Домик в деревне

 
 

Лиана Львовна разругалась с режиссером — пятым за последние три года.
— Вы не вписываетесь в мою концептуальную трактовку! — бушевал «мейерхольд урюпинский», как звали режиссера за глаза.
— Я сорок лет вписывалась во все трактовки, кроме идиотских! — гордо возразила актриса и вышла из кабинета, хлопнув дверью.
На улице ярко светило солнце, цвели каштаны, чирикали воробьи, и на фоне этого великолепия обида особенно остро давала себя знать. Захотелось пообщаться с тем, кто всё поймет. И это была, конечно, Тошка — подруга детства и «дней суровых». Жила она не в центре, но тоже в старом престижном районе, и, позвонив, актриса отправилась к ней на такси – терпеть не могла общественный транспорт. «Я тоже человек общественный, но не до такой же степени», шутила прима.
Лифта в пятиэтажке, конечно, не было, но квартира подруги располагалась «всего» на третьем этаже, и Лиана Львовна мужественно отправилась в путь.
Она еще поднималась по лестнице, когда услышала голоса Тошки и незнакомого мужчины — довольно приятный баритон с чуть заметным акцентом:
— Ни о чем не беспокойтесь, Антонина Алексеевна. Мебель там есть, вы сами видели, но если что-то вам особенно дорого — доставим в лучшем виде.
— Вот столик бы... Он антикварный.
— Непременно!
Актриса посторонилась: мимо прошел красавец мужчина средних лет в каком-то необыкновенном серебристом костюме и лакированных туфлях. Не-знакомец бросил на Лиану рассеянный взгляд и даже глазом не моргнул. А когда то мужчины замирали при виде известной актрисы, красавицы… Да, были времена!
— Кто это? — строго спросила она, втискивая подругу в узкий коридорчик. — Какого молоденького себе завела. Ай да Тошка!
— Скажешь тоже, — зарумянилась хозяйка. — В нашем-то возрасте...
— Вот как раз не надо про возраст, — актриса гордо повела плечом. — Человеку столько лет, на сколько он выглядит.
— Ну, ты-то всегда выглядишь на тридцать.
— Надо постоянно быть в настроении и в форме! Дыхание йогов, сы-роядение, шейпинг... — Лиана вдруг всхлипнула: — А этот гад, режиссёришка наш, сказал, что я никакая не актриса...
Они обнялись и залились слезами, каждая о своем.
Спустя пять минут подруги сидели на кухне и пили кофе с рогаликами, заварными пирожными и прочими деликатесами.
— Ты с чего так шикуешь, Тошка? Наследство получила?
— Наследство не наследство, а денежки есть, — хитро улыбнулась хозяйка. — Кстати, я у тебя занимала...
Она выпорхнула из кухни и вернулась, держа в руках толстую пачку денег.
— Вот это должок. А эти, я тебя прошу, Линусик, сохрани пока у себя.
— Откуда у тебя это всё? Я ведь не возьму, пока не скажешь.
Антонина Алексеевна оглянулась, будто кто-то мог их подслушать:
— Продаю квартиру и уезжаю в деревню... Веришь, Линка, не могу так больше жить! Считаю копейки от пенсии до пенсии... Вечно не хватает, вечно в долгах... А тут такие деньги! Еще только аванс дали, а я уже со всеми рас-считалась, всего накупила, живу, как королева!
— Куда едешь-то?
— В деревню. Не то Сосновка, не то Соколовка... Какое-то очень простое название. Совсем рядом с городом. И газ там, и вода. Печку топить не надо... Такой чудный домик — три комнаты, кухонька, веранда. Чисто, уютно, палисадник с белой сиренью...
— Да ты была уже там, что ли?
— А как же? Нешто я дура — меняться не глядя? Возили меня, как принцессу, на белой «Вольве». У друзей такая же была, я помню... Место ис-ключительной красоты: за огородом речка, за речкой — лес... И совсем рядом электричка: полчаса – и ты в городе.
— Ну, если так, я рада за тебя. В гости пригласишь?
— Непременно, моя прелесть! В первый же день позвоню, как доехать, и жду, жду, жду! Ты же знаешь: кроме тебя, у меня нет никого на этом свете. Если ты не приедешь, я умру от тоски!

