Тело дворняги, а сердце чистейшей породы

 
Если наблюдать за поведением собак внимательно, то окажется, что причиной их поступков являются почти человеческие переживания. В деревне у бабушки и дедушки жила собака Бим. Большее время он сидел на цепи, потому что основная его работа была охранять двор и дом. Охранник он был никакой, целыми днями спал, обожал вкусно поесть и мечтал убежать на свободу. Когда это случалось, то Бим мог не приходить домой сутками, слоняясь по деревне, промышляя воровством или питаясь мышами-полёвками. Зная его свободолюбивую душу, дед чаще всего не выпускал пса из вольера. По образу жизни Бим, конечно, был дворнягой, но природа самым неожиданным образом смешала в нём привычки и склонности двух совершенно противоположных пород. Бим был результатом случайной любви шотландской овчарки и гончей. Это смешение противоположных кровей перемешало и перепутало в нём и внешность, и характер, и наклонности. На вид он был похож на гладкошёрстную охотничью собаку, только душой был мягкий, добрый, как шотландская овчарка. Людей он любил, всех пускал во двор, а дичь не возбуждала в нем охотничьей страсти. Куры клевали из его миски, а потом спали на тёплой собачьей спине. Пёс равнодушно следил за происходящим и только, когда в эту компанию попадали соседские куры, он прерывал сон, лениво и незлобно выгонял их из вольера.
Бим любил бабушку, любил хорошо поесть, любил дремать на солнышке, но больше всего на свете он любил свободу. Чаще всего весной и летом в нём пробуждалась склонность к бродяжничеству. Ненависть к вольеру, к гремящей цепи, к тугому ошейнику, вызывала в нём не злобу, а безразличие ко всему окружающему. Пёс мстил всем за это собачьей местью. Он спал день и ночь, не подавая голоса, не пытаясь привлечь к себе внимание. Никто его не боялся, и никто не считал его за охранника. Бим оживлялся только тогда, когда видел, что бабушка собирается в лес за ягодами. Все приметы этих сборов были ему хорошо знакомы: старый чёрный халат, а главное - блестящий бидончик, который старушка привяжет к поясу. При виде символов своей свободы у Бима вдруг прорезался лай, переходящий от нетерпения в визг. Невозможно было допустить, чтобы его забыли. Этот хитрец честно сопровождал бабушку в лесу, но когда наступало время идти домой, он исчезал и не появлялся несколько суток, пока сам не решал, что пора возвращаться. Разгуливая по деревне, рыжий добряк избегал собачьих драк, а если и приходилось драться, то он всегда был побеждённым. Не было в нем злобы, а голубыми незабудками в собачьем сердце цвела доброта. Дед называл его за это дармоедом.
Так и жил бы Бим беззаботно и по сей день, если бы не произошло одно событие, которое в один миг перевернуло всю его собачью жизнь.
У сельского магазина стала появляться большая и очень худая собака, похожая на волка. Овчарка голодными глазами и чутким носом следила за всеми выходящими в надежде получить что-нибудь съедобное. Бабушка покормила собаку теплым хлебом. Корочка была так вкусна, а человеческая доброта так неожиданна для измученного пса, что собака, удивлённая сочувствием к себе, заворожённо пошла следом за старушкой. Не встретив никакого возражения со стороны Бима, собака осталась жить во дворе.
Овчарку назвали Мухтар. В благодарность за неожиданно проявленное участие в его судьбе, пёс начал усердно нести службу по охране двора и не пропускал никого. Дедушкино сердце было покорено собачьей верностью и усердием. Он всё больше хвалил Мухтара и злился на ленивого Бима. В награду за верную службу дед решил окончательно утвердить овчарку в правах "хозяина". Бим был отпущен на свободу, а Мухтар по-хозяйски занял вольер и будку своего предшественника.
