Смотрел в отъезжающие лица и удивлялся: на весь вокзал всего один красивый человек и тот – я. И я никуда не ехал. Господи, а они-то все куда? Куда они все едут? Зачем так радостно улыбаются и машут провожающие? Они, что, не знают что отъезд невозможен или что возвращения не будет? Ну, не вернутся они на этот вокзал уже никогда и … всё. Баста, прощайте.
Вот поезд на Мурманск. Какой нафиг Мурманск? Лично я никакого Мурманска не знаю, и Москва очень сомнительно светится на табло другого вокзала, и в Питере я не до конца уверен. Ну, не может его – Мурманска – быть и точка. Не может быть его там, на севере. Потому как вот он север – где я стою. На севере диком стою одиноко. И юг тут, и восток, и запад. Потому что стоит мне сделать шаг на запад, как я ухожу с востока, на юг – покинул север. Человек – мера всего. А я человек. Я человек-человек. Человек-полюс, человек – стороны света.
Чело моё запрокинуто в вечность, а вот ноги тут, на платформе. На них даже ботинки сегодня. И на платформе ботинки, и на ногах. Их только одна пара, а они в двух местах сразу. Как моя голова: она в вечности, но прикреплена к ногам посредством туловища и шеи. И этой головой я ем. И думаю тоже этой головой. И иногда гадости думаю, а иногда хорошие вещи. Впрочем, иногда и вовсе не думаю.
Так какой может быть, к черту, Мурманск, или, того хлеще – Кандалакша?
Вот старушка с тележкой на колёсиках (тележка – на колёсиках, старушка – нет) въехала внутрь вагона. Прощай старушка. Больше я тебя не увижу. Я вычеркиваю тебя из вокзала, но ты всегда будешь теперь и в моей голове, и в этом вагоне.
Представляю, как тронется поезд и вдруг… ничего. Исчезнет вокзал, исчезнет поезд, исчезнут отъезжающие и старушка с тележкой. А дамы с собачкой и не было – я не видел. Перемешаются север и юг, верх и низ, Мурманск и Кандалакша. И осядет всё это в моей голове пыльным прахом до востребования.
Говорят, что Волга куда-то там впадает. Лично я в это не верю. Мне это, если честно, всё равно.
[http://voloden.plagiatoru.net/?p=31]