Однако, прошла неделя, началась вторая, а от Тошки не было ни слуху, ни духу. Сотовый телефон не отвечал, как всегда. Эта растяпа вечно забывала зарядить его или пополнить счёт.
Личные заботы, борьба на худсовете за добрые традиции театра на время заслонили всё остальное, но однажды Лиана Львовна, не выдержав, вновь подкатила к Тошкиному дому. «Быть может, она передумала меняться?». И актриса зашла в знакомый подъезд, поднялась на этаж.
Дверь открыл коренастый мужчина в старой шляпе, забрызганной побелкой.
— Вам кого?
— Хозяйку...
— Не знаем такую. Хозяина знаем, но его нету... Извиняйте, мамаша, нам работать надо.
В квартире полным ходом шел ремонт. Дверь захлопнулась. Лиана Львовна нерешительно потопталась на лестничной площадке, затем позвонила соседям. Выглянул подросток с бутербродом в руке.
— Здравствуй, сынок. Ты, наверное, не знаешь, когда уехала Антонина Алексеевна?
— Что это не знаю? Знаю, — отвечало юное создание. — Дней десять назад, на синей «ГАЗели». Я еще ей узел помогал нести.
«Дней десять, и ни письма, ни звонка, — думала актриса, спускаясь по ступеням. — На Тошку это не похоже».
Она решительно двинулась в сторону милиции.
— Да в чем проблема-то, гражданка? — скучающе вопрошал молоденький лейтенант. — Ну уехала подруга ваша, обживается на новом месте. Время летнее, огурчики сажает, то да сё...
— Не могла она не сообщить...
Лейтенант вздохнул и подвинул к себе телефонный аппарат. Сделав несколько звонков, подвел итог:
— Квартира у вашей подруги была приватизированная, долгов не зна-чилось, продажа совершена с соблюдением всех правил, через нотариуса.
— Кому продана?
— А это вам зачем?
Актриса встала — прямая и властная, как королева-мать из «Гамлета»:
— Где я могу видеть ваше начальство?
— О, Господи!.. Ну Михайлюк купил, Андрей Тарасович, предприниматель. Легче вам от этого?

 Дома Лиана Львовна выбрала свой самый молодежный парик, надела светлый брючный костюм, сделала шикарный макияж, нацепила все свои «побрякушки», солнцезащитные очки, купленные в Италии, и гордой флиртующей походкой отправилась по прежнему адресу.
Тот же мастер в забрызганной шляпе открыл дверь.
— Привет, малыш, — томным голосом сказала актриса. — Андрей Тарасыч не подъехал?
— Нет, но обещал. Что желаете?
— Посмотреть. Я тоже хочу ремонт сделать. Андрюша говорил, что вы классный мастер таких дел.
— Стараемся, стараемся, — вился мастер, проводя «клиентку» по комнатам. — Полный, так сказать, евроремонт.
«Да, Тошка бы не узнала свою квартиру», — подумала Лиана Львовна, оглядываясь по сторонам, а вслух скучающе спросила:
— И сколько это стоит? У меня тоже двухкомнатная, но потолки повыше будут.
Помявшись, пожеманничав, мастер назвал цену, от которой у актрисы потемнело в глазах, но она и бровью не повела:
— Н-ну ладно... Оставьте мне свой телефончик, вот здесь. Визитки я вечно теряю, — она протянула изящный блокнотик с ручкой на золотой цепочке, подарок страстного поклонника. — Вот и Андрюшину куда-то задевала. Вы не помните его телефон?
— Андрей Тарасыча? Как же!
— Запишите тоже... Мерси!
Из дома позвонила по второму номеру. Трубку взяла секретарша:
— Андрей Тарасович будет через час.
— Я по важному делу, — сказала актриса грудным «доронинским» голосом. — Как к вам подъехать?...