Бим, получив, наконец, долгожданную свободу, как и следовало ожидать, исчез на несколько дней. Возвратившись, удивился увиденному: в его будке лежала чужая собака, которая зарычала, оскалив клыки. От возмущения ленивая голова Бима вдруг начала заполняться разными мыслями:
"Ну и новости! Что за наглость? Где же я теперь буду есть и спать? А что это вкусное лежит там в моей миске? Может меня уже и не накормят?"
Опасения его оказались напрасными. Вкусный бабушкин суп окончательно разморил добротой собачье сердце. С неба моросил теплый летний дождь, и надо было искать сухое место для ночлега. Бим был пёс хозяйственный и сразу понял, что стог соломы под высокой елью будет ему надежным укрытием в непогоду. Он без особых усилий вырыл в нём нору и даже перенёс сюда вкусную косточку, надежно спрятанную на чёрный день. Наблюдая за дождем через узкий лаз, он с грустью думал о превратностях судьбы. Собачья душа терзалась непонятным чувством, причину которого он старался, как мог, себе объяснить.
"Вот она долгожданная свобода... Но почему не звучат в душе победные гимны? Почему сразу так дорог стал мне ненавистный вольер? Почему так приятен звон моей ещё совсем не ржавой цепи? Ошейник у меня был новый, из настоящей кожи, и совсем не тёр шею. Всякая еда была особенно вкусна в моей помятой алюминиевой миске. Может, мне снится сон, а завтра всё будет по-другому?"
Но ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц ничего не поменялось в жизни свободолюбивого Бима. Его просто не замечали, но кормили, как и раньше. Рыжий хитрец решил отказаться от еды, чтобы голодовкой привлечь внимание "общественности", но этого никто не заметил. Всё больше в собачьей душе поселялась обида на стариков и росла злость на захватчика.
Каждую ночь Мухтар исправно нёс службу по охране двора, отзываясь грозным лаем на каждый подозрительный шорох. Новый хозяин вольера стал сильным, красивым и уверенным в себе. Громкий и беспокойный лай овчарки часто будил Бима, заставляя его тоже вслушиваться в ночные звуки.
"Он совсем не такой умный, как хочет показать себя. Ну и что? Я тоже слышу этот шорох, но ведь это кошка о дерево когти точит, а это филин ухает в елях. Неужели по пустякам надо такой брёх поднимать?" - искренне не понимал такого поведения Бим. Но ночная нервозность овчарки передалась Биму. Он тоже стал настороженно вздрагивать и ворчать на каждый подозрительный звук. Очень скоро собаки оголтело лаяли по ночам уже в два голоса.
- Слышишь, как Бим охраняет? - говорила бабушка деду ночью.
- Ну, нет! Это Мухтар, - сонно отвечал дед довольный за своего друга.
 Биму очень хотелось, чтобы его старания были, наконец, замечены хозяевами, но все заслуги по охране дома неизменно зачислялись Мухтару. В обиженной собачьей душе затаилось непонятное и новое чувство, которое всё чаще не давало покоя, пробуждая в сердце где-то глубоко дремавшую злобу. Природа этой злобы походила скорее на человеческую, чем на собачью. Это была ненависть человека, у которого отняли частную собственность. Утраченное казалось ему вдвойне дороже, а приобретенная свобода совершенно утеряла ценность. Ненавистный вольер теперь казался уютным. Желанной и ценной стала ржавая цепь, всегда волочившаяся за ним, как второй хвост. А когда овчарка начинала есть из его миски, от досады губы сами поднимались в оскале и обнажали крепкие белые клыки. Мухтар отвечал тем же, и взаимная ненависть росла. Справедливость была на стороне обиженного Бима, и это придавало ему всё больше и больше смелости.
Всё, что произошло однажды летним утром, было неожиданно, стремительно и неизбежно. Бим наслаждался нарастающим теплом утреннего солнца недалеко от вольера, с откровенной завистью поглядывая на своё бывшее жилище. Он уже не радовался свободе, которая тяготила его душу. Ненависть к Мухтару, несправедливо завладевшему его имуществом, заполнила всё его собачье существо от носа до кончика хвоста.
