(Этот текст – отрывок из повести «Герои нашего времени»)
За окном мелькают заснеженные поля, голые рощицы, поселки… Я еду электричкой в Москву. Там я переночую. А послезавтра буду на берегу Персидского Залива.
В вагоне прохладно, если не сказать, что холодно. Отопление не работает. Но цена билета на электричку почти такая же как, как на автобус, мягкий, теплый, комфортабельный. И в Москву он приезжает почти на час раньше. Но пассажиров на автобус не набралось. Шофер посмотрел на меня и еще двух женщин с сумками и сказал: «Мне что? Из-за вас троих автобус гнать в Москву?» И мы пошли на электричку. Куда деваться? И платим столько, сколько железнодорожное начальство считает (подсчитывает) необходимым для своего безбедного существования. Монополия…
По вагону проходят коробейники. Предлагают мороженое, шоколад, пиво. Бутылочку пивка выпить было бы неплохо. Но куда потом отходить? Стоять меж двух вагонов и брызгать на пролетающие внизу шпалы? Поэтому беру только плитку шоколада. Надо подкрепиться. Кроме съестного предлагаются и промышленные изделия. Ссутулившийся худой мужчина средних лет рекламирует цепочки, носки и клей.
- Супер-момент! Супер-клей! Клеит всё, от фаянса до металла. Производитель – Санкт-Петербург. Это вам не подделка из Китая. Всего десять рублей за тюбик. Берите носочки! Чистый хлопок. Узбекистан. Шесть рублей пара. Десять – две.
Никто ничего у него не берёт. Однажды я купил в электричке фонарик. Повертел в руках, посмотрел на иероглифы, вдавленные в торце. Фонарик рассыпался у меня в руках.
Человек сокрушенно трясет головой. Уходит в следующий вагон.
Слышатся звуки музыки. Я поднимаю голову. Молодой человек без шапки. На шее – ящичек. В руке – микрофон. Кажется, это называется караоке. Поёт про несчастную любовь. Натали, Натали, мою печаль ты утоли…
Кто-то из пассажиров достаёт из кармана мелочь. Я поджимаю под себя ноги, плотнее укутываюсь в дублёнку. Холодно.
Появляются контролёры в форменных фуражках. Тут же испуганно вспархивает и исчезает в другом выгоне стайка пассажиров. Контролёры подходят к группке цыган, что сгрудились возле входа. «Какие билеты? Мы – цыгане! Мы цыгане!» загалдела вся гурьба. Контролёры махнули рукой и отошли. Связываться с ними – себе дороже.
Чем ближе мы подъезжаем к Москве, тем теплее становится. Оказывается, включили отопление. Я вскоре обнаружил, что сижу над печкой. На подступах к Москве я взопрел. Наверное, московский люд должен ехать в тепле. А другие и так перебьются.
Москва Курская. Выхожу. Спускаюсь вниз, в подземную часть вокзала и к выходу в метро. Здесь я бывал тысячи раз. Здесь был людской муравейник. Казалось, вся страна ехала на юг именно с этого вокзала. А сейчас как-то тихо. Народу мало. Милиции много.
Надо доехать до станции Щукинская. Оттуда я позвоню Геннадию. Он отведёт к себе домой. В электронном письме, что я недавно получил от него, он писал, что живет недалеко от станции метро, но если не знать, то плутать до его дома можно долго. Поэтому лучше всего по приезду сразу позвонить ему. Он выйдет и подберёт. Писал, что царского приёма не обещает, но пиво, мясо и ночлег гарантирует. Кто такой Геннадий? Сейчас объясню.
