Тихий берег постепенно окутывали сумерки. Солнце уже касалось тёмных вод моря, придавая ему нежные и мягкие тона, отражаясь на перламутровых ракушках, рассыпанных на берегу, казалось, что на мокром песке вспыхивают маленькие звёздочки, но это были всего лишь ракушки. Сидя на тёплом нагретом солнцем песке, она смотрела на накатывающиеся с тихим шелестом на берег волны, и ей казалось, что она видит в этих безымянных обитательницах моря саму себя, слишком уж похожи их судьбы …
Знаете, есть такие ракушки, их иногда показывают в передачах о подводном мире: они одинокие, спокойные и очень-очень осторожные. Раскрываются только тогда, когда всё вокруг становится спокойным, когда привыкают к окружающей среде, когда всё становится привычным и знакомым. Но стоит появиться чему-то новому и неизведанному – как створки их раковин тут же захлопываются и они зарываются как можно глубже, пытаясь приспособиться к случившимся изменениям, чувствуя хрустящий песок враждебного мира, способного меняться в единый миг, обрушивая всё, что до этого казалось незыблемым. И так повторяется снова и снова – ведь мир такой непостоянный. Но чем чаще изменялся мир – тем сильнее они уставали, всё медленнее захлопывались створки, всё меньше песка скрывало их. Единственное что спасало их – инстинкт самосохранения, но и он, к сожалению, не всесилен. И всё больше волны выносили на берег пустые раковины, вычищенные водой, блестящие и безжизненные…
Иногда она чувствовала себя одной из них: доверяя каждый раз и каждый раз ошибаясь, она всё плотнее закрывала створки души. Всё притворней становились улыбки, всё безразличней взгляды, всё лживее слова, всё равнодушней она относилась к чужим бедам, ей ничего не стоило сыграть ту роль, которая от неё требовалась, и которой от неё ждали. Она менялась, подстраиваясь под окружающий мир, но это давалось с трудом. Сначала её глубоко ранили игры людей с её душой, её чувствами, а затем она научилась их прятать, вернее пришлось научиться, когда она поняла – ещё чуть-чуть и её рассудок канет в омут безумства. И тогда она заставила себя измениться – надела театральную маску, и прятала за неживой улыбкой душащие слёзы, а за пустыми словами – жгущую изнутри боль. Стоило на короткий миг забыть об осторожности и открыться – как в душу снова набивался песок чужой лжи, и створки вновь захлопывались…
Она так задумалась, что не сразу почувствовала ласковое прикосновение нежных рук и увидела родную улыбку. Знакомое заботливое тепло человека, с которым не нужны никакие маски, к которому стремится душа и ласкается тело. Человека, которого она любит…
Прощальный луч заходящего солнца скользнул по удаляющейся паре, держащейся за руки, коснулся одинокой ракушки на пустом берегу – словно согревая перед наступающими сумерками, - и исчез, словно растворился в набегающей волне. А где-то в глубине моря на дне раскрылась раковина, внутри которой сияла жемчужина…