился вызывать и дома; возможно, этому способствовало и его увлечение восточной философией и йогой.
Увлечённость интересной работой в сочетании прагматичного ума со способностью
мыслить неорди- нарно, отвлечёнными катего риями, привели к его некоторой отрешён-
ность при общении с людьми в реальной жизни: он обычно больше слушал, что говорит
его собеседник и меньше говорил сам. Всё чаще и чаще он ловил себя на мысли, что ему неинтересны большинство встречающихся собеседников: все они излагали тривиальные,
давно известные и избитые мысли, повторяли одни и те же, много раз повторённые кем–то соображения и любая беседа по сути выливалась в жонглирование избитыми фразами, анекдотами, пересказом прочитанных книг и просмотренных фильмов. Та же ситуация складывалась и при знакомстве с женщинами – он очень быстро терял к ним интерес,
они быстро становились ему скучны и он, найдя какой – то благовидный предлог расста-вался с ними. Найти же в одном лице одновременно и приятную женщину и интересного человека было практически невозможно. Несколько последних лет он в основном довольст-вовался краткими, ничем не обременяющими знакомствами, остальное время он посвящал
ещё одному своему увлечению – он на протяжении многих лет писал и складывал в стол стихи, рассказы, новеллы, как – то даже начал писать пьесу. Там же в столе уже давно пылился небольшой роман, который он всё время норовился отнести в издательство, но
так в итоге и не решился. Такой образ жизни посте пенно стал свершив шимся фактом, который он принял со стоическим спокойствием, понимая, однако, что под лежачий ка-
мень вода не потечёт, но совершать какие либо действия с целью изменения сложившейся ситуации он также не предпринимал.
Шло время, дни сменялись неделями, на смену одного месяца приходил другой, а он всё также пребывал в состоянии перманентного ничего не делания….
- 3 -
Машина шла по шоссе ровно, слегка вздрагивая на неровностях; монотонное и одно-образное гудение двига- теля, затуманенные каплями струйками холодного воздуха из непонятно каких невидимых щелей, вызывали состояние расслабленности, сонливости.
Она сидела на заднем сиденье у правой - по ходу движения машины, - двери, уткнув-
шись носом в подн ятый высокий воротник плаща. Голова была слегка на- клонена к плечу
и опиралась о дверцу машины, руки засунуты в карманы. Ноги, плотно сжатые с подот-кнутым под них краями плаща, только сильнее подчёркива- ли силуэт её стройной и очень женственной фигуры. Над воротником были видны лишь белокурые волосы, обрамлявшие её голову; несколько прядей, спускались вдоль щеки, скрывая от его нескромного взора лицо.
Он сидел у левой двери, также как и она, подняв воротник плаща, слегка наклонившись и упираясь боком в угол сиденья, шляпа с широкой тульей была низко надвинута на лоб, руки в карманах. Они оба делали вид что дремлют, но при этом каждый из них, как бы ненароком, стараясь, чтобы другой этого не заметил, бросал сквозь полуприкрытые глаза осторожный, но явно заинтересованный взгляд, в сторону другого. Они оба чувствовали, что заинтере-совали друг друга, но при этом каждый из них старался не подать в этом вида и продемон-стрировать, что другой ему абсолютно безразличен. При чём они оба знали об этой игре,
но продолжали соблюдать дистанцию. Уже позже, когда они оба сознались в этом другу – другу, то долго смеялись и, может быть, именно это признание растопило последнюю льдинку в их отноше- ниях, которые к тому времени и так уже были достаточно близкими и довери-тельными.
Познакомили их друзья, которые почему - то решили, что они очень подходят друг
другу и вместе будут очень хорошо смотреться и, как оказалось в последствии, так
оно и оказалось на самом деле, за что они оба были страшно им благодарны. К моменту знакомства он уже успел развестись, она же как раз находи-лась в стадии развода, но оба уже достаточное длительное время, были одни.
Когда Серж предложил познакомить его с Натали, подругой его жены, то он удивился в начале и несколько опешил, насколько это было не похоже на Сержа: не в его характере было проявлять заботу о ближнем и тем более в подобном вопросе. Но после некоторых раздумий он понял, что инициатива явно исходила от его жены, а Серж явился невольным орудием в её руках.
Мари, его жена, видела во всех его одиноких друзьях потенциальных противником её семейного счастья, которое они способны разрушить своим дурным заразительным примером холостяцкой жизни и поэтому она считала своим непременным долгом не только обезопасить его, но заодно устроить и их счастье, и единственный путь, который к этому вёл, естественно, брак его друзей с какой-нибудь из её подруг.
Мари очень любила Сержа и детей, была очень заботли вой матерью и женой и постепенно свою заботу о семье и Серже перенесла и на самых близких друзей. Это было в некоторой степени приятно, но в начале неожиданным. Со временем он к этому также привык и при- нимал каждый раз её очередную попытку познакомить его с кем-то со смирением и стои-ческим спокойстви- ем. В душе он искренне посмеивался на её усердием, и каждый раз осторожно отклонял настойчивые пожелания её подруг продолжить их знакомства. Поэтому каждое приглашение Мари в гости на какой-то праздник он воспринимал как очередную её попытку обезопасить свою семью, но, с другой стороны, ему было приятно, что есть на свете женщина – пусть и жена близкого друга - которая заботилась о его личной жизни.
