Умереть счастливым
(ах ты полоска взлётная…)
Всё было как обычно. Небо синее, солнце яркое, курс на Смоленск, на специальный аэродром. На борту ценный груз необработанные алмазы. На самолёте все приборы, двигатели и агрегаты работали исправно, всё в пределах нормы. Взлёт в Якутии был просто прелестный и огромный грузовой лайнер гражданской авиации, сейчас бороздил небо в нужных коридорах и эшелонах, где-то на подлёте к Смоленщине.
Экипаж сидел и любовался пейзажами, изредка поглядывая на приборы, а там внизу уже показалась излучина Днепра.
- Скоро будем садиться – лениво зевнул молодой командир воздушного судна.
Он совсем недавно стал командиром, от чего на его душу иногда наплывала приятная такая вольготность.
- Приготовиться к посадке в Смоленске! – отдал он команду.
В бытности, во вторых пилотах, он побывал на многих аэродромах. Был в Токио, и в Нью-Йорке, и даже на земле Франса Иосифа, по всему миру развозил грузы, но вот в Смоленске ещё не был. Как-то не довелось ему там побывать...
Ещё в Мирном, в Якутии старший диспетчер, поздравив его с новой должностью, как бы между делом сказал:
- Никакой ты Серёга ни командир, если в Смоленске до сих пор не садился. Сядешь там, тогда и будешь, самый настоящий КВС (командир воздушного судна).
Сказанное Сергею показалось обидным. Впрочем, Смоленский аэропорт, был не особо какой-нибудь значимый, поэтому Сергей не предал сказанному совершенно никакого значения. - В общем, кто в Смоленске не сел, те не настоящие лётчики… - криво ухмыльнулся диспетчер.
А вот друг вертолётчик ему не завидовал.
- Вы толком ничего-то не видите, так, летаете себе от бетонки и до бетонки, и всё. А на вертолёте – вот это да! Куда интереснее, на нём в самые дальние уголки можно забраться, а потом ещё выбраться. А у вас внизу одни облака, или же вообще ни черта не видать, да и сесть не везде на твоём «дураке» можно, а только на взлётке определённой длины.
- Да-а-а-а… - протянул командир. - Подметил друг всё весьма правильно, наверное, каждому в этом мире – своё… - решил он про себя. - Летом-то хорошо летать, лучше, чем зимой, и подготовка к полётам, и вообще, всякой разной возни меньше, «обледином» против обледенения самолёт обрабатывать не надо – зачем-то вспомнил он прописную истину.
Ему вспомнился вдруг огромный плакат по дороге в аэропорт в Мирном. Вроде бы, с виду обычный рекламный щит про аэрофлот, на котором изображена немолодая бортпроводница слегка развратного вида, с расстёгнутой верхней пуговицей блузки на форменной одежде, но почему-то с четырьмя гвоздиками… И надписью; - «Возможно - всё!», что наталкивало людей по пути в аэропорт на разные нехорошие мысли, особенно никому не нравились эти четыре гвоздики.
- Прямо, как на похороны, да ещё эта дурацкая надпись, и что под ней подразумевать, с четным количеством?
Сергей успокоил себя тем, что в аэрофлоте, как в жизни, тоже, наверное, возможно всё! Видать авторы плаката оказались люди недальновидные, с черным таким юмором.
- К посадке готовы! - поочередно доложили ему члены экипажа, земля тоже дала добро.
Смоленск с высоты смотрелся красиво и очень торжественно. По обеим сторонам Днепра возвышались крутые холмы. Могущественно смотрелись остатки кремлёвской стены с соборами, железнодорожный вокзал, и всё было такое красивое и ухоженное, утопающее в зелёной листве.
- Наверное, примерно так же его видели пилоты немецких бомбардировщиков ещё в начале войны, перед тем, как начать сбрасывать на этот город свой смертоносный груз - почему-то подумалось командиру.
