Месть. Это слово появилось у меня в голове, как только я осознал полностью то, что со мной произошло. Какое все-таки мучение быть растоптанным и униженным. Каждый божий день, каждый час, каждую минуту я думал об этом. Содрогаясь от гнева, лежа в кровати часами я представлял различные способы мести моим обидчикам. Бывало, что уже солнце начинает озарять небо, а я все еще не сплю, ворочаю в своей голове планы возмездия, буравя воспаленными глазами белый потолок. Многие мне говорили о том, что я побледнел, что под глазами у меня синяки и что я совсем ослаб. И при том никто не знал от чего, и поэтому все сокрушенно качали головами, глядя в мою сторону. Да, а вот те, те трое что виновны в моем временном помешательстве, те не жалели меня, не качали головами. Но они смотрели на меня. Сначала смотрели и ухмылялись, будто это была забава. Но и я смотрел на них, смотрел безумно! Смотрел проникновенно, глубоко, со злостью и бесстрашием. Сначала они ухмылялись и их кривые улыбки пытались защитить их от моего взгляда, но нет! Нет! Они спустя некоторое время уже не так встречали мой испепеляющий огонь. У них появилось недоумение и тревога. Да тревога! А я все смотрел и смотрел, не моргая, и взгляд мой излучал смерть! Прошел год, а я все смотрел. Они тоже смотрели, но не так охотно как раньше. А где же ваши кривые улыбочки? А где же ваши презрительные ухмылочки? А? Где? Они украдкой поднимают глаза и как бы невзначай кидают короткие взгляды. А я уже там! Я вижу их своим существом. Уже год я вижу изо дня в день. Мне не нужно уже видеть их лица, на которых уже надолго отпечатался ужас!!! Ужас, вот что они носят на своих гнусных, глянцевых лицах! А я чувствую их страх, я питаюсь их страхом.
Теперь приходя в школу и садясь за свою парту, я чувствую этих троих. И вот они входят в аудиторию, словно приведения. Они идут мимо стола, за которым я сижу. Они идут, и я вижу, как передергивает их от кошмарного присутствия здесь, в этой самой аудитории, их скорой смерти. Они чувствуют это, но это выше их сил. Все заметили, что эти трое уже не такие ребята «сорви головы». Они стали тише. Ходят так же втроем, но никого уже не задевают и не хулиганят на перемене.
Они стали болеть! Иссыхать, терять формы и себя. Взрослые это видят и говорят об этом. Они меняются! Их лица, некогда излучавшие превосходство стали серыми и тусклыми. Даже мне стало не по себе от этого открытия.
Странно, но остальные в классе ничего не замечают или не подают вида, кроме одной девочки, которая пришла в нас класс всего две недели назад. Ее зовут Анна. Когда она появилась, я почувствовал что-то в себе. Что-то сжалось во мне, а потом взорвалось. Я понял, что она не проста. И вправду это оказалось правдой. Может быть поэтому мы стали дружить и сейчас, по прошествии многих лет мы также вместе.
Тогда она вошла в класс и не опустила в смущении свои красивые глаза, как это делали другие девочки, оказавшись перед одноклассниками, отпускающими свои пошлые шуточки. Нет, она оглядела всех своим спокойным взглядом. А та гнилая троица, затихшая в последнее время вдруг встрепенулась в своей старой привычке, но наткнувшись на ее спокойный взгляд в стыде опять забилась в свой землистый мирок. И тут я понял, что с ними уже все кончено. Появилась Анна и все произойдет намного быстрее. Затем медленно, как в замедленном кино она посмотрела на меня. И что? Что вы думаете? В ее глазах я увидел свет, она отторпела и я тоже даже вздрогнул. Меня вздернуло от этой вспышки. Анна заглядывала все глубже в мое существо, а я не сопротивлялся, но чувствовал, как шарит в моем сознании этот теплый лучик света. Я впустил его, но обратно выйти не дал. Не смог дать ему выйти, потому что не хотел его терять. Он давал мне экстаз. На мгновение в глазах Анны я заметил боль. Да отвечал я ей, прости, но ты вошла сама. Так нас связал этот луч. Луч проникновенного света. Иначе я не могу это назвать, да и нет, наверное, смысла. Мы были похожи, и нашли друг друга. Это было естественно.
Шел последний год школы. Одиннадцатый класс, и все исчезнут. А потом будет трудно осуществить мой коварный план. Но и торопиться я не стал, надеясь в душе что, они умрут сами. А они и действительно казалось, просто исчезают. Полупрозрачные фигуры некогда бывшие спортсмены сейчас стали призраками из другого мира. Мира, где нет места любви и состраданию. Их худые крючковатые руки с почти исчезнувшими истыканными венами болтались вдоль тщедушных тел. Головы, как пудовые гири болтались на тоненьких шеях, ударяясь о впалые груди. Это были уже мертвецы.
