Весельчаки

 

 Веселый человек этот Колька Коломиец. Он классный токарь. В его руках любая работа спорится. Головой работает шустро, а руки у него "золотые". Поэтому он ухитрялся во время основной работы, выполнять и «левые заказы», за которые получал расчет, как правило, спиртом. И тогда присев на корточки за станком у тумбочки, чтоб не видело начальство, выпивал разведенный водой спиртишко этак граммов двадцать – «дегустировал». Затем вставал. Смачно втягивал воздух. Облокачивался на тумбочку с инструментом. Закуривал. Наслаждался расходящимся теплом по телу. Когда становилось хорошо, и спирт оказывался «не отравлен», подзывал по одному своих дружков и угощал. Те тоже по очереди ныряли «под станок» и сразу уходили, чтоб не привлекать внимания.
 У Коломийца под спирт имелась своя тара – фляжка, примерно на пол-литра спирта. Он сам эту емкость сделал и называл ее баклажкой. Выполнив заказ, он совал в руки клиенту эту баклажку и предлагал:
 -- Плесни грамм двести! В самый размер будет! Когда принесешь, если меня не застанешь на месте, поставь в тумбочку!
 Клиенту деваться некуда. Брал ее в руки и уходил в поисках спирта. На заводе спирта хватало. Некоторые детали для космоса, мыли в нем методом окунания. Однако иногда детали удостаивались лишь обтиркой смоченной в спирте салфетки, остальной уходил в более рациональном направлении…
 То, что Колька отдавал баклажку клиенту, было своеобразной политикой. – Взял вещь, – должен наполнить и вернуть. Он когда-то по молодости и неопытности давал пустые бутылки. Бутылки брали, уходили, иногда не возвращали… А эту фляжку стали возвращать всегда.
 Надо отметить Колька на рабочем месте никогда не напивался до одурения. Нырнул под станок, принял чуток и опять за работу. Как это у него получалось, – один бог ведает. Когда его мастер, учуяв недобрый дух от Коломийца, грозно спрашивал:
 -- Ты опять напился?
 -- Я? – спрашивал, выпучив удивленно глаза на начальника, и добродушно отвечал, -- «В размере!»
 -- Я те дам «в размере»!
 -- Ну, работаю же! Вишь, задание почти выполнил! А еще два часа до конца смены!
 Мастер уходил, матерясь себе под нос.
 Это про таких, как Колька, ходит анекдот:
 «У работающего за станком токаря спрашивает иностранный корреспондент:
 -- Скажите! А если вы выпьете сто граммов водки: будете продолжать работать?
Тот в ответ кивает головой, не отрываясь от работы на станке.
 -- А если примите двести граммов?
Тот опять кивает головой. Корреспондент в недоумении и любопытстве.
 -- Ну, а, пол литра?..
Тот собрался с силами и, едва шевеля губами:
 -- Вот привязался! Не видишь? Работаю, же!»
 Вечно над ним подшучивали или издевались товарищи по работе и друзья. Коломиец, конечно, обижался. Но не очень. И сам оказывался горазд, подстроить кому-нибудь подлянку.
 Бывали случаи, когда баклажку клиенты приносили в отсутствии Коломийца. Тогда друзья, обнаружив такое, выливали содержимое баклажки в другую посуду и наливали в нее простую воду, обмазав пробку и горловину спиртом для запаха. Зная его привычку первым дегустировать содержимое, наблюдали, как тот обрадовано суетился: бегал за водой, готовил закуску, приседал под станок, разводил «спирт» и… Поднимался из под станка и материл клиента последними словами на чем свет стоит.
 Тут раздавался оглушительный смех товарищей.
