Иванушкин буквально ворвался в поликлинику. Зуб доконал его, и терпение было на исходе…
А утром руководитель отдела, Николай Петрович, недовольно глядя на талончик, негодовал:
- Совещание через час, мог бы, и после работы!..
И так далее, и тому подобное, мол, важный вопрос обсуждаем – как увеличить объёмы продаж и снизить процент возврата продукции покупателями.
- Чтобы к 14-ти часам, как «штык» был здесь! – мрачно произнёс Николай Петрович и, творчески подперев лоб рукой, окунулся в первозданную белизну листа.
Иванушкин выскользнул за дверь…
И вот он у кабинета зубного врача. Своей очереди, сидя, стоя, прохаживаясь, подходя и отходя, дожидалось большое количество людей. Больше, чем он думал, убегая с работы.
Иногда кто-либо из очереди спрашивал соседа то ли с любопытством, то ли сострадая:
- А вы лечить или дёргать?
На ответ – лечить – вопрошающему становилось вроде бы поспокойнее. О, великое чувство сострадания! Мне легче, если ещё кому-нибудь нелегко…
Иванушкин имел номер. Но он, оказывается, здесь ничего не значил. В поликлинике царил свой, заведённый испокон веков закон живой очереди – займи и жди. И он сел ждать…
Прошло двадцать, тридцать минут… из кабинета никто не выходил. Иванушкин очень устал в выходные на даче и теперь боролся ещё и с дремотой…
До 14-ти часов оставалось совсем немного. «Будет нахлобучка», – подумал он. В очереди также заволновались. Кто-то заглядывал в кабинет, кто-то нервно отбивал дробь ногой или рукой, кто-то громко возмущался. Нарастало всеобщее беспокойство. И, когда появилась женщина в белом халате, Иванушкин вежливо спросил её:
- Будьте добры, скоро начнётся приём?
Та молча открыла соседнюю дверь, взяла лентяйку, окунула тряпку в ведро, брызнув водой, и лишь затем неохотно проворчала:
- Совещание у них…
И почему-то начала мыть пол именно там, где сидел Иванушкин. Тогда он вскочил и нашёл, таки, ту дверь, где проходило совещание. Зуб очень болел, и он, немного потолкавшись у двери – эх, была, не была – открыл её. Будучи всегда стеснительным, удивляясь своей смелости, громко спросил врача Воронцову.
- Доктор, меня с работы отпустили по талончику, а время кончается! И… болит…
- Ну, а чем я могу вам помочь? Записывайтесь на завтра.
- Но зуб же у меня!.. – вскричал Иванушкин и даже прослезился.
Доктор выпрямилась, твёрдо посмотрела ему в глаза и сказала:
- Ничем помочь не могу. У нас важное совещание!.. Ждите…
«На какую хоть тему?» хотел спросить Иванушкин, но дверь уже захлопнулась.
Время неумолимо двигалось вперёд. Отпущенный срок давно миновал. Однако Иванушкин решил досидеть до победного конца. Но на месте не сиделось. «Товарищи по несчастью» своим поведением ещё больше нагнетали обстановку. А Иванушкину и его больному зубу так хотелось покоя! Он не утерпел, и спустился в регистратуру.
- Скажите, - спросил он, - а на какую тему совещание?
- Как увеличить количество обслуживаемых пациентов без ущерба качеству!
- А вы, почему не участвуете, - не удержался и с чуть заметной ехидцей спросил Иванушкин.
Женщина в регистрационном окошке пристально, словно запоминая его лицо, посмотрела, но ничего не ответила.
Когда Иванушкин вернулся, приём уже начался… Что происходит в промежутке между открытием и закрытием с обратной стороны двери зубоврачебного кабинета, мы стараемся не вспоминать… Подошла и его очередь. Всё произошло в считанные минуты и уже чувство благодарности исходило из того места, где недавно была адская боль. Позабыв все страдания, Иванушкин птицей полетел на работу…
На совещание он, естественно, опоздал. Более того, оно уже закончилось.
- Ты что, Иванушкин, подводишь, а? Совещание, сам знаешь, насущное, давно готовилось. Кстати, было много вопросов по направлению, которое ты курируешь. Хорошо, что Галина Михайловна в курсе была, хоть отчасти. Сам был, и недоволен этим остался… Нехорошо, дорогуша. Как зуб-то?
- Нормально.
- Ну, тогда вечером с Галиной Михайловной останьтесь и к завтрашнему дню подготовьте всё о положении дел по вашему направлению. Всё, по всем вопросам, которые сегодня прозвучали! Вот так, Иванушкин, дерзай!