Снова переодевшись (теперь это был образ деловой дамы, «бизнес-вумен»), Лиана Львовна прихватила пачку Тошкиных денег и выскочила на улицу. «Была бы жива — потом сочтемся», -- подумала мимоходом.
Помахав купюрой, она зафрахтовала большую вишнёвую иномарку и через пять минут была по указанному адресу. Вскоре другая иномарка (но не «Вольво», нет!) вывернула из-за угла и встала возле подъезда. Вышел мужчина лет тридцати — типичный «новый русский».
— Андрей Тарасович? — окликнула актриса, не выходя из машины.
— Я, — отозвался он, моментально срисовав и «тачку», и ее хозяйку. — Чем могу?
Актриса широко улыбнулась, обворожительно стрельнула глазками.
— Андрей Тарасыч, миленький. Я случайно заглянула в вашу новую квартиру — это блеск! У меня голова пошла кругом. Я теперь ночь не усну.
— Хотите купить?
— Сколько?
— Сто штук.
Она чуть не прокололась, чуть не спросила, сколько же это в переводе на нормальные деньги, но богатый театральный опыт помог не выйти из образа.
— Я дала бы и сто пятьдесят, но... Вы не обижайтесь, Андрей. Потолки у вас немножко низковаты. Я люблю так, чтобы... метра четыре.
Он присвистнул.
— Где же вы сейчас такие найдете?
Актриса повернулась к водителю и заговорщически мигнула, после чего молодой человек вышел из машины. Затем она кивнула собеседнику, приглашая внутрь. Он сел сзади, обежал глазами салон, втянул ноздрями тонкий аромат ее духов. На этот счет Лиане Львовне можно не беспокоиться: она не доест, но купит самые лучшие, подлинно французские. «А вот туфли явно «не крутые», — подумала актриса и поджала ноги.
— У меня есть на примете одна шик-карная квартирка! Двухкомнатная, в сталинском доме, в центре, потолки высоченные. Там жила моя подруга, актриса, ныне покойная, — Лиана Львовна перекрестилась. — А теперь ее домработница обитает. Одинокая.
— Прикажете «замочить»?
— Ну что вы, Господь с вами! Она баба простая, деревенская... Ей бы домик где-нибудь за городом... У вас нет на примете?
— На примете нет. Но есть человек, который может вам помочь. Вы чем занимаетесь?
— Да так... Экспорт-импорт, — уклончиво ответила она.
— Понятно. Поужинаете со мной?
— С удовольствием.
На ужин она пригласила своего давнего-давнего друга, который до пенсии работал в каких-то там финансовых органах — Лиана представила его своим секретарем.
Ужинали в хорошем ресторане при свечах. «Секретарь» толково под-держивал разговор, обещал свести Андрея Тарасовича со многими полезными людьми, называл солидные фирмы, важных чиновников… Предприниматель был в восторге:
— Я не так давно в вашем городе, это всё мне очень пригодится!
— Однако, вы что-то обещали, — напомнила актриса.
— Да, да. Одну минуту.
Он достал мобильный телефон, настукал номер:
— Михаил Альбертович? Вечер добрый... Из «Олимпа»... Да...
Лиана Львовна указала на столик и жестом дала понять, что заплатит за нового гостя.
— Не желаете присоединиться? Есть хор-роший разговор...

