Женщина – это капля дождя, превращенная Солнцем в радужье, это полуденный зной, убирающий все у себя с пути, это оазис, дающий усладу и покой, это небесная гладь, с одной стороны, бесформенная и необъятная, а с другой – непознанная, пугающая, манящая бездна.
Совершенная женщина, у тебя пять имен и каждое бросает меня в дрожь. И даже суровое каматэ пронизано твоими сладостными флюидами.
Тан-чу – идеальная девушка далекой династии Тан. Даосы напрасно, посмеиваясь, рисовали своими волшебными ручками Дао-Инь. Жалка их попытка скопировать молочную негу твоего жизненного танца!
Олана – дева с хрустальных чертогов Одина. Но теплая и мягкая, с огнем в желанных чреслах. Разбрызганная синь на розовеющей заре яблочной плоти, янтарный привкус меда и соли балтийских фьордов.
Гелла – выходящая из акварельной пены прибоя муза поэтов и художников. Пластичная радуга теплых мазков на полотнах шедевров и муар их вдохновений.
Редлисс – сотканная из тонких воздушных перспектив в ореоле лисьего пламени, отплясывающего жгучее фламенко. Тайная печаль в смешинках окраин глаз.
Тан-чу, помнишь ли то мгновенье, когда твое меалой де компасо с грацией танцовщицы с предгорий Северной Индии проносилось над моим пригнувшимся телом. Каюсь, я как бы замешкался на мгновенье и был обласкан воздушной тенью твоей белоснежной ножки. Резвящимся на солнце ручейком ты перекатилась через мою заторможенную в один миг спину и побежала дальше в поющий круг роды. Как в тумане, не остужающем ало- пунцовеющих щек, я брел от приема к приему, пока грубая лапа собрата не отсекла меня от счастья быть с тобой внутри запульсировавшего круга.
Как и обычно, твои губы раскрывались навстречу миру, исповедуя любовь, но в этот раз слова были иного происхождения, они требовали немного больше усилий, кончик языка упруго отскакивал от неба, произнося «No» - все то же «нет», которое на самом деле «да», хотя оно и стало немного тривиальнее - вроде Yes. Но нам же от этого и лучше, потому что мы ждали возвращения нашей индийской богини - теплой, нежной, отзывчивой… И вот уже она выдыхает тебе на ушко какие-то шальные милости.
Весь мир с восхищением смотрит на картины, отображающие тебя. Каждый ценитель на артистических аукционах выбрасывает состояния не за шедевры, нет, а за мечту об обладании тобой. Как эталон эпохи Возрождения, куртизанка с формами пенных облаков в парящей неге надо мной, пролитым молоком с небес в жадные наши уста… Сколько раз я грезил и тонул в этих взбитых сливках форм, забываясь от соприкосновения с такой чувственной лаской. О, как я был напуган, что один из западных ветров мог унести это совершенство, меня охватывал ужас от одной только мысли об этом. Какое же счастье знать, что ты предпочла нас их гребаному Новому Свету.
Легкое разреженное облако пропитало меня сукцинитовой росой с гор Тай-чу-шань. Ты вокруг меня - зазвонило все мое истомившееся в ожиданиях тело.
Олана – внешне строгая, но пленительно искусительная, выказывающая соблазн каждой складкой и изгибом спины, попы и бедер, ты поправляешь меня так ласково, как будто ласкаешь, а я остолбенело держу ось, концентрируясь на покое, чтобы не содрогнуться в вулканической истоме. А шорох одежд твоих и бисеринки светло русых волос почти осязаемо шепчут. Расслабься, поддайся в моих руках, милый. Какое там, если в глазах незатухающие картинки сменяют друг друга нон-стоп. Положения пенчак-силат – индонезийской камасутры, ожившего эротизма поз с храмов Бали, щелчок и вот твое китайское смущение сокрыл распахнутый веер.
Мои другие Я вторят мне.
Чуткими легкими движениями шелковится твое тело, объединяясь с газом лучистых звезд. Движения твои пластичны и по концентрации тигрице подобны, готовой терзать свою жертву. Ах! Лучше бы нас. Зря как сновидит контур фигуры твоей, не оторвать глаз от безукоризненности трех граций в одной – красоты, женственности и отточенной силы. Как легко ласка нежных заботливых рук и стоп превращается в бритвенные по остроте лезвия.
Твои движения, словно небрежные волны, набегают на мое естество, пронизывая в глубь настолько, что от переполнения нежностью мое тело доходит до исступленного состояния.