Иногда они встречали после работы и втроём проводили вечер в кафе. В беседах о
семье он обычно соглашался с Мари; спорить всё равно было бесполезно, она всегда и
при любых обстоятельствах остава лась убеждённой в своей правоте.
Обычно она никогда Сержа к амурным делам не подключала, зная его неуклюжесть при решении деликатных моментов. Поэтому подобное предложение со стороны Сержа выглядело весьма необычно и тем более такое откровен ное предложение. У него сразу возникло какое –то странное предчувствие чего - то необычного; предчувствие, что это знакомство будет для него знаковым в жизни……
Сержа он знал ещё по институту, они познакомились на первом курсе, а так как жили рядом, то и вечера иногда проводили вместе. Позже, когда Серж женился, он познакомился
и с Мари, так что их дружба продолжалась уже более двадцати лет. В самом начале их супружеской жизни Мари принялась очень активно устра ивать его личную жизнь, поскольку
в то время она ещё была глубоко убеждена, что эту ошибку в его жизни она легко исправит. Но с годами её энтузиазм заметно угас, она почувствовала, что не в силах изменить его образа жизни, так же как и угасло желание часто совместно проводить вечера, но тем не менее мысли о устройстве его личной жизни, как оказалось теперь, она из своей головы
не выбросила.
Со временем её беспокойство в его отношении - по – поводу негативного влияния на Сержа – угасло, она успокоилось. Ему показалось, - и, как оказалось в последствие, напрасно, - что её неуёмное желание устроить его личную жизнь улеглось. Сейчас стало понятным, что она не только не оставила эту свою мысль, но, продолжая её вынашивать
в глубине своей души и, выжидая подходящий момент, не спеша подыс- кивала подходящую - как она считала - для него кандидатуру.
Шло время и, наконец, появилась Натали. Последовала обычная для подобных ситуаций сцена: вечерний звонок по телефону, вопросы о его жизни в целом, о работе, поинтересовалась изменениями в личной жизни; высказала своё мнение о достоин ствах супружеских отношений и одиноких вечерах, которые так уютно проводить вместе. Затем подчеркнула,что понимает, как сложно встретить человека по своему вкусу, но необходимо быть настойчивее и не забывать друзей, которые всегда о нём помнят, После такого вступления он, естественно, не мог отвергнуть её предложения, вскоре последовавшего, и записал номер телефона, который она продиктовала. После этого она, с обычной длявсякой женщины самоуверенностью и безапелляционностью, заявила, что это какраз то, что ему нужно: естественно, она лучше его самого знала, что ему нужно.
Он поблагодарил её, подумав: - как было бы хорошо, если бы он также хорошо знал,
что же ему нужно и был бы ещё в этом также убеждён. Особого желания звонить у него
не было и он положил записку с номером записанного телефона рядом с телевизором, постепенно забыв о ней. Спустя примерно неделю, или не много более того, как-то ве-чером, он вспомнил о ней, нашёл и позвонил. Трубку никто не снял. Затем он звонил ей
ещё несколько раз, но, не сумев в течение трёх недель дозвониться, перестал звонить,
а на короткий вопрос Мари
-Ну, как?
Ответил также коротко
- Ни как. Дома её не бывает.
Мари ничего не ответила, но через пару дней раздался её звонок, причём достаточно поздним вечером, было уже около двенадцати. Поскольку было уже поздно, то она коротко ему сообщила, что в выходные они едут на дачу, и он тоже должен поехать, потому что Натали тоже будет.
Минуло несколько месяцев. И вот в один из таких вечеров после её ухода, когда он не мог найти себе места от боли, терзавшей его сердце, неожиданно пришло спокойствие: ничем не объяснимое и вроде не имеющее на то причины.
Он с удивлением обнаружил, что впервые за последнее время он может спокойно и трезво оценить ситуацию, взглянуть на неё как бы со стороны, поставив свой разум в положение сторон него наблюдателя, перед которым развёртывается карти нам их отношения с Натали. Он знал способность своего разума на подобные, чрезвычайно редкие, но важные для его сознания экзерсисы с мыслями, воспоминаниями, позволяющими иногда отыскивать правильные решения в какой – то тупиковой ситуации.
В такие моменты он ощущал неожиданно какое–то, не объясни мое, внутренне раздвоение, своего Я. Одно из них - это он сам, находил ся в своём теле. Второе, как бы вышедшее из его тела, и наблюдающее и оценивающее первое Я, его поступки, его жизнь, со стороны и, выносящее своё собственное суждение, не зависящее от мнения первого Я. В такие моменты его взгляд застывал, устремлённый куда–то очень далеко, в иное измерение, в иную плоскость бытия; он переставал слышать звуки, точнее он их слышал, но как бы через
очень толстую стену, чрезвычайно ослабленными, проносящимися мимо него; дыхание его замедлялось, и сам он постепенно погружался в какое – то оцепенение, из которого мог выйти только после того, как разум вновь возвращал ся обратно, и два его Я сливались воедино. И в этот вечер он почувствовал, что разум увлёкает его сознание на путь отрешённости от внешнего мира, даёт ему понять, о настоятельной необходимости анализа его состояния. Толчком послужила их последняя беседа по телефону…….
