Во сне и наяву. Часть 2. Продолжение 6

Ребека Либстук
X

Постепенно мать плакала всё меньше и меньше, но с каждым днём становилась более раздражительной и часто покрикивала на свою младшую сестру, то, насмехаясь над ней, то осуждая. Это напомнило мне период, когда с нами жила бабушка, и я даже несколько раз решила с тётей Соней, подобно как раньше с бабушкой, поделиться кое-чем наболевшим. Однако, убедившись, что она всё потом передаёт Мане, откровенность свою поубавила. Финал оказался аналогичным: Сонечка сходила на переговорный пункт и, вернувшись, сообщила, что Дима просит её поскорее вернуться домой.
 - Но мы, ведь, договаривались, что ты здесь побудешь, пока Аллочке годик не исполнится, - напомнила Маня.
 - Да, - улыбнулась тётя Соня, - но Дима явно не подрассчитал свои силы и теперь заявляет, что уже устал, сам себе кушать готовить и гладить рубашки.

Сёстры прощались у нашей калитки. Уткнувшись Сонечке в плечо, Маня, рыдая, приговаривала:
 - Миленькая, дорогая! Когда же мы теперь с тобой увидимся?
Соня села на заднее сиденье мотоцикла, девчонок усадили в коляску, привязав какими-то ремнями и верёвками, чтобы по дороге не вывалились. Помахав нам, они укатили в Краснодарский аэропорт. А Манины слёзы, по пути от калитки до дома, напрочь высохли. Она тут же принялась за уборку, приказав мне пособирать по всему дому игрушки. Но в разгар нашей работы без стука ввалился Коля. Маня, бросив на него пренебрежительный взгляд, отвернулась, продолжая перестилать постель.
 - Маничка, в чём дело? Ты на меня за что-то сердишься? - Он подошёл к ней сзади и обнял за талию.
 - Ты ещё спрашиваешь? - она освободилась от его объятий, - А ты не подумал, что Соня может мне всё рассказать?
 - Так, стоп, - Коля взял Маню за плечи и, подведя к столу, усадил за него. Потом придвинул ещё один стул и сел рядом, - Значит, Соня тебе рассказала, как она тут передо мной в расстёгнутом халате выписывала?
 - Что-о-о? – Маня вскочила со стула, но Коля её снова усадил.
 - Так она тебе рассказала, что между нами произошло или нет?
Маня молча рассматривала свои ногти, потом подняла глаза на собеседника.
 - Скажи, - с каким-то вызовом произнесла она, - Соня шваброй тебе угрожала? Говорила, что убьёт тебя?
 - Ну, да, - Коля залился смехом, - малохольная она у тебя какая-то. Я пришёл, хотел узнать, как твоё самочувствие. Кстати, скажи, как ты сейчас себя чувствуешь?
 - Пойдёт, - чуть скривившись, ответила Маня, - ну так продолжай. Что же дальше было? Ты пришёл...
 - Ну, вот. Пришёл, значит, я, а она зачем-то в дом забежала, через минуту выбегает, а халат-то на ней как бы невзначай почти до пояса расстёгнут, и выглядывает из него, я, Маничка, извиняюсь, не совсем свежий бюстгальтер. Меня, прям, чуть не стошнило, ты же знаешь, какой я брезгливый.
 - Да, - сощурилась Маня, как будто солнце било ей в глаза, - Соня у нас немного неряшливая. Что есть, то есть. Ну и что? Потом тебя не остановил её грязный лифчик, или ты глаза закрыл?
 - Что? – на лице Коли проявилось жуткое удивление, - Ты обо мне могла такое подумать? Тебе пришло в голову, что она меня чем-то привлекла? Ты когда-нибудь рядом с ней возле зеркала стояла? Неужели не заметила, что вы совершенно разные. И если мне однажды понравилась ты, то она понравиться, уже никак не могла. Таких, как она – по десятку на каждом квартале, а ты у меня единственная, красивая, умная, обаятельная...
 - А почему ж она на тебя со шваброй...
 - Да я и сам не понял. Подошёл к ней и тихонечко говорю, халатик-то, мол, застегни. А её вдруг понесло... Говорю же, малохольная.
 - Зачем же ты тогда к ней приходил, когда мы на море уехали? – продолжала выпытывать Маня.
 - Так то ж, по-родственному. Думал, может помочь чем надо, а она на меня с ножом...
 - А вечером потом, ты ещё раз помочь ей хотел?
 - Каким вечером? Моей ноги больше здесь не было до самого сегодняшнего дня. А она что, сказала, что я ещё и вечером приходил? Ну, знаешь, у неё тут без мужа галлюцинации, видно, начались.
Коля встал, подошёл к сидящей Мане со спины и положил свои руки ей на грудь. Только теперь, заметив, что я стала свидетелем их общения, Маня, устало махнув рукой, сказала:
 - Света, собрала игрушки? Пойди теперь погуляй.
Я выбежала, задумавшись, почему Коля сказал, что таких, как тётя Соня по десятку на каждом квартале. Подобно ей, у нас в городе лишь скульптура в парке стояла, да и то, каменная... Маня же с моей точки зрения уникальной являлась только маленьким ростом. Полных женщин на Кубани было вполне достаточно.