Она вся внутренне подобралась, как перед выходом на сцену, когда в зале появился красавец мужчина средних лет в серебристом костюме. И голос у него был знакомый — всё тот же приятный баритон с чуть заметным акцентом:
— Михаил Альбертович.
— Диана... А это мой секретарь... Присаживайтесь.
Историю с домработницей она рассказала «серебряному» тет-а-тет, во время танца. И назвала адрес.
— Когда вы дадите мне ответ?
— Так… Завтра я наведаюсь к этой бабке, свожу ее в деревню...
— Это далеко?
— Километров тридцать... Послезавтра сообщу... Где мы встретимся?
— Здесь же. В девять.
На следующий день Лиана Львовна проснулась чуть свет и принялась за дело. К восьми часам всё было готово. Она уселась у окна и стала ждать.
Белая «Вольво» въехала во дворик и, развернувшись, замерла у подъезда. Из машины вышел Михаил Альбертович и еще двое молодых мужчин, довольно крепких на вид.
Дверь им открыла сгорбленная старуха в застиранном клетчатом халате и круглых очках на резиночке.
— Вам чаво? — спросила она скрипучим голосом.
— Мы, бабуля, по поводу обмена, — взял быка за рога Михаил Альбер-тович. — Живете небогато?
— Какое богатство? — отмахнулась старуха. — Пенсия – кот наплакал, а квартплата – ого-го!... Что могла, уж все продала.
Квартира и в самом деле смотрелась небогато. Спутники Михаила Альбертовича ходили по комнатам, как по своим собственным, оглядывали стены, окна, потолки хозяйским глазом.
— А вот если бы мы вам пенсию повысили... раз в пять? — плёл свою паутину искуситель.
— Это как же? — не поняла бабка. — Да погодите, я чайник поставлю.
Михаил Альбертович последовал за ней на кухню — удивительно про-сторную в сравнении с нынешними. В сталинское время на жилье не экономили: потолки были высоты четырехметровой, стены дома, судя по подоконникам, толстенные, во всех комнатах — паркет. Первый муж Лианы Львовны был генералом, квартира — память о нем.
— А вот так, бабуля. Мы дадим вам... пятьсот тысяч. Представляете? Ваша пенсия — на сорок лет вперед!
— Да за что же мне это? — удивилась старуха, продолжая возиться с чайником.
— А вот за что. Мы вам подарим прекрасный домик в деревне — с садиком, огородиком... А вы нам — эту квартиру... Ну на что вам город? А в деревне — красота! Лес рядом, за грибами будете ходить... Дома курочек разведете...
Бабка крякнула от радости:
— Курочки — это хорошо, это я люблю. Да вот дровишки, мил человек, мне уж колоть не под силу.
— Какие дрова, бабуля! — взвился Михаил Альбертович. — Там газ, отопление, вода в доме... Банька есть...
— Ба-анька? — уважительно протянула старуха. — Да ведь это бы надо поглядеть — какая такая банька.
— Вот это другой разговор, — облегченно выдохнул гость. — Собирайся, хозяйка, поедем хоромы смотреть!

Её посадили на заднее сиденье слева. Если наклониться вперед, из-за плеча водителя можно видеть спидометр. На каждом повороте Лиана Львовна хваталась за переднее сиденье, будто в испуге, и отмечала про себя: «165 — поворот налево... 168 — направо... 174 — переезд»... При этом она еще и торговалась нещадно:
— Это почему же пятьсот? Да за пятьсот моя крестница однокомнатную купила.
— А хороший дом в деревне сколько стоит, бабка? — вопрошал Михаил Альбертович, развалившись на переднем сиденье. — То-то же!
Домик оказался - как картинка. Аккуратный каменный особнячок на краю небольшой деревушки, ближний к лесу, а по опушке леса еще и речка течет.
В маленьком палисадничке отцветала белая сирень... «Тошка, Тошка! Где же ты, подруга милая?» — тоскливо думала актриса, оглядываясь по сторонам.
Домик был и внутри уютным, чистеньким... Даже слишком чистым для жилого. Нигде ни пылинки, все картинно расставлено по местам, как на выставке или в музее.
Бабка, ворча, оглядела веранду, кухоньку, спальню... В последней комнате — гостиной, она замерла от неожиданности.
— Что, мать, красиво?
Всё здесь было, как полагается: старый диван с высокой спинкой, те-левизор на тумбочке, даже палас на полу, но взгляд её притягивал лишь один предмет: посреди гостиной стоял журнальный столик тонкой работы — на резных гнутых ножках, с ручной зеркальной полировкой. Тошка очень гордилась этим антиквариатом.
— А погреб есть?
— Непременно, мамаша.
Пол в погребе был выложен кирпичом и затёрт глиной… Здесь не могли спрятать Тошку.
— А земли-то много на усадьбе?
— Соток двадцать, бабуля. Тебе хватит.
— Пойду погляжу.
На лужайке возле дома курился мангал, рядом возились шофер и те-лохранители.

