Удары по доспехам - отсечения излишеств
Муки онемевших суставов коленей и стоп и колющий отвар, сворачивающийся в центре даньтяня, да вот, пожалуй, и все от десяти минут в состоянии мокусо. Раскручивание в боль отбитых до синяков коленей. Рубка-очерчивание пространства полоской клинка и долгие-долгие ритуальные действия. О! «Онаги еми масс»! Двенадцать форм классического иайдо – схема суховатого раздумья на тему отсечения излишеств, где смысл проступает через неподвижные принципы расслабленного удержания оживающего меча.
Сначала кулаки – мягкие тисочки – запульсировали над головой, орошая корни боккена теневым свойством взбегающей крови. Затем ствол деревянного меча загудел, расправляя в себе оживающие спирали и колечки Ки, которые охватывают луч воссоединения небесной пустоты с корневищами стоп. Меч потягивается в надстропильную дымь. Рубящий взмах прямо вниз, оттягивание клинка назад задней стопой посредством сети тросов, опоясавших тело невидимыми путами, полуразворот в противоположную сторону, скрывая недовернутым бедром полоску самурайской смерти. Плоская, прижатая к узости стойки восходящая спираль все туже и туже затягивает мышечную массу в вертикаль корсета.
Бесконечное субури в качалке отката-наката упругих стоп. Ровная линия дуги от сгустившейся многократности повторений под низконотный метроном японского счета – «ити-ни»… Затем бег новообращенных самураев с параллельным пучком синая у левого бедра и песня-считалочка тысяч и тысяч залов-додзе, содрогающихся от босых барабанчиков. Ускоряется бег, сердца выскакивают из корзинок грудных клеток в унисон мужскому реву. «Ити-ни», - возглашает сенсэй. «Сан-си», - раздираются кендоисты.
Сквозь ритуалы дисциплины бусидо прорывается наружу неистовство зверя. Треск синаев о подставленный идентичный бамбук. Связки просты и безоговорочны в своем аскетизме. Имитация пяти базовых действий в полный контакт, хворостяной расщепляющий треск бамбуковых синаев, гасящих ярость клинков своей раздробленной пустотелостью.
И вот, наконец, последний тренинг перед схваткой. Завернутый в колокол доспехов, металлический многоярусный фонарик с заключенным в его скорлупу человеком последовательно открывает уязвимые зоны. Сосредоточенно, без сожаления и жалости бьешь с оттягом и огрубелым, как будто чужим, криком: «Мэн! Тэ! До!», постепенно сводя «на нет» паузы между приоткрывшимся местом и столкновением синая с дорогостоящей скорлупкой. А затем на носочках хрипящим потоком проносишься мимо застывшего, понарошку убитого тобой брата по оружию.
Показательный бой – кэйко учителя со старшим учеником. Отрешенно и неподвижно, увеличенные в размерах, свободные от милосердия люди-жуки ждут у начальной черты. Пустота медленно вливает в них намагниченное «нечто». Поклоны в разваливающейся, устрашенной тишине. Два человекоподобных метеора щупами сканируют потенциальную брешь в обороне. Чей дух даст слабину? Рев атаки, столкновение аи-ути, иногда удача обрушившегося меча на купол ребристой маски, тут же прорыв или отскок в узкой фронтальной стойке. Иногда мягкий щелчок попадания в цель, иногда грохотание грома по облачной жести. Слух подводит глаза. На слух добивают переставшего жить, а глаза видят набегающие друг на друга танки в броне – живых и невредимых, урчащих в бамбуковом дожде тигров. В какой-то момент схватка прекращается так же внезапно, как и началась, и в неподвижные фигуры медленно возвращается цивилизация.
А за окнами додзе то душная весна, то ливни, занавесившие свинцовой пеленой даже сорвавшиеся с грозовых туч бесноватые молнии. Но никто внутри стен не заметил ни конца света, ни преждевременного лета.
Затем схватки учеников чинами пониже с вошедшим в раж сэнсеем. И изнутри доспехов все уже выглядит иначе.
Узкий обзор через выпирающее ребро тюремной маски, ухудшающаяся слышимость - хорошая перспектива уйти от реальности в медитацию волка-одиночки. Минимум зон для атаки сводит «на нет» маневр и финты. Только отточенные тысячами субури в правильном ритме ниспадающие удары гарантируют чистый успех. Начинаешь концентрироваться исключительно на оттянутом невидимым жгутом броске по прямой, в высокой прямолинейной стойке. Действий всего пять, но от спортивного примитивизма кендо спасает глубокое принципиальное различие в их абсолютной нетождественности.
Удар-Мэн, поражающий голову сверху прямо или по легкой диагонали, содержит в себе силу вертикальной дуги во вращении внешней сферы. Удар-До по грудному доспеху символизирует переход с вертикальной плоскости в горизонтальную. Выпад-Цуки в горло показывает трансформацию спирали в прямую линию, отбивающий удар- КоТэ по рукавице показывает силу и скорость оплетения синая соперника в короткой позиционной борьбе, где от главной цели – по вместилищу ума и сознания – переходишь на периферийные малые цели, что требует гибкости мышления, да и оружие есть шанс выбить. И, наконец, толчок в ближнем бою, требующий вертикальной устойчивости, плотности и укоренения в весьма высокой балансирующей стойке. В схватке-кейко проглядывают пять положений меча - пять камаэ, символизирующих первоэлементы: землю - устойчивость и сноровку во вращении; воду – наполненности и текучесть; металл - осознание духовной структуры и сверхмощностей; ветер - творчество в комбинаторике; огонь – напитанность молниеносной энергией-Ки.
Каждая камаэ может стимулировать, при должной подготовке, одно из перечисленных свойств. А в самом поединке отчетливо видны сильные и слабые черты характера, а также свойства пути. Все кендо становится назидательным пособием, описывающим главные качества бусидо. Мир кендо расчерчен предрассветными красками пограничного противостояния жизни-смерти – строгие черно-белые цвета, скрывающие многоцветие привычной картины мира.
Семь базовых парных формы-ката ритуализированы настолько, что скрывают прикладной смысл. А еще в методике обучения отводится не много места для разъяснений. Но, отказавшись от вербального способа подачи знаний, грандмастера вложили их в сами формы. Ката содержат четкие коды принципов тактики и стратегии поединка, а также духовную сторону упражнений, постепенно приводя, при должном усердии, к просветлению сознания. Кендо в совместности с иайдо являются, вероятно, одним из наиболее удачных способов практикования дзен. Очищенное до однородной структуры дзен–кендо ставит занимающегося перед весьма выраженным выбором: жить, как жил, или отправляться в Путь, где плеяда выдающихся мастеров - милых дядюшек прошлого - одобрительно склоняется перед решившемся на сподвижничество. ОНАГИ ЕМИ МАС! Ведь те, кто каждый день приручает в себе зверя, могут позволить себе выглядеть румяными, добродушными старикашками. Только берегитесь обаяния их тигровых глаз –ОНАГИ ЕМИ МАС!
« Когда встречаются два сверкающих меча,
некуда бежать.
Двигайся спокойно, подобно цветку лотоса,
Расцветшему посреди ревушего пламени,
И изо всех сил пронзай Небеса!»
(Тэкисуй из монастыря Тэнрю-дзи, что в Киото.)