Борис вернулся не скоро. К тому времени и Коля уже ушёл, и в доме царил порядок.
 - Проводил? - спросила Маня и, не дожидаясь ответа, продолжила, - Ну, и слава Богу. Знаешь, устала я после всего пережитого и от гостей, и от шума, и от Сониной неряшливости. А о Свете-маленькой и говорить не приходится – это что-то ужасное. Завела тут однажды на улице такой вопль, что мне даже в туалет слышно было. Соседей всех вокруг себя собрала... Кстати, о соседях. Какие же они у нас на улице идиоты! Кричали тут, что мы якобы маму мою из дома выгнали. Хорошо, хоть Соня этого не слышала. А то, чтобы она подумала? А впрочем, всё равно... Мало ли что я о ней могу подумать.
Маня криво усмехнулась, непонятно кому и чему, а уставший Борис, освежившись летним душем, скрылся в спальне.

Утренняя тишина, от которой я уже успела отвыкнуть, почему-то не давала спать. После скучного завтрака потянуло к соседской Юличке. Она мне обрадовалась, заулыбалась и, тряся погремушкой, заворковала, о чём-то рассказывая, на своём, пока понятном только ей, языке. Посреди комнаты стоял большой раскрытый чемодан, в который тётя Рита уверенными движениями складывала вещи.
 - Вы что, тоже уезжаете? – поинтересовалась я.
 - Да, Светочка. Пора и нам в дорогу. Наш папа без нас скучает, да и мы без него тоже, - не отрываясь от своего занятия, пояснила мне соседка.

Я не стала мешать, а, вернувшись домой, уселась прямо на землю возле высокого фундамента. Задумалась. Почему же этот мир устроен так несправедливо? Будучи совсем маленькой, я мечтала о заводной кукле, Эдик – об игрушках на батарейках. Он получил теплоход и конструктор, а я узнала, что заводных кукол не существует вообще. Я очень любила бабушку и хотела, чтобы она жила с нами вечно, а брат грубил старушке и твердил, что она ему надоела. Теперь бабушка живёт очень далеко... Я мечтала о маленькой сестричке, а Эдик - о мотоцикле. Его мечта красовалась под брезентом во дворе, вместо маленькой сестрички, родился маленький братик и тот мёртвый. Но чтобы было ещё обиднее, меня подразнили хорошенькими Юлей и Аллочкой и теперь оставляют совсем одну. Даже Свету-маленькую забрали. Она, конечно, порой утомляла, но всё-таки была единственной, кто во мне нуждался. А теперь? Мать вспомнит о моём существовании только тогда, когда надо будет идти кушать. А если бы меня не было, это кого-нибудь бы задело? Наверное, потому что остался бы тогда не съеденный мною обед. Но ведь его можно отдать и Полкану... Интересно, существует в этом мире кто-нибудь или что-нибудь столь же ненужное, как я? А что я про этот мир знаю, кроме нашей улицы? Наша улица... Маня как-то сказала, что все дети на нашей улице невоспитанные, а вчера заявила, что все соседи на нашей улице – идиоты. Так может быть я такая, потому что родилась на нашей улице? Эдька-то появился на свет в Краснодаре. У кого бы узнать? Мане, после её сказок о магазинах, продающих детей, я уже не доверяла.

Во дворе показался брат.
 - Эдь, можно тебя кое-о-чём спросить, - нерешительно обратилась к нему я.
 - Давай, только не долго.
 - Помнишь, как Света-маленькая крик подняла, и все бабки повыбегали?
 - Ну?
 - А мама сказала, что они все на нашей улице идиоты.
 - Правильно сказала. Чего они суют свой нос, куда их не просят?
 - А помнишь как-то давно, дети кричали, что ты струсил, а ты обиделся и убежал домой?
 - Нет, не помню. Ну и что?
 - Мама тогда тоже сказала, что все они на нашей улице невоспитанные.
 - А тебе-то, что с того?
 - А почему всё на нашей улице?
 - Что всё?
 - Ну, и дети невоспитанные, и соседи – идиоты.
Эдька хрипловато засмеялся:
 - Потому что такая дура, как ты, живет именно на нашей улице.
 - А если мы вдруг переедем и будем жить на улице Островского?
 - Значит, улице Островского жутко не повезёт. Ты мне надоела, - сказал он в заключение и куда-то убежал.