- 4 –
Это предложение они сделали ей как-то вечером, когда, встретившись перед выходным днём после работы, забежали ненадолго в кафе. В начале она отнес- лась весьма скептически к их предложению, тем более, когда Мари сказала что ему около пятидесяти.
Работал на государство - занимался наукой, в какой – то технологической фирме, связанной с армией. Ей было тридцать лет с кусочком и разница в возрасте - почти в семнадцать лет, казалась ей слишком большой.
Он был, по её мнению, почти что старик. Она сознавала, что она не красива, но также сознавала и то, что в ней был тот неуловимый шарм и обаяние, делавшими её неотразимой в глазах большинства мужчин, поэтому она была крайне разборчива в выборе партнёра и часто подолгу оставалась одна. Но, не смотря на это, у неё почти всегда был кто – то, кому она всегда могла позвонить….Часто она, встре- чаясь с одним, уже заранее подготавливала свой уход к другому, стараясь сохранить это в тайне от первого; правда это не всегда удава-лось.
Но она привыкла, что мужчины быстро успокаивались и также быстро находили ей замену, поэтому никто не был обижен. Ей, было сделано несколько крайне выгодных предложений, но она их все отклонила, поскольку сердце молчало. И к предложению, правда иного характера, сделанному Мари, она отнеслась с большой толикой скепсиса и недоверия. Но уже к концу вечера ответила согласием – в конце концов, у неё давно уже никого не было, поэтому можно пока остановиться и на данном варианте, пока не встретится тот, кого она выберет сама.
Может быть, подобное рассуждение было и не особенно порядочно в отношении этого мужчин, но она была реалистка до мозга костей и это была жизнь, которая её научила,
что каждый должен думать только о себе, иначе в этих цивилизованных джунглях не выживешь. Единственное, что она в тот момент не приняла во внимание, даже предположить не могла, не смотря на свой опыт, что мужчина, с которым её хотят познакомить, окажется весьма не ординарным человеком. Человеком не только с огромным духовным потенциалом, но и человеком весьма образованным с огром- ным диапазоном интересов, прекрасно разбира-ющимся в музыке, истории, литературе, поэзии; человеком с техническим образованием, но с интересами сугубо гуманитарными и достаточно одарённым для того, чтобы самому многие годы писать стихи и прозу.
Разве могла она предположить, что у неё с ним будет всё не так, как с другими мужчинами, и что с ней и его чувства окажутся необычайно обостренными; он окажется
перед ней, весь внутренне обнажён и беззащитен. Как она могла подумать, что этот - внешне спокойный, и интеллигентный мужчина – окажется неожиданно глубоко ранимым человеком, способным на сильные и светлые чувства к ней - она этого никак не ожидала. Разве она могла предположить, что такие мужчины ещё существуют на свете, и что она встретит именно такого.
Он, - при кажущейся холодности и молчаливости, даже некотором небрежном отношении к ней, которое окажется на самом деле защитой, которую он в начале их знакомства поста-
вил от неё, поскольку его жизнь также научила, что такие женщины обычно бывают эгоис-тичны в своих чувствах, и считаются только со своим настроением, и, встречаясь с одним, обычно уже подыскивают себе другого партнёра, - влюбился в неё с первого взгляда и до такой степени, что готов был пожертвовать ради них с дочерью своей жизнью. Вот этого
она никак не могла ожидать и в начале их знакомства ему не поверила.
Господи, если бы она тогда знала, чем обернётся для них и, особенно для Виктора,
эта её недоверчи вость. К какой трагической ошибке в их жизни она едва не привела.
Она уже привыкла к постоянному со стороны мужчин вниманию и поэто- му ожидала, что
и он также проявит свой интерес к ней, тем более, что разница в годах была весьма
велика и этот, не маловажный, по её мнению фактор, должен был только усилить его
интерес и внимание к ней. Но неожиданно, он отнёсся весьма спокойно к их знакомству
и, более того, после того как они сели в машину, даже не попытался с ней заговорить.
Она даже подумала, что он сухарь, или прос то грубиян, или…нет, нет……он просто уже старый пень, ведь Катрин сказала, что ему, кажется уже около пятидесяти. Они сразу, словно сговорившись, отодвинулись друг от друга и сели в разные концы сидения и притворились, что дремлют; тем более, что погода только способствовала некоторому их отчуждению и поэто му каждый их них испытывал где-то глубоко внутри себя досаду и неудовлетворён ность от столь долго ожидаемых минут знакомства.
Отношения выстраивались с трудом, она считала его большим эгоистом, способным слышать и понимать только себя самого, но не собеседника. И, разве, когда, после их непродол-жительного знакомства, она ушла к другому (как она обычно поступала и раньше), безо всяких объяснений со своей стороны, она мог- ла предположить, что спустя примерно год вновь вернётся к нему. Раньше с ней такого не бывало. Но сейчас, по прошествии времени после возвращения, она была безмерно благодарна Виктору за его настой чивость в стремлении вернуть её.
Сейчас она понимала, что он уберёг от свершения в её жизни ещё одной большой и,
может быть самой тяжёлой, глупости. Когда, через какое–то время после ухода, она позвонила Виктору и в короткой беседе упомянула о своём избраннике, он высказал ей
всё, что думает по этому поводу, но высказался очень осторожно и деликатно, как это умел
делать только он.