Купил я однажды книжку. Называлась «100 самых нужных английских слов». Я обнаружил, что там недостаёт многих чрезвычайно необходимых слов. Даже «мама» отсутствует. В конце книги был электронный адрес автора. Я написал ему письмо по-английски. Так завязалась наша переписка, виртуальное знакомство. Геннадий мне поведал, что писать по-английски не умеет. Говорить тоже. Не знает он толком и немецкого, хоть принял самое непосредственное участие в издании в России немецких словарей. У него есть связи с немцами. Часто бывает в Германии. Любит баварское пиво и собирается написать о нём книгу. Тут я вспомнил, что работал переводчиком немецкого с баварскими пивоварами и был, кажется, одним из первых россиян, вовлеченных в изготовление баварского пива в России. Геннадию это было интересно. Я послал ему компакт-диск о пиве. Он прислал мне свои «100 неправильных глаголов английского языка». Я послал ему пару своих коротких рассказов. Он мне ответил, что хотя он и недоучившийся студент-психотерапевт, но в моём случае диагностирует, пусть и дистанционно, случай «маниакальной депрессии на почве социально-экономической недостаточности». Вообще-то Геннадий время от времени предлагал очень оригинальное видение мира. Например, что война с фашисткой Германией была стратегической ошибкой Советского Союза. Не надо было сопротивляться немцам. И теперь жили бы мы в условиях высокой германской культуры. И пили бы отличное немецкое пиво. С евреями фюрер, возможно, чуток перебрал. Но с мировым сионским заговором надо ещё разобраться. Мнения Геннадия сильно отличались от моих, и поэтому общаться с ним было интересно. Тем более, что практически все мои друзья по электронной переписке пропадали вскоре после трёх-четырёх писем (хоть клялись в вечной дружбе). А Геннадий был постоянно на связи. Время от времени он уезжал то в Германию, то в Марокко, то в Египет. Но всегда вновь появлялся с кучей впечатлений и новых планов. Предлагал мне подумать о создании русско-английского политического словаря. В случае публикации, 20% - ему как наводчику.
Я выхожу из метро. Оглядываюсь. Вон большое заметное здание. Туда направляюсь. Геннадий его наверняка знает. Отсюда и позвоню. Расстегиваю дубленку, снимаю мобильник с ремня.
- Геннадий? Это я! Да тут, возле высотного дома. Полчаса? Хорошо, подожду.
Через час появляется Геннадий. Я узнаю его сразу, он мне своих фотографий много присылал. Мужик крупный. Два метра с лишком. Сто кг с гаком. Хоть и морозно, но шапки на голове нет. Я рядом с ним мужичок неприметный. Да, боролся. Да, штангу тягал. Но ростом метр с шапкой. А весом восемьдесят кг даже в самые питательно благоприятные загранкомандировки.
- Геннадий Петрович? А где головной убор? Не бережёте Вы себя, мил-человек!
Вообще-то Москва город весьма северный. Зимой тут холодно бывает. Но москвичам, видно, западло шапки носить. Они на Лондон ориентируются (который Гольфстримом омывается). На Берлин (где виноград растёт). На Осло, который хоть и северный город, но где большего расстояния, чем от машины до тёплого супермаркета преодолевать не приходится. Хочется москвичам быть как европейцы, которых они по ТВ видят. Они ими почти стали…
- Сергей? Привет!
Мне рука подана. Я жму её.
- Это хорошо, что ты приехал. Просто замечательно. Пошли, дорогой!
Мы идём. Я оглядываюсь по сторонам. Кругом небоскрёбы, недавно выстроенные. Метро совсем рядом.
- Да, - говорит Геннадий, поймав мой взгляд. – Территория освоена. Всё это – жилые дома, плод трудов Лужкова и компании. - Он подхватывает мою туристическую сумку Voyage.
- Что там у тебя? Кирпичи?
Откровенно говоря, я сам не ожидал, что сумка такая тяжёлая получится. Что там? Носки-трусы. Это ничего не весит. Но ещё вложен компьютер типа «ноутбук». Плюс фотоаппарат «Смена». Плюс видеокамера Panasonic. Плюс «Русско-английский коммерческий словарь». Плюс «Англо-русский экономический словарь». Плюс пара детективов на английском языке. Плюс тетрадки, карандаши и ручки… И больше ничего. Кроме пачки бумаги на всякий случай. Она тяжёлая, как танковая броня.
- Ты куда хоть собрался? – спрашивает Геннадий.
- В Персидский Залив. На выставку.
- Какую?
- Оборонной техники. А что и как – понятия не имею. Начальник не просветил. Ты-то как поживаешь?
- Нормально. Дочь в Германию отправил. Пока на год, в одной немецкой фирме поработать. А там, как обстоятельства сложатся. Сын здесь, в Москве. На иностранной фирме работает.