Так вот оно в чём дело... Не улица виновата в том, что я такая. Наоборот, это я сделала улицу плохой. А такое возможно? Наверное. Маня однажды готовила компот и сказала, что он получился невкусным, потому что туда попала одна гнилая клубника. А ещё Эдька как-то Динке рассказывал, что кто-то отравился насмерть грибным супом, потому что один-единственный гриб оказался ядовитым... Если бы тот гриб вовремя из супа вытащили, люди те, пожалуй, до сих пор бы жили, - и мне вдруг захотелось избавить нашу улицу от «ядовитого гриба». Но как? Я взглянула на крышу нашего дома. Маня запрещала лазить вместе с Эдькой на чердак, говорила, что могу разбиться. Но с другой стороны, Нюркина мама, тётя Глаша, рассказывала однажды бабушке, что кто-то там упал с крыши и теперь с больной спиной не может ходить. Нет, такой участи я себе не хотела: тогда я буду для всех ещё менее желанной, чем сейчас.

Где-то вдали зарокотал мотор трактора. По привычке я вскочила, чтобы спрятаться, но меня вдруг осенило: ну, конечно же! Я сейчас выйду на улицу, меня задавит трактор, и вопрос будет решён.
Моё тельце плотно прижималось к забору, сердечко билось так сильно, что казалось, розовое платье вот-вот из-за него разорвётся. Что было на моём лице? Бледность? Испуг? Одержимость? Водитель трактора, повернув в мою сторону голову, удивлённо посмотрел, а потом, улыбнувшись, показал язык.
«Еще и дразнится», - подумала я и зажмурила глаза в ожидании, как мне казалось, неизбежного. Шум машины затихал, пока не исчез совсем. Я открыла глаза и обнаружила себя всё на том же месте, к своему удивлению, живой.

 - Эдь, меня сегодня трактор не задавил, - сообщила я из своего любимого угла детской Эдькиной, прикрывающей письменный стол, спине.
 - С какой стати, он должен был тебя давить? – поинтересовался брат, не оборачиваясь.
 - Но, ведь это же трактор. Он для того и существует, чтобы давить маленьких детей.
 - Какой идиот тебе это рассказал? Или ты сама своими гнилыми мозгами до такого додумалась? Между прочим, если водитель кого-нибудь задавит, даже нечаянно, его посадят в тюрьму. Вот и подумай, нафик ты ему сдалась, чтобы из-за какой-то вонючки в тюрьме сидеть?
 - А зачем тогда такой трактор сделали? - недоверчиво поинтересовалась я.
 - Чтобы грузы всякие перевозить. Картошку, например, или помидоры, когда их очень много.
 - Для этого есть машины.
 - А трактор – это тоже машина, только без глушителя.
 - А почему без глушителя?
 - Потому что так дешевле. Забодала ты меня своими вопросами. Дай спокойно книжку дочитать, а то выкину тебя нафик отсюда.
Я не знала, что такое глушитель, но не верить брату повода не было. Во-первых, потому что, несмотря на грубость, врал он мне, в отличие от Мани, очень редко; а во-вторых, в прицепе трактора, прежде чем зажмуриться, я успела рассмотреть картошку. А кроме того, он всё-таки меня не задавил.
 
Идея сделать нашу улицу «съедобным супом» не покидала мои мысли, поэтому, услышав звуки похоронного марша, я выбежала им навстречу. Мне даже почти не страшно было на этот раз.
 - Что, тоже вышла на покойника посмотреть? – спросила, рядом оказавшаяся, Катя.
Я кивнула, мысленно представив, что сейчас с ней будет, когда я у неё на глазах превращусь тоже в покойника.
 - Здесь плохо видно. Пошли к нам на шелковицу залезем, - предложила она.
А потом мой труп будет лететь вниз, цепляясь за ветки? Не очень-то привлекательно. Но мне, ведь, будет тогда всё равно, я же буду тогда уже мёртвой...
 - Пошли, - согласилась я, решив, что это проще, чем объяснять перед смертью Кате, всю сложность моей ситуации.
Она подсадила меня на нижнюю ветку, дальше я справилась сама.
 - Бабка какая-то старая, прокомментировала Катя, когда машина проезжала мимо, - и выглядит, как живая. А в прошлый раз мужика одного везли, так он совсем синий был.
Я кивала головой и даже глаза от страха не зажмурила.
Люди исчезли за поворотом, скрываемые листвой, посаженных вдоль улицы деревьев; завывания музыки постепенно слились с тишиной.
 - Кать, а от чего умирают? – полюбопытствовала я, когда мы спустились.
 - Ты ту бабку имеешь ввиду? Так она старенькая была, болела, наверное. Ну, мне пора, а ты как услышишь снова, что кого-то хоронят, выходи. Мы с тобой опять на дерево залезем.

Пожалуй, ни один, даже самый опытный, психотерапевт не смог бы меня тогда так быстро и успешно избавить от многолетних страхов, как это в течение одной недели осуществила я сама.

(продолжение следует)