 Бывали случаи когда, явившись с глубокого похмелья на работу, Колька с жутким нетерпением жаждал клиента, но его, как назло, не находилось. Тогда кто-нибудь из друзей, разыграв сценку о получении им расчета спиртом за выполненную когда-то работу, приглашал Коломийца принять похмельную дозу. Колька принимал приглашение, присаживался на стул рядом с тумбочкой гостеприимного друга, не сразу, не спеша, а мысленно насладившись предстоящей процедурой принятия живительной дозы, видимо, с благостным душевным ощущением и предвосхищением, (как знаток бани перед жаркой парилкой гуляет голышом по снегу, чтоб остынуть) слегка подрагивая всем телом, пересаживался на корточки под станок, разводил «спирт» в стакане и … С матерками уходил в свое «стойло» под смех товарищей. Спустя немного времени, отходил от злости, грозил оттуда своим мозолистым пальцем:
 -- Ну, погоди! Я тебе устрою!..
 И устраивал.
 В тот раз он мстил дружку Сереге Голубеву, за проделки связанные со спиртом. Они с ним в заводскую столовую обедать ходили вместе и сидели за одним столом. Коломиец все делал обстоятельно, с умом и всегда начинал издалека.
 С того дня стал носить в кармане подсолнечное масло в пузырьке и им поливал себе салаты. Каждый раз предлагал Сереге этот же пузырек и приглашал последовать его примеру. Тот иногда соглашался, иногда нет. Время шло -- Голубев привыкал к пузырьку. Вскоре Серега получил расчет и как всегда спиртом. И друзья решили его направить по накатанной известной колее.
 Голубев принимал спирт не так как Коломиец: он набирал в рот немного воды и, не глотая ее, опрокидывал туда же граммов пятьдесят спирту. Затем уже проглатывал раствор и, выпучив глаза, хватая воздух ртом, накидывался на закуску. В тот раз у них на верхней полке тумбочки был порезан хвост ржавой селедки и совсем немного хлеба, – так позавчерашняя корка, похоже, тронутая мышами. Первым принимал Колька. Он как обычно нырнул под Серегин станок, развел спирт водой, выпил, крякнул, стал закусывать селедкой с хлебом. Когда Голубев нырнул под станок, Коломиец со словами:
 -- Селедка какая-то суховатая! Дай-ка я маслицем тебе ее сдобрю!
 Не дожидаясь согласия собутыльника, достал известный пузырек и стал поливать из него оставшиеся куски селедки, и капать масло на хлеб.
 Голубев хватанул спирт и набросился на закуску.
 Коломиец внимательно глядел на товарища, как тот жадно закусывает. Когда Серега с деловым видом проглотил селедку с хлебом. Коломиец похлопал его по плечу:
 -- Спасибо за спирт! …Это тебе за прошлые дела!
 -- Ты о чем? – удивленно спросил Голубев, он, видимо, не расслышал последних слов из-за гула станков.
 -- Ну, ладно! – оставив Серегу в недоумении, пошел к себе в «стойло».
 Через несколько минут, когда шок от спирта прошел, Серега с озабоченным видом подошел к Коломийцу:
 -- Что-то мне сегодня спирт не понравился. Тебе как? Ничего? – брезгливо сморщившись и рыгнув, выразил сомнения Серега.
 -- Нормальный. А что?
 -- У меня такое ощущение, что я полстакана машинного масла заглотил.
 -- Это тебе бесеныш, за то, что ты меня в тот раз водой опохмелял! – торжественно объявил Коломиец и расплылся в улыбке.
 

 Как-то перед Пасхой Колька, отстояв в очереди в столовой весь обеденный перерыв, приобрел три ячейки яиц. Пришел в цех и поставил яйца на нижнюю полку в инструментальную тумбочку.
 -- Куда тебе столько яиц? Продай ячейку! -- обратился к нему Серега.
 -- Нехрин было весь обед в домино играть. Встал бы со мной, -- тоже взял! А теперь продай!.. – возмутился Коломиец, - Да я не только себе. Теще, матери… Ведь Пасха на носу!..
 В конце смены Колька обильно обернул ячейки с яйцами в конденсаторную бумагу, рулон которой всегда стоял недалеко от его станка, – в бумагу заворачивали готовые детали. Из обрезков бинтов, используемых в качестве обтирочного материала, намотал веревок и обвязал ими сверток с яйцами, и опять поставил в тумбочку. Тут его вызвали по каким-то срочным делам к начальнику. Вернулся от него на рабочее место со звонком, извещавшим о конце смены. Быстро переоделся, подхватил сверток и двинул в сторону дома.