- А кто он по профессии?
- Историк. Да разве это профессия? Брехня в угоду тем, кто нынче у власти. Я тут подсуетился и устроил его в приличное место.
- Что делает?
- Стройматериалы продаёт. Машину от фирмы имеет. Зарплата хорошая. Недавно с подругой из Индии вернулся. Сказочная, говорит, страна.
- Мне там не понравилось.
- Ты что там делал?
- Ракеты туда отвозил.
- А мой сын отвозил деньги. Это большая разница.
- Послушай, Геннадий! Давай в магазин зайдем. Я пивка куплю, к пиву чего-нибудь.
- Угомонись, дорогой! Неужели ты думаешь, что у меня дома выпить и закусить не найдется?
Мы подходим к дому, где живёт Геннадий. Он окружен высоким железным забором. Но ворота открыты. Мы входим в подъезд. Геннадий кивает консьержке, склонившейся над книгой. Я с удивлением оглядываюсь. Чисто, уютно. В углу стоит пальма в кадке.
- Хороший у тебя домик! – говорю я. – Чистота, порядок. Как у одного египетского генерала, у которого я однажды гостил.
- А ты чего ожидал? Что стенки будут матом расписаны, а в лифте кто-то нассыт в углу? Знаю я это дело. Сам из Тамбова. Да и в Москве заблёванные подъезды – обычное явление. Но только не в кооперативных домах.
- Это кооператив?
- Конечно. Тут все жильцы – частные собственники.
Мы входим в лифт. Поднимаемся на девятнадцатый этаж.
Геннадий открывает дверь своей квартиры.
- Заходи, дорогой. Раздевайся.
Я снимаю дублёнку.
- На этот крючок не вешай, - говорит Геннадий. – Это итальянский, может обломиться. Повесь вот на этот русский.
Я достаю из сумки пряник. На нём надпись глазурная - «Мир Вашему дому».
- Спасибо, - говорит Геннадий. – Жена любит сладкое.
- А где она?
- Подрабатывает в одном месте. Часа через два подъедет. Давай я тебе квартиру покажу.
- Давай.
Геннадий ведёт меня по комнатам, как по залам музея.
- Это спальня. Но я предпочитаю тут работать.
Рядом с широкой гарнитурной кроватью пристроился жидкокристаллический монитор компьютера. Я о таком мечтаю. В противоположной стороне стоит современный телевизор Panasonic с огромным экраном. Множество полок с книгами. Среди них я различаю иностранные словари.
- Это зал. Гарнитур итальянский. Тут сын обитает. Но сейчас он в Риме. Пойдем, я тебе библиотеку покажу.
Самая маленькая из комнат – библиотека, все стены которой уставлены полками с книгами. Впрочем, книги в каждой комнате квартиры. Как и компьютеры. Один стоит даже в просторном коридоре.
- Я, знаешь ли, люблю иногда в коридоре поработать, - объясняет Геннадий. – Как Лев Толстой в комнате под сводами. Не погребуешь у меня в библиотеке на матрасе переночевать?
- Конечно, нет. Я после армии могу в любом месте спать.
- Ну и ладно! Пошли в кухню. Нечего соловья баснями кормить.
Какая уютная у Геннадия кухня! В центре у окна стоит стол. Над столом свисает лампа с приглушенным светом. В углу телевизор подвешен. В противоположном углу – громадный импортный холодильник. Я сажусь у стола возле большого, во всю стену окна. Сбоку, кажется, вся Москва видна.
- Вид какой интересный! – восклицаю я.
- Да, это почти центр Москвы. Здесь недвижимость дорогая, - отвечает Геннадий. – Но я не зевал в нужный момент. Как только рубль рухнул и дефолт произошёл, я и хапнул эту квартирку. Теперь она на все пол-лимона зелёными потянет. Ты какое пиво предпочитаешь? Тёмное? Светлое?
- Светлое.
Геннадий направляется к холодильнику. Я знаю, что Геннадий живёт в Москве всего лишь семь лет. До этого, сидя в провинции, он пописывал книжки про компьютеры для начинающих. Босс одного столичного издательства пригласил его в Москву на должность главного редактора журнала. Сняв «хрущёвку», Геннадий возглавил новый бизнес, который процветал бурно, но не долго. Забрав кассу, босс скрылся в Америке.