Она обиделась и очень долго не звонила, посчитав, что он оскорбил их обоих, и что
всё сказанное им было сказано от озлобления, от боли, от уязвлённого мужского эгоизма,
и высокомерия, потому что ушла от него она, а не он от неё. И только много позже она оценила его мнение. Всё, что было им высказал в той беседе, шло от большого жизненного опыта, его проницательности и, - как ни парадоксально это не звучало,- от его сердечной доброты, огромного чувства любви, - о котором она даже не смогла предположить во время их короткого знакомства. Он пытался уже тогда её удержать, предостеречь от свершения трагической ошибки и оказался прав во всём, в чём её предостерегал.
Сейчас она согласилась с тем, что всё, произошло практически именно так, как он и предостерегал.
Только несколько месяцев спустя, когда она вернулась к нему, она смогла оценить его такт и деликат ность в отношении её чувств – он ни разу после её возвращения, даже отдалённым намёком, не позволил себе упомянуть о её поступке. Теперь же ей было просто приятно сознавать, что рядом с ней - впервые, за многие годы – появился умный, честный
и верный мужчина, на мнение которого она могла полагаться. Но как–то однажды вечером, поймав его взгляд, полный любви и боли, она почувствовала всем сердцем, насколько мучительным был для него её уход к мужчине, уступавшему ему во всём - и в душевных качествах, в культуре. Другими словами, уступавшему ему во всё, кроме одного, он был
его моложе.
Она осознала, что этим уходом она не только причинила ему страдания, но и унизила
его. Неожиданно в неё проснулась нежность, чувство, покинувшее её сердце много лет назад, когда её любовь – также как она отвергла любовь Виктора – отверг другой мужчина, кото-рому она была готова отдать всю свою любовь до последней капли, она была унижена, чувства её растоптаны, она была тогда на грани безумия. Она так и не смогла в тот
момент понять, почему её оттолкнули. А сейчас в подобной ситуации оказался он, она
это прекрасно видела. Он не мог понять: почему она не объяснилась с ним, прежде чем уйти. Не попыталась его понять, не попыталась поговорить. Сейчас она уже иначе оцени-вала своё реше-ние тех дней. Со стороны, наверное, это выглядело так, как если бы она вытерла об него ноги, а затем отбросила как ненужную, испачканную тряпку. И он это пони мая, тем не менее, не озлобился, сохранил своё чувство к ней, не смотря на то, что боль предательства вошла в его сердце острой иглой и ещё долго, - даже после её возвращения - оставалась внутри.
И вот сегодня, весенним вечером ( когда опять за окнами – как и во время их первого знакомства – воздух был пропитан сырым, влажным туманом), - более похожим на вечер поздней осени, в полутёмной комнате, освещённой только жёл- тым светом абажура неболь-шой настольной лампы, стоящей на журнальном столике, рядом с диваном, на котором она, полулёжа, читала книгу, -она вдруг почувствовала, как волна тепла залила её грудь, а сердце неожиданно наполнилось грустью.
Она, повернув голову в сторону Виктора, который сидел рядом в кресле, за боковой спинкой дивана, ближе к окну и, слегка наклонив голову к блокноту, лежавшему у него на коленях, что–то в нём записывал, захотела ему что-то сказать, Она знала, что сейчас он пишет новый рассказ, который затем, когда закончит, покажет ей. Она давно уже знала, что и рассказы и стихи, которые он пишет в последнее время, всё больше, рождаются под его пером благодаря чувству, которое она зажгла в его груди.
В который уже раз, вот так вечером, бросая незаметно на него свой взгляд, и наблюдая, как он сосредоточенно что – то пишет, в ней всё настойчивее и настойчивее просыпалась к нему нежность: к этому, ещё совсем недавно почти чужому и незнакомому человеку, от которого она даже уходила. Это чувство всё полнее и полнее заполняло его сердце.
В такие моменты он не могла понять, как она могла вообще уйти от него, что её заставило совершить тот сумасшедший поступок. И вот сегодня, глядя на сильно посе-
девшую за последние полгода, наклонённую к блокноту голову, ей неожиданно захотелось извиниться перед ним за эти месяца боли.
Возникло желание покаяться в том грехе, который течение многих месяцев ввергал его в душевную пытку: только за то, что он её любил, любил искренне, преданно всем серд цем, до полного самозабве ния. Ей до сих ещё не верилось, что этот мужчина был способен на такое огромное чувство; что он способен был так глубоко страдать и болезненно переживать её уход.
Но даже тогда, когда она ушла к другому, она была уверена, что если бы она попала в беду и понадобилась бы помощь, он не смотря ни на что, был готов откликнуться по пер-вому её зову в любое время дня и ночи.
