***
О существовании Егора я узнал вскоре после того, как мне исполнилось семнадцать лет. В то лето в Москве стояла страшная жара. Город и люди медленно плавились, изнывая от жажды.
Июльское солнце остервенело било в окно. Где-то в глубине квартиры бубнил телевизор. Яркий свет резал глаза, словно призывал поплотнее задернуть шторы и юркнуть в спасительные объятья сна. С трудом прокашлявшись, я заставил себя оторваться от подушки и сесть на кровати.
Прямо к стене, на том месте, где еще вчера висел плакат "Metallica", был приколот мятый клочок бумаги. Я тупо уставился на надпись, сделанную зеленым фломастером:
"Привет, меня зовут Егор.
Ты уж, брат, извини,
но вчера я славно трахнул твою подружку."
Не веря собственным глазам, я сорвал листок со стены, и еще раз перечитал послание. Вот суки! А Ольга-то хороша. Я попытался вспомнить, чем закончилась вчерашняя вечеринка, но все события прошлого дня тонули, словно в сизом сигаретном дыму. Задыхаясь в бессильной злобе, я вновь упал на кровать. Тут же раздался телефонный звонок.
- Ваня, тебя к телефону, это Оля, - позвала мать.
Вскочив с постели, я стремглав выбежал в коридор и схватил трубку.
- Ванечка? Привет дорогой, как ты себя чувствуешь? - промурлыкал до боли любимый голос.
- Хреново я себя чувствую! - злость вперемешку с обидой закипела во мне с новой силой.
- Ванечка, ты супер! Мне вчера было так с тобой хорошо!
Я чуть не подавился.
- Со мной!
- Конечно, с тобой, с кем же еще? Постой, ты что, ничего не помнишь?
- Знаешь, смутно все как-то, - признался я.
- Вот дурачок. Я, конечно, понимаю, мы вчера выпили, но мне казалось, что ты почти трезвый. Ванечка, - голос Ольги перешел на шепот. - Мне так понравилось, давай еще встретимся. Сегодня. У меня через час предки на дачу сваливают. Придешь?
- Приду, - слегка опешив, ответил я.
- Ты неподражаем, - проворковала Ольга. - Настоящий мачо. До встречи. Чмоки - чмоки.
В телефонной трубке мерзко запищал сигнал отбоя.
- Что за черт? - я осторожно, словно боясь разбить, положил трубку.
***
В следующий раз Егор появился спустя полтора года.
Очнулся я в палате реанимации. Долго вглядывался в полумрак помещения, вспоминая, как меня угораздило сюда попасть.
Подошла старенькая медсестра. Что-то поправила в стоящей рядом капельнице, затем посмотрела на меня и тяжело вздохнула.
Выписали меня из больницы спустя два месяца, а еще через неделю состоялся суд.
Отделался я, как говорится, легким испугом. За попытку угона автомобиля мне впаяли два года условно, пригрозив, что если попытаюсь сотворить такое еще раз, мне вкатят по полной.
Между прочим, хозяину машины тоже влепили полтора года условки - за превышение пределов необходимой обороны. Так ему, козлу, и надо.
Вернувшись домой, я принялся перебирать вещи. Разгребая ящики стола, я наткнулся на маленькую записку. Голубенькая надпись весело смотрела на меня с тетрадного листа:
"Привет!
Опять не застал тебя.
Скучно у вас тут, ладно, пойду развлекаться.
Кстати, не знаешь, где можно взять машину?
До встречи, Егор."
Вечером того же дня я начал вести дневник, казалось, эти короткие записи позволяли мне сохранять остатки рассудка.
В ту ночь я впервые в жизни не смог заснуть. Мне было очень страшно.
***
Полгода назад Егор стал приходить чуть не каждую неделю.
Именно тогда, видимо, окончательно слетев с катушек, я впервые написал в дневнике - "Кто ты?", и уже на следующий день, проснувшись от головной боли, обнаружил в тетради запись, сделанную розовым фломастером:
"Я пришел в ваш мир из другой реальности,
наша цивилизация гибнет,
мы ищем новое пристанище.
Мой дом - это ты! Гы!"
Под надписью красовалась улыбающаяся рожица.
Наверное, он просто издевался.
***
Неделю назад Шеф вызвал меня к себе в кабинет. Не поднимая взгляда от кучи бумажек, в беспорядке разбросанных на столе, сообщил:
- Дела у фирмы идут неважно, нам приходится сокращать штат, - Шеф оторвался от созерцания своих записей и тяжело посмотрел на меня. - Ты еще молодой, устроишься как-нибудь.
На этом аудиенция закончилась.
Совершенно выбитый из колеи, я вернулся домой и сделал в дневнике запись. Я просил помощи.
Егор молчал несколько дней.
Сегодня я проснулся от дикой головной боли, а еще мне было очень страшно открыть глаза. Боль раскаленной искрой пульсировала в левом виске. Иногда она нарастала, становясь практически нестерпимой, затем стихала, напоминая о себе лишь слабыми толчками. Пугало то, что я совершенно не помнил вчерашний день.
Я медленно сполз с кровати. Комната начала бешено вращаться и меня вырвало прямо на ковер. Стало немного легче, и тут я понял, что меня разбудило - требовательные сигналы дверного звонка.
- Где он? - спросил суровый голос.
- В комнате, спит. Что случилось? - испуганно ответила мать.
В коридоре послышались быстрые шаги, а затем дверь в мою комнату распахнулась, пропуская внутрь бойцов ОМОНа.
- Взять его!
Меня подняли на ноги.
- Иван Трошин?
Я слабо кивнул.
- Вы арестованы по подозрению в предумышленном убийстве. В наручники его!
- Подождите! - я попытался вырваться, но в ответ получил сильный удар прикладом между лопаток.
Двое ОМОНовцев скрутили мне руки и, прижав лицом к столу, защелкнули наручники.
Я уже не сопротивлялся.
Перед глазами лежал дневник, а рядом с ним ярко-красный фломастер.
Страницу дневника, словно кровь, заливала надпись:
"Нет начальника - нет проблемы!"
***
Я почти не слушал судью - мой сосед по камере, брызгая слюной, доходчиво объяснил, чему равны мои шансы. Притом "суки" и "педерасты" были единственными литературными выражениями в его лексиконе.
И теперь, сидя на скамье подсудимых, я размышлял, кем или чем, на самом деле, был Егор - моим Alter ego или посланцем из других миров, со своими, неведомыми нам нормами морали.
Ясно одно - я не сумасшедший. По заключению судебной экспертизы меня признали полностью вменяемым.
Наверное, меня должны были расстрелять, но на дворе стоял 1996 - тот самый год, когда Россия объявила мораторий на смертную казнь.
***
Охранник заканчивал обход третьего этажа. Заглянув в окошко камеры, надзиратель увидел ту же картину, что наблюдал уже много лет подряд.
Заключенный Трошин стоял у стены и, в который раз, выводил фломастером:
"УМРИ!!!"