Гелла- сан - теплая как забота всех матерей из сказаний и легенд и тут же глубокая любовница, дай мне повод думать, что это именно так. Каллиграфический рисунок ласк твоих оплетает мой фантом, того не ведая, а я дрожащим изгибающимся шестом, теряю прямоту и пытаюсь оплести твою талию, и изогнувшись под сдержанной заботой твоих вдумчивых ладоней, тут же возвращаюсь в чопорное напряжение боевого шеста, чтобы суровые руководители не застукали нашу обоюдную шалость. Но все равно, когда палка рассекает тугой воздух, напоенный пряным ароматом твоей яшмы, в момент исполнения формы, все знают, что ты исполнительная девочка, я не могу сдержаться, чтобы не пропеть любовную хокку.
Сколько раз я представлял себя на месте шеста в твоих руках в ката, и до и после. Сколько раз я ощущал нежность прикосновений на своей коже, когда очередной раз взмах бо покорялся желаниям твоим, я переживал изгибы твоего тела слегка сопритираясь с шелком, который отказываюсь обозвать кожей. Я вновь парил, получая очередной упрек от ведущего за меж нотную паузу, выбивающиеся из общего ритма, и рассеянность.
Налитая сливовой мякотью, вся ты в услаждении меня, сплетенного с тобой в туй-шоу. И я могу только догадываться какая сочная на вкус эта слива-мей-хуа. Как тонкая кожура поддающаяся напору хищных зубов моих, вот вот кисло-сладкий сок брызнет, утоляя желания моего темного сокровения…
О лунный блик-дитя чаровница, невинно искушаешь резьбой красоты своей, отблеск росинок на лепесках сакуры по весне. В твоих руках даже оружие древних японских воинов обращается в каллиграфические линии, увлекая в плавный танец Инь Ян.
Редлисс все что ты ни делаешь надо мной – это всеохватывающее танго восьми триграмм. Ты хрупко крылая баочка-фея с небесных лугов, искрясь чешуйками чистого перламутра, и я не видимо встраиваюсь в твое тай-этно. И вот мы в паре, серебристыми бубенцами дразним эльфийское эхо. И кружимся в общем вихре зажигательных искристых сполохов и каждое па заменяет нам и флирт и оплавленную горечь поцелуя. И свита нефритового императора пытается перенять наш танец из светлячковых прядей чансу-шелковой нити и все кружится в этом восторге навеянном Вами, мадам.
Тук тук тук-тук барабаном забилось сердце от страсти в желанных зрачках. Чуть слышное касание, возбужденно, ланит, покачивание бедер, взвивая чувства высоко в небо реактивной стрелой и жар птицей назад, воспламеняя даже кости до пепла. О страстная, дерзкая девчонка! Твои ноги как языки огня лижут ворск ореола вокруг, холодным пламенем по абрису, хорде и дуге ворожа на кофейной гуще аргентинского танго.
О райский плод раздора, ты столь совершенна что сама мысль о разделе тебя на части не укладывается даже в самые отважных желаниях. О, оранжевый зайчик солнца, играющий мной, словно жгучая креолка на бразильском карнавале. Твои округлости и выпуклости – игра светотени – исчезая и вдруг появляясь из очередного пируэтного па, что нельзя отвести взгляд от форм и сока поспевших поодаль, скромно и недоступно.
Прохладный покой бальной залы ты всколыхнула пламенем танца. Огонь, повсюду огонь. Поднимался от земли, начинаясь в твоих стопах, которые жгли и размягчали все что под ними, поднимаясь выше к коленям и бедрам, следуя нежной упругости изгибов и далее взрываясь внизу живота немыслимым удовольствием танца. И наконец, вырываясь лебединой песней, отдающейся в пластинах доспехов моих, пробивая их на сквозь до дрожи в сердечнике моей души.
Скворел вернись в распадины Крыма. Мелькни длинными ножками в багрянце рыжих волос. Только ты и я на причудах фантасмагорического Карадага. Возбуждение моего Дао! Ко мне! Твои шедевры передают столь сильную заботу и ласку о которой мечтает грозный воин. Я мечтал о такой спутнице в тяжелом испытании Крымского перехода. Твои прыжки с камня на камень напоминают парение даосской белки над кронами исполинских деревьев. Я неоднократно желал стать орешком в твоих волшебных ручках который ты так ласкаешь своими зубками. Ты словно лесная нимфа что так грациозно скользит меж лесного пространства одаривая вниманием каждый уголок зеленого великана, твои слова ласкают и завораживают словно дуновение теплого ветерка. Девушка из маленького даосского городка расположившегося в горах на высоте орлиного полета, ты грациозна и прекрасна, когда твое тело мягко переливается в форме Тай Цзи возбуждая каждую клеточку, поражая стрелой мое сердце.
Вообщем, драгоценные феи наши, выходите любить нас, на взлете приставать не будем. Все равно пока не взлетим, ни чего не получиться. Маэстро.