Я же пребывала в безмятежном неведении о их растущей вражде. Летнее утро начиналось обычными деревенскими заботами. Походкой хозяина Мухтар вышел из вольера, потянулся, пробежался вдоль проволоки, гремя цепью, поднял ногу на оставленные кем-то с вечера сапоги, и только хотел гавкнуть, что жизнь всё же хороша, как вдруг наткнулся на Бима. Сморщенный в гармошку бархатный нос Бима и оскаленные клыки не предвещали мирного утреннего приветствия. В одно мгновение два кобеля сцепились с такой бешеной злобой и ненавистью, что от неожиданности я не сразу поняла, что происходит. Бим, наш ласковый добряк, который за всю жизнь не был зачинщиком ни в одной собачьей драке, с профессионализмом бойцовской собаки крепко схватил зубами ухо и голову своего врага, всё сильнее сжимая челюсти. Сработала тактика неожиданного нападения. Бим обладал явным преимуществом и совсем не собирался его терять. Он с ненавистью катал сильную овчарку по земле, не разжимая зубы. Когда я очнулась от временного "столбняка", мне стало ясно, что надо побыстрей вмешаться в драку, исход которой становился не предсказуем. Всё существо обиженной собаки было охвачено такой яростью, что Бим не слышал моих грозных приказаний. Пришлось несколько раз окатить драчунов холодной водой. Бим ненадолго ослабил хватку, но не оттого, что испугался воды, а чтобы сделать перехват и надежней прокусить ускользающее ухо противника. Воспользовавшись этим моментом, я выхватила Мухтара и затащила в вольер, но закрыть его не успела. За нами ворвался в своё бывшее жилище Бим, и схватка повторилась с ещё большей силой и ненавистью. Кровь заливала голову овчарки, и, спасая собаку в этом маленьком пространстве, я ударила Бима ногой в живот. Мгновенно разжав зубы и отпустив окровавленного противника, он поднял голову и посмотрел на меня. В "человеческих" глазах Бима была обида, боль, укоризна, удивление, растерянность, непонимание и что-то ещё, что заставляет меня всё время искренне сожалеть о нанесенной обиде. Ведь Бим был прав, он первый раз в жизни дрался за себя и победил!
Мухтар спрятался в будку зализывать раны, а победитель вышел из вольера, сразу став каким-то маленьким, жалким и опять добрым. Он потрусил вниз по тропинке, виновато сгорбив спину, опустив голову до земли и поджав хвост.
«Бим! Бимка!» - рванулось ему вслед моё запоздавшее раскаяние. Но он не повернулся, не дрогнули, как обычно его чуткие уши, а только хвост ещё больше прижался к животу, выдавая обиду и боль собачьего сердца. Рыжий силуэт мелькнул за калиткой, и больше мы не видели Бима никогда. Ушел ли гордый пёс вообще из деревни, или околел где-нибудь в лесу от обиды и непонимания, только о его судьбе больше ничего не известно.
Бим, добрый пёс… Я, наверное, давно заслужила бы у тебя прощение, если бы ты был рядом. Но твоя не собачья гордость и обида не оставили мне такой возможности, и это самое большое наказание, которое можно придумать. Мои руки не смогут потрепать тебя за уши, а губы шепотом сказать ласковые слова прощения. Не знаю, что с тобой, где ты? Мне хочется верить, что все после этой жизни потом обязательно встречаются на небесах. Моя бедная нога, которая ударила тебя помимо воли, уже давно будет в аду. Бим, я знаю, ты сразу меня простишь, увидев одноногой. Как и раньше, мы будем гулять по лесу. Ведь должен же там быть хоть какой-нибудь лес для тех, кто не в раю и не в аду. Я буду ковылять на одной ноге, нисколько об этом не сожалея, и мы снова будем счастливы оттого, что вместе и простили друг друга.