Скульпторы в классовой системе современной Академии Художеств, всё равно что вайшьи в Древней Индии: кшатрии (читай - архитекторы) смотрят на них свысока, а брахманы (по-нашему - живописцы) - не слишком считаются ни с теми, ни с другими. Ребята-скульпторы сами так и говорят, их держат в Академии за «ремесленников», воспринимают как третье сословие. Но это без обид. Руки скульптора хоть и в глине, это не делает их грубыми; художник лепит живой объём из неживого материала, а пробудить жизнь в мертвом способна только сверхжизнь, сверхсила. Умение чувствовать трехмерность пространства и формировать объём делает скульптора по-настоящему чутким к природе бытия. Можно ли всему этому научиться в стенах Академии? Попробуем разобраться, проведя исследование «без купюр».
Кто идет учиться по классу скульптуры? Все желающие. Нередко это дети скульпторов (то есть скульптура все-таки дело потомственное, почти как медицина!); немало и тех, кто просто однажды увидел, как это делается, и захотел также. (Буквально цитата одного из студентов Академии Художеств). Сложно ли? - смотря как понимать свое образование в этих стенах: можно вспомнить имена М. Козловского и Мартоса, которые обучались здесь, и уже от этого ощущать себя преемником величайшей традиции, а можно постоянно тяготиться изнурительно работой с глиной, каждую минуту брезгливо смывая её с рук. Это уж у кого как. А ведь школа скульптуры в России хоть и сравнительно недавно начала своё существование, но является одной из самых сильных школ Европы. Тем более, если учесть, что скульптура как таковая вообще не слишком характерна для исконно русского искусства. Появилась она в России только в конце XVIII века и почти сразу заняла лидирующие позиции. Мастерство «художников пространства» никогда не воспринималось как профессия, это всегда скорее призвание, стремление к выражению себя через объём композиции, через фактуру материала, через пластику. Сегодня на факультете скульптуры, конечно, учится совсем иное, чем прежде, поколение художников, они современны и свободны. Да, именно свободны. Свободны от влияния предшествующих мастеров, от их давления, благотворного или же пагубного. Сегодня художники Академии мыслят себя скорее как индивидуалисты-профессионалы; они обособлены от внешнего давления преподавания, но склонны к глубокому внутреннему саморазвитию, бесконечному поиску правдивости и красоты. Хотя, возможно, преподавательская система здесь всегда была нацелена именно на такое образование, которое все-таки «самообразование», даже самосовершенствование. Когда спросила одну из студенток, помогают ли стены такого великого института учиться, ответом была слегка разочарована: « Стены… Нет, они какие-то серые, грязные…». Но если вдуматься - ведь так оно и есть: все обучение происходит внутри, только в собственном сознании. Преподаватели дают многое, но не каждый ученик способен взять это, впитать в себя. Впрочем, так было на протяжении всей истории Академии.
Своеобразная вольность в подходе к образованию – отличительная и, пожалуй, самая сильная особенность преподавания искусства. Художник формирует себя сам; скульптор, работая с моделью, видит и лепит её такой, как подсказывает ему интуиция (конечно, с опорой на глубокие знания «нутра» модели, будь то анатомия, строение тела животного, или любая иная конструкция). Но в конечном итоге работа скульптора оказывается всегда в чем-то похожей на самого мастера. Это сходство сколь неуловимо, столь же очевидно. Вероятно, художник и сам не замечает, как в определённый момент начинает лепить самого себя, «работать над собой» - в прямом и переносном смысле. Изображая модель, скульптор подсознательно наделяет её чертами, присущими ему самому – это непреложный закон искусства: человек – космос, концентрат всего на земле, поэтому любой поиск начинается или заканчивается в себе самом. Это почти как у древних индийцев – углубление в самого себя есть познание мира, однако поэтому-то и получается, что человек постоянно находится в круге сансары (а для художника это означает бесконечное повторение, исчерпаемость), вырваться за этот круг смогут немногие.
Комментировать современное искусство - дело неблагодарное. И не потому, что оно хорошее, или плохое. Искусство стало конечно, циклично по своей сути. Ощущение, что в огромном сосуде гениальных идей, когда-то переполненном доверху, теперь совсем пусто, и нам остается тщетно скрести по дну этого сосуда в надежде найти-таки хоть сколько-нибудь интересную идею, не слишком затасканную, не совсем вымученную. Надежда есть. Есть и спасение. (От пустоты). Сегодня в Академии Художеств (по крайней мере, среди скульпторов) можно разглядеть тех, чья сила дарования спасет искусство от истощения, от некрасоты и неправды. Конечно, лишь единство гениев идет «восьмеричным путём Будды», но нирвана обещана каждому, кто хотя бы не станет препятствовать этому пути.
P.S. Автор заметки лично знакома с таковыми и несет ответственность за все вышеизложенное.