 Нес сверток осторожно. Держал его на отлете, чтоб не разбить яйца, боясь при ходьбе задеть бедром или коленом край ячейки. - Нес так. как носят торты. В проходной перед постом его догнал Серега Голубев. Когда постовой спросил Кольку:
 -- Что несем? -- и вопросительно глянул на сверток, протянув к нему руку.
 -- Яйца в ячейках!
 -- Правда, у него яйца в ячейках, – заступился Голубев за товарища, -- я сам видел как он их упаковывал.
 -- Ну, раз яйца – проходи! Слышал, что сегодня в столовой яйца продавали.
 На автобусной остановке, во время посадки в автобус, в окружавшей их толпе, Колька гордо держал ношу над головой, а Серега шел сзади и кричал:
 -- Женщины! Граждане! Пропустите мужчину с яйцами вперед!
 Вошли в автобус и встали на задней площадке. Коломиец сверток удерживал в руке и одновременно держался за поручень на потолке. Серега стоял позади, чего-то веселился и как-то хитро подмигивал окружающим (в автобусе-то все свои, заводские) и как-то непривычно для Кольки прихахатывал.
 Автобус тронулся, когда набрал скорость, его заднюю площадку стало раскачивать. Коломиец обратился к пассажирам:
 -- Граждане! Осторожно головами-то!.. У меня тут яйца в свертке запакованы!
 -- Никто не трогает тебя за яйца! – двусмысленно, громко, на весь автобус проговорил Голубев.
 Пассажиры дружно заулыбались. Послышался смех.
 Тут, битком набитый пассажирами автобус, дал левый крен, затем правый и выехал железнодорожный переезд, где колеса резко ударились о рельсы, пакет с яйцами под потолком раскачался и ударил высокого мужчину по голове.
 -- Мужчина! Вы, пожалуйста, осторожней головой-то! У меня там яйца! – напомнил тому Колька.
 -- Ты мне надоел со своими яйцами. Они у тебя какие-то чугунные!.. Да, ты мне голову разбил яйцами! Мля! – завопил мужик на весь автобус.
 Серега Голубев заржал на весь салон. В это время кондуктор объявил остановку. Автобус остановился. Голубев вышел. Коломиец поехал дальше, бережно охраняя свои яйца…
 На следующий день Серега пришел на завод пораньше и стал готовить рабочее место. Вскоре прилетел разъяренный Коломиец и сходу к Сереге без традиционного рукопожатия:
 -- Это ты подменил мои яйца?
 -- Какие яйца? Ты в автобусе вчерась че вез-та, разве не яйца? Совсем ополоумел мужик!.. с яйцами! -- с полной серьезностью на лице недоумевал Голубев.
 -- Твоя работа! …Больше некому! – напирал Колька, пристально вглядываясь в глаза Сереги.
 -- Ты о чем мелешь? На кой хрен мне твои яйца! У меня свои есть! …Вчерась жена купила две ячейки, – говорил, отворачиваясь и делая лицо с видом полного непонимания и занятостью делом.
 -- Ну, кроме тебя некому! – утверждал Коломиец, вытаскивая из кармана конуса и переходные конусные втулки от задней бабки и кладя их на станок.
 -- Ты че, конуса домой носишь? – небрежно бросил Голубев.
 -- На кой хрен они мне дома-то! Вчера домой приехал, поставил сверток на стол. Жена обрадовалась, потом развернула, а там вместо ячеек с яйцами подставка для деталей и в ней вот эти конуса и втулки…
 -- А ты че, когда нес в руке и не чувствовал, что это не яйца несешь?
 -- Я че их каждый день ношу? Ну, по весу вроде соответствовало…
 -- А по ноге не разу не стукнул и не почувствовал, что там… Что ты говоришь, там было-то? … А, да! Подставка для деталей! – с серьезным лицом издевался Голубев над Колькой, – я-то думал: чегой-то мужик завопил, когда ты его яйцами саданул по кумполу! Оказывается, саданул ты его подставкой с железяками! Жаль, что не я упаковывал. Я бы к тебе вместо яиц болванку килограмм на пять упаковал!