Перед тем, как сесть в аэропорту «Северный», самолёт Сергея сделал большей круг вокруг города с заходом на ветер. Сергей краем глаза глянул на полосу, которая показалось ему немного коротковатой.
- Ах ты, полоска взлётная, коротковата милая… - прокрутилось у него в голове.
Он много видел взлётных полос с такой высоты, но эта была явно коротковата, да ещё расположена почти в городе. Она начиналась прямо от забора, перед которым стоял пятиэтажный дом с высокими телевизионными антеннами, а кончалась ангаром.
- Да-а-а, тут надо быть ювелиром… И чем думал тот, кто решил сажать сюда такие огромные самолёты моего типа? Может быть, этот человек был отчаянный фронтовик, который ничего не боялся, лётчик-истребитель или же испытатель? Или у него было тяжелое пушечное ранение в голову… - недоумевал Сергей.
Потом, вздохнув, командир вспомнил надпись на рекламном щите: «Возможно – всё!», от чего ему стало совсем плохо. - Теперь ничего не поделаешь, придется садиться, а то ещё обвинят в трусости.
Командир, хоть и не был «безбашенным», но, однако всегда верил в лучшее, он умел покорять вершины.
- Мужики, будет экстрим! - бросил он экипажу. - Вы как там? К экстриму готовы?
- Мы всегда к экстриму готовы! - пока ещё ничего не поняв, дружно ответили лётчики, но о том, что бы сесть с первого раза, не могло быть и речи.
Тут нужен был асс без «башни» с твёрдым и холодным расчетом, но таковых на борту - не было.
- Ну что ж, видать ассом придется стать самому, деваться теперь некуда - решил про себя командир.
Ему стало даже как-то немного смешно, когда он попытался представить себе того асса, но почему-то в немецкой форме с вытаращенными глазами, на его здоровой «дубинушке», от чего командир только неприятно так улыбнулся.
Командир запросил длину полосы, ему штурман ответил, что всё почти, что в пределах...
- Откуда они её измеряли, прямо от дома, что ли?
Полоса странным образом начиналась строго от забора и заканчивалась прямо стеной ангара, и не было у неё не то, что бы метра, а сантиметра в запасе.
Много самолёт уже сделал кругов заходя на посадку, каждый раз обдавая город грохотом двигателей, но сесть у него не получалось, не могли пилоты приземлиться сразу после пятиэтажки на полосу, так как расстояние между домом и началом взлётки было слишком уж маленьким.
- Ну, и долго вы в воздухе болтаться-то будете, машины груз уже заждались - запрашивали их с земли.
А какой раз они на полосу заходили, и сами со счета сбились, не смотря на работу освежающих вентиляторов, пот ручьём заливал глаза, а тут ещё предательски слепило заходящее солнышко.
И вот экипаж – конкретно решился! Небесный «грузовик» весь расшиперевшись, чуть-чуть не задел шасси злополучные антенны на крыше пятиэтажного дома, командир ещё в воздухе перед полосой на всю включил реверс и все четыре турбины, тормозя самолёт, стали отрабатывать полный назад, в очередной раз, окатив город своим немыслимым рёвом.
- Оуыё-у-у-у!!! - ревели моторы, начиная сдерживать многотонную махину ещё за несколько метров до начала взлётно-посадочной полосы. Сергей на мгновение бросил взгляд в сторону, и ему показалось, что рядом с ними летят ангелы…
- Господи, спаси ты и сохрани! И если мы сядем нормально, я буду самым счастливым человеком на свете! - взмолился про себя командир.