Она обошла огород: нигде не было видно свежевскопанной земли. Затем, опираясь на палочку, поплелась в сад. «Искусителю» надоело таскаться за глупой старухой и он присоединился к основной компании.
Сад был густой, заросший, но по центру шли две параллельные тропинки. «Колея», — догадалась Лиана Львовна.
Оглянувшись, актриса припустилась по колее едва не бегом и вскоре достигла места, где та обрывалась. Старый полусгнивший сруб указывал на то, что здесь когда-то был колодец, но им давным-давно не пользовались: не было ни вОрота, ни стоек. Да и воды, похоже, не было: актриса бросила внутрь камень, но плеска не услышала.
Вместе с тем, как ни странно, колодец не казался заброшенным. С одной стороны к нему вела колея, с трех других земля была свежевскопана; множество больших мужских следов виднелось на ней...
Лиана Львовна перекрестилась набожно и вернулась обратно.
— Ну что, бабуля? Всё обошла?
— Куды там, с моими-то ногами. Тут сад, как лес, — конца не видно.
— Если надо, будет тебе и конец, бабка, — мрачно молвил один из те-лохранителей, и остальные хохотнули, переглянувшись.
 * * *
Вечером в «Олимпе» было особенно оживленно: компания молодых аспирантов чествовала своего защитившегося товарища. За угловым столиком «Диану» поджидал Михаил Альбертович, за соседним в компании девиц восседали его телохранители.
Лиана Львовна прошла через зал величавой походкой — так, что даже девицы смотрели не отрываясь, запоминающе. «Искуситель» галантно подвинул стул.
— Н-ну? Как наши дела? — холодно спросила актриса.
— Прекрасно, Диана! Бабка, правда, попалась упрямая, цену заламывает несусветную, но квартира того стоит.
— Знаю.
Актриса положила на стол сумочку, достала пачку сигарет и зажигалку. Искоса заглянув в атласное нутро, убедилась, что диктофон, даденный в ми-лиции, включен на запись.
— А домик ей понравился?
— Еще бы!
— И сад? — Актриса щелкнула зажигалкой, затянулась.
— Конечно...
— И колодец в саду?
Михаил Альбертович в это время поднес к губам бокал, да так и застыл с ним, глядя на Диану как на привидение.
— Что же вы молчите? Сколько там таких бабулек — пять? десять?
Он смотрел на неё во все глаза — и веря, и не веря.
— Вы?!
— Я, касатик, я, — сказала актриса утренним скрипучим голосом старухи-домработницы. — Не ожидал?
— Признаться, нет, — он поставил бокал и вытер салфеткой пот со лба. — Что же вам ещё известно?
— Да все, касатик. И то, как вы ищете одиноких старушек, и как охмуряете их этим домиком в деревне, и как оформляете куплю-продажу через своего нотариуса, и как убиваете бабулек по дороге... В синей «ГАЗели», да?
— И это знаете?! — не верил он своим ушам.
— Как видите. Но одно мне непонятно. Почему же все-таки в саду? Ведь это же ваш домик, ваш сад! Неужели приятно?
Он ослабил узел галстука, который душил его, как петля, и оглянулся по сторонам. Охрана была на месте, все прежние посетители тоже, никто не прислушивался, не приглядывался к ним. Михаил Альбертович криво усмехнулся:
— Места там слишком хорошие. В лесу грибников полно, на речке — рыбаков… Негде больше хоронить — увидят.
— Вот теперь всё ясно.
Она раскрыла сумочку, вынула оттуда диктофон, демонстративно от-ключила его и положила обратно. Затем поднялась – неприступная и гневная, как Васса Железнова.
 — Пожалуй, я пойду.
— Одна?... Ну уж нет. Пожалуй, мы с вами.
Он встал из-за стола, кивнул охране и, полуобняв актрису, повел её к выходу. Побросав своих девиц, охрана пошла следом.
В эту минуту в кампании тихих доселе, но подвыпивших аспирантов возникла ссора. Зашумели, загалдели «аспиранты», один толкнул другого, тот отшатнулся, налетел спиной на Михаила Альбертовича, и не успел последний глазом моргнуть, как на его запястьях защёлкнулись наручники. По соседству «грудили» охрану...

Лиана Львовна глядела на эту мужскую возню отрешённо. Видел бы её сейчас придурок-режиссёр! Попробуй-ка ты, недоумок, поставить и сыграть такой спектакль.
Одна лишь Тошка – вот кто мог оценить его по достоинству. А, впрочем, может быть, душа её видит?...
-- Прости, подруга. Чем могла, -- вздохнула актриса и направилась к выходу.