 -- Скажи, кто?
 -- Да, я вообще не ведаю! Меня вчера в конце смены в бухгалтерию вызывали. Я заявление писал…
 -- Ну, яйца-то где? -- уже негодовал Коломиец.
 -- Я тебе сказал, что не знаю, где ты яйца потерял! Иди спроси у ребят, может быть кто-нибудь нашел?
 Все попытки Кольки найти свои яйца натыкались на загадочные улыбки товарищей по работе и идиотский смех.
 В обед он стал посмешищем, поскольку каждый прибавлял свои версии случившегося, которые быстро распространялись среди токарей.
 В этот день Коломиец только к концу смены обнаружил свою потерю. К нему подошла кладовщица Таисия Павловна и строго спросила:
 -- Коломиец! Ты когда свои яйца заберешь? Мать твою..! Половину холодильника занимают уже второй день!
 -- Кто их туда поставил-то? – осторожно поинтересовался Колька.
 -- Я откудова знаю! Пришел какой-то петеушник и поставил. На свертке бумажка с твоей фамилией прицеплена.
 …Через несколько месяцев Коломиец узнал, что яйца подменил ему его дружок Голубев. Он крайне удивился его выдержке и самообладанию во время того прямого допроса.
 

 Жарким летом дело было. Завод осваивал новое изделие. Под него приобрели новейшие токарные и другие импортные станки. Провели реконструкцию цеха. Коломиец, Голубев и еще трое ребят стали осваивать изготовление деталей из легких сплавов. Станки поместили в отдельное термоконстантное помещение, переодели всех токарей в белые капроновые халаты, выдали белые чепчики и даже белые перчатки. Салфетки батистовые и… спирт чистый давать стали. Но понемногу: по пятьдесят грамм на брата в смену. В июле месяце жара-а – спасу нет. Кондиционер какой-то маломощный поставили: все без толку. Ни о какой постоянной температуре на участке речи нет, а допуска на размеры тысячные доли миллиметра: микроны. Начальство предложило работать по ночам, когда жара спадет.
 Интересы Родины требуют, – токаря отвечают: - «Есть!»
 Новенький станок – игрушка, высочайшая жесткость и легкость во всем, да в умелых-то руках… Да на нем людей делать запросто! А тут какие-то детальки! Тьфу! Было б, чем измерять размеры с достоверной точностью…
 А комплектация! Нет слов. Только подумаешь о каком нибудь необходимом для операции приспособлении: глядь в тумбочку, а оно на тебя смотрит. А смазочные масла в разноцветных баночках: на двадцать лет вперед припасены. Да к такому станку на работу бежать хочется, плюнув на жену и детей. Вот еще бы за работу на нем достойные деньги платили. Да в магазинах было б на них что купить... А раз не платят и в магазинах пусто, так хоть спирт дают и то хорошо!
 Ночью цеха пустынные.Тишина. Кое-где дежурные лампочки горят. Жара. Даже ночью, когда наступает прохлада, на замечательном станке нет желания работать Кольке Коломийцу. Только полночь, а он сменное задание уже выполнил. Еще торчать тут до утра!
 «Кому-нибудь пакость учинить!?» – размышляет он.
 -- Серега!
 -- Чего тебе? – спрашивает, тоже заканчивая последние детали.
 -- Бросай работу! Успеешь закончить. Есть идея!
 -- В чем идея-то? – Подходит, выключив станок.
 -- Давай Немцова Федю машинным маслом напоим! – предлагает, с хитринкой глядя на Серегу, -- а то он сам спирт не пьет, на дело не использует и нас не угощает. Куда его девает?
 -- Наверно, домой в презервативе носит. К домашнему празднику готовится! – подхватил на ходу идею с усмешкой дружок. – Жадничает, паразит!..
 -- Вот и я думаю, что жадничает. Вот на жадности и любопытстве мы его сейчас и поймаем, – шептал Колька, демонстрируя Сереге импортное машинное масло розового цвета в канистрочке. – Смотри на глаз, как вишневый сироп и почти ничем не пахнет… и консистенция подходит!