Весь вечер Иванушкин с Галиной Михайловной просидели у компьютеров, перерыли кучу папок с документацией… На часах было двадцать два часа. Голова уже не соображала, несмотря на обилие выпитого кофе, и выкуренных сигарет. А еще не на все вопросы были выработаны ответы. Решали, решали, спорили, спорили… и, вдруг, Иванушкин остро почувствовал запах французских духов. Он поднял голову, увидел ясные глаза Галины Михайловны и понял, что пора кончать.
Стоял июньский вечер, солнце ещё не зашло и его дети-лучи, пробивавшиеся между домами и деревьями, всё не хотели уступать место отпрыскам луны. Так же, как старушки и старики, сидящие у подъездов, не торопились, несмотря на поздний час, освобождать лавочки подросткам, кучками толпящимся во дворе. Подходя к двери своего подъезда, Иванушкин спиной чувствовал, как «бдящая» общественность молча повернулась ему вослед. «Ведь запоминают: такого-то во столько-то тот-то и тот-то… вот, черти», - подумал он, отворяя дверь.
- Вам кого? – раздалось, когда он вошёл.
Жена, молча и упорно смотрела на него из кресла. Он столько натерпелся за день, что устало опустился на диван напротив её.
- Вера, понимаешь, срочная работа…
- Ага, срочная! Раньше у тебя ничего такого срочного (она сделала ударение на последнем слове) не было! Зуб теперь не болит?! А ведь как болел!.. Ты не в поликлинике ли был, а?
- Я был там днём… Просидел несколько часов… И Николай Петрович заставил нас остаться и доработать вопросы… - уныло мямлил Иванушкин.
- Кого остаться?
- Это что, допрос?.. Бюро моё.
Желая как-то смягчить ситуацию Иванушкин подошёл к Вере поближе и попытался её обнять. Но она почему-то насторожилась и несколько раз потянула носом.
- Ну, и как бюро?
- Нормально…
- Я чувствую…
- Что ты чувствуешь? – Иванушкин стал догадываться
Жена ничего не ответила, села и, вдруг, расплакалась.
- Бабу завёл, да? Конечно, я тут как белка в колесе… На кого только стала похожа?!
- Вера, пойми, сейчас главное добиться объёмов и чтоб не было возвратов… - сам, уже не зная что, бормотал уставший от всего Иванушкин.
- Объемов?! Да, тебе всегда нравились толстые! Ты не можешь на них ровно дышать!.. Что не слишком толстая оказалась, пришлось вернуться?!.. Возвраты… знаю я ваши возвраты!.. – в истерике выкрикивала Вера, и в глазах её сверкали злые слёзы.
- Вера, опомнись, ты, о чём и… о ком говоришь?!
- О семье подумай!.. Не могу я так больше, не мо-гу!.. Ты думаешь, я не помню, почему ты тогда устроился в эту фирму? Там работала твоя сокурсница! С которой у тебя тогда…
- Вера, что ты несёшь?!..
Иванушкин опустился в кресло. Мыслей не было. Ужасно болела голова…
Всю ночь перед ним мелькали файлы, папки, документы, клавиши клавиатуры, диски, по воздуху летали какие-то бумаги. То, вдруг на него наезжала бормашина, то откуда-то появлялось игривое личико секретарши, то французские духи по сходной цене, то листы так и не написанного романа… А вот они с Верой, с молодой и симпатичной в парке целуются, смеются… Но не успел он порадоваться, как откуда-то появились кастрюли с сумками, и маленький гутаперчивый куклёнок, который стал катастрофически быстро расти и превратился, вдруг, в здорового и лохматого дылду. Что странно, он вроде бы и знал, и не знал его. Дылда сказал что-то на полу-русском языке и стал с остервенением нажимать на клавиши компьютера. Побежали кадры какой-то вначале виртуальной, а, глядишь, уже и не виртуальной действительности. Затем всё исчезло, как будто оборвалась лента в допотопном видеомагнитофоне… И Иванушкин ощутил сердце. Вначале оно было маленьким комочком в груди. Потом оно уже было и не оно, стало лёгким и прозрачным, как воздушный шар, который поднял его. Иванушкин полетел, как в далёком сне. Но, как часто бывает во сне, только он захотел засмеяться от радости, шар сжался до размеров мыльного пузыря, и… лопнул, но уже в груди…
Иванушкина привезли в больницу, раздели, составили опись вещей. Облачили, отвезли и положили. Никто не подходил. Но странным для него сейчас было не это, а то, что он всё это видел как бы со стороны.
Вошла нянечка и стала деловито влажной тряпкой перемещать пыль с одной половицы на другую. Жена со слезами бросилась к ней.
- Скажите, а врач скоро придёт?
- У них совещание… Решают, как сократить смертность, чтоб уменьшился процент возвратов.
… Иванушкина толкнули в плечо.
- Ваша очередь!
«Надо же, заснул», - подумал он, и вяло двинулся к зубоврачебному креслу…
1988 – 2007 г.