Её чрезмерная увлечённость своим новым другом, - человеком, конечно, добрым, внима-тельным, энергичным и, как первое время ей казалось, необычайно эрудированным,но как постепенно она начала понимать, приземлённым и весьма эгоистичным, (хотя полностью устраивавшим её в ночное, да и не только в ноч- ное, время суток) и, которому она на первых порах приписала черты характера ему не свойственные, более того, наверное,
быстро сумевшего бы найти ей заме ну (как в последствии и оказалось), если бы она решилась бы от него вернуться к Виктору, - едва не сыграла с ней дурную шутку. В этот период временного помрачение души и тела она не слышала ни голоса своего сердца, ни голоса свое го разума, которые, постепенно, капля за каплей, подтачивали её самоуверен- ность в достоинствах нового избранника, всё решительнее и решительнее заявляя ей об ошибке. И они же постепенно заставили её более объективно и трезво оценить свои чувства в этом знакомстве, и задать самой себе вопрос: а счастлива ли она сейчас с этим мужчиной, тот ли этот человек, который ей нужен.
Может быть её уход был лишь попыткой убежать от решения каких–то жизненных важных проблем, обстоятельств, кардинальное решение которых она подменила более простым способом чувственного удовольствия – спрятаться в объятиях мужчины, который её в чём – то в этот момент времени удовлетворял, дал ей на какое–то время спокойствие, отодвинул решение этих проблем на будущее, но не снял сами проблемы. Постепенно в ней всё более и более накапливалась внутренняя неудовлетворённость новым избранником, всё глубже становилась пропасть меж ду воображением и реальностью, разум, не пеша, но безошибочно выводил её на дорогу трезвого осмысления ситуации.
Телу без сердца стало холодно, душе без тепла стало одиноко. Всё чаще и чаще она, вспоминала Виктора: его внимание к ней, его повседневную заботу, нежность, ласковые слова, которые он говорил ей и, как он их произносил. Всё это сейчас приобретало совершенно иной смысл, не тот, который она придавала им во время их встреч. Сейчас в её глазах чувства Виктора приобретали иную эмоциональную окраску, суждения о чём-либо всегда отличались краткостью и компетентностью, кругозор был его необычайно широк.
Если он не мог ответить на её вопрос, то никогда не стеснялся признаться в том, что этого не знает; всегда внимательно прислушивался к её мнению без тени высокомерия и показной снисходительности, которые сейчас сопутствовали её попытки, высказать своё суждение.
Иногда ей приходило в голову сравнение: она представляла себя золотой рыбкой, неосторожно всплывшей на поверхность моря из самой его глубины, которая каждый момент времени таила массу новых впечатлений, тысячи переливающихся разноцветьем новых пейзажей, и выброшенную на берег песчаного солнечного пляжа. В начале было необычно: тепло, сухо, светло. Одним словом масса новых и приятных ощущений….., но постепенно всё стало однообразным, душным, плоским, раздражающим, вызывающим боль и тоску по потерян-ному и прекрасному миру, в который ей непременно захотелось вернуться…..
И вот сегодняшний воскресный вечер странным образом показался ей непрерывным продол-жением вечера вчерашнего, когда он приготовил ужин, не позволив ей вообще появляться
на кухне, накрыл на стол, зажёг свечи и пригласил её к столу, как в день их первого свидания. Неизвестно откуда, она даже не заметила, когда и откуда он это взял, по средине стола появилась тонкая высокая ваза из синего стекла, в которой стояли три прекрасные огромные чайные розы, а на журнальном столике, рядом с её местом, стоял небольшой флакончик французских духов.
Она уже знала это его необыкновенное и постоянное желание устраивать вот такие
неболь-шие праздники, делать ей постоянно какие – то подарки, доставлять ей радость, как будто это было их первое свидание. По прошествии нескольких месяцев, когда она
уже поняла, что эти небольшие праздники не временное явление а, судя по всему, будут сопровождать всю их супружескую – если она, конечно, согласится выйти за него замуж – жизнь, она с благодарностью приняла ещё одну его удивительную черту – внимание и заботу о ней, его желание и способ ность не навязчиво, осторожно вносить в повседневный быт необычные элементы праздника.
Это было необычно и приятно, такое отношение ранее со стороны мужчин к себе она не встречала. Наверное, впервые в жизни она неожиданно испытала необыкновенное состояние душевного спокойствия, какого-то глубокого внутреннего удовлетворения от сознания,
что её так искренне и нежно любят; впервые в своей жизни она почувствовала свою необходимость, что она нужна, необходима этому мужчине как сама жизнь, да, наверное,
для него – Виктора - Она и есть, Сама Жизнь. Вчера вечером сердце её проснулось -
к ней вновь начала возвращаться любовь. Как же она была ему благодарна, за его долготерпение, доброту, постоянное и ненавязчивое внимание к её желаниям, его заботу. Иногда в такие вечера она ощущала себя маленькой девочкой рядом с большим, внима-
тельным и сильным человеком, на которого, в этом она пол ностью была уверенна, могла всегда и во всём положиться, её жизнь наполнилась смыслом, имя которому была – Любовь.
И вот вчера вечером, неожиданно у него вырвалось, он сказал, что тогда ….. она его предала.
На своё удивление, она не обиделась его замечанию, оно не оскорбило её. Она сердцем почувствовала, что сказанное не есть желание причинить ей боль – это из него постепенно выходила боль его сердца, накопившаяся за месяцы ожидания её.