 -- Надо читушку найти, в нее налить масла, а потом из этой бутылки для достоверности на его глазах в стакан!.. Я знаю, где у электриков в кандейке такая бутылка стоит. Щас помою и принесу!
 -- Васька! Игорь! Идите посоветуемся, – громко, чтоб слышала будущая жертва провокации и понимала, что ее этот вопрос не касается, – я вот хочу лодку с мотором купить! Что посоветуете?
 Те старые лодочники. Подходят, облокачиваются на Колькину тумбочку и пытаются что-то советовать! Но Колька, приложив палец к губам, шепчет им:
 -- Сейчас мы с Серегой будем Федю машинным маслом поить. Хотите посмотреть? Тогда выйдите из помещения, погуляйте и подождите там, за дверью. Мы скажем!.. А пока идите-ка…
 Затем громко во весь голос:
 -- Значит, говоришь, лучше прямо на лодочную станцию к вам прийти в выходной день. И правда, чевой-то я сам не сообразил. В этот выходной и приду!..
 - Колька, дай закурить! – попросил Коломийца Васька.
 - На! – выдвинув верхнюю полку инструментальной тумбочки, показал пачку «Примы», - во, во - идите–ка в курилку. Нехрин здесь воздух портить. Я скоро тоже приду.
 Вернувшийся Серега принес чистую бутылку.
 -- Лей побольше! Я бутылку ополоснул и просушил в шкафу. Потом обратно сольешь в канистру, – поучает Серега, зараженный идеей.
 Федька увлеченно работает, не подозревая о готовящейся против него провокации.
 -- Оставь нас с Немцовым вдвоем… Так вернее будет! – шепотом командует Колька.
 Серега вышел, дверь за ним с шумом захлопнулась.
 Коломиец включил, выключил несколько раз шпиндель станка. Для верности несколько раз стукнул молотком по технологической плите, изображая напряженную работу. Жертва предполагаемой провокации видит его боковым зрением.
 -- Феденька! Голубчик! Будь добр! – ласковым голосом обращается к Немцову Колька, доставая из тумбочки читушку с вишневой жидкостью и наливая ее в стоящий на тумбочке стакан, -- сбегай-ка за газировкой в соседний цех – там вода похолоднее -- я тебя сиропом угощу!
 -- Некогда мне! Мне еще на полчаса работы. Потом!.. – отвечает, не отрываясь от станка, -- пошли кого-нибудь из мужиков.
 -- Где я их искать-то буду? Разбежались по цехам! – говорит небрежно, беря в руки пустой графин для газировки, -- Ладно! Я сам схожу. А ты покарауль стакан с сиропом! Смотри, чтоб никто не выпил пока я хожу!..
 -- Покараулю. Не боись!..
 Коломиец, спрятав бутылку с маслом и закрыв тумбочку на замок, уходит с графином в руках. Но входную дверь плотно не закрывает, оставляя щель. За дверью его с нетерпением ждут коллеги. Они дружно в четыре глаза на разной высоте по щели следят за стаканом с маслом, стоящим на тумбочке.
 Вот Федька подходит, берет стакан в руки. Понюхал, подносит к губам и набирает полный рот… Дверь с грохотом открывается:
 -- Ах, ты паскуда!.. Это ты так сторожишь мой сироп! – с деланным возмущением восклицает Колька.
 Все остальные покатываются со смеху. Федька стоит, скривив лицо и плюясь машинным маслом.
 -- Так тебе и надо!.. Мы знали, что ты его попробуешь на вкус!.. Надо было все выпить! Гад! Для таких, как ты -- не жалко!
 -- Федька! Ты нюх совсем потерял!..
 -- Дурачок! Неужели ты поверил, что в стакане настоящий сироп? Так бы я на тебя его и оставил! Я че, не мог со стаканом за газировкой пойти? Федька, ты попался, как окунь на живца! – весело взвизгнул от удовлетворения собственной проделкой Колька Коломиец.
 -- Ну, цвет, как у настоящего сиропа! – оправдывался тот, продолжая плеваться.