Геннадий занялся ваучерами. Скупил их сотни штук. Вложил, словно семечки посеял, в разные перспективные хозяйствующие элементы. Около девяносто процентов семян оказались брошенными в чёрную дыру. Но те, что попали на благодатную почву, удобренную Газпромом и Роснефтью, дали всходы, и Гена через некоторое время стал получать изрядный навар.
В тот же период Геннадий взялся писать книги об английском языке. Как он умудрялся это делать, имея смутное понятие только в немецком, - одному Богу известно. Тем не менее, он написал, а издательство издало дюжину его книжек. Среди них - «100 самых ценных слов английского языка», «200 неправильных глаголов английского языка», «300 самых нужных идиом английского языка», «Причуды английского языка», «Английский язык без проблем», а также книги о роке, о культуре сексуальных отношений, о пиве, об организации малого бизнеса и об Интернете. В электронном письме ко мне он писал, что на-гора надо выдавать то, что требует рынок. «Россия – страна непуганых идиотов. Я ещё много дураков найду на свои нетленные опусы,» - сообщал он мне.
Геннадий кладёт передо мной книгу.
- Это мой последний труд. Я целую серию писать буду.
С глянцевой обложки смотрит улыбающийся автор. Под ним подпись – «Английский с Геннадием Удальцовым».
- Ты всё-таки молодец, - говорю я ему. – Из Тамбова в Москву – это мало кому удаётся!
- Уметь надо, - отвечает Геннадий, наливая мне в наклоненную кружку шипучий янтарный напиток. – Это чешское. Три короны. Попробуй.
Я пробую. Пиво замечательное.
- Сейчас я говядину по-баварски сделаю, - говорит Геннадий и подходит к плите. Шипит и благоухает брошенное на горячую сковороду мясо. Пиво расходится по жилочкам, идёт в голову. Хороший он парень, Геннадий.
- Ты о себе-то расскажи, - говорит, не отворачиваясь от плиты, хозяин. – Где, как и на что живете, сударь?
- Ну, с твоими хоромами не сравнить, - отвечаю я. – Домик у нас маленький на окраине города. Комнатушки – что клетушки, от стенки до стенки почти дотянуться можно. Но всё равно – крыша над головой есть. Работа какая-то тоже есть. Концы с концами сводим. Было бы здоровье. Чего еще надо?
- Ты в Москву надолго?
- Завтра улетаю.
- Знаешь что, дорогой, Москва, город большой.
- Не то слово! Огромный. Но по сравнению с Абу-Даби всё-таки деревня.
- Ну да. И в эту деревню множество народу наезжает. Кто на форум, кто на конгресс.
- А кто-то на конференцию анонимных алкоголиков, - подхватываю я.
- Вот именно. Москва всем нужна. Всем тут нужно остановиться, переночевать. А у меня тут квартира. Не гостиница. Понимаешь?
- Н-н-не совсем. Ты что… меня прогоняешь?
- Почему прогоняю? Сейчас посидим, пива попьём, мясо покушаем. А потом и честь знай.
Пиво встало комом у меня в горле. Какое-то время я не могу выдать ни звука.
Наконец, дар речи возвращается ко мне.
- Ну, знаешь… - Я встаю и направляюсь в коридор.
- Что с тобой? – вопрошает Геннадий. – Что ты из себя обиженного провинциала разыгрываешь? Куда ты направился?
В самом деле, куда я пойду? Я же никого в Москве не предупредил, полагая, что ночь проведу у Геннадия. Ведь он же приглашал!
- От тебя можно позвонить? - спрашиваю я.
- Конечно! – Геннадий протягивает мне трубку беспроводного телефона. Я звоню Анне Ивановне, своей школьной учительнице. Никто не отвечает. Звоню Любе, институтской подруге жены, свидетельнице на нашей свадьбе. Никто не отвечает. Звоню Николаю, знакомому по переписке, который приезжал ко мне в гости и приглашал к себе. Никто не отвечает. Остается последний вариант – Татьяна, троюродная сестра жены. Я видел её только один раз в жизни. Приезжала к нам на похороны бабушки. Татьяна – инвалид, ходит с палочкой. В каком она сейчас состоянии? Да и жива ли?