Я наблюдал за ними почти всегда. А потом заметил, что Анна тоже наблюдает за ними. С тех пор все мое внимание переключилось на Анну. Сначала это было просто любопытство и не более, но затем я понял, что она не просто так делает это. А все, потому что как-то раз возвращаясь со школы, домой я увидел в тени большого дуба растущего у реки за школьным стадионом, одного из них. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и рыдал. Его надрывный плач в моем сердце не вызвал никакой жалости. Это был плач мерзости и грубости. Не было в нем чистоты. Боль была, но грязная, больше похожая на стыд. Я проходил мимо и смотрел на него пристально, пытаясь уловить смысл всего этого. Он поднял голову и посмотрел на меня. Я видел, каких усилий ему требовалось это сделать. Что чувствуешь мое присутствие? – Спросил я его про себя – научился чувствовать? И как только наши глаза встретились, он отпрянул от меня, ударившись спиной об дерево. Он упал на землю и пополз в сторону реки пытаясь скрыться. Я не спеша шел за ним и чувствовал какую власть я имею над этим существом. Он дополз до реки и остановившись повернулся ко мне. Он смотрел на меня и дрожал всем своим иссохшим телом. И тут я вдруг почувствовал что-то, что не мог сразу понять. Я отвернулся от него и застыв на мгновение понял что это была боль. Да. Душевная боль которую я уже как больше года не чувствовал совсем. Мне не понравилось то что я ощутил. Это было не комфортно. Это было страшно и противно. Я побежал от него. Со всех ног я мчался от этого чувства, но ведь это было во мне и следовало за мной словно тень.
Я стал чувствовать по утрам легкое недомогание. Пытаясь разобраться, почему, я приходил к одному – это тот случай у реки. Какой ужас овладевал мной при мысли, что процесс может быть обратимым. Ведь я не задумывался над тем, что подсознательно эти трое могли выйти из своей тотальности и перемениться вообще. И тот плач наверняка был той переменой. На уроках в классе я стал замечать, что тот плакса стал выходить из «комы» и остальные двое заметно похорошели. В чем дело? Я стал анализировать и понял, что мое самочувствие имеет к этому прямое отношение. Где-то прибавиться, где-то убавиться. Убавилось у меня? Да.
Я было попытался исправить положение, но понял, что усилием ничего не получиться. Нужно было уйти от страха опуститься опять на дно. Может я заигрался – подумал я – может быть, надо было скорее делать то, что нужно, но я опоздал. Теперь оставалось только ждать, предоставив себя медитации. Объектом медитации я выбрал Анну. Ведь я был не равнодушен к ней, да и может связь с ней поможет мне.
Но какой удар почувствовал я когда эта связь произошла. Ведь все это она! Она смотрела на них, питала их. А я в это время терял свои силы. Ну это было действительно откровение. Я стал смотреть на Анну. Бедняжка она совсем не замечала меня, она была увлечена своей игрой и не заметила, как концу школы выцвели ее глаза, и одрябла кожа. Все чаще ее стали видеть в компании тех троих. Они же напротив чувствовали себя гораздо лучше, но я то знал что это временно. Да временно, как и мое помешательство. Они высосали ее до конца, и пришло их время. Но беда была в том, что я не хотел терять Анну. Мне было необходимо вернуть ее, пока они не погубили ее. Эта задача была очень трудно тогда для меня, потому что отчасти в ее уничтожении был виновен я. Единственное что пришло мне на ум это поговорить с ней.
После школы я стал ждать, когда она выйдет. Как я и боялся, она вышла не одна, а в компании тех ублюдков. Уже три месяца как эти трое перестали безудержно бояться меня. В них был еще тот страх, но он пропадал. Я понимал это, а они нет, и это был плюс для меня. Я видел, как они вышли из школы и повели Анну к теплице, что была рядом. Они открыли дверь, и зашли внутрь. Это был шок для меня, потому что я понял – это конец! Она уже не выйдет от туда. Я просто знал это, поэтому я не чувствуя ног добежал до двери и с размаху вышиб ее ногой. Внутри оцепенев от ужаса трое подонков смотрели на меня своими маслянистыми глазами. Анна лежала на полу.
И тут произошло то, чего я не ожидал. Плакса, тот кто рыдал в тот день и полз от меня к реке, вышел вперед и сказал мне прямо в лицо:
- Вали! Тварь!
Для меня это был удар молнии. Что это? Не может этого быть? Но додумать мне не дали. Они повалили меня на пол радом Анной и стали пинать ногами. После избиения, когда я уже не чувствовал боли они принялись за Анну. Втроем они изнасиловали ее несколько раз, а потом просто ушли.
Тогда я спас ее от смерти взяв часть на себя. После того ужасного происшествия, я отнес ее домой и все рассказал. Рассказал, как после моего принародного унижения я решил отомстить им. Но потом появилась она и вмешавшись в мои планы сама того не осознавая она подвергла себя смертельной опасности. Я рассказал ей, что питался ее энергией и попросил прощения на коленях. Анна все поняла и простила меня. За два месяца я привел ее в порядок, отдав часть себя. Удивительно, но за этот период мы адаптировались и были готовы мстить!
Оставался месяц до окончания школы. Троица была на волне. Но мы не показывали своей силы. Мы действовали сообща. Мы понимали, что делаем, а они нет, и это было их минусом. Опущу подробности того быстрого опускания тех подонков, но своим разгульным поведением они к концу года стали чахнуть еще сильнее и быстрее, а перед самым экзаменом празднуя досрочное окончание школу они заснули вечным сном.
Единственное что мы слышали, потом это то что была банальная передозировка у всех троих. Все охали и качали головами. Все их жалели, как же так такие молодые. А мы не жалели. Нам было все равно, никаких чувств. Мы с Анной просто посмотрели друг другу в глаза, улыбнулись и взявшись за руки вышли из школы.