 Коломийцу хорошо: эти пятьдесят граммов спирту принял перед обедом и «в размере», - работает. А если для некоторых пятьдесят граммов только затравка, вызывающая дикую, неудержимую, всепоглощающую страсть во всем теле к этой заразе? Куда деваться? Приходится терпеть, работать и копить спирт до того объема, чтоб врезал дозу и «с копыт»... Причем надо врезать на голодный желудок для полного кайфа, и рассчитать свои силы так, чтоб их хватило добежать бегом до проходной и там, проскочить мимо вахтера, затаив дыхание, находясь еще в более или менее трезвом соображающем состоянии, поскольку у того глаз наметан.
 Вахтеры-то примерно знают, где у людей на заводе спиртишко водится. Им премии дают за задержания работников завода в нетрезвом состоянии.
 А вот когда повезло, когда проник, просочился через проходную: все! От падения в канаву, на обочину, в кусты и попадания в вытрезвитель спасают крепкие, мозолистые руки товарищей по работе. Но это поначалу так бывает. Когда доза еще не установлена. Зато когда она установлена, тогда еще удается доковылять до автобуса и там перенести этот краткосрочный, сокрушительный спиртовой удар по мозгам.
 Немного позже, когда жара спала, и участок вышел на обычный режим работы, Серега Голубев чуть не стал лакомой добычей вахтеров. Накопленный им спирт за неделю он принял на грудь в тот момент, когда основная масса тружеников завода после окончания смены ушла вперед. Он совсем немного поторопился: не учел, что они-то идут к проходной нормальным шагом, а ему-то бежать надо. Вот он их и догнал, и уткнулся в хвост очереди. Кстати сказать, масса людей его спасла. Она, охватив его со всех сторон своими телами, подвела к вертушке и даже еще не протолкнула мимо вахтера. А он уже очумело заблажил, отчебучил: «Ой, мороз, мороз! Не морозь меня-я…»
 Вахтер растерялся от неожиданности, не успел схватить Серегу за рукав.
 Гулкий большущий зал проходной, в котором стоит легкий гомон, и шарканье ног о мраморный пол, где одновременно находится около трехсот человек, вдруг моментально затих, пытаясь понять: откуда раздается эта громкая, во весь голос, популярная застольная песня? Всем находящимся в проходной захотелось узнать: кто посмел нарушить тишину этого траурно-торжественного шествия усталых людей после рабочей смены? Кто этот смельчак-весельчак с таким чистым и ясным голосом, выступающий в такое время и в таком несовместимом с застольной песней месте? Пока крутили головами, выясняли: кто? где? почему? Серегу уже вынесли из проходной за территорию завода и подхватили с двух сторон под руки. Он был уже на свободе, хотя и не осознавал.
 

 А Колька Коломиец однажды после какого-то великого праздника, кое-как донеся свое трепещущее всеми фибрами тело до рабочего места и с трудом нацарапав на тетрадном листке заявление на отгул, направился к начальнику цеха. Тот встретил его в не менее тягостном виде. Во время передачи заявления из дрожащих рук в такие же руки, листок оказался разорванным пополам...
 Нет. Осложнений не случилось. Поскольку оба понимали, что тренируют свои организмы у одной бочки со спиртом… Просто Кольке пришлось оформить новый листок.
 Но во второй раз для передачи заявления они использовали большой письменный стол начальника. Колька небрежно кинул листок на стол к начальнику, тот, не беря его в руки, подписал…
 

 Федьке Немцову зимой, после смены, кто-то (известно, кто) повесил на спину, на пальто бумагу с текстом: «Я выношу с завода шарикоподшипники!». Уже пройдя проходную, он был остановлен за территорией завода двумя вооруженными вахтерами и доставлен в караульное помещение. Где подвергнут полному обыску, – его раздели до трусов. Охрана оказалась на самом деле убеждена, что человек с подобной бумажкой на спине может нести в карманах или тайных закладах подшипники… Это хорошо, что он в тот день ничего не нес домой для своих хозяйственных нужд. А то бы у Федьки непременно случились проблемы.
 
----------------