Оказывается, жива, слава Богу.
- Татьяна? Здравствуй! Это я, Сергей! Узнаёшь? Так вот неожиданно получилось. Короче, у тебя переночевать можно? Ой, спасибо! Как доехать? Сейчас запишу!
Я вынимаю блокнот, записываю номера автобусов.
- Ну, куда ты торопишься? – говорит Геннадий. – Так нельзя. Садись, уважь хозяина.
- Я хозяина ЧРЕЗВЫЧАЙНО уважаю. – Я вновь сажусь за кухонный стол.
- Вот и хорошо, - говорит Геннадий и пододвигает мне кружку с пивом.
- Я к тебе не на ночёвку приехал, - говорю я ему. – Я с тобой как с коллегой и человеком поговорить хотел.
- Так давай поговорим, - предлагает Геннадий.
- Я хотел обсудить с тобой планы возможного сотрудничества. Мы могли бы скооперироваться, новый словарь написать. У меня есть наработки. У тебя есть связи.
- Что ж, давай обсудим!
- Ага! За полночь кончим, и я на улицу пойду. Куда? При мне мобильник, компьютер, видеокамера, тыща баксов наличности и пивной хмель в голове. Такого фраера только ленивый не снимал.
Я встаю. Иду в коридор. Одеваюсь.
- А мясо?
- Кушайте сами, Геннадий Петрович. Мир Вашему дому!
………………
Злой, почти свирепый я тороплюсь прочь от высокого красивого дома. Ну и приёмчик! Кавказское гостеприимство! В голове не укладывается. Хотя, в позапрошлом году московский кровный родственник Данила за порог не пустил.
Навстречу прохожий идёт.
- Земляк, - обращаюсь я к нему. – Извини, пожалуйста. У Вас закурить не найдется?
- Найдётся, - отвечает прохожий и протягивает мне пачку сигарет, из которой я вытягиваю одну.
- Ты что такой вздёрнутый? – Спрашивает он меня. – С бабой что ли побрехал?
- Нет, с мужиком.
- Не понял. Ты что? Голубой что ли?
- Ничего подобного. Просто приехал к приятелю в Москву и получил приём оригинальный. – Я вкратце излагаю ему ситуацию.
- Нда… - говорит прохожий. - Он русский, этот твой приятель?
- Русский.
- Не похоже. Это ж говно на палочке. Ты куда сейчас?
- К тётке.
- К тётке успеешь. Пошли выпьем.
- Спасибо, я не буду.
- Ты русский?
- Русский.
- Тогда пошли. Водку не будем. Пиво попьём. За мой счет.
- Ладно, пошли. Только за себя я сам заплачу.
Мы заходим в ближайший магазин. Прохожий (его зовут Иваном) покупает две бутылки пива. Я даю ему две десятки. Он с готовностью берет их.
Мы стоим у входа в магазин. Пьём пиво. Иван о себе рассказывает.
- Я из Рязани. После армии в Москве остался. Давно это было. Двадцать с лишним лет назад. Но как сварщиком устроился, так до сих пор сварщиком и работаю.
- На жизнь хватает?
- Обычная зарплата, триста долларов. Но я на дачах у новых русских подрабатываю. Хорошо платят, не обижаюсь. Иногда в бордель хожу.
- Какой бордель?
- В Москве их как блох у собаки. Вон там ворота видишь?
- Вижу.
- Это спортивный зал с массажной студией. Я там был однажды. Мать моя женщина! Там такая сауна, такие девки! И вино льётся рекой. Я четыреста баксов там просадил – не помню как.
Я стою и думаю: «Ты что, дурак, делаешь? Не ты ли недавно сына поучал, который в Москву отправлялся, чтобы нигде не останавливался, ни с кем не заговаривал? А сам связался с первым же прохожим, стоишь и пиво с ним пьёшь?»
Я прощаюсь с Иваном. Он протягивает мне пару сигарет.
- На! По дороге покуришь!
- Спасибо, Иван! Я вообще-то не курю.