Конец цвета
Я вышел из дома в ярко-жёлтых лакированных ботинках. Нет, конечно, на мне была и другая одежда, но значение имели именно ботинки. Вернее, их цвет. Он должен был выражать бурный протест. Против чего конкретно, я ещё не решил. Но опыт подсказывал мне, что идея непременно появится.
На улице было тихо. Как всегда, жизнь проходила мимо, не доставляя долгожданной радости. Лишь небольшие метеориты слегка нарушали обыденное спокойствие бытия, поджигая высохшую траву в местах своего падения. Но за порядком зорко следила стая дворовых собак, дружно поднимавшая задние лапы над шипящими от злости космическими пришельцами. Пикирующие голуби метко атаковали нелепые куски бронзы работы Царителли. Раз за разом, без устали, они заходили на следующий круг, обучая новое поколение методам борьбы с безвкусицей. В знак благодарности за их нелёгкий труд, я высыпал ведро жареных семечек на капоты соседских машин, поклонился им в пояс и, со словами: «Как тяжело быть борцом за идею!» - гордо удалился.
По дороге я встретил девушку. Меня так поразила её дивная походка, что я решил повторить некоторые наименее рискованные телодвижения. Но, споткнувшись, упал и вывихнул оба мизинца. «Да, рождённый ползать, летает больно!» - подумал я с обидой. Протест зарождался.
Пока я добрался до офиса, он успел пустить глубокие корни, заставив открыть сослуживцам глаза на истину.
Правду никто не любит. И мало кому нравится, когда его называют идиотом. Поэтому меня били долго и в порядке живой очереди. Некоторые занимали по два раза, но дух мне не сломили. Я остался при своих убеждениях. Но место работы пришлось сменить.
Проходило время… Я пробовал многое, но мне мешали жёлтые ботинки, снять которые было уже невозможно из-за застарелых мозолей. Результат, с которым меня выгоняли с новой должности, радовал своим постоянством, и трудовая книжка краснела от нецензурных выражений. На меня обиделись даже обезьяны в зоопарке за то, что я объяснил им теорию Дарвина. Вместо гордости, в них возникло чувство глубокого разочарования от бессмысленности жизни.
И тогда я решился: на последние деньги из разбитой детской копилки купил банку краски и кисточку. Ботинки, потерявшие свой цвет, замолчали. Теперь они уже ничем не отличались от своих серых собратьев, стоящих ровным рядком в коридоре.
Жить стало, несомненно, легче и спокойнее. Сейчас я тружусь на причале, и со словами: «В добрый путь, господа!» - раз за разом отдаю концы.