Боль, которую она вливала в него все эти месяцы ежедневно, ежечас но. Она знала,
что он стал ненавидеть выходные дни, которые сейчас так любил и ждал с нетерпе нием. Ждал, чтобы провести рядом, вместе, тихий спокойный вечер, просто радоваться присут-ствию рядом дру гого, когда на сердце только от одного сознания того, что любимый человек рядом, разливалось какое удивительное чувство удовлетворённости, тепла, спо-койствия. Эта боль выходила постепенно, малыми порциями, вырываясь иногда неожиданными, горькими для ней словами, но она терпеливо ждала, понимая, что она – боль - должна постепенно выйти и раствориться в их любви, в её любви к нему. В такие моменты в его взгляде, - если она встречалась с ним взглядом, - она видела огромную, безмерную тоску его души. И она понимала, что это тоже была одна из сторон его любви к ней, кото рую
она превратила своей жестокостью в боль, ещё не вышедшую из него. И она терпеливо ждала.
Она знала, что рано или поздно его сердце и душа также как и её, рядом с ним обретут равновесие и спокойствие и она ему поможет.
Рано, или поздно будет именно так. Почему она была в этом уверенна?
Она иногда видела в его глазах безбрежное море света, глаза его иногда начинались светиться - в самом прямом смысле, - искриться от радости, когда он смотрел на неё. И она знала это тоже его любовь к ней. И это было удивительное зрелище, которое она никогда не замечала ни в одном мужчине, когда они смотре ли на неё. Она вообще ни разу
в жизни не видела, чтобы глаза у человека светились. И, когда она встречалась с ним взглядом, то в такие моменты, когда он отвечал ей светом своих глаз, её охватывало необыкновенное чувство, словно её всю окутывает необычайно лёгкое, воздушно покрывало неги и тёпла, соприкасающееся с её телом, ласкающее её тело, вливающееся в её сердце, заполняющее её всю.
Такое же чувство радости охватывало её ночами, когда он одаривал всю ночь всё её тело лаской, нежностью, поцелуями, полный желание её любить, полный желания дарить ей ласку
и нежность до самого утра, не уставая, не прерываясь. В такие ночи она чувствовала
всей своей женской сущностью его нестерпимую тоску по ней, накопившуюся в нём за эти месяцы, которую он никак не мог утолить.
В такие ночи она особенно остро чувствовала свою беспомощность, отчаяние от невозмож-ности помочь ему в чём - либо, поскольку именно она влила в него этот яд тоски по ней. Она сама должна была выйти из него. В такие ночи она пила его ласки как елей, как бальзам, которыми он наполняет её тело. В одну из таких ночей она с удивлением почувст-вовала, что её душа наполняется добротой и любовью к этому необычному и странному мужчине, вновь наполняются чувст вом, отвернутыми несколько лет назад другим мужчиной и которые она думала уже никогда к ней не вернутся. К ней вновь возвращалась любовь.
И вот сейчас она смотрела на его, чуть склонившуюся к блокноту, с очками на носу и сильно поседевшую за эти месяцы расставанья голову, на его губы, кото рые что – то чуть слышно шептали, только ему одному понятные слова, и её серд це наполнялось радостью и спокойствие от присутствия рядом с ней этого родно го её человек, который писал рассказ, который посвятит ей.
Ей было интересно и приятно наблюдать за ним, наблюдать, как это у него, получается, чувствовать какую–то свою сопричастность к этому событию - рождению нового рассказа.
Он и раньше писал ей рассказы и стихи - посылал ей по почте, делился своими замыслами, новыми рождающимися в его голове сюжетами. Чаще всего сюжеты рассказов он брал из своей жизни, в том числе сюжеты последних рассказов были явно навеяны их знакомством. Раньше она часто обижалась на его стихи и некоторые его рассказы, которыми он делился с ней. Она думала, что некоторые из них, он специально так интерпретирует, чтобы отомстить ей за уход, за боль, которую она ему причинила.
Только сейчас она поняла, насколько она была к нему несправедли ва, - у него не только не было желания оскорбить её, но даже в мыслях он не допускал подобной воз можности,
не допускал возможности причинить её хотя бы малейшую, душевную боль, он органически
не был способен на это, его душа была для этого сама слишком ранима и открыта, чтобы быть способной вообще кому–либо причинить боль. Как она уже убедилась, - ему самому часто причиняли боль, поэтому он со временем стал очень не многословен, выработал привычку больше слушать, чем говорить, относиться с недоверием к большинству людей.
И все её обиды на него объяснялись более прозаичной причиной, неспособностью понять голос его сердца, его иное восприятие человеческих отношений, – не тех, которые он органически не принимал и, которые навязывало общество, – а тех, которые шли от бога: доброту к людям, искренность, не причи- нение зла другому, бескорыстие. Поэтому, полюбив её, он снял со своего сердца и души всю защиту, встал перед ней полностью внутренне обнажённым.. У него не было в жизни более близкого и родного чело века, чем она. Кроме неё у него не было ни кого, с кем он мог бы открыто, откровенно поделиться своими мыслями, чувствами, вновь нарождающимися сюжетами, стихами, выплеснув- шихся болью сердца его. В своей жизни он старался следовать именно таким нормам морали и нравст-венности, поэтому к нему относились с недоверием и часто с полным неприятием, поэтому и друзей у него было немного.
