В том мире, что я ежедневно вижу из окна, чего-то постоянно не хватает… Дело, не в грусти, которая приходит из-за обнесенного железной сеткой двора, на котором никогда не играют дети. И дело вовсе не в людях, которые перестали ходить по этим дорогам..
Не в этом дело. А в чем, спросите вы, и будете совершенно правы.. дело – оно во мне. В этих руках, которые черкают слова по бумаге… дело в глазах, больных красных..
Как я отвык от песен, слов, взглядов. Нет ничего ужаснее, понял я, чем находиться в этом каземате…
Одни многоточия и недоговорки, одна блатная музыка петель, с хрипотцой, басами и медными инструментами раскрывающихся дверей.. но закрываются эти двери гораздо чаще, чем открываются.
Я сидел очень давно. Единственной связью с внешним миром было окно. Маленькое, никому не нужное. Зарешеченное. Блеклое. Свободное только с одной стороны. Мое и чужое. Мое и свободное.
Иногда набор бессмысленных слов приводит к закономерному обнаружению талантов и безрассудства. То, чего нет, всегда будет в тебе…
Не проклинай меня за три точки после каждого слова. Гораздо сложнее написать, чем сказать об этом самом. Три точки и в каждой находится больше слов и символов, чем в любой из поэм нашего города с тобой.
Решетки могут ржаветь, а могут покрываться почками… и через несколько дней из почек появятся металлические ростки. Не будет никогда больно, мне точно. Человек, который не боится и никогда не будет бояться – это не я. Это он, который отражается в пыльном стекле. Он смотрит на меня со стороны свободного мира. Я гляжу на него, но никогда не увижу и не трону за плечо.
В стекле, так ненавистном, что хочется разбить и съесть все осколки, никого не будет.. и утро не будит меня, касаясь лучами небритых щек. Он подойдет и спросит: «Как ты?». Ответом будет хрип, вырывающийся из горла, покрытого кусками бумаги, которая остается там после съеденных стихов прошлой ночью…
Он тронет за плечо, он хочет раскачать меня, чтобы я встал. Но мне не нужно того, что хочет он. Я перевернусь со спины на бок. Уткнусь в бетонную стену и заплачу… я бы хотел заплакать, но слез больше нет. Есть только красные лопающиеся сосуды… и боль в глазах. Я раньше не знал, как больно плакать. Я думал, слезы сожгут бетон… однажды так и станет, я перейду выше. Я окажусь в клетке. Свобода действительная заменена на свободу мнимую.
И нет больше слов, кроме тех, которые я говорю тебе каждый вечер..
Прости.. люблю… прости… люблю… больше не будет больно и стыдно… не будет поездов.. не будет рельсов… не будут расти деревья вдоль насыпи… не будет ремней и веревок… не будет пряжек… не будет снега и зимы… не будет смерти.
Хотелось ли, все вернуть?.. не спрашивай, ты знаешь ответ, если задаешь этот вопрос… да, хотелось… хотелось, чтобы этого не было никогда…
Только пройдя через это, можно понять, что есть боль, и что есть вода, соленая от слез… что есть слезы боли, грусти, ненависти, обиды, жалости… и все это смешать в один нелюбимый человеком коктейль…
Выпить до дна, опрокинуть до дна… разбить бокал… и умереть… все это было бы прекрасным завершением пути… но счастья не бывает и не будет никогда… как и того мгновения, когда все можно вернуть…
Затянуть на шее… ты просишь меня сделать это. Но ты знаешь, что я прежде убью себя снегом и укроюсь полотном метели, чем сделаю…
Не надо никого спрашивать. Просто самому, когда хочешь. Тяжело, когда видят и безумно легко, когда чувствуешь, что о тебе помнят и будут помнить..
В том мире, куда нам суждено уйти. Не будет боли. Это говорю я – тот, кто узнал, что нет ничего страшнее, чем мир этот…