При подлёте к этому аэропорту были маленькие такие детальки, из-за которых могли быть большие неприятности. За несколько километров до полосы простиралась долина, она заканчивалась холмиком, на котором росли осины. Когда-то это был просто кустарник, но он рос, рос, и вырос, деревья стали большие… За осинником пятиэтажка, дорога, бетонный забор и взлётная полоса. Все это детальки хорошо знали местные пилоты, но и им не всегда удавалось сесть с первого раза. Хотя, впрочем, свои тонкости есть у каждого аэропорта. Иногда при посадке самолёты сбивали антенны на крыше пятиэтажного дома, тогда у жителей переставал показывать телевизор, жители ругались и делали выводы, что пилоты не местные или же не совсем настоящие. Такое случалось хоть редко, но метко.
Эта «безбашенная» посадка больше походила на неравный бой неба и земли, человеческой воли и глупости, жизни и смерти.
Огромный грузовой лайнер, коснувшись бетонки, чиркнул по ней резиной колёс и стал тормозить всем, чем только мог. Всеми закрылками, турбинами, элеронами и лонжеронами, всеми колёсами и всем тем, что могло сейчас тормозить… В нём сейчас тормозило всё! Все мысли пилотов, каждая гаечка, каждая заклёпка, каждый винтик и каждый болтик, каждый квадратный миллиметр его огромного корпуса. В этом торможении принимало участие всё живое и неживое. Он весь трясся, шасси прямо дымились, а там, далеко вперёди самолёта, на всю мощь работающие турбины сдували с земли пыль и мелкие камушки… А злополучный ангар в конце взлётки как смерть неумолимо и угрожающе надвигался на самолёт с каждой долей секунды. Мимо пронеслась полётная вышка, командир погрозил кулаком.
- Ууу, вашу мать-перемать!!!
Скорость быстро спадала, прижимая экипаж вместе с грузом вперёд, и вот до ангара осталось сто метров, пятьдесят, тридцать, десять, пять… Метр!
Лайнер почти что остановился, переднее шасси мягко ткнулось в кем-то предусмотрительно поставленный стопорный башмак, передняя стойка чуть самортизировав, встала на место и самолёт с божьей помощью таки остановился. Моторы выключили, и наступила мёртвая ти-ши-на. Второй пилот открыл форточку для выравнивания давления, в кабину ветром ворвался свежий смоленский воздух. И это был такой воздух... воздух новой жизни! Весь мокрый от напряжения экипаж принялся этим воздухом жадно и часто дышать. У командира со вторым пилотом оттого, как они крепко сжимали штурвалы, на руках вздулись и чуть не лопнули вены.
О! - это была большая посадка отважных людей, и если бы это можно было увидеть своими глазами, но передать то, что чувствовал экипаж во время такого экстрима - было просто-напросто не-воз-мож-но!
О!!! - это было очень и очень впечатляюще, из разряда того, что надолго врезается в память.
Второго пилота, когда ему оторвали руки от штурвала, вдруг пробил хватательный рефлекс. Обливаясь потом, он стал делать рукой судорожные хватательные движения… и только мычал. Ему сначала дали в руку карту полёта, но он её бросил, потом что-то ещё, он это тоже отбросил, дали стакан воды, который он осушил на одном глотке.
Тем временем подошел трап. Командир, забыв снять с головы наушники, качаясь, тихо-тихо так произнёс, представителю грузополучателя.
- Да ну вас, с вашими бриллиантами… - махнул он рукой.
Теперь он знал цену бриллиантам.
В траве стрекотали кузнечики, весело и беззаботно порхали бабочки.
Сергей спустился на бетонку по трапу, и как был в мокрой белой рубашке, так и лёг на взлётную полосу, прямо под фюзеляжем, рукою закрыл глаза…
Его обдувал тёплый ветер, в его душе была, какая-то тихая скрытая радость, он ещё до конца не верил, что всё хорошо кончилось. Сергей теперь стал настоящий командир самолёта, потому что у него хватило смелости сесть на этом аэродроме, и он был счастлив. Он лежал и думал: - Да-а-а…, за такую посадку сразу надо давать героя России! А если мне когда-нибудь предстоит умереть, то умирать я буду – счастливым!
Андрей Днепровский - Безбашенный.
28 января 2004г