Общество формирует в сознании человека, не спрашивая на то мнения его само го,
систему правил, определяющих и регламентирующих его отношение с обществом. То есть создаёт совокупность моделей поведения, который каждый член некоторого сообщества
должен либо принять и выполнять, либо это общест- во его не примет и он станет изгоем
в своей собственной стране. Если человек не приемлет законы, навязанные ему общест-
вом, а нравственные критерии его необычайно высоки, а изменить что–либо в обществе,
он понимает, не в состоя- нии, совесть не выдерживает; он обычно ломается и скатыва-
ется по наклонной плоскости: спивается, кончает самоубийством, либо опускается. Часто
в эту схему вписывается и личная драма – отвергнутая любовь.
Если планка этого велико го и чистого чувства велика, и не возможно мыслить свою жизнь без второй своей половинки, - это разорванное надвое сердце, душа, совесть. В этом случае внутренний мир – не целостен, раздроблен, - на «должен» и «может», а вот мочь бывает невозможно…..
Он эти правила не принял, она же приняла и, подстроившись под них, следовала им. Поэтому и её отношение к мужчинам определялось такой же системой правил, и сами муж-чины, которых она знала, также в своей жизни следовали одной из выбранных моделей поведения.
Поэтому в отношениях с мужчинами у неё выработался некоторый шаблон поведения, потому что в целом всё их поведение можно было заранее разложить по полочкам души и сердца. Также как, наверное, и поведение и отношение к большинству женщин, можно также было разложить по тем же самым полочкам.
Поэтому, встретившись с ним, она естественно попыталась вложить его в прокрустово ложе одного из шаблонов, в который, - на её взгляд, - он вписывался. Разве могла она предпо-ложить, что на свете существуют такие мужчины, кото рые, не принимая, предлагаемые обществом, модели поведения, не принимая систему моральных и нравственных правил данного общества, не ломаются , остаются при этом личностью, причём личностью далеко не ординарной, сильной личностью, интересной, но в личной жизни при этом глубоко несчастной.
С таким неординарным мужчиной ей раньше не приходилось встречаться, поэтому её попыт-ка вложить его в один из шаблонов, стереотипов её поведения с мужчинами, естественно - как и следовало ожидать - успеха не имела, а она, так его и не поняв, просто отвергла его, - так проще; ушла от него к другому, который был более понятен, хотя как оказалось позже, более примитивен. Но она не прос о ушла, но продолжая с ним контакт, она, так и не понимая его, - продолжала на него обижаться, за оскорбительные для неё - по её мнению - сюжеты рассказов и стихов, которые он писал и посылал её в качестве подарков: она не могла даже подумать, что в его сознании мысли о возможности причинить кому – либо, а тем более ей, зла , причинить ей боль, принципиально не могло возникнуть поскольку его жизненные догмы отвергали причинения зла кому - либо по морально – этичес ким соображениям. Она знала, что в его жизни, в далёкой молодости произошла трагедия – приведшая его на грань инвалидности и только йога спасла и спасала его уже многие десятилетия - спасла его от серьёзных последствий травмы. Но она не приняла во внимание, что йога несла в себе вполне определённое философское учение. Занятие йогой, означало и принятие этого учения, пусть даже если не всего, то основных его морально – этических норм, обязательно.
Отношения к людям входили в систему нравственного воспитания, были одним из непремен-ных условий занятия йогой. Его всепоглощающая любовь к ней, это то великое чувство, стоящее на стороне добра, которое само по себе позволяло судить о нём как о человеке весьма великодушном, не способным на зло, тем не менее осталось не понятым ею и она по- прежнему, обижалась на него, считая, его мужчиной, не способным понять её сердце. Если бы она была более проница тельной, в первые недели их знакомства, скольких ошибок можно было бы избежать.
Когда он что-либо начинал писать, то делился с ней новыми сюжетами, пытался описать психологические типажи некоторых героев его рассказов. Он делился, - с ней очень откровенно своими мыслями и чувствами, как с единственным, близким и родным человеком, которому он мог довериться, больше у него никого не было.
Он открывал ей своё сердце, свои самые потаённые мысли, делился совершенно искренне, открыто, сняв защиту с сердца и души. Она же в ответ, не поняв его, не почувствовал всю глубину его доверия к ней, всё время обижалась, чувствовала себя оскорблённой и не поня-той и исчезала – не звонила не отвечала на его звонки.
Исчезала именно в те моменты, когда ему было особенно тяжело, когда он с нетерпением ждал её ответа, ждал от неё помощи, совета, какой – либо весточки от неё, хотя бы по телефону, но она ему не звонила по нескольку недель.
- 5 -
В этот вечер, они ужинали при свечах. Он выпил несколько больше обычного, и не выдержав, рассказал ей о том моменте (а за время их расставания она как раз оформила развод с мужем, с которым уже не жила несколько лет), когда, не задолго до развода она позвонила и рассказала ему, что её муж – в то время ещё муж - обещал её застрелить, чтобы она не досталась никому. Рассказав ему об этом по телефону, она исчезла на несколько недель. Не отвечала на телефонные звонки, на его письма.
Он, естественно, напуганный возможным развития ситуа- ции в самом негативном варианте и, не получая от неё ни каких известий, в тече нии нескольких вечеров приезжал к её дому, но прождав до поздней ночи и убедившись, что в её окнах нет света, полный тревоги, в полнейшем отчаянии, как бы с ней не случилось ничего плохого, уезжал домой в полнейшем неведении. И вот, в один из таких вечером, переволновавшись за её жизнь и в крайне подавлен ном состоянии, вернувшись домой, он почувствовал неожиданную боль, возник шую в начале в голове, затем перекинувшуюся на сердце, а затем захватившая всё его тело,- как -будто тысяча иголок изнутри начали прокалывать всего его изнутри.
Боль, разлившаяся по всему телу, и как будто опаляющая его изнутри огнём, заставила пойти его в ванную комнату, чтобы принять холодный душ. Но неожиданно он закашлялся и у из него – из носа, изо рта, - пошла кровь,; затем наступила такая слабость, что он едва добрался до дивана и лёг. После этого его несколько дней преследовали необычная слабость и боль в сердце……..
Зачем он ей рассказал он и сам толком не понял. Это вырвалось как-то спонтанно, не-ожиданно для него самого. Он говорил и говорил, не останавливаясь, словно опасаясь,
что она его перебьёт и, когда выговорившись, он умолк, то наступила неловкая пауза, которую каждый из них длительное время не мог прервать, на зная как. Это был один из
тех субботних вечеров, которые они оба так любили, их каждый с нетерпением ожидал его прихода. Каждый такой вечер что–то менял в их отношении, сближал, что ли, пододвигая их на встречу друг другу. А этот вечер когда из него вырвалось это признание, был одним из таких вечеров и был последних из таких вечеров перед её командировкой, в которую она впервые, за многие годы, ехала с большой неохотой.
Она не могла понять, почему её не хотелось улетать: то ли оттого, что пропал бы один из их вечеров, к которым она привыкла, то ли оттого, что на душе у неё было как-то неспокойно, хотя причин волноваться, либо беспокоиться не было. Но что-то, все равно не отпускало сердце, какая-то тяжесть иногда его сдавливала, заставляя тревожно замирать, а затем вдруг, неожиданно пускаться в сумасшедшую гонку со временем – гулко и быстро стуча, как метроном.
Иногда она громче, чем обычно смеялась его шуткам, иногда, наоборот, как бы замирала, словно прислушиваясь к чему–то, только её одной ведомому, не слыша обращённого к ней вопроса.
В этот вечер она как–то особенно была нежна с ним. А он, как бы понимая, что с ней
что–то происходит, что–то непонятное, не расспрашивал, не делал понимающего вида, только иногда, украдкой, незаметно, бросал на неё тревожный взгляд. Ему как бы передалось её тревожное состояние, но он старался не показы вать вида, что тоже не спокоен.
Они, почему-то вспоминали свои беседы по телефону, которые очень часто заканчивались ссорами, причём обычно ссорилась она.
Сейчас это казалось уже далёким и глупым. Но в то время, после таких ссор они очень долго не могли прийти в себя, он не мог понять чем вызвана её такая реакция, почему она всегда его слова принимала с каким–то иным, чем он хотел выразить, смыслом; почему, всё время замечала какой-то глубинный подтекст в его выражениях, мыслях, причём подтекст, направленный против неё; считала, что он слышит только себя и не считается с её мнением. Она думала, что он в своей одинокой жизни, просто одичал, а его литературное увлечение, сделало его высокомерным и эгоистичным. По сути же, в такие моменты, они более походили на двух больших, но не разумных детей, каждый из которых, желая выплеснуть на другого радость от общения неуклюже переусердствовал и не замечал, что их взаимное много-словие и обсуждение по телефону множества важных вопросов, которые им хотелось обсудить друг с другом, либо поделиться своим мнение, по какому либо вопросу,их стало утомлять.
Им давно следовало бы чаще встречаться, куда–то вместе ходить, что–то делать вместе, чтобы были не только слова и мысли, их связывающие, но и было что –то более весомое, более реальное, более ощутимое. Было бы то, что можно было бы назвать в будущем – их прошлым. Но груз недавнего прошлого в то время ещё незримо давил на них и должен был пройти какой–то период, чтобы он перемололся в их сердцах….
Утром она улетела в свою обычную командировку.
Если бы они обладали даром предвидения, если могли бы, хотя бы на миг предположить, что их непродол-жительному счастью наступает конец, что эта её командировка окажется дорогой в одну сторону….
Но ни она, ни он об этом, конечно не знали.
* * *
Она отложила рукопись в сторону. Только теперь она смогла свести вместе многие непонятные эпизоды своей жизни, о которых бабушка не хотела говорить.Она на всю жизнь запомнила те минуты, когда бабушка сказала, что мама погибла. Помнила и отца. Она знала, что он был ей не родной, но, вспоминая маму, всегда знала, что мама была с ним очень счастлива. Потом, они стали жить вдвоём, без мамы. Только позже она узнала, что он вместе с бабушкой добился через суд, чтобы ему разрешили её удочерить.
Теперь ей стали понятны и внимательное отношение к ней со стороны многих старых сотрудников редакции, постоянное внимание со стороны Сержа и Мари, на глазах которых прошла жизнь её родителей, их короткого и, незаслуженно оборвавшегося счастье и, которых все они очень любили.
01.2005 - 04.2006.